Текст книги "Восхождение звезды"

Автор книги: Джерри Уандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– И ты считаешь, что, будучи актрисой, завоевавшей такой «значительный приз» театриков Елисейских полей, заслуживаешь столь дорогого гостиничного номера?

Улыбка Барбары растаяла. Выражение голубых глаз Шарона было явно осуждающим, как и весь смысл сказанного. Она знала, что там, в Париже, перестаралась, хвастая своими успехами, теперь приходится пожинать плоды.

– Я совершенно так не думаю, и вообще это не моя идея… – Барбара на секунду смолкла. – Ты, наверное, решил, что если мой отец любил жить в роскоши, то это же относится и ко мне?.. Ошибаешься. Да, ему нравилось разъезжать в «роллс-ройсах», пить хорошее бренди, кататься на шикарных яхтах. Желание красиво жить не является преступлением, к тому же он умер без гроша в кармане…

– Я совсем не имел в виду Анджея, – заметил Шарон. – А вот ты, по-моему, слишком на нем зациклена.

– Чушь! – парировала Барбара, жалея, что упомянула отца и как тигрица бросилась защищать, оправдывать причуды, которые тот себе позволял. В конце концов, все связанное с отцом было глубоко личной и очень болезненной темой. Но извиняться сейчас перед Айком за неуместную резкость и злобу она не собирается.

– Можешь продолжать, – сухо сказала Барбара.

– Благодарю, – усмехнулся Шарон. – Ты хотя бы имеешь представление, во сколько обойдется твое пребывание в «Плазе» и за чей счет?

– Э-э… Нет.

Барбара знала одно – гостиницу заказал Макс. Обычно скуповатый, он вдруг расщедрился – с чего бы? Путаясь в соображениях и догадках, девушка медлила.

– Допускаю, тебе безразличны расходы из сумм, ассигнованных на фильм в целом, – почти прорычал Айк и с размаху шлепнул ладонью по столу. – Но мне не безразлично, во сколько он обойдется! Как лицо, заботящееся об экономии ради будущих доходов, я не хотел бы наблюдать, что средства разбазариваются такими, как ты!

Девушка гордо подняла голову. Ее возмутило и само обвинение, и тон, которым оно было высказано.

– И как Рой Стоннел! – зло добавила она. – Если я поселилась в четырехзвездочном отеле, то там, где разместился он, звездочек, должно быть, еще больше, – развила свою мысль Барбара, поскольку читала о замашках Роя. – Я слышала, что во время съемок он требует особого трейлера-вагончика, где гримируется, переодевается и отдыхает… Поэтому не удивлюсь, если здесь, в Нью-Йорке, он тоже живет по-королевски, окруженный прислугой, в состав которой входит также шофер, шеф-повар и персональный тренер…

Шарон отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Ну, тогда он арендовал особняк с бильярдной, бассейном и парой лимузинов у порога…

– Боюсь тебя разочаровать, но ты снова ошиблась, – насмешливо произнес Айк и сразу перешел на деловой тон. – Пойдем. Мы будем работать в кабинете, – добавил он и, захватив чашку дымящегося кофе, вышел из кухни.

Барбара пожала плечами и пошла следом. Ее босоножки были без каблуков, из-за чего она сразу стала на несколько дюймов ниже, более того, по сравнению с Айком, вышагивающим впереди, почувствовала себя маленькой, незащищенной, зависимой. Плечистый, сильный мужчина и хрупкая женщина, покорно идущая за ним, – выразительная сценка, думала девушка. Нет, не дай Бог такого «счастья», пусть лучше не будет ничего…

С одной стороны кабинета находился рабочий стол с телефоном, пишущей машинкой, картотечными карточками в специальном лотке… Другая половина комнаты, очевидно, предназначалась для отдыха. Оттоманка, обитая набивным сатином, такие же два кресла, стеклянный кофейный столик. Три стены от пола до потолка уставлены книжными стеллажами, окна выходят на лужайку, окруженную деревьями.

