Текст книги "Расколотое королевство"
Автор книги: Джеймс Эйтчесон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Сейчас я не особенно нуждался в его советах.
– А что, по-твоему, мне следовало сделать?
На этот раз у него не нашлось ответа. У него на поясе висел длинный охотничий нож в ножнах, обшитых оленьей кожей. Я никогда не видел англичанина в бою, и потому понятия не имел, насколько он опытный боец, но он должен был быть на редкость хорош, если мы собирались вдвоем драться против шестерых. Легкая бледность на его лице не внушала мне особого доверия. Если Беренгар действительно ищет способ убить меня, то он не найдет лучшей возможности, чем эта. И все же я не мог отвернуться и бросить разносчика на произвол судьбы; и даже сделав это, я не был уверен, что Беренгар будет верен своему слову и пощадит меня. Не после всего, что произошло между нами за последнее время.
– Пусть твои люди уберут оружие, – сказал я, надеясь, что он не почувствует моего беспокойства. – Мы можем сами решить это между собой.
Его пальцы сжали рукоять.
– Слишком поздно. Если бы ты не спорил, пытаясь опозорить меня перед моими людьми, до этого не дошло бы.
– Позорить тебя? – повторил я. – Это ты начал ссору. Ты в ней виноват.
Я не успел закончить. Его меч молнией вылетел из ножен. В следующее мгновение он уже мчался на меня с выпученными глазами, яростно размахивая клинком. Я отскочил в сторону как раз вовремя, чтобы остро заточенная сталь рассекла воздух в нескольких дюймах от моей головы и вонзилась в борт телеги. Пока Беренгар сопел, пытаясь освободить меч, я успел повернуться и выхватить свой клинок, чтобы отбить атаку одного из его людей. С громким звоном стали о сталь, я парировал его удар, заставив опустить оружие, а потом быстро шагнул вперед и ударил свободной рукой в челюсть. Яркая полоса крови окрасила его подбородок, в то время как он, потеряв равновесие, покачнулся в сторону, споткнулся о скамейку с горшочками и кувшинчиками и, наконец, растянулся в грязи на спине.
Я не стал дожидаться, пока он поднимется, или кто-нибудь другой из людей Беренгара бросится на меня с поднятым мечом. Вместо этого я бросился за телегу. На холстине была аккуратно разложена коллекция медных котелков, я схватил один из них и швырнул в голову Беренгару, который с красным лицом и крепко стиснутыми зубами все еще пытался выдернуть меч из древесины. Он успел заметить летящий в него снаряд и вовремя пригнулся; котелок проплыл у него над головой и с грохотом покатился по земле. Бросив меч и вынув нож, он начал обходить меня с одной стороны телеги, в то время, как два его рыцаря заходили с другой стороны.
Понимая, что не смогу в этот раз справиться с ними со всеми, я побежал. С рыночной площади расходилось множество улочек и переулков, и я нырнул в ближайший, расталкивая всех на пути и стараясь не споткнуться о стоящие на земле корзины и бочонки. Куры с испуганным кудахтаньем, громко хлопая крыльями, разбегались у меня из-под ног. Вокруг стоял крик, кто-то громко взвизгнул у меня за спиной, и, оглянувшись, я увидел, как Беренгар отшвырнул с дороги молодую женщину. Кто-то из торговцев нашел убежище за своими тележками и лотками, в то время как другие при виде обнаженной стали бежали в разные стороны, бросив свои товары и животных.
Беренгар кричал им, приказывая остановить меня, но ни один не пожелал рискнуть жизнью, так что все проворно освобождали мне путь. Я обогнул ряд лотков, чуть задержавшись, чтобы пнуть низкий столик с корзинами, полными блестящих мокрых угрей и другой рыбы.
Поинтересовавшись про себя, успел ли уйти Бартвалд, я почти сразу услышал крики англичанина дальше по улице. Оставив Беренгара и других спорить вокруг рассыпавшейся рыбы, я бросился за ним. Он оказался проворнее, чем позволяли предположить его возраст и комплекция, и ловко пробирался между лотками, пытаясь выбраться из толпы. Перед нами маячила мастерская кузнеца, из которой облака сизого дыма тянулись вдоль всей улицы.
