Текст книги "Эльфы. Во власти тьмы"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 61 страниц)

Глава 26

Спрос на калайанский лес неуклонно растет. Тому, у кого есть средства, и в голову не придет остановить свой выбор на другой древесине. Проклятые идиоты наверняка спалили бы собственные дома, будь они построены, скажем, из грейторнского дуба.

«Воспоминания старого солдата», Гаран, военный комендант Исанденета (в отставке)

Гаран сидел в своем любимом кресле в западной панорамной комнате, откуда перед ним открывался потрясающий вид на Исанденет. За прошедшие десятилетия он полюбил смотреть, как меняется городской ландшафт; теряет эльфийские черты и, наоборот, приобретает человеческие. Истормун не ценил и не понимал красоту, для него главным была функциональность. Гаран утверждал, что никто не сможет найти прелести в том варианте функциональности, который построил Истормун, хотя эффективность этого нового Исанденета, безусловно, поражала.

Над городом доминировали огромные и не лишенные изящества складские здания, в которых содержали шарпов. Тысячи эльфов были втиснуты в явно недостаточное для нормальной жизни пространство. В сочетании с издевательскими условиями для отправления нужд, пищевыми рационами, едва-едва позволявшими не умереть с голоду да эльфийскими травами, излечивавшими лишь смертельные заболевания, они служили наглядным примером жестокого плана Истормуна, призванного лишить эльфов присутствия духа.

Следовало признать, он оказался необычайно эффективным. Угроза голодной смерти страшила шарпов ничуть не меньше, чем драконовское наказание за нарушение правил распорядка. В сущности, весь город представлял собой один огромный концентрационный лагерь со складами и причалами, с помощью которых ресурсы и материальные ценности в колоссальных объемах вывозились на север, в Балайю.

Сидя однажды у окна после утренней грозы с сильным ливнем, сменившейся слепым дождиком под лучами жаркого солнца, Гаран размышлял о том, когда же стало меняться его мировоззрение. Боги свидетели, он прожил долгую жизнь. Бывший военный комендант отпил глоток медового напитка, призванного залечить язвы, образовавшиеся у него на внутренних стенках пищевода.

Некоторые, самые туманные воспоминания можно смело отбросить. Например, о том дне, когда он понял, что никогда не вернется домой, или когда узнал, что представляет собой всего лишь объект для эксперимента. Не потому, что эти строки в его памяти перестали причинять боль, а потому, что им исполнилось сто двадцать лет. Но он признавался самому себе, что достаточной компенсацией за них стала возможность наблюдать за тем, как меняется окружающий мир на протяжении последних ста пятидесяти лет.

Несомненно, большую роль в этом сыграла и его странная и вынужденная дружба с Такааром. Хотя он не помнил почти ничего из того, о чем они разговаривали в самом ее начале, Гаран признавал, что именно это заронило в его душу семена уважения к эльфийской расе. Он никогда не сомневался в том, что они отнюдь не те примитивные дикари, коими их изображали.

Такаар, в своей путаной, но весьма обаятельной манере научил его тому, что эльфы, наравне со своими знаниями, навыками и силой, обладают глубокой духовностью и даже человечностью, которую следует приветствовать и развивать, а не уничтожать. Нет, Гаран не уверился в том, что оккупация леса людьми была ошибкой, но он постепенно начал склоняться к мысли о том, что, в конечном итоге, некая разновидность вассальной зависимости оказалась бы куда полезнее и выгоднее обеим сторонам.

Бывший вояка вздохнул и поерзал в кресле, пытаясь устроиться поудобнее и унять боль в боку, отчего правая нога то и дело вспыхивала жарким огнем. Что же тогда стало поворотным пунктом, своеобразной точкой отсчета, если таковая была одна, разумеется? Уж, во всяком случае, не Истормун. За последние пару десятков лет Гаран научился кое-как понимать его и видел, что тот смягчился и подобрел, если такие чувства вообще были свойственны существу невероятно древнему и изначально злобному.

Он действительно уважал Истормуна за его достижения на Калайусе, чем колдун, кстати, очень гордился, а в последнее время – еще и за отчаянные, но бесплодные попытки противостоять желанию коллег отправить в лес армию, чтобы уничтожить эльфов, как расу.

– Хм-м, – Гаран отпил еще капельку своего напитка. – Разумеется, дело не в том, «как», а «почему».

