Текст книги "Расколотое королевство"
Автор книги: Джеймс Эйтчесон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Это он в окружении своих рыцарей скакал к нам по долине по полям и лугам, мимо перелесков и зарослей шиповника под проливным дождем.
– Волк! – закричал Эдо, одновременно смеясь и плача от радости. – Это он!
Должно быть, наша весть дошла до него, и теперь он пришел со своей армией в полторы тысячи человек, чтобы дать валлийцам открытый бой. В один миг наши роли переменились, и валлийцы криком созывали бойцов, раздавая приказы и пытаясь укрепить мужество своих людей. Они сплотились под двумя флагами с алыми львами, чтобы противостоять на этот раз более серьезной угрозе, надвигающейся на них с севера; и теперь я отлично видел обоих королей, Бледдина и Риваллона, верхом на лошадях и в окружении их teulu. Между тем, англичане, недавно с безумной яростью бросавшиеся на наши щиты, теперь отходили назад, оставляя своих валлийских товарищей в одиночестве противостоять наступающему валу нормандских всадников, несущихся вдоль поймы долины. Комья дерна и грязи летели из-под сотен копыт, земля и воздух наполнились устрашающим гулом.
Над этим грохотом взлетел второй крик, который был повторен вдоль всей линии, и скоро все мы дружно ревели в один голос:
– За Нормандию!
И тогда они обрушились на врага. Часто лошади отказываются идти против сплоченной и ощетинившейся копьями стены, но конная атака страшна не меньше, и достаточно, чтобы одному-двум щитоносцам не хватило мужества или дисциплины, и линия защиты распадется. Так случилось и сейчас, когда конные рыцари Волка клиньями врезались в массив валлийских щитов. Подобно стальным когтям, они ворвались в ряды врагов, нанизывая их на копья и повергая их трупы в грязь под копытами коней. Линия сражения непрерывно перемещалась, и в какой-то момент враг был отброшен к подножию холма; теперь между нами и графом Гуго было чистое пространство, усеянное камнями из разрушенной стены, обломками телег, изувеченными телами, сломанными копьями и расколотыми щитами.
– Садитесь на лошадей, – сказал я стоявшим рядом Серло и Эдо, а потом крикнул громче, чтобы слышали все остальные. – По коням!
Я вытер клинок своего меча, прежде чем вложить его в ножны, а затем направился к участку у реки, где ждали наши лошади. Мои руки налились усталостью от убийств и тяжести кольчуги и щита, мышцы ног откликались болью на каждый шаг, но я знал, что этот бой еще далек от завершения. Снокк и Снебб помогли мне выпутать руку из ремней разбитого щита и отбросить его в сторону. Сломанный щит был только помехой в бою, потому что не давал никакой защиты, а только затруднял движения. Я поднялся в седло Найтфекса.
– Sceld, – сказал я ребятам. – Bring athme sceld.[19]19
Дайте мне пить (старофранц.)
[Закрыть]
Снебб отошел, а Снокк передал мне деревянную флягу, наполненную водой. Я старался пить как можно быстрее, жидкость стекала вниз по подбородку и лилась на грудь кольчуги; закончив, я отбросил пустую флягу в сторону.
Рыцари стекались под знамена своих лордов, их лошади нетерпеливо фыркали. Среди них я видел людей всех возрастов: совсем молодые, наверное, недавно принесшие свои клятвы, с боевым голодом в глазах; несколько мужчин старше меня, чьи лица были отмечены рубцами прошлых сражений, у многих не хватало ушей или пальцев.
– Так что мы будем делать сейчас? – проворчал знакомый голос.
Я повернулся, это был Беренгар. Его лицо пылало, и он обзавелся новым порезом, который бежал по его щеке чуть выше линии челюсти. По крайней мере, подумал я, он показал себя полезным в бою, а не прятался в задних рядах за копьями других бойцов.
– А теперь мы идем в атаку. – Помахав рыцарям, которые входили в мой отряд, вернее тем, кто из них оставался на ногах, я закричал хриплым голосом. – Отряд, ко мне!
