Текст книги "Эй, босс! У тебя тут ребенок подрос (СИ)"
Автор книги: Джесси Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Я молила того, кто сидит сверху, сжалиться надо мной и крохой, но меня никто не услышал. И все же мы справились. Ради нее я бы победила саму смерть.
Около девяти я сама чувствую голод. По щелчку желудок сводит так, что я загибаюсь от боли. Когда я ела крайний раз? И не вспомню даже. И будто мне в ответ стучат в дверь. Я хмурю брови и иду открывать.
– Доброе утро, – здоровается со мной официант из приотельного ресторана. Я не знаю его, думаю так из-за формы. И большого подноса в руках. – Куда мне поставить ваш завтрак?
– Мой что?
Я в недоумении свожу брови.
– Завтрак, – спокойно отвечает парень, на бейдже которого написано Сергей.
– Я ничего не заказывала.
Да там цены конские! Знаю, ребята иногда позволяли себе такую роскошь после получки, но им точно никто не приносил еду в номер.
– Заказ оплачен. Вы же Алиса? – Сергей достает небольшую карточку, похожую на визитку, из-под крышки. – С пожеланием доброго здоровья, – читает он, но понятнее от этого не становится. – Можно я оставлю поднос и уйду? У меня перерыв, я не могу торчать здесь до обеда.
Только если… Да нет. Не может быть.
– А, да, конечно.
Я все-таки пропускаю парня внутрь, и поставив огромный поднос на тумбочку, тот быстро уходит.
Опустившись на край кровати, я бросаю взгляд на манеж, в котором Аленка перебирает цветные шарики, затем на еду. Закусив губу, тянусь к крышке и, заглянув под нее, не сдерживаю стон. Запахи такие, что во рту тотчас собирается слюна. Ну а вид… Боже, да тут, кажется, целый шведский стол спрятали.
Я дрожащими пальцами беру карточку, и сердце снова пропускает удара, потому что я узнаю бумагу с золотым тиснением по краям. А когда переворачиваю ее, легко узнаю и почерк.
Руслан, проводив меня, в эту часть на территории отеля каким-то образом нашел номер комнаты. И прислал завтрак. И я очень надеюсь, что он сделал это из вежливости, потому что он не должен узнать про Аленку.
Только страх все равно накатывает по новой. Потому что я очень хорошо помню, что своей рукой он подписывает послания, только если у него есть конкретная цель.
Глава 6
Не понимаю почему, но чувствую себя будто под прицелом пристального взгляда. Руслан никогда меня не замечал, я никогда не была ему интересна. Следовала за его спиной тенью, он оборачивался, а я уже стояла, уткнувшись в блокнот, и строчила бесконечные указания. И вдруг он оказывает мне знаки внимания?
Нет, я помню, как решила, что у меня есть с ним шанс. Это было в последние пару недель моей работы. Он вдруг стал рассеянным, постоянно задерживал меня после окончания рабочего дня и вызывал мне такси за свой счет, постоянно спрашивал, что я думаю о том и об этом. Он стал казаться мне каким-то более вежливым, будто, наконец, прозрел.
Конечно, я все это выдумала. В итоге стало ясно, что он просто всегда таким и был, а я приняла это за нечто большее. Конечно нет, потому что свое Руслан никогда не отпускает, а меня отпустил совершенно безболезненно.
А потом был тот чертов корпоратив.
Он явился туда уже немного выпивший и сидел за столом совсем понурый. Все разошлись, я осталась последней, чтобы оплатить ресторан и закрыть все счета. Бухгалтерия пошла в разнос, и три девочки оттуда решили демонстрировать мастерство сабража – побили десяток бутылок дорогого просекко и сломали нож, нужно было возместить ущерб.
Помню, как попрощалась с администратором, и на глаза попался Руслан, сидящий у бара.
Я просто подошла и спросила, не вызвать ли ему такси. Да я всем его всегда вызывала после корпоративов. Он сказал, что на машине. Я сказала, что в таком виде он не должен никуда ехать, и предложила свои услуги трезвого водителя.
Так мы оказались сначала в машине, потом в его квартире, потом в его постели. И я, блин, была счастлива. Всю дорогу он болтал какую-то чепуху, я поверить не могла. Он назвал меня красивой – я расцвела от этих слов. Я тогда и правда постаралась. Локоны накрутила, очки сняла, платье с зарплаты купила. И вот он говорит такое.
