Текст книги "Искатель. 1990. Выпуск №3"
Автор книги: Джеймс Грэм Баллард
Соавторы: Анатолий Ромов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Подлетая к Сухуми, Рахманов решил забыть на время о Клюеве и Шитикове, вернувшись к размышлениям о пожилом водителе «Жигулей» с номером, начинающимся на «я». Наверняка этот водитель мог бы им многое рассказать. Но поиски, предпринятые ГАИ, никаких результатов пока не давали. Загадочный Игорь – Илья Кириллович бесследно исчез вместе со своей светло-серой «шестеркой».
В Сухуми, сойдя с трапа, Рахманов увидел недалеко от самолета черную «Волгу». Рядом стояли старший следователь Прокуратуры РСФСР Саенко – третий, после Рахманова и Инчутина, участник следственной группы – и майор милиции Жильцов, старший оперуполномоченный ГУУР [3]3
ГУУР – Главное управление уголовного розыска МВД СССР.
[Закрыть], приданный группе месяц назад для оказания посильной оперативной помощи. Саенко представил Рахманову сидевшего за рулем плотного черноусого здоровяка:
– Андрей Викторович, полковник Габелая. Начальник республиканского угрозыска. Заурбек Владимирович очень нам помог.
Пожав протянутую в окошко руку, Рахманов изучающе посмотрел на Саенко:
– «Очень помог» – значит, у вас что-то есть?
– Есть. Только, Андрей Викторович, может, сначала сядете в машину? И я все расскажу по дороге в гостиницу?
– Хорошо. – Усевшись рядом с Габелая, Рахманов подождал, пока «Волга» выйдет на трассу. – Так, Слава, что у вас есть?
– В трех сухумских магазинах накрыто около семи тысяч нераспроданных пачек «Шика». Объяснить толком, откуда получены лезвия, и подтвердить получение товара документами ни один из заведующих не смог.
– Интересно. Обыски проведены?
– Проведены. У всех троих обнаружены большие суммы денег. Одновременно по наметкам республиканского ОБХСС и угрозыска проведено еще несколько обысков. В результате задержан некто Азизов, товаровед оптово-галантерейной базы. И экспедитор этой же базы Аракелян. Эти люди должны вас заинтересовать. В гараже Аракеляна обнаружено 380 нераспечатанных упаковок лезвий «Шик», по тысяче пачек в каждой упаковке. В доме Азизова крупные суммы денег, большая часть денег разделена на суммы от одной до пяти тысяч рублей, причем каждая такая часть завернута в бумагу и снабжена подписью. Среди этих подписей есть подписи заведующих магазинами, продававших неучтенный «Шик». Похоже, Азизов у них главный.
– Посмотрим. С новостями все?
– Ну, есть еще показания двух соседей Аракеляна, видевших, как в июле возле его гаража довольно долго стоял междугородный трейлер. Тоже ведь интересно?
– Материала, чтобы здесь задержаться, достаточно.
Помедлив, Рахманов подумал: сейчас самое время проверить, знает ли Аракелян о случившемся на шоссе Ольша – Велиж. И если не знает, он, Рахманов, просто обязан обратить внимание подследственного на легкомысленность его поведения. Сделав вид, что занят оформлением протокола, сказал, не поднимая глаз:
– Дереник Абелевич, насколько я понял, беря на себя вину и выгораживая Азизова, вы рассчитываете, что будете осуждены по статье за спекуляцию? Так?
– Гражданин следователь, о чем вы? Я никого не выгораживаю. Сам виноват, сам и отвечаю.
– Допустим. И все же, вы считаете, что ваши действия подпадают под статью о спекуляции? С наказанием от двух до семи? Так ведь?
– Ну... вам лучше знать, сколько за это дают.
– Поэтому объясняю: деяние, вину за которое вы так настойчиво берете на себя, вовсе не спекуляция. Да и подлежит это деяние рассмотрению совсем по другим статьям.
– Даже «статьям»?
– Статьям. Потому что это две разные статьи. Первая – умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Вторая – разбойное нападение, совершенное по сговору группой лиц. Наказание по первой – от восьми до пятнадцати. В сочетании же со второй возможна исключительная мера.
Аракелян усмехнулся:
– Гражданин следователь, по-моему, вы решили меня запугать. А?
– Ничуть. Наоборот, пытаюсь предостеречь от опрометчивых действий.
– Предостеречь от чего? Я ведь честно все рассказал. Мне предложили лезвия, я их купил. При чем здесь убийство? И разбойное нападение?
