Текст книги "Волк Среди Овец"

Автор книги: Джей Брэндон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Сообщение о сорвавшемся судебном заседании было передано в вечерних новостях. Диктор напомнил зрителям о панике, предшествовавшей аресту обвиняемого, и подчеркнул, что история еще не закончилась. Они также повторили запись ареста Криса Девиса в коридоре Дворца правосудия. Всех нас показали в толпе: Остин, пожимающий мне руку, его подзащитный, виновато стоящий рядом с ним, я, неумолимый страж закона.

Я тогда еще не знал, что десятилетний мальчик, которого я до этого не видел, был в своей комнате, когда запись передавали в пятичасовых новостях. Мальчик бросил свое занятие и уставился в телевизор, затем просмотрел запись в шесть часов. На этот раз его родители тоже были в комнате, но не заметили, что новости привлекли его внимание. Они не имели об этом понятия, пока сын не вылез из кровати ночью, незаметно прошел через комнату во время десятичасовых новостей и тихо сказал: "Он меня тоже изнасиловал".

Родители ему не поверили. Они обвиняли друг друга, что слишком много позволяют сыну смотреть ужасы по телевизору. Но на следующий день мальчик рассказал об этом учителю. Тот, взволнованный известием, но поверив ребенку, отвел его к школьной медсестре. После раздумий, стоит ли дать ему аспирин и отослать домой, как это обычно делалось, женщина позвонила знакомому врачу. Тот назначил мальчику прием и связался с его родителями.

Заявление, которое сделал Томми, начало свой путь ко мне.

Тем временем, однако, факты против Криса Девиса стали вызывать у меня сомнение. Эта история, похоже, не подходила для обвинения, которое помогло бы мне выиграть выборы. Мы с Бекки начали готовить дело к суду, что требовало более глубокой проработки, не просто беседы с родителями потерпевших. Так как обвиняемый больше не желал добровольно признать себя виновным, нам надо было собрать улики, которые мы могли ему предъявить, и обвинение начало распадаться на глазах. Луиза, четырехлетняя девочка, как и предупреждала меня Кэрен, не могла нам помочь. Она сначала указала на Криса Девиса, выбрав его фотографию из шести похожих. Но в следующий раз она ткнула пальчиком в другого мужчину. Когда мы изменили тактику и положили перед ней только разные фотографии Девиса, она не смогла ничего точно сказать.

– Для нее все взрослые на одно лицо, – сказала Кэрен. – Она даже не смотрит на нас. Положи перед ней свою фотографию и посмотри, что будет. Теперь твое лицо покажется ей знакомым.

Я отказался от этого эксперимента.

Третий мальчик опознал Криса Девиса по фотографии, но его рассказ подтверждал, что действия обвиняемого подпадали под статью о непристойном поведении.

– Он успешно забывает о случившемся, – сказала на это Кэрен. Возможно, для него это даже лучше.

– Но не для меня, – проворчал я.

Я знал, что смогу положиться на Кевина Полларда. Я слышал, как он согласился опознать Девиса в суде. Но меня беспокоило, что он будет слишком напуган, чтобы давать показания. Мы с Бекки поехали к нему домой, надеясь, что там ему будет удобнее беседовать с нами. Было семь часов вечера, но его отца дома не было, он уже не притворялся. Я был рад, что не встретил его.

Я показал мальчику небольшую стопку из шести фотографий, чтобы облегчить опознание в суде.

– В суде, – сказал я ему, – ты скажешь, что я показывал тебе эти фотографии, а я спрошу, указал ли ты на одну из них. А теперь не торопись, Кевин. Покажи мне мужчину, который посадил тебя в машину, и отвез к себе домой, и трогал тебя так, что тебе было неприятно.

Фотографии были похожи, разные молодые мужчины со светлыми волосами. Я ожидал, что преступник бросится в глаза мальчику. Но он медленно просмотрел их, отодвигая пальцем. Его мать заглядывала через плечо. Каким-то образом фотографии делали для нее пережитое сыном более реальным. Кевин помедлил, когда дошел до снимка Девиса, но затем продолжил рассматривать другие фотографии. Бекки и я переглянулись.

