Текст книги "Михаэль Шумахер – номер один"

Автор книги: Джеймс (2) Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Стюардам потребовалось беспрецедентное количество времени – 8 часов – на то, чтобы разобраться в показаниях и вынести решение. Главный стюард Тони Скотт-Эндрюс был новичком на этом посту. На самом деле сама должность главного стюарда была нововведением 2006 года – FIA стремилась сделать последовательнее процесс принятия решений. (Позднее в том же году в Монце Скотт-Эндрюс снова станет гвоздем программы, но вынесет решение уже в пользу Ferrari). Стюард понимал, что этот эпизод являлся своеобразным тестом новой системы. Другими стюардами в тот уик-энд были Йоакин Вердгей, юрист из Мадрида, и Кристиан Калмз из Автомобильного клуба Монако.

Присяжные выслушали показания Шумахера, главного гоночного инженера Ferrari Криса Дайера, технического директора Росса Брауна и спортивного директора команды Стефано Доменикали, а также гоночного директора FIA Чарли Уайтинга и аналитика компьютерных систем Алана Прудхомма. Стюарды просмотрели все доступные видеозаписи и изучили все данные с бортового компьютера болида Шумахера. Они были удовлетворены результатом: Шумахер действовал предумышленно.

Заявление стюардов, обнародованное в 10:42 вечера, гласило: «Стюарды не обнаружили никаких оснований для столь несвоевременного, избыточного и в целом ненужного торможения в этой части трассы. У нас не остается иного выбора, кроме как заключить, что гонщик намеренно остановил автомобиль на трассе».

Тогда стюарды наказали Алонсо десятью позициями на стартовом поле.

Но на этот раз, в Монако, опасения Алонсо оказались беспочвенны.

Вердгей на следующий день рассказал подробнее о том, как принималось это решение:

«Решение далось нам непросто, мы понимали, что может пострадать репутация гонщика. Мы не знаем, действительно ли преднамеренным был маневр, но ясно одно – Шумахер сделал то, чего не делал в этом месте трассы по ходу всего уик-энда. Усилие на педаль тормоза на пятьдесят процентов превышало обычное для Михаэля в этом повороте. Потом он совершал абсолютно ненужные движения рулем – это продолжалось, пока он не проехал пять метров, которые еще позволяли вернуться на траекторию. Он потерял управление, двигаясь на скорости 16 км/ч! Это невозможно объяснить. И двигатель заглох, потому что гонщик этого захотел – он достаточно долго не включал сцепление. Если бы он повредил машину (врезавшись в рельс безопасности), это, вероятно, можно было бы трактовать как ошибку пилота. Но в данном случае речь явно идет об умышленных действиях».

Шумахер ожидал решения стюардов в моторхоуме Ferrari, который стоял недалеко от береговой линии, на пристани для яхт. Огромный медиаконтингент собрался снаружи. Несмотря на долгое ожидание, Михаэль был расслаблен, хотя и зол из-за прозвучавшей в паддоке критики в его адрес, особенно от Кеке Росберга.

И Шумахер, и Тодт полагали, что объяснения Ferrari о том, как именно гонщик потерял контроль над болидом, когда тормозил в «Раскасс», и как заглох двигатель, пока гонщик думал, стоит ли включать заднюю передачу, емки и понятны. Шли часы, новостей все не было, и Михаэль забеспокоился, что в наступившей темноте не сможет сесть в вертолет и вернуться туда, где остановился, – на виллу своего менеджера Вилли Вебера на мысе Антиб на Французской Ривьере. Если ехать туда на автомобиле, это займет как минимум 45 минут, а учитывая, что завтра гонка, Шумахер хотел пораньше лечь спать.

Михаэль мог уехать в любое время, стюардам он уже был не нужен – они задали ему все волновавшие их вопросы еще во время его второго визита в шесть часов вечера. Шумахер не уезжал, потому что хотел выйти к столпившимся журналистам, чтобы те из первых рук узнали его реакцию на решение стюардов, и в новостях не было искажения фактов. С ним оставалась Сабина Кем, его пресс-атташе, которая занимала этот пост на протяжении уже шести лет.