Барбара села, положив папку с текстом своей роли на колени. Ее всегда интересовало, как устроено жилье других людей. Если бы этот дом принадлежал ей, она непременно разместила бы на книжных полках горшки с цветами, которые перекликались бы с зеленью за окном.

– Вот твой кофе, – прервал размышления Барбары Айк.

– Спасибо, – поблагодарила та, принимая чашку и отпивая глоток. – Так где остановился Рой? – вспомнила она прерванный несколько минут назад разговор.

– Нигде. – Шарон повернулся в кресле лицом к Барбаре и устроился поудобнее. – Он больше не участвует в фильме.

Девушка ошеломленно посмотрела на него.

– Вот это да!

– Тем не менее факт остается фактом.

– Но фильм не отменяется?.. – заволновалась Барбара, лихорадочно собираясь с мыслями и тут же сообразив, что, конечно же, нет, раз Шарон пригласил ее сюда для репетиции. – Признаюсь честно, я рада, что Рой не будет сниматься, но кто вместо него? – не скрывая любопытства поинтересовалась она.

Слегка покачиваясь в своем вертящемся кресле, Айк откинулся на спинку и вытянул ноги, безукоризненно обтянутые голубыми джинсами.

– Я.

Барбара обалдела. В голове зашумело, мысли путались. Она чуть было протестующе не замахала руками, но тут же заставила себя сохранять спокойствие. Айк, наверное, просто шутит, подразнивая ее… Или нет?..

– Ты? – переспросила Барбара без всякого выражения в интонациях.

На губах Шарона заиграла насмешливая улыбка.

– Жизнь – такая сволочная штука, правда?

Девушка окаменела. Если Айк действительно будет играть роль героя, неизбежен их очень близкий контакт, что встревожило ее всерьез.

– Это совсем не тот вариант, который я предпочла бы…

– Но свою-то роль ты все равно сыграешь с полной отдачей? Или как?..

Барбара сверкнула глазами.

– Не сомневайся! – Она отхлебнула кофе, хотя больше нуждалась в глотке виски, способном снять нервное напряжение. – Почему именно ты?

– Сэм Харрис, возглавляющий, как тебе должно быть известно, продюсерскую фирму, субсидирующую наш фильм…

– Конечно, известно. Моя неосведомленность все же имеет границы.

– Рад слышать. Так вот, Сэм понимает, что быстро найти замену Рою Стоннелу на звезду подобной же величины, когда времени в обрез и счетчик уже включен, просто невозможно. Ну, а я все еще имею относительную известность как актер, поэтому он и настаивает… Сэм считает мою внешность подходящей для роли. – Шарон чуть поморщился. – Хотя я в этом не очень-то убежден.

Барбара посмотрела ему прямо в глаза.

– Я тоже. – Мистер Харрис может позволить себе рассыпаться в комплиментах Шарону, подумала девушка, но лично она предпочитает говорить правду, даже если Айк обидится. – Ты был неплохим актером, однако не будем забывать, что уже давно не играл в театре или в кино. За эти годы.

– Пять лет.

– Ты, наверное, уже мхом покрылся! – Барбара откровенно усмехнулась. – Притом густым!

– Хотя Рой Стоннел снимается беспрерывно, в смысле актерского мастерства не слишком преуспел, – сказал Шарон, не обращая внимания на ехидную колкость. – Таким образом, независимо от того, как долго я сам не играл, все равно надеюсь исполнить эту роль лучше него. Кроме того, – добавил он, – если я откажусь, фильм могут прикрыть вообще…

– Ты ожидаешь от меня выражения признательности? Мол, так или иначе, но для Барбары Молик надежды на кино не рухнули?

– Официальная благодарность, так сказать по протоколу, вовсе не обязательна. – Айк сунул руки в карманы, отчего джинсы сильно натянулись, подчеркнув мужскую стать, которой щедро одарила его природа, и напомнив Барбаре о сексуальной подоплеке ее к нему отношения. – Конечно, если только ты сама не захочешь броситься с благодарностью мне на шею.

– Нет.