– Его здесь нет, – наконец сказал Кевин.

– Ты не мог бы еще раз посмотреть? – попросил я, стараясь не выказать нетерпения.

Малыш согласился. Я наблюдал за ним. Он больше не выглядел испуганным. Он что, тоже успешно справлялся с пережитым? Казалось, все жертвы преступления намеревались оставить меня без помощи, прежде чем я мог провести в суде обвинение.

– Его здесь нет, – наконец сказал Кевин тоненьким голоском. – Я могу идти играть? – спросил он у матери.

– Но ты говорил мне… – начал было я, стараясь казаться спокойным. Помнишь, в суде ты сказал мне, что тот человек трогал тебя?

– Это был не он, – повторил Кевин. Его мать посмотрела на меня так же невинно, как и ее шестилетний сын.

Уже на улице, направляясь к машине, я сказал своей помощнице:

– Теперь придется переложить это дело на твои плечи, Бекки.

– О, спасибо.

– Ты знаешь порядок. Если факты складываются удачно, главный прокурор проводит обвинение сам. Если неожиданно возникают трудности, дело больше его не занимает, а переходит ко второму обвинителю. Если будет совсем плохо, можно передать третьему. И это уже шаг к закрытию дела за недостатком улик.

– Ну, – сказала она, когда мы сели в машину и я слишком быстро тронулся с места, стремясь побыстрее уехать. – Я и не подозревала, что удостоюсь принять дело из рук окружного прокурора. – Выпад в мой адрес. – Но я ждала этого момента.

– Я рад, что работаю с тобой, Бекки. Знаешь, я бы не всякому доверил представлять обвинение в деле Майка Стеннета.

Это был полицейский, которого обвиняли в убийстве. Бекки вела это дело с начальником специального отдела криминалистики.

– Тайлер думает, что это он отобрал тебя для ведения дела, но я бы не одобрил иного выбора. Я очень внимательно следил за твоей работой в суде.

– Правда? Я ни разу тебя не видела.

Бекки все еще смотрела прямо, но теперь она, казалось, нарочно удерживалась от того, чтобы взглянуть на меня. Едва уловимое напряжение угадывалось в повороте головы.

– Ты с головой ушла в дело, – ответил я. Время от времени я заходил в зал заседаний. И конечно, получал ежедневные отчеты от Тайлера.

– Вот как?

Мы некоторое время ехали молча. Напряжение спало. Я не строил из себя большого начальника и держался с людьми накоротке, но с Бекки так не получалось. Я заметил, что она наблюдает за мной, ожидая продолжения разговора.

Мои мысли вернулись к делу. Я не мог понять Кевина. Он ведь указал в суде на Девиса. Своей реакцией он выдал себя с головой. Почему он теперь все отрицает?

Бекки также думала о мальчике. Когда впереди замаячил Дворец правосудия и стоянка, где мы парковали машины, она кашлянула и сказала:

– Ты правда передаешь дело мне? Неужели все так безнадежно?

– В настоящий момент – да. Ты знаешь, как спасти обвинение?

Она повернулась, чтобы хорошо меня видеть.

– Нет, возможно, это глупая идея. Но раз уж мы все равно проиграем дело, то разреши мне попробовать что-нибудь неординарное?

– Посмотрим, – ответил я.

Если случались перерывы между работой и подготовкой к избирательной кампании, я старался не забывать о личной жизни. К счастью, ее у меня было не так много, и времени хватало.

Когда я пришел навестить Дину в пятницу днем, Луиза встретила меня и пригласила войти. Я прошел в столовую.

– Здравствуй, сокровище, – сказал я, обнимая дочь. Луиза улыбнулась мне.

– Как прошла неделя? – спросил я Луизу.

Вопрос получился формальным. Зазвонил телефон, Дина крикнула: "Я возьму трубку" – и выбежала из комнаты.

– Неплохо, – ответила Луиза. – А у тебя?

Я рассмеялся.

– Трудно сказать.

Она кивнула, как будто следила за моей карьерой.

– У вас все нормально? – спросил я. – Дом, похоже, в порядке. Ты прекрасно выглядишь. – Она вскинула брови. – Я не хотел, чтобы ты посчитала себя частью дома.

