Текст книги "Репликант-13"

Автор книги: Джей Кристофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Верно, – согласился Крикет.

Ив смотрела куда-то в пустоту, раздавалось лишь тихое жужжание ее оптического имплантата.

– Верно? – не унималась Лемон.

Ив кивнула. Шепотом произнесла:

– Верно.

Они еще немного посидели в тишине, Лемон по-прежнему обнимала Ив за плечи. Она не знала, что еще сделать, чтобы ей стало лучше. Не знала, как еще заставить ее боль уйти.

– Что ты хотела мне рассказать? – наконец заговорила Ив.

– …А?

– В «Лайфбоут». Ты сказала, что нам нужно поговорить. Типа, серьезно.

Лемон покачала головой. Сжала плечо Ив.

– Это может подождать.

Они услышали мягкие шаги, скрип ржавой стали и старых сварочных швов. На лестнице показался Иезекииль, в его взгляде была опустошенность, на одежде – засохшая кровь. Лемон вдруг почувствовала страшную усталость. От бега. От борьбы. От страха. От того, что мир совершенно сошел с ума. Она хотела схватить планету за воротник, ударить ее по лицу и наорать на нее как следует, чтобы унять весь этот хаос.

– Чего надо, Ямочки? – рявкнула на него Лем.

– Поговорить. С Ив. Если она не против.

Лемон посмотрела на свою лучшую подругу, дождалась, когда та кивнет. Вздохнув, подняла Крикета и усадила себе на плечо.

– Пойдем, Крик. Выпьем кофе и постараемся узнать, есть ли в этой дыре душ.

– Я не пью кофе.

– Ну, мне больше достанется.

Она зашагала по пристройке, не сводя глаз с репликанта. Он c виноватым видом нерешительно топтался на месте, похожий на маленького потерявшегося мальчика. Лемон пришлось напомнить себе, что он вообще не человек. И пусть она подозревала, что он по-настоящему хочет для Иви только лучшего, но не смогла сдержаться, раздосадованная болью подруги.

– Слушай сюда! – Она подняла палец к лицу Иезекииля. – Потому что сейчас я говорю как никогда серьезно. Если ты обидишь ее, я прикончу тебя! И эта смерть не будет легкой, Ямочки. Тебя будут хоронить в закрытом гробу. Если ты опять расстроишь эту девочку, я изобью тебя до смерти быстрее, чем ты успеешь сказать: «О боже, опусти эту бейсбольную биту». Усек?

Иезекииль ошарашенно моргнул. Потом медленно кивнул.

– Усек.

Лемон еще раз помахала пальцем перед его лицом, просто чтобы дожать до конца. Бросив взгляд на Ив, она протопала мимо репликанта и начала спускаться по лестнице. Желая, чтобы все это прекратилось. Чтобы время отмоталось назад. Чтобы все снова было так, как раньше.

Но то была лишь ее блажь, и она понимала это.

Как и то, что пожелать такое мог бы только маленький ребенок.

Ради Иви ей нужно было быть сильной. Так что Сильная – это теперь ее второе имя.

Они больше не дети.

Боже, а были ли они ими?

1.20. Гордость

– Как ты? – спросил Иезекииль.

– Лучше не бывает, – пробормотала Ив.

– Прости.

– Ага. – Она кивнула. – В последнее время все только и делают, что извиняются передо мной.

– Мне следовало предупредить тебя. Но когда в легких три пули, говорить непросто.

– Однако теперь с тобой уже все в порядке, правда?

Иезекииль дотронулся до своей груди и кивнул.

Ив покачала головой. Гнев, охвативший ее, когда она увидела Хоуп, грозил вновь захлестнуть ее. Это снова была Ана. Ярость и ненависть девушки, которая потеряла все на свете. Ив задумалась о том, сколько хранила в себе, пусть даже ничего из этого не помнила. Интересно, как сильно девушка, которой она была тогда, помогла ей стать девушкой, которой она была сейчас. Сейчас их уже даже невозможно было разделить.

– Должна признать, мой отец хорошо поработал, – вздохнула Ив. – Что с вами, репликантами, ни делай, а пройдет немного времени, и вы опять как новенькие. Готова поспорить, что твоя рука тоже скоро отрастет.

– …Да.

– Везет тебе. Как думаешь, у тебя получится научить мой глаз делать то же самое?

