Текст книги "Грешные удовольствия"

Автор книги: Джессика Трапп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Но в этот момент чья-то большая рука схватила ее за запястье. Пальцы были мозолистыми и грязными. Она вскрикнула, но человек больно ударил ее по губам.

Похититель потащил ее в лес.

Глава 25

Бренна боролась как могла, но стальные руки обхватили ее с такой силой, что ей стало трудно дышать. Сердце было готово выскочить из груди.

Человек тащил ее в лес – подальше от домиков деревни, подальше от спасительной дороги. Ветки хлестали ее по лицу. Туфли слетели с ног, и голые ступни волочились по грязи.

Она брыкалась и кусалась, но все было напрасно.

– Одно слово, и я перережу тебе горло, – прошептал грозный голос. Блеснул нож, и холодный металл коснулся ее горла.

Ужас сковал все ее члены. Широко открытыми глазами она смотрела на лезвие. Это был короткий кинжал с золоченой головкой и рубином в рукоятке. Он был слишком мал для огромной руки бандита. t'occhio del diavolo.

Джеймс.

Она перестала сопротивляться, отдавшись на его волю, как уже столько раз делала по ночам. И ее глупому, бездумному женскому естеству было все равно, что нож приставлен в гневе, а не для того, чтобы доставить ей удовольствие. Ее тело помнило только то, как кинжалом с нее срезали одежду для любовных утех, и то, как им сбривали волосы с лобка.

– Джеймс, – пробормотала она. Ее сердце забилось от радости – она его нашла, она, наконец, во всем признается, и они смогут начать свою жизнь сначала.

– Не называй меня так, – потребовал он, отнимая ладонь от ее рта.

– Милорд…

– И не так. Из твоих уст я должен слышать только одно слово – «повелитель», и при этом ты должна стоять передо мной на коленях и просить, пощады.

От этих слов и грубого тона, каким они были сказаны, ее эротическое настроение исчезло. Послышался звук колоколов, призывающих монахинь к утренней молитве. Ее не хватятся – в это время она занята живописью в своей студии с разрешения женщины, которая, как она только что узнала, произвела ее на свет.

Ужас теснил ей грудь, затрудняя дыхание и движение. Джеймс крепко держал ее и шел так быстро, что она все время спотыкалась. Грязь хлюпала под ее босыми ногами. Она вдруг вспомнила, как он тащил ее по проходу в церкви в день бракосочетания, и это воспоминание причинила ей такую же боль, как воспоминание об отце, разбивающем голубую вазу.

– Перестань меня тащить, – пробормотала она.

– Тише, дорогая жена, – он пощекотал кончиком кинжала ее горло. – Перестань сопротивляться и не надейся, что сможешь улизнуть.

– Я не сопротивляюсь, болван. Я пытаюсь за тобой успеть.

Горячность в ее голосе, видимо, поразила его, потому что он немного ослабил хватку.

Она повернулась и увидела его лицо. Полузажившие багровые рубцы покрывали его щеку, на лбу и висках были три глубокие ссадины, образовавшие неровную букву «w».

Господи. Она непроизвольно подняла руку, чтобы дотронуться до его лица. Это все по ее вине, с болью в сердце подумала она.

Ярость сверкнула в его глазах. Он грубо оттолкнул ее руку. Удар был несильный, но само движение причинило ей почти такое же страдание, как если бы он вонзил кинжал в ее сердце.

Она еще никогда не видела его таким холодным, даже когда он стоял над ней с кнутом в руке. Тогда он был намерен обеспечить безопасность замка. А теперь он выглядел так, словно мог, не дрогнув, убить ее. Без всякого сожаления. Было такое впечатление, что в нем исчез человек и остался лишь полный ненависти дикий зверь.

Его длинные и, видимо, давно нечесаные волосы были растрепаны. Было очевидно, что он не владеет собой, как это бывало раньше. И в том, что он так изменился, виновата она.

– Мне… мне очень жаль, – прошептала она. Сердце в груди словно заледенело. – Я знаю, что ты на меня сердишься, но…

– Нет, я не сержусь, – ответил он довольно мягко, но ненависть в его взгляде говорила об обратном. Шрамы на его щеке налились кровью. – Я просто в бешенстве.