Она снова засмеялась.

– У меня теперь больше времени, Марк. Дина мне помогает. Я даже могу отлучиться на пару часов. Иногда удается подработать. Все прекрасно.

Наш разговор затянулся, так как Дина разговаривала по телефону.

– Иногда приходит Дэвид, чтобы посидеть с Диной или отвести ее куда-нибудь, пока я занята, – сказала она. – Ты давно разговаривал с Дэвидом?

– Недавно.

Она посмотрела на меня так, будто знала, что я лгу. Я почти две недели не общался с сыном и вдвое дольше не виделся с ним.

– Он, похоже, чем-то угнетен, – сказал Луиза.

– Боюсь, что так. Не понимаю, почему он еще не развелся.

Женитьба Дэвида всегда была для меня загадкой, и за последние три года это недоумение только возросло.

– Ну, понимаешь, – Луиза не хотела критиковать сына, – тебе бы стоило поговорить с ним, – продолжила она. – Я теряюсь в догадках. Может, он доверится тебе.

Я взглянул на нее. Она в ответ пожала плечами.

– Матери не обо всем расскажешь.

– Господи, Луиза, мы с ним давно не обсуждаем его сексуальные проблемы.

Она даже не улыбнулась.

– Ну, если будет возможность, я просто подумала…

– Конечно. Я постараюсь, не беспокойся.

Разговор о Дэвиде заставил нас с Луизой вспомнить нашу семейную жизнь и ее крах. Мы помолчали, а потом заговорили о пустяках, и тут вернулась Дина.

– Пошли! – энергично сказал я.

– Не забудь, – тихо произнесла Луиза, когда я стоял в дверях.

Дело Криса Девиса осложнялось двумя обстоятельствами. Это считалось техническими трудностями: он не признавал себя виновным, а я не мог доказать его вину. Вдруг меня осенило. Девис утверждал, что не делал этого. То же самое твердили жертвы. А если?.. Я надеялся, что разговор с обвиняемым рассеет наши сомнения.

Остин Пейли обещал подойти. Я не смел разговаривать с обвиняемым наедине. Мы с Остином встретились у тюрьмы на следующее утро. Шериф Маррс был настолько любезен, что разрешил нам воспользоваться его кабинетом вместо камеры для подобных встреч. В ожидании Девиса мы с Остином чувствовали себя не слишком уютно в обществе друг друга.

– Какая неприятность, – сказал Остин, качая головой. – Прости, Марк. Что нам остается предпринять?

Я поморщился от притворства Остина, будто мы собирались вместе решать эту проблему, в одной команде, но все-таки ответил:

– Возможно, твой клиент одумается?

– Тебе бы стоило подумать о смягчении приговора, – сочувственно предложил Остин.

– Разве это поможет?

Остин пожал плечами. Коротконогий юркий охранник ввел Девиса в комнату. В данном случае наручники были излишни, но некоторые тюремщики не могут без них.

– Я буду за дверью, – бросил служитель.

Девис сел, сложив руки на коленях. Мы с Остином остались стоять, как будто оба были следователями.

– Я хочу задать вам несколько вопросов, – сказал я. – Вы вправе не отвечать, но возможно, ваши ответы пойдут вам на пользу.

Девис посмотрел на Остина, который небрежно вставил:

– Уверен, Крису не нужно напоминать, что он не обязан что-либо говорить. Но если он считает нужным…

Остин указал жестом, что предоставляет своего клиента мне, и я сел перед обвиняемым. Он поднял глаза, но тут же опустил.

– У меня только один вопрос, – сказал я. – Почему вы передумали добровольно признать себя виновным?

Девис не смотрел на меня.

– Потому что я этого не делал, – прошептал он.

– Но вы сами сдались, Крис.

Он смотрел куда-то совсем в сторону. После недолгого молчания я произнес:

– У меня есть основания думать, что вы действительно это сделали.

Он испуганно вскинул глаза. В них стояли слезы. Он боялся, но чего-то недоставало, чтобы заговорить.

– И вы знали детали, – продолжал я, – факты, о которых не упоминали газеты. Лишь преступник мог знать обо всех обстоятельствах.

– Нет, но я… – начал он говорить, но запнулся.

