Текст книги "Расколотое королевство"
Автор книги: Джеймс Эйтчесон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дни становились все жарче, и в ожидании баронов, которые придут к нам в ответ на призыв ФитцОсборна вместе с Волком из Честера и Уэйсом, люди становились все нетерпеливее. Мужчины всегда испытывают нетерпение, когда им нечем заняться, и это тем более справедливо в отношении людей меча. Всю следующую неделю я наблюдал, как растет волнение среди нашей армии. Почти каждый день вспыхивали драки: на пристани, на улицах, в пивных и даже время от времени посреди лагеря; иногда между норманнами и англичанами, но чаще между самими французами.
Я часто сравнивал Марку с лоскутным одеялом из обрезков земель и сотен разных дворянских титулов, сшитых вместе королевскими пожалованиями за службу, вассальными клятвами и общим желанием отразить валлийцев, угрожающих их землям. Однако части этого единого целого зависели от крепости соединяющих их нитей, и так как эти нити были сотканы из одних только слов, они часто рвались. В то время, как многие из феодов принадлежали новым дворянам вроде меня, кто получил свои титулы в первые годы вторжения, значительное влияние в приграничье сохраняли старые нормандские семьи, чьи родословные насчитывали множество благородных поколений и восходили ко временам Карла,[9]9
Карл I Великий, император франков в 800–814 (династия Каролингов).
[Закрыть] который был королем франков две с половиной сотни лет назад. Они видели в новичках всего лишь суетливых и амбициозных выскочек, жаждущих богатства, приключений и власти, и потому не доверяли им. Ответом им были если не враждебность, то до крайней степени холодное безразличие.
Теперь, когда обе стороны были вынуждены соседствовать на одном небольшом пятачке, их мелкие склоки и зависть переросли в открытое противостояние. За неделю было убито не меньше дюжины мужчин. Однажды утром в реке было найдено три тела, плывущих лицом вниз; их так раздуло от воды, что они почти потеряли человеческий облик, и никто не мог сказать, кто были эти бедолаги. Так же было немало раненых: один мужчина потерял руку, когда ссора за игрой в кости закончилась поножовщиной; другой сильно обгорел, когда на него опрокинули жаровню за шашни с чужой женщиной; я видел и тех, кто за реальные и воображаемые обиды расстался с ушами и пальцами.
Среди моих людей напряжение так же возрастало. Поначалу не было ничего серьезнее обычного обмена ехидными замечаниями и пошлыми шутками, к чему я давно уже привык. Но очень скоро нетерпение и беспокойство переполнило плотину терпения, и им становилось все труднее удерживать язык за зубами. Даже мне порой было нелегко сдержать негодование от кипящей во мне обиды: обиды на Роберта, на Гийома ФитцОсборна, но прежде всего на валлийцев, по чьей вине нас притащили сюда. Мы оставили Эрнфорд в такой спешке, а ФитцОсборн все никак не мог решить, с чего начать кампанию, и теперь нам не оставалось ничего другого, как сидеть на своих задницах и ждать. Все это довело меня до такого состояния, что я уже сам был готов убивать людей за любой пустяк.
Даже Эдо мог засвидетельствовать мое дурное настроение после того, как я чуть не снес ему голову в учебном бою. Мы использовали дубовые дубинки вместо мечей, но даже удар этой деревяшки мог быть очень болезненным, если попадал в цель, это я знал по собственному опыту. Когда Эдо открылся в слишком глубоком выпаде, мой инстинкт убийства взял верх. Пока он пытался восстановить равновесия, я заметил свой шанс и изо всех сил хлопнул его по голове. Он не успел увернуться и, как подкошенный, рухнул лицом прямо в грязь под сдержанное хихиканье наблюдавших за нами зевак.
Ругаясь на чем свет стоит и не обратив внимания на мою протянутую для помощи руку, он поднялся на ноги и повернулся ко мне красным от злости лицом.
– Смерть Христова, Танкред. Убить меня захотел?
– Тебе больно?
– Жить буду, спасибо за заботу.
