Текст книги "Кровь, которую мы жаждем (ЛП)"

Автор книги: Джей Монти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Однако я никогда не выражал своего понимания. Никогда не говорил ей, что она не такая уж коварная, как ей кажется, до недавнего времени. Однажды я сказал ей, что ей нужно стать призраком, исчезнуть. Я не хотел видеть ее, чувствовать ее или даже слышать ее дыхание.

Мне не нужно напоминание о моей единственной неудаче в жизни. О единственном человеке, которого я не смог убить. Незаконченный музыкальный фрагмент находится в моих файлах. Пустые листы бумаги лежат в ее папке, но чем старше мы становимся, чем больше она вовлекается в мою жизнь, тем ближе я подхожу к завершению того, что начал все эти ночи назад.

– Не могу сказать, стала ли ты хуже в этом, или ты всегда была такой вопиюще очевидной, а мне просто было слишком скучно, чтобы замечать.

Ее шаги запинаются, как будто она споткнулась о звук моего голоса, и это заставляет меня ухмыляться. Так реагирует на меня, этот мой милый фантом.

– Я – Ее голос подхватывается ветром и угасает.

– Ты?

Я оборачиваюсь и вижу ее в нескольких футах позади себя, ее непокорные волосы развеваются по лицу. Она стоит там молча, пожевывая внутреннюю сторону щеки, как будто там она найдет ответ на мой вопрос.

Пара темных сине-зеленых клетчатых брюк в сочетании с черным топом на бретельках, заставляет меня скривиться. Я не против, но ради Бога, сделайте так, чтобы это работало.

В ней нет ни одной вещи, которая имела бы для меня смысл. Ну, одна вещь. Единственное, что у нас есть общего.

Мой отец.

Но кроме нашего детства, которое опутано паутиной крови, она не имеет никакого смысла.

Есть неразрешимые уравнения физики, в которых больше рациональности, чем в ней. Этот мрачный академический стиль одежды, на котором она настаивает, в сочетании со странным хобби – ловлей жуков.

Есть люди, которые назвали бы себя загадкой, но они не сравнятся с Лирой Эббот.

Скарлетт.

Скарлетт была девушкой до моего отца, а Лира – это то, что осталось после того, как он разорвал ее жизнь в клочья.

– Я заставляю тебя так нервничать, что ты даже не можешь говорить? – Наклоняю голову. Это то поведение, которого я ожидал от нее, – мышиная возня и отказ говорить больше, чем несколько тихих предложений в мой адрес.

– Может быть, если бы ты не наслаждался тем, что так много говоришь сам, и дал бы мне минутку, я бы смогла ответить.

Я не упускаю из виду колкость в ее голосе. На мгновение передо мной возникает образ той девушки, которая перерезала горло мужчине. Дерзкая и бесстрашная. Лира убила человека ради меня. Чтобы спасти меня.

Но я думаю, что это прикрытие. Одно большое оправдание. Она ждала момента, подобного этому. Она ждала возможности выпустить на свободу то существо, которое живет в ее душе, монстра, которого создал мой отец.

Лира хотела убивать. Жаждала этого.

Я просто оказался в идеальном положении, чтобы дать ей повод действовать.

– А, вот и она, – одобрительно хмыкаю я, на моих губах играет ухмылка. – Девушка, которую ты так любишь прятать от всех. Я знал, что не воображал ее.

Она тяжело сглатывает, заставляя свое горло сжиматься. – Я ничего не скрываю от своих друзей.

Засунув руки в карманы, я вытягиваю ноги, сокращая расстояние между нами, и ветер доносит запах вишни прямо мне в нос.

От него меня тошнит. Такой сладкий и липкий. Беспорядок.

– Да? Так ты рассказала Брайар и Сэйдж о том, о чем просила меня? О том, что ты умоляла, – я выдыхаю это слово, наклоняя голову к ее лицу. – сделать это?

Широкие, чистые зеленые глаза смотрят на меня, слишком большие для ее лица и настолько отвлекающие, что я почти не замечаю, как они переходят на мои губы. Моя челюсть напрягается, а живот сжимается. Если бы она попыталась поцеловать меня прямо сейчас, я бы заставил ее рот кровоточить.