Я видел, что он колеблется. У меня зародилось подозрение, что Девис не был виновен, как утверждал Элиот Куинн. Мне показалось, что он готов открыться мне.

Я подался вперед и заговорил доверительно.

– Ты оказался в заключении, Крис, потому что сдался сам и признался в преступлении.

– Я чувствовал себя виновным, – пробормотал он.

– Но ты не делал этого, не так ли?

Он смотрел мимо меня, на адвоката. Я не видел Остина. Мое внимание было приковано к Крису Девису.

– Нет, – ответил он.

Я отклонился. Теперь возникла новая проблема: я верил ему.

– Тогда зачем, черт побери, ты признался?

Я подумал, что, будь мы наедине, он сказал бы. Но в присутствии Остина он не мог и рта открыть. Я поставил вопрос по-другому.

– Чем тебя запугали, что это оказалось страшнее, чем тюрьма?

Я говорил не о полицейских, которые записывали его показания, и он понял это. Я имел в виду того, кто приготовил ему публичное осуждение, заставил выдержать отвращение и ужас.

– Кто толкнул тебя на это? – спросил я. Что бы его ни сдерживало, хватка была крепкой. Девис сжал губы и покачал головой.

За моей спиной в разговор вступил Остин, как будто мы работали в паре.

– Можешь сказать ему, Крис. Кто послал тебя ко мне?

Обвиняемый снова замотал головой. Он очень сдал с нашей последней встречи. Его белая тюремная роба, казалось, впитывала в себя все его жизненные соки. Он был так бледен, что проступали сосуды. Единственными темными пятнами были круги вокруг испуганных глаз.

Мы тужились двадцать или тридцать минут. Я даже воздел руки и произнес нечто вроде: "Ладно, я не стану искать другого подозреваемого, раз у меня есть он. Я проведу обвинение с помощью свидетелей и его признания". А Остин добавил, искренне пытаясь помочь своему клиенту: "Ты слышал это, Крис? Только ты можешь спасти себя". Но мы тратили попусту свой актерский талант. Сначала Крис Девис не переставая мотал головой, даже несколько раз пытался говорить, но вскоре снова уходил в себя. Его худые руки, лежавшие безвольно на коленях, теперь скрестились на груди. Голова совсем склонилась. Под конец допроса он выглядел умственно отсталым, его реакция на внешний мир свелась к подергиванию ногой.

Я взглянул на Остина, который дал понять, что согласен следовать любому моему решению. Но я устал. Не понижая голоса, я обратился к Остину:

– Я собираюсь исключить одно из дел, где ребенок утверждает, что Девис не был тем мужчиной.

Остин кивнул.

– Очень мило с его стороны.

– Но я буду работать над двумя оставшимися. Стоит твоему клиенту назвать имя, как никто его не станет держать под стражей. Я полагаю, он это понимает.

– Позволь, я переговорю с ним.

Я вышел в коридор. Охранник, обещавший стоять у дверей, покинул свой пост. Я оглянулся и увидел, как Остин склонился к своему клиенту, положив руку ему на плечо. Ему удалось оживить его настолько, что он снова закивал головой. Через минуту Остин выпрямился и направился ко мне.

– Пойдем, Марк. Э… – Он заметил, что нет охранника. – Пойду позову его.

Он зашагал по коридору. Я вернулся к двери офиса, чтобы видеть заключенного. Но он выглядел таким подавленным, что не требовалось его охранять. Он поднял голову на звук моих шагов, должно быть ожидая возвращения Остина. Я предпринял новую попытку.

– Кто заставил тебя сделать это? – спросил я. Это был риторический вопрос.

Девис сглотнул и, глядя мимо меня, ответил:

– Спросите его. Спросите моего адвоката.