Он не сплюнул на землю, но его лицо исказилось от отвращения, когда он вытер грязь со щеки рукой, а потом обтер ладонь о свои клетчатые штаны.
– Не знаю, о чем я думал.
– Ну, в следующий раз думай о чем-нибудь приятном. Ты смотрел на меня так, словно дрался с Эдгаром Этлингом.
Солнце почти коснулось горизонта, мы с Эдо уже были не в настроении продолжать бой, и потому покинули тренировочную площадку и медленно шли мимо загонов, где под черно-золотым значком паслись лошади. Мимо катили запряженные волами телеги, нагруженные сеном, охапками соломы и бочонками с пивом. По ветру плыл запах тушеных овощей и жареного мяса. От реки доносились мягкие звуки флейты, к которой вскоре присоединились пьяные голоса, распевающие песню о дальних странах.
– Надоело все, – сказал я, пока мы шли рядом друг с другом. – Чем дольше мы ждем, тем хуже все становится. Иногда мне хочется, чтобы валлийцы напали прямо сейчас, если они вообще не передумали воевать с нами.
– Все, что тебе сейчас нужно, это теплая подружка, – заметил Эдо. – Конечно, ФитцОсборн приказал закрыть бордели, но если ты с серебром зайдешь в некоторые пивнушки, там тебя ублажат, как в раю. Недалеко от городских ворот есть одна такая, девушки там симпатичные и недорогие.
– Меня не беспокоит их стоимость, – сказал я. – Это ты у нас великий эконом. Последний раз, насколько я помню, ты подсунул мне какую-то жирную хрюшку, которая воняла, словно не мылась десять лет.
Он рассмеялся.
– Тебе всегда нравились тощенькие. Когда пойду к девкам в следующий раз, присмотрю для тебя подходящую.
– Кстати, – сказал я, – а что случилось с Ченсвит?
Я знал, что после всех своих девушек Эдо всегда возвращался к ней, к тому же, он часто говорил о ней и называл по имени. Насколько я знал, он никогда не был озабочен сердечными делами, но в прошлом году после Эофервика вдруг заговорил о том, что хочет выкупить ее у того человека в Судверке, который владел ею, и даже жениться на ней.
– Она умерла, – ответил Эдо. – Подхватила лихорадку прошлой весной и не оправилась. Я видел ее в последний раз, когда она лежала на смертном одре. Никогда не забуду, какой она казалась слабенькой и хрупкой, я даже не уверен, что она признала меня.
– Мне очень жаль. – Я не знал, что еще могу сказать другу.
Эдо вздохнул.
– Я никогда бы не смог освободить ее. И все же, если на небе есть бордели, я надеюсь когда-нибудь найти ее там.
Я сочувственно похлопал его рукой по плечу. Мы уже приближались к большой палатке, когда раздался призыв военного рога. Я обернулся, чтобы увидеть колонну вооруженных всадников, приближающихся с другой стороны реки к нашему лагерю. Их было несколько сотен на коренастых лошадках, больше похожих на больших пони; над ними летел незнакомый мне стяг с желто-золотым змеем на зеленом поле.
– Чьи это люди? – спросил Эдо.
– Сам не знаю.
Ясно, что они не принадлежали графу Гуго. На самом деле, я не помнил, чтобы кто-то из приграничных лордов использовал в качестве своего знака змею. Человек, имеющий такое войско, должен был располагать большой властью, обширными поместьями и множеством вассалов, разбросанных по нескольким графствам. И все же я был уверен, что никогда не слышал о таком сеньоре.
Они остановились на открытой площадке ближе к берегу, снова взревели рога. Несколько человек спешились и помахали рыцарям, охранявшим переход, которые уже успели сомкнуть свои щиты в стену, на случай, если нас собираются атаковать. Хотя на мой взгляд они не выглядели так, словно пришли воевать, скорее собирались вести переговоры.
Двое из них выехали вперед, чуть позади за ними следовал знаменосец, высоко держащий желто-зеленое знамя. Я мало что мог разобрать издали, но все же увидел, что оба мужчины одеты в доспехи, рукоятки их мечей поблескивают алыми искрами рубинов, а наносники и боковые пластины шлемов выложены золотом. Очевидно, они были не просто богаты, но и не боялись выставлять свое богатство напоказ.