Мы провели вместе ночь, после которой я была уверена, что будет что-то большее. А он проснулся и назвал меня Алиной.
Я даже не стала исправлять его. Алина – ассистентка финдира: такой же каштановый цвет волос, как у меня тогда, такой же рост. Была в таком же платье из шоурума.
Я уволилась на следующий день, вычеркнула Руслана из своей жизни, потому что мне стало очевидно все и сразу. Я в его постели оказалась случайно, как та же Алина, Лена, Света, Маша. Это все были слухи, которым я не верила, но в тот день поверила каждому. Мой герой оказался пустышкой, но я все равно была благодарна ему. За ребенка, которого он мне подарил. Я носила его под сердцем, и это вселяло надежду на счастье. Не могло не вселять.
Я просто вернулась к маме, сказала, что малышке нужно больше солнца, а не душная Москва, и мама приняла меня, даже не спросив, кто ее несостоявшийся зять.
Мама, вот бы ты была и сейчас рядом...
А теперь Руслан шлет мне завтраки. Спасает мою дочь. И если только он приблизится ко мне...
Нет.
Вот сейчас он наиграется и все! Это точно!
Нужно просто переждать и не мечтать. Да, свое Руслан не отпускает, но мы не его. И ввязываться во все это я совсем не хочу.
Смотрю на счастливую Аленку и хмурюсь. В нашей комнате тускло и душно, мой цветочек так совсем зачахнет.
– На пляж?
Аленка улыбается, будто понимает, о чем я, и встает, держась за стенки манежа.
Ей одиннадцать месяцев через два дня, а она пока не сделала первые шаги. Артур вовсю бегает, он очень ранний ребенок, а моя принцесса встает и падает на четвереньки, хотя все кругом говорят, что девчонки раньше мальчишек все делать должны. Меня, может, и накрутили, что одиннадцать уже поздновато, но я не могу не переживать.
Иногда я думаю, что это потому что я что-то делаю не так. Мало времени с ней провожу, мало занятий, мало места в каморке, где она растет. И да, все сайты говорят обратное, нигде она не опаздывает, торопиться некуда, и все равно пример Артура перед глазами, как будто выбивает то и дело почву из-под ног.
И пример других детей, которых с собой привозят родители на отдых. Счастливых малышей, у которых есть все самое лучшее. Хорошие бутылки, которые не текут, новые ботинки с ортопедическими стельками и далее по списку.
Алена заслужила большую детскую с розовыми стенами и плюшевых мишек вдвое больше ее роста, а не общагу, даром что на побережье.
На глаза наворачиваются слезы, потому что нас и этого хотят лишить.
Я хорошо получаю сейчас, вот уже два месяца как у меня неплохая зарплата, но есть долги за лечение мамы, кредитка, на которую когда-то покупала лекарства, а теперь борюсь с процентами. И от них я пока никуда не делась. Но непременно все исправлю, и мы снимем хорошую квартиру, и будет детская, и мишки! И розовые обои...
– Готова, принцесса?
Аленка хлопает длиннющими ресницами и радуется своему отражению в зеркале, которое мы с Олесей прикрепили к двери комнаты.
Мы нарядились, как две модницы: черные купальники, белые сарафаны. Кудряшки Аленки совсем как мои, но легче и пушистее. Я в детстве была такой же, но глаза и ресницы другие. Аленка порой мне кажется произведением искусства, маленькая античная принцесса.
Хватаю сумки, коляску-трость и стараюсь выбросить все лишнее из головы.
На улице еще не так жарко, как могло бы, а клочок пляжа, принадлежащий отелю почти пуст. Все предпочитают бассейн, оборудованный лежаками, а не привозной песок поверх гальки. А нам тут нравится.
Не нужно прятаться от вездесущей Мигрени Семеновны, нашего директора, которая все время боится, что постояльцы увидят, как администратор купается с ними в одном бассейне. И Аленке есть песок куда интереснее, чем смотреть на плитку под ногами.
Она тут же берет свою лопатку и с самым серьезным видом начинает нагребать в нее песок, через раз отправляя его в рот, а я отбираю, говорю «ай-ай-ай» и жду нового поползновения.