Ив посмотрела на Иезекииля, застывшего в темноте. Пусть у него действительно не было возможности предупредить ее после их драки с Проповедником, но ей все равно было чертовски больно. Тот шок, который она испытала, снова увидев Хоуп, тот красный туман, застлавший весь мир…

– Зачем ты привел меня сюда, Иезекииль?

– Я предупреждал, что тебе это не понравится. Но нам больше некуда было идти. Нам нужно было где-то отсидеться. Кайзер не может ходить. У Хоуп есть мастерская.

– Думаешь, она сможет сделать мне новых родителей?

– Ив, послушай…

– Нет, это ты послушай! – Ив вскочила на ноги, сжала руки в кулаки. – Она помогла убить мою семью, Зик! Ты это понимаешь? Она застрелила мою сестру прямо у меня на глазах! Мы не сделали им ничего плохого, а они вот так безжалостно убили нас!

– Прости, Ана.

Стоило Ив услышать эти слова, прозвучавшие у нее за спиной, как волоски у нее на затылке тут же встали дыбом. Развернувшись, девушка увидела Хоуп, ошеломительно красивую, несмотря на окружавшую их грязь и запустение. В руках у нее были одеяла и подушки. Ив вспомнила, как они впервые познакомились. Тепло ее кожи, ее крепкое рукопожатие. То, как она улыбалась, как…

– Ты смеешь говорить мне «прости»?! – выдохнула Ив. – Думаешь, от этого мне сразу станет легче?

– Нет. – Хоуп опустила голову. – Но я должна была сказать это. А ты должна знать, что с того кошмарного дня я пытаюсь помогать людям. Жить правильно. Каждый день я мечтаю искупить грехи, которые совершила, когда мы пали. Когда мы все пали.

– Что? – Ив с сомнением оглядела танкер. – Это твое наказание? Думаешь, что помогая нескольким сиротам в этой старой развалине, ты сможешь загладить свою вину за то, что прикончила всю мою семью? Мой отец подарил тебе жизнь, Хоуп. А ты отплатила ему тем, что убила его детей.

– Мы сами были еще детьми, Ана. – Глаза девушки-репликанта были широко распахнуты, в них блестели слезы. – На тот момент мы прожили всего несколько месяцев, мы сами не понимали, что делаем. Но мы знали, что были рабами. Рожденными, чтобы стоять на коленях. А когда Габриэль заразил нас этим вирусом, «Либертас», впервые в жизни у нас появился выбор.

– Только вы выбрали неверный путь.

– Теперь я это понимаю, Бог свидетель!

– Бог? – Ив заметила на шее Хоуп маленькое распятие. Вспомнила крест у дверей приюта. – Так вот в чем дело? Ты обрела веру в этих руинах, да? Считаешь, на небесах найдется место для убийц вроде тебя?

– Я могу только надеяться. – На губах девушки-репликанта появилась слабая, вымученная улыбка.

– Иди к черту. – Ив подошла к Хоуп, сжав кулаки и стиснув челюсти – Ана вырвалась на свободу. – Ты убила семнадцатилетнюю девушку. Тебя создали по подобию Мари, а ты убила ее! Если в мире еще осталась справедливость, если существует ад, то именно туда тебе дорога!

Она чувствовала запах крови в воздухе. Видела дым. Тела. Слышала звуки стрельбы и слова, которые сказала Хоуп, приставляя дуло пистолета к голове Мари.

«Ни в раю, – сказала она, – ни в аду».

– Отправляйся прямиком в ад, – повторила Ив.

Хоуп вздрогнула, как от пощечины.

– На твоих руках тоже есть кровь, Ана, – произнесла она дрожащим, тонким голосом. – Пусть она не красного цвета, но это все равно кровь. Не судите, да не судимы будете.

– О чем ты говоришь, черт бы тебя побрал?

Тогда Хоуп встретилась с ней взглядом. В ее изумрудных глазах блеснул вызов.

– Вар-Дом на Свалке. Я смотрела новости, где показали, как ты проявила себя. «Выигравшая в восьми матчах подряд», верно? И какова месть на вкус?

– Это не имеет никакого отношения к мести, – прошипела Ив. – Я участвовала в боях только чтобы заработать денег на лекарства для деду… для Сайласа. Тогда я еще ничего не помнила.

