Текст книги "Грешные удовольствия"

Автор книги: Джессика Трапп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11

– Подождите! – крикнула Бренна вслед мужчинам, но ответом ей был лишь тяжелый топот сапог по коридору и лестнице башни. Она была взбешена. У нее появилось сильное желание помочь Монтгомери найти ее отца, чтобы тот передал его королю. Она только что пережила страшное унижение, пытаясь спасти его несчастную шкуру, а отец предал их всех, предоставив возможность самим себя защищать.

И вот она опять заперта в своей комнате, только на этот раз закована в кандалы.

Она сжала кулак и потрясла им в воздухе. Цепь зазвенела.

– Будь ты проклят, отец! Будь ты проклят, Монтгомери! Будь ты проклят, король Эдуард! И будь прокляты мятежники!

Может быть, ей все же удастся открыть замки и сбежать?

Она начала ходить по комнате, надеясь найти какой-нибудь небольшой инструмент, который подошел бы к замкам. Все кисти были заперты в сундуке. Джеймс отнял у нее даже самую маленькую кисточку. Даже шпилек у нее не было, поскольку волосы были коротко пострижены.

Она потрогала крутые завитки и вспомнила, как Монтгомери почти орал, спрашивая, какого черта она постриглась. Сейчас волосы уже немного отросли, она должна была бы радоваться, что они все же растут, но они все время курчавились, а не выпрямлялись, как когда были длинными.

Раздраженная тем, что не нашла подходящего инструмента, Бренна перестала ходить по комнате и подняла, насколько это было возможно, сначала одну руку, а потом – другую. Цепь, звякая, скользила через наручники, и этот звук действовал ей на и без того натянутые нервы. Ей хотелось выть от ярости. Почему женщины должны быть заложницами в войнах мужчин? Это несправедливо. Нечестно.

Она села на стул возле письменного стола. Как это отвратительно, что отец вовлек ее в свои личные отношения с королем. Она ведь была ни при чем. Просто хотела заниматься живописью и сама выбрать, как жить. Ей надо было бежать, когда у нее появился шанс – это был момент, когда Гвинет пришла к ней, одетая в свадебный наряд.

Когда она поняла, в каком ужасном положении оказалась, пришла в отчаяние. Даже если бы ей удалось освободиться от оков, она просто не может поступить так, как хочет.

Если муж вернется и увидит, что ее нет, одному Богу известно, что он сделает. Она была единственной, кто стоял между Монтгомери и гибелью ее сестер.

Она пыталась убедить себя, что ей все равно, что случится с Гвинет и Аделью, но не могла заставить свою совесть поверить в эту ложь.

Пусть ее проклятый отец сам выпутывается, но она должна найти сестер и придумать план, как им всем троим сбежать. Если бы они вместе смогли наскрести достаточное количество золота, чтобы добраться до Италии! Ведь мать Изабелла уже дала согласие принять ее в монастыре, а Натан наверняка сможет купить ей судебное постановление о признании ее брака с графом недействительным.

Она выдвинула один из ящиков стола, и у нее сжалось сердце – ящик был пуст. Потом ее взгляд остановился на сундуке у стены. Живопись всегда была ее убежищем в этом безумном мире. Ей страшно захотелось взять в руки палитру и кисти и начать писать что-нибудь – все равно что, лишь бы забыться и хотя бы на время отрешиться от неприятностей. Одним из условий их сделки было его обещание отпереть сундук, но теперь, когда он отправился искать ее сбежавшего отца, он еще долго не сможет выполнить свое обещание. Скорее всего его настолько разозлило бегство отца, что он вообще от всего откажется.

Бренна с силой задвинула ящик, встала и подошла к двери. Она будет стучать, пока они ее не выпустят.

Бренна прямо сейчас начнет осуществлять свой план бегства: спустится в большой зал и будет внимательно наблюдать за тем, как будут убирать с пола солому, и найдет шпильку Мейрионы. Может быть, ей даже удастся украсть нож. Потом найдет сестер. На свадьбе присутствовал брат Гиффард. Она попросит его тайно подготовить все для их отъезда. Потом поговорит с Эгмонтом, кузнецом, чтобы тот изготовил ключ, которым можно будет отпереть замок на цепях.

