Текст книги "Искатель. 1990. Выпуск №3"
Автор книги: Джеймс Грэм Баллард
Соавторы: Анатолий Ромов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Вывод был вскоре подтвержден Жильцовым, закончившим вместе со специально созданной опергруппой проверку обстоятельств, связанных с машиной Лотарева. Им были опрошены жильцы дома, владельцы машин и стоящих во дворе гаражей. Согласно этим показаниям утром 8 июля Лотарев вышел из подъезда и, усевшись в подъехавшую к дому машину «Жигули» 2109 золотистого цвета, укатил в неизвестном направлении. За рулем машины сидел парень, с которым, по словам жильцов дома, Лотарев находится в приятельских отношениях. Имени, фамилии, места жительства и работы этого парня жильцы не знают, однако много раз видели, как он подъезжал к дому на той же самой машине. Появлялся или нет после этого Лотарев дома, жильцы сообщить не смогли. Однако его машина, «Жигули» шестой модели светло-серого цвета с номером «о 79—82 МО», осталась стоять на своем обычном месте перед домом. Днем к ней подошел человек, которого никто в доме не знает. Среднего роста, без особых примет. На вид человеку было около пятидесяти лет. Открыв дверь машины своим ключом, человек сел за руль так, будто это его машина, и уехал. На свое место машину Лотарева поставили на следующий день, в пятницу, 9 июля, поздно вечером. Сделал это человек тоже лет пятидесяти, напоминавший, по описаниям некоторых жильцов, Игоря Кирилловича. Сказать, похож ли этот человек на человека, который увел машину накануне, жильцы затрудняются. Однако все они, в том числе и соседи Лотарева по подъезду, заявили: человека, поставившего машину на место, они возле своего дома также ни разу не видели. После того как этот человек ушел, машина простояла на своем обычном месте до понедельника. В понедельник 12 июля, в первой половине дня, в машину сел появившийся наконец Лотарев.
На следующий день вернулся Саенко, ездивший в Шатуру допрашивать Меднову. Усевшись за стол, Саенко сказал:
– Андрей Викторович, Меднова при допросе все показания Лотарева подтвердила. Но, понимаете, при этом она сказала, что девятого июля Лотарев звонил ей по междугородной, причем из Смоленской области.
Рахманов посмотрел на Саенко; тот устало усмехнулся:
– Интересная новость. Да?
Новость действительно была неожиданной, тем не менее Рахманов сказал спокойно:
– Что это точно было девятого, ты проверил?
– Проверил. На междугородной сказали: звонок зафиксирован девятого июля, в семнадцать сорок. Звонили из населенного пункта Бараново Сафоновского района Смоленской области.
Некоторое время Рахманов раздумывал. Похоже, все его прежние выводы никуда не годятся и все надо начинать заново.
– Где это Бараново, ты выяснил?
– Выяснил. Сафоново примерно в четырех часах езды от Смоленска, в сторону Москвы. Поселок Бараново недалеко от трассы. В двух километрах.
– Ну а междугородная зафиксировала, кто звонил?
– Фамилия говорившего не зафиксирована.
– То есть что это звонил Лотарев, сказала сама Меднова?
– Сама Меднова.
Рахманов посмотрел на Жильцова.
– Виталий, завтра утром выезжаешь в Бараново. Примерную задачу представляешь?
– Представляю. Поработать в переговорном пункте?
– Да. Нам нужны свидетели. Причем чем больше ты их добудешь, тем лучше.
Услышав звонок междугородной, Рахманов снял трубку.
– Слушаю? Привет, Виталий. Что там у тебя? Что-нибудь нашел?
– Кое-что. По описаниям телефонистки и свидетелей, девятого июля Медновой звонил Игорь Кириллович.
– Интересно. А Лотарев? Был он там?
– Лотарева здесь никто не видел.
Выяснив у Жильцова детали, Рахманов положил трубку. Посмотрел на Инчутина и Саенко:
– Слышали?
– Слышали, – сказал Инчутин. – Насколько я понял, Медновой звонил Игорь Кириллович?
– Точно. Игорь Кириллович собственной персоной.
Сейчас Рахманов и сам не понимал, кто же в действительности звонил из Баранова. Сказал, обращаясь к Саенко:
– Интересно, завтра Меднова еще будет на картошке?
– Ну, гарантий нет. Но вообще-то должна быть.
– Значит, завтра с утра поедешь за ней.