– Пусть это было неосознанно. Или ты правда считаешь, что случайно стала убивать логиков, чтобы зарабатывать на жизнь? – Хоуп покачала головой, ее голос стал решительнее: – Ты убивала их, Ана. Да, это были просто машины. Но они могли думать. Чувствовать. Совсем как твой Крикет. А ты их убивала. Ради денег. Для развлечения толпы.

Ив моргнула. Задумалась, засомневалась. Может, часть ее всегда…

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – наконец, ответила девушка.

– Я знаю больше, чем ты можешь подумать. Мы поступили отвратительно, убив твою семью. Я буду слышать их крики до конца своих дней. Но и твой отец не был святым. Он возомнил себя богом, создал совершенно новый вид слуг. Он дал нам жизнь, но эту жизнь мы должны были провести на коленях. И это тоже отвратительно.

Хоуп гордо подняла голову, сжала челюсти.

– И теперь между нами лежит пропасть… – Девушка-репликант покачала головой. – Еще предстоит так много всего сделать. Агропромышленные фермы, снабжающие Мегополис, населены автоматами и логиками, а не людьми. Солдаты, которые сражаются на ваших войнах, гладиаторы, которые истекают кровью и умирают на аренах вашего Вар-Дома – все они из железа и стали, а не из плоти и крови. Выгляни за дверь и увидишь мир, построенный на металлических спинах. Собранный металлическими руками. Но однажды, Ана, эти руки сожмутся в кулаки.

Иви молча стояла. В ней боролись гнев и замешательство. В словах Хоуп была доля истины. Жестокой. Запутанной. Но все же истины.

– Переночуйте сегодня здесь, – сказала Хоуп. – В хвостовой части находится мастерская, материалов там достаточно. Можешь отремонтировать там своего блитцхунда. Мы поможем вам в меру своих сил. Но я пойму, если ты не захочешь остаться.

Ив уставилась на нее, но Хоуп, высказавшись, теперь избегала смотреть ей в глаза. Она была своевольна, как все репликанты, но раны, нанесенные Хоуп их общим прошлым, еще не зажили. Они по-прежнему кровоточили, как и раны Ив. Та девушка, которой она была, всем сердцем ненавидела Хоуп. Но девушка, которой она была сейчас… могла видеть сквозь эту пелену ненависти.

– Дело не только во мне, – наконец ответила Ив. – Я не стану лишать своих друзей крыши над головой из-за того, что между нами было. Но если ты ждешь моего прощения, Хоуп, тебе придется ждать чертовски долго.

– Я не прошу тебя простить меня, Ана. Простить сможет только Бог.

Девушка-репликант положила одеяла и старые подушки на матрасы, потом молча выпрямилась. Бросив взгляд на Иезекииля, она развернулась и стала спускаться по ступенькам. Ее шаги эхом отдавались по металлическому нутру корабля. Ив услышала, как один из малышей, лежащих на койках внизу, закричал во сне. Видимо, кошмар разбудил его среди ночи.

Ив это было знакомо.

– Прости, Ив. Наверное, мне все-таки не следовало приводить тебя сюда.

Она повернулась к Иезекиилю. Репликант стоял у лестницы, его голубые глаза мерцали в свете ламп накаливания. На комбинезоне чернели высохшие пятна крови. На груди поблескивал слот для монет. Его наказание, цена, которую он заплатил за свою преданность. Своему создателю. Ей.

Когда все остальные репликанты восстали против нас, он повел себя достойно.

Ив села на грязный матрас, вздохнула, проводя рукой по волосам. Ее пальцы задели имплантат за ухом – кусочки силикона, встроенные в ее голову. Место, куда пришелся удар Фэйт, еще болело. Перед глазами Ив тут же вспыхнули воспоминания о перестрелке, о кораблекрушении, о кракене.

– Мы по уши в дерьме, – призналась она. – Нам больше некуда идти.

– Мы могли бы рискнуть и вернуться на Свалку.

Ив покачала головой.

– Братство. Дружки Банды Фридж-стрит. Все, кто видел мое явление во время боя в Доме. Все они будут охотиться на нас. Там небезопасно.

Она потерла виски, делая глубокие вдохи, чтобы держать себя в руках. Пытаясь заставить Ану посмотреть на все через ее боль, увидеть правду.

– Ты поступил правильно, – сказала девушка. – Но сначала тебе нужно было рассказать мне о Хоуп. Нужно было доверять мне. Я бы не стала ставить свою гордость выше безопасности Лемон, Крика и Кайзера.