Желчь подступила к горлу, когда она поняла, насколько непредсказуема ситуация.

Он между тем привел ее в оливковую рощу. У нее стучали зубы и тряслись руки. Она озиралась вокруг, думая, не попытаться ли ей бежать. Но если она и побежит, он сразу же ее поймает.

– Я сбежала из монастыря, чтобы восстановить твое добр… – заикаясь, начала она.

– Замолчи! – проревел он. – Иначе я вырежу твой лживый язык!

В его левом глазу сверкнула красная точка.

Она перегнулась пополам, схватившись за живот, и стала молить, чтобы Господь опять помог ей защитить ее ребенка. Сознаться ему, что она беременна? Неужели его гнев так велик, что он может погубить их ребенка?

– Не сопротивляйся мне, иначе я ударю тебя так, что ты потеряешь сознание, и я понесу тебя на плече.

Он был полубезумен от ярости, словно раненое животное. Его кулаки то сжимались, то разжимались.

Собрав все свое мужество, она взглянула на него. Когда-то она считала его лишь зверем, но он доказал обратное. Он был честен, более честен, чем она. Она сбежала из монастыря, потому что верила в его честность и надеялась, что в глубине души он все еще считал себя ее мужем.

Он может перерезать ей горло, но он не тот человек, который сделает это ради удовольствия.

– Просто выслуш…

Он не дал ей закончить, бесцеремонно заткнув рот куском ткани, который оторвал от платья.

– Я велел тебе замолчать.

Она попыталась вытолкнуть кляп языком.

– Прекрати.

Она повиновалась, но смотрела на него враждебно. Ну почему этот человек относится к ней с таким раздражением? Она сбежала из монастыря, чтобы защитить его честь, а он ведет себя как людоед.

– Выслушай меня! – крикнула она, но слова были слишком искажены из-за кляпа, чтобы их можно было понять.

Он перевязал кляп еще одной полоской ткани. Края впились в уголки губ, причиняя боль.

Ей оставалось лишь злиться на него. Возможно, она провела слишком много ночей в одиночестве, представляя его себе героем, по которому следовало бы сохнуть, а не обычным мужчиной, каким он был на самом деле?

Вздохнув, она последовала за ним в глубь леса.

Он наверняка скоро успокоится и даст ей возможность все объяснить.

– Добро пожаловать в путешествие в ад, – с издевкой сказал Джеймс, подталкивая Бренну вверх по трапу корабля. Кляп мешал ей говорить, и она лишь тихо скулила, пока он тащил ее за собой по палубе, а потом вниз в каюту. Там он быстро развязал ей рот и вынул кляп.

– Джеймс.

Он вышел из каюты, заперев Бренну внутри, а сам поднялся на главную палубу, где не было слышно, как она колотит в дверь. Он не желал слышать ее мольбы о пощаде. Она его пленница, и он отвезет ее в Лондон. Пусть она узнает, что такое гнев короля. И точка.

Экипаж корабля двигался бесшумно, поднимая паруса и снимаясь с якоря. Они отплыли очень быстро.

Он облокотился на перила, вдыхая запах соленых брызг и размышляя о том, какие противоречивые чувства вызвала у него встреча с Бренной. Он пытался выкинуть ее из головы, но даже сейчас его тело горело от желания обладать ею. Пока они ехали в порт, проклятая девчонка заснула у него на груди как ни в чем не бывало. Если бы она боролась, он знал бы, что делать, но было непонятно, как отнестись к такому простому проявлению доверия.

Он отгонял от себя эту мысль, убеждая себя, что нельзя поддаваться. Она предала его. И с этим ничего не поделаешь. В его жизни больше нет места для сочувствия. Он погладил рукоятку t'occhio del diavolo. У этого кинжала было подходящее название – «око дьявола». Их брак был проклят.

Джеймс выпрямился и, поставив босую ногу на нижнюю перекладину перил, бросил взгляд на ясное голубое небо.

Тихие волны бились о борт корабля, направлявшегося в Англию. Берега Италии постепенно исчезали вдали, и на многие мили вокруг была лишь голубая вода. Солнце нещадно палило, ветер трепал его рубашку, но здесь, в море, он чувствовал себя живым, полным сил.