– Я не умоляла тебя, – шепчет она. – Это ты пришел ко мне в мавзолей. Ты искал меня, а не наоборот, Тэтчер.

– Давай не будем переиначивать, Лира. Я пришел, чтобы найти тебя, чтобы рассчитаться с долгом. Однажды я спас тебя, и ты отплатила мне тем же. Я хотел покончить с этой твоей привычкой ходить за мной по пятам, – усмехнулся я, мне не понравилось, что она произнесла мое имя с таким пренебрежением.

– Я не стала с тобой разговаривать, если бы знала, что ты попытаешься сделать мне предложение.

Ее круглое лицо покраснело, как тогда, когда я рассказал, что знаю о ее секрете. Что ей нравится быть вуайеристом, преследовать меня. Думал, что это из-за нашей истории, что она каким-то образом ждет, чтобы спасти меня от беды так же, как я сделал это для нее. Когда я был слаб и молод, до того, как я понял, что я такое. На что я способен.

Но она удивила меня.

– Ты хотя бы подумал о том, что я попросила?

– Нет, – резко отвечаю я, не оставляя места для вопросов.

Это ложь.

Я думал об этом, больше, чем хотел. Больше, чем следовало бы, и не потому, что мне нравится об этом думать. Ее предложение не выходит у меня из головы, просто сидит там и донимает меня, как назойливая муха.

Эти глаза цвета нефрита вспыхивают от раздражения, но вместо того, чтобы выпустить его наружу, она держит его в себе, подавляя себя. Вероятно, она провела всю свою жизнь, постоянно сглатывая ту часть себя, которая вся в зубах и когтях, боясь того, что случится, если она позволит темным частям себя играть.

Но это не моя проблема, и это не то, что меня волнует.

– Никому я не скажу, если тебя это волнует. – Она пытается зачесать локоны за уши, но они недостаточно сильны, чтобы удержать их вес. – Если ты научишь меня, я обещаю, что не расскажу ни одной душе. Я хорошо умею хранить секреты и быть невидимой.

– Я не замечал тебя только потому, что решил не замечать, решил игнорировать твое присутствие. А не потому, что ты умеешь подкрадываться ко мне. – Ее подбородок вздрагивает от моего тона, и это заставляет меня давить дальше, подстегивая меня к тому, чтобы разрезать ее на части. – Ты не существуешь и никогда не существовала для меня.

К ее чести, несмотря на то, что я точно знаю, что мои слова нанесли сильный удар, она продвигается вперед, что одновременно впечатляет и раздражает меня.

– Я быстро учусь. Это будет всего несколько сеансов, всего несколько советов. Это все, о чем я прошу. Просто... – Она скручивает руки вместе. – Мне нужна помощь, чтобы справиться с... этой штукой.

Я насмехаюсь. – Несколько сеансов? Ты думаешь, это все, что нужно, чтобы стать тем, кто я есть? Потребовались годы, чтобы довести мое ремесло до совершенства. Я не стану тратить годы на того, кто не может даже принять то, что живет внутри тебя. Ты даже не можешь признать это вслух, не так ли?

Она поднимает голову, встречая мой суровый взгляд. В этих больших глазах так много всего происходит, так много чувств, которые мне, к счастью, никогда не приходилось испытывать. Сколько раз она смотрела в зеркало и вздрагивала, потому что видела то, что ее плоть скрывает от мира?

Сколько раз она пыталась оправдаться тем, что ночь убийства ее матери не заразила ее чем-то злым?

– Что признать? – говорит она. – Скажи мне, что я должна сказать, чтобы ты научил меня, Тэтчер, и я скажу это.

Что-то закипает в моем нутре, что-то ядовитое и нечистое. Горячее, липкое и грязное. Что-то, чему не место в моем организме. Оно пылает белым пламенем в моих венах, и все из-за ее мольбы. Умоляет меня. Умоляет меня.

Ярость, подобной которой я никогда не испытывал, будоражит мою кровь.

Нет. Нет. Нет.

Ты контролируешь эту ситуацию. Ей не позволено так влиять на тебя. Люди не влияют на тебя, Тэтчер Пирсон.

Я делаю шаг от нее, потом еще один, пока не перестаю чувствовать запах вишни, смотрю на часы, а затем бросаю на нее скучающий взгляд.