Айк лукаво выгнул бровь.

– А может, тебе попробовать?

– Помечтай! – ответила Барбара, и Айк рассмеялся.

Сотрудничать с Шароном в качестве режиссера еще полбеды, но работать в паре?! Панический ужас охватил девушку. Ведь по сюжету герой и героиня проходят мучительный путь взаимного притяжения и отталкивания. То расстаются, то стремятся друг к другу вновь. Все это подразумевало ненависть и нежность, объятия, поцелуи… и достигало кульминации в сцене, заряженной подлинной страстью, когда мужчина одерживает верх над женщиной в постели.

Боже, что придется испытать ей, Барбаре, от чисто физического контакта с губами, руками, телом Айка? Как актриса, она, конечно, справится, есть опыт, свои, сугубо актерские, приспособления, помогающие перевоплотиться, войти в образ, но как быть с самой собой? Лично для нее, Барбары, женщины во плоти и крови, этот эксперимент может оказаться крайне опасным. И справится ли она? Нет! Да! Нет… Западня. Выбора у нее тоже нет…

– Скажи честно, почему ты не уговорил своего продюсера поискать другого исполнителя? Ты же напорист, красноречив, умеешь убеждать! А тут оробел? Небось он обещал хороший гонорар или я ошибаюсь?..

– Да. Он сделал выгодное предложение, от которого я не смог отказаться.

Улыбка Барбары сделалась ледяной.

– В то время как я, например, буду работать по сравнению с тобой за жалкие гроши?

– Согласен, однако также и для достижения заветной мечты.

– Какой?

– Мечты Анджея! Он всегда стремился попасть в Голливуд, но у него не получилось, поэтому все свои надежды твой отец связал с тобой, единственной и горячо любимой дочерью. Если Анджей будет наблюдать с небес за твоей премьерой, он просто лопнет от гордости!

Барбара подозрительно посмотрела на Шарона. Это он от злости так говорит или насмехается? Не похоже. Сказал что думал – вот и вся истина.

Хотя Барбара прекрасно помнила разговоры с отцом о том, как он будет счастлив, когда в один прекрасный день она появится в Голливуде, для нее лично это самоцелью не являлось. Голливудская продукция, рассчитанная на потребу зрителям, вызывала у нее лишь презрение. Другое дело, если повезет на хороший сценарий, режиссера и т. д. С экранизацией пьесы «Женщина», имевшей, безусловно, серьезную драматургическую основу, появился шанс сняться отнюдь не в дешевке, за которую придется краснеть. Вот почему она ухватилась, подспудно сознавая, будь Анджей жив, он радовался бы как ребенок. Проницательный Айк Шарон это угадал! И все равно сам он, в сложившихся обстоятельствах, неимоверно осложнил для Барбары участие в съемках, особенно сейчас, когда намерен сыграть главную роль. Черт бы его побрал, в сердцах выругалась про себя девушка и глянула на Айка.

Тот был погружен в раздумья, отнюдь не веселые.

– Знаешь, я не уверен, правильное ли решение принял, – вдруг сказал он, потирая пальцами глубокую складку, залегшую между бровями.

– Почему?

– Не то чтобы разочаровался в актерской профессии, нет! Просто мне стало неинтересно.

– Ну да! Ну да!.. Надоело быть марионеткой в чужих руках? Предпочитаешь командовать и повелевать сам?

– Ты говоришь так, будто режиссер – надсмотрщик за рабами, – возразил Шарон.

– Ты, во всяком случае, на него похож, – с вызовом бросила Барбара. – Или я не права?

Шарон покачал головой.

– Только отчасти. Я жесток в требованиях и устанавливаю высокие стандарты как для себя, так и для людей, с которыми работаю. Вот почему кнут иногда применяется, но только если есть необходимость. Актерскую братию стоит лишь распустить – и все расползется по швам. Надо сразу дать почувствовать хозяйскую руку. По отношению к конечной цели, результату это выгодней.

