Текст книги "367 дней (ЛП)"
Автор книги: Джессика Гэдзиэла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Что? Смеяться?
– Да, – согласился он, кивнув. – И улыбаться.
– Буду иметь в виду. Нет. Ты дерзкий, склонный к противостоянию и…
– Баррет, – он немного улыбнулся, на его лице отразилась смесь братской любви и тревоги за младшего брата. – Баррет слишком часто погружён в свои собственные мысли. Это делает его отличным в том, чем он занимается, но это делает его слегка беспомощным в вопросах общения. А это значит, что у него постоянно не менее 10 использованных кружек из-под кофе на столе, обычно почти забрызганные бесконечные груды документов, разложенные по всей поверхности стола, – Сойер остановился, чтобы пододвинуть мне тарелку, а я потянулась за своими палочками, чтобы положить кусочек в рот. – Оу, тебе, вероятнее всего, придётся выучить основы польского.
– Полировки?[19]19
Polish – созвучно польский язык и полировать
[Закрыть] – промямлила я с забитым ртом, уверенная, что ослышалась.
– Ну, это тоже. Но нет, детка. Польского. Языка.
– Он не говорит по-английски? – спросила я, нахмурив брови. В речи Сойера не было и намёка на акцент.
– О, он говорит по-английски. У него тенденция использовать вычурные слова и всё такое дерьмо. Нет. Он делает это в качестве меры предосторожности, таким образом, никто не может прочитать его файлы. Но тебе нужно быть способной прочесть хотя бы тему, чтобы знать, куда определить файл.
– Баррет тоже был в армии?
Сойер захихикал низким, глубоким голосом и слишком отдающим сексуальностью.
– Боже, нет. Нееет. Баррет повёрнут на своих компьютерах, правдивых криминальных историях и, очевидно, выучил некоторые славянские языки.
– Чем он занимается?
– Он тоже частный детектив.
– Что? Правда? – удивлённо спросила я.
– Ага, он начинал работать на меня, но это ему не слишком нравилось, поэтому он открыл своё дело.
– Не могу себе представить, что кто-то не захочет работать с тобой! – выдала я, подшучивая над ним, и он улыбнулся этому.
– Баррет не тренированный. Не так, как я и Брок или даже Тиг. Он должен был разрабатывать операции, отслеживать что-либо, при этом, не подставляя свою шею. Ему не нравилось, что я хотел держать его в офисе всё время, так что однажды я пришёл, а его нет. Когда я выследил его, то узнал, что он открыл эту коморку и принимал клиентов.
– Он хорош?
– Он чертовски феноменален. В своей специализации. Это его я попросил составить досье на тебя. Я мог бы заняться этим сам, но это было бы в два раза дольше и вероятно было бы не настолько полным. Он наиболее хорош в том, что касается соц. сетей. Я был за рубежом, когда это дерьмо стало популярным. У меня до сих пор нет профиля на «Фейсбуке».
– Что? В смысле, ты не репостишь кучу кошачьих мемов и псевдо-научных статей? Не может быть.
– Думаешь, я высокомерен, да? – спросил он.
– Я не говорила этого.
– Нет, но подозревала. Считаешь, что я думаю, что слишком хорош для кошачьих мемов.
– Никто не может быть слишком хорошо для кошачьих мемов, – утверждала я.
– Я больше предпочитаю собак, детка, – сказал он, мотнув головой в сторону своего огромного зверя, снова спящего лапами вверх.
– Собачьи мемы тоже забавны.
– Никогда не дождёшься этого, хитруля. Мне насрать, во что превратились люди, с которыми я ходил в школу. Они не нравились мне тогда и я уверен, что мне плевать, с кем они поженились или на кого похожи их дети. И также чертовски уверен, что не хочу смотреть на фотки того, что они едят на обед.
– Ты такой циничный, – сказала я, но всё же улыбнулась.
– И тебе это нравится во мне.
– Ну, меня это не отталкивает, – подстраховалась я, не желая признавать, что к этому времени не нашла слишком много того, что мне не нравилось бы в нём. Сойер не был мистером Конгениальность. Он был угрюмым, ворчливым и зачастую терялся в своих собственных мыслях. А когда он не был таким, он был агрессивным, любопытным, саркастичным и почти грубым. Но каким-то образом всё перемешалось, и получился хороший человек. Интересно, кто сделала его таким?