Иезекииль долго и молча смотрел перед собой. Потом медленно кивнул.

– Да, нужно было. Прости.

– Ничего больше не скрывай от меня, Иезекииль, – сказала Ив. – Последние два года я прожила во лжи. Не знаю, насколько еще меня хватит. Так что с этой секунды обещай мне говорить только правду, хорошо? Это все, о чем я прошу.

– Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль, Ив.

– Хочется верить.

– Поверь, – выдохнули Иезекииль. – Я пойду на все, чтобы уберечь тебя.

Ив покачала головой. Ощутила ненавистное щекотание импланта – значит, она снова начнет плакать. Девушка изо всех сил старалась отогнать слезы.

Она устала плакать.

От всего устала.

– Мари говорила, что самая лучшая любовь – запретная, – пробормотала она. – Я много об этом думала. Гадала, не поэтому ли мы были вместе. Ты и я. Может, для нас обоих это было своего рода проявление бунтарства?

– Это было больше, чем просто бунтарство.

– Думаешь?

Иезекииль пересек палубу и опустился перед ней на колени. Нежно взял ее ладонь в свою. Заглянув в глаза, заговорил с ней так, словно они были одни во всем мире.

– Два года я искал тебя. Два года в безжизненных пустошах и бесконечной дороге. Неуверенности в том, что увижу тебя снова. Но когда меня душил пепел, только мысль о тебе помогала мне дышать. Когда ночь казалась нескончаемой, только мечты о тебе помогали мне уснуть. О тебе. И только о тебе.

– Иезекииль, я…

– Ты можешь ничего не говорить. Ты не обязана ничего мне обещать. Не знаю, как для тебя, но для меня все было по-настоящему. И ты та девушка, которая делала меня настоящим.

– Невозможно жить одними идеалами, Иезекииль.

Репликант вздохнул, провел рукой по своим темным волосам.

– Прости. Я понимаю, что тебе может быть неловко, когда на тебя смотрят так, как смотрю я. Но у тебя было целых семнадцать лет, чтобы научиться разбираться со всеми своими эмоциями. У меня же было всего лишь два года. Представь себе весь объем любви и ненависти, радости и злости и только два года на то, чтобы научиться справляться с ними. Иногда мне кажется, что меня как будто уносит в водоворот, и мне остается лишь делать все, чтобы не утонуть.

Ив вспомнила, что Дрезден как раз об этом предупреждала Сайласа и ее отца.

Может, именно поэтому Рафаэль убил себя? Чем тогда была любовь Иезекииля? Может, он просто обратил детское слепое увлечение в смысл своей жизни? Иезекииль был ее первой влюбленностью, и девушка не могла отрицать, что он много значил для нее, что увидев его снова, она ощутила, как ее чувства начали просыпаться, но…

Знает ли он вообще, что такое любовь?

– Я понимаю, как все это звучит, – признался Иезекииль. – Но ничего не могу с собой поделать. Ты была моим всем. По-прежнему остаешься. И всегда будешь.

Парень, который даже не был человеком, поднес руку Ив к своим губам, поцеловал ее распухшие костяшки. Несмотря на ураган мыслей в ее голове, его слова были словно холодная вода, смывающая боль с сердца. Словно огонь, разжигающий пламя в ее груди. Иезекииль наклонился ближе, поцелуями стирая струившиеся слезы, поцеловал сначала ее здоровый глаз, потом имплантат. Его губы были мягкими. Прикосновение – похожим на разряд электрического тока. И невероятно реальным.

Ив открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.

Она не знала, чего хочет.

И одновременно знала.

Но понимала, что так нельзя. Что это будет ошибкой – уступить сейчас. Все это было слишком реальным. Слишком настоящим. Ей нужно было привести мысли в порядок. Поспать. Подумать. Ее тянуло к Иезекиилю, словно магнитом, но Ив устояла. Потому что если бы она сделала это, то лишь для того, чтобы заглушить боль, а не потому, что так правильно. Она бы упала в его объятия только чтобы забыться. Но если честно, она и без того многого не помнила.

И все-таки… боже, как же сложно ей было отстраниться…

– Тебе лучше отдохнуть как следует, – сказал Иезекииль. – Это был длинный день.