– При том, что они были совершены при угоне трейлера. Сообщаю об этом вполне официально.
– Мало ли где что было. Я к этому отношения не имею.
– Как сказать... С этим КамАЗом с полуприцепом «66—15 МШ» вы прочно связали себя собственными показаниями. Кроме того, теми же показаниями вы связали себя и с двумя водителями. Именно с двумя, а не с одним. Улавливаете разницу?
– А мне все равно, сколько их было. Хоть два, хоть один. Разницы нет.
– Есть. Она в том, что трейлер, о котором вы сообщили на допросах, сначала вел один водитель. Потом водителя убили. И в трейлер сели двое и перегнали машину сюда, в Сухуми. Как видите, это отнюдь не одно и то же.
– Может быть. Но не я же его перегонял?
– Не вы. Но лезвия у этих водителей купили вы. По вашим же показаниям.
– Ну и что? Я же сказал: это вышло случайно.
– Якобы случайно. Дереник Абелевич, боюсь, в эту версию не поверит ни один здравомыслящий человек. Есть неоспоримые доказательства: совершенное преступление было тщательно продумано. Случайностей здесь быть не могло. Факты вещь упрямая.
– Какие еще факты?
– Простые. Говорящие о том, что вы соучастник убийства. И разбойного нападения на трейлер. Все, Дереник Абелевич, допрос окончен.
– Почему? Давайте все выясним.
– Выясним, но не сегодня. Подумайте. У вас есть время подумать и рассказать следствию правду.
Не дав Аракеляну ответить, Рахманов нажал на кнопку. Дождался, пока конвоир уведет подследственного, и попросил пригласить на допрос Азизова.
Этот подследственный был более умным, более расчетливым и тонким в уловках, чем Аракелян. Рахманов не сомневался: инициатором и «мозговым центром» всей операции здесь, в Сухуми, был именно Азизов. Но, кажется, только здесь, в Сухуми. Сейчас Рахманов все больше и больше склонялся к выводу: Азизову не было смысла связываться с убийцами Дегтярева. «Амплуа» людей типа Азизова, как правило, совсем другое. Азизов мог быть связан со спекуляцией в крупных размерах. С присвоением материальных ценностей. Наконец, с организацией «подпольного производства». Но только не с убийцами. Тем не менее вину на себя пожилой, больной сахарным диабетом Азизов брать не хотел... Узнав о подоплеке похищения лезвий «Шик», он вряд ли захочет брать чужую... Что ж, в любом случае пора словесных дуэлей с Азизовым прошла. Подумав об этом, Рахманов сказал:
– Роберт Арутюнович, у меня есть предложение. Давайте раскроем карты? И покажем друг другу козыри? Вы свои, я свои?
Азизов поднял глаза. В те редкие мгновения, когда Рахманов видел эти большие темные глаза, ему казалось: он видит всю скорбь мира.
– Гражданин следователь, какие карты? Нет у меня никаких карт. И козырей нет. К сожалению.
– Ну уж, не надо так прибедняться... Ладно, раз карт у вас нет, раскрою свои. Единственная просьба: какое-то время меня не перебивать. Хорошо?
– Хорошо. Я ведь вас никогда и не перебивал...
– Верно, не перебивали. Я изложу сейчас не то, что удалось или удастся доказать мне, следователю по особо важным делам Рахманову. А то, что я обо всем этом думаю. Так сказать, без всяких доказательств. Итак, произошло следующее: какое-то время тому назад, кем-то – не знаю точно кем – была создана преступная группа. Не вами, но вы об этой группе знали.
– Гражданин следователь, о чем я знал? Какая еще группа?
– Роберт Арутюнович, вы же обещали не перебивать? Был такой уговор?
– Был... Но это же нечестно... Ни о какой преступной группе я не знал. Клянусь.
– Хорошо. Допустим, не знали. Но вот сейчас я говорю себе: то, что лезвия «Шик» шли в сухумскую торговую сеть через Азизова, ясно. Но был ли Азизов связан с убийством Дегтярева? Я, например, в этом не уверен. А вы?
– С каким убийством Дегтярева?
– Роберт Арутюнович, трейлер, который вышел из Москвы с лезвиями «Шик», вел водитель Дегтярев. В пути он был убит. Те, кто его убил, перегнали трейлер сюда, в Сухуми.
– Ну и что? Я-то здесь при чем?
