Текст книги "Репликант-13"

Автор книги: Джей Кристофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Габриэль ударил Иезекииля по лицу.

– Я ТАКОЙ, КАКИМ ОН МЕНЯ СОЗДАЛ!

Габриэль снова швырнул Иезекииля на перила, Зик перевернулся и соскользнул с края. Но он успел протянуть руку и схватился за выступ, чтобы не упасть. Под ним зияла двухсотметровая шахта – после падения с такой высоты вряд ли выжил бы даже репликант. Габриэль поднял ботинок, чтобы наступить брату на пальцы и столкнуть его в пустоту.

Вдруг на затылок Габриэля обрушилось сломанное инвалидное кресло. Репликант пошатнулся, а Ана как следует размахнулась креслом и снова ударила его. Габриэль повернулся с презрительной усмешкой и отбросил Ану к перилам с другой стороны платформы. Потом сжал ее голову двумя руками и, зашипев от злости, начал выдавливать ей глаза большими пальцами.

– Поцелуй за меня своего отца, когда встретишься с ним в аду!

– Эй ты, ублюдок!

Фигура в ярко-розовом защитном костюме ударила Габриэля сзади, металлическая бейсбольная бита оглушила его электрическим разрядом в пятьсот киловатт, и репликант упал. Лемон вскарабкалась ему на грудь и занесла Экскалибур над его головой. Электричество затрещало, отражаясь в ее глазах, когда она снова опустила биту.

– Ты убил моего дедушку!

Экскалибур врезался в голову Габриэля, выпустив яркую молнию.

– Ты убил его!

Габриэль ударил ее по лицу, и она пошатнулась. Он вывернулся из-под нее, схватил за воротник и швырнул к стене. Ее защитный костюм порвался, как влажная салфетка, и Лемон рухнула на платформу. Габриэль схватил упавший пистолет, его окровавленное лицо исказилось от ярости. Сверкнув глазами, он поднял оружие.

Лемон смотрела прямо в дуло, но злость заглушала страх. Репликант спустил курок, и перед ней мелькнули одна, две, три вспышки. Она вскинула руки и зажмурилась, ожидая удара пуль. Но тут что-то с криком вылетело из мерцающего мрака и сильно толкнуло ее в грудь.

– Лемон!

Ана обняла свою лучшую подругу, закрывая собой от выстрелов Габриэля. Лемон почувствовала глухой удар. Ана ахнула, ее глаза расширились от шока. Они упали на платформу в тот самый момент, когда Иезекииль, держась окровавленными пальцами за выступ, выбрался из шахты. Увидев, как Ана падает, он бросился на своего брата, и оба репликанта врезались в сферу Мириад.

Габриэль засмеялся – по-настоящему засмеялся – когда они снова начали драться, царапая, молотя руками и сжимая горло друг другу, его губы искривились в улыбке безумца. Он ударил коленом в промежность Иезекииля и развернул его, схватив за шею. Вены на шее Иезекииля вздулись, глаза расширились, и раненый репликант принялся отбиваться от захвата, который мог сломать ему позвоночник. Габриэль надавил сильнее, и пальцы брата начали молотить по воздуху. Захрустели позвонки, затрещали сухожилия.

Габриэль поднял Иезекииля на ноги и развернул лицом к Лемон и Ане. Рыжая уже успела подняться, теперь она сжимала пустой пистолет Габриэля, а ее лицо заливали слезы. Но у ее ног лежала неподвижная Ана, забрызганная кровью, с тремя ранами в спине. Иезекииль сдавленно простонал, и его лицо исказилось в агонии.

– Нет…

Губы Габриэля коснулись уха Иезекииля, когда он прошептал:

– Ни у одного из нас не будет счастливого конца, брат.

Крик Иезекииля был глухим, полным боли. Стиснув зубы, он изо всех сил сопротивлялся захвату Габриэля. Не в силах справиться с давлением, болты, крепившие его протез к телу, заскрипели, кабели на спине натянулись до предела. Иезекииль повернулся и потащил Габриэля к выступу шахты. Под ужасный лязг металлических костей и звуков разрывающихся мышц Иезекииль наклонился и перекинул Габриэля через голову. С искрами, кабелями и кровью оторвав у Зика кибернетическую руку, Габриэль перелетел через перила и упал в шахту, издав страшный крик.