– ФитцОсборн, – крикнул один из них, сложив руки рупором у рта. – Мы хотим говорить с ФитцОсборном!
Он говорил по-французски немного медленно, как если бы это был не его родной язык, и я подумал, уж не англичане ли они: может быть, кто-то из тех танов, которые принесли присягу королю Гийому через несколько недель после Гастингса. В обмен на разрешение сохранить свои земли они должны были сражаться вместе с нами против своих соотечественников, и часто присоединялись к нашим кампаниям, хотя к ним, как к перебежчикам, было мало доверия, и их клятвы многими рассматривались, как бесполезные. Но их имена и цвета знамен были широко известны, и золотого змея среди них не было.
ФитцОсборна не было в его палатке, и сообщение отправили в замок, где он держал совет с кастеляном – своим заместителем по имени Роже де Монтгомери, наследным виконтом Нормандии, а также некоторыми другими дворянами, в числе которых был и Роберт. Пришлось подождать его появления, но в конце концов я увидел его и узнал по высокому с залысинами лбу и седеющим волосам. Он ехал во главе облаченных в кольчуги рыцарей, чтобы встретиться с двумя мужчинами на мосту. Я не мог разобрать, что там было сказано, но оба опустились перед ним на колени и, сняв позолоченные шлемы, склонили головы. Через некоторое время ФитцОсборн жестом поднял их на ноги, и эти двое в сопровождении десятка копейщиков проследовали за ним на лошадях к замку.
* * *
– Они валлийцы, – объявил нам Роберт, когда вернулся из замка несколько часов спустя.
– Валлийцы?
Я не верил своим ушам. Я заметил, как остальные, гревшиеся у костра, напряглись и подались вперед.
– Чего они хотят от ФитцОсборна?
– Они хотят присоединиться к нам, так они заявили, по крайней мере. Их зовут Маредит и Итель, они сыновья великого короля Гриффидда, который правил всем Уэльсом, пока лет семь назад не был свергнут и убит Гарольдом Годвинсоном.
– Узурпатором Гарольдом? – уточнил Турольд.
– Им самым, – ответил Роберт. – Хотя это случилось задолго до того, как он захватил корону, когда он был всего лишь графом Херефорда и Уэссекса, но уже тогда был очень влиятельным человеком. Они говорят, что королевства Поуис и Гвинед принадлежат им по праву, что они были лишены наследства братьями Бледдином и Риваллоном, которых Гарольд усадил на трон после войны.
– Не нравится мне все это, – сказал я. – Если они действительно собирались отвоевать свое наследство, зачем ждали целых семь лет, чтобы выступить?
– Кажется, до недавнего времени им не хватало поддержки других благородных семей, – ответил Роберт. – Но, кажется, после того как Бледдин и Риваллон объединились с изгнанными английскими танами, в стране начало расти недовольство. Многие из этих семей помнили войну с Гарольдом и смерть, которую англичане принесли на их земли. Многие потеряли свои дома и сыновей от меча тех самых людей, с которыми сейчас заключен союз.
– Любой враг узурпатора, безусловно, наш друг, – подытожил Турольд. – Раз они привели нам людей, какое это имеет значение?
По крайней мере, предположил я, они забрали людей, которые могли стоять со щитами на стороне противника. Но хотя я вполне мог поверить в силу их ненависти к англичанам, трудно было представить, что они готовы были принести присягу иноземному господину, не имея на то личного интереса.
– У них должна быть еще какая-то причина, более серьезная, чем обида и месть, – сказал я. – Иначе зачем им поднимать оружие против своих собственных соотечественников, рискуя утратить те земли, которые у них еще остались?
– Ты совершенно прав, – заметил Роберт. – Они привели своих людей под наши знамена, но в обмен хотят получить ни больше ни меньше, как нашу помощь в восстановлении их первородства и права на земли предков.