«Он во второй раз пошел к стюардам в шесть часов вечера и, вернувшись от них, сказал, что они пообещали принять решение в течение пятнадцати минут, – вспоминает Сабина. – Мы не думали, что будем ждать до одиннадцати вечера. В десять часов Михаэль решил уехать и сказал мне: «Давай поговорим с журналистами сейчас», что в итоге и сделал, не дождавшись решения. Журналисты обвинили его в том, что он так долго вынуждал их ждать, но на самом деле он хотел выступить перед ними после принятия решения».

За его спиной стоял Жан Тодт. Шумахер обратился к журналистам. Его совесть, как он сказал, чиста, и он уверен, что стюарды его оправдают.

«Я был на пределе и, возможно, переусердствовал. У меня возникли некоторые проблемы в шикане, затем в секции «Бассейн», машина вела себя нервно. Ferrari передала все данные стюардам, а также FIA. За что меня наказывать? За то, что я ехал слишком быстро? Моя совесть чиста. Я знаю, что я делал. А также знаю, как это бывает в нашем мире: когда кто-то слишком успешен, всегда есть люди, желающие доставить ему неприятности. У меня есть здесь и друзья, и враги. Я не могу убедить людей в своей добросовестности. Я не понимаю тех, кто искренне хочет, чтобы меня наказали».

К тому времени, как стюарды обнародовали свое решение – аннулировали показанное Шумахером в квалификации время, тем самым отправив его на последнее место стартового поля, – гонщик уже покинул автодром.

Реакция заинтересованных лиц была смешанной: одни удовлетворены, другие удивлены. Во многих эпизодах последних лет FIA давала Ferrari и Шумахеру зеленый свет, и многим показалось странным, что стюарды были столь непреклонны в данном случае. В то же время, если гонщик намеренно сжульничал в самом значимом Гран-при сезона, разве наказание в виде последнего места на стартовом поле является достаточным? Позже в том же году другого гонщика так же наказали за то, что он пропустил взвешивание во время квалификационной сессии, – едва ли это можно назвать проступком того же калибра.

Выступление Шумахера в Гран-при Монако на следующий день было поистине завораживающим. С последнего места на стартовом поле он поднялся на семь позиций только по ходу первого круга. Как только он оказывался на чистом участке трассы, он показывал те же результаты, что и лидер гонки Алонсо, а зачастую и лучше. Было очевидно, что Ferrari превосходит в скорости всех и что Bridgestone имеет явное преимущество над Michelin, на котором выступали Renault. Все – и Шумахер, и Браун, и Тодт, и их соперники – осознавали одно: Ferrari Михаэля непобедима в этот уик-энд. Если бы Шумахер просто завершил тот злополучный квалификационный круг и стартовал вторым, он бы легко обошел Алонсо в гонке. Шумахер не только подмочил репутацию, но и упустил гонку, которую Ferrari могла и должна была выиграть. Он заплатил еще большую цену позднее, когда проиграл чемпионат Алонсо. Некоторые назовут это возмездием, в любом случае мало кто сомневается в том, что именно потерянные в Монако очки стоили Шумахеру чемпионства.

«В паддоке царило невероятное злорадство, что я считаю крайне неприятным, – говорит бывший президент FIA Макс Мосли. – Михаэлю не удалось все грамотно разыграть. Он должен был врезаться в рельс, и тогда бы не было никаких разглагольствований по этому вопросу. Но я восхищаюсь им в данной ситуации – он ни разу не пожаловался на решение стюардов, не пришел ко мне, не заговорил с прессой по этому поводу. Он просто сел в машину и сделал невозможное – это каждый вам скажет: с двадцать второго места на стартовом поле финишировал пятым. Я думаю, это весьма похвально. Это как наблюдать за игрой теннисистов, когда на корте случается что-то плохое, что-то совершенно удручающее. Я бы, наверное, просто ушел с корта. Есть спортсмены, которые унывают, падают духом, и Михаэль мог впасть в уныние, но он этого не сделал».