– Завтра? Может, лучше сегодня? Для верности?
– Ни в коем случае. Если ты привезешь ее сегодня вечером, она за ночь сговорится с Лотаревым. Нужно привезти завтра. Причем желательно между двумя и тремя часами дня. Лотарева мы вызовем на два.
На третье утро после того, как Сашка переехал к Глинскому, я работал дома над незавершенным эскизом. Вдруг позвонили в дверь. Я отлично знал, что сам я никакого интереса для Вадима Павловича не представляю, и все же, выведя на всякий случай магнитофон на полную мощность, подошел к двери и пригнулся к глазку. Мне достаточно описывали Вадима Павловича. Вглядевшись, я понял: похоже, что сейчас за дверью стоит именно он. На человеке был серый плащ, в правой руке он держал бумажку. Магнитофон ревел во всю мощь, и, стараясь перекричать его, я завопил:
– Кто там?
Человек давно уже видел, что я его разглядываю. Услышав мой крик, он сказал спокойно:
– Телеграмма.
Мне показалось, в его голосе прозвучала особая интонация, нечто среднее между уверенностью и безразличием. Может быть, почтальоны ведут себя именно так, но мне эта интонация не понравилась. Чуть выждав, я сказал:
– Кому телеграмма?
– Лотареву.
Откуда он знает мою фамилию? Узнал у соседей? Или у Веры? Вдруг я понял: меня охватывает страх. В том, что это Вадим Павлович, я уже не сомневался.
– Подождите! – крикнул я. – Я не слышу. Сейчас уберу звук!
Вадим Павлович не отреагировал. Собственно, он и не должен реагировать, подумал я, ведь он играет роль почтальона. Вернувшись в комнату, я снял трубку. Хорошо бы, чтобы Сашка был на месте. Он бы все понял. И все же, если Вадим Павлович узнал мою фамилию у Веры, он запросто может меня сейчас пришить. Да и наверняка он пришел не один, а со своими шестерками. Им ничего не стоит выломать дверь и прирезать меня, пока Сашка будет раскачиваться со своей милицией.
Наконец трубку сняли, спокойный Сашкин голос сказал:
– Вас слушают.
Я осторожно щелкнул по трубке пальцем. Тут же услышал Сашкин голос:
– Серега, все понял. Постарайся задержать его подольше, хотя бы минут на десять. Не бойся, все будет в порядке.
В трубке раздались гудки. Выключив магнитофон, я прислушался: на лестничной площадке тихо. Вернувшись к двери, прильнул к глазку. Вадим Павлович стоял на том же месте. Да, точно, он определил, что я и есть Игорь Кириллович. Продолжая смотреть в глазок, я спросил:
– Товарищ, вам что нужно?
Вадим Павлович приподнял руку с бумажкой:
– Вам телеграмма, распишитесь. У меня нет времени.
Сашка прав, вид у Вадима Павловича самый что ни есть заурядный. Впрочем, плевать я хотел на его вид, я должен его перехитрить, и только.
– Подождите секунду, я не одет. Сейчас переоденусь и открою.
– У меня нет времени. Пожалуйста, поскорей. – Вадим Павлович сказал это с абсолютно точной интонацией; именно так говорят почтальоны.
Отойдя к кухне, я посмотрел на часы: начало одиннадцатого. Проследив за секундной стрелкой, крикнул:
– Подождите, я сейчас!
Подошел к двери, посмотрел в глазок – никого нет. Попытался заглянуть вбок, забыв, что в смотровой глазок можно смотреть только прямо. Наконец крикнул:
– Эй, почтальон! Почтальон! Где вы?
Постояв еще с полминуты, я наконец понял: на лестничной клетке стоит мертвая тишина. Черт, неужели я его спугнул? Впрочем, Вадим Павлович и те, кто с ним пришел, могли просто-напросто затаиться, рассчитывая ворваться в квартиру, как только я открою дверь. Что ж, пусть ждут, милиция должна вот-вот приехать. Что касается меня, я открывать дверь не собираюсь, во всяком случае, до момента, когда подъедет Сашка.
Наконец тишина на площадке сменилась звуками. Сначала я услышал, как едет лифт, потом из галереи донеслись мужские голоса. Приложившись к глазку, я увидел двух человек, вышедших на лестничную площадку, одного в милицейской форме, второго в штатском. Милиционер что-то сказал человеку в штатском, тот кивнул и побежал наверх. Открылась дверь лифта; из нее вышли Сашка и еще один милиционер. Я открыл дверь.