Теперь у него был ответ на этот вопрос. Все остальное – лишь ходьба вокруг да около или поиски черной кошки в темной комнате. Это случилось относительно недавно, каких-нибудь пятнадцать лет назад, пусть воспоминания о них и слились воедино в комок боли и неприятных запахов. Это случилось в тот самый момент, когда он понял, что завоевание и удержание Калайуса не принесет пользы ни Триверну в частности, ни магии в целом.

Более того, он выяснил, на поддержание чего уходили все ресурсы Калайуса. Гаран любил Триверн, как и всю Балайю, хотя и знал, что больше никогда не увидит их снова. А то, что ему удалось узнать, означало смерть для обоих. Власть, поддержанию которой он посвятил жизнь, в стремлении доминировать готова была превратить и его страну, и его город в руины. Тем не менее, даже располагая таким знанием, он понимал, что сам сделать ничего не сможет.

Но именно в тот день его умонастроение претерпело самые решительные перемены. И теперь, много лет спустя, он должен был сделать выбор… который неизбежно приведет его к действиям, каковые он намеревался санкционировать сегодня. Сейчас.

Гаран удостоверился, что его люди находятся у дверей панорамной комнаты и что они готовы удовлетворить любую из его многочисленных прихотей. Малейший промах, и всех их ждет страшная смерть – всех, кроме самого Гарана. Он со своими помощниками ждал удобного случая с того самого момента, как им стало понятно – Балайя и Триверн находятся на грани войны.

К его креслу приблизились шаги. Свет ему заслонила чья-то фигура. Гаран улыбнулся. Это был именно тот, кого он надеялся увидеть, когда вчера поздно ночью его корабль пришвартовался в гавани. Тем не менее, на него произвел должное впечатление тот факт, что этот человек сделал так, что Истормун вновь призвал его к себе после того, как восемь лет назад он побывал здесь впервые.

Штайн был коренастым широкоплечим мужчиной. Череп его покрывала густая копна светлых кудрей, а черты лица были чуточку крупнее, чем требовалось, чтобы назвать их правильными и красивыми, особенно когда им было тесно на круглом личике, увенчанном кустистыми бровями и остроконечной ухоженной бородкой.

– Значит, ты получил мои послания? – осведомился Гаран.

– Все до единого, – отозвался Штайн. – У нас мало времени. Истормун желает очертить круг моих обязанностей.

Гаран жестом указал ему на кресло.

– А ты все так же невероятно уродлив, – заметил он.

Штайн расхохотался и сел.

– И это говорит мне человек, чьего отражения не выдерживает ни одно зеркало! Лишнее подтверждение тому, что все мы обманываться рады.

Гаран прочистил горло.

– Я должен быть уверен, что ты понимаешь всю серьезность предложения. Давай смотреть правде в глаза: я хочу умереть. И настолько же я уверен в том, что у тебя такого желания нет.

– Правильно, но тем не менее, вот он я, сижу перед тобой. Это – все, что тебе нужно знать о том страхе, который завладел на Балайе всеми, у кого осталась хоть капелька мозгов. Все обстоит гораздо хуже, чем ты думаешь.

– И когда же грянет гром?

– В буквальном смысле в любой день. Причем магическая братия может победить, несмотря на те силы, что готовы бросить им вызов.

– Я не прошу тебя убивать себе подобных, – сказал Гаран. – И ты это знаешь. Демонстрация силы – вот что от тебя требуется.

– Ну, спасибо, утешил.

– Но мы полагаемся на шарпов – эльфов – в том, что они одержат победу в лесу. Если им это не удастся, значит, мы опоздали и это место превратится в такую ресурсную и энергетическую базу, какой еще не бывало в истории.

Штайн кивнул.

– А они победят?

– Все обстоятельства против них, но они – умные ребята, а трио генералов в поле даже не сможет правильно выговорить слово «тактика». Так что все будет зависеть от магов.

– Как и всегда, – заметил Штайн.

– Не умничай. Ладно, слушай дальше. Если они действительно одержат победу, у нас будет очень мало времени. У меня есть союзник среди них, но остальные… они опасны. По-настоящему. Сделай то, что обещал, и тогда они начнут относиться к тебе с уважением.

– Другого я и не ожидал, – заявил Штайн. – В конце концов, мы здесь для того, чтобы помочь им. Вроде как.