Этот скромный план придал ей силы и вселил надежду. Она начала барабанить в дверь кулаками.

Дверь неожиданно легко распахнулась.

Бренна не была заперта! Она подавила вырвавшийся было у нее из груди победный клич, но тут же одернула себя. Какая же она дура! Она так привыкла к тому, что провела взаперти целый год, что ей даже в голову не пришло проверить, заперта ли дверь.

Она выглянула в коридор. Никого. Можно свободно походить по всему замку.

Какой-то долговязый юнец в красном колпаке и слишком большими для своего возраста усами стоял, прислонившись к стене. Волосы на верхней губе были, очевидно, натерты пчелиным воском и торчали, так что он был похож на моржа.

Смешно.

Совсем мальчик. Единственной причиной, почему он отрастил усы, очевидно, была та, что по странному капризу природы они просто выросли и совершенно не подходили к его юному лицу.

– Миледи, – почтительно сказал он, погладив усы, – вы хотите куда-то пойти?

Ее взгляд на секунду задержался на усах. Она не знала, сделать ли мальчику комплимент или притвориться, что она их не заметила.

– Кто ты?

– Ваш охранник, миледи.

Значит, ее еще и охраняют. Будто недостаточно цепей. Это раздражало, но не удивляло. По крайней мере, она не заперта в своей комнате. Бренна оглядела мальчика. Он был как раз из тех юнцов, которые падали перед Гвинет штабелями в приливе рыцарской любви.

– Я должен сопровождать вас, куда бы вы ни пожелали пойти, – сказал страж.

– Я хотела бы навестить сестру.

Он поклонился, помахав перед собой колпаком.

– Я искренне сожалею, миледи. Мне было сказано, что вам ни при каких обстоятельствах не разрешается говорить с кем-либо из вашей семьи.

Ей хотелось закричать, но она сделала серьезное лицо.

– Тогда, может быть, пойдем в большой зал?

Там она поищет шпильку.

– Разумеется.

Он все время крутил длинным пальцем то один, то другой ус. Выглядело это ужасно. Словно по лицу ползал волосатый червь.

Пока она его разглядывала, юноша то краснел, то бледнел и переминался с ноги на ногу. Когда он вырастет и возмужает и сбреет эти страшные усы, будет красивым юношей.

Повернувшись и направившись к лестнице, Бренна ему весело улыбнулась, решив, что, если он будет повсюду ее сопровождать, надо завоевать его расположение.

– Какие у тебя замечательные усы.

Мальчик просиял и чуть было не оступился.

Она оказалась права – он гордится своими усами.

– Как тебя зовут?

– Деймиан.

– Деймиан, ты не знаешь, мой отец здоров?

– Я ничего об этом не слышал.

На лестнице он пропустил ее вперед. Ступени были крутыми и узкими, выбитыми от старости. Железные перила уже много лет как покосились, но отец не считал нужным их заменить на новые. Зачем об этом беспокоиться, если в этой башне живет только его непослушная дочь, к тому же слишком уродливая, чтобы сбыть ее с рук. С кандалами на руках и ногах спуск по этой лестнице был довольно опасным, и она спускалась очень медленно, держась за холодные влажные стены. В канделябрах не было свечей, чтобы освещать темную лестницу.

– Ты не знаешь, мой муж уже вернулся?

Она услышала за спиной шелест одежды и поняла, что Деймиан пожал плечами.

Хм, если уж к ней приставили охранника, почему он должен быть таким бесполезным?

Прошло более двух недель, а у Бренны все еще не было никаких известий от мужа. Она все больше и больше отчаивалась. К тому же ей хотелось сменить одежду.

После нескольких дней незаметных поисков она нашла шпильку и сейчас сидела у своего письменного стола, безуспешно пытаясь засунуть ее в отверстие замка наручников.

Кожа под наручниками чесалась, а ее длинное платье было страшно мятым. Девушка помылась, как смогла, но после того, как в течение нескольких дней ходила и спала в одной и той же одежде, она чувствовала себя страшно грязной. Ее платья были простыми, но она всегда следила за тем, чтобы они были чистыми и опрятными.