– Что? – спросил он, как будто почувствовал ход моих мыслей.
– У тебя есть другие члены семьи? Кроме брата.
– Наш старик где-то недалеко. Время от времени он появляется в городе, перебрасывается с нами парой стаканчиков и отправляется обратно.
– А мама?
– Она святая. Правда. Я был немного мудаком, настоящей занозой в заднице , пока рос.
– Не может быть.
На секунду он улыбнулся мне глазами и пожал плечами.
– Неважно, сколько раз моя задница оказывалась в кабинете директора или как много раз сосед грозился вызвать копов, потому что мы с Броком выбивали дерьмо друг из друга. Она просто отмахивалась и говорила, что мы будем хорошими людьми, если мы дадим выход всем этим дурным штучкам, пока молоды.
Я улыбнулась, находя в этом немного логики.
– Она умерла?
– На третьем году моей службы. Я даже не брал увольнительную, чтобы приехать на похороны.
– Это… ужасно, – сказала я, покачав головой и вспомнив похороны своей мамы. Я уверена, что в тот день похоронила вместе с ней огромный кусок себя.
– Я не очень-то верю во все эти церемонии со смертью, детка. Так же, как и моя мама. Если бы она узнала, что кто-то стоит рядом с дыркой в земле и плачет, пока её опускают вниз, она бы с того света вернулась, чтобы просто выбить всё это любящее дерьмо из нас за то, что были таким глупыми.
– Я так понимаю, ты во многом похож на свою маму.
– Взял понемногу от обоих родителей. Мамин цинизм и отцовскую стойкость. Он тоже служил.
– Вы близки с братом?
– Это зависит ото дня. В большинстве случаев мы как масло и вода, но мы любим друг друга. В праздники он приходит сюда, и мы занимаемся всеми этими праздничными вещами, едим еду, что оставляет Мардж, потому что беспокоится о нас, – он остановился, и я почувствовала, как он наблюдает за мной. – Что такое?
Я посмотрела вверх, почитав, что должна поделиться этим, не заботясь о том, что ещё больше открываюсь ему, хотя вероятно это плохая идея.
– Скучаю по Рождеству, – призналась я. – И по Дню Благодарения, Новому Году, моему Дню Рождения и Дню Святого Валентина… – остановилась я, делая глубокий вдох, чтобы остановить слёзы, которые уже начали жечь глаза.
– У меня не осталось семьи, но моя мама прививала мне любовь к традициям каждого праздника. Хоть я и была одна, но для Дня Благодарения я готовила маленькую индейку, смотрела парад, ела, а потом отправлялась спать. На Рождество я доставала ёлку и украшала её, пока слушала назойливую рождественскую музыку и вдыхала аромат выпечки. Я делал пряничный домик, украшала гирляндой окна квартиры. На новый Год я открывала шампанское, и наблюдала за падением шара[20]20
американская традиция: Каждый год 31 декабря в 23:59 по местному времени на площади Таймс-сквер с 23-х метровой высоты опускается огромный шар. Шар падает в течение одной минуты, а заключительные 10 секунд дружно отсчитываются людьми собравшимися на площади и перед экранами телевизоров. Ровно в 00:00 шар достигает нижней точки, что означает наступление нового года
[Закрыть] . На День Рождения я тратилась на что-нибудь показное, потому что мама учила меня, что важно иногда себя баловать…
– А на День св. Валентина? – подтолкнул он, когда я остановилась.
Я немного улыбнулась.
– Ну, на последнем я была одна. Но в любом случае, я не особо любила выходить куда-нибудь. Мне нравится съедать тонну шоколада и смотреть кино, развалившись на диване и…
– И? – спросил он, чертовски хорошо зная, что за этим последует.
Но я подняла взгляд и встретила его.
– И заниматься сексом или любовью, или трахаться, пока День св. Валентина не закончится.
– Основательный способ отпраздновать.
– Как ты обычно празднуешь?
– Я работаю, – сказал он, фыркнув.
– Ты никогда не был с кем-то в День св. Валентина?