Принцесса уже не такая и принцесса – пухлые щечки запачканы воображаемой едой.
– Алиса? – ко мне бежит Юля, мы иногда работаем в одну смену, и начинает тараторить что-то про ключи, я вечно ее понимаю через слово, слишком она активная.
Аленка в это время, конечно, приходит в движение. Ей нужна пара минут, чтобы освоиться, потом начинается суета.
Ловлю уползающую малышку, слушая Юлю через слово.
– Что делать? Не знаешь? Там Мигрень лютовать будет! И эти шишки важные вот-вот придут!
– Погоди, не пойму, повто… ри! – я опять перехватываю беглянку, которая недовольно кряхтит, тянется к яркому стакану из-под лимонада с логотипом отеля, который кто-то бросил прямо в песок.
– Да там ключ не открывает конференц-зал!
– Пошли со мной…
– В зал?
– За Аленкой, – слушаю Юлю, параллельно поглядывая на уползающую от меня попу с черными рюшами. – Не пойму! Ключ где?
– Пропал! Совсем, везде смотрела всех спрашивала!
– Как пропал? Оба?
– Один пропал, второй вот.
– Так у тебя есть ключ?
– Размагнитился, – она хнычет и заламывает руки.
– Так иди к ребятам в...
– Я не успе-е-ею!
– И ты тратишь время на болтовню со мной? Юля, тебя за такое...
– Ой, Мигрень звонит, ой, мне страшно!
Юля на грани срыва, я разворачиваюсь к ней и похлопываю по плечу, чтобы успокоилась уже.
Вообще-то смена была моя, но Юля попросила дополнительную, а я хотела провести время с дочкой. И очень вероятно, что за размагниченный ключ и потерянный дубликат прилетит мне, Мигрень непременно спросит по полной, если клиент не получит свой зал.
Я непрерывно следую за Аленкой, поглядывая на меняющуюся в лице Юльку.
– Алиса, Алиса, поговори, я послежу, – Юля тычет в меня телефоном, и я не успеваю сообразить, а она уже орудует лопаткой в песке на пару с Аленкой, при этом я вижу, что пыль, которая от них поднимается оседает на лежаке, явно кем-то занятом.
– Юля... – шиплю, прежде чем прижать телефон к уху. – Да, Эмилия Семеновна.
– Что с ключами? Ты главная по смене!
– Сегодня за меня Юля.
– Почему?
– Ей был нужен шестнадцатый день в месяце, а меня вчера сбил самокатчик.
– Ох, одни проблемы с вами бабами, ну. То одно, то другое, то мигрень, то месячные!
Именно за эту присказку мы и прозвали Эмилию Мигренью. Сама она будто бы женщиной и не была, а мы все ее неимоверно раздражали. Один плюс – справедливость, Мигрень была склочной, шумной, крикливой, но безоговорочно справедливой.
– Значит главная сегодня Юля?
– Получается так.
– Почему она на тебя стрелки перевела?
– Я не знаю, – прижимаю телефон к уху плечом и отгоняю девочек с лопатками подальше, а сама быстро стряхиваю песок с чужого полотенца.
Аленка-таки добирается до вожделенного стакана, а Юля уже показывает, как весело набирать в него песок.
– Не знаешь, значит, виновата! И ты вчера детей ваших в детской комнате оставила. Я вычту!
– Да, конечно, – щурюсь на Юлю, которая подняла такой шум из ерунды.
– И пропесочь там Юлию, дорогуша, по такой мелочи она сама знать должна, что делать. Чтоб мигом брала размагниченный ключ и время на болтовню не тратила. На что ей протокол?
Меня отчитывают за Юлю еще пару минут, пока я устраняю последствия игрищ с лопаткой.
Юлька виновато поглядывает на меня, видимо, рассчитывала, что я сама брошусь к программистам. Она сама терпеть не может решать проблемы вне стандартной схемы. Зарегистрировать – выдать ключ – проводить – направить клининг.
Мигрень отключается, я бросаю телефон Юльке, и она тут же срывается с места в сторону главного корпуса.
– А ты, дорогая моя, наделала дел!
Лежак заправлен белым отельным полотенцем поверх стандартного матраса, сбоку шорты и очки, видимо, хозяин ушел купаться и теперь увидит такой бардак.
