355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джессика Марч » Иллюзии » Текст книги (страница 2)
Иллюзии
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 23:10

Текст книги "Иллюзии"


Автор книги: Джессика Марч



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 2

Фирма Делайе занимала весь двадцать первый этаж здания на 375-й Парк-авеню. Кроме Вилли и ее двух партнеров, в фирме работали двадцать два секретаря, различные клерки и еще шесть молодых коллег. Когда-то Вилли даже не могла предположить, что ее карьера пойдет так далеко.

«Закон – это дурной мужской клуб», – жаловалась она одному человеку, который был полностью согласен с ней.

«Действительно, – спокойно отвечал он ей, – если в нашей стране будет работать достаточно женщин, подобных тебе, ситуация может измениться».

Вилли расширяла свою фирму, давала возможность проявить себя молодым талантливым юристам – юристам-женщинам. Она приняла на работу нескольких мужчин лишь для того, чтобы избежать разговоров о дискриминации. Конечно же, все, что она делала, ни в коей мере нельзя было назвать дискриминацией. Таким образом она просто утверждалась как юрист. Мужчины, которые работали в ее фирме, также имели массу возможностей для роста.

Как часто отмечала деловая пресса, фирма Делайе была уникальной и неповторимой в двух отношениях. Во-первых, в этой фирме любая творческая и деловая женщина-юрист могла стать компаньоном через обязательные семь лет работы, и во-вторых, эта фирма специализировалась только на семейных делах, а иначе говоря, на разводах.

Шесть лет назад в Соединенных Штатах работало около семисот специалистов по бракоразводному делу. Сейчас их было уже около двенадцати сотен, и в том числе Вилли и ее блестящие коллеги.

В ее студенческие годы юристы, занимавшиеся разводами, котировались чуть выше, чем медики «скорой помощи». Но Вилли всегда относилась к своей профессии с большой любовью и считала ее очень нужной. «Что ты о себе думаешь, тем ты и являешься» – говорила она во время своего выступления в Гарвардском университете. «Если ты считаешь себя достойным специалистом, то ты и делу добавишь свое собственное благородство. Наша Конституция утверждает право каждой личности на счастье. Когда это право не может быть осуществлено, то машина правосудия пытается компенсировать потери человека. Я верю, что потеря любви является одной из величайших потерь человека, и работаю я только для того, чтобы смягчить человеческие страдания с помощью закона. Статистика говорит, что разводы происходят через каждые двадцать семь секунд. Я верю, что наше дело является неотложным и нужным, и это обязывает нас работать с большим чувством долга. Вот почему я посвятила себя, отдалась всей душой и сердцем этому делу...»

Было 9.40 утра, когда Вилли прошла мимо своей секретарши, рассеянно поздоровавшись с ней, через длинный коридор к своей угловой комнате. Кабинет ее был большим, внушительным, с видом на город. Этот кабинет был для нее более близким и личным, чем квартира, в которой она жила. Книги на полках, потрепанные от частого чтения, были ее любимцами еще со студенческой скамьи. Картины на стенах она выбирала сама: это были великолепные работы Гормана, Пикассо и Климта. А массивный стол привезла из Лондона. Путешествуя, она любила покупать вещи для офиса так же, как туристы любят покупать различные сувениры. Подарки от клиентов, премии за хорошую работу: антикварный русский самовар и китайский ковер ручной работы – также красовались здесь.

Как обычно, секретарша оставила на столе термос с горячим кофе и свежий букет цветов – сегодня это были тюльпаны. На краю стола лежала кипа свежих газет: «Нью-Йорк таймс», «Уолл-Стрит джорнал», «Кристиан Саундс Монитор». Заголовки важных материалов были обведены красным карандашом. Документы, ожидающие подписи, были собраны в аккуратные стопки на другом краю стола. Вилли плеснула себе немного кофе и включила магнитофонную запись телефонных сообщений. Вдруг она заметила листок бумаги, на котором было написано только имя. Вилли вздрогнула. Она уставилась на эту бумажку, совершенно забыв, что является главой большой фирмы, ощущая себя лишь женщиной. Потом спрятала бумажку. После она подумает об этом. Сделав кое-какую работу, она успокоилась, и возбуждение, которое нарушило нормальное течение ее дня, постепенно прошло. Вилли вызвала свою секретаршу по интеркому.