– Я не шлюха, Рия, но также я и не отношусь к остепенившемуся виду. Так что я не обещаю женщинам то, на что, как я думаю, я не способен.
– Верность? – предположила я, задаваясь вопросом, относится ли это ко всему мужскому полу, их неспособность к этому.
– Не верность, – сказал он, закатив глаза. – Я могу удержать свой член в штанах. Я не какой-то подросток с высоким уровнем тестостерона.
– Тогда что?
– Постоянные встречи. Плечо для сна на каждую ночь. Гарантия, что мне не придётся сбегать с каких-то семейных посиделок, потому что что-то произошло.
– Значит, ты просто не относишься к остепенившемуся типу.
– Я думаю, что так или иначе все оседают. Но моя работа не с 9-ти до 5-ти. Иногда мне приходится поднимать свою задницу в 3 утра по воскресеньям, чтобы вытащить какого-нибудь наркомана из первоклассного притона и отправить его задницу на реабилитацию. Иногда мне приходится следовать за каким-нибудь членоголовым бизнесменом по стране, чтобы поймать его с любовницей. Или, более вероятно, проституткой. Многие женщины не согласятся на это.
– Особенно, если есть дети, – согласилась я.
– Кстати, говоря, об этом, – сказал он, капаясь в салате с морскими водорослями. – Ты перевязала маточные трубы в 18?
Я пожала плечами.
– Знаю. Так все реагируют. Обычно это сопровождается словами «какой шарлатан провёл эту процедуру на ком-то столь молодом».
– Ты не хочешь иметь детей?
– Я действительно не хочу иметь детей, – сказала я, подняв подбородок и стараясь держать свой голос ровным. Эти разговоры о детях были у меня столько, сколько я себя помню. Удивительно, как много людей считают, что у них есть право обсуждать мой репродуктивный выбор.
Но кто позаботится о тебе, когда ты постареешь?
Вероятно, кто-то с бланками на рецепты.
Ты поменяешь своё мнение, когда встретишь правильного мужчину.
Найти «правильного» мужчину, значит найти того, кто будет уважать мой выбор не рожать детей.
Это так эгоистично.
Не создавать больше детей, когда в мире уже столько нелюбимых детей.
– У тебя было много практики говорить это, да?
– Сказать, что ты не хочешь иметь детей в нашем современном мире, похоже является эквивалентом тому, чтобы сказать, что ты не хочешь замуж. Вы выглядите как какая-то странная одержимая кошками старая дева без сердца.
– Но ты хочешь взять приёмного ?
– Когда-нибудь. Когда я обустроюсь, да. И только взрослого ребёнка. Я была взрослой, когда меня удочерили. Мои родители были в возрасте, когда взяли меня, – я остановилась, пожав плечами. – Я просто считаю, что это не логично думать, что ты не можешь любить приёмных детей так, как ты мог бы любить тех, у кого твоя ДНК. Думать таким образом – это бессердечно.
– Думаю, что где-то 40% рождённых в мире детей не запланированы или нежеланны. И большинство этих детей растут с дерьмовыми родителями, правда, уважаю то, что ты делаешь и придерживаешься своего решения, детка. Это многое говорит о том, что ты способна сделать это.
И прямо здесь и сейчас мне пришлось сжать свои губы, чтобы моя нижняя губа не дрожала, явный признак того, что я сломаюсь, если не удержу их вместе.
Иногда, и это бывает действительно редко, ты встречаешь кого-то, кто просто… понимает.
Сойер понимает.
И есть в этом что-то, что затронуло меня где-то глубоко внутри.
– Рия? – спросил он, обращаясь к моей макушке, потому что мой взгляд был снова устремлён на стойку. Я покачала головой, стараясь проморгаться. – Эй, – сказал мужчина, опускаясь руками на стойку, чтобы быть где-то на дюйм ниже меня, и смотря мне в лицо. – Почему ты всегда прячешь свои эмоции?
– Может быть потому, что мои эмоции просто не твоё дело.
– Вероятно, но они в любом случае прямо передо мной.
– Я пойду… – проговорила я, развернувшись и пытаясь сбежать в свою комнату.
Сойер схватил меня сзади за предплечье, потянул и развернул лицом к себе. Рука Сойера так и осталась на предплечье; другая рука обхватила моё лицо, приподнимая, чтобы встретить его глубокий взгляд.