– Проклятие! – воскликнула она, потому что чертов замок не поддавался.

– С вами все в порядке, миледи? – раздался из-за двери голос юного стража.

– Да, Деймиан, все хорошо. Просто ругаю своего мужа.

– Он хороший человек, миледи. Хороший человек!

– Он чудовище, – пробормотала она, еле удерживаясь оттого, чтобы не ругать ни в чем не повинного Деймиана за грехи его хозяина. – Это несправедливо, что я не могу поговорить даже со своими сестрами.

Поднявшись, Бренна подошла к стоявшему у стены сундуку и просунула шпильку в отверстие замка. Раздался щелчок, но замок не поддался.

Проклятие!

Она пнула сундук ногой. У нее вошло в привычку делать это каждый раз, когда она выходила из комнаты или входила, и каждый раз вскрикивала от того, что больно ударялась большим пальцем. Когда вернется ее муж – Господи, пожалуйста, пусть он вернется, не может же она оставаться до конца своей жизни в этой грязной одежде, – она ему все выскажет. Все! Она ему напомнит о его обещании разрешить ей заниматься живописью.

Бренна приподняла половицу, прикрывавшую ее тайник, и достала свой автопортрет в обнаженном виде. В утро свадьбы, когда Монтгомери вышел, чтобы она смогла одеться, а ее сестры пошли в церковь, она осталась на несколько минут одна. Тогда-то и спрятала миниатюру в тайник. Неужели это ее последняя картина и она больше никогда не сможет писать?

– Будь проклят этот болван!

– Миледи? – услышала она голос Деймиана.

Бренна сунула миниатюру в сумку, спрятанную под кроватью, подошла к двери и распахнула ее.

– Я хочу пойти помолиться, – процедила она.

Брат Гиффард должен был сегодня утром вернуться – может, он уже придумал, как ей выпутаться из этой ситуации. А эту миниатюру ей, возможно, удастся поменять на золото.

Юноша, видимо, понял, в каком она настроении, и посмотрел на нее с сочувствием:

– Я попрошу господина Гейбриела о некотором снисхождении, чтобы вы могли повидаться со своими сестрами, но под строгим наблюдением. Я не знаю, что он ответит, но я его спрошу.

Она кивнула и сдержанно произнесла:

– Большое спасибо, Деймиан.

Он был хорошим мальчиком, а охранять ее ему было скучно и утомительно.

– Так пойдем в церковь? – спросил он.

– Да.

Спустя некоторое время Бренна уже опустилась на колени перед скамьей в храме и склонила голову. Охранник остался за дверями.

Украдкой она рассматривала стены церкви. Девушке было досадно, что ее с самого начала не привлекли к росписи церкви. Эту работу поручили мужчине, только потому, что он был мужчиной, а не более искусным художником. Если бы она смогла добраться до своих красок и кистей, то переписала бы все по-своему. Ни отца, ни мужа дома не было, так что никто не посмел бы ее остановить.

Шелестя сутаной, к ней подошел брат Гиффард. Как и положено монаху бенедиктинтского ордена, он был босиком.

Она подняла глаза, не желая смотреть на его огромные грязные ступни и неровно подстриженные ногти. Гиффард откинул капюшон сутаны, так что стала видна выбритая на затылке тонзура.

Брат Гиффард славился своей добротой и немного разболтанной походкой. Но именно это снискало ему любовь и место за столом во многих домах по всей Англии. Правда его манеры больше подходили какому-нибудь придворному шуту, чем монаху, и епископы из многих епархий открыто его презирали. Епископ Хамфри не единожды сажал его под арест, но брату Гиффарду каждый раз каким-то образом удавалось выйти на свободу.

– Бренна, дитя мое, я узнал, что произошло, и приехал, как только смог. – Он встал, опершись на высокую спинку церковной скамьи. От его внимания не ускользнули кандалы, сковавшие Бренну, и он бросил на нее сочувствующий взгляд. – Почему ты не последовала плану, который мы с тобой приняли, и не уехала?