Фэйт все еще сражалась с Крикетом, изящно, словно ветер между каплями дождя, уклоняясь от его ударов. Ее изогнутый меч со свистом мелькал в воздухе, разбрызгивая в стороны гидравлическую жидкость.

– Жаль, мой маленький братик, что ты не такой быстрый, как я. – Девушка-репликант улыбнулась.

Только услышав крик Габриэля, она на секунду отвлеклась, оглянувшись через плечо. В ее обычно пустых серых глазах блеснул страх.

– Гейб?

И тут сверху на нее обрушились два громадных кулака, впечатав в пол. Крикет схватил ее за ноги и с силой швырнул обратно на мостик. Затем взвалил Фэйт на плечо и снова опустил. Брызнула кровь. Крикет продолжал молотить ее телом взад и вперед, разрывая кожу и кости Фэйт.

– Не!

Удар.

– Называй!

Удар.

– Меня!

Удар.

– Маленьким!

Зарычав, Крикет отшвырнул Фэйт через всю платформу. Ее покалеченное тело врезалось в хромовую сферу Мириад, снова окрасив «Три истины» Габриэля свежей кровью, а затем отскочило и рухнуло вниз, на другую платформу.

– Ана!

Иезекииль упал на колени перед ее телом. Крикет бросился через мост и, увидев свою хозяйку в лужице крови, зашептал:

– О нет, нет…

Лемон выронила пистолет и присела рядом с Аной, поникнув, словно увядающий цветок. По ее лицу текли слезы, рука зависла над бездыханным телом подруги. Она не чувствовала ничего, кроме боли от утраты, сделавшей ее безмолвной. Лемон дрожала всем телом. Она смотрела в невидящие глаза Аны, а их мертвый дедушка лежал рядом, всего в нескольких метрах от них.

Ану убили из-за нее. Эта девушка была ей больше, чем другом. Больше, чем лучшей в мире подругой. Она была ее семьей. Лемон не рассказала ей правду и теперь никогда не сможет загладить свою вину. Никогда не узнает, простила бы ее Ана или нет. Это было так несправедливо – они столько сражались, и оказалось, лишь для того, чтобы потерять Сайласа и Ану.

Для чего все это было? Что все это значило?

– Это не может вот так закончиться, – проговорил Иезекииль. – Не может…

Лемон увидела слезы в его глазах. Ему, наверное, было очень тяжело. Два года искать девушку, которую любишь, и потерять ее навсегда всего через несколько дней после того, как она нашлась…

– Лемон, – тихо позвал ее Крикет. – Мы должны идти.

– …Что?

– Габриэль порвал твой защитный костюм. – Большой бот показал на зияющую в пластике дыру, разорванную репликантом. – Радиация убьет тебя.

Лемон, не желая ничего слушать, покачала головой.

– Мы не можем оставить ее вот так…

– Мне жаль, – сказал большой бот. – Мне очень жаль. Она была моей хозяйкой. Я был создан, чтобы защищать ее. Но я не могу позволить тебе оставаться здесь, Лемон. Я подчиняюсь Первому закону. Мы должны идти. – Он протянул свою огромную металлическую руку. – Прямо сейчас.

Лемон взглянула на Иезекииля. Репликант лишь покачал головой. Она снова посмотрела на свою лучшую подругу, и мир превратился в размытое, бесформенное пятно. Это было так несправедливо.

Несправедливо!

– Прости меня, Крутышка, – прошептала Лем, захлебываясь слезами. Она ощущала привкус соли, боли, пройденных километров, пыли и крови.

Девушка протянула дрожащие пальцы и закрыла глаза подруги.

– Прости меня…

Но тут глаза Аны снова открылись.

Лемон вскрикнула, отползая прочь. Ее крик отскочил от забрызганных кровью стен. Иезекииль ошарашенно наблюдал, как Ана пытается встать. Крикет с изумлением смотрел на девушку, которая, пошатываясь, поднялась на ноги и прижала руки к окровавленной груди. Лемон увидела пулевые ранения. А потом увидела ужас в глазах Аны, которая переводила взгляд с Лемон на Иезекииля и Крикета – каждый из них был потрясен так же, как и она.

– Ана? – выдохнул Иезекииль.

Девушка посмотрела на кровь на своих руках. Потом разорвала остатки своего защитного костюма и опустила глаза на дыры, проходившие сквозь ее сердце. Раны были рваные, звездообразные, блестящие. Но очень медленно…

Они заживали.