В Монако Шумахер оказался в западне. Подобное уже случалось с ним в прошлом, и в обычной ситуации он старался обходить такие ловушки за километр. Неприятности он создал себе, разумеется, сам, но все осложнялось тем, что его выставили чудовищем, который не признает ошибок и не сожалеет о содеянном. Момент был катастрофический. Завершающий сезон в карьере, впечатляющий список заслуг, по сравнению с которым проступки далекого прошлого казались ничтожными, намечающийся статус легенды – и тут такое. В Монако Михаэля загнали в угол, и его реакция была неверной. Сабина Кем говорит:

«Если на Михаэля нападают, он отвечает тем же, это естественная реакция. Все высказывались о нем крайне плохо, и он реагировал на это в присущей ему манере. Он часто терпит нападки и давление со стороны прессы. Но если люди говорят ему: «Ты не хочешь извиниться?» – он никогда этого не сделает, ему гордость не позволит. Он, может, и хочет, но не станет. Это он унаследовал от отца. Гордость.

То же самое касается выражения чувств. Если от него чего-то требуют, он никогда этого не сделает. Потому что думает: «Теперь все решат, что я делаю это, потому что меня попросили. Это неправильно. Если я и покажу свои чувства, то потому что хочу этого, а не потому что меня попросили».

Шумахер пришел в ярость, услышав о себе нелестные слова. Покидая автодром после гонки, он был все еще удручен тем, как осудили его в паддоке. «У всех есть свои скелеты в шкафу, включая меня, – сказал он. – Но за все пятнадцать лет карьеры так меня еще никогда не критиковали. Я привык к критике в свой адрес, но эти суждения были слишком скороспелыми и опрометчивыми. Никто, кроме меня самого, не знает, что произошло в кокпите Ferrari. Пока человек не окажется в вашей шкуре и не почувствует того, что испытывали вы в тот конкретный момент, он не имеет права судить вас».

Гран-при Монако 2006 года отразил все грани феноменальной личности Михаэля Шумахера. В гонке проявился его истинный талант пилота. Беспрецедентный прорыв с последнего места на пятое восхищает. В этом выступлении он показал себя уникальным гонщиком. Он поразил публику, и даже враги Шумахера были вынуждены аплодировать его исключительному мастерству и боевому духу.

Но в Монако открылась и неспортивная сторона его характера: этим поступком он поставил пятно на своей репутации как раз тогда, когда его карьера близилась к завершению. Он мог бы облегчить себе жизнь, признав свою неправоту, но, увы, гонщик Ferrari привык к определенной модели поведения, в которой нет места раскаянию. Вместо этого он лишь усугубил ситуацию.

Инцидент в Монако проиллюстрировал еще один немаловажный аспект – вопрос исторического наследия или, скорее, отношения Шумахера к этому вопросу. До того как впервые выйти на старт гонки в 1991 году, Михаэль, казалось, не испытывал особого интереса к истории Формулы-1 и за всю свою карьеру так и не проникся ни историей этого спорта, ни собственным местом в ней. Он гордился тем, что не обращает внимания на такие вещи. А в результате не мог осознать всю значимость своего наследия. Пока не стало слишком поздно.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Лучшими не рождаются, лучшими становятся

Единственный способ стать лучшим – выкладываться ради команды на сто десять процентов. Вы должны буквально заряжать людей энергией… Должны быть достаточно храбрыми и уверенными в себе, готовыми дать бой и подать пример. Если хотите победить, вам придется стать сильным, придется настолько сосредоточиться на поставленной цели, что все остальное просто перестанет иметь для вас значение.