– Я не буду учить тебя быть убийцей, потому что ты не можешь принять, что ты уже ей являешься. Небрежная, необученная и импульсивная, но, тем не менее, убийца. Теперь, в последний раз, я закончил этот разговор. – Я засунул руки в карманы и повернулся. – На неопределенный срок.

Теперь я могу продолжать жить так, как жил раньше – полностью игнорируя ее, забыв, что я вообще ее знал. Она может продолжать свои мелкие игры, если захочет, но я больше не буду уделять ей внимание, которого она так отчаянно хочет.

– Ты должен мне это! Из-за твоего отца я..., – кричит она на меня, ее голос громче, чем я когда-либо слышал раньше. – Я вся извращенная и больная внутри. Это его вина. Ты, по крайней мере, должен оказать мне эту услугу, Тэтчер. Пожалуйста, научи меня, как с этим жить.

Фундаментальные принципы моей жизни просты.

Рутина. Контроль. Убийство.

Вот и все. Больше ничего нет.

Но этими четырьмя словами она разгадала одно из них.

Я в долгу перед ней? Мой контроль колеблется, дрожит под ее словами. – Должен тебе? – говорю я спокойно, слишком спокойно. Я снова поворачиваю свое тело к ней, шагая через сорняки так, чтобы оказаться в ее личном пространстве, чтобы вишни снова вторглись в меня.

Поднимаюсь над ней так быстро, что она спотыкается, и моя рука хватает ее за руку. Мои бледные пальцы обвиваются вокруг ее бицепса, такого податливого и слабого в моей хватке. Я впиваюсь в нее, заставляя ее издавать слабые, бессвязные хныканья.

Я мог сделать с ней все, что хотел, прямо сейчас. И она бы позволила мне, не так ли?

От таких прикосновений меня тошнит. Но прикасаться к ней? От этого мне хочется содрать с себя кожу и бросить ее в стиральную машину. Мои глаза расширились, я смотрю на нее с такой силой, что вижу, как ее тело отстраняется от него.

– Я ни хрена тебе не должен, Скарлетт, – усмехаюсь я, практически выплевывая слова ей в лицо. – Ты так хочешь научиться убивать людей? Тогда ты можешь записаться на посещение тюрьмы Раймонд. Он должен тебе, а не мне.

– Ты. Не. Моя. Проблема. – С каждым словом я крепче сжимаю ее руку, сжимаю так сильно, что чувствую плечевую кость. – А теперь убирайся с глаз моих, потому что я в нескольких секундах от того, чтобы свернуть тебе шею.

До моих ушей доносится вздох, и я ожидаю, что это потому, что ей больно. Что она боится за свою жизнь или отчаянно пытается убежать от меня. Но она не пытается вырваться из моей хватки. Нет, она остается совершенно неподвижной.

Невозмутима. Не боится меня.

– Ты... – Ее нижняя губа дрожит: – Ты не ругаешься. Никогда.

Я скрежещу зубами, и клянусь, если я сломаю зуб из-за Лиры Эббот, я буду в бешенстве. Вот что она понял из этого? Только это? Что не так с...

Мой позвоночник напрягается.

Я не ругаюсь.

Не делаю этого и не срываюсь и не срываюсь. Я рассчитываю. Командую.

Я препарировал человеческие тела и слушал, как мужчины умоляют о жизни. Она не станет причиной, по которой я потеряю хотя бы дюйм контроля и я отказываюсь позволить ей.

Моя рука отдергивается назад, на ее коже остаются глубокие красные точки там, где только что были мои пальцы, быстро вытираю руку о рубашку, как будто я могу избавиться от ощущения ее присутствия, стерев с нее пыль.

Я хочу уйти от нее. Хочу, чтобы она ушла. Далеко, далеко от меня.

Я хочу...

Не говоря больше ни слова, я крутанулся на месте, решив оставить между нами как можно больше пространства. Она не должна была открывать мне рот. Я не должен был искать ее.

Секунды. Это все, что нужно, чтобы вернуть все на место, проверить себя.

Я делаю глубокий вдох, поправляю часы и стряхиваю воображаемую пыль со своей черной рубашки. То, что я участвую в мероприятии, которое не позволяет мне надеть костюм, – это трагедия.