Глава 5

Я все понял. Остин был не пешкой, а частью плана. Адвокат был замешан в этой истории. Если игру с подменой решил осуществить влиятельный человек, он обратился к Остину. И Остин прекрасно распорядился, даже привлек сюда того, кому бы я слепо доверился, – Элиота, чтобы тот предварил его появление. Но кто был настоящим клиентом Остина в этом деле? Им мог стать хорошо информированный человек, знающий все ходы и выходы. Возможно, он шантажировал Остина, чтобы тот помог все организовать. Мне не хотелось думать, что Остин по собственному желанию взялся все провернуть. Но я также понимал, что ни Остин, ни, допустим, Крис Девис, никогда не разоблачат повелителя. Мне придется зайти с тыла. Архитектор проекта, подставляя Девиса вместо себя, видимо, ощущал, что земля горит у него под ногами. Расследование подобралось вплотную.

Я решил встретиться со следователями, которые вели дела о похищениях детей. Один из них, который брал у Криса Девиса показания, был недоволен, что ему вновь приходится возвращаться к этому делу.

– Черт! Мы закрываем дело – три дела сразу, – радуемся, что засадили еще одного злодея, приступаем к сотням других неотложных дел, и вдруг – бац! Все напрасно. Что там, черт возьми, происходит в суде?

Его напарника звали Лоу Падилла. Он был старше, и перед пенсией начал толстеть. Но по желанию он еще мог принять грозный вид. Он не поднялся из-за стола и не пожал мне руку, а пробурчал что-то, как будто не был удивлен моему визиту.

Его конура при моем появлении заметно уменьшилась. Я плюхнулся в кресло для посетителей, мои колени уперлись в край стола.

– Думаю, ты слышал, что дело о детском насильнике снова повисло? сказал я после приветствия. Падилла кивнул на три стопки документов перед ним. В меня вселилась уверенность, что они так и лежали тут.

– У тебя есть другие версии? – спросил я.

– Да так, кое-что. – Должно быть, эти слова тяжело ему дались, потому что он замолчал.

– Ну и?

Он махнул рукой.

– Просто подозрения, понимаете? Обычное дело. Я не хочу никого подставлять, пока сам не разберусь.

Я молчал с минуту, разговор явно не складывался. Мы перебросились взглядами. Он апатично, но неотрывно смотрел на меня. По всей видимости, я его раздражал. Я уставился ему прямо в глаза, стараясь выведать причину. Ему удалось выдержать мой взгляд.

– Есть ли подозрения относительно людей, так сказать, из высших кругов?

– Из высших кругов? – переспросил он, как будто я говорил в пустоту.

– Богатых, или связанных с политикой, или детей влиятельных родителей, что-то в этом роде?

– Я не интересуюсь такой ерундой, – сказал Лоу Падилла.

Черт бы его побрал.

– И почему же? – спросил я. – Ты боишься во что-нибудь вляпаться? Кого ты покрываешь?

– Я просто осторожен, сэр. – Он так произнес "сэр", будто это была кличка его собаки.

– Кто-то заставил Криса Девиса принять на себя удар. Кто-то с деньгами, или облеченный властью, или и то и другое.

– Неплохая версия, – ответил детектив. Он и глазом не моргнул, даже не вспотел под тяжестью моих подозрений.

– Мне, вероятно, стоит заглянуть в документы? – спросил я, протянув к ним руку.

– Располагайтесь поудобнее, – предложил он, и я понял, что это не имеет смысла. Он не записал имени подозреваемого.

Я ожидал, что хотя бы следователи не отлынивают от работы. Не думал, что коррупция проникла во все сферы. Это противоречило моей версии о том, что преступник подставил Криса Девиса из-за того, что полиция его обложила. Возможно, он одновременно подкинул нам Девиса и подкупил полицию. В любом случае это был осторожный человек.

Внезапно я разозлился: Меня дурачили, а здесь сидел человек, пренебрегающий своей работой. Я поднялся.

– Так кого же ты подсунешь на этот раз? – спросил я, уходя.

– Послушайте. – Его голос заставил меня остановиться, в нем было напряжение, но когда я обернулся, он выглядел таким же невозмутимым. – Я никто, – сказал Лоу Падилла, – я десять часов кряду трачу на этот ад, потом отправляюсь домой и ужинаю, затем сижу перед телевизором с банкой пива. У меня нет смокинга. Я не руковожу предприятием. Я ни за кем не шпионю.

Неспроста он оправдывается, значит, его задело.

– Говори все, что знаешь, – сказал я, прикрывая дверь.