– Сюда! – поманил Бартвалд, прежде чем броситься сквозь дым к нижнему переулку, который спускался от кузницы к мастерской дубильщика.
Вслед за ним я нырнул в густое облако, успев закрыть лицо рукавом. Мои глаза щипало от дыма и сажи, но я быстро выбрался наружу.
И с размаху налетел на запряженный волами фургон, доверху груженый сосновыми бревнами. Животные с негодованием фыркнули, их владелец крикнул что-то непонятное, но у меня не было времени на извинения, даже если бы я и вспомнил хоть одно английское слово. Не успев прийти в себя, я повернулся и со всей силы ударился лбом о доску, торчавшую над бортом фургона. Оглушенный ударом и ругаясь от боли, я поскользнулся на мягкой почве и в следующее мгновение обнаружил, что лежу посреди густой лужи грязи и коровьего навоза. Кровь, липкая и теплая, сочилась из раны на лбу и струйкой стекала промеж глаз. Одуревший и еще не совсем понимая, что здесь произошло, я приложил к лицу руку, моя ладонь окрасилась малиновыми пятнами.
Где-то в дыму двигалось темное пятно. Человек с волами и телегой исчез, но зато послышались новые голоса, и они приближались. Одна из теней обрела форму человеческой фигуры. Сначала я подумал, что это разносчик пришел за мной, но фигура приблизилась, я моргнул, чтобы сфокусировать взгляд и увидел красную рожу, как обычно, искаженную ненавистью и злобой.
Беренгар. Он стоял надо мной с мечом в руке. Кончик лезвия смотрел в мою грудь, предупреждая, чтобы я оставить попытки встать на ноги. А я и не пытался: в голове гудели колокола, и я уже чувствовал, как на лбу вспухает здоровая шишка. При падении я выронил свой меч, и теперь он лежал вне пределов досягаемости в глубокой колесной колее. Слишком далеко, чтобы я успел схватить его, когда клинок Беренгара начнет опускаться на мою голову.
– Когда-то великий Танкред Динан считал себя вершителем судеб. – Он плюнул мне в лицо; я моргнул и отвернулся, так что мокрота ударила меня в щеку, а не в глаз. – У тебя есть что сказать?
– Только то, что, убив меня, будешь иметь дело с моими людьми, – заявил я с большей уверенностью, чем мог чувствовать в подобных обстоятельствах. – Как только они узнают, что ты сделал, начнут охотиться за тобой, как за бешеной собакой. А когда поймают, повесят вниз головой на ближайшем дереве, вырвут кишки и полюбуются, как ты будешь корчиться, когда их изжарят у тебя под головой. Они…
– Тихо! Размечтался. – Он переместил острие ближе к шее. Я почувствовал холодное прикосновение стали. – Я боюсь твоих людей не больше, чем тебя.
Но дрожь в голосе выдавала его сомнения.
– А что насчет ФитцОсборна? – спросил я, меняя тактику и делая все возможное, чтобы сохранить в голосе бодрую наглость. Я не мог позволить себе выказать хоть каплю слабости. – Он не одобрит кровопролития на улицах своего города.
С каждой минутой мое отчаяние усиливалось. Я надеялся, что хоть Бартвалду удалось уйти, и он успеет вызвать помощь, но тут я увидел, как его ведет мимо меня один из рыцарей Беренгара – я вспомнил, его звали Фредерик – прижав к горлу нож. Он встретился со мной виноватым взглядом.
– ФитцОсборну будет не до тебя, – заверил Беренгар. – У него сейчас есть заботы посерьезнее, чем смерть одного дурака, посмевшего ослушаться его приказа.
Я не был так уверен в бездушии ФитцОсборна, рано или поздно справедливость восторжествует. Если Беренгар не планирует покинуть город, он будет сражаться, чтобы защитить его. Даже если ему удастся избежать встречи с теми, кто захочет отомстить за меня, ему в конечном счете придется держать ответ перед Богом. Возможно, эти же мысли удерживали его руку сейчас или, по крайней мере, заставили усомниться в своих намерениях. Он стоял молча, играя желваками и пристально глядя на меня. Я считал каждый свой вздох, ожидая, что он станет последним, пока, наконец, и не выдержал и не прервал молчание:
– Ну так ты убьешь меня? Или так и будешь глазки строить?