Он был рад, что плывет домой, в Англию, где восстановит свое доброе имя.

В это мгновение рядом с ним появилась Бренна и немного оттолкнула его в сторону. Она дрожала. Цвет лица был зеленоватым. Она перегнулась через перила.

Он схватил ее, раздраженный тем, что она сбежала из каюты, в которой он ее запер. Что за девчонка! Неужели она так и не поймет, что настало время подчиниться?

Она попыталась вырваться из его рук, но он держал ее крепко, и, в конце концов, ее вырвало прямо на него. Черт!

У нее морская болезнь. Она не собиралась бежать. С чувством омерзения Джеймс посмотрел на свою рубашку.

– П-прости, – сказала она, шмыгнув носом. – Я хотела за борт.

Она выглядела такой несчастной, что у него защемило сердце. Он даже злейшему врагу не пожелал бы морской болезни. Отвратительная штука.

Он с трудом удержался, чтобы не начать успокаивать ее и сказать, что через день-два морская болезнь пройдет. Но жалеть эту предательницу он ни в коем случае не будет. Этот путь вел к смерти. И к бесчестью.

– Как тебе удалось выбраться из каюты? Дверь была заперта.

Она достала из волос шпильку и протянула ему.

– Я научилась вскрывать замки, когда была в монастыре. Я больше не позволю тебе запирать меня.

Он начал с подозрением разглядывать шпильку.

– Почему ты раскрываешь свои секреты?

– Я не собираюсь от тебя сбегать. Я хочу, чтобы ты поверил, что я ушла из монастыря, чтобы найти тебя.

Ложь. Опять ложь.

Зарычав, он схватил ее за локоть и повел в каюту, чтобы снять рубашку и помыться.

– Если ты научилась открывать замки, тебе придется все время быть около меня.

– Джеймс, я, правда, хотела тебя найти. И я хочу быть около тебя.

Какая чушь!

– Замолчи.

Если он позволит себе хотя бы чуточку ее пожалеть, то не сможет отвезти ее в Лондон, чтобы она испытала на себе гнев короля.

– Пожалуйста, Джеймс!

– Я приказал тебе не называть меня так.

– Ты должен меня выслушать. Клянусь, я ничего не знала о том, что тебя посадили в тюрьму. Мне больно смотреть на твои шрамы. Я никогда бы не позволила, чтобы тебе причинили вред.

Маленькая лгунья.

Он остановился. Если бы не было нужно привести ее к королю живой, он с удовольствием выбросил бы ее за борт.

– Еще одно слово, и остаток пути ты проведешь с кляпом во рту, поняла?

– Но…

Он поднял бровь, словно спрашивая, хочет ли она продолжать. Его терпение было на исходе.

Кивнув с угрюмым видом, Бренна замолчала.

Шагая рядом с мужем, Бренна и кипела от негодования, и беспокоилась за него. Ну почему он такой тупоголовый? Если бы они могли все обсудить, она объяснила бы ему, что собиралась сделать то же самое, что и он, – оправдать его в глазах короля.

Всякий раз, когда она смотрела на его лицо, на это страшное «w», уродовавшее его идеальные черты, чувство вины сковывало ее сердце. По ее вине у него будет такой же шрам, как у нее – по вине отца.

Когда они пришли в каюту, он сорвал с себя рубашку и вымылся. Она прополоскала рот и кончиком пальца почистила зубы. Тошнота прошла, и она почувствовала себя здоровой. Ока погладила живот. Эти странные приступы тошноты, наверное, вызваны беременностью, хотя, как ей говорили, тошнота обычно бывает по утрам. У нее ничего такого не было, так что неудивительно, что она не сразу распознала беременность.

Молчание Джеймса действовало ей на нервы. Может, огорошить его и сказать, что она беременна? Неужели, если она признается, он все равно заткнет ей рот кляпом? Наверное, рассердится. А может быть, будет счастлив?

Она настороженно за ним следила.

Может, ей удастся его соблазнить? Если они займутся любовью, его злость немного утихнет, и они смогут поговорить. Тогда она ему все объяснит.