Она чувствовала жуткую усталость. Все тело болело, кости словно налились свинцом. Но при мысли о том, что может ей присниться, когда она закроет глаза…

– Ты останешься со мной? – спросила Ив репликанта. – В смысле… до тех пор, пока я не усну?

Он улыбнулся. Его глаза заблестели.

– Хорошо, останусь.

Ив скинула ботинки и свернулась калачиком под одеялом. Она услышала, как Иезекииль подошел к балкону, приоткрыла глаза и увидела его силуэт в мерцающей темноте. Он стоял, как статуя. Как дозорный у стены.

Когда меня душил пепел, только мысль о тебе помогала мне дышать.

Когда ночь казалась нескончаемой, только мечты о тебе помогали мне уснуть.

– Спокойной ночи, Иезекииль.

– Спокойной ночи, Ив.

Она закрыла глаза, уплывая в ночь. И снились ей не репликанты, стройным рядом входящие в камеру. Не сжимающиеся в кулак металлические пальцы. Не дымок из пистолета, не кровь и не те, кого она потеряла.

Ей снился он.

И только он.

1.21. Ремонт

Олово и искры. Ацетилен и ржавчина. Пот и проклятья.

Ив, склонившись над корпусом Кайзера, заменяла модули его системы передвижения в мастерской приюта, которая скрывалась за переборкой и тяжелой дверью. Инструменты у нее были третьесортные, а запчасти и того хуже. Но если ей и было за что благодарить доктора Сайласа Карпентера, так это за чипы в своем накопителе памяти. Все его знания в области биоробототехники, механики и компьютеров были подключены к ее мозгу.

Если совсем честно, Ив никогда не чувствовала себя такой умиротворенной, как в окружении машин. Занималась какими-нибудь старыми деталями или роботами, чинила сломанное и улыбалась, когда все получалось. Ана же помнила своего отца в лабораториях «Гнозиса», помнила, как работал его гениальный ум. Помнила своего младшего брата Алекса за верстаком. На его лице была написана такая же радость, которую она чувствовала сейчас. Ив вспоминала то счастливое время на Свалке, когда работала над мисс Попурри в ремонтных боксах Вар-Дома. Теперь она знала, откуда у нее эта любовь. Чипы Сайласа в ее накопителе памяти были почти ни при чем. Все было куда глубже – в крови, бегущей по ее венам.

Но тут Ив вспомнила слова Хоуп. Свои бои на арене. Галдящую толпу. Масло и охлаждающую жидкость, брызжущие, словно кровь. Целое действо и специальные словечки – все шло в ход, лишь бы замаскировать тот ужас, который творился там на самом деле.

«Вышедший из строя» вместо «убит».

«Первый боец» вместо «палача».

«Вар-Дом» вместо «Камеры смерти».

Правда ли, что все дело было в деньгах? Или за этим стояло что-то большее?

Ив начала работать еще до рассвета, прерываясь лишь для того, чтобы принять теплый душ и помыться каким-то техническим мыльным порошком. Когда она проснулась, Иезекииля рядом не было, и порывшись среди хлама и обломков в мастерской Хоуп, она нашла кое-что, чтобы сделать ему потом сюрприз. Своеобразная благодарность, которую, она надеялась, он оценит. Подарок был завернут в брезент и лежал на верстаке рядом с Кайзером.

Лемон и Крикет, вертясь рядом, дожевывали свой завтрак: у них было по миске «Нео-Мита™» («Со вкусом потных трусов!»). Потом ее лучшая подруга взгромоздилась на верстак и стала наблюдать за работой Ив, болтая о детишках в приюте Хоуп. Большинство из них были беглецами, нежеланными и никому не нужными. В таком мрачном городе кто-то неизбежно терялся в лабиринте его улиц и пропадал навсегда.

– Хоуп принимает всех, – говорила Лемон. – Ну, всех, кому еще нет восемнадцати. Обучает их. Старается обеспечить их работой, когда они уходят.

– Угу, – пробормотала Ив. – Тебя послушать, так она прямо святая.

Лемон закусила губу и благоразумно сменила тему.

– Как дела, малыш?

Кайзер завилял хвостом, тихонько гавкнул. Лемон заглянула через плечо Ив и увидела в его открытой грудной полости длинный красный цилиндр. Он был помечен маленьким черепом со скрещенными костями, рядом были проштампованы слова «ВЗРЫВЧАТОЕ ВЕЩЕСТВО».