Бренна подавила стон. Настоятельница монастыря ждала ее. На самом деле это она предложила девушке приехать. Она не только написала, что аббатство нуждается в ее искусстве, но и пообещала снабдить ее всем, что необходимо художнику для работы. Бренна познакомилась с матерью Изабеллой много лет назад, и с тех пор у них завязалась дружеская переписка.

– Я не могу освободиться от этих цепей. А золото потеряно?

– Увы… – начал брат Гиффард.

Но Бренна махнула рукой, чуть было не опрокинув стоявший рядом подсвечник со свечой.

– Прошлого не вернешь. Но мне нужна помощь.

Глаза брата Гиффарда блеснули. Для человека, отказавшегося от радостей жизни и обрекшего себя на нищету, у него была удивительная способность: нюх на золото.

– Что я могу сделать?

Она потрогала кандалы.

– Я просто схожу с ума от этих цепей, а муж рыщет по окрестностям, чтобы найти моего отца. Мне не разрешено ни говорить с сестрами, ни писать Натану. Я хотела попытаться поговорить с кузнецом, чтобы он сделал ключ, но меня караулят днем и ночью.

Гиффард похлопал ее по плечу.

– А ты не пробовала заняться живописью? Тебе это часто помогало успокоить душу.

– Мой муж запер все мои краски и кисти в сундук, – в отчаянии ответила она.

– Бедное мое дитя.

Бренна взглянула на массивную дверь церкви.

– А где отец Питер? – шепотом спросила она.

– Он поехал в город, наверняка чтобы поговорить с епископом Хамфри. У тебя есть какие-нибудь картины, которые ты можешь мне показать?

Этот старый развратник только что не облизнул губы в предвкушении.

Бренна огляделась. Они были одни, а если бы кто-нибудь неожиданно вошел, то в алькове она была не видна и могла бы быстро спрятать миниатюру… Но рисковать было опасно. Если бы их уличили в продаже запрещенных предметов искусства, их сожгли бы на костре как поклоняющихся дьяволу.

Но они были одни, а Деймиан наверняка останется за дверями церкви, и она достала миниатюру.

Монах жадно протянул к ней руку. Один угол был немного смазан, потому что ей пришлось быстро, спрятать картину, но в остальном автопортрет выглядел великолепно.

Подняв бровь, брат Гиффард оглядел картину критическим взглядом.

– Неплохо, – сказал он, и его глаза остановились на смелом изгибе ноги юной натурщицы.

– Как вы думаете, за нее дадут хорошую цену? – резко спросила она. Ее раздражало, что он так внимательно рассматривает ее работу, но ее уже давно это не смущало.

Он пожал плечами:

– Трудно сказать. Времена настали тяжелые. Покоритель следит за каждым нашим шагом. Люди боятся предлагать.

У Бренны появилась еще одна причина ненавидеть своего мужа.

– Возможно, если ты согласишься расстаться с двумя другими своими миниатюрами… «Любовницы короля…» – со значением сказал монах.

Она покачала головой. Чаще всего церковь и корона закрывали глаза на некоторые картины эротического содержания, но она была не настолько глупа, чтобы открыто провоцировать короля.

– Ладно, – монах сунул миниатюру под сутану и похлопал по ней. – Не печалься, дитя мое. Твои работы изысканны. Я найду покупателя на эту миниатюру, но для этого мне, возможно, придется поехать на север, подальше от греха.

– Как вы думаете, вырученных денег хватит, чтобы заплатить за место на корабле, отплывающем в Италию?

Гиффард задумался, но потом покачал головой:

– За одну эту – не хватит.

– Но вы сможете организовать мой отъезд?

– Это совершенно невозможно. Никакой капитан не согласится взять на борт жену Покорителя.

Жена. Это слово было почти синонимом слова «смерть». Оковы так стиснули ей грудь, что ей показалось, что даже стало трудно дышать.

– А вы можете передать письмо моему брату Натану?

Она достала запечатанный свиток, который уже давно приготовила, и протянула его монаху.

Он не схватил свиток так, как он сделал с миниатюрой.

– Это опасно.

– Прошу вас, брат Гиффард. У меня никого, кроме вас, нет.

– Если меня схватят, меня провозгласят предателем.