Режиссером быть выгодней и чисто материально, не без злорадства подумала Барбара. Платят больше, особенно в кино. Теперь же он заработает вдвойне и как режиссер, и как актер.

– Не лицемерь, будто ты сомневаешься, правильно ли поступаешь, решившись сниматься вместо Роя.

На лице Шарона дернулся мускул. Он принял вызов.

– Суди как хочешь, но, избавляя тебя от работы со Стоннелом, я оказываю тебе добрую услугу, так сказать, другого плана, – заметил Айк, как будто хотел взять своего рода реванш.

– В чем же она заключается?

– Тебе не придется близко с ним общаться.

– В каком смысле?

– Ну, например, водить компанию с ним и его закадычными дружками, что обычно сопровождается выпивкой до третьих петухов, часами просиживать в гримерной Роя, выслушивая льстивые похвалы твоим женским прелестям, или даже спать с ним.

– Спать? – возмутилась Барбара. – Однажды мое поведение было более чем легкомысленным… но мне тогда едва исполнилось восемнадцать!..

– Хорошее начало фразы, – вставил игриво Шарон.

– И ты думаешь, все эти годы я продолжала в том же духе и меня можно поставить в один ряд с дешевками-потаскушками из окружения Роя?

– Ничего я не думаю, – спокойно ответил он. – Но до тебя должны были дойти слухи, что парень считает само собой разумеющимся затащить в постель актрису-партнершу, не говоря уже о смазливеньких девицах из массовки.

– Да ему даже пальцем не удалось бы меня коснуться! – воскликнула Барбара.

Шарон медленно поднял на нее глаза.

– Как и мне, – тихо произнес он. – В пору, когда ты была еще девственницей…

Глава 3

Горячая краска залила лицо Барбары. Семи прошедших лет как не бывало. В памяти всплыл отель «Бурбон», номер люкс и она сама, сидящая на коленях Айка. Боже, как бесстыден был ее флирт! Как ласкала она завитки волос на его груди и всем телом льнула к нему, безотчетно подчиняясь горевшему в ней желанию.

Даже сейчас при воспоминании об этом все внутри отозвалось сладостной болью, а соски под тонкой шелковой блузкой сразу напряглись… Барбара невольно подобралась, только бы Шарон не заметил!

– Почему ты так уверен, что я была девственницей? – не без вызова спросила она, пытаясь заставить Айка реагировать на слова, а не на туго натянувшуюся блузку.

– Тебя выдавала собственная аура, за которой угадывалась чистота, застенчивость, стыдливость, сохранившиеся, к моему удивлению… – Айк помедлил, – до сих пор, несмотря на слухи, докатывавшиеся до меня, о твоем романе с Полем Мелье, да и на все остальные.

Насчет ауры пусть думает что хочет, остальное же она не прочь и прояснить.

– Да, у меня были приятели, как и у большинства девушек моего возраста. Не будь я актрисой и дочерью известного человека, моя личная жизнь вряд ли стала бы достоянием прессы. К тому же в ней не было и сотой доли того, о чем судачили… К моему великому огорчению, – хмуро добавила Барбара, – репутация отца сослужила мне не очень… добрую службу.

В глазах Шарона появилось лукавое выражение.

– Ты не такая искательница сексуальных приключений, как он?

– Нет! В этом мы с ним не похожи.

– А мне казалось ты оправдываешь его во всем и грудью защищаешь, даже если…

– Трудно защищать человека, который был трижды женат и имел многочисленных любовниц, – отрывисто возразила она.

– Ты считаешь, Анджей перестарался в своих романтических исканиях?..

Ее взгляд приобрел остроту бритвы. Когда журналисты выжимали из Барбары семейные сведения, она всегда взъерошивалась.

– Давай кончим эту тему. Развивать ее ни к чему. Лучше скажи, как ты сформулировал отставку Стоннела? Сообщил, что не видишь его в главной роли, или выложил начистоту свое мнение насчет его актерских дарований? Неужели он сдался без борьбы?