Мы стояли так довольно долго, и моё сердце начало бешено колотиться в груди, зная, что вот он этот момент. Это произошло, когда мы прекратили сражаться, это произошло, когда мы оба сдались.
– Спасибо, что прогулялась со Слимом, – вместо этого сказал он, заставив меня раза четыре моргнуть, прежде чем я полностью поняла его слова.
Спасибо, что прогулялась со Слимом?
– И ещё, ты работаешь завтра. Будь готова в 7, чтобы я мог подбросить тебя и вернуться обратно, для занятия своими делами.
На этом он отпустил обе руки и вернулся обратно на кухню.
Хорошо, что он стоял ко мне спиной, когда потянулся за выпивкой в шкафчик, потому что, откровенно говоря, я стояла как вкопанная на том месте в течение долгой минуты, прежде чем пришла в себя и отправилась в свою комнату.
Затем я провела остаток ночи, усердно пытаясь не думать о том, как Сойер пробежался рукой по моей груди и заигрывал с моим соском; о том, как практически постоянно я ощущаю себя сексуально неудовлетворённой; о том, какую сексуальную связь я ощущаю с мужчиной, которого знаю всего лишь несколько дней; о том, как это абсурдно выглядит.
Но я думала об этом.
Также я думала о том, как интуитивно и внимательно с его стороны было предложить мне работу. Я не была глупой. Я понимала, что офис его брата вероятно уже годы прибывал похожим на свинарник и возможно мог оставаться таким же ещё долгое время. Но он знал, что мне нужно сосредоточиться на чём-то. Он знал, что я накручу себя вопросами о пропущенном годе, если у меня не будет чего-то, чем я могла бы занять своё время.
Так же это пойдёт ему во благо.
Если бы он смог оставить меня в покое, занять чем-то, чтобы я не сидела в его квартире требующая, чтобы меня развлекали, тогда он мог бы сосредоточиться на работе и наконец-то выяснить все загадки, чтобы я могла вернуться к прежней жизни.
И поскольку я медленно провалилась в сон, то я проигнорировала маленькое, незначительное чувство внутри, которое слегка ощущалось как разочарование.
Глава 11
Сойер
Нужно сделать несколько вещей.
Во-первых, мне нужно занять Рию. Откровенно говоря, даже просто зная, что она сидит в моей квартире весь день и ночь, прикасается к моим шмоткам , находится голая в моём душе, трогает себя в моей гостевой кровати, ага, это проблематично. Я едва могу сфокусироваться на других делах более, чем на 10 минут, ровно до того момента, как мысли о ней возникают в моей голове.
По крайней мере, знание того, что она у Баррета, уменьшит для меня возможность сказать работе «к чёрту всё», метнуться наверх и взять её стоя у кухонной стойки, нагнуть на подлокотнике дивана, в ванной проникнуть глубоко в её рот, наблюдать как она жёстко и быстро трахает меня, как её сиськи подпрыгивают, когда она объезжает меня.
– Бл*дь, – застонал я, спускаясь по лестнице, зная, что она всё ещё в паре минут от меня. Баррет на самом деле не особо нуждается в секретаре или уборщице, или кем бы, чёрт возьми, Рия не закончила там заниматься. Но мне нужно, чтобы она была в безопасности, хоть у Баррета и не было обширных тренировок, как у меня или Брока, но он был резок и у него были хорошие рефлексы. Поэтому в его крошечном офисе она будет по колено в пролитом кофе, старых файлах и куче ерунды.
А я буду способен разобраться с некоторым дерьмом.
Включая поиск Майкла Робинсона.
Честно говоря, он был тёмной лошадкой. Ни один из других не представлял угрозы, но тот факт, что он делал некоторое дерьмо, например, лгал своей жене о некой конференции и при этом несколько недель оставался с Рией, ага… это не то дерьмо, что делают нормальные парни. Это большой риск. Он ходил на грани, его могли разоблачить одна или обе женщины. Нормальны парни не рисковали бы сразу двумя хорошими женщинами.
Но сначала мне хотелось бы вернуться обратно в клинику и поговорить с какими-нибудь другими работниками. То, как вела себя Марианна, не укладывается у меня в голове. И так уж случилось, что сегодня у неё выходной.