– Летти, я хочу попросить тебя позвонить профессору Заки Хатему из Колумбийского университета. Он специалист по исламскому закону... но сначала позвони в департамент по Востоку и получи там консультацию. Затем надо узнать побольше о Шейхе аль-Рахмане и о его жене Софии. Потом позвони Гарри Болдуину и успокой его. Через две недели все будет о'кей.

– Все будет сделано, – не замедлила с ответом секретарь.

– Насчет этого сообщения в Ассоциации адвокатов... я не смогу сделать его...

– Френсис Алоисис Гарриган звонил дважды, сам. Лично.

– Ох. – Во Френсисе Алоисисе Гарригане было все, перед чем Вилли преклонялась, но одновременно и то, что полностью отвергала. Он более, чем кто-либо, научил ее рутинной каждодневной работе в области закона. Но вот как он ее учил, ей не совсем понравилось.

– Позвони снова его Высочеству, – сказала она, – и посмотрим, как он сможет перекроить мой день.

– Хорошо.

Минуту спустя в микрофоне раздался бархатный голос Гарригана.

– Вилли, дорогая. Как хорошо, что вы вспомнили обо мне. Как сегодня поживает нью-йоркский борец за благополучие женщин?

– Прекрасно. Чем могу быть полезна?

– Все работаете? И все, должно быть, на высоком уровне. – Гарриган не спешил. Беседа с лучшим нью-йоркским адвокатом входила в его планы, но не только она.

Я должен вам сказать, как я рад вашей карьере... как я горжусь моей «маленькой протеже».

Вилли рассердилась, но она не хотела, чтобы Гарриган почувствовал это.

– Ваша «маленькая протеже» благодарна вам. Есть еще что-нибудь, о чем вы хотели бы поговорить?

– Да, дорогая Вилли. Если буду иметь удовольствие провести в вашей компании ленч. Сегодня.

– Сегодня? Я уже...

– Отмените все, пожалуйста, – прервал он ее. – У меня дело на несколько минут, и я хочу обсудить его с вами. Я обещаю вам интересный ленч... не говоря уже о приятной компании.

Она зло улыбнулась.

– Френсис, у вас душа жирного продавца змей...

– Я принимаю это как комплимент... и как согласие. Во «Временах года» в двенадцать тридцать.

Он повесил трубку до того, как она успела что-то сказать. Все еще улыбаясь, Вилли попросила секретаршу отменить дела, которые были назначены на время ленча. Гарригана можно считать ненормальным. И сволочью. Но если у него есть что сказать ей, она хотела бы услышать это.

На пороге кабинета появилась Памела Белзер. Смуглая, холеная, с безупречно гладкой кожей, Памела прекрасно приспособилась ко всем правилам фирмы. Она была первым штатным экспертом фирмы по экономическим вопросам, могла легко и быстро проследить за выплатой алиментов или обеспечением другой поддержки несовершеннолетним детям.

– Простите за вторжение, – сказала она, – но у меня есть сомнения, и мне нужно знать ваше мнение немедленно.

– Присаживайтесь. Все сегодня спешат.

– Посмотрите, – сказала Памела, подавая Вилли кипу бумаг. – Именно верхнюю страницу.

– Что это – государственный долг?

Памеле было не до смеха. Деньги были единственной вещью, с которой она не шутила.

– Это деньги, которых я добиваюсь для Нины Блекмен.