– Ну как? – спросил Сашка.
– Никак. Если ты о нем, он ушел.
Сашка чуть отодвинулся. Невысокий полный лейтенант кивнул:
– Участковый инспектор Шубин. В отделении мне сказали, у вас тут что-то происходит. К вам кто-то приходил?
– Да. Якобы почтальон с телеграммой, но он тут же ушел. Вы как, пройдете в квартиру?
Шубин посмотрел на второго милиционера и человека в штатском, который уже спустился.
– Ребята, можете идти. Я справлюсь один.
Двое уехали, мы втроем прошли в квартиру. Шубин присел в кухне на стуле, положил перед собой папку.
– Что ж, напишите объяснительную. Для начальства. И расскажите коротко, как все происходило.
Я начал рассказывать, Шубин делал вид, что слушает внимательно, но я видел: участковый всеми силами пытается скрыть смертельную скуку. Все понятно, для нас с Сашкой появление Вадима Павловича означало серьезную опасность, для Шубина же – совершенно неоправданный вызов. После того как я написал объяснительную, Шубин вложил ее в папку.
– Если случится что-то подобное, сообщите в отделение дежурному. Если я что-то узнаю, тоже вам сообщу. До свидания.
После ухода Шубина Сашка некоторое время сидел молча. Наконец сказал:
– Один раз милиция приехала. Ну а второй... Второй может и не приехать.
Мы посидели молча. Наконец Сашка встал.
– Ладно. Поеду на работу. У тебя дома все есть? Из еды? Сегодня тебе не нужно никуда выходить. До моего приезда.
Я посмотрел Сашке в глаза, он усмехнулся:
– Может, конечно, он еще и не просек, что ты Игорь Кириллович, но лучше подстраховаться. На всякий случай. Понял?
– Понял. Хорошо. Буду тебя ждать.
Сашка вернулся часов в семь. Спросил, войдя в комнату:
– Ну как, тихо?
– Тихо. А у тебя?
– У меня пока тоже. Честно говоря, я бы что-то съел.
– О чем разговор! У меня есть все для чая с бутербродами.
– Отлично. – Сашка прошел в кухню. Налил в чайник воды, взял спички. Достал заварку. Поставил чайник на конфорку, присел на подоконник. И в этот момент в дверь позвонили.
Сашка посмотрел на меня. Сказал шепотом:
– Спокойно. Проверь, кто это. А потом думать будем.
Я подошел к двери на цыпочках, прильнул к глазку. За дверью стоял парень лет двадцати восьми – тридцати. Обычный парень, среднего роста, среднего сложения, в куртке и водолазке.
Сашка тоже начал изучать парня в глазок. Шепнул мне на ухо:
– Спроси, что ему нужно.
– Кто там? Что вам нужно? – громко спросил я.
– Лотарев Сергей Леонидович здесь живет?
– Здесь. Что вам нужно?
Порывшись в кармане, парень достал какую-то бумажку.
– Вам повестка в прокуратуру. Меня просили передать.
Парень показал бумажку. Внешне она выглядела как повестка. Изучив в глазок бумажку, Сашка потер щеку:
– Ладно, приоткрой ему дверь, но не впускай.
Я приоткрыл дверь. Парень протянул бумажку:
– Вот. На корешке нужно расписаться. – Подождал, пока я распишусь. Оторвав корешок, спрятал его в карман. – Извините, что побеспокоил. До свиданья.
Парень вызвал лифт и через несколько секунд уехал.
На бумажке было написано то же, что в первой повестке, полученной несколько дней назад. Что я, Лотарев С. Л., должен завтра, в четырнадцать ноль-ноль, явиться в Прокуратуру РСФСР. К следователю Рахманову.
Сашка постоял, что-то насвистывая. Сел верхом на стул.
– Серега, мне кажется, это знак судьбы. Нам надо покаяться. В прокуратуре. Поскольку к нам домой Вадим Павлович больше не придет, а попробует изловить на улице. Боюсь, то, что он сегодня к тебе пришел, было проверкой. По твоей реакции он понял, ты, а точнее – мы боимся. Насторожены. Поэтому он так быстро и смылся. Может, он уже просек, кто ты. Но дело не в этом. Главное – своими силами Вадима Павловича мы в милицию уже не сдадим. Остается одно: выложить прокуратуре все, что мы знаем. Чтобы они на него поскорее вышли.