– А никакой борьбы не было, – спокойно ответил Шарон. – Он ведь не такой уж и дурак. Поразмыслив, сам догадался, что в сугубо психологической роли может провалиться. Вот и дал задний ход! Наш продюсер Сэм Харрис обалдел от ярости, я же вздохнул с облегчением. Правда, в тот момент я не подозревал, что мне придется тряхнуть стариной и играть самому…

Шарон помолчал, закурил, затянулся дымком, потом продолжил:

– Я три дня не спал, мучился, пока не понял, что у Барбары Молик и Айка Шарона в главных ролях все получится прекрасно.

– Откуда такая уверенность? – недоуменно взмахнула ресницами Барбара. – Одного внешнего контраста в нашем облике, согласись, недостаточно.

Шарон усмехнулся.

– Есть нечто более существенное… Между нами существует сексуальное притяжение.

Зачем он это говорит? Может, Айк все-таки заметил, как ее соски оттопырили блузку, и понял, что с ней происходит?

– Нет никакого притяжения! – вспыхнула она.

– Разве нет?

– Нет!

Айк пожал плечами.

– Ну ладно, можно изменить формулировку на более точную – потому что между нами было сексуальное притяжение.

Барбара схватила кофейную чашку, стараясь скрыть дрожь пальцев. Айк задумчиво курил, не обращая на нее внимания. Я бы внесла еще одну поправку в формулировку, смятенно подумала она. Притяжение было только с одной стороны – с моей! Он относился ко мне с симпатией, интересом, ему льстило восхищение в моих глазах, обожание, которого я не скрывала… Но разве он пошел навстречу, когда я была готова без оглядки, до конца ему отдаться? Я не вызвала в нем чисто мужского возбуждения, когда уже не владеют собой. А он владел, владел! Так пусть не говорит о каком-то там взаимном притяжении… Только дурацкая гордость мешала сейчас Барбаре сказать об этом в открытую.

Тут, словно сквозь туман, до нее донесся голос Айка.

– А так как мы имеем сексуальное прошлое, оно поможет нам быть достоверными в чисто актерском исполнении своих ролей.

Барбара уклончиво, болезненно улыбнулась. Поднявшись из кресла, Шарон захватил со стола сценарий и сел рядом с ней.

– Давай поговорим, как ты видишь свою героиню? – сказал он деловым тоном. – Я понимаю, ты столько раз уже играла ее на сцене, что знаешь характер досконально, но все-таки нам не мешает уточнить позиции. Возможно, они совладают, а возможно, и нет?..

Испытывая безмерное облегчение от того, что можно покинуть требующий нервного напряжения реальный мир и перейти в мир выдуманный, она быстро собралась с мыслями.

– Моя Анна – натура неординарная. В ней, выросшей в богатстве и роскоши, выработалась манера повелевать, откуда и эгоцентризм в поступках. Она может позволить себе все. Увлечь мужчину и безжалостно оттолкнуть, перешагнуть через него.

– Она такая до поры до времени, – уточнил Айк.

– Подожди, не перебивай.

– Хорошо. Постараюсь, хотя не обещаю.

– Она волевая и жесткая.

– Внешне, а внутри – слабая и уязвимая.

– Ты с ума сошел!

– Может быть, – мягко согласился Айк, – но когда я в Париже смотрел твой спектакль, то почувствовал, что ты способна привнести в роль трогательный оттенок внутренней незащищенности. И ты действительно можешь это сыграть.

Барбара тяжко вздохнула.

– Ты собираешься в корне менять рисунок роли?..

– Ну хорошо, – улыбнулся Айк. – Допустим, в хрупкой, изящной, зеленоглазой женщине и остается что-то от батальонного командира, но тебе придется сделать свою Анну существом более уязвимым.

– Но только слегка! Нельзя же не учитывать того, что у этой женщины есть характер.

– Ранимый характер, – упрямо настаивал Шарон.

– Полнейшая ерунда! – заявила Барбара. Она почувствовала, что Шарон начинает злиться.