– А... – Дело о разводе семьи Блекмен все еще находилось в начальной стадии. Когда Роб Блекмен, звезда и гордость телевидения, сообщил своей сорокалетней жене, что хочет развестись с ней, Нина сразу же обратилась к Памеле Белзер. Мудрый выбор. Последний трехмиллионный контракт Блекмена дает возможность Нине позволить себе расходы, которые сделают ее жизнь комфортной. Согласно бюджету, который представила Памела, Нина получала в собственность квартиру на юге Сентрал-Парк и ежемесячную помощь в размере двадцати тысяч долларов. Вилли пробежала глазами перечень:

Платежи по кредиту 2200 долларов

Коммунальные расходы 240 долларов

Телефон 650 долларов

Врач 980 долларов

Страховка 1200 долларов

Ремонт 1500 долларов

Прислуга 1200 долларов

Еда и напитки 2100 долларов

Затраты на машину 600 долларов

Развлечения 2000 долларов

Путешествия 1100 долларов

Одежда 2500 долларов

Уход за собой 800 долларов

Частная школа 2000 долларов

Прочие расходы 2500 долларов

– Я догадываюсь, – сказала Вилли, – муж, видимо, не хочет платить?

– Они никогда не хотят платить, – трезво констатировала Памела. – Но проблема не только в этом. Он угрожает оспорить также и опеку. Мой клиент – такая истеричка, что я не знаю даже, что и посоветовать ей. Поэтому я обращаюсь к вам за помощью.

Вилли нахмурилась. Сам факт оспаривания опеки детей был серьезным делом. Раньше, когда она только начинала практиковать, судьи всегда автоматически передавали детей матери, если не была доказана ее несостоятельность в этом качестве. Сейчас же судьи могли оставить детей с отцом, если у него было достаточно денег и возможностей, чтобы выиграть процесс.

– Кто его адвокат? – спросила Вилли.

– Нед Роуман.

Вилли глубоко вздохнула.

– Я буду выступать против него. Он автор книги о том, как выиграть процесс, используя шантаж. Он доказывает в ней, что процесс можно выиграть в считанные минуты. Да, хоть от него воняет, но он умеет хорошо работать. Как ты думаешь, в самом деле Блекмен хочет забрать у нее детей?

– Я не уверена. Там вырисовывается другая женщина. Сплетни еще не начали распространяться, но Нина сказала мне, что Роб хочет жениться на Глории Хакер – владелице фабрики пиломатериалов. Я навела кое-какие справки. Она, конечно же, не соответствует роли идеальной мачехи, но Нина очень опасается ее. Она боится потерять не только мужа, но и детей, если что-то будет не так.

– Конечно же, ясно, что Роуман захочет запугать ее. Скажите, говорил ли вам Роуман о том, что вы не имеете права определять характер отношений отца с детьми?

– А вы откуда узнали об этом? – воскликнула удивленная Памела. – Он всегда говорит такие речи, когда готовится к разговору о деньгах. Мужчины выглядят в зале суда не очень хорошо. Он рассчитывает, что сможет запугать Нину и повернуть все против нее.

– А теперь насчет этих сумм. – Вилли кивнула на листок бумаги. – Можем ли мы немного уменьшить их?

– Совсем немного, – сказала Памела. – Но уровень жизни Нины был очень высок в течение последних шести-семи лет.

– Ладно, подгоните цифры и держите оборону. Роуман проиграет. Скажите своему клиенту, чтобы она рассчитывала на нас.

– Спасибо за помощь, Вилли. Вы знаете, я всегда говорю своим клиентам, что лучше, если бы они воспринимали развод как коммерческую сделку, оставили попытки быть добрыми и позволили мне вести переговоры. Всегда говорю!

– Я помню.

Память о первой встрече Вилли с Памелой была еще свежа. «Дела о разводе очень выгодный бизнес. И он становится все более выгодным», – ответила Памела на вопрос Вилли, почему она хочет работать в ее фирме. Это мнение не совпадало с позицией Вилли. Но Памела была высококвалифицированным специалистом – она закончила с отличием юридическую школу в Эйле и упоминалась в «Юридическом вестнике». «Было бы неплохо, если бы эта женщина работала со мной, – подумала тогда Вилли. – Она смогла бы принимать разумные экономические решения». «Все может, конечно же, начинаться с любви, но в конце концов заканчивается деньгами!» – заключила Памела. Вилли, само собой, рассуждала по-другому.

Теперь не хотелось вспоминать об этом. Она пожелала Памеле удачи в деле, которое та вела, и они расстались.