Подъехав к клинике, я припарковался и вылез, снова встретился с Джини и спросил, есть ли кто-нибудь ещё, с кем можно поговорить.
– А, конечно. Тэмми и Джейк здесь.
– А Тэмми и Джейк – это…
– Оу, доктор Тэмми Уотсон и Джейк Шелтон. Джейк лаборант. Я только проверю, свободны ли они, – предложила она, направляясь по коридору.
– Привет, – сказал я, кивнув головой темноволосому уборщику среднего возраста, когда он проходил мимо, делая мысленную отметку, поговорить с ним, если ничего не удастся выяснить у доктора и лаборанта. Иногда, когда профессионалы ничем не могут помочь, нужно отправиться к «синим воротничкам». Люди особо не задумываются, что говорят перед горничными и уборщиками или людьми из доставки. Они были богаты множеством секретов.
– Мистер Андерсон, – позвал милый голос Джинни, я повернулся и последовал за ней по коридору.
– Доктор Уотсон свободна, – сказала она, протягивая руку, чтобы открыть дверь.
Доктор Уотсон, относительно молодая, привлекательная блондинка с резкими кошачьими чертами и пронзительно светло-серыми глазами, держала руки в карманах своего докторского халата, что делало её образ почти нервным.
– Мистер Андерсон, – сказала она, сильно тряся руку, пожимая её. – Слышала, у вас есть какие-то вопросы ко мне.
– Да, – проговорил я, беря стульчик на колёсиках, на который она указала, когда брала себе один из основных стульев. – По поводу Рии Суини.
– Оу, – сказала она, практически разочарованно. – Ну, не знаю, насколько смогу быть в этом полезной.
– Почему?
– Похоже, она была действительно милой и компетентной. Каждый бредил о ней. Но меня перевели сюда, ну, не знаю… за неделю перед тем, как она ушла. Я заменила доктора Робинсона.
БИН-чёртов-ГО.
В той истории Рия не учла огромную ключевую деталь. А это было слишком важным, слишком видимым фактором, чтобы это просто вылетело из головы. Она сознательно пропустила это.
Мне не нравится это дерьмо.
И у нас точно будет разговор па этому поводу.
– О, правда? И куда этот доктор подевался?
– О, м-м-м… – сказала она, посмотрев немного вбок, пытаясь вспомнить.
– Пенсильвания, – сказал уборщик, доставая мешок из урны. – Чтобы во всём разобраться со своей женой.
– Точно, – сказала доктор Уотсон, кивнув. – Простите, я говорила, что не особо могу помочь. Если хотите, можете подождать Джейка, он просто занят с клиентом…
– Вообще-то, доктор Уотсон, вы дали мне всё, что нужно. Спасибо, – сказал я, пожимая её руку. – И вы тоже, – сказал я уборщику, который кивнул мне в ответ.
Это точно не сузило поиски. Если у нас куча Майклов Робинсонов в Нью-Джерси, то, скорее всего, в Пенсильвании их будет ещё больше. Но, к слову сказать, знание, что он доктор и что он работал в этой клинике, будет немаловажным фактом для Баррета, чтобы капнуть поглубже. Если понадобится, он взломает из записи, найдёт соц. сети, проследит его через транспортное управление и достанет мне адрес.
На этой ноте я отправил Баррету смс о новой работе для него и напомнил ему не быть мудаком с Рией, что ей и без того хватает подобного дерьма. Кроме того, мне не нужно, чтобы она была ледяной, когда я приду домой, чтобы расспросить её крупном упущении в её истории.
Возможно, в свою защиту, она скажет, что думала, Майк не такой парень, который мог бы причинить ей вред. Но если она так думает, она чертовски недооценивает, насколько дерьмовыми могут быть брошенные мужчины. Факт остаётся фактом, треть всех женщин, убитых в Соединённых Штатах, убиты своими партнёрами или бывшими партнёрами. Это огромное число невинных женщин, которые ничего не сделали, кроме того, что любили кого-то. И это ровное число, казалось бы, нормальных на вид мужчин, у которых сносило крышу по мелочам. Никогда не следует преуменьшать то, на что способны разгневанные или расстроенные мужчины.