Она подошла к нему и дотронулась до его бицепса. Мышцы были такими же твердыми и теплыми, как в те ночи, когда она лежала в его объятиях. Она обвела пальцем небольшой кружок– знак того, что она готова.

Он резко обернулся и оскалился. Вода капала с его торса.

– Не разыгрывай из себя шлюху, это тебе не поможет. Ты мне противна.

Его тон ошарашил ее. Она отдернула руку, будто обжегшись.

– Я просто по…

– Я приказал тебе молчать.

Прикрыв рот ладонью, она смотрела на этого незнакомого человека, который был ее мужем. У нее защемило сердце. Ссадина на его щеке потемнела. По-видимому боль еще не прошла. Но спросить его об этом она не решилась. Он по-прежнему был зол.

Он отвернулся, словно сам ее вид вызывал у него отвращение. Его спина была испещрена красными рубцам, очевидно, от ударов плетью.

Снова испытав чувство вины, она прошептала одними губами ему в спину: «Мне очень жаль». Он не обернулся, а она не посмела произнести эти слова вслух.

Когда он натягивал на себя чистую рубашку, она подумала: эти рубцы должны были бы принадлежать ей. Ведь это она была автором проклятых миниатюр, а не он.

Судя по размеру следов, боль, которую он испытал, была огромной. Что за звери могли это сделать? Жгучая ненависть к отцу и ко всем его безумным планам всколыхнулась в душе Бренны. Она была всего лишь пешкой в его игре. Ему был безразличен даже собственный внук. Он был готов продать его, как какую-нибудь скотину.

Она медленно опустилась на стул. Ей захотелось закрыть голову руками и дать волю слезам.

В течение следующих трех дней Джеймс не разговаривал с Бренной. Разве что приказывал одеться или следовать за ним на главную палубу или на камбуз. Путь в Англию занимал несколько недель, и он был не намерен выслушивать ее ложь. Но он уже чувствовал, что начинает смягчаться.

Он все время держал ее возле себя, не будучи уверен, что она не сбежит, даже если он ее запрет в своей каюте или опять свяжет. Если она спрыгнет за борт, чтобы избежать своей судьбы, он никогда не сможет вернуть себе свое доброе имя. Он запретил ей говорить с кем-либо из его команды, чтобы она не охмурила их своими женскими чарами, как она это сделала с ним.

Поскольку он сбежал прямо из тюрьмы, у него не было кандалов, чтобы заковать ее. Ее близость сводила его с ума. Ее запах дразнил его ноздри, а каждое ее движение напоминало ему, какой она была с ним в постели.

Поразительным было то, что она не жаловалась и, похоже, не помышляла о бегстве. Наоборот, казалось, она рада, что он не отпускает ее от себя. Но его не обманешь. Скорее всего, ее покорность – это еще одна уловка заставить его расслабиться и позволить ей не быть все время в поле его зрения.

Он чувствовал на себе ее взгляд – будто она хотела что-то ему сказать. Наверняка очередную ложь. Она даже предложила ему себя, и его тело – будь оно проклято – отозвалось. Да еще как! Он сказал, что она ему противна, но правда была в том, что он хотел ее больше, чем когда бы то ни было. Это не она была ему противна, а он был противен сам себе за те чувства к ней, которые сжигали его. Отвезти бы ее в какую-нибудь глушь и держать там, как рабу любви. Сама мысль о том, чтобы вернуть ее королю, становилась ему все более ненавистной.

– Оставайся здесь, – приказал он, оставляя ее у перил, чтобы обсудить с капитаном курс корабля.

Она кивнула и стала смотреть на море. Вид у нее был задумчивый, между бровями залегла складка. На ветру платье облепило ее фигуру, так что стали видны соблазнительные изгибы спины и ягодиц. На ней не было ни вуали, ни шляпы. Отросшие волосы, теперь они спускались немного ниже плеч, растрепались, и на солнце рыжие завитки были похожи на язычки пламени.

Джеймсу стало жарко. Он проклинал свое своенравное естество, пульсирующее от желания.

Он слишком давно не был с женщиной. Это, разумеется, единственная причина, почему Бренна так на него действует.

Он старался оторвать от нее взгляд и сосредоточиться на том, что говорил капитан, но в этот момент Бренна, слегка прогнувшись назад и закрыв глаза, подставила лицо солнцу. Это простое движение подействовало на него словно пение сирены.