Мика Хаккинен, чемпион мира 1998 и 1999 годов

Пилотов Формулы-1 можно поделить на две категории: те, то просто довольствуется участием в гонках, и те, кто серьезно настроен побеждать. Многие талантливые и подаю-цие надежды гонщики так никогда и не достигают Формулы-1. Некоторым из тех, кто все же попал в Королевские гонки, удается продержаться в Формуле-1 несколько лет и успеть насладиться финансовыми выгодами и специфическим образом жизни. Но особенность этого вида спорта заключается в том, что лишь немногие гонщики способны быть действительно конкурентоспособными в один и тот же период времени. В высшей степени необычно, когда в одном сезоне победы в гонках одерживают более четырех или пяти человек – в основном побеждает пара гонщиков, которые в итоге и разыгрывают между собой чемпионат.

Быть конкурентоспособным в Формуле-1 – практически недостижимая задача, Святой Грааль. Некоторые пилоты годами трудятся для того, чтобы попасть в приличную команду, как, например, Дженсон Баттон или Жан Алези. Другим все карты в руки – как Деймону Хиллу, которому дали место основного гонщика в команде Williams после ухода Найдже-ла Мэнселла в 1992 году. В то время Williams доминировал, и Хилл в полной мере использовал предоставленную возможность – он выиграл 21 Гран-при и чемпионат мира. Но значит ли это, что он был более талантливым гонщиком, чем Баттон или Алези? Сложно судить, но, вероятнее всего, нет. Он просто подходил Williams в тот период по всем показателям – быстрый, надежный и прежде всего дешевый гонщик, выдающий результаты, которые ему позволяла показывать машина.

Но из каких составляющих складывается конкурентоспособность в Формуле-1? Если гонщик на 1,5 секунды медленнее, чем самый быстрый пилот, тогда он в лучшем случае окажется в середине стартового поля и, никем не замеченный, будет вести локальные сражения. Но давайте внимательнее рассмотрим этот вопрос. Предположим, что этот гонщик отстает на указанное количество времени на трассе Сепанг в Малайзии, которая состоит из 15 поворотов. Это означает, что он всего на одну десятую секунды медленнее в каждом повороте, чем самая быстрая машина. Не так уж и много – не успеешь и глазом моргнуть. Но если суммировать это время, отставание получится громадным. В итоге этот гонщик будет стартовать с 12-го места, и к концу гонки из 56 кругов лидеры обойдут его на целый круг. Если он не выбьет себе место в конкурентоспособной команде, его карьера в Формуле-1 будет не более чем подстрочным примечанием. А он всего лишь проигрывал какую-то десятую долю секунды в каждом повороте!

Поэтому борьба за то, чтобы стать одним из лучших и оставаться на пьедестале, невероятно интенсивна. Если вам даже удалось добиться победы, ваше положение весьма шатко. За шестнадцать сезонов в Формуле-1 Шумахер буквально застолбил за собой место одного из лучших, и он заслуживает громадного уважения за то, что ему хватило энергии и мотивации остаться на этом месте. Это уникальное достижение.

Михаэль Шумахер осознавал, что, когда гонщик сражается за чемпионский титул, значение имеют даже самые мельчайшие детали. Гонщик делает видимую публике часть работы – принимает участие в квалификационных сессиях и гонках Гран-при. Но его выступление в огромной степени зависит от команды, которая остается в тени, выполняя работу, не видимую публике: проектирует и собирает быструю машину и совершенствует ее по ходу сезона. Гонщик должен мотивировать команду, чтобы каждый ее член прилагал максимум усилий и работал в нужном темпе. Это достаточно изматывающий процесс. Тестировать незначительные модификации аэродинамики, добавлять пару лишних лошадиных сил, осуществлять небольшие корректировки подвески – все это требующие времени, но очень важные вещи, которые и делают гонщика конкурентоспособным и позволяют выигрывать чемпионаты мира.

Даже сами пилоты знают, что, если брать в расчет только водительский талант, разница между лидерами и аутсайдерами составит где-то три десятых секунды на круге. Талант – это та толика, которую вкладывает гонщик лично от себя. А дальше встает следующий вопрос: что пилот способен сделать с машиной, которую ему предоставили, и может ли он смириться с тем, что другой гонщик быстрее него?