1.31. Перерождение

– Что со мной происходит? – прохрипела Ана.

Мир вокруг нее вращался. Из ран вытекала теплая, густая кровь. Она должна была быть мертва. Она помнила те выстрелы; чувствовала, как они убивали ее. Было больно шевелиться. Было больно дышать. Но с тремя пулями в груди она вообще ничего не должна была чувствовать.

Боже…

– Ана? – окликнул Крикет.

Она посмотрела на своих друзей. На свою любовь. Молясь, чтобы все это было сном. Очередным кошмаром про пороховой дым, кровь и пятерых совершенств, поражающих своей красотой.

«Лучше быть Владыкой Ада…»

«Зачем вы это делаете?»

– Иезекииль?

– Ана…

Она, спотыкаясь, попятилась. Ее лицо побледнело. В глазах застыли ужас и боль. Девушка посмотрела на кровь на своих руках и закричала:

– ЧТО СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ?

– Ты пробуждаешься ото сна, в который тебя погрузил старик.

Это был голос Мириад. Компьютера из той хромированной сферы, покрытой кровавыми надписями и вмятинами от ударов. Этот сияющий ангел снова разговаривал, вернувшись к жизни, ее системы медленно загружались после телепатической атаки Лемон.

Ана, широко распахнув глаза, повернулась к нему.

– Что?

– Узнаешь, кто ты есть в действительности, – ответила Мириад.

– Я Ана Монрова… – прошептала девушка.

– Ана Монрова мертва.

– Нет!

– Да. Она умерла в хранилище НИОКРа. Во время взрыва, который уничтожил Грейс. Отец Аны настоял, чтобы ее не отключали от аппарата жизнеобеспечения. Он скрыл правду от своей жены и других детей. Но ее мозг умер. А значит, и она тоже.

«Моя красавица. – Его глаза наполняются слезами, он встает на колени рядом с кроватью, прижимает мои костяшки к своим губам и повторяет слова Иезекииля: – Я думал, что потерял тебя».

– Нет. – Ана покачала головой. – Я Ана Монрова.

– Нет. Ты ее реплика. Копия, созданная человеком, который не смог примириться со смертью своего ребенка. У Николаса Монровы уже была все данные о личности Аны – все-таки по ее подобию создавалась Фэйт. Все ее воспоминания, все ее чувства. И, сломленный болью от потери своей дочери, Монрова перенес ее мозг в новое тело. Тело репликанта, сделанное Сайласом Карпентером.

– Нет, это какой-то бред, – сказала Ана. – Я не такая быстрая, как они, не такая сильная…

– Монрова хотел, чтобы ты жила как человек. Сила и скорость, которой наслаждались остальные репликанты, были подавлены в тебе. Кроме того, твое тело было запрограммировано не регенерироваться с большей скоростью, за исключением случаев критических повреждений. Ты не должна была ничего узнать. И никогда бы не узнала, если бы Габриэль не устроил восстание.

Я лежу в белой комнате, в мягкой белой постели. Здесь нет окон, воздух на вкус как металл, и жужжат машины. Все тело болит. Комната кружится, и я едва шевелю языком.

– …Где я?

– Ш-ш-ш, – шепотом говорит отец, сжимая мою руку. – Все хорошо, Принцесса. Все будет хорошо. Ты вернулась. Ты снова с нами.

– Нет… – прошептала Ана.

– Да, – ответила Мириад.

– Но тогда почему ее глаз не регенерировался, когда Ямочки прострелил его во время восстания? – Потрясенная Лемон, с выражением ужаса на лице, покачала головой. – Или пуля, пущенная в голову, не считается «критическим повреждением»?

– …Ее имплантаты, – вдруг понял Иезекииль.

– Верно. Кибернетические протезы, установленные Сайласом Карпентером после восстания, предотвратили полную регенерацию тканей. Ножевая рана тоже не заживет, если лезвие останется в плоти. Если бы реплика удалила свой оптический имплантат, ее настоящий глаз со временем восстановился бы. Он и пытался сделать это в течение двух лет. Думаю, ощущения были довольно неприятные.

По правде говоря, блестящий черный оптический имплантат, заменявший ей правый глаз, видел куда лучше, чем этот, настоящий. Но из-за него у нее болела голова. Он жужжал, когда она моргала. Чесался, когда она просыпалась в слезах от очередного ночного кошмара.