Я собирался бросить ему вызов, но мой голос прозвучал тише, чем я ожидал.
– Не думаю, что оставлю тебя в живых, – сообщил Беренгар. – Просто хочу насладиться зрелищем, чтобы не забыть его как можно дольше.
Пока он говорил, дым за его спиной трансформировался в фигуру всадника. У Беренгара даже не было времени развернуться, когда он обнаружил у себя под подбородком наконечник копья, лезвие которого плотно прижалось к его нижней челюсти.
– Убери меч, Беренгар ФитцВарин, – сказал всадник, и никогда еще я не был так рад услышать этот голос, потому что он принадлежал лорду Роберту. – Двигайся осторожно. Я бы не хотел, чтобы ты случайно напоролся на мое копье.
Беренгар колебался. В его глазах металась дикая ярость. С отчаянно бьющимся сердцем я вдруг подумал, что он может все-таки воспользоваться своим шансом, и убить меня, даже если это будет означать его собственный конец.
– Сделай это, – повторил Роберт, а затем добавил кому-то: – Отпусти англичанина.
К счастью, момент сомнений миновал. Не отводя от меня глаз, Беренгар неохотно отвел клинок и отбросил его в сторону, где он упал в лужу. Это было не совсем то, что было предложено, но вполне достаточно. Командир рыцарей Роберта Анскульф поднял его.
Освобожденный, я глубоко вздохнул, позволяя воздуху полностью заполнить мою грудь.
– Вставай, – рявкнул мне Роберт несколько грубо, учитывая, что потерпевшим был все-таки я. – А ты, – приказал он Беренгару, – уводи отсюда своих людей и будь благодарен, что я позволил вам всем унести голову на плечах.
Беренгар, похоже, не слышал.
– Это еще не конец, – сказал он, когда я поднялся на ноги. – Ты расплатишься за все свои грехи, я лично прослежу.
– Не раньше, чем подавишься собственным дерьмом, – пообещал я, потирая лоб.
– Хватит, – сказал Роберт. – Вы оба. Теперь уходи, Беренгар, если не хочешь, чтобы я дал Танкреду шанс сдержать обещание.
Беренгар метнул в меня последний злобный взгляд, потом дал знак своим людям и они все вместе зашагали прочь. Я не сомневался, что он постарается как можно шире распространить свою версию происшедшего, чтобы именно ее первую услышал ФитцОсборн. Впрочем, если последний вообще пожелает провести расследование.
Я повернулся к Роберту. С ним была половина его отряда, все вооружены и в кольчугах, бока их лошадей блестели от пота, и я предположил, что они, должно быть, только вернулись из разведки.
– Спасибо, – сказал я. – Если бы не вы, он бы меня прикончил.
– Избавь меня от благодарностей. – Он покачал головой с разочарованным видом. – Тебе повезло. Насколько я помню, мне уже не в первый раз приходится спасать твою шкуру. Как получается, что я всегда обнаруживаю тебя в центре драки?
– Вряд ли это моя вина, милорд.
– Ты никогда не бываешь виноват, правда?
Его тон был холоден, без единого намека на улыбку. Похоже, он был сильно зол, но я не понимал, что именно вызвало его гнев. Кровь не пролилась, никто не был ранен, за исключением, пожалуй, гордости Беренгара, хотя я считал, что это достаточная плата за мою шишку.
– Что вы имеете в виду? – спросил я, желая опровергнуть все обвинения.
Он не ответил прямо, а только сказал:
– Из этой вражды не выйдет ничего хорошего. Надо покончить с ней, если ни один из вас не желает однажды проснуться с ножом в спине. Если ты не уладишь свои разногласия с Беренгаром, все станет только хуже, поверь мне. Я уже видел подобное.
– Может быть.