Поступок Шумахера в Монако, в завершающем сезоне карьеры, просто поразителен. Еще перед гонкой он решил, что уйдет из спорта по окончании сезона-2006, и через месяц в Индианаполисе подтвердил свое решение. Несмотря на это, в Монако Михаэль боролся за поул и был не готов принять тот факт, что Алонсо победит его, а он сам, возможно, окажется на четвертом месте на стартовом поле. Желание быть первым вынудило его остановиться прямо посреди трассы, надеясь, что это сойдет ему с рук. При этом Шумахер знал из горького опыта, что, если надежды не оправдаются, его репутация будет серьезно подмочена. И тем не менее немец пошел на риск.

«Этот поступок едва ли был осознанным, – сказал Макс Мосли, который с годами стал ближе Шумахеру, несмотря на то что в начале карьеры Михаэля их взаимоотношения были весьма прохладными. – Скорее, он сделал это инстинктивно, в отчаянной попытке исправить ситуацию. Он вряд ли спланировал это. Михаэль очень умен, и, если бы подумал об этом заранее, он бы получше все обыграл. В этом плане ему несвойственны такие поступки».

Парадоксально, но – однозначная и одновременно непредсказуемая личность. С одной стороны, перед нами человек очень прямолинейный – ставит перед собой цель и идет к ней напрямую, с другой – человек, чье поведение зачастую большой знак вопроса. Шумахер в борьбе за победу мог пойти на такие крайности, которых его соперники не ожидали от него и тем более не рассматривали для себя. Михаэль был настолько одержим амбициями и поглощен шлифованием каждой мелочи, которая могла бы повлиять на результат, что часто упускал из виду общую картину.

Многие гонщики оказывались в ситуациях, подобных инциденту в Монако, и тем не менее мало кто вел себя так же, как Шумахер. Однажды я спросил одного из его знаменитых соперников, Мику Хаккинена, почему в условиях прессинга он никогда не вел себя подобным образом. Ответ Мики объяснил мне многое:

«Вы должны смотреть на ситуацию в долгосрочной перспективе. Вы не можете всегда говорить: «Я обязан выиграть эту гонку, получить главный приз». Нет, вы финишируете вторым, а следующую гонку выигрываете. Я никогда не хотел рисковать. Я уважаю механиков, которые работают с машиной. Если вы разобьете машину или станете вытворять глупости, они вряд ли одобрят ваше поведение. Когда происходят какие-то инциденты, вам приходится вступать в дискуссии с другими пилотами, тыкать пальцами, искать виноватых. Это плохо для всех. Таково мое мнение. Мы здесь не для того, чтобы разбиться.

В Судзуке в 1998 или 1999 году, где у меня были все шансы выиграть титул, я бы мог просто взять и въехать в Михаэля или Эдди Ирвайна, тем самым решив все в свою пользу. Но я этого не сделал, это просто того не стоило, потому что такие вещи бумерангом возвращаются к вам.

Слушайте, гонки есть гонки, иногда приходится совершать небольшие обманные маневры, но вы должны четко понимать, как далеко можете зайти. Если я с кем-то соревнуюсь и совершаю какие-то маневры – это нормально, но если я гораздо медленнее соперника, в таких штучках нет смысла. Зачем причинять кому-то неприятности? Конечно, я бы попытался как-то помешать сопернику, но не до такой же степени».

В основе поведения Шумахера лежит несколько факторов: амбициозность немца, его весьма непростой путь к вершине и невероятное стремление к успеху. Он чувствовал, что многим обязан окружающим его людям, чувствовал, что должен показывать результат. Его целеустремленность и желание побеждать любой ценой нашли выражение во всех аспектах его профессии и подходе к спорту в целом. От других гонщиков, которые выигрывали гонки и даже чемпионаты мира, Михаэля отличает то, что все они проявляли решимость в отдельные моменты на трассе, когда это было необходимо, – другими словами, они жили настоящим, воплощая собой представление о гонщике как о бесшабашном авантюристе, который упивается риском. Шумахер же демонстрировал гораздо более методичный и рациональный подход к спорту, противореча старым романтизированным представлениям.