– Выложить впрямую?
Сашка закрыл глаза руками. Посидел молча.
– Ты прав, сделать это нужно по-умному. Вообще-то более справедливым было бы, чтобы обо всем рассказал один я. Без тебя. А ты бы остался в стороне. Но, боюсь, практически это уже невозможно. Впрочем, давай договоримся так... Мы ведь не знаем, зачем они тебя вызывают?
– Не знаем.
– Вот и ладушки. Завтра ты туда пойдешь и посмотришь, что почем. Зачем они тебя вызвали. Ну и все остальное. И если увидишь: они пытаются что-то из тебя выжать, постарайся продать это подороже. У тебя есть козырь: полная затемненность. Утверждать, что Юру и Женю отвозил ты, прокуратура не может. Нет улик. И не будет, пока ты сам об этом не расскажешь. Алиби у тебя железное. Так вот, держись за него, как говорится, зубами, ну а потом... Перед уходом прикинься, что у тебя возникли сомнения. Скажи: хочешь подумать. И приезжай ко мне. Ну и мы им позвоним. Уже вместе.
На следующий день я вышел из квартиры в половине второго дня.
Сашка уверял, что Вадим Павлович ко мне больше не приедет. И все же, усевшись в машину и захлопнув дверцу, я почувствовал огромное облегчение. Похоже, Вадим Павлович меня всерьез напугал. Собственно, чего я боюсь? Выстрела? Того, что на меня внезапно налетят несколько человек? Но откуда они возьмутся? Ведь обстановка вокруг самая мирная. Играют дети, сидят бабушки и мамаши. Я же все время настороже.
В прокуратуре Рахманов предупредил, что хочет восстановить кое-какие мои показания. И скучнейшим голосом начал расспрашивать, что я делал с 8 по 12 июля. При этом он заставлял меня описывать даже мельчайшие детали. Так, что я был вынужден рассказывать, что случилось в тот или иной день чуть ли не по минутам.
Наконец, когда стало ясно, что ничего нового я не сообщу, Рахманов замолчал. Поправил очки на маленьком носу, утонувшем в толстых щеках. Поморгал голубыми глазками, сказал:
– Сергей Леонидович, мне кажется, у нас с вами сложились не такие уж плохие отношения. Давайте будем откровенны?
Я был спокоен. Ведь мы с Сашкой все уже решили. Сначала я «держусь зубами». Потом обещаю «подумать». Может, именно сейчас Рахманов и предоставит мне эту возможность?
– Ну, давайте.
– Тогда вспомните: девятого июля вы звонили Медновой? По междугородному.
Черт, как они это раскопали? Я действительно звонил Алене. Причем именно девятого. С дороги, из какого-то села. Я и названия его точно не помню. Барабаново? Бараново? Что-то в этом роде... Помедлив, я переспросил:
– Медновой по междугородному?
– Медновой по междугородному. Девятого июля. Звонили?
Я попытался понять: откуда они это узнали? Перебрав все варианты, подумал: им вполне могла сказать Алена. Ну да, если они к ней поехали. Хорошо хоть о том, где я был, Алена ничего не знает. Она уверена, я выезжал на халтуру. Значит, им это сказала Алена. Но ведь Алена могла и ошибиться, заявив, что ей звонил я. Там, в этом чертовом селе, я не оставил никаких координат. Главное – меня там не видели. То есть видели не меня, Сергея Лотарева, а некоего Игоря Кирилловича. Вот пусть и разбираются с этим Игорем Кирилловичем. Телефонные переговоры не фиксируются, это точно. Так что доказать, что звонил именно я, невозможно.
– Нет. Девятого Медновой я не звонил. Я был на Сенеже.
– Странно. А вот Меднова утверждает: вы ей звонили.
Я изобразил недоумение:
– Интересно. Что, она в самом деле это утверждает?
– В самом деле. Вот ее показания. – Рахманов взял со стола листок и протянул мне. – Ознакомьтесь, если хотите.
Значит, они ездили к Алене. В Шатуру. Я улыбнулся:
– Андрей Викторович, я верю, что Меднова могла это сказать. Но тем не менее она ошиблась. Девятого июля я ей не звонил. И десятого не звонил. И одиннадцатого. Потому что все эти дни был на Сенеже. Извините, но я даже не буду смотреть показания.