– А если не схватят и Натан приедет, я позабочусь о том, чтобы вас щедро вознаградили и везде с радостью принимали в Италии.

Это было пустое обещание, и они оба это знали. Она подползла к нему на коленях.

– Брат Гиффард, умоляю вас, вы должны мне помочь.

Он хмуро посмотрел на нее, но все же взял свиток.

– Я постараюсь сделать все, что смогу, но ничего не обещаю, дитя мое.

– Огромное спасибо, – сказала она, почувствовав облегчение. Теперь у нее, по крайней мере, есть шанс.

Глава 12

Дождь. Дождь. Все время льет дождь. Спустя месяц промокший и усталый Джеймс вернулся в замок Уинддроуз. Его настроение было еще отвратительнее, чем прилипшая к телу мокрая одежда. Он не поймал барона – черт бы его побрал! – но у него было слишком много обязанностей, чтобы продолжать поиски.

Утром он пошлет вместо себя Тейбриела, который обладая особым талантом находить то, что никто не мог найти. Им не повезло, что в тот момент, когда они начали поиски, Гейбриел был недоступен.

Как только он выполнит задание короля – найдет автора миниатюр «Любовницы короля» – и установит контроль над портом Уиндроуз, он позволит себе долгое морское путешествие.

Он соскучился по солнцу и свободе, по просторам морей и океанов. По соленому запаху морской воды и ощущению свежести от брызг на своем лице. А здесь долг и ответственность лежали тяжелым бременем на его плечах, и он просто задыхался.

В замке стояла мертвая тишина. Его не встречали слуги с зажженными факелами в руках. Дети с радостным визгом не бегали по лужам. Из труб не поднимался даже легкий дымок. В воздухе пахло дождем и сырой землей, а не свежеиспеченным хлебом или тушеным мясом.

Отсутствие приветствия было под стать его браку – такое же холодное и унылое. Как поле битвы наутро после боя.

Перед его воображением вставало лицо его бунтарки-жены, и он проклинал себя, что был таким дураком и связался с этой семьей. Надо было сразу отказаться выполнить волю короля, и тогда ему не пришлось бы иметь дело с этими обманщиками.

Он даже еще не осуществил своих брачных отношений, но в данный момент для этого слишком устал.

Сейчас ему нужны пылающий очаг и горячая еда. Наверное, именно это получает Годрик, когда возвращается к Мейрионе в их замок Уайтстоун. Он легко мог себе представить, как его невестка выбегает навстречу своему мужу под проливным дождем.

Он оглядел двор, уверяя себя при этом, что вовсе не ищет свою жену. Даже если он лишен теплой встречи, возможно, месяц – это достаточный срок для того, чтобы Бренна примирилась с замужеством. Сегодня ночью у него не будет ни терпения, ни склонности соблазнять ее ласковыми словечками. Союз надо осуществить формально, в ее чреве должен быть зачат младенец – его наследник. Тем самым Джеймс выполнит свой долг и сможет со спокойной совестью отправиться в море.

Подняв голову, он стал всматриваться в окна башен замка, надеясь увидеть лицо жены. Если она там, он выполнит свой долг еще до наступления утра.

Шпили башен были еле видны в темноте ночи. В небе был лишь тонкий серп луны, но и его частично застилали темные тучи, и ни одной звезды – все они были словно смыты безжалостным дождем.

Вдруг из-за стен замка донесся душераздирающий крик.

Джеймс быстро спешился, бросил поводья груму и, выхватив меч, побежал на крик. Он ворвался в замок, как всегда подстегиваемый ответственностью за то, чтобы ситуация должна быть исправлена.

Внизу лестницы, которая вела на галерею вокруг дома, собралась небольшая толпа.

Несколько человек, включая Гейбриела, которого он оставил за старшего, уже были там. Поодаль, взволнованно переговариваясь, стояли слуги.

Джеймс растолкал людей и увидел женщину с короткими кудрявыми рыжими волосами, лежащую на ступенях в неловкой позе. Бренна!

Над ней склонился Гейбриел, щупавший пульс.

– Проклятие, – пробурчал Джеймс.