Даже если бы это было возможно, мне вовсе не улыбалась идея мириться с Беренгаром, особенно если учесть, что именно он был зачинщиков всех наших ссор. На протяжении многих лет я повидал много врагов и соперников, но никто из них не был так откровенно враждебен, как он.
– Если тебе скучно жить без врагов, по крайней мере, выбирай более предсказуемых. Последнее дело связываться с этим сумасшедшим, потому что его сердцем правит одна ненависть, и он ни перед чем не остановится, чтобы получить то, что захочет.
– Я разберусь с ним, если он пойдет против меня, – пообещал я.
– Как сегодня, хочешь сказать?
Я не удостоил этот вопрос ответом. Беренгару просто повезло. Если бы не та телега с быками, если бы я вовремя заметил их и не ударился головой, он никогда не получил бы преимущества надо мной.
– Что бы он ни задумал, я буду готов.
Роберт вздохнул.
– Конечно, ты должен поступать так, как считаешь правильным, Танкред. Но я должен предупредить тебя, если ты не покончишь с вашей враждой, она так или иначе приведет тебя к гибели, если не сразу, то когда-нибудь.
Когда-нибудь, это слишком большой срок, чтобы я начал беспокоиться. Когда-нибудь открывало длинный путь в будущее: несколько недель, месяцев или даже лет, за это время я мог быть тысячу раз убит людьми и посимпатичнее Беренгара. Кроме того, я сомневался в его терпении; вполне возможно, что он устанет ненавидеть меня и переключится на более легкую цель.
Роберт повернулся к Бартвалду, который нянчил свое плечо, вероятно, ушибленное кем-то из людей Беренгара. Он выглядел ошарашенным, но невредимым.
– Кто это? – спросил Роберт.
Я назвал ему имя англичанина.
– Мой друг, – добавил я. – Он приезжал в Эрнфорд каждые несколько месяцев со своими товарами и новостями.
– И мне за них хорошо платили, – сказал Бартвалд, улыбаясь. – А вы, должно быть, сеньор Танкреда, сын благородного и знаменитого Гийома Мале.
– Верно, – ответил Роберт.
Он не предложил свою руку для приветствия, должно быть, пытаясь понять, был ли искренен англичанин в своей похвале, или отпустил какую-то шутку на его счет. У Бартвалда было действительно странное чувство юмора, так что даже я, зная его достаточно хорошо, не всегда понимал.
– Ты в порядке? – спросил я, быстро меняя тему.
Мне не нужна была новая стычка.
– Твердо держусь на ногах, – ответил разносчик. – Всего несколько ушибов, впрочем этого будет достаточно, чтобы получить нагоняй от жены, когда она увидит мои синяки. Впрочем, не в первый раз. Она всегда очень боится, что я могу подраться всерьез. Говорит, что я уже слишком стар для подвигов.
– И она, думаю, будет права, – сказал я. – Надо сказать, что сегодня ты внял ее совету. Ты бежал с площади очень резво.
– Я заметил, что вы прекрасно справлялись и без меня. Не хотел путаться под ногами и портить вам удовольствие.
– Прими мой совет, англичанин, – прервал нас обоих Роберт, – если дорожишь жизнью и не хочешь встретиться с валлийцами, покинь этот город как можно скорее. Я слышал, что большинство купцов уехало несколько дней назад.
– Есть еще одна причина, – добавил я. – Если ты останешься в Шрусбери, Беренгар усмотрит в этом личное оскорбление и примет все меры, чтобы ты оказался в цепях как можно скорее. Особенно после сегодняшнего.
Роберт нахмурился.
– В цепях? Что он натворил?
Я повторил то, что узнал от Беренгара об указе ФитцОсборна: все оставшиеся в городе купцы должны быть немедленно арестованы по подозрению в шпионаже в пользу врага.
– Впервые об этом слышу, – пробормотал Роберт. – Если это правда, то ФитцОсборн совсем рехнулся. Ведь если бы не купцы, приносящие новости из своих поездок, мы бы знали о противнике и его перемещениях еще меньше, чем сейчас. – Он снова повернулся к Бартвалду. – Я бы меньше беспокоился о цепях и больше о мече Беренгара, когда он снова увидит тебя. Уходи и возвращайся к жене и детям. Если тебя не убьет он, это сделают валлийцы.