– Она всё трогает, – позвонив в ответ, пробурчал Баррет.
– Ага, это её работа, – сказал я, улыбаясь тому факту, что она сводит его с ума.
– И она говорит мне, прекратить ныть и позволить ей уничтожить мои собранные записи.
– Ты имеешь в виду полностью бесполезные старые записи, которые на самом деле являются просто мусором?
– Тебе нравится это, – обвинил он меня и знал, что я прав.
– Да, точно.
– Ты мог бы пристроить её на работу к себе.
– Мардж забьёт ей голову всякой фигнёй, которую ей не нужно знать, и ты знаешь об этом. Кроме того, ты не можешь продолжать принимать клиентов в этой чёртовой дыре. Ты получил моё смс?
– Да, я занимаюсь им. Нет. Нет. Не это, – сказал он, и я мог услышать, как он хватает бумаги, отчего одна из бесконечного множества его выпитых чашек кофе падает на пол и разбивается.
– О, ради Бога! – застонала Рия расстроенным голосом. – А я ещё считала, что твой брат невыносим. Но ты забираешь все лавры.
От этого я улыбнулся, мне нравилось, что я мог вывести её из себя.
– Я занимаюсь этим, Сойер. Но я отправлю её домой в 5, минута в минуту, чтобы я смог сосредоточиться на работе.
– Делай всё, что нужно, – согласился я, зная, что буду ждать её там.
Нам нужно обсудить кое-какую фигню.
Глава 12
Рия – 3 дня
Я думала, Сойер преувеличивал.
Я должна была знать лучше, что он не из тех людей.
Но я полагала, что никто не может вести дела в свинарнике.
Я ошибалась.
Баррет Андерсон мог и делал это.
Сойер также не преувеличивал о размерах трагедии. Это крошечное помещение с тёмным столом, стеллажами у одной стены и примерно с сотней листов бумаги, прикреплённых к другой стене. Ну и, конечно же, беспорядок. И да, я имею в виду настоящий бардак. А также полную неразбериху, горы папок, лежащих повсюду. Но по правде говоря, я была более обеспокоена его бесконечными кофейными чашками и контейнерами от еды на вынос и ужасалась возможности появления из-за них крыс, тараканов или каких-нибудь личинок.
Баррет хоть и был внешне похож на брата, но не имел с ним ничего общего. Сойер, как правило, следил за своими волосами, глядя на его брата, можно было подумать, будто он лишь проводит по ним рукой, чтобы причесать. Также щетина на лице, словно он забыл побриться, и большие, а-ля хипстерские, очки на носу. В то время , как Сойер обычно предпочитал джинсы и футболку, у его брата был какой-то стариковский свитер с заплатками на локтях. Да, с заплатками. Также в Баррете была похожая отстранённость, но у меня такое впечатление, что у Сойера это из-за тёмного прошлого в армии и его частной практики, а у Баррета, чувствую, это явилось следствием его блестящего интеллекта.
– Только не это, – предупредил он с десяток раз, когда я бралась за то, что была уверена, было случайными клочками бумаг, запихнутыми в забытый угол.
– Ничего не получится, если ты на самом деле не разрешишь мне ничего убрать, – сказала я, закатив глаза, когда взглянула на всё это. Сойер был честен на счёт польского , но он или намеренно не учёл, или забыл сказать мне, что всё было не только на польском языке, но и зашифровано. У меня в кармане имелся клочок бумаги, который предстояло расшифровать. На нём было записано около десяти слов на польском, которые я заметила в этот день.
– Ты можешь прибрать кофейные чашки, – предложил он, не отрывая взгляда от того, что пишет.
– Все семнадцать чашек сохнут на стойке в ванной.
Да, семнадцать.
У меня возникло стойкое ощущение, что когда заканчиваются чистые чашки, он просто покупает новые, вместо того, чтобы просто вымыть старые.
– Тогда, может быть, ты можешь зарегистрировать файлы…
– Да, но чтобы заниматься регистрацией, нужно чтобы фактические документы были разобраны по файлам, – известила я его напряжённым голосом, который родители используют в разговоре со своими детьми.
Тогда он посмотрел на меня, сжав губы, а взгляд стал таким знакомым, что внезапно мне захотелось увидеть, как Сойер делает это снова.