Желание усилилось еще больше. Он жаждал ее, как пьяница – вина.

Джеймс отослал капитана. Сейчас он потребует от нее то, что принадлежит ему по праву…

И все же он остановился, заставив себя очнуться и вновь обрести самообладание. Он не позволит ей толкнуть его за борт. Если он сдастся, то на всю жизнь станет беглецом. Будет скрываться от людей короля, лишится своей земли, будет обречен мотаться по свету словно неприкаянный. Ему, возможно, даже придется заняться тем, чтобы грабить более слабые морские корабли. Если он сейчас не остановится, на волю вырвутся все его темные страстишки, как случилось в те годы, когда убили его жену и ребенка.

Бренна взялась за перила и выгнулась в другую сторону – словно ленивая кошка. У Джеймса пересохло во рту. «Возьми ее. Она не заслуживает твоего прощения». Он с шумом вдохнул соленый воздух. «Она твоя жена. Твоя собственность». До того момента, когда они прибудут в Англию, и он передаст ее королю, ее тело принадлежит ему.

Волны страсти накатывали на него одна за другой. Разве есть причина отказывать самому себе? Нет ничего, что помешало бы ему удовлетворить свою похоть. Он использует ее так же, как она использовала его.

Черт! Она предложила ему себя уже несколько дней назад. Если ее не смущает близость с ним, почему это должно смущать его?

Эта подлая мыслишка подтолкнула его. Сейчас он потащит ее в свою каюту. Он уже был весь в огне.

Ветер, очевидно, заглушил его шаги, потому что она не обернулась, хотя он был уже совсем близко. Он дотронулся до ее плеча, и она, вздрогнув от неожиданности, быстро повернулась.

– Дж…

Он приложил палец к ее губам:

– Я не давал тебе разрешения говорить.

Бренна посмотрела на мужа с надеждой. Неужели он смягчился, и они смогут прийти к согласию? Даже если он отвезет ее к королю, и ее будут мучить, а потом отрубят голову, надо, чтобы он знал правду: она не виновата в его тюремном заключении, не передавала эти проклятые миниатюры, чтобы его обвинили в их авторстве и подвергли пыткам.

– Я хочу тебя поиметь, – заявил он.

Это слово пронзило ее до самого сердца и вызвало возмущение. Она однажды слышала его и знала, что оно значит, но оно было такое… отвратительное.

И он казался таким холодным.

Будь он проклят!

Но ее телу не было никакого дела до того, что он ведет себя как неотесанный варвар. Желание уже проникло в кровь и забурлило.

– Ты принадлежишь мне.

Он провел пальцем от плеча к груди жестом собственника, не обращая внимания на людей, бывших на палубе. Корабль тихо покачивался на волнах, чайки кружились' над ним с пронзительными криками.

Его поведение расстроило ее, и ей захотелось сбросить его руку. Но сейчас на кону было нечто большее, чем ее гордость. Надо было обсудить очень многое: ребенка, короля, их взаимоотношения.

– Нам надо поговорить.

– После поговорим, – его пальцы обвели сосок. – Не сейчас.

Значит, еще одна сделка. Еще одно сомнительное соглашение. Какая же ей досталась жуткая роль!

Однако она была не в том положении, чтобы отказать ему. Тем более что все три дня единственным ее желанием было поговорить с ним.

В этой новой сделке она не будет жертвой. Ее тело горело желанием ощутить его прикосновения. Ее женское естество жаждало удовлетворения.

– Так что? – нетерпеливо спросил он.

– Ладно. Но после ты меня выслушаешь.

Джеймс пожал плечами, словно говоря, что это не имеет никакого значения.

Бренна ждала, что он предложит ей руку или обнимет за талию и потащит за собой. Но он повернулся и зашагал в сторону своей каюты, видимо, не сомневаясь, что она побежит за ним, как сучка, у которой началась течка.

Сердце Бренны зашлось. Ее пробила дрожь от того, что очень скоро произойдет. На секунду ее взгляд остановился на море и на тучах, собиравшихся на горизонте. Потемневшее небо и крики птиц возвещали о том, что надвигается шторм.