Неужели его жена бросилась с лестницы, когда увидела, что он приехал? Неужели за этот месяц она так и не смирилась со своим замужеством?

Он склонился над ней, вдруг почувствовав вину за то, что оставил ее в кандалах. Впрочем, это длилось всего несколько секунд. Разве он забыл, что и его жена, и вся ее семья были для него реальной угрозой.

– Бренна?

Она лежала неподвижно с вывернутой назад рукой. На ней было некрасивое коричневое платье. Лоб был рассечен, но из-за грязи на лице он не мог определить, насколько серьезной была рана. Джеймс попытался вытереть ей лицо, но его рука была мокрой от дождя, и он только еще больше размазал грязь.

Он положил ей руку на грудь. Девушка не пошевелилась, но он почувствовал, что она дышит ровно. Потом проверил ее руки и ноги и удостоверился, что они не сломаны. Скорее всего она не пострадала, а просто потеряла сознание.

Он отвел прядь волос с ее лица, еще больше его испачкав, и попытался привести ее в чувство:

– Бренна! Очнись, девочка.

Ответа не последовало.

Черты ее лица не были напряжены. Она будто спала, и, несмотря на грязь, она напомнила ему невинное существо, совсем непохожее на ту женщину, которая выхватила из-за корсажа кинжал и ударила его. Однако лучше не обманываться.

– Где Деймиан? Почему моя жена оказалась одна? – набросился он на Гейбриела, поднимая Бренну на руки. Его плечо в том месте, куда она ударила его кинжалом, отозвалось болью, напомнив, что эта женщина не заслуживает сострадания.

– Когда я прибежал, – сказал Гейбриел, – она уже здесь лежала. Я знаю не больше твоего.

Из груди Бренны вырвался легкий стон. В свете свечей был отчетливо виден шрам на щеке.

Растолкав толпу, Джеймс понес ее в спальню.

– Что произошло? – спросил он у слуг.

Все сразу заговорили, высказывая каждый свою версию.

– Она упала.

– Я видел ее с каким-то человеком.

– Нельзя оставлять женщину одну в цепях.

– Ее толкнули, милорд, – сказала высокая худая женщина в мятом крестьянском платье.

Мечты о спокойном вечере рассеялись. Что бы ни происходило между ними, теперь он за нее отвечает. Он должен позаботиться о ней и расследовать, что случилось. Надо ее помыть, определить, насколько она пострадала, а потом решить, толкнули ли ее, когда она пыталась сбежать, или просто упала.

Гейбриел и другие люди Джеймса последовали за ним по лабиринту коридоров башни и вверх по лестнице, в комнату леди.

Деймиан спал под ее дверями. Не останавливаясь, Джеймс пнул мальчика в бок, вошел в комнату и положил жену на кровать.

Мальчик застонал, открыл глаза и обвел всех сонным взглядом.

Джеймс отдал приказание слугам принести ванну и воду. Потом достал из-под рубашки ключ от кандалов. Ему снова стало немного совестно, что она была связана так долго.

Он быстро снял кандалы и осмотрел кожу на запястьях. Она покраснела, но рука была цела и даже не поцарапана. Он потер кончики пальцев и увидел, как постепенно начали розоветь ногти.

Пальцы тоже были целы.

Руки не пострадали, по крайней мере от наручников.

Он бросил наручники на пол.

Планы на вечер окончательно рухнули. С момента его свадьбы вся его упорядоченная жизнь перевернулась вверх дном из-за тягостных событий, следовавших одно задругам.

Он оглядел комнату, пытаясь решить, с чего начать, чтобы взять ситуацию под контроль.

Слуги быстро наполнили ванну горячей водой, Деймиан сидел у двери, потирая то место на боку, куда ударил сапог.

– Деймиан! Где ты был? Почему моя жена осталась без присмотра?

Мальчик все еще сонно моргал. Джеймс подошел к нему и, схватив его за шиворот, поднял на ноги.

– Я спросил, где, черт побери, ты был?

– Я был здесь, – мальчик задрожал, увидев лежащую на кровати Бренну. – О Господи!

– Тебе было велено охранять ее!

– Н-но я был здесь!