– Смотри не переусердствуй.

– Или что?

Гаран пожал плечами.

– Они убьют тебя.

– Что-нибудь еще?

– Говорить буду я.

– Или что?

– Угадай с одного раза.

* * *

Совершенно не заботясь о скрытности, что, впрочем, было вполне в духе туали, они набились в комнаты этажом ниже, готовясь атаковать. Последний час Пелин хранила молчание. Время от времени она делала глоток воды, но наотрез отказалась от несвежей еды, что так и осталась лежать на тарелке с минувшей ночи. Не отвечала она и на его вопросы, предпочтя сидеть в продавленном кресле и смотреть на книжную полку, с которой вот уже очень давно никто не брал в руки книг.

А ведь ты загнал себя в славную маленькую западню, не находишь?

– Даже для тебя это уже чересчур, – пробормотал Такаар.

Приложив ухо к полу, он расслышал отдаваемые приказы. Его изумляло, что им понадобилось так много времени, и он решил, что его имя все-таки еще кое-что значит и способно внушать страх. День приближался к зениту; дождь сменился солнцепеком, и шум города за окнами создавал иллюзию нормальной жизни.

– Самое время сматываться отсюда, – пробормотал Такаар.

Я уверен, что они расступятся и с поклоном распахнут перед тобой дверь.

Он принялся фальшиво насвистывать, приводя в порядок свои клинки, проверяя содержимое рюкзака и наполняя бурдюк водой из кувшина для умывания.

– Тебе обязательно надо свистеть? – не выдержала наконец Пелин.

– Ага, ты еще не разучилась говорить.

На губах Пелин заиграла злорадная и торжествующая улыбка.

– Сейчас они придут за тобой. А самое хорошее в этом то, что я получу свой нектар и смогу забыть о том, что ты возвращался в мою жизнь.

– Что им от тебя нужно?

Этот вопрос Такаар задавал ей снова и снова.

– Глупо, не правда ли? Они хотят меня, потому что я – туали. Потому что я – губернатор этого города и потому что именно я издаю законы. Так что все просто и понятно.

Но в смехе ее чувствовалась горечь, а в глаза стояла тоска – недолго, правда, до того, пока у нее вновь не началась ломка. Такаар кивнул. Он слышал, как внизу, у подножия лестницы, собираются эльфы. Теперь уже недолго.

– Трудно поверить, что добрые люди в этом городе, а я уверен, что такие в нем еще остались, смирятся с такой видимостью власти. Ведь ты на самом деле ничего не решаешь и растеряла даже остатки былого могущества – но я могу вернуть его тебе обратно.

– Мне нужно только одно.

Что ж, она, по крайней мере, последовательна.

– Пора идти, – провозгласил Такаар, и при виде его улыбки она содрогнулась.

– Ты действительно собираешься убить их всех?

– А вот это было бы несусветной глупостью, не так ли? – Такаар шагнул к ней. – Я вошел сюда не через дверь, и я не собираюсь выходить через нее. Выбирай: в сознании или без?

– Что?

Туали уже поднимались по лестнице, даже не пытаясь скрыть свое присутствие.

– Не обращай внимания.

Кулак Такаара врезался ей в висок, и Пелин лишилась чувств. Он подхватил ее, не дав упасть, и перебросил через левое плечо. Затем он распахнул дверь в ее кабинет, в два прыжка пересек его и выскочил на открытый балкон. Такаар легко вспрыгнул на перила, на мгновение повис на правой руке, после чего пролетел весь путь до земли.

В переулке было тихо. Такаар стал удаляться от центра Катуры и нырнул в четвертую по счету боковую улочку от зала Аль-Аринаар, оставаясь невидимым для туали, но находясь еще достаточно близко, чтобы расслышать их яростные вопли, когда те обнаружили, что они с Пелин сбежали.

Такаар положил голову Пелин на сгиб руки, плеснул ей водой в лицо и влил несколько капель в рот. Она закашлялась и открыла глаза. На одно невероятное мгновение улыбка осветила ее лицо, и она превратилась в прежнюю Пелин, но уже в следующий миг все исчезло и она оттолкнула его, с трудом поднявшись на ноги.

Голова у нее еще кружилась, и Пелин пришлось привалиться к стене дома, чтобы не упасть. Такаар одним гибким движением вскочил с земли и притянул ее к себе, глядя ей в лицо и держа за плечи.