Как только она снимет с себя одежду, он увидит ее округлившийся живот и все поймет. Что он скажет? Что сделает? Проявит ли благородство или останется равнодушным?

Она стиснула зубы. Она поклялась себе, что добьется своего, и, оттолкнувшись от перил, пошла за ним.

Глава 26

– Задери юбку и нагнись, – прорычал Джеймс, не желая ждать, пока она разденется. Ему не терпелось оказаться внутри ее и удовлетворить свою похоть.

Уже много месяцев он не мог думать ни о чем, кроме нее. За последние несколько дней его решимость держаться от нее подальше поубавилась из-за того, что она была так близко. От нее пахло краской и чем-то неуловимо женским, и этот запах сводил его с ума.

Он сдерживал себя, не позволяя чувствовать вожделение, но теперь, когда это чувство вырвалось из-под его контроля, оно сжигало его и было таким же горячим и всепоглощающим, как пламя, которое сожгло башню.

Как только он к ней прикоснулся, весь его гнев, все эти чувства – разочарование, страсть, желание мести – сосредоточились в его твердой, торчащей между ног плоти.

Она дрожала, и ему показалось, что ее нервы не выдержат.

Но она сдернула с себя платье и вскарабкалась на кровать.

Он зарычал при виде ее обнажившегося тела, круглого живота и набухших грудей.

– Нет, не так. Встань на колени. Я войду сзади.

Он уже раньше предлагал ей такую позу, но тогда он старался ее успокоить, хотел, чтобы и она получила удовольствие.

Она облизнула губы – то ли от волнения, то ли от желания. Он не понял. Но она послушно легла на живот и встала на четвереньки.

Господи помилуй! Да эта женщина просто ведьма!

Он спустил бриджи вниз по бедрам. Не теряя времени на то, чтобы раздеться, и не заботясь о том, чтобы доставить ей удовольствие, он оперся коленом о кровать и, обхватив ее бедра, яростным толчком вошел в нее. Кровать заскрипела. Бренна испуганно пискнула.

– Я сделал тебе больно?

– Нет, милорд. Я просто удивилась, какой он у вас огромный и как глубоко он вошел внутрь меня.

В крови Монтгомери вспыхнул огонь. Он обхватил ладонями ее груди и стал тянуть соски. Бренна застонала и закрыла глаза. А он тянул все сильнее – сегодня ему нужно грубое соитие, а не нежные ласки.

Шквал наслаждения окатил его с невероятной силой. Закрыв глаза, он позволил себе отдаться ощущениям. Она извивалась под ним, раскачиваясь из стороны в сторону.

Подчиняясь своему желанию, он взобрался на нее, а потом, не переставая двигаться, подсунул под нее колено, с тем, чтобы войти в нее еще глубже.

Она тихо пискнула, когда ее чувствительный бугорок соприкоснулся с мускулами его бедра. Она прижалась к его ноге и стала вращать ягодицами.

Они двигались в едином ритме, а эта поза доставляла им все большее наслаждение. Она тихо постанывала, и этот звук довел его до полного исступления. Он зарычал, и его горячее семя пролилось внутрь.

Несколько мгновений он лежал молча, а потом скатился с нее и лег рядом.

А она продолжала стонать и извиваться. Он понял, что ей не удалось достичь разрядки.

Медленным движением он провел пальцем вниз по ее телу так, чтобы довести ее до кульминации.

Но на животе его палец вдруг остановился.

Он уже раньше заметил, что ее живот округлился, но почему-то не придал этому значения. Живот был твердым. Будто внутри был ребенок. И все встало на свои места – тошнота, возросший аппетит, быстро отрастающие волосы.

Ребенок.

Его ребенок.

– Ты беременна! – Он приподнялся на локте, все еще не отнимая руки от ее живота.

– Да, – прошептала она.

– Почему ты мне не сказала? – грозно спросил он, рассердившись на нее за новую уловку. Сознание еще одного предательства пронзило его сердце, о существовании которого он давно забыл. Как смела она скрыть от него такую важную новость? Что, если он нанес ей вред?

Она взглянула на него полными слез глазами:

– Ты мне не разрешал говорить.