– При том, что сбыт этих лезвий шел через вас. В вашем доме найдены крупные суммы денег, переданные вам теми, кто продавал лезвия через свои магазины, – Лакербая, Придонишвили, Асланиди. На бумаге, в которую завернуты деньги, – подписи этих людей.
– Я ведь уже говорил: эти люди отдали мне долг.
– Роберт Арутюнович, вы же умный человек. Убеждать следствие, что это долг, по меньшей мере наивно. Как показала экспертиза, купюры, которыми отдан «долг», совсем недавно были в обращении. Деньги, как говорится, свежие, «живые». И служат неоспоримым доказательством того, что, продавая через торговую сеть бритвы «Шик», Лакербая, Придонишвили и Асланиди работали на вас. Так что о лезвиях «Шик» вы знаете. Знаете и другое: вину за хранение и продажу лезвий по вашему наущению взял на себя ваш подручный Дереник Аракелян. Но вы уверены, что Аракелян будет твердо держаться своих показаний?
Азизов вздохнул и отвернулся. Выждав, Рахманов сказал:
– Я, например, в этом не уверен. Ведь рано или поздно Аракелян поймет: уговорив в случае «завала» брать вину на себя, вы просто-напросто подвели своего подручного под сто вторую статью. Убийство при отягчающих обстоятельствах.
– Никого ни под какую статью я не подводил.
– Подводили, подводили... Может быть, сами не зная, подводили. Допустим, Аракелян своих показаний не изменит. Даже под страхом исключительной меры наказания. Но ведь есть еще заведующие магазинами Лакербая, Придонишвили, Асланиди? Над ними ведь тоже висит сто вторая. Не слишком ли хрупка эта конструкция, Роберт Арутюнович? Ни один из тройки не захочет брать на себя так много. Зачем отвечать за то, чего не совершал? Так что рано или поздно продавцы покажут то, что было на самом деле. А именно: лезвия «Шик» они получали от вас. И выручку затем отдавали вам же, оставляя себе определенный процент. Вот только интересно, что скажете тогда вы?.. Роберт Арутюнович, вы ведь знаете: к оценке вины и следствие, и суд подходят, исходя из поведения подследственного.
Азизов не спеша потрогал щеточку усов.
– Знаю, гражданин следователь. Очень хорошо знаю. Только можно подумать?
– Пожалуйста. Но не очень долго, хорошо?
– Вот насчет этого не знаю. Я хочу подумать в камере.
Рахманов внимательно посмотрел на Азизова. Просьба прервать допрос могла быть хорошо рассчитанной уловкой. Азизов вполне мог надеяться, что ему удастся связаться с Аракеляном. Но, с другой стороны, Азизов ведь действительно должен о многом подумать.
На допрос Азизов попросился на следующее утро. Войдя, сел на стул. Шумно вздохнул:
– Гражданин следователь, прошу учесть, я иду на полную откровенность. На полную.
– Прекрасно, Роберт Арутюнович. Говорите, я весь внимание.
– С чего же начать... Может быть, с Вадима Павловича?
Имя-отчество – Вадим Павлович – на допросах возникло впервые. Постаравшись скрыть естественный интерес, Рахманов сказал спокойно:
– Пожалуйста. Начинайте с чего хотите. С Вадима Павловича так с Вадима Павловича. Как давно вы его знаете?
Азизов поднял глаза к потолку, будто что-то прикидывая.
– С мая. Собственно, Вадим Павлович и начал историю с лезвиями. Он предложил мне большое количество лезвий. На выгодных условиях.
– Как понять – на выгодных?
– Так и понять. Себе он брал полтора рубля с пачки. Ну а остальные... рубль – отдавал мне.
– Действительно, условия выгодные. И сколько всего пачек он предложил?
– Сначала нисколько. Потом... – Сказав это, Азизов устремил взгляд в окно. Усмехнулся: – Пятьсот тысяч. Как видите, гражданин следователь, я абсолютно откровенен.
– Иными словами, около ста тысяч пачек вы уже реализовали?
– Реализовал.
– Вадим Павлович объяснил, откуда возьмет лезвия?
– Нет. В таких делах это не главное.
– А что главное? Вообще откуда он, Вадим Павлович? Где живет, работает?
– Не знаю. Визитной карточки он мне не оставлял.
– Но ведь хоть что-то о Вадиме Павловиче вы должны знать? Например, какая у него внешность? Женат он или холост?
– Женат он или холост, честное слово, не знаю. Вообще-то он в возрасте, ему лет шестьдесят. Внешность могу описать, если это нужно. Но кто он, откуда – для меня полная тайна.
– Но если, как вы говорите, не знали этого человека раньше, как вы могли с ним иметь дело? Что-то здесь не складывается, Роберт Арутюнович.
Несколько секунд Азизов разглядывал стену.
– Почему не складывается... Прежде чем говорить о деле, Вадим Павлович... Как бы это сказать, отрекомендовался, что ли. Назвал знакомых, с которыми и он, и я имели дело.
– Вы можете назвать этих знакомых? Сколько их было?
– Допустим, одна. – Азизов потер подбородок. – Ладно, сама виновата. Это она втянула меня в эту историю. Навела на меня Вадима Павловича.
– Насколько я понял, вы имеете в виду какую-то женщину?
– Да. Есть такая Вера Новлянская. Слышали?
– Не слышал. Кто эта Вера Новлянская?
– Известная московская женщина. Деловая. Красивая. Как говорится, все при ней. Правда, я давно ее не видел. Года два. Но, думаю, она не изменилась.
– У вас... были какие-то отношения?
– Если вы имеете в виду любовные отношения – увы. Женщинами я перестал интересоваться лет десять назад. Не то здоровье. Вот деловые отношения с ней были. Не скрою.
– Деловые отношения – какие?
– Ну, допустим, она доставала мне дефицит.
– У нее есть доступ к дефициту?
– Раньше был. Одно время она была женой министра. Ну и сама временами работала. То в министерстве, то в главке.
В главке... Интересно, имела ли эта Новлянская отношение к Росгалантерее. Подумав об этом, Рахманов спросил:
– Вы могли бы назвать места ее работы?
– Все – нет. Знаю, она работала в Министерстве легкой промышленности. И в Минторге.
– То есть имела отношение к главку Росгалантерея?
– Конечно. Именно там она и работала. Одно время.
– Где эта Вера Новлянская работает сейчас, знаете?
– Понятия не имею. В принципе ей работать не нужно. Она ведь не нуждается.
– Значит, Вадим Павлович представился вам как знакомый Веры Новлянской?
– Точно. Причем не просто знакомый, а очень хороший знакомый. Ему известны детали, в которые обычных знакомых не посвящают.
– Понятно. Адрес Новлянской вы знаете?
– Адрес – нет. Знаю номер телефона, правда старый.
– Продиктуете? – Записав номер, Рахманов продолжил: – Роберт Арутюнович, может, расскажете, как все произошло? Как этот Вадим Павлович появился? С чего начал, что сказал? Насколько я понял, это произошло в мае?
– Совершенно верно. Если уж быть точным, 7 мая. Я сидел дома, вечером было дело. Ну и по телефону меня спрашивает мужской голос: «Роберт Арутюнович? Надо поговорить. Я к вам с приветом от Веры Новлянской». Я подумал, почему бы не поговорить, человек знает Веру Новлянскую. «Пожалуйста, – говорю, – я готов». – «Как вы смотрите на то, чтобы встретиться завтра в час дня в ресторане «Тбилиси»?» – говорит человек. «В «Тбилиси» так в «Тбилиси». Ну, описали друг друга, он представился Вадимом Павловичем. Встретились мы в час дня в ресторане «Тбилиси».
– Вы пошли один?
– Конечно. Почему я должен был пойти не один? Здесь, в Сухуми, я никого не боюсь. Да и в «Тбилиси» меня все знают. От метра до последнего официанта.
– Значит, вы встретились, и что дальше?
– Дальше я постарался приглядеться к этому Вадиму Павловичу. Кто он, чем дышит, что собою представляет. Какое производит впечатление.
– Какое же он на вас произвел впечатление?
– Серьезное впечатление. Я только посмотрел на него, и все стало ясно.
– Вы хотите сказать, Вадим Павлович был судим?
– Не знаю, был ли он судим. Но что связан с зоной – это точно.
– Это можно определить по внешности?
– Да я один взгляд его увидел и все понял.
Если Вадим Павлович был судим – это упростит розыск. Подумав об этом, Рахманов сказал:
– Тогда, может быть, опишете его? Скажем, какой у него рост? Комплекция? Черты лица?
– Н-ну... На первый взгляд он самый обычный. На вид лет шестьдесят. Полноватый. Рост чуть выше среднего. Лицо округлое, волос на голове мало. Те же, что есть, длинные, седые, зачесаны набок. Нос, как говорят, картошкой. Глаза серо-голубые, вроде все.
– Особые приметы есть? Родинки, родимые пятна? Шрамы?
– Родинки? Нет, родинок нет. Вот насчет шрамов... Есть небольшой рубец. Вот здесь. – Азизов провел большим пальцем по правой стороне шеи. – Под подбородком. Еле заметный.
– Как он был одет? Вообще, как он одевается?
– Да так... С виду скромно. Сколько я его видел, он был одет в одно и то же. Куртка, рубашка, брюки.
– Если можно, опишите подробнее: как он был одет в последний раз?
– В синюю куртку с металлическими пуговицами. Такими, знаете, вроде оловянных. Рубашка в черную мелкую клетку. Брюки серые, то ли из тонкой шерсти, то ли из плащовки. Туфли светло-коричневые... Все такое... как бы сказать... Уже ношенное.
– Понятно. Вадим Павлович сразу заговорил о лезвиях?
– Не сразу. В первый день он вообще ничего о лезвиях не говорил. Просто сказал, что есть крупное дело. Ну и «пощупали» мы друг друга. Тут я и понял, что он очень хорошо знает Веру. Он был посвящен во все наши контакты. Предыдущие.
– Острый дефицит? Вы это имеете в виду?
– Да, в том числе и это. Короче, я понял: слов на ветер этот человек не бросает. Верить ему можно. Договорились встретиться дней через десять для конкретного разговора. Ну и за эту неделю я узнал: Вадим Павлович сам решил меня проверить.
– Вас? Каким образом?
– Простым. Есть у нас в Сухуми такой Люка... Ларион Рогава. Недавно вышел. За что он сидел последний раз – не знаю. По-моему, что-то связанное с машинами. Короче, мне передали: Вадим Павлович приходил к Люке за информацией, кто я такой, насколько кредитоспособен. Вообще, можно ли мне доверять.
– Интересно. Люка сам вам об этом сказал?
– Сам. Хотя сначала наложил полные штаны. Испугался Вадима Павловича. Но и со мной не хотел портить отношения. Короче, связался с Дереником. В смысле – с Аракеляном. А Дереник уже рассказал мне.
– Вы считаете, Люка знает Вадима Павловича, если так испугался?
– Люка объяснил, что самого Вадима Павловича он не знает. Но по разговору Вадим Павлович – деловой из деловых. Во всяком случае, знает всех Люкиных дружков. В зоне и на свободе.
– Что же сказал Люка Вадиму Павловичу? О вас?
– Сказал, кто я есть. Другого он сказать и не мог...
– То есть информация Вадима Павловича удовлетворила?
– Наверное. Потому что через десять дней мы снова встретились. Там же, в ресторане «Тбилиси». Ну и договорились конкретно. О лезвиях.
– В чем состоял договор?
– В том, что его люди привезут мне лезвия. Когда – он уточнит по телефону. По телефону же он уточнит и количество «товара». Чтобы я знал, сколько готовить денег. Кроме того, мы обговорили некоторые детали.
– Какие?
– Место встречи. Как мои ребята узнают его ребят. Как будет производиться расчет.
– Как же все должно было делаться?
– Очень просто. После звонка Вадима Павловича я должен был ждать его здесь, в Сухуми, по условному адресу. Если вас интересует – Батумская, 18. Фамилия хозяина – Самвелян. После появления Вадима Павловича нам остается ждать, когда подъедет машина с лезвиями. Седьмого июля Вадим Павлович позвонил по междугородной и сказал, что лезвия прибудут в Сухуми десятого. Сам он приедет в Сухуми десятого днем. Имена водителей и номер машины сообщит, когда приедет. Десятого днем Вадим Павлович приехал на Батумскую. Сказал: «КамАЗ с полуприцепом подъедет сегодня вечером, если, конечно, ничего не случится в пути. Водителей зовут Юра и Женя». Мы стали ждать. Около семи позвонил Дереник и сказал: «На условном месте остановился трейлер с московским номером. В кабине два человека, им около тридцати лет. Один блондин с длинными волосами, второй с короткими темными волосами и залысинами».
Интересно, подумал Рахманов. По описанию это Клюев и Шитиков. Но Клюева зовут Виктор, а Шитикова – Николай.
– А что было дальше?
– Вадим Павлович попросил назвать номер машины. Дереник назвал. Ну и все сошлось.
– Сами-то вы помните этот номер?
– Помню. Полуприцеп номер шестьдесят шесть – пятнадцать. Сходится?
– Сходится. Что было дальше?
– Как только «товар» был принят, Дереник отнес водителям пятьдесят тысяч. И два билета. Они переночевали в гостинице «Тбилиси». И уехали в Москву утренним поездом.
– А трейлер?
– Трейлер... – Азизов усмехнулся. – Трейлер разобрали и выбросили на свалку.
– На свалку?
– Да. Есть тут у нас за городом свалка металлолома.
Допрос можно заканчивать, подумал Рахманов. Все показания Азизова еще предстоит проверить. Но, похоже, подследственному не имело смысла что-то скрывать. Просмотрев протокол допроса и подождав, пока Азизов поставит подпись, произнес:
– Роберт Арутюнович, вы обещали показать, где находится свалка. Готовы поехать прямо сейчас?
– Пожалуйста. Готов.
– Отлично. Тогда выезжаем через десять минут.
Вызвав конвоира, Рахманов попросил его подождать вместе с Азизовым в коридоре. Набрал по коду Москву. Услышав голос Инчутина, сказал:
– Леша, привет. Это Рахманов. У меня мало времени, поэтому давай коротко. Как дела? Что-нибудь новое есть?
– Ну по мелочам есть кое-что. Но если вы насчет Росгалантереи, там все глухо. По-прежнему.
– Ясно. Возьми ручку, карандаш и записывай. Записываешь?
– Записываю.
– Новлянская Вера. Была женой министра. Работала в Министерстве легкой промышленности и в Минторге. В частности, в Росгалантерее. Богатая и известная в Москве женщина. Возраст неопределенный. Как говорится, средних лет. Запиши телефон... Определись с этой Новлянской. Выясни, кто такая, где живет, кем работает и где находится в настоящее время. И вот что: отправь сейчас с нарочным вызовы на завтра Клюеву и Шитикову. Клюеву – на четырнадцать, Шитикову – на шестнадцать. Если ничего не случится, мы прилетим завтра утром. Причем с конвоем. Так что подготовь встречу. Все понял?
– Все. Не волнуйтесь, Андрей Викторович, все выполню.
– До встречи. К концу дня я еще позвоню.
Освещенная ярким полуденным солнцем свалка была забита отслужившими свое металлом, пластиком и тряпьем.
Попросив понятых быть наготове, Рахманов дал знак Жильцову, Саенко, инспектору ГАИ и эксперту спускаться вслед за ним. Путь до места занял примерно столько же, сколько проезд от города до свалки; из-за боязни зацепиться за торчащие отовсюду ржавые прутья и листы жести спускаться приходилось чуть ли не на ощупь. Всё же все они добрались до перевернутого трейлера, ухитрившись при этом сохранить костюмы в целости.
Остановившись, Рахманов увидел: место на заднем борту, где обычно пишется номер, тщательно замазано белой нитрокраской. Саенко постучал по борту:
– Если скрести, работы часа на два.
Весь процесс осмотра трейлера был сфотографирован, занесен в протокол и заверен подписями понятых.
Выбравшись наверх, Рахманов подумал: если Клюев и Шитиков будут опознаны Аракеляном и Азизовым – а в этом он теперь был уверен, – выявление исполнителей можно считать делом решенным. Но где искать главного организатора преступления, он так и не знает.
По дороге в город Рахманов попросил завезти его в республиканское МВД. Ему нужно было срочно поговорить с важными свидетелями: Люкой и двумя проводниками вагона СВ поезда Сухуми—Москва, на который сел или мог сесть вечером 10 июля Вадим Павлович.
Габелая, в кабинете которого сидел Рахманов, тяжело вздохнул:
– Люка. Он же Ларион Рогава. Что вам про него сказать... Известен, как кидала [4]4
Кидала (жарг.)– мошенник. Как правило, кидалами называют тех, кто специализируется на перепродаже автомашин.
[Закрыть]. Балуется машинами. В ноябре прошлого года освобожден по амнистии, отсидел пару лет по сто пятьдесят третьей [5]5
Ст. 153 УК Груз. ССР – «Мошенничество».
[Закрыть]. Сейчас как будто поутих. Но вообще парнишка приблатненный. Как говорят, набушмаченный.
– Какие у вас с ним отношения?
– Люку я хорошо знаю. Он меня, впрочем, тоже. Вызывать его повесткой бессмысленно – не придет. Или вообще уедет из Сухуми. Ищи потом его, свищи... Приводом тоже нежелательно. Если Люка обидится, ничего не скажет.
– Что же остается?
– Звонить по всем возможным телефонам. Если застану, постараюсь уговорить. Важно, чтобы он не очень испугался.