Серло закашлялся, капли вина брызнули ему на подбородок, и он вытер их рукавом.
– Ради нескольких сотен копий, которые они дают нам сейчас, мы пойдем отвоевывать им королевство?
– Два королевства, – кисло поправил его Понс. – Гвинед и Поуис.
Конечно, если Маредиту и Ителю удастся их затея, все, кто примкнул к ним, будут щедро вознаграждены. Вместе с тем, они должны были иметь не только великую веру в сынов Гриффидда, но и уверенность, что мы примем их цену.
– ФитцОсборн никогда не согласится, – пробормотал Серло. – Только дурак будет заключать сделку с валлийцем. У них нет ни чести ни совести, все они без исключения предатели.
Обычно я держал сторону Серло, прошлогодний опыт жизни в Марке научил меня доверять валлийцу еще меньше, чем англичанину. Но в то же время я понимал, что речь идет о много большем, чем просто наследовании власти. Ибо если ФитцОсборн сможет гарантировать, что правители вдоль всего вала через клятвы верности и предоставление заложников обеспечат нам мир, что они заплатят дань королю Гийому, тогда нам, возможно, не придется опасаться новых набегов со стороны валлийцев. Во времена, когда существование королевства подвергалось угрозам со всех сторон, это могло дать передышку, необходимую для подавления остальных наших врагов.
– Если ФитцОсборн сможет тем самым купить нам мир в Марке, это дело стоит того, – сказал я. – Даже если это будет временный мир. Один Бог знает, как он нужен людям.
Мы находились в Шрусбери уже пять дней, и за это время не получили ни одного слова из Честера; я знал, что ФитцОсборн все больше беспокоится, придет ли граф Гуго вообще. Шпионы, которых он отправил на разведку земель за дамбу, тоже еще не возвращались, так что у нас не было никакой возможности узнать, когда враг двинет на нас свои силы.
– Не доверяю я им, – заявил Серло. – Кто знает, не явились ли они сюда с какой-либо хитростью, чтобы заманить нас в ловушку?
– Тогда ради чего им столько хлопот? – спросил я его. – Зачем заставлять армию проделать такой путь, если есть вероятность, что ФитцОсборн пошлет их куда подальше?
Серло пожал плечами и ничего не ответил. Затем, немного помолчав, сказал:
– Я скажу вам, что произойдет. Они постараются войти к нам в доверие, а потом при первой же возможности предадут нас. Будет гораздо лучше, если ФитцОсборн прикажет перебить их всех прямо сейчас.
– В таком случае, – резко сказал Роберт, – очень хорошо, что нашими войсками командует он, а не ты.
* * *
Действительно, казалось, что ФитцОсборн расположен доверять валлийцам, потому что к явному неудовольствию некоторых баронов Маредиту и Ителю было разрешено остаться и разбить свой лагерь на противоположном берегу реки, где было меньше шансов на столкновение их людей с нашими, большинство из которых уже имело достаточный опыт жизни в Марке и, подобно Серло, было настроено слишком воинственно.
Тем не менее, нам не пришлось слишком долго ждать хороших новостей. Они явились на следующий же день в виде Гуго д'Авранша, Волка Честера, чье черное знамя и развевающиеся вымпелы были замечены на северной дороге около полудня. Он прибыл во главе отряда из пятидесяти рыцарей и ста двадцати пехотинцев, еще больше должно было явиться в ближайшие дни, когда его вассалы и арендаторы вооружатся и покинут свои дома.
Вместе с ним прибыл Уэйс со своими тремя рыцарями. Я видел его в первый раз с прошлого лета, хотя он не сильно изменился за это время. Вернее, был таким, каким я всегда его знал: коренастым и плечистым, вооруженным до зубов. Под глазом белел все тот же шрам от удара мечом, полученный при Гастингсе; из-за него глаз открывался не полностью, что, впрочем, не мешало Уэйсу отлично видеть все вокруг.
– Пора тебе навестить цирюльника, – были его первые слова, когда он заметил меня. – Ты сейчас похож на этих волосатиков.