– Полагаю, ты все же планировала сказать мне об этом, – сказал он саркастически. – Я мог сделать тебе больно.

– Ты никогда не сделал бы мне больно, – прошептала она, и его в который раз поразило, что она ему доверяет. – Джеймс, ты должен мне поверить, что я покинула монастырь, чтобы найти тебя.

Но он смотрел на нее с подозрением. Невинное лицо никак не соответствовало тому, что он о ней знал.

Он колебался между верой и недоверием. Не знал, что ему теперь с ней делать. Не может же он отвезти ее к королю, чтобы ее казнили, если она ждет ребенка.

– Это мой ребенок?

У нее был такой вид, будто она хочет запустить в него подушкой.

– Как ты смеешь даже спрашивать!

Ему понравилось ее возмущение. Он помолчал, прежде чем спросить:

– Как давно ты об этом узнала?

– Несколько дней назад, – всхлипнув, Бренна закрыла глаза и зарылась лицом ему в грудь. – В то же самое время, когда мне стало известно, что тебя посадили в тюрьму за мои преступления. Джеймс, ты должен мне поверить. Я не имела к этому никакого отношения. Поверь мне! В прошлом ты просил меня о доверии и получил его. Я собиралась вернуться к тебе и предстать перед королем, чтобы сознаться в том, что я автор миниатюр.

Вопреки здравому смыслу он крепко прижал ее к себе. Господи, как приятно держать ее в своих объятиях. Как же ему хотелось поверить ей!

В дверь каюты кто-то громко постучал.

– Господин! Господин! К нам приближается корабль с солдатами короля. Они требуют, чтобы мы пустили их к нам на борт, и настаивают на том, чтобы вы сдались.

Джеймс быстро натянул штаны, схватил меч и бросился к двери. Оглянувшись, он хмуро взглянул на Бренну. Она опять его предала! Неудивительно, что она хотела, чтобы он занялся с ней любовью. Ей надо было отвлечь его, чтобы солдаты короля могли захватить корабль. Проклятая девчонка!

Бренна выбралась из кровати, но Джеймс уже выскочил за дверь и запер ее, прежде чем она успела последовать за ним.

– Подожди! – Бренна забарабанила в дверь. Ее охватил страх. Как он посмел запереть ее в каюте, если солдаты короля собираются напасть на корабль?

В отчаянии она начала трясти дверь. Ей надо выбраться и каким-то образом все уладить. Она стала лихорадочно искать на столе какой-нибудь инструмент, которым можно было бы открыть замок. Шпильки у нее отобрал Джеймс.

Наконец она нашла на полу сундук с навигационными принадлежностями, в котором были аккуратно разложены квадрант, журнал, разные инструменты и несколько веревок.

Ей пришлось повозиться с замком, но, наконец, дверь поддалась.

Она перекрестилась – эту привычку она приобрела в монастыре – и, осторожно приоткрыв дверь, выглянула в коридор. Надо было найти того, кто командовал солдатами, и сознаться ему в своем преступлении. Пусть солдаты отвезут к королю ее, а не Джеймса.

С верхней палубы были слышны крики и топот.

Шаг за шагом она приблизилась к лестнице, которая вела наверх. Жаль, что при ней не было t'occhio del diavolo или другого оружия, если ей придется защищаться.

– Сдавайся, Монтгомери, или готовься умереть! – услышала она громкий голос. Потом пальнули из пушки, и корабль накренился.

Она уже почти бежала. Нельзя позволить им забрать Джеймса. Ведь она только что снова нашла его.

– Бренна! – позвал знакомый голос в конце коридора. – Благодарение звездам! Я нашел тебя.

Она увидела своего брата, приближавшегося к ней с мечом в руке. Он выглядел утомленным, но выражение лица было решительным.

– Натан!

– Пойдем со мной. Я отведу тебя в безопасное место. Это было точь-в-точь так, как в ту ночь, когда она покинула замок Уиндроуз. Но сейчас она не станет игрушкой в руках Натана.

– Что ты здесь делаешь? – потребовала она. – Это ты организовал нападение?

–. Нет, это сделал отец. Он в союзе с кораблями британского флота.

Бренна стиснула зубы. Конечно, во всем виноват ее отец.