Когда я двигаюсь вперед, я вижу темные волосы Алистера в нескольких футах передо мной у берега – желанное отвлечение.

– А что, если я выиграю сегодня вечером, – говорит она в спешке, ее шаги гулко отдаются в моих ушах, когда она бежит за мной. – Если я выиграю сегодня, тогда ты должен будешь научить меня, как убивать людей. Как жить с тем, что сделал твой отец.

Ради любви к... подожди.

– А что я получу, если ты этого не сделаешь? – спрашиваю я, замедляя шаг и не сводя глаз с группы впереди. Ее дыхание становится неровным, когда она останавливается прямо за мной. – Что?

Кошачья улыбка появляется на моем лице, когда я осторожно поворачиваюсь. – Более важный вопрос – что я получу, если ты проиграешь?

Ее брови снова делают это, дергаются и поворачиваются вниз, когда она смотрит на меня.

– О, я думала, это очевидно. Больше не буду спрашивать, оставлю тебя в покое, перестану... – Она делает паузу. – Я оставлю тебя в покое.

Я поднимаю бровь, стискиваю зубы, когда в груди раздается зловещая усмешка. – Все еще собираешься ходить за мной по пятам, как моя маленькая зверушка?

Если она намерена дать мне о себе знать, то я разберусь с этим так, как это следовало сделать в первую очередь.

Ветер развевает волосы у нее перед лицом, темные волны за ее спиной разбиваются о берег. В любую секунду кажется, что черная вода может поглотить ее целиком.

– Я не домашнее животное, – бормочет она, не придавая значения своим словам. – Ты просто очаровываешь меня, вот и все.

Лгунья. Я практически чувствую вкус лжи на ее губах.

– Добро пожаловать в клуб. Я очаровываю всех.

Ее плечи опускаются, и я вижу аргумент на ее языке, но быстро вмешиваюсь. Решив немного пожалеть ее, я немного играю. – Я не хочу, чтобы ты оставляла меня в покое, Лира Эббот.

Мой голос ровный, как я разговариваю с теми, кто считает себя выше меня. С теми, кто находится у власти, кем я могу манипулировать ради своей личной выгоды. Однажды из меня получится феноменальный политик.

Я полон коррупционных мотивов, и овладел искусством хамелеона. Могу имитировать практически любую эмоцию. Пройдет совсем немного времени, и конгресс будет есть у меня из ладони.

Стану тем, кем не смог стать мой отец.

– Чего ты хочешь?

В ее глазах трепещет надежда, лунный свет как нельзя лучше освещает ее радужку. И волнение накатывает на меня, когда я понимаю, что собираюсь высосать всю жизнь из этих прекрасных нефритовых глаз. Раздавлю все ее злые мечты обо мне, искалечу эту ее одержимость.

Потому что, хотя ее одержимость мной может быть сильной, мой вкус к крови жизненно важен.

– Я хочу твоей смерти.

ГЛАВА 5

Где-то в лесу

ЛИРА

Молния сверкает в темном небе, сиреневая вспышка освещает наши протянутые руки, где на кончиках пальцев лежит сделка. Ветер завывает между нами, зачесывая мои кудри на лицо, и в нос ударяет соленая вода.

– Надеюсь, эта сделка стоит твоей жизни, питомец. – Я чувствую, как его рука выскальзывает из моей хватки как раз в тот момент, когда за облаками раздается раскат грома. Этот громкий раскат скрепляет наш договор. Закрепляет мою судьбу. Отступать некуда. Не сейчас.

Тэтчер засовывает руки в карманы и идет прочь от меня к нашей группе друзей, которая стоит в ожидании чуть дальше по пляжу. Мне нужно время, чтобы прочувствовать всю тяжесть того, что я только что сделала.

Я никак не могу победить его. Миля пути через высокие деревья, чтобы добраться до бухты Блэк Сэндс, была достаточной, чтобы мои легкие горели. Обогнать его в метке будет невозможно. Позади меня в лесу клубится туман, значит, видимость во время игры будет низкой. Я была бы слепа, не в форме и бежала бы ради своей жизни. В буквальном смысле.