Оставшись опять одна, Вилли взяла бумагу, которую раньше отложила. Она набрала номер телефона, указанный в записке, и, словно восемнадцатилетняя девчонка, слушала гудки.

Наконец знакомый хрипловатый голос ответил:

– Алло?

Она пыталась говорить спокойно.

– Джедд, это Вилли. Я получила твою записку. Чем ты меня можешь обрадовать?..

– Я счастлив, что ты мне позвонила. Как поживаешь?

– Я... прекрасно. А ты? – Как странно, подумала Вилли, что они могут так вежливо разговаривать после того, что случилось...

– Не так хорошо, как мне хотелось бы. Мне нужно видеть тебя. Давай поужинаем вместе. Сегодня.

– Хорошо. – Ответ у нее вылетел раньше, чем она смогла обдумать его.

– Я позвоню тебе сегодня в семь. Ты живешь все там же?

– Нет, у меня квартира в «Пьеррэ».

– А не слишком ли накладно для вас, адвокат? – съязвил он.

– Обсуди это с моим бухгалтером, – с удовлетворением отрезала она и повесила трубку.

Кафе «Времена года» посещали юристы. Оно высоко ценилось как место, где можно вкусно поесть. Вот почему его выбрал Френсис. Вилли не удивилась, когда метрдотель указал ей на стол у фонтана, заказанный им. Френсис любил помпезно преподнести себя и в ресторанах, и в лучших клубах города. Вилли также не удивило, что она пришла первой. Он, вероятно, укрылся в комнате для мужчин или в баре, чтобы своим выходом произвести эффект. Его глупым играм не было конца. Она заказала стакан белого вина и решила подождать Френсиса десять минут, но не более.

– Вилли, дорогая! – экспансивно приветствовал ее Гарриган сразу же после того, как ей принесли напиток. Вы выглядите великолепно.

– Как и вы, – сухо сказала она. Правда, нельзя отрицать, что Сильвер Фокс (прозвище, которым он был обязан своему красноречию и преждевременной седине) немного изменился. И все же он остался таким же, каким она его знала двенадцать или более лет назад. Он неплохо выглядел в своем костюме, который, как ни странно, подходил к багровому цвету его лица. Может быть, у него высокое кровяное давление, подумала она, но, скорее всего, это от чрезмерного потребления алкоголя. На его ногтях был маникюр. И, присутствовал ли он в зале суда или занимался другими серьезными делами – на нем постоянно были его старые очки в роговой оправе. Гарриган, она знала это, как никто другой, любил производить эффект на слушателей, он рожден был для этого и реализовывал свои способности. Она улыбнулась, когда он уселся на свой стул и подозвал официанта, нахмурив густые брови, с царственным выражением лица.

Получив свою выпивку, Гарриган направил все внимание на Вилли.

– Нет сомнения, что вы были полны любопытства, когда собирались на эту встречу. – Он улыбнулся, чтобы немного смягчить свои слова.

– Нет сомнения, вы угадали. – Она улыбнулась ему в ответ.

– Ах Вилли, Вилли... Это был печальный день, когда вы покинули меня. Я жалею, что не работаю с вами, такой искренней, интеллигентной, упорной и целеустремленной женщиной.

– Спасибо, – сказала она, желая прервать поток его комплиментов.

– ... Вы преклоняетесь перед законом. Но, – он сделал эффектную паузу, – но есть такие тонкости, которым вы научились бы, оставшись в фирме «Гарриган и Пилс». Баланс и пропорция и чувство абсурдности всего. Вот вы сидите здесь, довольная и счастливая своим выбором, вы все еще верите в то, чего нет. Почему так получается, дорогая Вилли? Неужели вы не могли найти другую область применения своему таланту?

Слова Гарригана действовали Вилли на нервы.

– Френсис, дорогой, – сказала она медленно и с нескрываемой иронией, – я уверена, что вы слышали притчу о поваре, который работал в посредственном ресторане. Он готовил пищу, но не хотел ее есть. Я уважаю принципы законодательства, но составлено оно весьма посредственно, и я не хочу опираться только на него.