– Если ты помнишь, в пьесе есть одна ремарка к сцене между Анной и Крофордом. Звучит она так: «Мужчина привязывает руки женщины к деревянному изголовью кровати»… Анна никогда не допустила бы этого! Не позволила бы Крофорду вести себя так! – вспылила Барбара.

– Если исходить из опыта Барбары Молик – возможно. Лично для нее это неприемлемо – допускаю… Но отчего же не поверить автору, снабдившему сцену такой ремаркой?

Барбаре не понравилось, что Шарон заговорил о ее личном опыте.

– Как будто я младенец и не знаю о существовании кнутов, цепей, книжек, описывающих интимные позы, – воскликнула она возмущенно.

– Судя по твоей реакции, никто не пытался привязать тебя к кровати.

– Никогда!

– В таком случае почему бы нам не попробовать? – В мгновение ока Айк схватил и с силой сжал ее запястья. – Почему бы не отправиться наверх и не выяснить, будет ли агрессивное мужское поведение неприемлемым или… – голос Айка вдруг снизился до проникновенного шепота, – или оно сексуально возбудит тебя?

Сердце молотом застучало в груди Барбары. Время и пространство перестали существовать, остались только пристально всматривающиеся ей в лицо голубые глаза и сильные руки, жар которых жег кожу.

Успокойся, приказала она себе, сохраняй невозмутимость. Он снова тебя дразнит.

– Любой эксперимент имеет цель. Наша цель – разобраться в психологии не пани Молик, а Анны, – сказала Барбара с подчеркнутой легкостью. – Я думаю, Крофорду не удалось бы ее привязать к кровати.

– Ты предлагаешь убрать эту деталь? – настойчиво спросил Шарон.

– Да. Совсем не обязательно точно придерживаться автора.

– Но он со всей определенностью зафиксировал свою позицию!

– Откуда ты знаешь? – возразила Барбара. – Его уже нет в живых, он умер, едва завершив пьесу. В окончательной редакции той ремарки могло и не быть.

– Я очень щепетильно отношусь к нюансам. Независимо от намерений автора этот эпизод в такой трактовке и подаче обладает высоким накалом страстей, драматичностью. – Теперь, полностью сосредоточившись на деле, Шарон отпустил руки девушки. – Он символизирует не физическую победу мужчины над женщиной. Крофорд укрощает в Анне гордыню, сковавшую ее в сущности нежное и трепетное сердце…

– Которое в результате и… не выдержало, – не без иронии заметила Барбара.

Шарон нахмурился.

– Надеюсь, на съемочной площадке ты не собираешься спорить с предлагаемыми тебе решениями и создавать мне дополнительные проблемы?..

В догадливости Айку не откажешь, подумала она. Впрочем, на съемках он может быть спокоен, а вот в жизни попортить ему кровь будет только справедливо.

– Не советую постоянно провоцировать войну между нами.

– Как ты мог подумать? – расцвела в улыбке Барбара.

– Учти, когда нужно, я тиран. Не забывай об этом. Если что-то или кто-то мешает делу, в которое вкладываю всю душу, я беспощаден!

Улыбка Барбары моментально погасла. Скорее всего, именно беспощадность Шарона в свое время испытал Анджей Молик. Сколько раз она спрашивала отца, что случилось между ним и Шароном? Тот отмалчивался. А ведь что-то случилось? Загадочная история.

Айку Шарону не было тогда и тридцати. Он фактически только начинал свою режиссерскую карьеру в Голливуде, оставив театральную сцену, где сыграл много ролей. Первые работы в кино оказались успешными. Его заметили, о нем заговорили, заспорили, что только подогревало к нему интерес как к личности серьезной, ищущей свой путь в искусстве.