– Не впутывайте меня, – ответил он, уставившись куда-то в угол.

– Невозможно, – ответил я. – Ты завязан в этом деле.

Он мотнул головой, будто пытаясь отогнать неприятное. Мы помолчали почти с минуту. Я решил не сдаваться. Падилла словно прочел мои мысли. Его голос снова зазвучал неопределенно, словно дуновение ветра.

– Почему бы вам не спросить у того, кто должен знать? – сказал он. – У осведомленного человека. У кого-то, кто интересуется такими вещами.

– Например?

Он изучающе посмотрел на меня. Затем его лицо снова стало непроницаемым. Я обязан был вытянуть из него имя.

– Спросите Элиота Куинна, – сказал он.

Меня донимали самые противоречивые мысли. Вначале я решил, что Элиот обо всем знал с самого начала. Потом я прикинул, что не стал бы старина Элиот подставлять меня так откровенно. Тем более, не в его правилах покрывать преступника. Я решил обратиться к нему за помощью. Кто лучше него мог знать о закулисных делах в Сан-Антонио, особенно за последние тридцать лет. Падилла просто хитрил, хотел избавиться от меня.

И все же я не мог заставить себя встретиться с Элиотом. Не слишком много пользы от этого, раз я не могу довериться полностью ему. Я тянул со встречей, решив провести свое собственное расследование.

– Это и есть то неординарное, о чем ты намекала? – спросил я.

– Не помню, чтобы я употребила слово "неординарное", – ответила Бекки Ширтхарт.

– Ты понимаешь, что можешь повлиять на свидетеля? Если это выяснится на суде…

– В любом случае он нам сейчас не поможет, – ответила Бекки.

Она была права. Риск минимален.

– Кроме того, – резонно добавила она, – Кевин уже был в зале суда. Что может на него повлиять больше?

Через два дня мы приехали в дом Поллардов. Приятно было чем-то заняться вечером. После встречи с Линдой на благотворительном вечере я решил ей позвонить. Но работа отвлекала.

Мы расположились в гостиной. Бекки сидела рядом с Кевином на диване, а я занял место в стороне, чтобы видеть экран и мальчика. Миссис Поллард осталась стоять. Мы вежливо отклонили ее предложение выпить по чашечке кофе и отведать пирожных, но она была наготове на случай, если мы передумаем.

Бекки позвонила заранее, чтобы убедиться, есть ли у них видеомагнитофон. Она вытащила кассету с черепашками и динозаврами и вставила нашу. Кевин смотрел на экран словно завороженный. Когда Бекки заняла свое место, она объяснила:

– Я получила эту запись на телевидении. Она очень короткая, Кевин. – Ей пришлось окликнуть его, чтобы он оторвался от телевизора. – Помнишь, мы раньше показывали тебе фотографии, и ты указал на мужчину, который трогал тебя? Но позднее ты сказал, что это не он.

Кевин кивнул. Он был очень спокоен, ожидая, когда мы ему скажем, что он сделал не так и какое его ждет наказание. Бекки ободряюще ему улыбнулась, но говорила она как взрослый человек, у которого нет своих детей, все сильно преувеличивая.

– Но иногда фотографии не совсем похожи на людей, – продолжала Бекки. Она улыбнулась и посмотрела на миссис Поллард и на меня. – Надеюсь, я не выгляжу в жизни как на водительском удостоверении.

Мать Кевина вежливо ответила на шутку улыбкой.

– Поэтому мы подумали, что взамен покажем тебе эту запись, где люди двигаются и выглядят более похожими на самих себя. – Включив запись, она предупредила: – Теперь постарайся не нервничать, Кевин. Просто укажи нам того мужчину, который похищал тебя. Который трогал тебя. И если его здесь не окажется, тоже скажи нам об этом.

Картинка ожила. Это была запись моего героического поступка в забитом людьми коридоре Дворца правосудия. Звука не было. Пленка крутилась медленно, так что фигуры двигались как странные гибриды людей и мультипликационных героев. Вовсе не плохая идея пришла в голову Бекки. Запись была очень хороша для опознания преступника. На экране появился Крис Девис, но на нем не было наручников, ничто не указывало на то, что он и есть подозреваемый. И там было много других мужчин, которые внешне напоминали Девиса.