– Хорошо. Если вы так считаете, – удовлетворенно заявил он, – вы обрадуетесь моему приглашению выступить на Национальной конференции по брачному законодательству. Естественно, я буду председательствовать на этой конференции.

– Естественно. Кому же, кроме вас! Главному архитектору несправедливого законодательства, человеку, который ответственен за обнищание тысяч женщин и детей...

– Ну-ну, Вилли. Ваши голубые глаза хищно блестят. Возможно, у вас понизился уровень сахара в крови. Давайте немного перекусим. – Он кивнул официанту.

– Я не страдаю хроническим недоеданием, Френсис. Я просто говорю правду.

– Ах, да, правду, – вздохнул он. – Хорошо, будьте любезны, закажите что-нибудь на ленч. Жаль, что я вам не смог внушить, что чаще встречаются вещи более ценные, чем истина. – Он внимательно изучал меню, и Вилли знала, что он не продолжит свою речь, пока хорошенько не обдумает заказ.

– Мне, пожалуйста, запеченного в собственном соку тунца, и сразу же «Столичную», – сказал он официанту, который терпеливо ждал. – А вам, Вилли, дорогая?

– Салат и...

– Этого не достаточно для ленча. Не удивительно, что вы такая нервная и импульсивная. Принесите для леди мясо, запеченное в лимонном соусе, и пирожное с орехами на десерт.

Вилли улыбнулась и кивнула головой в знак согласия. Ей вдруг стало приятно, что мужчина позаботился о ней.

– А сейчас, – торжественно сказал Гарриган, – представляете ли вы, о какой возможности идет речь? Вы и подобные вам женщины-адвокаты полностью раскритиковали брачное законодательство. Да еще в прессе. Я даю вам возможность предложить конструктивную альтернативу.

– В чем дело, Френсис? Зачем вам понадобилось это? Конференция, конечно, – широкая аудитория. Но мы уже охватили большую прессу, и законодатели вынуждены будут обратить внимание на эти выступления.

Он вздохнул и сказал с видом оскорбленной невинности:

– Я не выступаю против справедливого распределения прав. Я искренне пытаюсь уловить изменения, которые произошли в нашем обществе. Если, к сожалению, некоторая часть женского населения страдала, то это, в основном, из-за неправильной интерпретации закона. Откуда мы могли знать, как поступал тот или иной судья в каждом конкретном случае?

– Вы знали, – горячо возразила Вилли. – Вы знали, Френсис. Вы даже увидели в этом шаг вперед. Разве не так? Благодаря финансовым возможностям мужчин, закон предоставляет им преимущество при разводе. Бросая жен и детей, они получают большую финансовую свободу, чем в браке. И как вы можете сидеть здесь и говорить мне, что вам это не известно?

Он улыбнулся.

– Лучше сказать, что меня не удивляет это. Вы просили равенства, и вы получили его. Будьте в ответе за свои поступки. Вилли, дорогая, женщины получили то, что хотели. И, если они не достаточно умны, чтобы воспользоваться этим, разве моя в том вина?

Она встала, лицо ее пылало, глаза сверкали яростью.

– Хорошо, Френсис, я выступлю на вашей конференции. Я выскажусь во всеуслышание, в том числе и для вас и вам подобных. Но мне будет плохо, если я еще немного побуду в вашем обществе. – Она поспешно встала и, выходя, столкнулась с официантом, который нес им заказ.

– Леди передумала, – непринужденно объяснил Гарриган. – Вы же знаете, какие леди непоследовательные. Определенно, я придумаю статью, наказывающую за эту черту. – Он улыбнулся и с аппетитом принялся за свой ленч. Слова Вилли, высказанные с такой убежденностью, компетентностью и горячностью, подействовали на него, и он решил как следует подготовиться к конференции, чтобы не попасть в ловушку.