Анджей Молик ужасно обрадовался, когда именно Шарон вдруг пригласил его на главную роль. Анджею стукнуло за пятьдесят, но он не утратил обаяния, свойственного актерам с внешностью романтического героя. Он был таким и на сцене, и в жизни. Вероятно, этим и привлек внимание Шарона. К тому же не затасканное свежее для Голливуда лицо. Вот тогда-то, когда Шарон прилетел в Париж для переговоров с отцом, Барбара и познакомилась с Айком. И разве удивительно, что ученица выпускного класса театральной школы студии увлеклась эффектным, знающим себе цену мужчиной…

По правде говоря, Барбару не очень интересовало содержание фильма, который собирался снимать Айк Шарон, ее переполняли другие чувства и переживания… Вместе с Шароном Анджей вскоре улетел в Америку. Сначала отец довольно часто звонил Барбаре в Париж. Съемки были в разгаре, а Анджей – просто счастлив, его голос звенел, он ликовал. Потом стал звонить реже. О фильме говорил скупо, без прежнего энтузиазма, иногда даже раздраженно.

А в один прекрасный день разразился скандал. Кинематографическая пресса трубила: «Айк Шарон прекратил съемки». Что случилось? Почему? Финансовый директор фильма сделал краткое официальное заявление, мало что объяснившее по существу. «Продюсерская фирма совместно с режиссером-постановщиком считает нецелесообразным продолжать работу над картиной». И никаких подробностей, никаких упреков в чей-либо адрес.

Когда же Анджей Молик вернулся домой и Барбара спросила его, что произошло, тот категорически отказался говорить на эту тему.

Такое поведение было совсем не в его стиле. В общем-то, он являлся человеком прямодушным, откровенным, никогда не мог устоять против того, чтобы не рассказать какую-нибудь историю, порой даже во вред себе, а тут молчал как рыба. Выглядел потухшим, подавленным, мрачным, словом мало похожим на себя.

В это время Барбара не могла сказать ничего плохого об Айке Шароне. Скорее себя казнила и презирала за поведение в спальне Айка в «Бурбоне». Какие, собственно, претензии она могла предъявить ему и за что? За то, что влюбилась, а он нет?.. Но обида в душе жила. И волей-неволей ей приходило в голову, будто в депрессии отца тоже виноват этот проклятый Айк Шарон! Кто же еще? Очаровал, сманил Голливудом и, когда счел это целесообразным для себя, просто умыл руки?..

Почему сейчас, сидя в доме Айка Шарона, Барбара вновь мучительно вспоминает историю, произошедшую с отцом? Да потому, что Айк несколько минут назад сам предупредил ее, как бывает беспощаден к любому, кто мешает его делу. Может, Анджей Молик и мешал? Спорил о роли, как она о своей Анне? Хотя нет, это не в характере Анджея, он был покладистым и на рожон бы не полез, не то что она. И все же что-то произошло между этими двумя людьми…

Я буду не я, поклялась себе Барбара, если не узнаю эту тайну.

Девушка посмотрела на Шарона, с карандашом в руках сидевшего над сценарием и вносившего в него какие-то поправки.

– Ты чего молчишь? Или обиделась за свою Анну?

– Я поняла так: тебя мало интересуют чужие идеи, – холодно ответила Барбара.

– Напротив, чрезвычайно интересуют. Если ты убедишь меня, сколь они правильны и идут на пользу общему замыслу, я с радостью использую их. Но… – ответный взгляд голубых глаз стал жестким, – я не люблю, когда спорят из упрямства, отстаивая вещи для меня очевидные. Тут и время терять нечего. Я нарисовал достаточно четкую картину?

– Широкоформатную, – ответила Барбара, ничуть не смутившись. Она ничего не могла с собой поделать: раздражение против Шарона буквально кипело в ней. – Эпизод с кроватью, как ты его трактуешь, подходит Рою Стоннелу. Если бы он привязывал женщину, это выглядело бы очень правдоподобно!

– Значит, ты считаешь, что я не буду казаться органичным, другими словами, плохо сыграю?..

Барбара напряглась. Она так не думала. Ей не удалось увидеть, как Шарон играет на театральной сцене, но она смотрела пару фильмов с его участием, где тот был поразительно раскован, непринужден, естествен. Свободно владея искусством перевоплощения, он, конечно, был способен вылепить любой образ.