Кевин выглядел гораздо спокойнее, чем в суде, но он снова напрягся, когда экран заполнили люди. Увидев Криса Девиса с адвокатом, мальчик испугался. Через минуту запись кончилась.

– Ты видел его? – спросила Бекки. Кевин не ответил.

– Прокрути снова, – попросил я.

На этот раз, когда появилось изображение, Кевин поднялся с места. Он стоял спиной к матери и Бекки, только я мог видеть его лицо. Его губы были плотно сжаты. На глаза навернулись слезы, но он не выглядел так, будто готов расплакаться. На его лице отразились противоречивые эмоции. Я никак не мог поверить, что он не узнал своего обидчика. Сегодня реакция была слабее, чем тогда, но довольно пугающая.

– Он, – сказал Кевин, дотрагиваясь до экрана.

Я посмотрел на Бекки и расширил глаза.

Она не могла видеть экран, Кевин загораживал его. Она пересела, но к тому времени фигуры на экране переместились в другое место, так что палец Кевина указывал в пустоту. Бекки снова прокрутила запись и попросила его попробовать еще раз.

– Он, – снова сказал Кевин. На этот раз Бекки остановила картинку.

– Который? – спросила она, и Кевин опять указал. Мы с Бекки переглянулись, она смотрела спокойно, как будто эксперимент оправдал себя.

Но Кевин был убежден в своем выборе, каким бы необъяснимым он ни был. Его опять затрясло. Мне хотелось дотянуться до него и обнять, но я боялся что-нибудь испортить. К моему облегчению, Бекки обняла его, бормоча утешительные слова, но Кевин словно впал в спячку, таращась на экран.

– Что-то с ним произошло, – сказала Бекки в машине. – Но сейчас он так запутался, и я не уверена, помнит ли он что-либо.

– Нет, – ответил я. – Но кто-то помнит.

Я решил, что следует воспользоваться советом детектива Падиллы. Задать вопрос Элиоту Куинну.

Я сощурился от яркого солнечного света, когда вышел из здания суда.

Лето еще не достигло своей середины, но день был похож на один из тех, когда жара достигает апогея. Безоблачное небо тем не менее не отличалось голубизной. Оно поблекло, солнце выжгло его своими лучами. Люди спешили укрыться под навес, как будто собирался сильный ливень. Мне пришлось пройти по мостовой, чтобы пересечь улицу. Рабочие вырыли десятифутовую яму, приготовив кипящий гудрон, чтобы восстановить тротуар. Под воздействием жары гудрон плавился. Городские улицы уже были перерыты, казалось, кто-то рассчитывал отыграться на водителях. Вечно что-то не работало. Спустя пять тысяч лет археологи откопают этот город и решат, что он был построен титанами, которые сгинули по непонятной причине, а их город был захвачен малой расой, которая не смогла поддерживать порядок и в конце концов погибла под грудой мусора.

Даже короткая прогулка слегка освежила мою голову. В холле и лифте было прохладно, но я все же чувствовал, что не соответствую элегантной обстановке клуба. Метрдотель взглянул на меня так, будто согласился с моим предположением.

– Сюда, – сказала он.

По пути я прихватил с собой Элиота. Он шутил в баре с человеком, который показался мне небрежно одетым, пока Элиот не представил нас и я понял, что мужчина этот мог одеваться, как ему вздумается, так как это был его клуб.

– Выпьешь? – спросил Элиот, когда мы сели за столик, но я отказался по двум причинам: я все еще не отошел от жары и не хотел, чтобы слова, которые, мне предстояло сказать, прозвучали под воздействием алкоголя. Когда Элиот допил свое пиво, официант принес еще, не ожидая указаний.

Наше место было очень удобным, на столе – белая скатерть. Кое-где обедали другие люди, но достаточно далеко от нас, чтобы не мешать частному разговору. В течение ленча я пытался заговорить о том, что меня интересовало, но элегантная обстановка не способствовала логичной беседе. Элиот без перерыва сыпал веселыми занимательными историями о богатых, важных людях, которые сейчас находились поблизости от нас, но иногда спохватывался и интересовался делами в прокуратуре. Он улыбался в ответ, как будто демонстрируя, что ничего не изменилось в этом мире.