Валлийцы, отброшенные на склон хребта, начали собираться. Сила конной атаки заключается, в основном, в ее скорости и единстве удара, но она может быстро разбиться о плотную массу копий и щитов. Оправившись от шока первого столкновения, враг уже сомкнул стену против рыцарей графа Гуго, заставив их отказаться от атаки под угрозой окружения. Норманны отступали вниз по долине, где собиралось основное войско Волка: его пятьсот рыцарей, к которым мы могли сейчас добавить триста своих, которые оставались у меня по приблизительному подсчету. Итого восемьсот против в два раза превышающего по численности противника. Где-то среди них должен был быть лорд Роберт. Я спрашивал себя, где сейчас пехотинцы Волка, но потом взглянул на север и увидел ряды щитов и копий, спешащих присоединиться к нам; они были в миле от места боя. Должно быть, враг тоже заметил их и понял, что должен использовать свое преимущество прямо сейчас, чтобы получить шанс на победу. Они снова двинулись вперед, на этот раз бросив в бой все силы, спеша вниз по склону в поисках рыцарей Гуго, оттесненных от общей массы всадников.
– Защитим знамя Волка, – воскликнул я. – Вперед-вперед-вперед!
Остатки нашей армии выстроились в боевой порядок, и я махнул им, указывая в сторону левого крыла армии Вольфа, где линия щитов выглядела совсем тонкой и отчаянно нуждалась в подкреплении.
Я уже собрался пришпорить Найтфекса и вести людей в бой, как вдруг краем глаза заметил скачущих ко мне Ителя и Маредита с остатками своего войска. Оба выглядели усталыми, их волосы и лица были забрызганы грязью и кровью врагов, а может быть, и собственной, но в их глазах горела не знакомая мне раньше решимость.
– Держимся все вместе, – сказал я.
Принцы промчались мимо нас, и мне пришлось повысить голос, чтобы перекричать другие крики и стук копыт:
– Пока мы вместе, у нас есть шанс встретить завтрашний день с головами на плечах.
Итель яростно покачал головой.
– У нас не будет другого случая убить узурпаторов, осквернителей Церкви и права, самозванцев. Они слишком долго отрицали наше первородство!
Опять они со своим первородством.
– Нет, – сказал я. – Если вы с вашими вассалами пойдете против Бледдина и Риваллона в одиночку, вы найдете только собственную смерть. Сейчас нам нужно сдержать врага, пока не подойдут копейщики графа Гуго, чтобы поддержать наши ряды.
– Мы пришли искать помощи вашего графа ФитцОсборна, чтобы изгнать захватчиков из наших земель, из Уэльса, – присоединился Маредит, его голос звучал чуть тише, чем страстная речь брата, но не менее решительно. – Мы молились об этом дне долгих семь лет. Теперь мы не отступим.
– Мы вонзим свои мечи в их животы, вырвем сердце из груди, – добавил Итель прежде, чем я успел вставить хоть слово. – Мы бросим их трупы собакам, а головы насадим на частокол в Матрафале. Мы поклялись убить их, и сделаем это сегодня, в этой долине, здесь, в Мехайне! – Он обернулся к своим людям. – Niae ladwynt![20]20
Без пощады! (валл.)
[Закрыть]
Валлийские всадники, которых, возможно, осталось не больше двух десятков, взревели, как один. Может быть, они успели выпить вина в перерывах между схватками, а может быть, одного вида крови их убитых братьев по оружию оказалось достаточно, чтобы разбудить их боевую ярость.
– Нет, – резко сказал я и схватил Ителя за плечо, заставляя повернуться ко мне. – Послушай меня.
Он мгновенно вывернулся.
– Убери руку!
– Заткнись и слушай, – перебил я его. – Если мы хотим добиться успеха и пережить этот день, мне нужно, чтобы вы и ваши люди оставались со мной.
Я в отчаянии пытался поймать взгляд Маредита. Я надеялся, что будучи старшим из них, он скорее согласится с моими доводами.
– Вы ведь понимаете, что вас мало?
– Милорд, – вмешался Серло.
Он указывал вверх по реке на юг, откуда двигался отряд пеших воинов, посланных врагом, чтобы отрезать нам путь к отступлению. А потом я увидел развевающееся над ними знамя с грубо намалеванным изображением кабана.
– Это флаг Дикого Эдрика, – сказал Маредит. – Я уже видел его раньше.
Мне все равно, чей это был кабан, хотя, признаюсь, от этих слов дрожь пробежала у меня по спине. Если мы в ближайшее время не присоединимся к графу Гуго, его людей опрокинут, и все будет потеряно.
– Дайте клятву, что будете держаться рядом с нами, – сказал я обоим принцам.