– Осторожно, – продолжил Баррет, его глаза засияли. – Это войдёт в твою трудовую характеристику.
Я рассмеялась, уверенная, что на это он и рассчитывал.
За эти часы мы проделали долгий путь. Ранее мы чуть не дошли до воплей из-за каких-то дурацких пометок, которые были так стары, что записи наполовину исчезли, но Баррет не хотел, чтобы я их выбросила по той или иной причине. Разбили одну кофейную кружку. Он жаловался на меня по телефону, я так полагаю, своему брату и угрожал отправить меня домой ровно в пять часов вечера.
Но вот уже пять тридцать, а в дверях внезапно появился разносчик. Когда я взглянула на Баррета, поднявшись, он пожал плечами, отдал мужчине деньги и взял еду.
– Нам нужно поесть. Плюс тебе будет что ещё убрать, – объявил он, ставя еду на свой обновлённый, практически прибранный стол. – Я знаю, как тебе это нравится.
– О да, я живу для того, чтобы относить коробки из-под еды в мусорный контейнер. Так что ты взял? – спросила я, пересекая комнату, мой живот заурчал от того факта, что похоже Баррет отказался от ланча, вследствие чего, мне тоже пришлось отказаться.
– Пицца пепперони, горячие крылышки, картошка фри и палочки из моцареллы, – когда мои губы растянулись в улыбке, а брови поднялись, он улыбнулся в ответ. – Сыр и что пожирнее – в большинстве случаев моё предпочтительное меню.
Вы никогда не узнаете об этом, просто взглянув на него. И хотя у него нет такого крепкого, бойцовского телосложения, он казался в достаточной степени в форме под своим стариковским свитером.
– Твоему сердцу, должно быть, это нравится, – сказала я, забирая крышку контейнера с крылышками, которую Баррет вручил мне в качестве тарелки, и кладя на неё всего понемногу. В тоже время, в отличие от него, я не могу постоянно питаться подобным образом и ожидать, что у меня не вырастет огромная попа, не появятся дряблые руки и округлившийся живот, поэтому я лишь время от времени могла потакать своим желаниям.
– Ага, если моё сердце и даст сбой когда-нибудь, то это произойдёт из-за кофеина, который я употребляю. Ох, смотрите кто… – сказал он, и я ещё долгую секунду не понимала, о чём идёт речь, потому что, когда я посмотрела на дверь, там никого не было. Но затем дверь открылась, и вошёл Сойер.
– Как ты… – начала спрашивать я, разинув рот.
– Этот странный тип знает шум двигателя моей машины, – ответил Сойер за него, войдя внутрь, его совершенное тело сделало это со своего рода лёгкой самоуверенностью.
Определение «отрада для глаз» пришло мне на ум, что мне пришлось незамедлительно прервать это, смутившись тем, что я пусть на секунду, но подумала об этом.
Сойер прошёл прямо к тому месту, где я прислонилась бедром к столу Баррета, взяв палочку моцареллы с моей импровизированной тарелки и откусив её.
– Помещение выглядит хорошо, – сказал он, кивая, пока осматривался. Странное тёплое чувство наполнило мою грудь при похвале, и я была несколько сбита с толку тем, насколько это, оказалось, значимо для меня. – Всего лишь одна чашка кофе. Бл*дь, – сказал он, улыбнувшись брату. – Помнишь бесконечный поток ругани Мардж, которым она одаривала тебя, когда ей приходилось прибирать за тобой чашки, в конце каждого рабочего дня?
– Она думала, одноразовые стаканчики помогут, – сказал Баррет, кивая.
– За исключением того, что они будут стоять тут и прилипать к бумагам, над которыми ты работаешь. Ли, при случае, ты мог бы немного позабавиться с ними и начать складывать из них, как из пивных банок, что-то вроде пирамиды.
– Её было забавно раздражать.
Сойер помотал головой, беря кусок пиццы и откусив от него.
– Знаешь, это было моё, – сказала я, приподняв бровь. В ответ Сойер лишь пожал плечами и поднёс пиццу к моему рту. И, если я не ошибаюсь, в его глазах был вызов. Как будто он проверял, пойду ли я на попятную. И, ну, я слегка наклонилась вперёд, открыла рот и откусила здоровенный кусок. Кажется, от этого его глаза засветились.