Перевожу дыхание, направляясь по мокрому пляжу, пропитанному дождевой водой и приливом. У меня нет выбора, на самом деле нет. Жить с порывами к убийству, которые я не знаю, как подавить, хуже смерти. Это мой единственный шанс на нормальную жизнь.

Мне нужно победить, мне нужно, чтобы он научил меня. Чтобы он показал мне, как он может выдержать то, что создал его отец. Потому что мой рассудок висит на тонкой ниточке, которая с каждой секундой становится все тоньше.

Три месяца назад, когда я убила того детектива в доме Сэйдж, чтобы спасти жизнь Тэтчеру, во мне что-то проснулось. Годами я жила с этой болезнью внутри своей души. Каждый раз, когда я смотрела на себя в зеркало, я видела его, свернувшегося в темном углу и время от времени оскаливающего зубы.

Но теперь оно проснулось, шипит и жаждет пищи, которую я не умею готовить.

Я наслаждалась убийством этого человека. Тепло его крови багровыми волнами стекало по моей руке. Наблюдать, как он корчится и задыхается на полу перед тем, как испустить последний вздох.

Это неправильно, что я так себя чувствую. Я знаю это. Это неправильно, аморально, и в этом нет ничего хорошего, но я не могу ничего поделать с тем, что я чувствую.

Я бы вырвал это из себя, если бы знала как, но не знаю, и я не знаю, как с этим жить.

Тэтчер Александр Пирсон – моя последняя надежда или мой смертный приговор.

У нас всегда так было. Никогда ничего промежуточного.

Черное и белое.

Инь и янь.

Темное и светлое.

Покой и движение.

Размытые линии. Кровавые штрихи.

Мы две души с проклятым началом, созданные из одного злого семени, которым никогда не суждено быть вместе, но меня невозможно оторвать от него. Преследовать его больше не достаточно, чтобы сдерживать то, что внутри.

Мне нужно, чтобы он увидел меня.

– Ты единственный, кто носит часы, Тэтч. Какого хрена ты до сих пор единственный из нас, кто приходит поздно? – Взрывной голос Рука Ван Дорена почти заставляет меня улыбаться. Если бы обстоятельства не были столь серьезными, я бы, возможно, рассмеялась.

– Предпочитаю делать вход, – спокойно отвечает он. – Не говоря уже о том, что я не единственный, кто не смог прийти вовремя.

Рук только ухмыляется, подходя к своему другу. – Я тоже скучал по тебе, засранец.

Тэтчер насмехается, позволяя Руку сжать его плечо в знак приветствия. Это самое близкое подобие объятий, которое можно получить от Тэтча, и все это знают. Алистер использует это время, чтобы подойти к ним, пока я отхожу дальше к группе, замечая двух людей, которые значат для меня больше всего на свете.

– Это считается встречей Общества одиночек? – Я радостно улыбаюсь.

Сэйдж и Брайар обнимают меня, переплетая конечности, когда мы обнимаем друг друга в столь необходимые объятия. Мы втроем столкнулись с невыразимым, преследующими воспоминаниями и опустошающими травмами, которые останутся в наших душах до самой могилы.

Мы бежали от беды и навстречу ей рука об руку, спасались от смертельных судеб и встречались лицом к лицу со злом, живущим в черте города Пондероз Спрингс. То, что мы пережили, то, что мы разделили, скрепило узы, которые не сгибались.

Она не сломается под давлением времени или расстояния. Это вольфрам, свернутый и намотанный так крепко, что он прослужит всю жизнь.

Общество одиночек было вдохновлено «Обществом мертвых поэтов», книгой, которую моя мать читала мне больше раз, чем я могу вспомнить, и фильмом, который я знаю наизусть. Хотя я никогда не была поэтом или писателем, я мечтала о тайной группе друзей, тех, кто разделяет страсти, мечты и тайны своей жизни, которые они скрывают от остального мира. Люди, рядом с которыми можно быть самой собой, не боясь насмешек. Друзей, которых будешь носить в своем сердце долгие годы.

Когда я встретила Брайар и Сэйдж, я все поняла.

Они тоже испытали тяготы жизни и существовали за занавесом мировых стандартов. Те, кто бродил по окраинам, не имея ни места, которое можно было бы назвать домом, ни людей, которых можно было бы назвать своими.