– Не тревожьтесь на мой счет, милорд, – ответил англичанин со своей обычной плутоватой улыбкой. – Я выживу. Я умею прятаться.
Уж в этом я не сомневался. В некоторых отношениях Бартвалд напоминал мне крысу, не такую грязную, но очень хитрую и пронырливую: достаточно шуструю, чтобы ускользнуть прочь, учуяв признаки надвигающейся опасности; достаточно нетребовательную, чтобы жить объедками того, что отбрасывают в сторону другие, но никогда не упускающую возможности наполнить свой желудок. Или кошелек.
Мы вернулись к рынку, где несколько молодых людей решили воспользоваться отсутствием хозяина и уже шарили в тележке Бартвалда в поисках вещей, которые могли бы украсть. Пока один набивал карманы горшочками с мазями, которые валялись на земле, высокая светловолосая девушка в рваном платье взобралась на телегу разносчика и уже передавала своим друзьям вязанки дров, пачки свечей и латунный фонарь, которые они складывали в большой мешок. При виде нас с Бартвалдом они бежали вместе с девушкой, которая попыталась унести мешок, оказавшийся для нее слишком тяжелым и громоздким. Наконец, решившись расстаться с добычей, она бросила мешок и, резко прибавив скорость, затерялась среди животных и людей, ловко избежав столкновения с одним из стражников, попытавшимся остановить ее. Вскоре я потерял ее из виду.
Один из людей Роберта подвел мне Найтфекса, я с благодарностью принял поводья из его рук. Бартвалд закинул в телегу скамейку и занялся сбором рассыпанных товаров. Я предложил помочь, но он отказался.
– Будь осторожен в дороге, – сказал я. – Валлийцы могут появиться с любой день.
– Спасибо.
Он протянул руку, и я пожал ее.
– Если повезет, наши пути снова пересекутся.
Хотя если противнику удастся взять Шрусбери, мой путь может оказаться совсем коротким. И все же какая-то часть меня подозревала, что пройдет не слишком много времени, когда я снова увижу англичанина. Он имел привычку появляться, когда его меньше всего ожидают.
– Уверен в этом, милорд, – сказал Бартвалд.
– Держи свои шуточки при себе, – предупредил я. – Желаю безопасного путешествия.
– И вам, милорд, – ответил он. – Что бы ни случилось, и куда бы не завела вас судьба.
Странные слова, подумал я, но меня ждал лорд Роберт, и я быстро распрощался с разносчиком. Мы направили наших коней в узкую, провонявшую мочой улочку, спускавшуюся к лагерю. Был разгар лета, и жара стояла такая палящая, что напомнила мне о тех долгих войнах, где я сражался под безжалостным солнцем Сицилии задолго до вторжения. Мухи роились в дрожащем воздухе над кучей лошадиного навоза и закружились перед моим лицом, когда мы проезжали мимо. Одна умудрилась залететь Роберту в рот, и он выплюнул ее, скривившись от отвращения.
После того, как мы отъехали немного дальше, он произнес:
– Мы уходим отсюда.
Я опешил, не только от самих его слов, но и от неожиданности.
– Уходим?
Внезапно мелькнула мысль, не на это ли намекал Бартвалд. Но откуда он мог знать?
– Не говори об этом слишком громко. – Роберт оглянулся.
Его отряд ехал за нами, чуть отстав, все смеялись над какой-то шуткой, и кроме нищего, одиноко сидящего, скрестив ноги, на обочине улицы, нас некому было услышать.
– Я принял это решение после того, как узнал, что граф Гуго покинул нас рано утром. Я достаточно сидел в этом городе. Все разваливается на глазах, а ФитцОсборна, кажется, разбил паралич. С каждым днем уходит все больше баронов, а те кто остался, ничего не делают полезного, только грызутся между собой с утра до вечера.
Скорее всего, последние слова касались меня; однако, он не стал развивать эту тему.
– Если мы уйдем, милорд, то только усугубим положение тех, кто останется. Сейчас нашей армии катастрофически не хватает людей.