– Нашёл что-нибудь для меня, – спросил он брата.
– Уже отправил. Хотя это не то, чего ты ожидал.
На что Сойер кивнул и, схватив немного картошки, положил её на НАШУ тарелку. Он продолжил есть, когда достал свой телефон и, как я думаю, просматривал файл, отправленный Барретом.
Спустя минуту или около того, Сойер тяжело вздохнул, на что Баррет кивнул.
– Ага.
– Ладно, – сказал Сойер, забрав тарелку из моих рук и накладывая в неё всего. – Пойдём, – проговорил он, внезапно заторопившись.
– Почему мы не можем закончить…
– Нам кое-что нужно обсудить, и я не думаю, что этот разговор ты хотела бы вести перед своим новым боссом.
Я поборола желание сказать ему, что, видя, как Баррет очевидно поработал над этим делом, что он уже в курсе, и просто встала. Одно дело, что он знал некоторые детали моей жизни и совсем другое, что он выкопал их из потайных мест, передал их, а затем пожелал узнать каждую деталь подробно.
– Увидимся завтра, Баррет, – сказала я, сдержанно улыбаясь ему.
– Я бы сказал, что буду с нетерпением ждать… – ответил он, так же улыбаясь.
– Но ты не хочешь мне врать, – продолжила я, когда повернулась и вышла наружу.
– Ты возвёл грубость на новый уровень, – уведомила я Сойера, когда забрала у него тарелку и забралась в машину, дверь которой он держал для меня открытой.
Он хлопнул дверью и обошёл машину, залез внутрь, закрыв за собой дверь. В то время , как я ожидала, что он развернёт машину и поедет, он просто потянулся за тарелкой и положил её на приборную панель, затем полностью развернулся ко мне.
– Потрудись объяснить мне, почему ты не упомянула одну очень важную деталь о Майкле Робинсоне в своём рассказе о тех событиях?
Я почувствовала, как у меня скрутило живот.
Я должна была знать, что это всё равно выплывет наружу. Полагаю, что у меня было ложное чувство безопасности, пока Сойер не нарыл информацию о Майкле и моей работе.
– Рия, – произнёс он, его голос стал немного мягче. Когда я не повернулась к нему лицом, он большим и указательным пальцем схватил мой подбородок и повернул сам. – Почему ты не упомянула об этом? Ты же уже рассказала мне неприятные детали.
– Вот именно. Так почему это так важно, что я работала с ним?
– Потому что сразу, как только ты выставила его завравшуюся изменяющую задницу к его жене, то он сразу ушёл. Мне надо знать почему.
Я немного дёрнулась, это воспоминание ещё свежо для меня, потому что для меня не прошло года, это будто бы было всего пару недель назад.
– Его жена пришла на работу и закатила истерику после того, как я рассказала ей, что случилось. Она сильно смутила его на глазах у всех сотрудников, которые должны уважать его. Он… – я затаила дыхание. – Он плохо справлялся с разрывом, как таковым, а потом ещё его жена создала шумиху вокруг его…
– Постой, – оборвал меня Сойер. – Вернись к «плохо справлялся с разрывом». Объясни мне это подробней. Что он делал?
– Ну, ничего такого. Просто пытался поймать меня на работе, когда я находилась одна, и поговорить со мной. Или распускал руки, будто у него всё ещё были на это права. Мелочи…
– Мужчина прикасался к тебе, не получив на это разрешения, – это не мелочи, это во-первых. Во-вторых, его выгнали за это?
– Нет. Нет. Его жена поставила Майкла в неловкое положение, и тем вечером он написал заявление об уходе. Он, м-м-м, уехал с ней из штатов, чтобы во всём разобраться или что-то в этом роде.
– Нет, не уехал, – удивил меня Сойер. – Судя по всему, его жена всё ещё в их старом доме. Но Майкла Робинсона с ней нет, и ни один из них не покидал штатов. Он снимает квартиру.
– А-а-а, – сказала я, сведя вместе брови. На самом деле это не удивило меня. Когда мужчина лжёт тебе о своём браке, лжёт о переезде, который на самом деле был недолгим.