Философия Михаэля была вполне понятна остальным гонщикам, но никто из них не мог взять ее на вооружение, потому что просто не смог бы стать локомотивом. Партнер Шумахера по команде Ferrari Рубенс Баррикелло сказал следующее:

«Он бы на все пошел, чтобы выиграть. В тот день, когда умерла его мать, он сражался с братом за победу [Имола, 2003 год], и у меня это просто в голове не укладывалось. Я должен признать, что, окажись я на его месте, я бы попридержал коней. Ему же было все равно, брат это или нет. Возможно, он просто знал, какова будет реакция брата, и делал свое дело. Они летали увидеться с матерью в субботу вечером, а в ночь на воскресенье она умерла. Но когда они вышли на трассу, было такое ощущение, что он ни о чем не вспоминал.

Люди могут сказать: «Но ведь именно поэтому он так хорош». Что ж, отлично, я похлопаю в ладоши, но лично для меня некоторые вещи в жизни важнее. Я не знаю, какого черта они так сражались. Я другой человек, возможно, более эмоциональный. Я тоже хочу побеждать, но всему есть предел».

Некоторые из соперников Михаэля, например Фернандо Алонсо и Мика Хаккинен, понимали, что для того, чтобы стать чемпионом, нельзя расслабляться, но они не пускались в крайности, как это делал Шумахер. Хаккинен говорит:

«В каком-то смысле можно назвать это эгоизмом. Но вы вправе быть эгоистом до определенного предела, пока ваше поведение не причиняет вреда другим. В гоночном болиде вам приходится быть эгоистом и идти на пределе. Стартуете ли вы десятым или первым, вы должны выкладываться на сто десять процентов до самого финиша. В работе с людьми принципы те же самые: вам приходится подталкивать их, заставлять работать на пределе, следить за тем, кто за что отвечает и как работает, задавать вопросы. Очень важно развивать внутри команды доверие и уверенность в собственных силах. Если они видят, что вы посвятили свою жизнь спорту и команде, они сделают для вас все. Я думаю, что у Михаэля такое же мировоззрение: единственный способ стать лучшим – выкладываться ради команды на сто десять процентов. Вы должны буквально заряжать людей энергией, и пусть иногда вы срываетесь на них, это не важно, потому что, если они не готовы побеждать, им пора искать другую работу. Вы должны быть достаточно храбрыми и уверенными в себе, готовыми дать бой и подать пример. Если хотите победить, вам придется стать сильным, придется настолько сосредоточиться на поставленной цели, чтобы все остальное просто перестало иметь для вас значение. Это очень сложно, потому что полно отвлекающих факторов: у людей есть семьи, они часто переезжают с места на место, очень устают и так далее и тому подобное. Вы призываете их ни о чем не думать, только о машине, и единственный способ добиться результата – продемонстрировать самоотдачу, подать им пример, чтобы они последовали за вами. Это очень тяжело. Но именно это делал Михаэль. Просто фантастика! Он совершил невозможное, оставаясь на высшем уровне на протяжении долгих лет. Он заслужил уважение».

Но, разумеется, Шумахер пошел дальше и действовал на грани дозволенного правилами. Вспомним инцидент в Аделаиде в 1994 году, где он столкнулся с Деймоном Хиллом, и в Хересе в 1997-м, где он врезался в Жака Вильнева, – нет, он не нарушал правил. Шумахер и Ferrari действовали в рамках допустимого, но аргументировали свои поступки так, что FIA приходилось писать новые правила, оправдывающие их действия.