С выражением недоверия и гнева Итель уставился на меня.
– Ты хочешь, чтобы сыновья Гриффидда, законные короли Уэльса, дали тебе клятву?
– Я хочу, чтобы вы оба поклялись.
Они обменялись несколькими словами на родном языке, которых я не мог понять. Маредит положил руку на плечо брата, пытаясь успокоить его, но Итель гневно стряхнул ее и сердито указал на меня пальцем. Щеки его горели ярче обычного, он произнес несколько коротких жестких слов, которые, как я догадывался, были проклятиями, но тогда старший брат повысил голос, и Итель, качая головой, отступил.
– Мы клянемся, – торжественно сказал Маредит, а Итель пожал плечами.
Я не понимал, то ли он с неохотой уступил нам, то ли собирался нарушить слово, но добиться от него большего я бы не смог. Мне оставалось только надеяться, что он не наделает глупостей. Он казался достаточно надежным воином и, насколько я успел заметить, во владении мечом был лучше большинства валлийцев; конечно, он был готов снова идти в бой. Тем не менее, все его положительные качества теряли цену, если ему не хватало воли обуздать свой нрав: если он позволит жажде мести взять верх над разумом, он потеряет жизнь.
– Помните о тех, кто рядом с вами, – добавил я, обращаясь на этот раз к своим рыцарям, а Маредит и Итель повторили мои слова своим teulu. – Не теряйте их из виду. Они будут защищать ваши фланги, как вы защищаете их. Держите строй, и, прежде всего, оставайтесь вместе!
Я обменялся последним взглядом с Понсом и Серло, а затем посмотрел вниз по линии на Уэйса и Эдо. Они неотрывно глядели на массу всадников под двумя львиными знаменами, возможно, уже представляя, что они будут делать, когда наши ряды сойдутся, повторяя в уме приемы боя и выискивая слабые места во вражеском строю. Внезапно Эдо перекрестился, чего с ним почти не случалось перед боем, и холодная рука предчувствия сжала мое сердце.
Я попытался избавиться от сомнений, повернулся и, освободив свой меч из ножен, поднял его к небесам:
– За Святого Уана! Вперед!
– Cymry, – выкрикнули валлийские принцы, и их люди дружно подхватили этот крик. – Cymry!Cymry!
Я вонзил шпоры в бока Найтфекса и поднял его с места в галоп. Наши судьбы больше не принадлежали нам, мы передали их в руки Бога, и я молился, чтобы он благополучно провел нас через испытания.
В сражении часто наступают моменты, когда воля целиком подчиняется инстинктам тела, именно это произошло со мной. Я помнил неприятный запах вспоротых кишок, отрубленных рук и ног, разбросанных по лугу, жжение, наполнявшее мою грудь с каждым новым вздохом, холодный ветер, пронизывающий мою кольчугу и одежду под ней, неприятное ощущение, с которым холодный дождь жалил мое лицо, едкость смешанного с водой пота, стекавшего мне на глаза, грохот копыт, окровавленную траву, стремительно летящую подо мной, когда кони поднялись в галоп. Совсем недалеко, справа от нас я увидел черно-золотое знамя лорда Роберта, и почему-то его вид наполнил меня новыми силами.
У подножия холма бесчисленная орда валлийцев и англичан напирала на рыцарей Вольфа. Львиные знамена Риваллона и Бледдина реяли в центре, в самом сердце ближнего боя, в то время как остальные – легко вооруженные копейщики и стрелки, которые не имели даже шлемов и кожаных курток, чтобы защитить себя – старались проломить фланги Гуго.
Не сбавляя скорости, мы ворвались в этот хаос. Широкие ряды врагов разбились об острие нашего отряда, словно волны о скалу. Копыта опускались на деревянные щиты, отбрасывая валлийцев назад, крошили ребра и черепа; мой клинок блистал серебром, когда я с силой врубался в шеи и плечи, погружал его острие в лица и груди противников. Мы продвигались все глубже и глубже в тело вражеской армии, пока не оказались среди них и не позволили нашей ярости разойтись широкими кругами, повсюду сопровождаемыми звоном мечей. Кто-то из валлийцев выходил против нас с копьем и щитом, другие метали дротики, в то время как остальные, вооруженные луками, выстроились в линию выше по склону, осыпая нас ливнем колючих стрел. Так как мы уже были рассредоточены, большинству из этих выстрелов не удавалось поразить цель, стрелы безвредно падали в торф, но пару раз мне пришлось вскинуть щит, чтобы помешать острой стали вонзиться в мою шею.
– Идут! – взревел Уэйс у меня над ухом, я обернулся и увидел, что одно из львиных знамен плывет в нашу сторону. Их король со своими teulu, пятьюдесятью или шестьюдесятью хорошо вооруженными всадниками двигался к нам, чтобы поддержать своих пеших воинов, поднять их дух, окружить и перебить нас.
– Riwallawn Urenhin, – скандировали они.
Сквозь скрежет стали и крики умирающих я слышал только их голоса и эти два слова:
– Riwallawn Urenhin!
Имя я узнал, и достаточно слышал валлийский язык, чтобы понять смысл второго слова. Король Риваллон. Тот самый сукин сын, который был виноват в набегах на Эрнфорд. В опустошении моей усадьбы и смерти моих людей. В убийстве Лифинга. Я едва мог разглядеть его за спинами вассалов, так плотно окружали его защищенные кольчугами слуги. Он был меньше и ниже ростом, чем я ожидал, и не выглядел слишком грозным, но первое впечатление вполне могло обмануть меня. Красные усы украшали его лицо, а поперек шлема бежал гребень с черными перьями, несомненно, чтобы выделить его среди его людей.
Такая тактика, казалось, сработала, потому что увидев своего короля на коне, враг начал восстанавливать боевой дух. Они сплотили ряды и сомкнули щиты в стену. С каждой минутой петля все туже затягивалась вокруг нашей шеи. Я снова посмотрел в сторону севера, где наши пехотинцы уже были ближе, но все-таки недостаточно близко, расстояние между нами сократилось до половины мили. Похоже, у них не было шанса добраться до нас вовремя. Если мы не предпримем срочных мер, то можем во второй раз за сегодняшней день оказаться в ловушке, и уже не выбраться из нее. Граф Гуго и лорд Роберт сражались, чтобы сдержать вражью орду, и я понимал, что если мы надеемся дождаться подхода наших стрелков, нам надо снова собраться в единый кулак.
– Ко мне! – сзывал я рассредоточенных вокруг рыцарей, пытаясь собрать их под свое знамя. – Отряд, ко мне!
Этот призыв был обращен к Эдо, Уэйсу, Беренгару и другим баронам, а так же к нашим союзникам валлийским принцам Маредиту и Ителю.
Но их уже не было рядом. С громко бьющимся сердцем я оглянулся, и обнаружил, что змеиное знамя летит через усеянное трупами поле. У меня даже живот свело от злости. Они пренебрегли моим приказом, нарушили свою клятву и, вместо того, чтобы следовать за нами, уже неслись, позабыв о своих скудных силах, к Риваллону и его телохранителям. Их кровожадный рев заглушил грохот битвы, когда они с обнаженными мечами бросились на ненавистного врага.
– Cymry! – Взывали они друг к другу.
Этот крик привлек внимание лучников, которые развернули свои ряды, чтобы плотными залпами стрел оказать поддержку своему королю.
– Cymry, Cymry, Cymry!
– Назад! – Кричал я им вслед, но все было напрасно.
Либо они не слышали меня, либо не хотели слышать, но они не остановились.
Громко ругаясь, я натянул поводья Найтфекса. Свита принцев была слишком малочисленна, чтобы бросить вызов свежим войскам во главе с их врагом и соперником. Вместе мы имели шанс на успех, но разделение наших сил не сулило ничего, кроме поражения. И все из-за их себялюбия, глупости и безрассудства.
– Сукины дети, – сказал Понс, когда его конь поравнялся с моим.
Стоящий по другую руку от меня Серло был мрачнее тучи.
– И что теперь?
В такие моменты действительно решается судьба сражений. Какое бы решение не принял я сейчас, я должен был принять его быстро и твердо держаться своих намерений.
– Идем за ними, – хмуро сказал я и ударил пятками в бока Найтфекса.
Враги перед нами вызывали нас прийти и умереть на их копьях, но я повернул Найтфекса вправо, в сторону львиного знамени и подпрыгивающего под ним шлема с черным гребнем.
– Мы примем бой от короля валлийцев!