– Иксийцы и гиалане. Где они живут?

– Достань мне нектар, и тогда, быть может, я покажу тебе, – заявила Пелин.

– У меня нет на это времени. – Такаар встряхнул ее за плечи. – Говори, куда идти. Быстро.

– Или что? Ты бросишь меня еще на сто пятьдесят лет?

Оказывается, она знает, как причинить тебе боль, не так ли?

Такаар прижал Пелин к стене так, что ноги ее оторвались от земли. Она попробовала ударить его коленями в грудь, но у нее ничего не получилось – она была слаба, как котенок.

– Не заставляй меня применять силу, – сказал Такаар, глядя ей в глаза, пока их не захлестнул страх, подобно грозовым тучам, закрывшим солнце. – Было бы жаль оставить тебя умирать одну на этой мусорной свалке.

Такаар отпустил ее, она упала на землю и сжалась в комочек, обхватив себя руками, раздираемая страстным желанием заполучить эдулис и страхом перед ним. Сердце его кричало, что он должен обнять ее и прижать к груди, но холодный разум на сей раз возобладал.

– У меня остался один-единственный шанс спасти эльфов от людей; и шанс этот состоит в том, чтобы взрастить в наших соотечественниках новую силу. Помоги мне начать возвращать то, что я отнял у всех нас. – Такаар пожал плечами. – Или тебе придется умереть. Я никому не позволю встать у меня на пути. Даже тебе.

Она подняла голову, глядя на него. По переулку прокатилось гулкое эхо – это банда туали вывалилась на улицу. Они быстро приближались. Если Такаар и ожидал увидеть свет понимания в ее глазах, то он был разочарован. В них не было ничего, кроме примитивного лукавства.

– Поклянись, что достанешь мне нектар, и я помогу тебе.

Это – единственное, что она готова взять у тебя. Сделай это для нее, Такаар.

Губы Такаара шевельнулись, и он предал ее вновь.

– Договорились, – сказал он, и ложь легко слетела у него с губ. – А теперь идем.

Центр Катуры был застроен в виде концентрических кругов, в полном соответствии с представлением о ладони Инисса. Здесь располагалась местная промышленность. Городская администрация благополучно соседствовала с кузницами, булочными, мясными лавками, гончарными мастерскими и прочими всевозможными заведениями. Здесь же были выстроены храмы самым разным богам, и одно время его обитателям даже казалось, что в город вернулась гармония.

Все эльфы получили земельные наделы для занятий сельским хозяйством, охотой, заготовкой древесины или добычей полезных ископаемых, если таково было их желание.

Население начало расти, и город протянул щупальца в лес, куда удалились те, кто предпочитал старинный уклад, принося свои товары для обмена на рынок, процветавший в самом сердце города.

Было невозможно с точностью сказать, когда атмосфера и настроения начали меняться, но молчание старых городов и тех, кто поклялся продолжать борьбу и освободить всех, кто попал в рабство, начали подтачивать мужество Катуры. Чувство оторванности нарастало, а вместе с ним – и ощущение безнадежности, осознание того, что у них осталось лишь то, что они построили здесь.

Дух горожан был сломлен. Как и всегда, когда происходит нечто подобное, нашлись те, кто возжелал нажиться на слабостях. Эдулис стал их оружием, столь же мощным, сколь и разрушительным. Земля переходила из рук в руки, и кланы начали обосабливаться друг от друга. Скольжение по наклонной плоскости происходило с ужасающей быстротой, и, хотя многие остались верны своим принципам, не намереваясь отступать от них, давление клановых банд возрастало с каждым днем.

Пелин привела Такаара в лабиринт немощеных улочек, являвших собой результат попытки построить процветающие кварталы, но в результате превратившихся в обособленные гетто, в которых один неверный шаг мог стоить неосторожному путнику жизни. Такаар видел уже достаточно, чтобы понять – доминирующим кланом стали туали, но они не пожелали вытеснить остальных, предпочитая извлекать прибыль из их бедственного положения.

Улочки за пределами центральных колец были узкими и извилистыми, словно пародируя районы Муравейника старого Исанденета. Большинство домов были одноэтажными и построенными из дерева. По большей части они пребывали в запущенном состоянии, но среди них кое-где встречались и опрятные, ухоженные домики. Такаар покачал головой. Ему казалось, будто он вернулся на Хаусолис до прихода гаронинов и до начала Войн Крови.