Джок Клир, в 1997 году инженер Жака Вильнева в Williams, утверждает, что Шумахер вынужден был так поступить, потому как знал о своей ахиллесовой пяте:

«Жак и я давно уже поняли, что Михаэль проигрывает, если на него давят. Он проиграл чемпионат 1998 года Мике Хак-кинену, заглохнув на старте. Кто глохнет на старте, ради всего святого?

Шумахер понимает, что в ситуации прессинга он не очень хорош, и делает все возможное, чтобы такой ситуации избежать. Херес как раз стал одним из редких случаев, когда все свелось к очной борьбе двух гонщиков за чемпионат. Аделаида – еще один пример. Деймон оказывал на Михаэля давление, тот потерял концентрацию и влетел в стену. В подобных ситуациях его стратегией становится: «Я во что бы то ни стало выйду победителем». Аделаида была ожидаемым результатом – он выиграл.

В Хересе все сложилось совершенно иначе. Шумахер знал, что «проспал» и совершил ошибку, и знал, что Жак его обойдет. Он подумал: «Я все равно уйду отсюда победителем, и люди скажут, что, даже когда я ошибаюсь, я выигрываю, а значит, я непобедим». Потому что, если бы люди поняли, что Михаэль проигрывает в условиях прессинга, его репутации пришел бы конец. Но в Хересе это не сработало, Жак «сделал его», и это, возможно, бесит Шумахера больше всех остальных его промахов, вместе взятых. Тем удивительнее то, что он снова повторил это в Монако».

Шумахер однажды сказал: «Я никогда не считал себя лучшим или непобедимым». Мика Хаккинен не раз заставлял его убеждаться в этом – его Шумахер уважал больше других. Они соперничали с самого детства, еще со времен картинга у них было много дуэлей на пути к вершине автомобильного спорта и впоследствии тоже. Шумахер никогда не критиковал Хаккинена на публике так, как критиковал других, и во многом потому, что сам Хаккинен никогда не позволял себе осуждать Михаэля. Мнение у финна было такое: раз это ничего не изменит, зачем утруждать себя? Он мог перекинуться парой слов с соперником после какого-то инцидента, если это было необходимо, но все споры оставались между ними. Хаккинен знал, когда он мог «сделать» Шумахера.

«Ясное дело [чтобы победить его] вам нужна хорошая машина. Но я брал, скорее, тем, что никогда не показывал эмоций: ни радовался, ни расстраивался. Мы, бывало, общались на пресс-конференции перед гонкой, даже обменивались шуточками, но в то же время я пристально наблюдал за ним. Легко заметить, когда он на пике, а когда нет. Блефовать он совершенно не умеет.

Михаэль тоже понимал, насколько я в себе уверен. Это была своеобразная психологическая игра, тем более что за весь уик-энд мы видели друг друга всего раз. На пресс-конференции Михаэль пытался сказать что-нибудь такое, что могло бы выбить меня из колеи, но это у него не получалось, и в конечном итоге он сдавался. Воевать глупо. Михаэль нормальный парень, очень сфокусированный».

Шумахер отдавал себе отчет в собственных слабостях и потому часто лез на рожон. Он хотел, чтобы остальные видели в нем жесткого и неумолимого соперника, решительно настроенного на победу. Человека, который на сто процентов уверен в себе и к тому же никогда не ошибается. Михаэль хотел, чтобы его противники чувствовали себя проигравшими еще до старта, и использовал все Мыслимые и немыслимые средства для того, чтобы максимально упростить задачу для себя и усложнить для них. Разумеется, у этой его стратегии были и негативные стороны: публика тоже воспринимала его как отрицательного персонажа.

Однако настоящий, которого хорошо знают и любят члены команды Ferrari и прочие приближенные, – душевный и тонко чувствующий человек, разительно отличающийся от сложившегося стереотипа. Он всегда держал в узде эмоции, так как не желал обнажать душу перед соперниками и на публике. Кажется, он и сам не знал наверняка, что произойдет, ослабь он узду и дай волю эмоциям.