Рахманов внимательно взглянул на меня. Положил листок на прежнее место.
– Что ж. Раз вы считаете, что Меднова ошиблась, надо это выяснить.
Значит, им придется подождать, пока Алена приедет в Москву. Мне она наверняка позвонит раньше, чем им. Впрочем, может, они уже вызвали Алену в Москву?
Пусть. Мне и это не страшно. В любом случае в конце допроса я заявлю, что «подумаю». Алена же меня поймет. Даже если я буду настаивать на ее «ошибке».
Рахманов снял трубку, набрал номер. Сказал:
– Пригласите ко мне Меднову... Хорошо, жду... – Положил трубку. – Сейчас мы проведем очную ставку между вами и Медновой.
Алена уже здесь. Прекрасно. Уверен, она все поймет по одному взгляду.
Мы посидели с минуту. Наконец постучали в дверь, и вошла Алена. В своем сером спортивном костюме она была прекрасна. Глаза Алены немного сузились. И губы сделали намек на движение, чуть заметный, предназначенный только мне. Это означало: будь спокоен. Я сделаю все, чтобы тебе помочь.
Алена села. Улыбнулась Рахманову:
– Добрый день.
Рахманов кивнул:
– Добрый день.
Посмотрела на меня:
– Здравствуй, Сережа.
– Здравствуй, – сказал я. – С приездом.
Дежурно улыбнулась, сделала вид, что изучает новую обстановку. Рахманов спросил, обращаясь к Алене:
– Вы знаете сидящего перед вами человека?
– Знаю. Это мой хороший знакомый. – Изобразила светскую улыбку. – Очень хороший. Сергей Лотарев.
Выяснив у Алены, давно ли мы знакомы и какие у нас отношения, Рахманов те же вопросы задал мне. После этого, сообщив, что между нами проводится очная ставка и за ложные показания мы будем привлечены к ответственности, тем же скучнейшим голосом поинтересовался: когда она последний раз со мной виделась, если мы с ней куда-то вместе ездили, куда и на чем, если находились врозь, каким образом общались. Убаюканная скучными вопросами, Алена подробно рассказала о моем звонке. Записав ее показания, Рахманов посмотрел на меня:
– Сергей Леонидович, что вы скажете по этому поводу?
– То же, что уже сказал. Меднова ошиблась. Я ей не звонил.
Алена без всякого интереса посмотрела на меня. Отвела глаза в сторону. Посидев так, сказала:
– Знаете, я сейчас подумала. Пожалуй, я действительно ошиблась. Это звонил не Лотарев.
Молодец, Алена. Если б я мог, я бы ее сейчас расцеловал. Хотя ее жертва напрасна. Все равно ведь я во всем признаюсь. Рахманов внимательно посмотрел на Алену.
– Не Лотарев?
– Не Лотарев.
– Выходит, вы отказываетесь от своих показаний?
– Отказываюсь. – Улыбнулась. – Я ошиблась. Мне звонил совсем другой человек.
Рахманов довольно долго смотрел в окно. Повернулся:
– Что ж, в таком случае очная ставка закончена. Пожалуйста, подпишите протокол. – Подождал, пока Алена подпишет протокол. – Посидите в холле. У меня будет к вам несколько вопросов.
Алена вышла, выразительно глянув в мою сторону. Рахманов снял очки, протер стекла.
– Сергей Леонидович, до очной ставки у меня были еще некоторые сомнения относительно вашей искренности. Но теперь... Теперь мне абсолютно ясно: девятого Медновой звонили вы. И сейчас вводите следствие в заблуждение. – Помедлив, Рахманов надел очки. – Вы ведь понимаете, что значит для следствия чистосердечное признание? – Он положил передо мной бумажный квадратик. – Узнаете?
Вглядевшись, я узнал квитанцию, которую когда-то заполнил, заказывая разговор с Аленой.
– Вам знакома эта квитанция?
– Нет, – автоматически сказал я. Тут же добавил: – То есть не знаю. Может, и знакома.
Казалось, голубые глаза Рахманова всего лишь рассматривают стену за моей спиной. Но я уже понял: безобидность этого взгляда кажущаяся. Взяв квитанцию, Рахманов вложил ее в папку.
– Учтите, квитанция будет отдана на почерковедческую экспертизу. Так что самое для вас благоразумное рассказать все.
– Андрей Викторович, разрешите немного подумать?
– Немного, это сколько?
– Ну, хотя бы несколько часов.