У Джеймса появилось желание вырвать усы мальчика волосок за волоском, но он лишь дернул за них и отпустил мальчика.

– Если бы ты не был братом Мейрионы… – прорычал он.

– Но я ее брат! – Мальчик отчаянно затряс головой.

– Ты все равно заслуживаешь хорошей взбучки.

Но, верный своему характеру, Деймиан отвесил вычурный поклон.

– Милорд, покорно прошу прощения, если я что-нибудь сделал не так. Но хозяйка была так ко мне добра, что я готов дать на отсечение правую руку, чтобы спасти ее.

Джеймс сердито взглянул на мальчика:

– Я не хочу отрубать тебе руку. Я просто хочу, чтобы ты выполнял приказы.

– Но, милорд, я был здесь… весь вечер… лежал под самой дверью. А до этого я ходил с вашей супругой по дому, как вы велели. Я не покидал своего поста… ни за что не покинул бы его. – Он ударил себя в грудь кулаком.

Прежде чем Джеймс успел отругать Деймиана так, как он этого заслуживал, он услышал, как застонала Бренна.

В одно мгновение оба уже были возле кровати. Бренна сидела с широко открытыми глазами и выглядела, как никогда, здоровой, а не слабой, как он ожидал. Волосы цвета рассветного неба вились вокруг ее головы подобно туманному рыжему облаку. А грязь на лице делала ее похожей на какую-то принцессу преступного мира.

Она дрожала от негодования.

Деймиан опустился перед ней на колени.

– Простите меня, миледи.

– Это не его вина, – решительно заявила Бренна, глядя на мужа. Голос был громким и сильным, будто она только что не лежала на лестнице без сознания. – Это вы виноваты, что оставили меня закованной в цепи на целый месяц.

Слова Бренны не на шутку разозлили Джеймса. Неужели он только что пожалел ее? Неужели ему могло прийти в голову, что она невинна, что она, возможно, пострадала?

Не сделала ли она все специально?

– Да, я был дураком, но не потому, что оставил такую бандитку, как ты, в кандалах. Почему ты была без своего охранника?

Она соскочила с кровати, чуть не оступившись на валявшихся на полу кандалах, и погромила ему кулаком.

– Может быть, я устала оттого, что за мной весь день кто-то ходит, будто того, что я в цепях, недостаточно!

В комнате стало тихо. Слуги перестали наливать воду в ванну и уставились на свою хозяйку. Ее волосы были в ужасном беспорядке, короткие пряди торчали в разные стороны, лицо было в грязи, поношенное платье было не только в пятнах от краски, но грязным и мятым.

Но в своем негодовании она выглядела… величественно. Глаза сверкали так, будто она могла всех их сжечь одним своим взглядом. Она стояла возле кровати, гордо расправив плечи.

Потом подошла к Джеймсу и ткнула его кулаком в грудь.

– Неужели вам не стыдно так со мной обращаться? Я не могла даже искупаться! Я грязная. Отвратительно!

Его губы задрожали в еле сдерживаемой улыбке. Только женщина может рассуждать о том, что ей надо искупаться, когда вся округа кишмя кишит мятежниками.

– Ну так иди купайся, – сказал он, подталкивая ее к ванне.

Она указала на дверь королевским жестом, будто позабыв, что всего несколько минут назад была в наручниках, словно рабыня.

– Убирайтесь, – приказала она слугам, глазевшим на нее с раскрытыми ртами. – Убирайтесь все и сейчас же!

Ее смелость вызвала у него раздражение. Он стоял не шевелясь, скрестив руки на груди.

Слуги стали по одному выходить. Деймиан отвесил несколько низких поклонов и тоже вышел, пятясь назад, как это принято делать в присутствии королевской особы.

Джеймс подавил желание отругать мальчика. Было ясно, что не он виноват в том, что Бренна спокойно разгуливала по дому. Она, несомненно, также одурачила Деймиана, как и его самого.

Дверь с шумом захлопнулась, и они остались одни.

Она топнула ногой:

– Я сказала – все!

– Нет. Если ты хочешь искупаться, будешь это делать при мне.

Ее глаза сверкнули.