Габелая снял трубку городского телефона. Начал методично набирать номера. Похоже, полковник в самом деле хорошо знал места, где можно найти Рогаву. После нескольких безуспешных попыток выяснить, где сейчас Люка, товарищ Рогава, Ларион или Ларион Гизоевич, и, наконец, услышав очередной отзыв, Габелая вдруг сказал заговорщицки:
– Люка, никак ты? Угадай, генацвале... Голос знакомый? Знакомый, знакомый. Габелая беспокоит. Помнишь такого? Точно, Заурбек Владимирович, Бандер, бандер [6]6
Бандер (жарг.)– начальник угрозыска.
[Закрыть], все правильно. Да нет, батоно Ларион, ничего не случилось. Послушай, какая академия [7]7
Академия (жарг.)– тюрьма.
[Закрыть]? Сейчас объясню, зачем звоню. Надо встретиться. Для короткого разговора. Совсем короткого. Объяснить не могу. Знаю, не привык к нам приходить. Если хочешь, можем встретиться где-нибудь в городе. Но пойми сам: еще неизвестно, где мы спокойней поговорим – в городе или у меня. В городе нас могут увидеть. А здесь – скажешь, вызывали. Нет, на завтра нельзя. Только учти, Люка, об этом тебя прошу я, Заурбек Габелая. Да никто на тебя не гонит шары [8]8
Гнать шары (жарг.)– подбирать обвинительный материал.
[Закрыть]. Честное слово. Максимум минут на двадцать. Второй этаж, седьмая комната. Скажешь, ко мне, тебя пропустят. Минут через сорок? Хорошо, договорились. Жду. – Габелая положил трубку. – Думаю, придет. Ссориться со мной ему невыгодно. – Услышав гудок селектора, нажал кнопку: – Да?
Голос секретарши сказал:
– Заурбек Владимирович, проводник здесь.
– Пусть заходит. Мы ждем.
Первые ответы проводника сводились примерно к следующему: он, Шарабидзе Родион, действительно вышел на работу вечером 10 июля. Вместе с напарником Майсуром Челия они должны были обслуживать рейс Сухуми—Москва. Никаких особых происшествий в рейсе не было. В Москву прибыли, опоздав всего на двадцать – двадцать пять минут, точно он не помнит. Наконец Рахманов задал вопрос по интересующей его теме:
– Десятого июля в ваш вагон должен был сесть мужчина лет шестидесяти, одетый в синюю куртку с металлическими пуговицами и серые брюки. Пассажир с черным чемоданом. Вы помните этого пассажира?
– Очень хорошо помню. Он ехал в купе один. Поэтому я его и запомнил.
– Он объяснил, почему один занимает целое купе?
– Объяснил. Сказал, он человек больной и пожилой. Поэтому специально взял два билета, чтобы его никто не беспокоил.
– Его действительно никто не беспокоил? Не подсаживался? Или, может, кто-то вызывал в коридор?
– Насколько я помню, нет. Пассажир почти все время сидел в купе. Вечером десятого я подал ему чай. Одиннадцатого днем Челия, мой напарник, по просьбе пассажира сходил в ресторан за едой. Вечером одиннадцатого и утром двенадцатого я снова подал ему в купе чай. Все. Больше мы его не беспокоили.
– В Москве этого пассажира кто-нибудь встречал?
– Никто. Я никого не видел. Он вышел, и все.
– С чемоданом? Тем же самым?
– Да, с чемоданом. Тем же самым.
– В пути этот пассажир разговаривал с вами или с напарником?
– Нет.
– Пожалуйста, опишите внешность этого пассажира. Волосы, глаза, нос, рот, подбородок. Какого он роста, какой комплекции.
– Волосы седые, редкие. Зачесаны набок, чтобы прикрыть лысину. Глаза голубые. Нос такой, если можно так сказать, бугристый. Рот и подбородок вроде обычные. Рост – выше среднего. Вообще, солидный такой человек. Внушительный.
– Особые приметы? Родинки, родимые пятна? Шрамы, рубцы?
– Особые приметы? – Шарабидзе задумался. – Нет, родинок у него не было. А вот шрамы... По-моему, вот здесь, под подбородком, у него был рубец. Такой, чуть заметный. Розоватый.
– С какой стороны был этот рубец? С правой? С левой?
– Сейчас. Он сидел по ходу поезда... Рубец был с ближней стороны. Значит, с правой. Да, с правой.