Она шла пешком вдоль Пятой авеню, просто убивая время, не желая возвращаться в офис. Гарриган вывел ее из равновесия, снова всплыли все ее тревоги и беспокойства, которые в последнее время все больше и больше мучили ее. Несколько лет назад, когда мечта ее только зарождалась, она была уверена, что сможет осуществить ее. Цель, подобно сверкающему маяку во всей своей чистоте, манила ее к себе, толкая вперед, через мучительный механизм низшей школы, через прогнившие устои высшей школы к степени доктора юстиции. Теперь она имела степень и все, что ей сопутствует. Френсис Алоисис Гарриган и те, кто разделяли его убеждения, чувствовали себя в своей шкуре более комфортабельно, нежели она в своей. В этом есть доля правды, но только доля. Как посмеялся бы он сейчас над ней, если бы знал, что она признает это. Несомненно, она потеряла чувство уверенности в себе, но пока еще у нее нет другого выбора, как продолжить начатое.

Она замедлила шаг перед магазином на Пятой авеню. Такие остановки не были характерны для нее, она не собиралась ничего покупать. Как и во всем, что делала, в приобретении вещей она старалась быть рациональной. Дважды в год, а не когда придется, она делала покупки, заранее составляя список необходимых вещей. Она никогда не испытывала потребность швырять деньгами, это не беспокоило ее. Сейчас она остановилась у магазина только потому, что не хотела возвращаться в офис.

В окружающей атмосфере возникло что-то новое, говорившее о наступлении весны в городе. Не цветы, не зелень, а настроение, вызванное теплой погодой, сменившей холодные, серые месяцы зимы. Люди расправили плечи, на которые зимой давила тяжесть пальто, радовали улыбки и разноцветье. Вилли чувствовала перемену вокруг себя и невольно проникалась оптимизмом.

– Можете ли вы дать мне доллар на выпивку, мэм? – мощной рукой задержал ее моложавый, обросший бородой мужчина. – Мне действительно нужен один...

Его откровенность понравилась ей; она открыла свой кошелек, но не нашла меньше пятидолларовой купюры. Нищий заметил ее замешательство.

– Я не могу дать вам сдачу... но я не забуду вас в моих молитвах. – Он улыбнулся и с надеждой смотрел на нее. Она отдала ему деньги.

– Благословляю Америку и богатых людей, подобных вам.

«Богатых людей, подобных мне. Как странно. Может быть, Гарриган прав?» Преодолев многие препятствия, маленькая Вилли Делайе все еще думала о богатых и всемогущих как о «них».

Обед с Джеддом Фонтана не предвещает ничего нового, в очередной раз повторила себе Вилли. Затем посмотрела на часы, чтобы определить, сколько осталось до конца рабочего дня. Еще ни разу она не уходила домой раньше времени. Сегодня по дороге она немного задержалась, покупая бутылку хорошего вина.

В ее квартире, как обычно, было очень чисто, но чувствовался слабый запах старой мебели. Она купила эту квартиру, во-первых, потому, что та была полностью обставлена. Кроме того, ее бухгалтер настоял на том, чтобы она купила именно у Гуда – «он нужный человек». Воздух здесь был хороший, с террасы открывался чудесный вид на Сентрал-Парк и, несомненно, это было чудесным вложением капитала.

Когда корреспонденты женских журналов являлись к ней за интервью, подбирая ключи к ее сердцу, изучая ее, чтобы донести ее образ до многочисленных читателей, они оставались ни с чем. У нее не было подготовленных приукрашенных историй для печати, интригующих или смешных рассказов о том, как она усердно и долго докапывается до истины, порой натыкаясь на глухую стену. Но именно без этого она не могла жить. Истина – вот смысл ее жизни, и всю жизнь она посвятила тому, чтобы истина торжествовала.

Возвращаясь к описанию квартиры, необходимо добавить, что Вилли создала у себя уют, оформлено все было с большим вкусом и в современном стиле.

Отвечая на вопросы о своем доме, она называла имя отделавшего его декоратора и отвергала утверждение, что Вилли Делайе – суперженщина. Модные журналы внушали одиноким женщинам, что они, как и их замужние сестры, заслуживают уютного дома и должны стремиться создавать себе комфортабельное жилище. Правда Вилли была не модной. Жить в одиночестве – она не допускала эту мысль даже для самой себя. Казенно обставленная меблированная квартира – это было так далеко от ее желаний, суть которых заключалась в том, чтобы иметь действительно настоящий теплый дом, мужа и детей. А вместо этого она выбрала сугубо деловую, прозаическую обстановку, которая устранила суматоху в ее душе и помогла направить всю свободную энергию на выполнение поглощающей ее целиком работы.