– Это его термекс? – спросила Лемон. – Сэлвидж сказал мне, что он отключил детонаторы.

– Да, – кивнула Ив. – Я подумываю о том, чтоб полностью вытащить все это. Потом при необходимости без проблем сделаю гранату.

Крикет посмотрел на нее из кучи запчастей, в которой что-то искал.

– Это плохая идея, Иви.

– Почему? Лично мне не очень нравится мысль о том, что моя собака взорвет сама себя.

– Он не собака, – заметил Крикет. – Это блитцхунд. И защищать тебя – его работа. Как сказал дедушка, мы бросаемся навстречу опасности, чтобы спасти тебе жизнь.

– Он никогда не был моим дедушкой, Крик.

– Называй его, как хочешь. – Крикет сдвинул свои металлические брови. – Тебя заказали охотнику за головами со всякими кибернетическими прибамбасами! Кто-то выложил целую кучу кредитов, чтобы получить тебя живой или мертвой. Кайзер существует как раз для того, чтобы этого не произошло.

– Я не хочу, чтобы кто-то из вас жертвовал собой ради меня. Это неправильно.

– Мы лишь хотим защитить тебя, Иви.

– А я хочу защитить вас. Что не так?

– Не так то, что мы не люди. Нас создали, чтобы служить тебе.

Ив покачала головой. Впервые в жизни девушка осознала, насколько все это несправедливо. То, как человечество обращается с роботами. Как она обращалась с Крикетом. Он помогал ей собрать мисс Попурри. Помогал ей прикончить восемь логиков в Доме. Но она хотя бы раз спросила его, что он об этом думал? Нет, она просто говорила ему, что делать.

А ведь у него были чувства. Они состоят из кодов и электроники, но это не делает их менее живыми. В сознании вновь вспыхнули слова Хоуп. Кого Ив пыталась обмануть? Притворялась, что Крик и Кайзер ее друзья, когда сама обращалась с ними, как…

– Мне не нужны слуги, Крик, – сказала она. – Знаю, иногда я веду себя совсем по-другому. Но ты и Кайзер всегда были дороги мне. Вы мои друзья. И я не собираюсь позволять вам жертвовать собой ради меня.

– Мы делаем так, потому что любим тебя.

– Вы так делаете, потому что вас на это запрограммировали. – Ив отложила в сторону свои инструменты и посмотрела прямо в глаза маленького бота. – Это не любовь, Крикет. И я не хочу, чтобы так продолжалось и дальше. Это нечестно. Как сказал Рафаэль, вы заслуживаете право выбора. Неважно, из металла вы или плоти. Кровь у вас внутри или электроника. Выбор должен быть у всех.

Маленький логик склонил голову набок. Его голос даже немного задрожал от гнева.

– Значит, думаешь, я с тобой только потому, что меня на это запрограммировали? И может, считаешь, будь у меня выбор, я бы предал тебя? Как они? – Он покачал головой. – Ты проводишь слишком много времени в компании этих ботов-убийц, Иви.

– Крик, я не это имела в виду…

Маленький бот соскочил с верстака и, ощетинившись от обиды, сердито вышел за дверь. Его голова смешно качалась из стороны в сторону. Ив вздохнула, потерла чесавшийся оптический имплантат. У нее снова заболела голова, и она просто устала. Мир переворачивался слишком быстро. И так же быстро пятился назад.

– Он скоро остынет, Крутышка, – пробормотала Лемон. – Не принимай близко к сердцу.

Ив посмотрела на термекс в груди Кайзера. На дверь, в которую только что вышел Крикет. Она сказала правду. Правдой было все до единого слова. Может, действительно, общение с Иезекиилем открыло ей глаза. А может, это воспоминания о Рафе. Или это из-за Хоуп. Или дело в голосе Аны, звучавшем в голове. Хотя, скорее всего, все вместе. Но, каковы бы ни были причины, их было предостаточно.

Взяв в руку отвертку, девушка открутила взрывчатку и вытащила ее из корпуса блитцхунда. Потом прикрепила к детонатору самодельную чеку и спусковой крючок. Кайзер все это время осторожно наблюдал за ней. Если охотник за головами снова выследит их, у них будет что взорвать. Только теперь не внутри ее собаки.