Это показание Шарабидзе было важно, потому что подтверждало показание Азизова. Задав еще несколько вопросов, Рахманов понял: ничего ценного проводник ему больше не скажет. Прочитав протокол и подтвердив свои показания подписью, Шарабидзе ушел. Почти тут же секретарша сообщила о появлении Люки.
Внешне Ларион Рогава был типичным хозяином жизни: высокий, голубоглазый, с ежиком русых волос, одетый в обтягивающий мускулистый торс тонкий серый свитер и модные брюки.
Войдя, Люка прежде всего настороженно посмотрел на Рахманова. Спросил, крутанув брелок с ключами:
– Заурбек Владимирович, я что, помешал? Вы заняты?
– Нет, нет. Давай, Ларион, проходи. Вообще, будь как дома. Вот стул, садись. Чаю хочешь? – Нажал кнопку селектора: – Калбатоно Этери, дайте нам чайничек. И три стаканчика.
– Насчет чая спасибо, Заурбек Владимирович, – Люка сел на стул. – Не хочу. Вы сказали, есть короткий разговор. С вами? Или с товарищем?
– Со мной и с товарищем. Кстати, познакомься: Андрей Викторович Рахманов. Следователь по особо важным делам. Из Москвы.
– Чем это я мог заинтересовать следователя по особо важным делам? Да еще из Москвы?
– Ничем. Просто нам нужно выяснить пустяковую деталь.
– Что ж, слушаю про пустяковую деталь.
– О том, что ты нам скажешь, никто не узнает.
– Что же вам нужно выяснить? От меня, бедного?
– Пустяки. Масть [9]9
Масть (жарг.)– специализация преступника.
[Закрыть]. Масть человека, который летом наводил у тебя справки об Азизове.
Люка покачал головой:
– Не пойму, Заурбек Владимирович, о чем вы? Какая масть, какой человек? Простите, но никто никаких справок у меня не наводил. Тем более об Азизове.
– Вот что, Люка... – Габелая подождал, пока поставившая на стол поднос с чаем секретарша уйдет. Взял свой стакан, отхлебнул. – Как ты думаешь, откуда мы знаем про этого человека? И про то, что он наводил у тебя справки об Азизове?
– Заурбек Владимирович, я вообще не знаю, о чем вы говорите.
– Решил отпираться. Боишься?
Взяв стакан, Люка посмотрел чай на свет.
– Ну а вот так, честно, вы сами бы не боялись? Ведь за это, знаете, что бывает? – пригубив, Люка поставил стакан.
– За что «за это»?
– Ясно, за что. За заклад [10]10
Заклад (жарг.)– выдача.
[Закрыть]. Мы же не дети.
– Верно, не дети. Но ведь ты сам не знаешь, кто к тебе приходил, чтобы узнать об Азизове?
Люка хмыкнул:
– Знаю, не знаю – мое дело.
– Может, это просто был черт [11]11
Черт (жарг.)– в данном случае человек, не относящийся к преступному миру.
[Закрыть], который взял тебя на гецилло [12]12
Взять на гецилло (жарг.)– взять на мушку.
[Закрыть]?
– Ничего себе черт!
– Значит, не черт? Ну тогда ты ведь его уже заложил. Раз все рассказал Азизову.
Скривившись, Люка сделал вид, что изучает что-то в окне. Сказал, не поворачиваясь:
– Кто докажет?
– Доказывать не нужно. У нас есть протокол показаний Азизова. Хочешь почитать? – Поскольку Люка не ответил, Габелая добавил: – Точнее, ты рассказал об этом не Азизову, а Деренику Аракеляну. Чтобы тот передал Азизову. Ты ведь не хотел ссориться с Робертом Арутюновичем. Правильно?
– Ладно. – Покрутив брелок, Люка спрятал его в карман. – Ладно, Заурбек Владимирович, ваша взяла. Спрашивайте.
– Спросим. Только зря ты насчет «наша взяла». Что он к тебе-то пошел? Он же гопник [13]13
Гопник (жарг.)– преступник, занимающийся вооруженным разбоем. В том числе и убийствами.
[Закрыть]. Разгонщик [14]14
Разгонщик (жарг.)– то же самое, что гопник, а также рэкетир.
[Закрыть]стопроцентный. Должен же он в мастях разбираться? А, Люка? Тем более просить близец [15]15
Близец (жарг.)– наводка.
[Закрыть]на Азизова? На своего же? И у кого, у тебя?
– Заурбек Владимирович, я же сказал: спрашивайте.
– Сейчас. Только спрашивать будет Андрей Викторович. Не возражаешь?