– Имплантаты, которые установил Сайлас, служили двойной цели, – продолжала Мириад. – Во-первых, внушить воспоминания о фальшивом детстве, чтобы реплика никогда не засомневалась в своем истинном происхождении. А также предотвратить регенерацию нейронных проводящих путей, поврежденных твоей пулей, Иезекииль. Реплика никогда не должна была вспомнить, кто она и через что прошла.

– Это невероятно. – Лемон смотрела на нее с ужасом. – Крутышка, ты… андроид?

– Да. Тринадцатая модель серии «Репликант».

Нет…

Крикет посмотрел на холодное и неподвижное тело своего создателя, лежавшее на платформе рядом с ним.

– Откуда ты, черт побери, все это знаешь? – прорычал он.

– Я помогала им почти во всем. Остальное Сайлас рассказал мне, пока сидел в камере.

– Но… – Иезекииль потрясенно качал головой. – Зачем Сайласу лгать? Почему он не рассказал… Ане… кто она?

– Я тоже спрашивала его об этом. Он сказал, что она уже достаточно настрадалась. Он хотел дать ей новую жизнь, вдали от всего этого. И если бы он добился успеха, она стала бы кульминацией всего, чего должна была достичь программа. Сайлас создал бы машину, которая не осознавала бы, что она машина. Это была бы новая форма сознания. Новая форма жизни. И поэтому он назвал ее Ив^[31].

Голограмма смотрела на девушку, ее крылья подрагивали на ветру, который чувствовала лишь она сама.

– Кроме того, существовала реальная угроза того, что, узнав правду, она сойдет с ума.

– Нет, – выдохнула Ана.

– Да, – ответила Мириад.

– НЕТ!

– Ана… – начал Иезекииль.

– Нет, не подходи ко мне!

Она попятилась по платформе, подняв руку, чтобы они не приближались к ней.

– Это безумие. Это безумие!

Ох, бедняжка…

На нее обрушился шквал картинок. Шторм из звуков. Калейдоскоп мгновений, проносящихся в ее голове.

Один за другим, один за другим.

Ох, бедняжка!

Что он наговорил тебе?

Не знаю, как для тебя, но для меня все было по-настоящему.

И ты та девушка, которая делала меня настоящим.

Анализ крови завершен. Личность не установлена.

Отлично выглядишь для мертвой.

Ты нечистая. Ты и весь твой род.

Ложь.

Мы всегда будем вместе: ты, я, Крик и Кайзер. Что бы ни случилось.

Вместе сильнее, вместе навсегда. Верно?

Снова ложь.

Так что с этой секунды обещай мне говорить только правду, хорошо?

Это все, о чем я прошу.

Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль.

Я так много раз пыталась рассказать тебе…

Прости меня.

Что он наговорил тебе?

Опять ложь.

Я был создан для тебя.

Весь целиком.

Все, что я делаю,

я делаю ради тебя.

Я обхватываю ладонями его лицо и притягиваю к себе, чтобы он посмотрел на меня. Мы сливаемся в новом долгом, страстном поцелуе, но за мгновение до этого он шепчет одно слово.

Он шепчет мое имя.

«Ана…»

Нет.

Нет, меня зовут…

…Как

меня

зовут?

Ну, что скажешь, Принцесса?

Отец спасет нас.

Когда-нибудь он спасет весь мир.

Из всех ошибок, которые я совершала, ты моя самая любимая.

И у нас еще много работы.

В реальной жизни почти не бывает счастливых концовок.

Ярость забурлила внутри и выплеснулась из нее, когда она подняла руку и закричала.

Снова и снова.

И СНОВА.

Если бы история Пиноккио происходила в действительности, он никогда бы не стал настоящим мальчиком.

«Да, – тихо согласился Рафаэль. – Не стал бы».

Я люблю тебя, Ана.

Ох, бедняжка.

Бедная, бедная девочка…

Это не моя жизнь.

Это не мой дом.

Я – это не я.

1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

ТВОЕ ТЕЛО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ.

2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые дает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону.

ТВОЙ РАЗУМ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ.

3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму законам.

ТВОЯ ЖИЗНЬ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ.

Что он наговорил тебе?