Поэтому, как и в других областях своей жизни, строго себя контролировал. После того как Шумахер выиграл свой второй титул за Benetton, он сидел на торжественном ужине с членами команды и литрами пил яблочный сок. Когда кто-то спросил его, зачем он это делает, Михаэль ответил, что чуть позже собирается выпить много спиртного, а сок поможет его организму справиться с алкоголем. «Ты хотя бы иногда можешь не думать?» – спросили его. «Не могу», – честно ответил Михаэль.

С годами Шумахер немного расслабился и иногда стал позволять себе оттягиваться с друзьями. Он устраивал поистине эпические вечеринки. Пел караоке, пока у него не пропадал голос. На следующий день Михаэль искупал свою вину тем, что забирался пешком на лыжный склон, вместо того чтобы подняться в фуникулере.

Нижеприведенный инцидент иллюстрирует то, что творится у Шумахера внутри, и показывает, насколько хорошо он обычно это скрывает. Это произошло в 1998 году, в дождливой гонке на Гран-при Бельгии в Спа-Франкоршам, когда Михаэль врезался в Дэвида Култхарда. Шумахер лидировал в гонке с отрывом тридцать семь секунд, когда догнал шотландца, отстающего на круг. Шумахер боролся с Хаккиненом за чемпионат мира, и после того как Мика сошел с дистанции, немец имел все шансы впервые в сезоне возглавить личный зачет.

У Култхарда было много возможностей пропустить Шумахера, самый простой вариант – шпилька «Ля Суре», которая проходится на скорости 48 км/ч, там Шумахер даже на мгновение поравнялся с шотландцем. Но Култхард остался впереди, а Михаэлю оставалось лишь гадать, что за игру тот ведет. Выйдя из левого поворота, уходящего под гору к повороту «Пуон», Култхард не стал набирать скорость, переключаясь со второй на третью передачу. На самом деле он использовал газ лишь на пятьдесят шесть процентов по сравнению с Шумахером. За долю секунды разница в скорости между ними стала громадной: 160 км/ч у Култхарда, 220 км/ч у Шумахера. Шотландец взял вправо, но все еще оставался на траектории. Шумахер не прочитал его намерений, слишком поздно осознав, что туча брызг перед ним – это и есть машина Култхарда. Он врезался в McLaren, повредив тому заднее антикрыло и сорвав себе переднее правое колесо. Колесо взмыло в воздух и перелетело через ограждение трассы. Вместе с ним вылетели в трубу десять очков и возможность стать лидером в чемпионате перед следующей гонкой в Монце.

Вернувшись в боксы, Шумахер выскочил из кокпита и в ярости устремился к гаражам McLaren. Он расталкивал механиков, пытаясь добраться до Култхарда. Те держали его, а он кричал шотландцу: «Ты пытался меня убить!»

Шумахер позже признал, что это был единственный раз в его жизни, когда он полностью потерял над собой контроль, и сей факт его потряс. Култхард отрицал, что его действия были намеренными, но, без сомнения, вина по большей части лежит на нем. Дальнейшее на многое проливает свет. Култхард рассказывает:

«На следующей неделе были тесты в Монце перед Гран-при Италии. Тиффози [фанаты Ferrari] болели со всей своей страстью. Толпа свистела всякий раз, когда я выходил из гаража. Это еще ничего, но когда я увидел растяжки со словами «Убийца Култхард», я почувствовал угрозу, исходящую от этих безумных болельщиков.

У нас с Михаэлем была договоренность, что мы встретимся на нейтральной территории и поговорим. Только мы двое, больше никого. Поначалу я ощущал себя неуютно. Я объяснил ему свои действия и извинился за происшедшее. Затем разговор перешел к тому, кто прав и кто виноват.

Я сказал: «Ты должен признать, что тоже не прав. В случившемся виноват не только я, ведь ты въехал прямо в меня».

Михаэль ответил: «Нет, это твоя вина, я обходил тебя на круг. Ты несешь за это ответственность».