Я пристально смотрел, как Риваллон ап Кинвин и его люди встретились с сыновьями Гриффидда; каждая из сторон стремилась ударить копьем в грудь или шлем противника, чтобы выбить его из седла, а потом добить мечом или краем щита. Бойцы с обеих сторон падали на землю, летели щепки, когда лезвия клинков вонзались в щиты. Даже тяжелораненые стремились подняться и продолжить бой, присоединившись к пешим воинам, в то время как их менее удачливые собратья погибали под конскими копытами, пока пытались встать на ноги или отползти в сторону.
Коленом к колену мы мчались в сердце сражения: сквозь дождь, через поле, усеянное трупами, через лужи, покрасневшие от крови там, где она смешалась с дождевой водой. Я больше не знал, сколько нас осталось вообще; все, о чем я заботился, это не выпустить из виду черный гребень под алым львом. Впереди бушевала схватка, валлийцы бились с валлийцами, и я уже не мог отличить союзника от противника. Ни одна из сторон не пыталась держать строй, вместо этого они бросались на любого, кто попадался им на пути, позабыв о дисциплине и выдержке, потому что ярость и долгие годы соперничества взяли верх над осторожностью.
– Будьте рядом, – призвал Уэйс нескольких из рыцарей с левого фланга, которые вырвались вперед остальных, разгоряченные жаждой убийства. – Оставайтесь с лордом Танкредом!
И наконец я увидел их: братья Итель и Маредит в сияющих золотом шлемах, скакали бок о бок с высоко воздетыми к небу мечами прямо на усатого Риваллона, который непостижимым образом оказался посреди бойни почти один, всего лишь с четырьмя телохранителями. Обе стороны встретились, их сталь запела, когда клинок столкнулся с клинком.
Дальше все произошло очень быстро, так быстро, что никто из нас не успел бы ничего сделать. Для своего небольшого роста Риваллон оказался умелым воином, ловким всадником и быстрым фехтовальщиком. Итель, который первым скрестил с ним меч, яростно взмахнул своим клинком у него над головой, но король резко послал коня влево, одновременно отклонившись в сторону. Меч прошел на волосок от его щеки, и пока Итель готовился к новому удару и поднимал клинок, Риваллон, обернувшись, чиркнул лезвием над запястьем юноши, одним ударом отсекая руку, все еще сжимающую рукоять оружия. Итель в ужасе закричал, глядя на окровавленный обрубок руки.
– Повернись! – крикнул я, но было слишком поздно; один из людей Риваллона закончил то, что начал его король, вонзив острие копия сквозь кольчугу Ителя прямо ему в живот. Принц схватился за рану единственной оставшейся рукой, и когда его конь взвился на дыбы, он вылетел из седла. Его шея громко хрустнула, когда он ударился о землю.
– Итель! – в отчаянии закричал Маредит.
Он повернулся к Риваллону лицом, вонзил шпоры в бока коня и бросился вперед с теми, кто остался от его teulu и отряда копьеносцев, оставив позади меня с моими рыцарями. Столкнувшись с таким количество противников, на этот раз король Поуиса заколебался, всего лишь на мгновение, но в разгар сражения любое промедление может оказаться смертельно опасным. Не решаясь ни встретить наскок принца, ни отступить за спины своих пехотинцев, он остался на месте. В тот же миг Маредит уже был перед ним и вонзил свой меч в щит Риваллона с такой силой, что алые и желтые щепки брызнули по сторонам. Но все же король не отступил даже тогда, когда его вассалы с флангов были вырублены или сметены в стороны; и когда Маредит пропустил следующий удар и открылся, король воспользовался возможностью, вонзив клинок в незащищенное бедро принца.
Для Риваллона этот удар стал последним в его жизни. Взвыв от боли и ярости, Маредит прямо с седла бросился на своего врага, обхватил его поперек груди и потащил за собой на землю.
Я не имел возможности увидеть, что произошло дальше. Королевские телохранители снова рванулись вперед и знамя дома Кинвинов поднялось к небу опять, хоть и ненадолго.
– Львиное знамя, – закричал я. – Его вес в серебре тому, кто захватит его!
У меня не было в распоряжении такого богатства, но вряд это ли имело значение, чтобы поощрить мужество моих людей. Те, кто совсем недавно думал только о достойной гибели, вдруг узрели перед собой победу и славу. Воспрянув духом, они пришпорили лошадей и ворвались в ряды разбегающихся врагов. Может быть, не видя своего короля, валлийцы утратили боевой дух, но теперь мы косили их словно крестьянин спелую пшеницу. Подчинившись воле своих мечей, мои люди обрели новую силу. Казалось, безнадежная битва за стеной у мельницы случилась целую жизнь назад. Вдруг раздался ликующий клич, и я увидел, как один из наших рыцарей ударил мечом в горло юноши, несшего вражеское знамя.