– Пожалуйста. Но не затягивайте раздумье.
Подписав мой пропуск, Рахманов встал. Выйдя вместе со мной, сказал сидевшей в кресле Алене:
– Елена Владимировна, я сейчас. Посидите еще немного.
Спустившись вместе со мной, Рахманов кивнул. Я ответил тем же и вышел на улицу. Сел в машину. Подумал: хлопот у меня явно прибавилось. Прежде всего надо срочно ехать к Сашке. Потом – Алена. Здесь, у прокуратуры, Вадим Павлович может не появиться. Но в городе? Ведь если он связан с Верой, то мог узнать, где учится Алена. Правда, вероятность, что Вадим Павлович будет ждать меня у иняза, мизерная. Уж тем более у Алениного дома. И все же... На всякий случай я внимательно осмотрел двор. Не заметив ничего подозрительного, стал ждать. Минут через двадцать в подъезде прокуратуры показалась Алена с дорожной сумкой. После того, как она села рядом, я спросил:
– Ты что, прямо с картошки?
– Ну да. Следователь ко мне приезжал позавчера. И вот сегодня снова заявился. Привез прямо сюда. На машине из Шатуры. Представляешь?
Мы посидели молча, разглядывая осенний двор. Вдруг Алена уперлась лбом мне в плечо:
– Знаешь, мне почему-то кажется, что ты мне не рад.
– Еще как рад...
– У тебя серьезные неприятности?
Серьезные неприятности... Да на меня объявлена настоящая охота. Единственное, что меня сейчас занимает, это как подавить страх. Я боюсь и ничего не могу с этим сделать. Но вместо того чтобы объяснить все это Алене, я лишь прикоснулся губами к ее виску:
– Никаких неприятностей. Просто временные трудности.
Алену я высадил у ее подъезда. Нарочно подождал, пока она махнет мне с балкона. И поехал к Сашке в клинику.
Пропустив меня в свой кабинет и войдя следом, Сашка прикрыл дверь. Повернул торчащий в скважине ключ. Подождал, пока я сяду на стул. Сам уселся на медицинскую кушетку. Выслушав мой рассказ, несколько секунд молчал. Потом сказал:
– Серый, надо звонить в прокуратуру и сознаваться во всем.
– Надо – значит надо.
– Тогда так: звони сейчас своему Рахманову. Сообщи, что хочешь приехать к нему со своим другом Чирковым Александром Александровичем и рассказать все, ничего не скрывая. При этом учти: разговаривать вместе в прокуратуре не дают. Выслушивают каждого отдельно. Так что поставим друг другу одно условие.
– Какое?
– Условие простое: мы перестаем темнить. Говорим в прокуратуре все как было. Сдать в милицию Вадима Павловича можно только так. И не иначе. Давай проявим при этом элементарную щепетильность. Хорошо? Договоримся не впутывать в это дело лишних людей. И в первую очередь твоего друга Володю Глинского. Человек отдал нам мастерскую. Вообще, доверился. Думаю, вряд ли ему доставит удовольствие таскаться на допросы. Ну и все остальное. Согласен?
– Согласен. Собственно, я сам хотел тебе это сказать.
В прокуратуре, получив пропуска, мы поднялись к Рахманову. Войдя в кабинет, я первым делом представил Сашку:
– Андрей Викторович, вот Чирков Александр Александрович. Мой друг. О нем я вам говорил.
– Очень приятно. Садитесь. Я слушаю.
Мы уселись. Сашка посмотрел на меня.
– Андрей Викторович, Сергей объяснил мне, в чем дело. В общих словах. Хочу сказать сразу: во всем виноват я.
– В чем, во всем?
– В том, что я попросил Сергея отвезти этих двух ребят. Куда они скажут.
– Двух ребят, каких?
– Сергей сказал, что их зовут Юра и Женя.
– Юра и Женя... – Рахманов посмотрел на стол. – Зачем вам это было нужно – чтобы Лотарев отвез Юру и Женю?
– Мне это совсем не было нужно. Это было нужно... одному человеку.
– Какому человеку?
– Н-ну... я знаю только, что его зовут Вадим Павлович.
– Вадим Павлович... Это что, ваш знакомый?
– Нет. Года три назад я ему сделал операцию. Пластическую.
– Вы изменили ему внешность?
– Совершенно верно. Изменил внешность.