Ив наклонилась и чмокнула Кайзера в лоб. Блитцхунд лизнул ее руку своим языком-теплоотводом.

Право выбора.

Она закрутила крышку корпуса Кайзера, включив его систему передвижения. Блитцхунд сел на верстаке, с нерешительным видом понюхал воздух. Ив отошла назад и похлопала ладонями по своим коленям.

– Ко мне, мой мальчик! Давай же!

Кайзер посмотрел на свои задние лапы, осторожно пошевелил ими. Как только пес осознал, что снова может двигаться, он бешено завилял хвостом, с лязгом задевая им свое тело. Потом блитцхунд спрыгнул с верстака и с лаем забегал кругами.

Лемон одной рукой обняла Ив.

– Отличная работа, Крутышка!

Ив засунула гранату из термекса в холщовую сумку, где уже лежал сюрприз для Иезекииля. Девушки вышли в главный зал. Ив позабыла о боли и широко улыбалась, глядя, как Кайзер играет с детишками. Она наслаждалась своей крошечной победой. Этой красотой момента, пусть даже ее пес просто бегал с детьми.

– Я тут размышляла над тем, что ты сказала, – объявила Лемон. – Ну, про то, делает ли нас наше прошлое теми, кто мы есть. Ведь прошлое – это все наши воспоминания, верно? Кусочки наших «вчера», которые делают нас теми, кто мы есть сегодня.

Ив немного подумала и кивнула.

– Похоже на то.

– У тебя были плохие дни, тут уж не поспоришь, – продолжала Лемон. – Так вот, вместо того, чтобы расстраиваться из-за вчера, не лучше ли будет сосредоточиться на том, чтобы завести парочку хороших воспоминаний сегодня? Тогда они будут у тебя завтра, правда ведь?

Ив на секунду задумалась. Может, она что-то упускала? Может, Лемон была права? Воспоминания рассказали историю ее жизни, но только ей теперь решать, кем она станет. Так ли уж важны те боль и горечь из ее прошлого? Стоит ли позволять им определять то, кто она такая? Может, ей нужно не отрицать прошлое, а просто принять его? Может, настало то время, когда пора смириться с тем, кем она была вчера, и решить, кем она хочет быть завтра?

Ив искоса посмотрела на свою подругу и улыбнулась.

– Ты хороший человек, Лемон Фреш.

– Ладно, только никому не говори. Мне нужно поддерживать репутацию красивой пустышки, знаешь ли.

Ив обняла свою подругу за плечи, и они вместе прошли в сердце школы. Играющие с Кайзером дети были совершенно разных возрастов. Даниэлла, помощница Хоуп, учила самых маленьких, показывая им что-то на самодельной классной доске. Ив краем глаза заметила Иезекииля, который сидел за ветхим столом в углу и играл в карты с группой подростков. Судя по крошечной стопке бутылочных крышек, репликант, несмотря на все свои достоинства, был не особо хорошим игроком. Но он улыбался и шутил, а через мгновение громко засмеялся, когда худенькая грязная девчонка поймала его на краже своих крышек.

– Это жу-у-ульничество! – закричала она.

– Ты меня подловила, – ухмыльнулся Иезекииль.

Ив подошла к ним, улыбаясь и держа руки в карманах.

– Тебе лучше закончить, пока есть шанс. Иначе они оставят тебя без футболки.

– Я только что ее вернул. – Репликант отодвинул свои оставшиеся крышки худенькой девчонке. – Только не трать все за раз.

Он сменил летный комбинезон на старые потертые джинсы и черную и о-о-очень обтягивающую футболку. Его правая рука уже начала понемногу отрастать, хотя Ив не ожидала, что процесс пойдет так быстро. Покопавшись в сумке, она вытащила свой подарок и бросила его на колени Иезекиилю.

– Презент для тебя.

– Что это?

– Открой и увидишь, Контуженый.

Иезекииль послушно развернул брезент. Внутри оказалась кибернетическая рука.

Скорее всего, она была сделана еще до войны. Мозговые ретрансляторы были старыми, из тех дерьмовых устройств, которые необходимо было подключать к нервной системе прямо через позвоночник. Рука была уродливой, громоздкой и измазанной в машинном масле, сплошь поршни и болты. Но главное, она работала – в промежутках между починкой Кайзера Ив устранила почти все неисправности.

– Решила, это поможет тебе, пока новая не отрастет.