– И что ты скажешь в свое оправдание?
Аленка хохочет, высыпает песок из стакана и снова туда его нагребает лопаткой. А ведерко одиноко валяется рядом совсем ненужное.
– Прошу прощения? – я застываю с мужскими шортами в руках, как вкопанная, за моей спиной что-то громко гулит Аленка, а рядом стоит кто-то большой, мокрый и явно знакомый.
Это он.
Глава 7
– Простите, моя дочь засыпала ваши вещи песком, – тараторю я, укладывая на лежак шорты.
– Ваша дочь, – кивает он, будто и не замечает меня.
Его взгляд прикован к Аленке, которая неуверенно стоит рядом с лежаком, крутится под доносящуюся со стороны бассейна музыку и хлопает в ладоши.
– Привет, Алена, – он садится на корточки и широко улыбается, малышка улыбается ему в ответ. – Как твои дела?
Алена машет рукой «привет-привет», а потом начинает сама себе аплодировать. Эта девчонка живет по принципу сам себя не похвалишь – никто не похвалит.
– Ты, говорят, засыпала песком лежак? На тебя наверное наговаривают? – он старается быть серьезным, но то и дело посмеивается, а Аленка явно не чувствует никакого неудобства. Ей будто бы заранее нравится этот странный улыбчивый дядя, и она готова перед ним крутиться и в ладоши хлопать.
Как и все женщины планеты.
Руслан протягивает к Алеке руки и призывно шевелит пальцами. Я знаю, что будет дальше. Она просто тоже протянет руки и пошевелит пальчиками, мол, сам ко мне иди.
На Аленку где сядешь, там и слезешь. Артур всегда был в нашей четверке милашкой, а Алена настоящий демон в розовой юбочке.
Она протягивает к Руслану руки и тоже шевелит пальчиками. Он хохочет, а она присаживается, распрямляется, крутится и... делает ему навстречу шаг. Самый настоящий, неуверенный, но это он.
Я стараюсь не закричать и не перепугать маленького человека, который тут же ищет меня взглядом в поисках одобрения.
– Давай, малыш, ну? Молодец! – шепчу ей и падаю на песок рядом с Русланом.
– Что такое? – тихо шепчет он, поняв, что стал свидетелем какого-то таинства.
– Это ее первые шаги, – шепчу в ответ сквозь пелену слез.
– Первые?
– Да... мне все говорили, что поздновато, но... в общем-то... норма, а я все равно волновалась, – я всхлипываю через каждое слово и тут же чувствую на спине руку Руслана.
Почему плачу? Да потому что хочу это событие навсегда запомнить и... рассказать маме. Я обычно все, что делает Аленка, мечтаю рассказать маме и Руслану. С самых первых дней. И каким-то чудом он и так стал свидетелем важного шага дочки, а вот мама – нет, мне так горько. Всякий раз как Олеся снимает выходки Артура и отправляет видео своей маме, я готова разрыдаться.
– Алиса?
– Да?
– Вы плачете?
– Да...
– Первый шаг родного ребенка – это трогательно. Хотел бы я понять, каково это, – он смотрит на Аленку, которая уже давно села на песок и швыряет его вокруг себя горстями.
– Вот вы и поняли, – я стараюсь улыбаться ему и радуюсь только тому, что, судя по такому незнакомому тону и пристальному вниманию, Руслан точно меня не помнит. Он считает меня просто девушкой с ребенком, ему явно не приходит в голову, что мы знакомы.
Я, пожалуй, его не виню.
У меня после родов изменились формы, стал мягче овал лица, волосы, глаза – все другое, я другая. Я чаще улыбаюсь и меньше смотрю на мир исподлобья. Моя малышка меня будто излечила от серости, раскрасив яркими красками мой мир.
– Так, я хочу на это еще раз посмотреть! – решительно заявляет Руслан.
– Ч-что...
– Как она ходит!
– Алена... как ее отчество?
– Рус... лановна.
– Серьезно?
– Да, это отчество моей мамы. Я родила Аленку без мужа, и ее просто записали на имя моего папы, так делают обычно. Я потом уже узнала, что могла сама выбрать, но менять документы было...
– Вам не нравится ее отчество?
– Н-нет... я просто не очень близка с папой.