– За Нормандию! – крикнул рыцарь, спрыгивая с седла.
Прежде чем снова поднять знамя вверх, он мечом вспорол брюхо алому льву, и теперь размахивал им перед всеми желающими увидеть позор Дома Кинвинов. Остатки вражеского войска бежали, и уже никто не желал оспаривать его добычу.
– За ФитцОсборна и короля Гийома!
Я не поверил глазам, когда разглядел щекастую рожу и объемистое брюхо. Беренгар, сукин сын. Для меня не должно было иметь значения, кто именно захватил знамя, но непостижимым образом это ухитрился сделать именно он. Мне оставалось только надеяться, что он не напомнит мне о моем обещании.
Увидев свое знамя и короля поверженными, люди Риваллона обратились в бегство, но они были не единственными. Бледдин и его вассалы глубоко вгрызались в ряды графа Гуго и истребляли норманнов десятками. Кровь лилась на кольчуги рыцарей, бойцы падали под копыта лошадей, и вдруг их ряды дрогнули. Взревел рог: один длинный стон давал сигнал к отступлению. Белый волк и черно-золотое знамя развернулись, и внезапно вся боевая линия рыцарей отступила и бросилась бежать. Это не было притворным отступлением, которое мы практиковали довольно часто и которое так хорошо сработало при Гастингсе, когда нам удалось выманить врага с позиций и разделить его силы. Я сражался достаточно долго и умел отличить панику от военной хитрости.
Валлийцы во главе с Бледдином и его телохранителями преследовали их дикой ордой, добивая тех, кто был ранен или слишком устал, вырезая всех без разбора.
Сражение было проиграно. После всех наших жертв нам не удалось победить, и теперь поле боя принадлежало врагу. Гнев вскипел в моих жилах.
Пока я сидел там, окаменев в седле, краснолицый Уэйс кричал не только своим людям, но и всем вокруг:
– Отступаем! Идем на север по реке!
Остальные бароны кричали то же самое, терзая шпорами бока утомленных лошадей, и мне не оставалось ничего другого, как следовать за ними. Вокруг меня бежали объятые страхом люди, отказавшись от борьбы и преследования противника.
Люди Маредита помогли ему встать на ноги и подняться в седло. Его глаза были плотно зажмурены, лицо искажено болью, клетчатые штаны потемнели от крови. Его люди собирались вокруг него по одному, останавливая лошадей, не обращая внимания на все происходящее вокруг – ни на звук рога, ни на бегущих мужчин. Я видел, как выживали люди и с худшими ранами, правда, не часто. И еще одно я знал наверняка: он обязательно умрет, если мы не заберем его отсюда.
В десяти шагах лежало тело Риваллона с широко распахнутыми глазами и разинутым ртом, словно он умер от удушья. Черный хохлатый шлем все еще красовался у него на голове, но даже без него я узнал бы короля по огненно-рыжим усам. Его горло было перерезано, а золоченая рукоять кинжала Маредита торчала в животе, как прощальный подарок смертельного врага.
– Он заплатил, – сказал Маредит, когда я подъехал к нему, – за жизнь моего брата.
Он задыхался, и я видел, как трудно ему вспоминать французские слова.
– Едем, – попросил я. – Надо убираться отсюда, пока можем.
Только сейчас я осознал, насколько глубоко разделяю его горе. При всей его самонадеянности, я слишком любил Ителя. Но горевать о нем мы будем позже. Сейчас Серло кричал мне, уговаривая оставить валлийских сукиных сынов, если они хотят, чтобы их передавили здесь, как цыплят; это их выбор, а не мой.
Боевой клич валлийцев раздавался все ближе и ближе. Я перевел взгляд от лежащих под ногами тел к линии ярко раскрашенных щитов со сверкающими шишками, затем повернул моего Найтфекса и послал его галопом вдогонку моему отряду, не думая больше ни о чем, кроме быстрой езды. Копыта месили то, что осталось от дерна, крики противника поднимались к каменно-серым небесам, мы мчались сквозь туман и моросящий дождь прочь от этого места.