Он имел в виду англичан, и, конечно, я мгновенно взбесился. Но такова была обычная манера Уэйса: лезть со своими замечаниями, куда не просят, так что мне не следовало ожидать, что он вдруг изменит своим привычкам. Его неуклюжие повадки в течение долгих лет часто доставляли неприятности ему самому, а заодно и нам с Эдо. Мы трое росли все вместе, обучаясь искусству фехтования и верховой езды; вместе мы ринулись в наш первый бой, вместе прошли походами вдоль и поперек весь христианский мир. И теперь из всех рыцарей, когда-либо сражавшихся под черным ястребом лорда Роберта де Коммина, злополучного графа Нортумбрии, остались в живых только мы трое.
– А мы все думали, когда же вы приедете, – сказал я. – Поговаривали, что Волк вообще откажется.
– Он здесь не из преданности Гийому ФитцОсборну, уж это точно, – ответил Уэйс в своей обычной прямолинейной манере. – Он заставил нас прождать два дня и две ночи, прежде чем в конце концов принял решение. Я уж начал думать, что он никогда не даст нам ответ, и нам ничего не останется, как убираться восвояси.
Несмотря на молодость, Гуго, видимо, был далеко не простак. Он знал, что эта история быстро распространится среди армии, и отказом немедленно ответить на призыв четко обозначил независимость своей власти. Я подозревал, что ФитцОсборн не обрадуется, когда этот слух достигнет его ушей, но, по правде говоря, он мало что мог поделать. Впрочем, он был достаточно опытен и мудр и понимал, что их взаимная нелюбовь не помешает их людям стоять плечом к плечу со щитами и прикрывать друг друга с флангов в бою; только это имело значение сейчас. Судьба королевств, выигранных и проигранных раньше, слишком часто зависела от крепости связей между теми, кто выступал на одной стороне, так что не было смысла в разжигании пламени ссоры, если это могло привести к гибели наших людей во время сражения.
– Я тоже удивлен, что он все-таки пришел, – сказал Эдо. – Эти двое недолюбливают друг друга.
Лицо Уэйса помрачнело.
– Честно говоря, я думаю, графу Гуго было нелегко принять такое решение. Весь Честер полнится слухами о валлийцах; они опасаются нападения людей из Гвинеда вдоль побережья. Графу Гуго пришлось оставить несколько сотен человек в гарнизоне города.
Конечно, это было шагом назад, хотя я понимал, что у Волка не было выбора, когда собственное графство находилось в опасности. Никто не мог сказать, что замышляет враг, и я предполагал, что собирая все силы в одном месте, ФитцОсборн был готов к любому развитию событий, так как не мог надеяться защитить всю границу Марки одновременно.
Через некоторое время мы отвлеклись от валлийских новостей. Я начал расспрашивать Уэйса о его поместье в Саффолке, а он познакомил меня со своими людьми, которые устанавливали палатки и разводили костер рядом с черно-золотым знаменем. И все же мои мысли постоянно возвращались к графу Гуго и его опасениям о нападении на наши земли. Как Волк беспокоился о своем Честере, так и я о своем Эрнфорде. Я хотел знать, как отец Эрхембальд справляется с делами управления в мое отсутствие, и идет ли на поправку Эдда под его опекой. Я полагал, что если бы что-то случилось, новости уже дошли бы до нас. Но опять же, если враг будет действовать достаточно быстро, мы узнаем о произошедшем, когда станет слишком поздно. Все, что я мог сделать, это молиться, чтобы с ними не случилось никакого несчастья, молиться, чтобы я мог сдержать свое обещание. И я молился.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ночью прошел дождь, такой сильный, что сточные канавы между домами переполнились и по извилистым улочкам Шрусбери хлынули целые реки, неся с собой грязь, солому с крыш и коровье дерьмо. Вода стекала с каменной мостовой на рыночной площади и сливалась в обширные лужи за ее пределами, в одном месте образовав чуть ли не озеро, и нам пришлось ехать прямо через него, поднимая копытами лошадей грязь со дна вперемежку с останками мелких животных и птиц, погибших в тот день. Ветер, не переставая, яростными порывами хлестал по соломенным крышам, угрожая сорвать их со стропил, и гнул деревья, словно собираясь вырвать с корнем. Уэйс, Эдо и я между ними ехали узкой улочкой к замку и деревянному залу, ютившемуся под защитой его стен.