– Я пришел сюда не воевать. Иначе я привел бы по меньшей мере двести человек. Под моим знаменем осталось едва сорок человек, считая тебя с твоими людьми, Эдо и Уэйса. ФитцОсборн не станет беспокоиться из-за такой малости, и они не сделают погоды, когда придет враг.
– Наверное, Волк забрал больше людей, чем привел.
– Да уж, – ответил Роберт с тяжелым вздохом. – В любом случае, будь я проклят, если стану рисковать своей жизнью и жизнями моих людей в безнадежном деле. Вот почему завтра перед рассветом мы едем отсюда вместе с Беатрис.
Если случится худшее, и враг захватит Шрусбери, город перестанет быть безопасным местом даже для женщины высокого происхождения, как она.
– А что с ее помолвкой? – спросил я. – ФитцОсборну это не понравится.
– Пусть сам решает, желает он этого брака или нет. Но сейчас я должен проводить ее в безопасное место.
– Где оно, это место, милорд? Датский флот скоро начнет совершать набеги вдоль побережья. Вы не можете взять ее обратно в Саффолк или в дом вашего отца в Лондоне. Если король Свен высадится на юге и осадит город, она окажется еще в большей опасности, чем здесь.
– Знаю. Есть только одно место, где я смогу найти для нее надежное убежище.
Он посмотрел на меня, словно ожидая, что я уже угадал его мысли. Я был не в настроении для игр.
– Скажите мне, – попросил я.
– Эофервик.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мое сердце сжалось. Роберт уведет меня еще дальше от Марки и Эрнфорда, ставшего моим домом. От Леофрун и моего первенца, который очень скоро придет в этот мир. А меня не будет рядом, когда это случится.
– Эофервик? – переспросил я.
– Лучше и не придумаешь, – сказал Роберт. – Он находится достаточно далеко от Марки и датской опасности, к тому же там сейчас мой отец.
– А что же Этлинг? – возразил я. – Если новости с Севера верны, он обязательно выступит, и скорее раньше, чем позже. И когда он это сделает, все его мысли будут устремлены к Эофервику.
– Не забывай, что его там уже разбили однажды, и там он потерял свою армию. Если у него осталась хоть крупица разума – если он хоть чему-то научился – он не захочет второго поражения подряд. Он провел немало месяцев, пытаясь снова добиться поддержки от дворян Нортумбрии. Теперь, когда он ее получил, он не станет рисковать.
– Если только гордость не потребует совершить то, что ему не удалось в прошлом году, – заметил я. – А он именно такой человек: целеустремленный и амбициозный.
Роберт пожал плечами.
– Пусть пытается, сколько хочет, но у него ничего не выйдет. Он не возьмет город во второй раз. Его стены восстановлены, для защиты речных берегов построены две крепости; для любого флота или армии нападение будет означать самоубийство.
Я не чувствовал подобной уверенности. Я прожил достаточно долго, чтобы знать, как опасно недооценивать противника, особенно такого самолюбивого и изобретательного: два качества, которыми, как мне было известно, Эдгар обладал в избытке.
– Вы не можете верить, что Этлинг откажется от своей цели только потому, что дорога к ней трудна, – сказал я. – Не забывайте, что он молод и высокомерен. Он скорее выберет рискованный маршрут, если в конце его ждет великая награда. Вы не встречались с ним, но я его знаю.
Действительно, Эофервик был поистине драгоценным камнем в короне Англии: самый большой и процветающий город на севере королевства, уступающий одному лишь Лондону. Учитывая эти соображения, мне казалось маловероятным, что Эдгар остановится только из-за чуть более глубоких рвов или крепостной стены, выше прежней всего на пару футов. Он жаждал реванша и теперь, когда войска короля были рассредоточены по всей Англии, для него настало время попытать удачи еще раз.
– Если у тебя есть на примете что-то получше, скажи мне сейчас, – предложил Роберт, явно разочарованный моим сопротивлением.