Над их головами раздался страшный треск, а потом боевой клич.

Бренна съежилась. Натан схватил ее за руку:

– Пошли. У меня есть своя лодка. Не та, в которой отец. Он… – .Натан нахмурился, и его глаза потемнели, – нездоров.

Она вырвала руку.

– Я выйду на палубу и признаюсь в своем преступлении. Пусть они отвезут к королю меня, а не Джеймса.

– Не глупи, сестра. Тебя повесят.

– Я не могу скрываться от ответственности, Натан, – в ее голосе слышались нотки осуждения. Натан уехал в Италию и на долгие годы оставил их с отцом. – Отойди.

– Я не позволю тебе совершить такую глупость.

Он загородил ей дорогу. Ростом он был с Монтгомери, но не такой широкоплечий.

Она ударила брата кулаком в грудь.

– Послушай меня. Здесь происходят дела, которые тебе решить не под силу. Ты уже не ребенок, Натан, так что посмотри правде в глаза.

– Если мы скажем правду, он заберет наши земли.

– Земли, которым ничего не угрожало бы, если бы ты выполнял свои обязанности.

Натан провел рукой по ее щеке, чтобы успокоить.

– Я знаю, что поступил неправильно, оставив вас с отцом на такое долгое время, но, в конце концов, ты смогла оказаться в монастыре с матерью Изабеллой, как ты всегда хотела.

В этот момент фигура Монтгомери показалась наверху лестницы. Злость искажала его идеальные черты.

– Ах ты, чертова шлюшка, – зарычал он, – ты думала, что я даже не стану спрашивать, мой ли это ребенок!

– Джеймс!

Подняв меч, Джеймс пошел прямо на Натана. Натан выхватил свой меч.

– Нет, милорд, – крикнула Бренна. – Он не мой любовник. Он мой брат!

Глаза Джеймса сверкали недобрым светом.

– Тем лучше.

Ужас обуял Бренну. Она выпрямилась и подняла руку, останавливая мужчин.

– Прекратите! Оба! Все можно уладить другим способом. И гораздо лучшим.

– Я прекрасно знаю, как все это кончить, – взревел Джеймс, и в его левом глазу вспыхнула красная точка.

– Остановись!

Корабль качнулся под их ногами.

Натан снял с себя плащ и, бросив его на пол, словно перчатку, приготовился к бою.

Встав спиной к брату, Бренна обратилась к Монтгомери:

– 'Прошу тебя! Ты поклялся, что выслушаешь меня!

Глядя на Натана, Джеймс подался вперед.

– Для разговоров уже слишком поздно.

Она ткнула в него пальцем.

– Я заплатила свою цену за разговор. И он состоится!

Он посмотрел на нее так, будто она сбежала из сумасшедшего дома.

– Поосторожнее, жена.

– Возможно, ты забыл, что мы заключили сделку, а я, то есть мое тело, не забыла.

Обернувшись, Бренна устремила взгляд на брата, который все еще был готов драться.

– Этот самодовольный человек – мой муж и твой законный сюзерен, – сказала она. – Если с его головы по твоей вине упадет хотя бы волос, ты будешь иметь дело со мной и понесешь заслуженное наказание.

– Отойди, жена, – приказал Джеймс. – Не вмешивайся в мужские дела.

– А это, – сказала она, повернувшись к Джеймсу и указав на Натана, – мой безответственный упрямый брат. И ты не причинишь ему вреда.

Мужчины смотрели друг на друга, вытянувшись в полный рост и выпятив грудь, словно два самодовольных индюка.

– Я точно помню, что, когда мы заключали первую сделку, ты согласился поговорить с моим братом.

– Мне не о чем говорить с этим человеком, – насмешливо сказал Натан. – Я хочу увидеть его кровь под моими ногами.

Бренна топнула ногой и залепила брату пощечину, да такую, что у нее заболела рука. Джеймс расхохотался. Натан отступил, сжав кулаки.

– Посмей только тронуть ее, и ты мертвец, – процедил Джеймс сквозь стиснутые зубы. – Я с удовольствием скормлю по кускам твое тело акулам.

В глазах Натана промелькнуло подозрение.

– Так ты ее любишь, – обвиняющим тоном заявил он.