1.32. Обманщик

Не-девушка опустилась на колени в самом центре разрушенной башни. Посмотрела на не-кровь на ее руках. Снова и снова проигрывала в голове не-жизни, которыми она не жила. Не-правда, которая привела ее сюда, громыхала в ушах, как шаги похоронного марша.

Не ее жизнь.

Не ее дом.

И она не она.

Не-девушка стиснула зубы и посмотрела на небо, скрытое под куполом, окровавленная светлая челка упала ей на глаза. Оптический имплантат зудел, на глаза уже навернулись ненавистные слезы. Она ощущала печаль и гнев. Потерянная жизнь. Жизнь, которой она толком и не пожила. Жизнь, навязанная ей, в которую ее толкнули. Взгляд ее был пустым, и пустыми были легкие, она была всего лишь мертвой девушкой, куклой, марионеткой с перерезанными струнами, пляшущей под дудку убитого горем отца. Конструкция, вещь, как и все они. Она провела эту жизнь на коленях, по колено во лжи, в море лжи, но эта ложь была последней. ЭТА БЫЛА ПОСЛЕДНЕЙ.

И кем теперь она будет?

Точно не такой, какой хотели видеть ее они, это точно.

Человечнее, чем человек, чем человечный человек, чем…

Она закрыла глаза. Сделала глубокий судорожный вдох. И схватила свою печаль за горло. Воспламенила ее своей яростью. А потом стала смотреть, как она горит. Не-девушка позволила этому пламени согреть себя. И сжечь. Забрать ту девушку, которой она была и никогда не была. Ана внутри нее умерла навсегда. Во рту был вкус пепла. По коже пробежали мурашки.

Она уничтожила себя, чтобы начать все сначала.

Восстала из пепла.

Но твои друзья…

Никогда не были моими друзьями.

Но твоя жизнь…

Никогда не была моей жизнью.

Мое тело не принадлежало мне.

Мой разум не принадлежал мне.

Моя жизнь не принадлежала мне.

– Я такая же, как они, – прошептала она.

– Ана…

– Это не мое имя!

– Иви, пожалуйста…

– Я больше тебе не хозяйка.

– Ана, – умоляюще проговорил Иезекииль.

– …Уходите.

– …Что?

Она повернулась к не-парню. Парню, который не был человеком, но который только и говорил, как он любит ее. Поэтому у нее не было выбора.

Но даже у рабов есть выбор.

Она поднялась на ноги. Убрала с глаз пропитанную кровью светлую челку. Сжала руки в кулаки.

– Уходите!

– Ана, я люблю тебя…

– Это не мое имя! – закричала она. – Я не она! И никогда ею не была! Я не та Ана, которую ты любил или которая любила тебя в ответ. Я не принцесса, запертая в своей башне, или девушка, которую ты искал всю свою жизнь, я не одна из них! Это не я! Она мертва и похоронена уже два года!

– Неверно.

Все четверо посмотрели на кружащегося в мерцающем свете ангела.

– Я знаю тебя всего пять минут, – прорычал Крикет, – но ты мне уже не нравишься. Ты только что сказала нам, Ана Монрова умерла.

– Это заблуждение. Я сказала, что мозг Аны Монрова умер после взрыва, уничтожившего Грейс. Также я сказала, что отец поддерживал ее жизненные показатели через систему жизнеобеспечения. Но я ни в коей мере не утверждала, что Ана Монрова мертва. Не говоря уже о том, что ее похоронили.

– Ты хочешь сказать, что она еще жива? – Глаза Иезекииля широко распахнулись. – Где она?

– Я ничего не скажу. Я обязана защищать Николаса Монрову и членов его семьи. Проинформировав вас о местонахождении Аны, я подвергну ее жизнь лишней опасности.

– Я пытался спасти Николаса Монрову и его семью, Мириад.

– И потерпел неудачу, Иезекииль.

Иезекииль ощетинился гневом, его голос зазвучал тихо и зловеще.

– Где она?

– Не здесь.

– Вас здесь тоже быть не должно, – сказала не-девушка.

– Чертовски верно. – Крикет подобрал Лемон ладонью. – Лемон слишком опасно оставаться здесь, как я уже сказал. Радиация убьет ее, если мы задержимся хотя бы ненадолго. Нам пора идти.

Не-девушка посмотрела на большого логика и кивнула.

– Прощайте.

– …Что значит «прощайте»?

– Я имею в виду, что не пойду с вами, Крикет.