Его слова застигли меня врасплох, но мне нечего было добавить, и лучших предложений я не имел. Итак, это будет Эофервик. Место, где Беатрис предстояло в безопасности переждать шторм, было, конечно, ничем не хуже Шрусбери. Когда я был там в последний раз, строительство второго замка под наблюдением ФитцОсборна только начиналось. Это было больше года назад; как раз спустя несколько недель после великой битвы на улицах этого города мы с Эдо и Уэйсом принесли Роберту наши клятвы. А за месяц до того мы провожали его мать и сестру из объятого восстанием Эофервика в Лондон. Было что-то странное и нелепое в том, что я должен был вернуться туда по той же причине.
Иногда человек с удивлением обнаруживает, что его жизненный путь пролегает не прямо, а разворачивается по кругу, и каждый шаг ведет нас не вперед, а вокруг да около, пока в конце концов мы не оказываемся там, где когда-то начинали.
В Эофервике я впервые присягнул на верность Дому Мале и его черно-золотому знамени. Тогда его слава несколько пошатнулась, и я невольно выиграл для себя неплохие условия. Если бы Бог был поэтом и сочинил мою жизнь, как песню, Эофервик в ней стал бы припевом.
* * *
В ту ночь я спал лучше, впервые за долгое время. Ветер менял направление, поворачивая на восток, и воздух стал холоднее, не таким душным, как в последние две недели. Во время кампании я не получал полноценного отдыха после дня в седле из-за коротких привалов и неудобной постели на каменистой земле, где жесткие бугры впивались в бока и спину. Но я проснулся в одно мгновение, когда полость палатки отодвинулась, и голос Роберта позвал меня из сна в реальную жизнь.
С мутными глазами и еще затуманенным разумом, я откинул одеяло и сел, потом быстро оделся и вылез наружу. Роберт и его рыцари уже были готовы. Один из них держал знакомое черно-золотое знамя, обернутое вокруг древка таким образом, чтобы привлекать меньше внимания. Другой держал факел, и я болезненно прищурился на яркий огонь.
– Я собираюсь встретить Беатрис, – сказал Роберт. – Присоединяйся к нам у северных ворот как можно скорее.
Он оставил нам в помощь нескольких слуг, я отправил их за нашими лошадьми. Седельные сумки уже были упакованы, меха заранее наполнены свежей водой. Пока Снебб и Снокк вместе грузили их на лошадей, остальные совместными усилиями сворачивали лагерь. Чем быстрее мы уйдем, тем меньше внимания привлечем к себе. И чем меньше людей будет знать о нашем отъезде, тем меньше будет вопросов.
Мы уже привязывали наши одеяла поверх вьюков, когда Понс громко вскрикнул. Я быстро повернулся, готовый к любой неожиданности. Яростно ругаясь, он вытащил ногу из отхожей ямы; в темноте ее было трудно заметить, и он, скорее всего, потерял равновесие. С его башмаков и низа клетчатых штанов капала моча.
– Тихо! – сказал я ему, застегивая на поясе пряжку ремня с ножнами. Последнее, чего я хотел, это поднять шум посреди лагеря. – Будь осторожнее.
Он возмущенно взглянул на меня, но потом уже бранился вполголоса, бормоча проклятия себе под нос.
Полностью собравшись, мы сели в седла и выехали. Не было ни чести ни гордости в том, как мы потихоньку убирались с поля боя, и хотя я знал, что мы поступаем так по правильной причине, эта мысль заставляла меня испытывать неловкость, как будто я в чем-то предавал своих соотечественников. Я постарался выкинуть беспокойство из головы. Моя верность принадлежала в первую очередь моему лорду и его семье, моим долгом было защищать их; все остальное было вторично.
Несколько человек, которых, вероятно, разбудили проклятия Понса, вышли из своих палаток. Они окликали нас, спрашивая, кто мы такие и куда направляемся так рано.
– Не отвечайте, – пробормотал я. – Никому ни слова.
По нашему багажу они скоро поймут, что мы отправляемся не в разведку, и тогда им понадобится совсем немного времени понять, что мы дезертируем. И все же я не собирался облегчать им умственный процесс. Я надеялся, что к тому времени, когда новость распространится по лагерю, и ФитцОсборну сообщат, что сын Мале со своими людьми покинул город, мы уже будем в нескольких милях от него.