Забытые. Одинокие и отчаянно ищущие признания.

Не имело значения, что все мы кардинально отличались как по характеру, так и по внешнему виду. Если бы не обстоятельства и судьба нашей встречи, мы, возможно, никогда бы не заговорили друг с другом.

Если бы Брайар Лоуэлл не сказала «да» на принятие в Холлоу Хайтс, я бы никогда не пересеклась с ней. Она могла бы попросить поменять соседку, как только увидела табличку с мертвыми жуками на стене и состояние моей половины общежития, но она не сделала этого. Она увидела что-то во мне, как и я в ней.

Увидела человека, которым я стремилась стать. Умную, волевую и стойкую. Она не позволила своему воспитанию испортить то хорошее, что в ней было. Она использовала навыки, которым ее научили в детстве, чтобы пробиться в жизни, и нет никого, кого бы я уважала больше.

Я точно знаю, что никогда бы не переступила порог школы Сэйдж Донахью. Девушка из стали и пламени, закаленная жестоким обращением и королева масок. Злобная чирлидерша с превосходной и красивой грацией была лишь одним из ее фасадов, созданных для защиты девушки, которую я знаю сейчас.

Заботливую, страстную и яростно защищающую людей, которых она любит. Она больше, чем сумма всего того, что люди говорят о ней. Больше, чем то, кем ее заставил стать отец. Сэйдж – это больше.

– Ты должна была просто поехать с нами, – пробормотала Брайар, уткнувшись мне в плечо. – Говорила тебе ехать. Моя мама была чертовски расстроена, что не смогла с тобой познакомиться.

– Это было время для тебя и Алистера, и я не хотела вмешиваться. – Я вдыхаю их знакомые запахи, и если бы не ужас от того, что должно произойти, я бы заплакала от счастья.

– Ему было бы все равно! – Она отступает назад, пристально глядя на меня: – Ты ему нравишься, хотя он этого и не говорит. Он больше не смотрит на тебя так, как «я всех ненавижу», и это уже победа. Гораздо больше, чем это можно сказать. – Она толкает Сейдж бедром, мягко ухмыляясь.

Сэйдж стонет, откидывая свои клубничные светлые волосы на плечо. – Он никогда этого не оставит. Ты же сама хотела пойти той ночью!

– Алистер переживет это. Он просто ворчливый. Не должен вредить своему ребенку и все такое, – шучу я, и это вызывает у них обоих громкий смех.

Встречи с ними стоили того, чтобы ждать. Они обе предложили мне поехать с ними в отпуск, но я отказалась. Не потому, что я не хотела ехать, но я знала, что им нужно время.

Время, чтобы принять эту новую жизнь. Последствия, с которыми мы можем столкнуться, и будущее, которое может наступить.

Мы все смирились.

– Как побережье? Тебе уже надоел Рук? – спрашивает Брайар, и Сэйдж улыбается.

Я провожаю ее взглядом и вижу, как они задерживаются на брюнете в нескольких футах от нас. Его руки свободно свисают вокруг плеч обоих друзей. Тэтчер и Алистер выглядят так, будто предпочли бы быть мертвыми, а не тронутыми, но они позволяют ему висеть.

Широкая ухмылка озаряет его лицо, когда он над чем-то смеется, заставляя обоих мальчиков по обе стороны от него либо ухмыляться, либо качать головой. Может, я и не понимаю всей внутренней работы их группы, но я знаю, что Рук – это свет. Тот, кто использует шутки, чтобы облегчить свою боль. Кто смеется и освещает комнату. Он – свет для парней, и он – свет для Сэйдж.

Тот, кто вывел ее из темноты, в которой она оказалась, и от любви к нему на ее лице у меня щемит в груди.

Любить и быть любимой.

Это все, чего каждый хочет на самом деле.

Жестоко. Страстно. Всех.

Ну, в основном все. Мой взгляд лишь на мгновение переходит на Тэтчера, прежде чем я возвращаюсь к своим друзьям.

– Не думаю, что от него можно устать. Я, может, и хотела бы его убить, но он мне не надоел.

– Я слышу, как ты говоришь обо мне, детка. Не забудь сообщить им о новом пирсинге, который ты сделала в Сан-Диего, – кричит Рук, в его тоне звучит радость с оттенком похоти.

Сэйдж вскидывает глаза, ее рука поднимается, чтобы оттолкнуть его, прежде чем она обращается к нам. – Беру свои слова обратно. Я беру назад все, что я только что сказала.

Мы смеемся, продолжая болтать, когда голос Тэтчера поднимается на октаву, чтобы мы все могли его слышать, требуя внимания.

– Почему вы двое такие любопытные? Я же сказал вам, что я занят. Не говоря уже о том, что не я один опоздал. Почему вы не донимаете дорогую королеву жуков, почему она опоздала? – Он наклоняет голову в мою сторону, обращая взгляды всех присутствующих в мою сторону.

Я вижу немой вопрос на их лицах, любопытство – качество, которое мы все разделяем.

Где ты была?

Чувствуя себя неловко, когда на меня смотрит столько глаз, я просто неловко машу рукой. – Извините, я заканчивала проект.

– С Коннером Годфри? – спросил Алистер, приподняв бровь, осмеливаясь, чтобы я солгала ему об этом. Каждый раз, когда я нахожусь под его взглядом, я чувствую себя ученицей, вызванной в кабинет директора.

– Он просто друг, учитель, – говорю я, настороженно глядя на все направленные на меня взгляды. – Он помогал мне этим летом с коллекцией и определением видов.

– Да, а когда он не с тобой, он занят тем, что помогает Стивену Синклеру похищать и продавать девушек. – У Рука отвисает челюсть, и я наблюдаю, как Сэйдж обхватывает его руку, прислоняясь ближе к его телу.

– Мы еще не знаем этого, Ван Дорен.

– Пощадите меня. Кто еще это может быть? Он, по сути, носит табличку с надписью «Я занимаюсь нечистоплотным дерьмом». – Вся эта семья в полной заднице, и я гарантирую, что они все замешаны.

Алистер закатывает глаза, но не совсем не согласен, когда говорит: – Мы же не можем прийти без предупреждения и начать задавать такие вопросы. Мы сейчас находимся под радаром полиции, но мы не неприкасаемые, и преследовать семью Синклеров – значит получить тюремный срок.

– Неа, не неприкасаемые, мы неприкасаемые, – говорит Рук, широко ухмыляясь.

– Это не то слово, – с раздражением в голосе отрезает Тэтчер.

– Это не делает его менее правдивым, – отвечает он, пожимая плечами, едва ли задетый отношением своего друга.

– Не видела в нем ничего подозрительного. Он был, э-э, мил со мной. Добрый. – Я прочищаю горло. – Если бы он был замешан, не думаешь ли ты, что меня бы уже забрали? Я имею в виду, я идеальная мишень. У меня нет семьи, которая могла бы искать меня, я тихая одиночка. Люди не заметят моего исчезновения.

Суровая правда этого должна беспокоить меня, зная, что никто не будет искать меня, если я не приду на занятия. Я призрак для этого города и тех, кто в нем живет. Мое присутствие никто не заметит.

Однако с этим фактом я смирилась задолго до того, как узнала о «Гало» – организации, занимающейся торговлей сексуальными услугами, расположенной в самом центре Пондероз Спрингс. Организация, в которую был вовлечен отец Сэйдж, стоила ему жизни его дочери и близнеца Сэйдж.

Не думаю, что кто-то из нас ожидал, что узнает об этом, когда все это началось.

– Лира... – начала Брайар, но ее прервали.

– Правильно. Они бы не заметили, что ты пропала. – Тэтчер переводит взгляд на меня, ярко-голубые глаза сверкают горечью. Боги, они такие холодные. Один шаг не в ту сторону, и я чувствую себя так, словно падаю в воды Аляски.

– Но твои друзья, которые спят с Колдуэллом и Ван Дореном, заметят это. Что делает тебя худшей мишенью. Кто бы ни управлял Гало, он не хочет видеть сыновей семей-основателей в качестве врагов. Мы ведь ясно дали это понять, не так ли?

– Но Коннер...

Прекрати произносить его имя, – процедил Тэтчер, его белые зубы сверкнули в лунном свете, не оставляя мне места для возражений. – Он не наш союзник и не твой друг. Не забывай, на чьей стороне ты играешь, Лира.

Тишина опускается между всеми, тяжелая и густая, практически душит меня, знаю, что он прав. Быть сердечным с Коннером Годфри – то же самое, что быть вежливым со Стивеном Синклером, деканом Холлоу Хайтс. У них есть история, у них двоих; они друзья.

Как бы мне ни хотелось верить в его непричастность, я быстро поняла, что в этой части Орегона никому нельзя доверять. У каждого человека есть какой-то грязный секрет, который он скрывает.

– Мы просто пытаемся убедиться, что ты в безопасности. Учитывая то, что случилось с Розмари и другими пропавшими девушками, мы должны присматривать друг за другом, – тепло говорит Брайар, протягивая руку и беря меня за запястье, чтобы притянуть к себе, подальше от сурового взгляда и ледяного присутствия Тэтчера. Она постоянно служит буфером между нами двумя, не понимая, что я не хочу быть защищенной от него. Это я ищу его.

Я солгала ему, когда сказала, что ничего не скрываю от своих друзей.

Скрывала его от всех них. От всех.

Тэтчер – мой самый большой секрет.

Когда меня перевели в приемную семью в Пондероз Спрингс после двух лет, проведенных за пределами штата, я училась в средней школе. Мой первый день в шестом классе был ближе к концу учебного года.

Я не забыла его. Его лицо снилось мне каждую ночь. Мальчик, который спас мне жизнь. Я считала Тэтчера великолепным в сумрачной ночи, но ничто не могло полностью подготовить меня к тому, чтобы увидеть его при свете дня на школьной парковке.

Планировала подойти достаточно близко, чтобы увидеть, скажет ли он мне что-нибудь, но, как он и говорил, я была призраком, созданным им, и он меня не видел. Я летала по тому же классу, витала в том же обеденном зале, а он не удостоил меня даже взглядом.

Но потом что-то изменилось. Я была призраком для всех, невидимой для окружающих, но единственный раз, когда я чувствовала себя понятой, принятой, это когда я была рядом с ним. Он был единственным человеком в мире, который знал мою историю, то, кем я была, и те ужасы, свидетелем которых я была.

Даже если он не признавал моего присутствия, я чувствовала себя комфортно, когда следовала за ним, знал, что я там не одна, что я не единственный, кто живет с монстром внутри меня.

Но потом постепенно я стала меньше думать о том, как привлечь его внимание, а больше о том, как быть рядом с ним. Наблюдать за ним. Даже самые обыденные дела, которые он делал, были так увлекательны для меня.

В школе я держалась поближе, а потом стала смелее, притаилась за пределами школы, чтобы посмотреть, изменился ли он, когда был один, а не в окружении людей. Я узнала парней через него, потому что большую часть свободного времени он проводил хотя бы с одним из них рядом.

На кладбище я стояла в толпе людей, наблюдая, как он поддерживает своих друзей в любом кровавом виде спорта, в котором они участвовали в тот вечер. Потом в Клиффе, где он встречался с ними, по городу и, в конце концов, у себя дома.

Близко было недостаточно близко. Неважно, откуда я наблюдала за ним, или насколько уединенным было место, где я за ним наблюдала, я никогда не чувствовала себя достаточно близко.

В какой-то момент я попыталась остановиться, но поняла, что ущерб нанесен. Мое сердце не хотело отпускать его.

Теперь мы стоим здесь, и он далеко не тот мальчик, который оставил монеты на глазах моей матери. Мальчик, который спас меня от гнева своего отца.

Передо мной стоит Ангел Смерти. Мрачный жнец, сотканный из теней и элегантности. Человек с руками, созданными для того, чтобы отнимать жизнь у других. Темнейшая из темнейших душ, заключенная внутри воплощенного зимой трупа, сделанного из чистейшего мрамора, высеченного и вытравленного до совершенства, гладкая фарфоровая кожа, сверкающая в лунном свете.

Его черная рубашка с длинными рукавами задрана до локтей, демонстрируя темно-синие вены, которые бегут по его предплечьям, как корни деревьев. И на мгновение я задумалась, какого цвета кровь у Тэтчера. Если бы я сейчас рассекла его кожу, из пореза сочилась бы красная кровь? Или она будет черной? Золотой?