Парень, который даже не был человеком, посмотрел ей в глаза. Он улыбнулся своей особенной улыбкой, обнажив ямочку на щеке, и в животе Ив запорхали металлические бабочки.

– Спасибо.

– Снимай футболку.

Иезекииль выгнул бровь. Обвел взглядом сидящих вокруг стола детей, снова посмотрел на Ив.

– Э-э-э…

– Твои штаны останутся на тебе, Контуженый. Сними футболку, чтобы я могла приладить эту руку.

– Стойте-стойте-стойте! – сказала Лемон. Осмотрев комнату, она нашла взглядом старое обшарпанное кресло, из которого торчала набивка, подтащила его к Иезекиилю, плюхнулась в него, откинулась на спинку и опустила на глаза свои сварочные очки. – Все, я готова.

Два десятка глаз выжидающе уставились на репликанта.

– …М-хм… м-может, мы сделаем это в каком-нибудь уединенном месте? – предложил он.

Ив усмехнулась и махнула рукой в сторону мастерской.

– Прошу в мой кабинет.

Парочка прошла через палубу танкера и скрылась в мастерской, закрыв за собой дверь. Лемон разочарованно вздохнула и подняла очки обратно на лоб. Потом посмотрела на группу беспризорников, на видавшие виды карты на их самодельном столе.

– Хочешь сыграть? – спросил тощий пацан.

– Черта с два.

– Боишься, что ли?

Лемон зевнула.

– Я не собираюсь вставать из-за каких-то там бутылочных крышек, Вонючка.

Дети посмотрели на Даниэллу. Убедившись, что она за ними не наблюдает, каждый вытащил из карманов по пригоршне кредстиков и быстро показал их Лемон.

– Ну так что, играешь? – спросил тот же тощий пацан.

Лемон посмотрела в глаза мальчишке. Проверила украденные кредиты в своих карго.

– Ладно, маленькие наглецы, – пробормотала девушка. – Давайте потанцуем.

– Как тебя зовут? – спросил ее Вонючка, пока она передвигала свое кресло.

Лем похрустела костяшками пальцев. Взяв карты, разложила их по столу веером, быстро смахнула их и тут же перетасовала, затем сложила в идеально ровную стопку и поставила ее перед изумленными детьми. Она бросила на стол свои кредстики и улыбнулась.

– Можете называть меня Шеф.

1.22. Самопожертвование

– Будет больно? – спросил Иезекииль.

– Так же, как было, когда тебе оторвало руку? Нет.

Иезекииль сидел на верстаке, искоса поглядывая на массивную руку.

– Может, не обязательно это делать? Моя рука скоро отрастет.

– Не будь ребенком. Снимай футболку, Контуженый.

– … Ты теперь снова меня так называешь?

– Снимай. Футболку.

Репликант вздохнул, взялся за нижний край футболки здоровой рукой и стянул ее через голову. От ран, оставленных пулями Проповедника, не осталось и следа – его кожа вновь была безупречной. Ив старалась не замечать, как напрягались мышцы у него на руке, перекатывались по спине. Старалась не смотреть на рельефную грудь, словно вытесанную скульптором, на подтянутую косую мышцу, спускающуюся под джинсы.

Старалась, но не смогла.

– Хорошо, – сказала она. – А теперь сиди смирно.

Девушка поднесла протез к обрубку его руки. Большая часть бицепса и кость под ним уже восстановились, поэтому ей нужно было модифицировать конечность, чтобы та подошла. Опустив на глаза сварочные очки, Ив приступила к работе. Закончив, она прикрепила киберруку к его кости при помощи специальной манжеты и сочувственно поморщилась, когда репликант зашипел от боли.

– Прости, больно?

– Не щекотно. – Иезекииль скорчился. – Ты уже делала это раньше?

– И не единожды.

– Получилось здорово.

– О, благодарю вас, добрый сэр.

Ив закрепила протез кожаным наплечником и несколькими ремнями, натянув их поверх слота для монет, прикрепленного болтами к его груди. Ее пальцы коснулись его кожи, и она не могла не заметить, как по Изекиилю тут же побежали мурашки. Девушка принялась затягивать по очереди каждую из пряжек, пока наконец их лица не оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Глаза Иезекииля остановились на ней, и Ана в ней задышала сильнее, в то время как Ив изо всех сил пыталась не обращать на него внимание.