В ее платяном шкафу было много секций. В одной из них висела одежда, которая была необходима для важных встреч. Здесь были развешаны подобранные по цвету шикарные шелковые костюмы на подкладке и платья. В нижнем ящике лежали различные аксессуары. В другом стоял ряд обуви, около дюжины пар удобных и нарядных туфель. В следующей секции так же аккуратно была сложена спортивная одежда и платья для коктейлей.

«Одежда играет большую роль, – всегда говорила Вилли своим интервьюерам. – Но, с другой стороны, тратить много времени на одежду не стоит. Я одеваюсь быстро и с „закрытыми глазами“. Женщине даже больше, чем мужчине, следует одеваться соответственно своему положению и стилю».

Но сейчас, лихорадочно обдумывая, что надеть, она была далека от мысли сохранить свой стиль. Одежда была перекинута из шкафа на кровать, небрежно брошена и смята. Черный шелковый костюм казался слишком мрачным, красный – слишком кричащим, и она остановила свой выбор на чудном платье бронзового цвета.

Затем она начала выбирать чулки. Всегда ходить в чулках она приучилась восемь лет назад, когда ей исполнилось тридцать. Природа одарила Вилли очень красивой фигурой, кроме того, она вообще сохранила моложавость. Всегда пользовалась хорошим туалетным мылом и духами, кремами из трав, освежая и смягчая свою прекрасную золотистую кожу.

Она применяла косметику так, как ее научила мама. На щеки наложила розовые румяна, подкрасила тушью ресницы и подвела голубой линией прекрасные, удивительные глаза. Последним штрихом она ловко подкрасила губы и на этом закончила туалет.

Пока оставалось время, она виртуозно скрутила волосы и сделала великолепную прическу. Затем надела выбранный ею наряд и только начала выбирать сережки, как раздался звонок.

Это Джедд.

Она подбежала к двери и стала ждать, когда он поднимется. А затем... затем он появился. Худое аристократическое лицо, словно иллюстрация к греческим мифам. Гладкое и смуглое, оно перерезалось небольшим шрамом, который превращался в ямочку, когда он улыбался. Его черные глаза много обещали, но только лишь обещали... Он был в сером костюме и белой рубашке, выглядел очень изящно и был грациозен.

– Привет еще раз. – Его грубоватый голос воскрешал многое в ее памяти. Она вспомнила, как он целовал ее волосы, вспомнила его руки, так нежно ласкавшие ее, и еще, и еще...

– Привет, привет, – открыто ответила она, мысленно все еще наблюдая их последнюю встречу. – Ты подстригся, – с упреком сказала Вилли.

Он засмеялся.

– Я просто в восторге от того, что ты заметила это. Мой парикмахер сказал, что длинные волосы придают мне вид бродяги, и что с ними я не вписываюсь в сегодняшний день.

– Почему же? – спросила она. – Я думала, что ты просто рекламируешь себя.

– О, Вилли, – он улыбнулся, хотя глаза его оставались серьезными. – Давай не будем начинать... не будем. Давай просто немного побудем мужчиной и женщиной. Что касается меня, то я бы с удовольствием чего-нибудь выпил. А как ты?

Она открыла охлажденный «Монтречет» и наполнила два тонких бокала.

– Будем здоровы, – сказала она и подняла свой бокал.

– За любовь, – сказал он, и его слова повисли в воздухе, ожидая ответа. Она не ответила. Джедд оглядел большую гостиную, обставленную дорогой мебелью. – Очень красиво, но это не для твоей души.

– О? – протянула она, вопрошая, – а для чего же еще?

– Для твоего имиджа. Так же, как и моя стрижка – для моего. Вот сидит Вилли Делайе. Ее жизнь сложилась успешно, и она при деньгах. Но это еще никак на тебе не отразилось, моя Вилли...

И опять он задел в ее душе те струны, которые она так тщательно скрывала.