Пелин остановилась посреди грязной улочки, которая, причудливо петляя, убегала вдаль. Над крышами домов в первозданной красе виднелись водопады, скалистые утесы и леса, обступившие Катуру со всех сторон. Но здесь, однако, печной дым смешивался с вонью отбросов; дети играли в грязи, а иксийцы жались друг к другу, глядя на незнакомцев.

– Мне показалось, ты говорила, что по-прежнему остаешься губернатором, – прошипел Такаар.

– Они уже давно меня не видели, – призналась Пелин. – Сомневаюсь, что они склонны доверять мне.

После долгой пешей прогулки Пелин била крупная дрожь. Лицо ее заливала смертельная бледность, на лбу выступил пот, и дышала она тяжело и с хрипом. Взглянув на Такаара, она выразительно развела руками.

– Ну, вот мы и пришли в гетто иксийцев, – сказала она. – И что теперь?

Хороший вопрос.

– Ответить на который очень легко. У них есть какое-нибудь место для собраний?

– Зачем оно им? – вопросом на вопрос ответила Пелин. – Катура строилась не для того, чтобы устраивать здесь сегрегацию. Просто все получилось не так, как мы задумывали.

– Ладно, сойдет и так, – сказал Такаар и зашагал к нескольким иксийцам, собравшимся в кучку у дверей одного из домов неподалеку. – Пожалуйста, я бы хотел поговорить с вами. Со всеми вами. Со всеми достойными иксийцами, а также вашими друзьями гиаланами, орранами и сефанами. Вы готовы меня выслушать?

Родители подозвали к себе своих детей. Атмосфера стала холодной и враждебной. Ни один из них не вышел вперед, чтобы ответить Такаару. Он повысил голос и прибег к помощи Иль-Арин, чтобы быть услышанным.

– Меня зовут Такаар, и я принес вам новую надежду, – сказал он, и голос его эхом отразился от стен домов, прокатившись по соседним улицам и переулкам. – Выходите наружу. Выслушайте меня. Я расскажу вам о даре, который могу предложить вам. О том, как можно противостоять тем, кто стремится поработить вас. Внутри вас, иксийцев, живет сила, способная спасти всех эльфов.

– Прошу вас, выслушайте меня. Я не причиню вам зла.

Заплакал какой-то ребенок. За спиной Такаара зазвучали голоса – это были его преследователи, которые не могли не услышать его. Одна за другой начали открываться двери, из которых выглядывали любопытные лица. Видя, что остальные уже начали собираться, они присоединились к ним. Все-таки стадное чувство клана, которому угрожает опасность, было очень сильно развито у всех.

На это и рассчитывал Такаар. У него заложило уши. Туали были уже близко. Он спросил себя, а не сыграет ли их присутствие ему на руку. Он решил выждать еще немного, поскольку иксийцы продолжали собираться вокруг него. Еще около сотни эльфов направлялись к нему, останавливаясь подле своих соплеменников.

– Здесь находится Пелин. Я говорю с вами с одобрения вашего губернатора и прошу лишь одного – выслушать меня.

Такаар зашагал к ним. Пелин побрела следом, неохотно, но с надеждой – она не могла думать ни о чем, кроме своего желания забыться и его обещания дать ей наркотик. Иксийцы придвинулись друг к другу и попятились, но не из страха перед ним. Просто на улицу за спиной Такаара высыпали туали. Все они были хорошо вооружены и организованы, держа на виду мечи и луки. Очевидно, многие прежде служили в гвардии Аль-Аринаар.

– Расходитесь по домам. Этот преступник – наш.

Такаар взглянул на ula, который первым подал голос.

– Как его зовут? – шепотом спросил он у Пелин.

– Кален, – ответила та, и в голосе ее послышалось восхищение. – Похоже, я смогу получить свой нектар и без твоей помощи.

Такаар взял Пелин за руку.

– Потерпи еще немного.

Отлично. Если тебе нужна была благодарная аудитория, то она у тебя есть. Все это время я уговаривал тебя покончить с собой. Оказывается, это была несусветная глупость с моей стороны. Все, что мне было нужно – подождать, пока твое самомнение не сделает эту работу за меня.