Рахманов замолчал, на этот раз надолго. Снял трубку, набрал номер телефона. Сказал:
– Алексей Михайлович, зайдите ко мне. Да, прямо сейчас.
Через минуту в кабинет вошел невысокий худой человек. Одна рука у него была скрючена.
– Алексей Михайлович... – Рахманов кивнул на Сашку: – Этот молодой человек – Александр Александрович Чирков хочет кое-что рассказать. Пожалуйста, допросите его.
Когда они вышли, Рахманов посмотрел на меня.
– Сергей Леонидович... Насколько я понял, вы тоже хотите что-то рассказать?
– Хочу.
Я рассказал все, что скрыл от Рахманова раньше. Когда я сказал, что после ночевки на базе ко мне утром подошла собака, Рахманов вдруг оживился:
– Вы говорите, собака стояла рядом с вами и смотрела, как вы рисуете?
– Да. Стояла и смотрела. Можно сказать, любовалась.
– Странно. Даже не сделала попытки зарычать? Или укусить?
– На отдыхающих она не бросается.
– Ну а как же ночью? Когда вы перелезали через забор?
– Ночью ее привязывают. Я лез с другого конца. Так что меня она только услышала. Потявкала и замолчала.
– Понятно. Скажите, вы не помните ее кличку?
– Кличку... – Я попытался вспомнить, как же называл собаку сторож. – Кажется, Дик. Да, точно, Дик.
– Дик. Собаку зовут Дик.
– Правильно, Дик. И все же странно. На меня, например, этот пес бросался как бешеный.
– Что, прямо на территории базы?
– Нет, когда я стоял у сетки. Но на территории базы Дик тоже все время скалился. Думаю, если бы не хозяин, он бы меня наверняка разорвал.
– Странно. Хотя... – Я вспомнил, как Дик бросился на меня при попытке сложить и убрать этюдник. В последний день, когда за мной заехал Сашка. Рахманов поправил очки:
– Да? Хотя?..
– Ну... Этот Дик вообще странная собака.
– Что значит «странная собака»?
– Так, ни с того ни с сего на меня набросился. Хотя все дни до этого относился дружески.
– Интересно. Как же это было? И когда?
– В последний день. Двенадцатого июля. Когда все уехали.
Я рассказал, как Дик чуть не сорвался с цепи, пытаясь помешать мне убрать этюдник. Выслушав, Рахманов хмыкнул:
– Забавно. Только почему вы раньше об этом не рассказали?
– Что тут рассказывать? Подумаешь, собака взбесилась. Да и рассказывать об этом не было повода. Я ведь только сейчас сообщил, что уехал не на электричке, а на машине с Чирковым.
– Понятно... – Взяв ручку, Рахманов начал ее изучать. Положил. – Может, этот Дик на вас бросался, потому что не обучен?
– Не знаю... Вообще-то это матерая псина.
– Уж матерая... Спорить готов, ей не больше трех лет.
– Не знаю. Мне показалось, собака взрослая. Вообще, какое это имеет значение?
– В данном случае, наверное, вы правы. Никакого. Что ж, перейдем к вашей поездке в Москву.
Рахманов продолжил допрос. Причем в том же духе. Записывал каждое слово, уточнял детали. Наконец, закончив, передал мне протокол.
Когда я его подписал, попросил подождать в коридоре.
Выйдя, я сел в кресло. Минуты через три из соседней двери вышли Сашка и Алексей Михайлович. Алексей Михайлович кивнул:
– Ребята, подождите немного. Сейчас мы все с вами решим.
Запер дверь и прошел в кабинет Рахманова. Сашка сел рядом.
– Допросил он тебя?
– Допросил.
– Ну и как он с тобой?
– Я рассказал все, что знал. Он же, как всегда, цеплялся к каждому слову. А твой?
– Мой тоже. Я ему все выложил. Нарисовал даже два портрета Вадима Павловича. До и после операции.
Из двери кабинета Рахманова выглянул Алексей Михайлович:
– Ребята, зайдите.
Мы вошли и сели. Рахманов посмотрел на нас.
– Ну что, примем меры по обеспечению вашей безопасности. Сами же будьте предельно осторожны. Из Москвы в ближайшую неделю постарайтесь не выезжать. Если возникнет острая необходимость, командировка или что-то еще, предупредите. Естественно, если заметите что-то подозрительное, связанное с Вадимом Павловичем, тут же сообщите. Телефоны у вас есть.