К тому времени, как мы привязали лошадей и вошли в зал, там собралось почти сто баронов, в таких же как у нас мокрых плащах, липнущих к телу шерстяных туниках и штанах, со слипшимися в сосульки волосами. В воздухе висел запах сырой ткани, смешанный с потом. В очаге тлела солидная груда торфа, а посреди зала стояла железная жаровня с углями. Вокруг нее пыталось обсушиться несколько человек. Остальные сидели на скамьях, держа в руках винные чаши и вполголоса обсуждая последние слухи и сплетни. Все ждали появления ФитцОсборна и графа Гуго.
Некоторые из этих лиц были мне знакомы с предыдущей кампании или со времен, когда наши пути пересекались при королевском дворе, хотя я не многих знал по имени. Но было множество и таких, кого я не видел раньше, что, впрочем, неудивительно, так как в Шрусбери, похоже, собралась вся Марка. Конечно, в зале были только мужчины: молодые и старые, простые воины и богато одетые вельможи, братья по оружию и соперники одновременно. Низкий гул наполнял воздух и поднимался к высоким стропилам, где во мраке прятались летучие мыши, чей покой был нарушен шумом дождя и присутствием множества людей. Хоть ненамного больший, чем мой собственный зал, этот был украшен гораздо богаче: вышитые гобелены и суконные полотнища на стене с белыми и зелеными полосами – цветами кастеляна.
Я оглянулся в поисках Роберта, но возможно его призвали к ФитцОсборну и графу Гуго, потому что его нигде не было видно. Слуги спешили сквозь толпу с горячей пищей на деревянных блюдах и под одобрительное дружное ворчание стоящих рядом мужчин ставили ее на длинные столы перед очагом.
– Не могу припомнить, когда я видел столько баронов зараз, – заметил я.
– Я тоже, – согласился Эдо, уже раздобывший где-то кувшин.
Он сделал глоток и передал его мне. Я поднял кувшин к губам, вдохнул густой запах ячменя и сделал большой глоток. Это пиво было получше того пойла, которое я пил последнее время, и даже крепче того, которое мы варили в Эрнфорде.
– Оставь глоток другу, – сказал Уэйс.
Я проглотил густую пряную жидкость.
– Держи, – я передал кувшин ему. – Пей.
Не успел он это сделать, как я заметил намек на движение в передней части зала. Стремясь увидеть как можно больше, я двинулся через толпу. На противоположной стороне за помостом висел длинный расшитый занавес, из-за которого теперь выступили несколько фигур. Зал затих, когда первым показался сам ФитцОсборн в дорогой на вид тунике синего сукна, украшенной золотой нитью, об руку со своей женой, приличных габаритов носатой леди с острым и жестоким взглядом. За ними следовал светловолосый и широкоплечий Гуго д'Авранш, шагающий с самоуверенностью, которую я часто замечал у молодых воинов. Следующим шел кастелян Роже де Монтгомери, маленький человек с беспокойным взглядом и узкими глазками, и, наконец, лорд Роберт, как всегда одетый в черное, ведущий за руку Беатрис.
Я не видел ее уже неделю и меньше всего ожидал встретить здесь, на совете баронов, но это была она в темно-зеленом английском платье со свободными рукавами в ожерелье и с серебряными браслетами. ФитцОсборн жестом пригласил обеих леди, Роберта и других дворян сесть на стулья, установленные на возвышении, и она вежливо улыбнулась. Ее глаза скользнули над толпой и, если и задержались на мне, то лишь на мгновение. Выражение ее лица было безмятежным, манеры спокойными.
Сам ФитцОсборн уселся посреди помоста на сооружение, больше похожее на трон: высокая спинка, широкие подлокотники, замысловатые изображения животных, вырезанные из темного дерева и отполированные так, что блестели в мягком свете огня жаровни, как волосы молодой красотки.