Такаар улыбнулся. Он стоял так близко к иксийцам, что понимал – стрелять из луков туали не решатся. Их было никак не меньше сорока человек, но за его спиной собралась добрая сотня иксийцев, и к ним поспешно направлялись еще многие.

– Кален, – сказал Такаар. – Очень кстати. Я хотел поговорить с тобой.

Но Кален не обратил на него ни малейшего внимания. Внешность у него была весьма примечательная: свирепое выражение лица, надорванное ухо, темная одежда, за исключением светло-коричневой кожаной куртки. Руки у него были испещрены шрамами, а на лбу красовалась свежая уродливая ссадина.

– Пелин, – сказал он. – Мы очень беспокоились о тебе. Что ты делаешь рядом с этим трусом? Он бросил тебя давным-давно. Теперь ты с нами.

Пелин напряглась, уже готовая шагнуть к нему, но Такаар лишь крепче стиснул ее руку.

– Ей хорошо со мной. У нас есть кое-какие дела с иксийцами, а потом мы с тобой поговорим о том, как защитить Катуру.

Кален расхохотался.

– Иксийцы – слабаки и прячутся по своим норам, пока те из нас, кто остается сильным, обеспечивает их безопасность. Ты не будешь говорить ни с кем, пока я не разрешу.

Такаар оглянулся. Иксийцы во все глаза смотрели на них, и большинство явно не знало, что и думать.

– В самом деле? – спросил он. – Но ведь это Пелин – губернатор города, не так ли?

По рядам туали прокатился жестокий смешок. Такаар покачал головой и повернулся к иксийцам.

– Позвольте мне рассказать вам, почему я здесь и почему вы должны пойти со мной.

– В твою спину смотрят десять луков, Такаар, – сказал Кален. – Сейчас ты повернешься, а впредь будешь относиться ко мне с уважением.

– Стреляй, Кален, – не оборачиваясь, сказал Такаар. – Но все ли твои стрелы попадут в меня? Ты не боишься, что некоторые угодят в Пелин или тех самых иксийцев, которых, по твоим словам, ты защищаешь? И останешься ли ты стоять на месте, когда они бросятся на тебя, чтобы отомстить? Стреляй.

Но Кален не отдал приказ. Вместо этого он повел своих людей за собой, и они двинулись к Такаару. А Такаар лишь улыбнулся, продолжая полностью игнорировать туали, и обращался лишь к иксийцам. Он чувствовал, как бурлит и рвется наружу скрытый в них потенциал Иль-Арин. И он должен сделать так, чтобы они сами ощутили его.

– Вы ничего не знаете и даже никогда не слышали об Иль-Арин. Это сила, которая течет в ваших жилах и которую вы можете приручить, чтобы стать сильнее. Я начал изучать ее с тех пор, как люди стали захватывать наши города, и у меня уже есть учителя, которые ждут вас, чтобы помочь вам овладеть ею. Вы ничем не рискуете и ничего не теряете. Перед вами откроется удивительный мир, если вы решитесь стать свободными, и, по крайней мере, я предлагаю вам возможность избежать медленной смерти, которая ждет здесь всех вас.

Кончик меча уперся Такаару в основание шеи.

– Не усложняй свое и без того безнадежное положение, – сказал Кален. – Я заставил уйти отсюда Лизаэль и, не колеблясь, сделаю то же самое с тобой. Заканчивай.

Такаар резко присел, развернулся и выпрямился во весь рост, одной рукой перехватив запястье Калена с мечом, а ладонью другой накрыв его лицо. Такаар направил поток Иль-Арин в кончики своих пальцев, собирая ее в тонкий луч, а потом раскрутил его, превращая в ослепительное веретено, и тогда выпустил на свободу.

Голову Калена охватило пламя. Он закричал и вцепился в руку Такаара, но силы уже покидали его. В мгновение ока лицо его почернело от огня, а волосы на его голове вспыхнули жарким пламенем. Тело его затряслось в конвульсиях, когда огонь сжег его череп и проник в его мозг. Кипящая кровь фонтаном ударила из его глазниц и рта, а уши оплавились.

Такаар сжал ладонь в кулак, кроша череп Калена в пыль. Тело его, с дымящейся шеей и тем, что осталось от головы, рухнуло на землю. Такаар вытер руку о штаны и повернулся к иксийцам, которые, подобно туали и Пелин, в ужасе шарахнулись от него.

– Хотите научиться тому, как это делается?