– Твоей Вилли больше не существует, – сухо сказала она, – и я благодарю Бога, что это так. Благодарю так же, как и за это место, за это платье, за все эти удобства. Я очень занята...

– У тебя нет времени даже для любви?

Его слова прозвучали так возбуждающе и заманчиво.

– У меня его нет для пустых историй.

В небольшом ресторане «Гринвич Виллидж» они походили на трогательных влюбленных из старинного романа, обедая под тихие звуки музыки, которая доносилась из бара. Двое прекрасных, элегантных людей, которых разделяло небольшое пространство.

– Здесь хорошо, – сказала Вилли, – но я ожидала от тебя «Лютек» или «Ле Цирк».

– Да, моя Вилли, – его черные глаза лукаво блеснули, – ты все еще сноб... расставляющий всех людей по полочкам, так, чтобы можно было без забот оперировать ими, как хорошими клише.

– Сноб? Я? Ты сумасшедший, Джедд Фонтана. Ты единственный, ты... и этот самодовольный Палм-Спрингс, крысиная упаковка. Вы думаете, что мир принадлежит вам, и что лучше вас нет никого...

– Может, это и так, – прервал он ее, взяв ее руку в свою. – Может, мы и есть легкомысленные, испорченные козлы. Но каковы вы? Вы отвергаете людей только потому, что они не думают, как вы. Разве это не снобизм?

Вопрос остался без ответа. Джедд вывел ее из равновесия, что с ней случалось редко даже в зале суда.

– А что тебя привело в Нью-Йорк? – спросила она, не отвечая на пожатие его руки, прислушиваясь только к ритму своего пульса. Ей нравилась его прямота, но она не доверяла ему. – Что еще?

– Бизнес.

– Семейный бизнес?

– Ты спрашиваешь об этом как о преступлении, – сказал он тихо с некоторой горечью.

– Имей совесть ответить, если, конечно, она у тебя есть, – сухо добавила она.

Джедд Фонтана пристально рассматривал лицо, которое вот уже столько лет вызывало у него волнение, припухлые губы, созданные для поцелуя и сейчас сжатые так, как только она одна могла это делать. Он хотел забыть о ней, но ничье лицо не могло заслонить в его памяти это.

– Моя совесть чиста, адвокат. Но я удивлен, что после стольких лет, имея дело с законом, ты видишь во всем только белое и черное. А есть и промежуточный, серый цвет, как ты знаешь...

Она наклонилась к столу, не собираясь сдаваться.

– Что я знаю, столько лет работая с законом, так это то, что ты получаешь серый цвет, отбеливая черный.

– Я не согласен. – Он поднял руки в знак протеста. – Нет, это неправда, и ты знаешь об этом. Я никогда не соглашусь с тобой.

Она быстро поменяла тему разговора.

– Ты еще не рассказал мне, что тебя привело сюда.

– Я присматриваю небольшое издательство... думаю купить его.

– Я не знала, что Фонтана интересуются издательским делом.

– Они нет. Но я хочу сделать что-то свое, собственное. Ты должна понять, что...

– Да. Я... Я просто не знаю, чем вызван этот интерес.

– Есть еще многое, чего ты не знаешь обо мне, Вилли. Мы можем исправить это. Я пробуду в Нью-Йорке не меньше двух дней... дай мне шанс начать все сначала...

– Мы уже начинали. – Она сделала паузу. – И не раз...

– Люди меняются, – мягко сказал он. – Любовь делает все возможным. – Он пристально посмотрел на нее, всем своим видом подтверждая искренность своих слов. Но эта искренность не выглядела достаточно правдивой в ее глазах. Ей всегда хотелось верить ему. Но то, что он называл любовью, никогда не имело продолжения. Так называемая любовь кончалась в один момент, в одну ночь.

Она отвела от него взгляд и обрадовалась тому, что официант прервал их, спрашивая о десерте.

Они молча поднимались в лифте. Она стояла рядом с ним, чувствуя его дыхание и стараясь подавить в себе огромное желание. Ее тело отчаянно хотело его, но ее сознание говорило, что ничего не изменилось, и любить Джедда так же невозможно, как и когда-то.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю