Текст книги "Счет (ЛП)"

Автор книги: Джессика Эш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

− Во сколько ты должна показаться на работе снова? − спросил Джексон.

Он играл с моими пальцами и поочередно целовал их.

− Я сказала, что буду отсутствовать большую часть дня. Ничего страшного, если я вообще не появлюсь. Самое худшее, что может произойти − они уволят меня, и честно говоря, я не уверена, что меня так уж сильно заботит, если они это сделают.

− Это значит, что в нашем распоряжении все утро? Мне нравится, как это звучит.

− В нашем распоряжении целый день, − сказала я. − Папа вернется домой не раньше шести, и неизвестно, когда домой вернется Кэрри.

− После обеда у меня встреча, − сказал Джексон. − Мне придется уйти примерно в час.

− С кем у тебя встреча? С Дейзи?

Я до сих пор ненавидела эту женщину, хотя Джексон и утверждал, что у нее были свои цели. Ни в коем случае не сомневалась в ее компетентности в качестве агента, но эта девушка уж точно не являлась хорошим человеком. Тот факт, что она определенно хотела трахнуться с Джексоном, не поднимает мне настроение всякий раз, когда он находится рядом с ней.

− Нет, не с Дейзи, − ответил Джексон. − Просто очередной прием в больнице.

Я села в кровати и уперлась в ее спинку.

− Почему ты не сказал мне? Я хочу пойти с тобой.

− Нет, − твердо ответил Джексон. − Тебе не стоит быть там из-за этого. На сей раз, я пойду один, поэтому Дейзи не будет со мной.

− Я хочу быть там ради тебя. Прекрати упрямствовать, ты не можешь пройти через это в одиночку.

− Мне, возможно, придется пройти кое-какой курс лечения, − сказал Джексон. − Из-за него мне может стать плохо, а я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

− Ты имеешь в виду химиотерапию? − спросила я, пытаясь сохранить свой голос твердым.

Мне не хотелось показаться испуганной перед Джексоном, ведь это он был тем, кто проходит курс лечения, а не я.

− Радиотерапия, − ответил Джексон. − Она не столь сильно действует, как химиотерапия, но все-таки мне может стать плохо.

− Мне это не волнует. Я пойду с тобой, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня. В конце концов, ты раньше видел, как меня тошнит, поэтому будет справедливо, если и я увидела.

− Да?

− Да. Это было всего через несколько дней после того, как ты переехал в дом, когда наши родители только сошлись. Я была не совсем довольна той ситуацией поэтому, когда один из моих друзей устроил вечеринку, я восприняла это как возможность напиться в стельку. Я пришла домой и бросилась в ванную. Ты включил душ, пытаясь скрыть шум, чтобы папа не услышал.

− Ах, да, я помню.

− Ты также дразнил меня в течение нескольких дней после этого, но отец так и не узнал об этом, так что в целом ты сделала мне одолжение.

Джексон улыбнулся и продолжил играть с моими пальцами. Казалось, будто он был одержим ими, словно у него не было своих собственных.

− Ты не обязана это делать, − возразил он. − Я справился с этим в одиночку в последний раз и могу сделать это снова.

− Знаю, что можешь, но не должен. На этот раз, я собираюсь пройти с тобой каждый этап этого пути. Кстати о поддержке, ты сказал своему отцу?

− Я разговаривал с ним вчера, и выяснилось, что он все равно в скором времени приедет в Нью-Йорк, поэтому я решил тогда и рассказать ему. Лучше сообщить ему это известие лично, а не по телефону.

− Я встречусь с ним? − спросила я.

Джексон никогда не приводил своего отца в наш дом, потому что тому больше не о чем разговаривать с его мамой. Мои мама и папа до сих пор периодически разговаривали друг с другом, но родители Джексона ненавидели друг друга, насколько я поняла.

− Конечно, − ответил Джексон. − Я позабочусь о том, чтобы ты встретилась с ним. Я не знаю, как представлю тебя, мы придумаем что-то, когда наступит время. Итак, у нас есть еще несколько часов, прежде чем мы уйдем. Чем же мы будем заниматься все это время?

Я улыбнулась и легла спиной на кровать перед тем, как снова отдалась губам Джексона, пока они опускались между моих ног.

***

Я никогда не относила себя к тем людям, которые ненавидели больницы, но это, вероятно, потому, что я не переживала подобный травмирующий опыт раньше. Если не считать того, что я родилась, впрочем, это, скорее всего, было более запоминающимся для моей мамы, чем для меня. Я посещала больницу несколько раз, чтобы наложить швы после падений в детстве, но помимо этого у меня никогда не было оснований посещать какую-либо из них. Теперь я видела, почему люди ненавидели переступать этот порог.

Когда мы шли в отделение нейроонкологии на назначенный прием Джексона, я знала, что нам придется пережить неприятный опыт, и таким искаженным образом я думала обо всем здании. Куда бы я ни посмотрела, видела пациентов, которые могли быть здесь из-за чего угодно, начиная с простого рентгеновского снимка и заканчивая последним курсом химиотерапии, который может спасти, а может и погубить их жизни.

Я была переполнена необходимостью жить настоящим и подумывала уйти из больницы и рассказать отцу, что мы с Джексоном вместе. Я знала, что передумала бы, прежде чем хотя бы добралась до дома, и это, вероятно, к лучшему, но напоминать о том, как хрупка жизнь, возможно, было тем, что мне не помешало бы делать почаще.

Мы с Джексоном сидели в большой, но почти пустой комнате и ждали прихода доктора. Я ожидала увидеть дорогостоящее оборудование везде, но вместо этого тут стояли только стол, кровать, чтобы прилечь, и предметы первой необходимости, наподобие резиновых перчаток и стетоскопов.

Врач пришел к нам, и Джексон познакомил меня с ним. Разговор Джексона с доктором казался мне ужасающим, но есть и кое-какая позитивная новость. На данный момент Доктор Ли не видед необходимости делать еще одну операцию головного мозга и вместо этого хотел убить опухоль с помощью радиотерапии. Очевидно, эта «лишь» опухоль второй стадии, следовательно, не такая опасная для жизни, как предыдущая. И все равно она была опухолью, поэтому я не воспринимала все легкомысленно, но это улучшенный вариант наихудшего сценария, который я себе вообразила.

Я сознательно не наводила какие-либо справки о радиотерапии перед этой встречей, потому что знала, что от информации, найденной в интернете, меня могло бы стошнить. Я бы начиталась ужасных историй и не смогла бы спать по ночам. Доктор Ли объяснил, что Джексону нужно будет посетить больницу несколько раз и пройти приблизительно трехмесячный медикаментозный курс лечения. Могла возникнуть негативная реакция на подобное лечение, но тошнота была гораздо предпочтительнее операции головного мозга.

Я спросила у доктора, могу ли чем-нибудь помочь, но кроме того, чтобы присматривать за Джексоном, похоже, было немного, что я могла сделать. У него обязательно будут приступы, и единственный выход − это просто пройти через это все.

Оставался только один вопрос, − наиболее важный из всех − тот, для которого я не могла найти в себе мужества, чтобы задать. Каковы его шансы выжить? Джексон продолжал утверждать, что шансы складывались в его пользу, но я не понимала, что это значит. Пятьдесят один процент? Семьдесят пять процентов? Девяносто процентов? В большинстве случаев, мне удавалось выбрасывать эти болезненные мысли из головы, так что, возможно, то, что не знала точных шансов, было к лучшему. Сроки все равно не имели никакого значения. Я должна была находиться рядом с Джексоном, пока он не победит эту штуку, и я не была готова иметь дело с чудовищной альтернативой.

Мы покинули больницу в относительно приподнятом настроении. Джексон приобрел лекарства в больничной аптеке, и мы ушли. Взгляд на пузырек с таблетками придал мне уверенности, что ситуация была немного лучше. Ему еще предстояло посещать больницу для радиотерапии, но он будет принимать таблетки каждый день, и к этому было проще относиться.

Как только мы вышли из больницы, то натолкнулись на большую группу фотографов и репортеров. Они просто толпились и разговаривали друг с другом, будто ждали, когда что-нибудь случится.

− Произошла серьезная авария? − спросила я, предполагая, что там, должно быть, произошло серьезное происшествие, поэтому вся эта пресса и собралась здесь.

− Мне так не кажется, − спокойно ответил Джексон. − У меня плохое предчувствие, что я знаю, кого они ждут.

Джексон остановился и осмотрелся вокруг, но не было никакого способа обойти фотографов, чтобы остаться незамеченными. И вдруг я услышала, как мужчина из толпы закричал.

− Вот он.

Мужчина направился прямо к нам. Я видела подтверждения известности Джексона во время моего краткого визита в Англию, но кроме моего работодателя, отчаянно пытающегося перекупить его, я не многое видела, чтобы предположить, что Джексон был поистине известной личностью в США. Если эта свора репортеров находилась здесь из-за Джексона, тогда он куда более знаменит, чем я предполагала.

− Дерьмо, − пробормотал Джексон. − Просто следуй за мной и продолжай идти. Что бы ни случилось, не разговаривай с ними.

Джексон устремился вперед и направился прямо к группе журналистов, которые теперь поднимали камеры и микрофоны, отчаянно пытаясь получить комментарий от него. Не было никаких серьезных новостных каналов, но находилась масса спортивных, в том числе из Англии.

− Джексон, вы можете прокомментировать недавнюю новость, касающуюся вашего здоровья?

Джексон толкнул его в сторону и посмотрел на меня, чтобы убедиться, смогу ли я благополучно следовать за ним. Несколько человек попытались получить комментарии у меня, но так как никто из них не узнал меня, они сосредотачили свои усилия в основном на Джексоне.

− Джексон, − произнесла молодая блондинка-репортер, вновь преградив ему путь. Она, наверное, понимала, что он не оттолкнет ее в сторону таким же агрессивным образом, как сделал с репортером-мужчиной, − правда ли, что у вас рак? Как это повлияет на ваш потенциальный переход в «Нью-Йорк Юнайтед»?

Какого черта она думала, что это повлияет на переход? Я знала, что спорт − в частности и футбол − зачастую рассматривался как жизнь и смерть, но, безусловно, следовало разложить все по полочкам немного.

Джексон попытался протиснуться мимо нее, но она была настойчивой и продолжала проталкивать себя − и ее раздражающе идеальную грудь − к Джексону.

Я легонько потянула Джексона за руку, проявляя осторожность, чтобы избежать любого контакта, который может показаться слишком интимным, и протиснулась мимо него. Журналистка сунула микрофон мимо моего лица, чтобы добраться до Джексона, но я протянула руку, крепко схватив ее за плечо, и толкнула ее в сторону. Она отлетела назад и в итоге показала всем свое нижнее белье, когда рухнула на дорогу.

Несколько минут я была впечатлена своей силой, но когда позже ночью смотрела новости, то выяснилось, что я едва толкнула ее. Она, скорее всего, споткнулась об кабель и из-за этого грохнулась. Тем не менее, конечный результат вышел просто потрясающим.

Мы запрыгиваем в такси, и вскоре сбегаем от репортеров, которые не могут попасть к своим автомобилям достаточно быстро, чтобы последовать за нами. Это первый раз, когда я по-настоящему вкусила славу Джексона касательно озабоченности СМИ, и мне нисколько не понравилось это.

− Как они узнали о твоей опухоли? − спросила я. − Может быть, ты был в больнице просто для медосмотра.

− Я догадываюсь, откуда, − прорычал Джексон. Он сказал водителю отвезти нас в отель, вместо того, чтобы отправится прямо домой. − На сей раз, эта женщина пересекла границу, и я выскажу ей все, что думаю.

Глава 17

Джексон

Дейзи нельзя было доверять. Она и прежде много раз действовала без моего согласия, но это всегда шло мне на пользу, поэтому я отступал и позволял ей легко отделываться. Обычно она делала простые вещи вроде распространения обо мне слухов, которые помогали мне переходить в клубы, и стремилась обеспечить мне более выгодную сделку. Я четко сказал ей, чтобы она больше не делала подобного, потому что мне не нравилось играть в эти игры, но, в конечном итоге, согласился с ее мнением. Со временем она предложила мне притворяться, что я заинтересован переходом в «Нью-Йорк Юнайтед», и меня практически не пришлось убеждать. Дейзи нравилось играть в игры, как и большинству агентов, но на этот раз она зашла слишком далеко. Валять дурака по части бизнеса было одним, но распространять конфиденциальную информацию о моем здоровье − это другое. Без сомнения, у нее были свои причины, но их было не достаточно. Не в этот раз.

Я заплатил, чтобы Дейзи провела лето в пятизвездочном отеле города, и она сняла люкс. Судя по счетам, которые отель присылал мне каждое утро, она по полной пользовалась его услугами. Пока она хорошо делала свою работу, я заботился о ней и платил щедрые комиссионные, гораздо больше, чем получали большинство агентов, но ей всегда было мало.

− Почему мы остановились здесь? − спросила Дженни, когда такси притормозило возле отеля. − Дом все еще в нашем распоряжении, если мы отправимся туда. Ну, если ты захочешь продолжить то, на чем мы остановились этим утром.

− Я бы с удовольствием, − сказал я, вручая водителю такси охапку купюр, − но сначала мне нужно кое с чем разобраться. Полагаю, ты будешь настаивать пойти со мной.

− Конечно, − ответила Дженни. − Я тоже могла бы извлечь из этой ситуации максимум пользы, потому что в любую секунду ожидаю получить из клуба массу сообщений и телефонных звонков о твоей болезни.

− Не отвечай на них, − сказал я. − Пока нет.

− Рано или поздно тебе придется признаться.

− Я знаю, но сделаю это на своих условиях, когда буду готов. К сожалению, мне нужна помощь Дейзи, чтобы сделать это.

Я настоял на том, чтобы получить ключ от номера Дейзи, с чем она была полностью согласна, думая, что я настолько отчаялся, что собрался предложить ей перепихон на одну ночь. Мы с Дженни прошли прямо к ней в номер и обнаружили ее на диване, совмещающей два разных разговора − по мобильнику и по телефону отеля.

Она ни капельки не удивилась, увидев меня, но приняла немного недовольный вид, когда заметила, что со мной была Дженни. Я посмотрел на нее таким образом, чтобы ясно дать понять − ей стоило чертовски быстро закончить эти разговоры, и девушка поняла намек. Оба звонка касались меня, но я не мог сказать, с кем она разговаривала. Вероятнее всего, с журналистами.

− Я ясно сказал тебе держать мою болезнь в тайне! − прокричал я, как только она завершила звонки.

Я даже не спросил, было ли это дело ее рук. Единственные люди, которые знали об этом, были Дженни, Дейзи и небольшая группа врачей.

− Я был не готов к тому, что все узнают, а ты устроила мне чертову ловушку за пределами больницы.

− Я знаю, знаю, − сказала Дейзи, поднимая руки в оборонительном жесте. − И поначалу я согласилась держать все в секрете, но тебе выпала отличная возможность улучшить свой профайл.

− Ты сделала это, чтобы улучшить его профайл? − спросила Дженни.

Она не знала Дейзи так давно, как я, поэтому могла удивиться отсутствию у той сострадания. Я же давно понял, что Дейзи не заботилась ни о ком, кроме себя самой.

− Теперь все только о тебе и говорят, − сказала Дейзи, сделав вид, что Дженни здесь нет. − Американцы любят победителей. Если ты пройдешь через это, то станешь такой же знаменитостью, как и все американские футболисты. Спонсорские предложения так и посыплются.

− Нет никаких «если», − вызывающе сказала Дженни. − Он пройдет через это. Не говори об этом так, будто он не справится.

Мне нравился ее оптимизм, но я беспокоился о том, где Дженни провела грань между оптимизмом и игнорированием реальности. Если она просто пыталась смотреть в позитивном свете, то это было хорошо, но если она не приняла того, что со мной может произойти − это было проблемой.

− Что ж, тем лучше, − сказала Дейзи, наконец-то признавая присутствие Дженни. − Похоже, ничего плохого не произошло.

− Плохо, что теперь мне придется проходить через все это под любопытными взглядами публики. Я хотел как можно дольше справляться с этим в частном порядке. Ты могла хотя бы предупредить меня, чтобы я не выглядел полным идиотом перед той толпой репортеров.

− Элемент неожиданности был лучшей частью. Я не хотела, чтобы это казалось спланированным. Поверь мне, ты выглядишь просто фантастически на видеозаписи, которую, кстати, сейчас показывают на ESPN (прим.: ESPN − произносится «И-Эс-Пи-Эн», англ. Entertainment and Sports Programming Network − американский кабельный спортивный телевизионный канал).

− Ты все равно не должна была делать этого, − сказал я. − Немедленно исправь все.

− Как пожелаешь, − сказала Дейзи.

− Разве ты не собираешься уволить ее? − спросила Дженни. − Она полностью предала твое доверие и даже не сожалеет об этом. Тебе стоило бы прямо сейчас избавиться от нее.

− Дай взрослым поговорить, дорогая, − сказала Дейзи.

Я отчаянно хотел стереть самодовольную ухмылку с лица Дейзи, но мне нужна была от нее последняя услуга. Дженни разозлится, что я не встал на ее сторону, но смогу позже объяснить ей все.

− Если ты снова провернешь подобный трюк, то будешь уволена, можешь не сомневаться. А сейчас ты проведешь ночь, обзванивая все СМИ, которые связывались с тобой, и организуешь на завтрашнее утро пресс-конференцию. Если эта новость все равно всплыла бы, я хочу управлять положением.

− Ты должен позволить мне заняться этой ситуацией, − утверждала Дейзи. − Я сделаю заявление, и у нас получится растянуть все еще на несколько дней. Люди будут говорить о тебе.

− Я не хочу, чтобы люди говорили обо мне, − сурово сказал я. − Не таким образом.

− Я действительно думаю… − начала Дейзи.

− Ты серьезно, черт возьми, сейчас споришь со мной? Мне следовало бы сопроводить тебя из номера этого отеля и отправить следующим рейсом в Ливерпуль. У тебя есть инструкции. Я проведу пресс-конференцию в одном из конференц-залов этого отеля. Она должна будет начаться в десять утра.

Я повернулся и легонько толкнул Дженни в плечо, чтобы она последовала к двери. Я знал, что она многое хотела бы сказать Дейзи, но это ни к чему не приведет. Эта женщина слышала лишь то, что хотела слышать.

Я заверил Дженни, что уволю Дейзи, как только закончится завтрашняя пресс-конференция. Дженни помогла мне спланировать речь, с которой я буду выступать перед прессой, но все равно будет тяжело отвечать на их вопросы. Я планировал сказать столько, сколько смогу, и разрешить все раз и навсегда. С Дженни на моей стороне я смог бы пройти через все это.

***

Следующим утром мы с Дженни приехали вместе в гостиницу. Она нервничала больше меня. Дженни никогда прежде не была на телевидении, но я все равно попросил ее сесть рядом со мной во время конференции для моральной поддержки.

Дейзи проделала достойную работу, собрав СМИ, особенно учитывая то, что я не был известной личностью в США. Многие крупные великобританские СМИ находилось в Штатах, следуя за клубами Премьер-лиги, которые отправились в тур по стране в межсезонье, и Дейзи удалось собрать их всех здесь. Я все равно уволю ее в конце дня, но, по крайней мере, она уйдет отсюда, имея прочную основу.

Мы с Дженни сели за стол и посмотрели на всех журналистов, находившихся перед нами. Пустовало несколько мест, но их было немного. На столе стоял стакан с водой и посередине бутылка, но на этом все. Раньше я бывал на пресс-конференциях, касающихся моего клуба, и там повсюду были спонсорские логотипы и люди, которые суетились вокруг меня, стремясь выполнить любое мое пожелание. Эта же конференция была менее броской − такой, как я и хотел.

Как только мы вошли в комнату, репортеры начали выкрикивать свои вопросы, но я просто сидел и упорно ждал, когда часовая стрелка покажет десять. Прочистив горло, я сообщил, что готов начать говорить. Напомнив этим собравшимся о том, что, в первую очередь, эта конференция была организована для того, чтобы я говорил с ними, а не для того, чтобы они задавали вопросы. Я отвечу на вопросы только тогда, когда буду готов, не раньше.

Я осмотрел комнату и узнал тех журналистов, которые вчера были возле больницы. Заметил надоедливую блондинку, которую толкнула Дженни, когда та не давала мне пройти. Сделал мысленную пометку, чтобы в дальнейшем не отвечать на ее вопросы.

− Спасибо, что пришли, − сказал я, обращаясь к толпе.

Я подождал несколько секунд, пока стихнет шум, и люди перестанут возиться со своим оборудованием. Постоянные щелчки камер со всех сторон, делающих снимки, раздражали, но придется смириться с этим.

− Я постараюсь быть краток. Ходят слухи, что у меня рак. Это правда. У меня опухоль головного мозга, которая является одной из форм рака.

Все в зале встали и начали выкрикивать вопросы. Они были едва различимы, и когда несколько человек спросили что-то типа: «Вы можете умереть?», Дженни выпила немного воды. Насколько я мог судить, ей было некомфортно. Я пытался подбодрить ее взглядом, но она не заметила этого. Я хотел протянуть руку и обнять ее, но делать это сейчас было неуместно. Я едва не сделал этого, но, наконец, шум утих, и я продолжил говорить.

− Конференция займет больше времени, если вы будете перебивать меня, − сказал я. − Я дам вам знать, когда буду готов ответить на ваши вопросы. И советую вам всем до тех пор помолчать.

Журналисты ненавидели, когда их отчитывают, но вскоре поняли, что для всех нас будет проще, если они подыграют.

− Четыре года назад у меня обнаружили опухоль головного мозга. Меня прооперировали, и она исчезла. Я полностью восстановился, и это не повлияло на меня в физическом плане, потому что, в итоге, я играю за один из лучших футбольных клубов Англии. Недавно, на одном из осмотров, на которые я все еще периодически хожу, мой врач обнаружил, что опухоль вернулась. Диагноз лучше, чем в прошлый раз, но я по-прежнему в опасности. Опухоль поддается лечению, но нет никакой гарантии, что оно сработает. Мне предстоит пройти курс радиотерапии, и я надеюсь на лучшее. Я узнал все несколько дней назад, и надеялся сообщить об этом моему клубу в частном порядке, но планы был разрушены, когда вы появились вчера возле больницы. Этим утром я говорил с «Ливерпуль Юнайтед», и они предложили мне поддержку во всем, в чем я буду нуждаться, продолжив выплачивать мне полную заработную плату.

Будь я более циничным, то мог бы утверждать, что у моего клуба просто не было другого выбора. Если бы клуб не поддержал меня, СМИ разбили бы его в пух и прах, но если быть честным, мой менеджер и председатель были потрясающими.

Я также совершил короткий звонок отцу, рассказав о том, что происходит. Рассчитывал все рассказать ему лично, но он уже видел новости и я не мог откровенно солгать. Я намеренно не приходил домой до раннего утра, чтобы избежать мамы и Шеридана. Если до сих пор они не знали, то теперь знают. О моих отношениях с мамой можно было судить по тому, что меня больше беспокоила реакция Шеридана, чем ее.

− Я отклонил предложение остаться на балансе, − продолжал я, − и клуб согласился освободить меня от всех обязательств. Я не хочу, чтобы мне платили заработную плату, когда я не играю. Это несправедливо по отношению к клубу и его фанатам. Надеюсь, те деньги, которые уходили на мою зарплату, пойдут на приобретение нового игрока, и он сможет вернуть клубу былую славу, которую тот заслуживает.

Я улыбнулся, представив лицо мамы, когда та узнает, сколько денег я выбросил на ветер. Это, вероятно, принесет ей столько же неудобств, сколько и моя болезнь.

− Как бы то ни было, − продолжал я, − в ближайшем будущем я не буду играть в футбол, но я оправлюсь от подобной потери, как сделал ранее. Я уверен, что сделаю это снова. Думаю, я пожалею о том, что скажу это, но у кого-нибудь есть еще вопросы?

Почти каждая рука в комнате взлетела вверх. Я выбрал репортера, который стоял недалеко, и, казалось, имел важный вопрос.

− Эта опухоль головного мозга опасна для жизни? − спросил мужчина.

Я заметил, что Дженни сдвинулась на сидении рядом со мной. Она, наверное, начала сожалеть, что согласилась пойти со мной, но я думал, что быть со мной − важно для нее. Я надеялся рано или поздно объявить о наших отношениях, поэтому сделать намек показалось хорошей идеей.

− Да, − ответил я. − Опухоль опасна для жизни, но у меня отличный врач, и я совершенно уверен, что он поможет мне побороть ее. Если есть шансы, что я выживу, то уверяю вас, так и будет. Теперь у меня есть ради чего жить.

Я незаметно посмотрел на Дженни. Ни один из репортеров не заметил ее присутствия. Может быть, они подумали, что это была Дейзи.

Далее я обратился к журналистам из английской прессы, подумав, что их вопросы будут по части футбола, и, конечно же, так и было. Я отвечал на вопросы до тех пор, пока репортеры не начали уставать. Я предоставил им достаточно информации, чтобы опубликовать целый ряд рассказов, поэтому они должны были быть удовлетворены на какое-то время. Если бы мог, то не давал бы вообще никаких интервью до тех пор, пока не буду готов.

Мы с Дженни ушли с конференции через запасной выход и сели в ожидающее нас такси. Как только машина вырулила на улицы, то стала выглядеть так же, как и любое другое такси. Мы избавились от прессы, хотя бы на какое-то время.

− Теперь перейдем к самой сложной части, − сказал я Дженни.

Она была смертельно тихой все утро. Я знал, о чем она думала, и винил себя в том, что не мог отвлечь ее от этих мыслей.

− А разве не это было самой сложной частью? − спросила Дженни. − Не знаю, как ты это сделал. Я не продержалась бы и десяти секунд.

− Ты продержалась бы. Ты сильная. Намного сильнее, чем думаешь. Самая сложная часть состоит в том, чтобы уладить все с нашими родителями. Они видели пресс-конференцию или, по крайней мере, слышали о ней. Моя мама прочитает лекцию по этому поводу.

Глава 18

Дженнифер

После полудня наши родители одновременно вернулись домой. Раньше они никогда такого не делали. Джексон ненавидел свою мать, да и я не была большой ее поклонницей, но она, вероятно, была опустошена, узнав о болезни сына таким образом. Должно быть, она позвонила папе, и он забрал ее с работы.

Как только Кэрри вошла в дверь, то подбежала к Джексону и обняла его. Он улыбнулся так, словно ему было все равно, но я думаю, он чувствовал себя виноватым, что не сказал ей. Они пошли в ее кабинет, чтобы поговорить, оставив меня наедине с отцом.

− Как ты справляешься с этим? − спросил папа.

Я попыталась говорить, но так ничего и не смогла произнести. Я запнулась и слезы начали стекать по моему лицу. Мне хотелось проплакать весь день, но я должна была оставаться сильной ради Джексона. Он не увидит моих слез.

− Иди ко мне, милая, − сказал папа, притянув меня в объятия.

Я рыдала на его плече, и он обнимал меня так, как не делал с тех пор, как они с мамой сообщили, что расстаются.

− Я так горжусь тобой.

− Почему?

Я пыталась стереть слезы с лица, но их место быстро заменяли новые.

− Потому что ты была там с Джексоном. Я даже не могу представить себе, насколько тяжело ему было сделать это. Ты нужна была ему рядом с ним, была сильной.

Я не чувствовала себя сильной. Кто и был сильным, так это Джексон. Он встречался со своими проблемами лицом к лицу. У него была опухоль, а он смог провести пресс-конференцию, рассказав об этом всему миру. Если у меня была проблема, например, когда профессор шантажировал меня ради секса, я не смогла рассказать об этом даже родителям.

− Это не справедливо, − прошептала я. − Однажды он уже победил эту штуку. Почему это должно повториться?

− Знаю, милая. Ужасно, когда что-то подобное случается с любым, не говоря уже о ком-то столь молодом. Он не заслуживает этого.

− Хотелось бы, чтобы было хоть что-то, что я могла бы сделать для него.

− Ты и сделала. Ты была рядом с ним.

Папа повел меня к дивану и мы сели. Я взяла несколько салфеток из коробки, находящейся на маленьком столике, и высморкалась.

− Вы двое близки, не так ли?

Я застыла, наполовину высморкавшись. Казалось, на пару секунд мое сердце остановилось в груди, но я заставила себя расслабиться. Папа ничего не хотел этим сказать, так ведь?

− Полагаю, мы друзья, − ответила я, не способная посмотреть на папу, когда говорила это. − Так же, как брат и сестра.

− Хорошо, − ответил папа. − Потому что сейчас ему нужны все его друзья. Просто продолжай делать то, что делаешь и поддерживай его.

Я кивнула. Следующие несколько месяцев я собиралась провести как можно больше времени с Джексоном, так что теперь у меня, по крайней мере, было оправдание.

− Если возникнут какие-нибудь сложности, ты всегда можешь поговорить об этом со мной, − сказал папа. − Знаю, что я твой отец, но я тоже когда-то был молод. Не важно, о чем ты захочешь поговорить, я всегда к твоим услугам.

− Спасибо, пап.

− Как и твоя мама. Полагаю, она тоже захочет побеседовать с тобой об этом.

− Я сегодня же позвоню ей, − пообещала я.

Прошло много лет с тех пор, как я сидела и по-настоящему разговаривала с отцом, и уже подумывала воспользоваться моментом и рассказать ему о том, что случилось со мной в колледже. Но в итоге передумала. Какой в этом смысл. Уже ничего нельзя было сделать, и думаю, папе лучше не знать, что что-то столь ужасное произошло с его маленькой девочкой.

Я поднялась наверх и позвонила маме, пока ждала, когда Джексон придет и составит мне компанию после разговора со своей матерью. Мама не знала, насколько близки были мы с Джексоном, но была рада тому, что я поддерживала его. Думала, мама всегда считала его одним из плохих парней, потому что он был сыном Кэрри, но теперь поняла, что Джексон не был таким.

Мама ненавидела Кэрри из-за того, что та увела у нее отца и поддерживала его. Родители развелись из-за того, что отец полагал, будто работа важнее семьи. Кэрри же воспринимала это как плюс. В последнее время отец меньше работал, но было слишком поздно для того, чтобы налаживать с отношения мамой.

Я отчаянно хотела провести ночь в объятиях Джексона, но этому не бывать. Существовал предел того, сколько новостей мы могли сообщить нашим родителям в течение одного дня. Нам было необходимо немного времени наедине, и я знала отель, где предоставляли люкс-пентхаус, которым можно было воспользоваться.

***

На следующий день я заявилась на работу, словно ничего не произошло. К удивлению, там не было лавины ждущих меня сообщений. Я ожидала увидеть гневные сообщения от Сэма, но их тоже не было. В некотором роде, это было гораздо хуже.

Никто не смотрел на меня по пути в кабинет. Мои коллеги никогда не были особо дружелюбными со мной за тот короткий период, который я проработала здесь, вероятно потому что знали, что я получила эту работу из-за моих отношений с Джексоном. Из-за этого коллеги были молчаливы и почтительны в моем присутствии. Они видели по телевидению, что я выглядела опустошенной, и это обеспечило мне возможность побыть одной. Уединение продолжалось до обеда, потом в мой кабинет зашел Сэм под предлогом «посмотреть, как я справляюсь». Мы оба знали, что эта важная передача уже не состоится, но в течение двадцати минут разговор крутился вокруг этой темы. Сэм спросил, как продвигались другие проекты, но по его же просьбе я пренебрегала ими, чтобы сосредоточиться на Джексоне, поэтому понятия не имела, как они продвигались. В конечном итоге, он дошел до главного. Порой я ненавидела Сэма за то, что он неустанно сосредоточен на работе, но знала, что он был хорошим парнем, когда прерывался и позволял эмоциям брать верх над разумом, а не стремился заработать для своего работодателя больше денег.