В следующий раз, когда официант принес еще одну кружку Элиоту, я попросил тоже.

Мне досталось старое бурбонское вино, не самое мое любимое. Вкус заставил меня затаить дыхание, но наконец тема, к которой я никак не мог приступить, воплотилась в слова.

– Произошло кое-что, что отводит подозрение от Криса Девиса, Элиот. Я начинаю думать, что Остин Пейли меня подставил, стараясь кого-то выгородить. Не знаю, как он убедил Девиса взять на себя вину, но это не имеет значения. Мне надо знать, кого он пытался защитить.

Элиот не ответил. Он одним пальцем водил по столу. Элиот оставил свой панибратский тон, но не выглядел смущенным. Он просто сконцентрировался на разговоре.

– Факты ненадежны, – начал я, но, вспомнив, что, возможно, разговариваю с противником, на полуслове замолчал. Элиот, должно быть, почувствовал причину, но виду не подал. Молчание тяготило, мы смотрели друг на друга.

Я понял, глядя на него, что никогда не смогу быть таким, как Элиот. Мне никогда не удастся казаться долгожителем. Мой срок на посту окружного прокурора может не продлиться. Даже если я все-таки удержусь в этом кресле, мне никогда не наладить такие связи. В его возрасте я буду чувствовать себя лишним в этом тихом богатом клубе, так же как и сейчас. Я не обладал легкостью Элиота, которая достигалась силой характера и коммуникабельностью. От моего честолюбия мало что осталось. Это чувство заставило меня переменить тему.

– Когда я был одним из твоих помощников, – начал я, – то не питал иллюзий насчет своего места в иерархии. Я не рвался в шефы отдела по уголовным преступлениям. Я был просто одним из служащих. Но и не терял надежды, что мне когда-нибудь повезет. У меня случались трудности с делом. Бывало трудно, а порой и невозможно доказать вину, но я не опускал рук. Адвокаты наседали, требуя освобождения или условного наказания, хотя преступление тянуло на большее. Да… – Я усмехнулся. – Я задумывался над самим преступлением, а не над тем, стоящее это дело или нет. Но я знал, что браться за безнадежное дело рискованно. Уж конечно, этот поступок не поднимет мои ставки в прокуратуре.

Элиот хотел меня перебить, но я его опередил:

– И часто в такие моменты – не каждый раз, но довольно часто, чтобы это не выглядело совпадением, появлялся ты. Ты приходил, чтобы потолковать с судьей или с главным обвинителем, и, проходя по коридору, заглядывал в мой кабинет, чтобы спросить, как идут дела. Ты делал это планомерно, но мне запомнились случаи, когда у меня возникали проблемы. Как будто ты приходил, зная о моих трудностях, и был для меня, – я чуть было не сказал, Матерью Божьей, – ангелом-хранителем. Не просто начальником. Ты умудрялся всегда подбодрить. Ты убеждал не сдаваться, продолжать дело или обещал приставить ко мне детектива, который сумеет что-нибудь раскопать. Бывало, твое появление в суде и то, что ты перекидывался со мной парой слов, заставляло адвоката задуматься, не стоит ли за этим нечто большее, чем он полагал, и он соглашался на мои условия.

Мы с Элиотом улыбнулись, вспомнив это далекое время. Мне следовало говорить совсем о другом, но я не мог перебороть себя. Вместо этого я продолжил:

– Ты, должно быть, держал под контролем все здание, заходил во все залы и офисы, и все твои подчиненные проникались к тебе таким же благоговением. Мне бы хотелось этому научиться.

– Марк. – Улыбнувшись, Элиот слегка покачал годовой. – Я действительно наблюдал за твоей карьерой, – сказал он. Элиот угадал, что я не смог произнести вслух. – Я следил за тобой, за твоими речами в суде. Наконец я сделал тебя главным обвинителем, а ведь в прокуратуре, тебе это было известно, нашлись бы люди со стажем. Теперь, когда ты сам "ангел-хранитель", ты можешь понять, почему я так поступил. Ты ведь тоже выделяешь кого-нибудь из своих помощников.