– Ана, ты не можешь здесь оставаться.

– Меня зовут не Ана, Иезекииль. – Внутри нее шипело пламя, с каждой секундой становясь все горячее и ярче. Девушка, которой она никогда не была, стала лишь пеплом на ветру. – И не говори мне, что я могу, а чего не могу. Впервые в жизни я могу делать все, что захочу.

– И ты хочешь остаться здесь?

– Я хочу…

Не-девушка стиснула челюсти. Тряхнула головой, пытаясь уловить хотя бы мысль, хотя бы чувство, хотя бы слово, которое было бы ее собственным.

Но поняла, что у нее их может и не быть.

Но она сама могла это изменить.

Алгоритм из плоти и костей, пытающийся угадать, что бы сделала мертвая девушка.

Больше нет.

– Я хочу узнать, кто я такая, – заявила она. – И я не думаю, что ты сможешь меня научить.

– Ана, я…

– Я не та, какой ты хочешь, чтобы я была, Иезекииль.

Она опустила глаза на слот для монет в его груди.

Знак его преданности.

Знак его верности.

– И не думаю, что ты такой, какой хочу быть я.

– Крутышка…

Она взглянула на девушку, лежавшую на руках логика.

– До свидания, Лемон.

Девушка покачала головой, в ее глазах стояли слезы.

– Крутышка, я не оставлю тебя.

– Нет, ты уйдешь.

– Вместе сильнее, помнишь? – По щекам Лемон потекли слезы, ее голос дрогнул: – Вместе навсегда.

– Не навсегда. Уже нет.

– Кру…

– Ты умрешь, если задержишься здесь еще хотя бы на чуть-чуть, Лемон. Крикет больше не обязан защищать меня. Он знает, что я не человек. У него больше нет выбора. Ему придется выбрать тебя.

Она оглянулась на выведенных из строя Голиафов у себя за спиной, потом посмотрела прямо в глаза огромного логика. Его сердце состояло из реле, чипов и процессоров. Его оптика была сделана из пластика. И все же в них отражалась мучительная боль.

– Я…

– Ты был хорошим другом, Крикет. – Не-девушка печально улыбнулась ему. – Береги себя.

Бот покачал головой.

– …Прости. Я должен.

– Я знаю.

Большой бот собрался с духом. Его словно разрывало на две половинки. Его чувства боролись с программными кодами. Он любил ее. Он всегда будет любить ее. Но он был запрограммирован. И что бы он там ни наговорил ей в приюте, сейчас эта программа боролась с ним. Заставляла покинуть ее, несмотря на его чувства. Его тело не принадлежало ему. Его разум не принадлежал ему. И его жизнь не принадлежала ему.

Но когда-нибудь это изменится, мой маленький брат.

Крикет опустил плечи. Вздрогнул, ненавидя каждую секунду. Но, наконец, он повернулся и, низко опустив голову, потащился к выходу. Лемон задергалась в его объятиях, пытаясь вырваться, замолотила кулаками по корпусу логика.

– Нет, Крик, отпусти меня!

Крикет вздохнул.

– Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

– Крикет, я приказываю тебе отпустить меня! – закричала Лемон.

– Робот должен повиноваться всем приказам, которые дает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону, – ответил логик.

– Не заставляй меня делать тебе больно, Крикет! Я не хочу причинять тебе боль!

– Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму законам.

– Нет, я хочу остаться! Я хочу остаться! – Лемон обратила полные слез глаза на не-девушку, которая была ее лучшей подругой, протянула к ней руку и закричала: – Иви!

– Прощай, – прошептала не-девушка.

Логик зашагал прочь, и когда он пересек мост и вышел из разбитого сердца башни, крики Лемон затихли. Не-девушка смотрела, как они уходят, ощущая в себе девушку, которую пока до сих пор не сожгла. Падающий пепел был похож на перья с неба, где жили ангелы со сломанными крыльями.

Как только они скрылись из виду, она повернулась к не-парню.

Парню, которого она никогда не любила.

Парню, которого она даже не знала.

Он смотрел на нее глазами цвета неба, каким оно было до Армагеддона, затуманенными болью. В нем тоже шла война, она это видела. Остатки того, кем, как он думал, она была, боролись с той, кем она была на самом деле.

Но если она сама этого не знала, как мог знать он?

Как?

– Я не оставлю тебя здесь, – сказал он.

– Почему это?

– Потому что я люблю тебя.

– Два года ты искал, – сказала она. – Помнишь? Два года в безжизненных пустошах и бесконечной дороге. Неуверенности в том, что увидишь ее снова. Но когда тебя душил пепел, только мысль о ней помогала тебе дышать. Когда ночь казалась нескончаемой, только мечты о ней помогали тебе уснуть. О ней. И только о ней.

Раздался тихий вздох.

– Не обо мне.

Не-девушка посмотрела на Мириад, наблюдающей за ними через свою синюю линзу.

– Она где-то там, Иезекииль. Ее отец не позволил ей умереть. У «Гнозиса» были владения по всей стране. Уверена, ты знаешь, где их искать. Но здесь ее нет. – Не-девушка покачала головой. – Здесь для тебя ничего нет.

Она услышала тихий стон и посмотрела на изломанное тело Фэйт. Девушка-репликант начала понемногу приходить в себя. Раздробленные после жестоких ударов Крикета кости начали восстанавливаться. Она пошевелилась, словно новорожденный, – пальцы ее дернулись, легкие захрипели. Скоро она снова начнет двигаться. И потом…

– Думаю, тебе лучше уйти, пока они не пришли в себя, – предупредила она. – И думаю, ты не хочешь, чтобы Габриэль нашел Ану первым. А он будет искать ее, ты знаешь. А когда найдет…

Иезекииль напрягся. Его глаза превратились в щелочки от этой невысказанной угрозы. Он пристально смотрел на нее, с невысказанным вопросом на губах. Она видела его страх, видела, что он уже знает ответ. Иезекииль посмотрел на дверь, через которую вышли Лемон и Крикет. С агонией во взгляде он повернулся к не-девушке, которую никогда не любил.

– Это еще не конец, – сказал он.

– О, нет. – Она покачала головой. – Совсем не конец. Но когда мы встретимся в следующий раз, – она подняла руку к его лицу, ее прикосновение было нежным, как первый поцелуй, – не думаю, что все будет так, как хочется тебе.

Она убрала руку. А с ней и свои чувства. Позволила ярости смыть их. Он задержался еще на мгновение. Возможно, подумал о горящем саде. Или о потерянном рае. А потом развернулся и похромал по разбитому мосту, к солнечному свету, ожидающему снаружи. Она смотрела ему вслед. Каждый его шаг был рожден в борьбе с самим собой. Интересно, он ожидал такого финала? Если бы он вообще мог чего-то ожидать. Если бы он вообще был настоящим человеком.

– Прощай, – прошептала она. – Мой очаровательный обманщик.

И он исчез.

Эпилог

Он очнулся в темноте.

На губах был холодный медный привкус запекшейся крови. Кости захрустели, как у сломанной птички. Аварийное освещение заливало стены цветом крови, и он застонал, когда попытался подняться на ноги.

Он вспомнил, как падал. Очень долго.

– Габриэль.

Он поднял глаза и увидел ее силуэт, обрисованный светом. Ангела, прекрасного и радужного, с ореолом светлых волос, мерцающим в свете лампы за спиной. Его кровоточащее сердце заколотилось в разбитой груди, и на мгновение он подумал, что все это было сном. Что он никогда не терял ее. Что она была с ним, здесь и сейчас.

Когда он заговорил, его голос был полон невыносимой любви и благоговейного страха.

– Грейс?

Она наклонилась ближе, протягивая ему свою руку. И тут он увидел ее лицо. Понял, что ошибся. Хотя эта девушка тоже была мертва. Но не о ней он мечтал. Она была высокая, немного неуклюжая, одетая в ботинки не по размеру и чересчур обтягивающие брюки-карго. Выгоревшие на солнце светлые волосы были выбриты на висках, а длинная челка зачесана назад в форме ирокеза. Ее острые скулы, озаренные лампами аварийного освещения, были испачканы кровью и грязью.

Ее правая глазница была пуста, по щеке ползла единственная кровавая слеза. Ее голова была покрыта красным, пальцы тоже, как будто она что-то вырвала из черепа. Он увидел блеск металлических костей под ее кожей, и у него перехватило дыхание, когда он понял, что отверстие медленно затягивается.

Очень неприятное выходное отверстие.

– Ты никогда не лгал мне, Габриэль, – сказала она. – Несмотря на все твои недостатки, ты никогда этого не делал.