– И долго оно будет? – спросил Сашка. – Обеспечение безопасности?
– Пока неделю, а там посмотрим. Одна просьба: никакой самодеятельности.
Сразу после того, как ушли Лотарев и Чирков, в кабинет Рахманова зашли Жильцов и Саенко.
– Виталий, ну что? – спросил Рахманов. – Проверил?
– Проверил, – сказал Жильцов. – Они действительно вызывали милицию. Начальник отделения был предупрежден. Ну и по звонку Чиркова сразу послал троих.
– Кто приходил, они не выяснили?
– Нет. Выяснили только, что никакой телеграммы в адрес Лотарева не поступало. Ну а так, они ведь не знали, кто такой этот Вадим Павлович.
– Хорошо бы поспрашивать жильцов. Может, кто-то из них его видел. Тем более у нас теперь есть его портреты, выполненные Чирковым. До и после операции. Леша, продемонстрируй.
Инчутин пустил по кругу два карандашных наброска. Подождав, пока Саенко и Жильцов их рассмотрят, Рахманов сказал:
– Оба рисунка нужно размножить. Виталий, тебе придется поехать по старым адресам.
– Понятно, – сказал Жильцов. – Додон и Люка?
– Да. Возьмешь наброски и сегодня же вылетишь. В Сухуми и Кулунду. В Сухуми, кроме Люки, покажешь рисунки и остальным. Проводникам поезда, дежурным гостиниц. Не забудь и аэропорт. Леша, Слава, вы сегодня же покажите рисунки Клюеву, Шишкову, Азизову, Аракеляну. Вызовите на завтра Новлянскую, пусть посмотрит и она. Оба рисунка надо направить в ГИЦ.
– И в Солнечногорск, – сказал Инчутин.
– Ну, Солнечногорском займусь я. У меня там свои счеты.
– Насчет Лотарева и Чиркова. Нужно ведь наблюдение? – заметил Саенко.
– Наблюдение уже есть, – сказал Рахманов. – Я позвонил в МВД. Но боюсь, наблюдение ничего не даст.
– Считаете, Вадим Павлович знает, что Лотарев и Чирков были у нас? – сказал Саенко.
– Дело не в этом. Зачем ему лезть в петлю? Ведь в кармане у него семьсот тысяч. Лучшее, что он может сейчас сделать, – лечь на дно. И не дышать, пока все не успокоится.
– Тогда наше дело глухо? – спросил Инчутин.
– Ну есть еще варианты. Во-первых, Новлянская. Ей лечь на дно трудней. Во-вторых, версия, которой придерживаются Шитиков и Клюев, что главный организатор преступления Игорь Кириллович. Если мы с вами знаем, кто этот Игорь Кириллович, то Шитиков, Клюев и Вадим Павлович могут не знать.
– Значит, могут спать и видеть, как бы им добраться до Игоря Кирилловича, – сказал Саенко. – И, пришив его, снять все вопросы.
– Не исключено, что Вадим Павлович поэтому и пришел к Лотареву, – заметил Жильцов. – Для проверки. Иначе бы он не стал рисковать.
На Сенежское озеро Рахманов выехал следующим утром, на том же «уазике» и с тем же шофером. Он уже знал результаты опознания по рисункам, полученные от арестованных накануне вечером. Вадима Павловича, каким, по утверждению Чиркова, он был до пластической операции, не признал никто. Что касается второго рисунка, Азизов и Аракелян без колебаний опознали в нем Вадима Павловича. Шитиков же и Клюев заявили: людей, изображенных на обоих рисунках, они не знают.
На Сенеже «уазик» прежде всего подъехал к местному отделению милиции. При появлении Рахманова начальник отделения вызвал в кабинет двух участковых.
Когда Рахманов показал им перефотографированные рисунки, сделанные Чирковым, первый, изображающий Вадима Павловича до операции, после беглого осмотра был отложен. Изучив второй, старший лейтенант сказал:
– Ну-ка, ну-ка. Никак заведующий базой отдыха. А?
– Базой отдыха? – спросил Рахманов.
– Да. Как же она называется эта база... «Рыболов Сенежья». Сейчас скажу... его фамилия... Зовут-то его Иван Федорович, а вот фамилия... Как же фамилия... На «шэ»...
– Шеленков?
– Шеленков. – Участковый положил снимок. – Занимаетесь им?
– Пока нет. Но, похоже, буду. Давно он здесь у вас?