– Значит и вы Алина...
– ...Алиса.
– Простите, Алиса Руслановна?
– Да.
У меня снова стоят слезы в глазах. Он не может не узнать. Это же такое уж и распространенное сочетание имени и отчества. Я ведь год работала его тенью. Он не может не помнить. И снова Алина! Почему так? Я что, даже в этой яркой жизни не заслужила своего собственного имени?
– Алена Руслановна, – с какой-то гордостью говорит он и ставит малышку на ноги, – продемонстрируй новый навык, пожалуйста.
Аленка снова хлопает сама себе в ладоши и смотрит на Руслана веселым доверчивым взглядом. Он протягивает ей руки, она протягивает к нему и... шаг.
Второй.
Потом она заваливается прямиком к нему в объятия, делает вид, что так и было задумано, крутится, поднимается и еще шаг.
А на четвертый Руслан подхватывает ее на руки и подкидывает в воздух.
У меня сердце от этой картины останавливается. Моя Аленка на руках у не моего Руслана. И им хорошо вместе.
Я могла бы оставить их и уйти, например, за мороженым, а потом мы бы вместе пошли в номер, чтобы отдохнуть. И полетели бы потом домой. И гуляли бы вечерами с коляской.
Черт. Я мечтаю о том, о чем и мечтать себе не разрешала, и снова пытаюсь не заплакать.
Такого не будет, даже если сейчас он нам что-то пообещает. У меня будто по сердцу режут ножом. Я этого мужчину так долго любила, просто потому что он со всеми справедлив и вежлив, принимала на свой счет нормы этикета, а потом оказалось, что все это чепуха. Я для него никто.
Да, в ту ночь я и правда ему нравилась, пришлась к месту, а наутро – уже нет.
Это мне дали демо-версию «какие мужики козлы», чтобы сразу протрезвела, потому что сейчас будет хуже. И если я позволю принять его улыбки, потом уже так просто себя не починю. И с Аленкой так поступить не позволю. Он уйдет, точно уйдет. Но нам больно не будет!
– Раз... Два... Три... Полетели! – Алена хохочет и летает.
А Руслан такой же счастливый, как она, от души хохочет над болтающей в воздухе ногами девчонкой.
– Раз-два-три-полете-е-е-ели!
Она летает, а я тихонько плачу, сидя на лежаке Руслана.
– Вы еще долго на пляже будете? – слышу его голос уже ближе.
– Что? – быстро вытираю слезы, откашливаюсь.
– На пляже долго будете?
– Нет, скоро поднимется солнце, и будет слишком жарко, а Алене пора спать. Я думаю, что погуляю с коляской по набережной.
– Могу я вас проводить? Вы, кажется, снова в слезах, ну что на этот раз?
– Просто красивая картинка. У Аленки нет и никогда не было папы. И никто ее вот так не подкидывал. Она на вас смотрит, как зачарованная... Все всегда твердят, что детям нужна только мама, а папа так, к школе подключается... Но кто же тогда покажет ребенку, как летать?
Мы с Русланом смотрим друг другу в глаза, и я впервые рада, что он никогда раньше моих не видел. Они были всегда скрыты идиотской челкой, которую я давно отрастила, всегда за толстыми стеклами очков.
– Вы кажетесь мне знакомой. Будто я вас знаю.
– Это на вас так влияет романтичный флер курорта и эта маленькая ведьма, – смеюсь и спешно встаю с лежака, чтобы начать собирать вещи.
– Мне сказали, что ты маленькая зеленоглазая ведьма, – заявляет Руслан в живот Аленки и делает вид, что кусает, а она заливается от смеха, моя хохотушка.
Зеленоглазая.
Да, Руслан, прям как ты.
Это все могло бы быть твоим, если что.
Глава 8
Руслан
Я везу коляску. С ребенком. По набережной. И это самое невероятное, что могло случиться со мной в этой рабочей поездке.
Алиса идет рядом и уже минут десять как не хмурится, а просто улыбается. И почему-то ее улыбка кажется мне такой знакомой, что я теряюсь. Как будто и ее, и эту крошку, что спит в коляске, я знаю уже очень давно. Но я вижу столько людей каждый день, что давно не заморачиваюсь, знаком ли я с кем или нет. И так знаю – скорее всего, знаком. Также и с Алисой. Вероятно, я уже видел ее за стойкой администратора раньше, если она работает в «Примавере». Я останавливался тут не один раз. Ее имя тоже вызвало у меня странное чувство дежавю, как будто я уже смеялся над тем, что она Руслановна. Не часто в своей жизни встречал девушек с таким отчеством, поэтому создавалась иллюзия, что они принадлежат мне.