Роберт ждал нас у северных ворот в тени городских стен. Беатрис была с ним; она зябко куталась в плащ, отчего казалась как-то меньше, лицо ее было очень бледно в лунном свете. Она не поднимала глаз ни на кого из нас. Ее брат передал серебро часовым у ворот; я удивился, как много он заплатил им, чтобы нас выпустили из города и держали язык за зубами. Ворота распахнулись с металлическим скрежетом, достаточно громким, чтобы перебудить весь город. Я вздрогнул от этого звука, вместе с Серло и Понсом занимая место позади колонны. В полной тишине мы прошли сквозь ворота под бдительными взглядами часовых. Перед нами открылись безлюдные просторы, холмы и леса тускло серебрились в неясном свете затуманенной облаками луны. Не было заметно никаких признаков приближающегося рассвета.
Эдо с Уэйсом не было в свите Роберта. Они со своими людьми ушли накануне во второй половине дня, потому что Роберт отослал их в свое имение в Ай, чтобы помочь защитить его на случай, если датчане высадятся в Саффолке. После Уэльса они всячески избегали меня, как будто вместе с Волком и другими винили в гибели своих людей; но я, по крайней мере, любил их по-прежнему и пожелал хорошей дороги перед отъездом.
Мы проехали по дороге из Шрусбери шагов сто, когда я услышал позади звук копыт и мужской голос, произнесший что-то похожее на мое имя. За звоном сбруи и шелестом пшеницы на окрестных полях трудно было разобрать, и сначала я решил, что ошибся. Но, взглянув на Понса и Серло, понял, что они слышали тоже. Насколько я знал, мы покинули лагерь последними, так что это не мог быть кто-то отставший. А может быть, Бартвалд, который тоже должен был покинуть город и пронюхал, что мы уезжаем?
– Танкред, – снова раздался крик. – Танкред Динан!
Желая узнать, кто это мог быть, я обернулся и увидел под аркой ворот в мерцающем свете факелов одинокого всадника. Как только он заметил, что привлек мое внимание, его крики прекратились.
– Кто ты? – крикнул я в ответ. – Что тебе за дело до меня?
Он не ответил. Вместо этого он заговорил с часовыми, хотя с такого расстояния у меня не было никакой возможности услышать, о чем они беседуют. Трудно было разобрать его черты, хотя он выглядел толще, чем большинство мужчин.
– Это ты, Беренгар?
Он посмотрел еще раз. Если там действительно был Беренгар, который собирался мне что-то сказать, то пусть выскажет это мне в лицо, а не как трус с расстояния в сто шагов. Я повернул к воротам и пустил Найтфекса в галоп. Однако, не успел я это сделать, как он развернулся ко мне хвостом и исчез, оставив часовых в колеблющемся свете факела над погруженным во тьму городом.
– Вернись, Беренгар, – крикнул я. – Не бегай от меня, как заяц, дерьмо ты собачье.
У меня не было возможности узнать, слышал ли он меня, но я надеялся, что слышал. Эту вражду начал он, и я не мог отступить. Конечно, я бы предпочел выяснить с ним отношения один на один, но вместо этого он имел удовольствие наблюдать мой отъезд, который теперь обратит к своей выгоде. Среди своих товарищей он будет называть меня трусом; он будет хвастаться тем, как я, слишком напуганный, чтобы встретиться с ним при свете дня, крадучись покинул город под покровом темноты и тем самым признал свое поражение. Он возведет на меня напраслину, а я ничего не смогу сделать, чтобы опровергнуть ее. Я стиснул зубы. Я не был трусом, и это мог подтвердить любой, кто знал меня. Я обязательно вернусь и докажу свое мужество, а заодно прослежу, чтобы каждый мог видеть, каким брехливым псом был Беренгар на самом деле. Но не сейчас.
Я вернулся, чтобы присоединиться к отряду. Роберт уже не скрывал своей ярости.
– Если в лагере еще не знали о нашем уходе, то обязательно узнают сейчас, – сказал он. – Кто это был?
– Беренгар, – ответил я.