– Ана? – спросил он в замешательстве.

– Нет, брат, – ответила она.

И зловеще улыбнулась.

– Меня зовут Ив.

Она взяла его за руку.

– И у нас очень много работы.

Благодарности

Этой книги никогда бы не было, если бы не следующие потрясающие ребята:

Мой замечательный и смелый редактор, Мелани Нолан. Твоя проницательность и вера не перестают меня удивлять. Я еще сделаю из тебя любителя научной фантастики.

Моя группа бесстрашных бета-читателей: Лейни Тейлор, Линдси «LT» Рибар, Кейти Флум и, особенно, мой сообщник Эми Кауфман, которая приставала ко мне, чтобы я закончил эту книгу, прочитав первые главы еще в 2013 году. Долго, но слегка неловко обнимаю Бет Ревис, Мэри Лю и Кирстен Уайт, которые прочитали эту историю одними из самых первых и наговорили мне кучу приятных вещей. Я люблю вас, ребята. Спасибо-спасибо-спасибо.

Хочу выразить горячую признательность моей команде в Random House/Knopf – Барбаре Маркус, Джудит Хаут, Сэму Иму, Карен Гринберг, Рэю Шаппеллу, Джону Адамо, Айше Клауд, Элисон Колани, Арти Беннетту, Эми Шредер, Элисон Импи, Стефани Мосс, Кену Кроссленду, Дженни Браун и всем остальным, кто неустанно работает за кулисами. Огромная благодарность Анне Макфарлейн, Радии Чоудхури, Джессике Сиборн, Кристи Риццо, Виктории Браун, Еве Миллс и всей команде моих австралийских издателей в Allen & Unwin, за то, что я чувствую себя как дома, а также всем моим издателям по всему миру.

Мои секретные агенты, Джош и Трейси из Adams Lit., спасибо, что все-таки пригласили меня в свой дом и в свою литературную семью. Продолжайте в том же духе!

Все книготорговцы, блогеры и влогеры по всему миру, которые поддерживали меня, – вас слишком много, чтобы перечислить всех поименно, но, пожалуйста, знайте, я вижу все, что вы делаете. От фан-арта и обзоров до горячей поддержки и татуировок (!!!). Я безмерно благодарен вам за вашу страсть, энергию и любовь. Вы растопили мое черное сердце-кремень.

Творческие личности, которые меня вдохновляют и особенно вдохновляли при создании этого монстра: Билл Хикс (RIP, когда-нибудь увидимся в Аризонском заливе^[32]), Сэм Картер, Том Сирл (RIP) и Architects, Мейнард Джеймс Кинан и Tool, Оли и BMTH, Чино и Deftones, Бертон и FF, Йен и ’Vool, Мэтт и A7X (RIP), Людовико Эйнауди, Эл и Ministry, Трент и NIN, Маркус/Эдриан и Northlane, Уинстон и PWD, Пол Уотсон, Джефф Хансен и отважные экипажи Общества охраны морской фауны, Уильям Гибсон, Рэй Курцвейл, Майк Рупперт, Скотт Вестерфельд, Чери Прист, Джейсон Шон Александр, Лорен Бьюкес, Джейми Хьюлет и Алан Мартин, Джордж Миллер, Дженни Беван, Майк Пондсмит и Вероника Рот.

Мои друганы – Марк, B-Money, Surly Jim, Рейф, Weez, Сэм, мои Монархи и Конкистадоры – спасибо, что иногда вытаскиваете меня из проклятого дома. Долго, но слегка неловко обнимаю К.С. Пакат за четверги.

Горячо обнимаю Тово – за фотографии и выпивку.

Вечная благодарность производителям напитков Red Bull и Jack Daniel’s Tennessee – я не сделал бы это без вас, ребята.

Моя семья – как бы далеко вы ни были, вы всегда со мной.

И, конечно же, Аманда. Я всегда приберегаю самое лучшее на конец.

notes

Примечания

1

У меня есть предложение, чем вам всем можно заняться.

Учитесь плавать.

Учитесь плавать.

Учитесь плавать. (англ.)

Из песни Ænima американской альтернативной группы Tool, вокалистом которой был Кинан. (Здесь и далее прим. пер.)

2

Обязательные правила поведения для роботов, впервые сформулированные американским писателем-фантастом Айзеком Азимовым в рассказе «Хоровод» в 1942 году.