– Ничего подобного. Вы отвратительный монстр. Убирайтесь, или я опять ударю вас, сукин сын.

Он подошел к ней и сгреб в охапку. Она уже не один раз пробила брешь в его гордости. С него хватит. Сегодня здесь будет только один хозяин.

Она извивалась, пытаясь освободиться, но все ее усилия были напрасны.

– Отпустите меня!

– Как скажешь, – ответил он и чуть ли не бросил ее в ванну, так что она ушла под воду с головой. Вода намочила его рубашку и разлилась по полу.

Она вынырнула, отдуваясь. Ее кожа покрылась красными пятнами, и стал отчетливо виден шрам на щеке.

– Придурок! Скотина!

Капли стекали с ее волос, а вода помутнела от грязи.

Чувство вины вдруг обрушилось на Джеймса. Он вспомнил, как однажды в прошлом его отец запер его в каморке на семь долгих дней за то, что он зарылся в учебники, вместо того чтобы упражняться с мечом. Он был напуган и думал, что умрет. Поэтому, когда дверь каморки, наконец, открылась, он в ярости набросился на первого же человека, которого увидел. А это была Молли, старая женщина, которая часто подкармливала его сладостями, пока он занимался. Он толкнул ее, и она упала, оцарапав локти и колени и сломав палец.

Сейчас он увидел себя в Бренне.

Пока он гонялся за ее отцом, она была в цепях. Слуги пялились на нее и презирали, а она даже не знала, когда он вернется. Он даже не открыл сундук с красками и кистями и запретил ей общаться со своими сестрами.

– Бренна.

Она не пыталась встать, хотя он видел, что она не хочет оставаться в воде.

– Я не думал, что задержусь так надолго, – сказал он.

При этих словах она с силой ударила руками по краю ванны. Было похоже, что она вот-вот закричит.

– Успокойся, девочка.

– Успокоиться?

Он потер шею. Сколько бы ему ни хотелось испытывать к ней жалость, он не мог позволить ей взять над ним верх. Его людям необходим лидер, а не человек, которого может обвести вокруг пальца женщина.

– Купайся, жена, или я сам тебя искупаю.

Она бросила на него злой взгляд, но начала развязывать тесемки платья, а потом с размаху швырнула его прямо ему в лицо. В нос ему ударила вонь. Он бросил мокрое платье на пол рядом с кандалами. Жест Бренны все же больше развеселил его, чем вызвал раздражение.

Не спуская с него гневного взгляда, она быстро намылилась. Она терла себя мочалкой с таким остервенением, будто хотела смыть с себя всю грязь прошедшего месяца.

При всем при этом было видно, что ее ничуть не смущает и не унижает то, что он видит ее голой. Это его заворожило. Его опыт общения со знатными женщинами подсказывал, что они были глупы и слишком заботились о модной одежде. А Бренна, как он понял, никогда не была скромницей – ни тогда, когда она купала его в ночь их свадьбы, ни когда они заключали эту несчастную сделку.

– Ты девственница? – потребовал он ответа.

Она замерла с мочалкой в руке.

– У меня были десятки любовников, – издевательским тоном ответила она. – Можете рассказать об этом священнику, и вам не составит труда расторгнуть наш брак.

Он посмотрел на нее испытующим взглядом. Смелое заявление девушки, рассчитанное на то, чтобы пробудить в нем завоевателя, уязвить его самолюбие, было ложью. Она лжет. Наверняка лжет.

Бренна продолжала тереть свое тело, притом еще более энергично. Кожа вокруг запястий и щиколоток, покраснела, очевидно, от щелочного мыла. Нагнувшись, он вырвал у нее мочалку:

– Прекрати, Бренна, прежде чем сдерешь с себя кожу.

Она приподнялась из воды и протянула руку за мочалкой:

– Отдайте!

– Отдам, если ты перестанешь так яростно себя тереть.

– Больше не буду. Отдайте.

– Хватит воевать со мной, девочка. Ты не сможешь победить. Тебе может быть легко или тяжело, но в любом случае этот вечер может кончиться только одним, и это не будет расторжение брака.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Потом она опустилась в воду и стала барабанить пальцами по краю ванны.