– Алиса, а вы никогда не были в Москве?
– Хм... ну недолго, когда училась.
– Давно?
– Пару лет назад, – она будто не хочет об этом говорить.
И что такое «пару лет»? Два? Три? Получается, она только недавно была студенткой, ей нет и двадцати пяти.
– И работали там?
– Недолго и на не очень важной должности, – она кивает со скромной улыбкой, а мне и это кажется знакомым.
– В какой фирме?
– Да так, ерунда.
И снова ощущение, что она не хочет говорить, а я давить на нее не тороплюсь. Отвлекаюсь на малышку в коляске, мне видны только пухлые ножки в розовых сандаликах, и это кажется чертовски милым.
Слишком много эмоций за день, и если с тем, что по чудесному совпадению у малышки отчество Руслановна, я смирился быстро, то с тем, что видел ее первые шаги, не могу до сих пор. Я улыбаюсь, как идиот, когда вспоминаю, с каким гордым видом Алена Руслановна делала свои первые шаги прямо в мои руки.
Не знаю, жаль ли Алисе, что разделила этот важный момент с незнакомцем, но мне не жаль.
Ни разу.
И я не ухожу от них даже теперь – качу коляску, дышу морем. Поглядываю на Алису, которая нас опережает, иногда заглядывая под козырек, чтобы проверить Аленку.
– Ей точно удобно? – спрашиваю Алису, а та хмурит брови, и на секунду наши взгляды пересекаются.
Алиса неопределенно жмет плечами, видимо, не хочет прибедняться, но и врать не собирается. Вообще вся эта конструкция кажется какой-то хлипкой. Спинка опускается слишком резко, и девочка уже проснулась дважды, пока Алиса переводила ее в лежачее положение. А еще никакой амортизации и ужасные маленькие колесики, которые с трудом катятся по брусчатке. Коляска явно паршивая, и я мысленно уже заказываю что-то получше, но... нет. Нельзя лезть в чужую семью вот так с ноги.
И все равно это невероятно неправильно. Такая прекрасная милая девочка спит на какой-то доске, обтянутой дешевой тканью, а катит это орудие пыток хрупкая девушка, на вид не больше двадцати лет. И даже мне не просто толкать эту телегу, а ей каково?
– Нам нужно было купить две трости и одну двойную коляску, потому она не самая лучшая, зато очень компактная. Мне было бы негде хранить что-то большое.
– Вы с дочерью живете в общежитии? Там есть семейные комнаты?
– Нет, мы живем в комнате на двоих с моей подругой и ее сыном.
– А-а, тот мальчик. Артур, кажется.
– Да, Артур.
– Я сначала подумал, что у вас двойня.
– Это был бы кошмар. Я люблю Артура, он славный, но мне одной такого счастья было бы много. Быть может, в другой жизни я бы хотела много детей. Никогда не думала, что захочу, но после Аленки...
– Где ее отец?
– Его никогда не было с нами.
– Он вас бросил? Не поверю.
– Почему же?
– Аленка чудо какое-то, – сам не замечаю, как начинаю нести какую-то чушь, но я, кажется, влюбился в этого ребенка.
До нее у меня было совсем другое представление о детях. Они не вызывали ни умиления, ни радости. Не казались личностями, скорее, существами, живущими на инстинктах.
– Ну тогда ее еще не было. Точнее, она уже была, но он об этом еще не знал.
– Вы долго были вместе?
– Нет, совсем нет. Я была очень влюблена, а потом сильно обижена.
– Значит, он не знает, что у него есть дочь?
Я испытываю странную ревность, будто если отец Аленки никогда о ней не узнает, эта малышка может достаться мне, и я буду ее отцом. А что? У нее уже и отчество мое есть. И глаза, как у меня. И белые кудряшки ей очень к лицу. И пухлые ножки. Я определенно хочу детей, вот таких, как Аленка. От этой мысли и смешно, и грустно, но почему-то идти сейчас с коляской по набережной становится еще приятнее, будто это уже мой ребенок, которого я никому не отдам.
– Вы не устали? На улице жара, вы можете идти отдыхать или... работать.
– Работа. Черт!
Я смотрю на наручные часы и начинаю смеяться.
– Кажется, я опаздываю на совещание, ради которого приехал.
И Алиса как-то вмиг грустнеет. Быстро склоняется к коляске, чтобы поправить Аленку, а я жду, когда снова посмотрит на меня. Мне кажется, я слишком пристально разглядываю ее и скоро это будет казаться странным, но я не могу ничего поделать с собой. Она мне и знакома, и в тоже время нет, но она интересная. Красивые светлые волосы, такие гладкие, длинные, как из рекламы шампуня. Глаза голубые и просто огромные. Нет, я бы ни за что не забыл такие глаза, если бы видел Алису раньше.
У нее красивая фигура, она не тощая, есть на что посмотреть. На пляже я то и дело отвлекался на ее ноги и родинку у пупка на плоском животе. Очень красивая девушка, и выглядит действительно юной, ни за что бы не сказал, что у нее может быть дочь.
– Бегите скорее, – она улыбается мне из-за козырька, а потом вдруг хмурится и снова переводит на дочку взгляд.
– Что случилось?
– У нее температура.
Огибаю коляску и заглядываю внутрь.
– На солнце перегрелась?
У Аленки пересохли губы и совсем красные щеки.
– Нет, у нее еще утром слюни бежали ужасно. Это так на зубы всегда.
Осторожно протягиваю руку и трогаю лоб, он просто раскаленный, но Алиса не выглядит такой напуганной, каким себя чувствую я.
– Мы побежали домой, нужно сбивать жар. Хорошей работы.
– А... это быстро пройдет? Ну эти ее зубы?
– Дня три жар, потом должно пройти, – быстро отвечает Алиса и перехватывает ручку коляски.
– Я провожу...
– Бегите! У вас совещание, я справлюсь. Это не первый ее зуб.
Она даже улыбается, но как-то вымученно, а я чувствую себя не на своем месте, направляясь к главному зданию отеля.
Девочка выглядела измученной, у нее так быстро поднялась температура! И со всем этим Алиса один на один почти год.
Тот, кто бросил ее – идиот и мудак. Вот так исчезнуть из жизни таких девчонок?
Но, кажется, туда ему и дорога.
Глава 9
Алена ужасно переживает период прорезывания зубов. У нее всегда поднимается температура под сорок, нас всегда ждут слюни, сопли и бессонные ночи. Я надеялась, что так будет только поначалу, но, увы, каждый раз, кажется, только хуже.
Я шарюсь в ванной по аптечке и с разочарованием понимаю, что жаропонижающего наскребу всего на пару доз. Олеся должна была купить его, я ее просила, но, кажется, она успешно об этом позабыла. Быстро пишу ей сообщение, чтобы забежала в аптеку по дороге за Артуром.
«Я же говорила, я сегодня с ночевкой у мамы, давно не виделись с ней! Доставку закажи»
Черт!
Вообще она меня предупреждала. Обещала приехать к утру, к моей смене, и теперь ей достанется абсолютно больной ребенок. Мы с ней по договору не уходим на больничные. Просто нет такой возможности ни финансово, ни по устному договору с Мигренью, так что все температуры, что Алены, что Артура, делим пополам. Самый большой кошмар случился, когда они заболели одновременно, а у нас было заселение под завязку. Помню, как мы по одной уходили работать, а вторая сидела и грустно смотрела на только что закрывшуюся дверь, так как два орущих ребенка – это страшно. Страшно, но выполнимо.
Даю Аленке, которая, конечно же, проснулась никакая, порцию жаропонижающего, которое с трудом набираю из пузырька. В комнате, к моему ужасу, жуткая духота, и ей будет плохо, но на улице ничуть не лучше. Включаю вентилятор, чтобы хоть немного погонял воздух по комнате, и быстро обтираю горячее тело Аленки водой. Она корчится, плачет и машет руками.
– Тише, малыш, сейчас полегчает.
Доставка из аптеки дороже, чем если просто добежать до самой дешевой, но я на всякий случай формирую корзину. Может мы дотянем до вечера и по прохладе прогуляемся сами. Потому что одного «Нурофена» не хватает на сумму для бесплатной доставки, и к нему плюсуется триста рублей, а таких денег у меня уже нет.
– Черт, – бросаю телефон на кровать и стараюсь успокоиться.
Мне некого просить о помощи, не у кого занимать, и это нормально. Я справлялась всегда и теперь тоже справлюсь.
– Верно?
Алена смотрит на меня, как будто осуждающе, а я стараюсь улыбнуться, чтобы ее повеселить.
Жар спадает медленно и, когда приходит отельный врач, которого я вызываю первым делом, чтобы послушать на всякий случай легкие, Аленка все еще горит.
– Ну вы, Алена Руслановна, зачастили, – вздыхает он, доставая стетоскоп. – Жаропонижающее давали?
– Да, чуть меньше нормы. Закончилось.
– Олеся не сходит? Там пекло, не стоит тащиться по улице.
– Олеси до завтра нет.
– Я бы сходил, но только после рабочего дня смогу. Я к вам и так вместо обеда вырвался. Так, ну легкие чистые, горло немного красное. Повода для паники нет, но ночка будет жаркой, – он улыбается и пытается повеселить Аленку, которая совсем не веселится.
Врач уходит, а я впадаю в уныние.
Когда в первый раз увидела на градуснике тридцать девять и три, Аленке было полгода. В тот момент мне казалось, что я ее теряю, никогда не чувствовала себя настолько беспомощной. Сейчас сердце, конечно, кровью обливается, но я уже понимаю, что к чему, и не позволяю себе паниковать.
Проходит несколько часов, жар потихоньку спадает, Аленка даже ест и рвется играть, но уже через пару часов я снова замечаю, что она становится вялой, пытается прилечь на пол и хнычет.
– Ну что такое, котик? Вот же противные зубки у Аленки... Сейчас станет немного прохладнее, и мы сходим с тобой до аптеки, подышим воздухом, он лечит, – она слушает меня пару секунд, а потом начинает вертеться и тереть глаза, запускать кулаки в рот и с психом чесать десны.
Я дергаюсь на стук в дверь, а Аленка, будто в поддержку моего раздражения, начинает плакать. С надрывом, во весь голос. К нам частенько и не совсем вовремя заходят соседки то по одному, то по другому поводу. У нас не проходной двор, но все прелести студенческой общаги.
– Заходите, открыто! – я не боюсь гостей, наоборот, подумываю не оставить ли с кем Аленку, чтобы самой сбегать до аптеки. Девочки рядом живут понимающие, хоть я и не особенно люблю напрягать их. Все-таки, находясь здесь с детьми, мы тоже создаем определенные проблемы в виде ночных криков и набираний ванночек, из-за которых заканчивается горячая вода. И это при том, что сами просим не шуметь после тихого часа.
– Не помешаю? – доносится голос.
Я так резко разворачиваюсь, что Аленка принимает это за игру и тут же успокаивается. А в моей комнате, крошечной и совершенно простецкой, стоит мой бывший босс с двумя пакетами в руках. Один, видимо, из аптеки. Второй из продуктового.
– Тут жарковато, – улыбается он как ни в чем не бывало и закрывает за собой дверь.
– Что вы здесь делаете?
– Я подумал, что вам может понадобиться помощь и… вижу, что не ошибся. Я купил лекарства. Все, что дали после слов «ребенок» и «зубы». Тут два жаропонижающих, какой-то гель для зубов и вот… другой гель. Мне сказали, он полезнее, а тот эффективнее, и я взял оба. Вот обеззараживающий спрей и для носа что-то, и...
Руслан не договаривает, потому что я растерянно смотрю на него. Этот контакт длится слишком долго, чтобы ничего не значить. Я отвлекаюсь только на хныканье Аленки, на которую не обращают внимание.
– Поставьте на тумбочку, пожалуйста, – прошу я, заставляя себя не броситься на шею к спасителю.
Нельзя, нельзя, нельзя.
Я придумываю сотню поводов, по которым он решил нам помочь, и надеюсь, что смотрю на него при этом не слишком подобострастно. Но он чувствует мою искреннюю благодарность и делает пару шагов, чтобы ободряюще похлопать по плечам.