– Добро пожаловать, – сказал он.
В его голосе, привыкшем повелевать и приказывать, звучало мало тепла.
– Я благодарю всех, что прибыли в Шрусбери, хотя, конечно, желал бы видеть вас при более счастливых обстоятельствах. Как всем вам известно, я собрал вас из-за объединенной валлийской и английской угрозы из-за Вала. Угрозы, которая растет с каждым днем, пока Бледдин и Риваллон собирают свои силы. Угрозы, которая не могла прийти в более неподходящее время.
Он сделал паузу, чтобы убедиться, что завладел вниманием всех присутствующих, и значение его слов доходит до каждого.
– Я уверен, что вы уже слышали о намерениях короля Свена за морем в Дании. Пожалуй, меньше нам известно о том, что происходит на Севере, где снова собираются последователи Этлинга, которые рассылают послов по графствам, чтобы поднять новое восстание.
– А что насчет самого Эдгара? – крикнул незнакомый мне голос. – Он уже показался или все еще прячется под щитом шотландского короля?
Раздался дружный смех. Мы слышали, что после последнего поражения он пробрался в дикие и мрачные земли за пределами Нортумбрии, известными как Альба, чей король был женат на его сестре и являлся нашим недругом. Действительно, он один раз уже дал Этлингу своих людей и корабли, и мог сделать это снова.
– О его действиях мы ничего не знаем наверняка, – мягко ответил ФитцОсборн, вперив холодный взгляд в человека, прервавшего его. – Однако, нам известно, что он отправил послов через Немецкое море к датскому королю. Мы уверены, что эти двое по-прежнему союзники.
В зале поднялся беспокойный шум, и ФитцОсборн поднял руку, чтобы установить тишину.
– У вас всех будет возможность высказаться, если захотите, – сказал он. – Но сначала выслушайте меня. Я уверен, вам всем известно, что мы получили помощь с неожиданной стороны: братья Маредит и Итель, сыновья покойного короля Гриффидда, привели нам четыреста человек в обмен на помощь в возвращении их земель.
– Я скорее сгнию в аду, чем помогу валлийцу, – крикнул кто-то из задних рядов.
Он был не одинок в своем мнении, так как некоторые из дворян подняли свои голоса в его поддержку. Один из них, самый горячий, а может быть, самый пьяный, вскинул в воздух кулак, напугав проходящую мимо служанку, которая со страху выронила кувшин. Он с грохотом упал на пол, обдав каскадом брызг плащ задиры.
– Тихо! – граф Гуго вскочил на ноги, его молодое лицо покраснело от ярости. – Нарушитель будет исключен из собрания, а его земли немедленно конфискованы.
Постепенно ропот утих. Покрасневшая и готовая расплакаться девушка опустилась на колени, пытаясь собрать осколки разбитого кувшина, вскоре к ней присоединилось еще несколько слуг, а лорды очистили пространство вокруг них.
– Позвольте напомнить вам о том, что говорит здесь лорд Гийом, – добавил Вольф. – Если вы не обратите внимания на его слова, то очень скоро будете дрыгаться на конце валлийского копья.
Несмотря на свою молодость, он чувствовал себя вполне уверенно. На самом деле, он сильно напоминал мне Эдгара, который был примерно того же возраста, всего на пару лет моложе, так как про Этлинга говорили, что ему восемнадцать лет. Оба были прочно скроены и, насколько я мог судить, обладали схожими характерами, смелыми в речах и готовыми к открытому столкновению, что, впрочем, не исключало хитрости.
– Спасибо, Гуго, – сказал ФитцОсборн, хотя, как я заметил, он не совсем оценил поддержку молодого человека.
Слуги вынесли остатки разбитого кувшина в кухню, и в зале снова возникло небольшое движение. Волк наклонил голову, величаво и торжественно, словно седой архиепископ, причащающий к Святому Таинству, а не юноша двадцати лет. На другой стороне помоста я заметил, как Беатрис перегнулась через подлокотник стула и что-то шепнула на ухо Роберту. Что бы она ни сказала, это вызвало на его лице улыбку, хотя он и не ответил.
– Как я уже говорил, – продолжал ФитцОсборн, – принцы Маредит и Итель пришли искать нашей помощи, и я намерен предложить ее им. Они не только враги тех людей, кто стремится уничтожить нас и с кем мы воевали последние четыре года, но они так же являются врагами узурпатора, ибо Гарольд Годвинссон убил их отца.
Он подождал нового всплеска возмущения, но его не последовало.
– Теперь, – сказал он, – у нас остался один вопрос о том, каким образом нам лучше сразиться с врагом из-за Вала. Это я собираюсь обсудить на нашем совете здесь с вами, а так же с валлийскими князьями. Сейчас мы имеем в своем распоряжении для защиты Марки армию в три тысячи человек.
Я неуверенно посмотрел на Уэйса и Эдо, которые нашли меня в толпе и ответили такими же взглядами. Эта армия была значительно меньше той, с которой мы взяли Эофервик в прошлом году.
– Эти три тысячи, милорд, – сказал толстый мужчина в алой тунике и с густой бородой, – они все воины?
Такой вопрос был не лишен смысла, так как не все, кто пришел со своим сеньором, владели мечом. Кроме рыцарей, лучников и копьеносцев каждый лорд привел нескольких слуг своего Дома, таких же, как мои близнецы Снокк и Снебб: конюхи с помощниками, оруженосцы, лекари, священники и оружейники с кузнецами, чтобы исправлять порванные кольчуги и сломанные мечи. Хотя многие из них вполне могли нести копья и стоять со щитом в стене, все же они не обладали достаточными навыками и не были надежны в бою.
– Они все воины, милорд? – Повторил бородач.
Если ФитцОсборн и обиделся на бесцеремонное вмешательство, он не показал этого.
– Нет, Беренгар, – решительно ответил он, не отводя взгляд. – Не все.
В один миг бароны вскинули в воздух кулаки, все, кто сидел на боковых скамьях, оказались на ногах. Волк кричал, требуя тишины, в то время как Роберт стоял с вытянутыми руками, успокаивая крикунов жестом. Но ФитцОсборн просто сидел на своем троне с хладнокровным терпением короля перед своими подданными, ожидая, когда крики затихнут сами собой.
Его заявление означало, что в нашем распоряжении не больше полутора тысяч копьеносцев, вдвое меньше рыцарей и около двухсот лучников. Я повернулся к стоящим рядом Эдо и Уэйсу.
– Как он думает сражаться такими малыми силами?
– Может быть, он еще не собирается сражаться? – предположил Уэйс. – Может, он ждет подкрепления из Лондона?
– Сомневаюсь, что король Гийом может оправить нам подкрепление сейчас, – сказал Эдо. – С датчанами, которые могут свалиться нам на голову в любой момент, ему нужен будет каждый человек, которого он сможет призвать к обороне побережья вдоль Немецкого моря.
Именно там предпочли бы сейчас находиться Уэйс и Эдо: рядом со своими поместьями, которые стали для них не только источником богатства, но и домом, как Эрнфорд для меня. Вместо этого они могли только просить Бога о защите и надеяться, что король даст отпор датчанам раньше, чем те успеют причинить какой-либо значительный ущерб.
– Как же тогда, милорд, – снова спросил настырный Беренгар, – вы предлагаете нам защитить наши усадьбы от врага, который, как говорят, собрал войско большее, чем узурпатор при Гастингсе?
– Наши шпионы несколько последних недель следили за Бледдином и Риваллоном, пока они ездили по стране, собирая ополчение, – сказал ФитцОсборн. – Они считают, что против нас выступит не больше полутора тысяч.
– Гореть вашим шпионам в аду! – Беренгар сплюнул на камыш. – Если бы вы им верили, то не собрали бы здесь людей со всех концов Марки. А что насчет тех бандитов, которые не сидят по домам, а не дают нам спокойно жить уже несколько месяцев? Ваши шпионы их тоже сосчитали?