На секунду Барбара вообразила Айка, привязывающего ее к кровати, и сразу напряглась. Но ведь это Крофорд привязывает Анну, герой героиню, напомнила она себе, облизав вдруг пересохшие губы. Ей трудно было отделить себя и Айка от сценических образов, все это слишком тесно переплелось.

– Уверена, ты сыграешь блестяще, я больше, если честно, опасаюсь за Барбару Молик, а не за Айка Шарона.

– Давай пока отложим эту сцену, – миролюбиво, даже участливо предложил Шарон, – и обсудим ее позже.

– Как хочешь, – улыбнулась Барбара. Может, она и не выиграла войну, но в отдельном сражении победила. – Я только хотела бы задать еще один вопрос.

– Только один? – хмуро поинтересовался Шарон.

– У тебя в сценарии написано: «Анна снимает ночную рубашку и остается в постели голая под простыней. Когда она выясняет отношения с Крофордом, то встает, простыня соскальзывает…» Надо полагать, Анна оказывается нагишом? Меня это не радует.

– Актриса исполняет эту сцену не для того, чтобы огорчаться или радоваться. Ее задача – произвести эффект.

– Даже ради этого я не считаю необходимым оголяться.

– С каких пор ты стала такой застенчивой? – не без намека усмехнулся Айк.

– Я не застенчива, – сказала Барбара натянутым тоном, – но всему должна быть мера.

– Ты хочешь оставить ночную рубашку, – с издевкой сказал Шарон, – и продемонстрировать столь любимое тобой, прелестное декольте?

Барбара поджала губы. Может, она и выиграла одно сражение, но противник опасен, поскольку вооружен оружием из прошлого.

– Я не вижу необходимости, чтобы Анна вообще демонстрировала себя, – отрезала Барбара. – На ней может быть рубашка, застегнутая наглухо, или даже пижама.

В отчаянии Айк схватился за голову.

– Давай тогда наденем на тебя футболку с какой-нибудь рекламой на груди, чтобы всю эротику искоренить в зародыше, – возмутился он и добавил саркастически: – Я думаю, не стоит перегибать палку скромности женщине, которая раньше специально надевала платье, по всем статьям попадающее под действие закона о нарушении норм морали.

Барбара метнула на Айка уничтожающий взгляд. Ну, почему он упорно возвращается к той унизительной истории, когда ей вздумалось изображать из себя соблазнительницу? Она просто была наивна до глупости и совершенно неопытна в области чувств.

Нет, такое больше не повторится! Она уже другой человек, более зрелый. Та история ее кое-чему научила. К счастью, и мужчин, похожих на Айка Шарона, Барбара в своей жизни больше не встретила. И слава Богу!

– Так дело не пойдет. Мы работаем, а у пани Молик все время отсутствующий взгляд. Сосредоточься, пожалуйста.

– Извини, – виновато пробормотала Барбара.

– Вернемся к образу Анны, – продолжил по-деловому он. – В театре ты действительно играешь ее волевой. Но посуди, обнаружив, что у Крофорда есть другая женщина, она ведь отступилась… Почему?.. Потому что сама испытала истинную любовь. Да, он взял Анну силой, но он же пробудил в ней чисто женское начало, страсть натуры, чувственность. Она кричит и стонет, изнемогая в наслаждении, которое он ей доставляет. И плачет от счастья, а не от чего-либо другого… – Полистав сценарий, Айк сказал: – Давай пройдем несколько сцен, где они вдвоем.

Они начали вначале медленно, потом быстрее и свободнее.

– Ты хорошо знаешь текст, – удовлетворенно отметил Шарон.

– Я же столько раз произносила его со сцены! Слава Богу, ты ничего в нем не менял.

– Почти ничего. Автор пьесы свое дело знал, зачем же корежить? Хвалю тебя и за знание английского. Для польки, выросшей в Париже, это удивительно.

Барбара улыбнулась.

– Я прилично училась в школе и вообще способная. Говорю об этом, чтобы ты не держал меня за полную идиотку.

– Ну-ну, – дружески потрепал по плечу Айк, однако Барбара напряглась.

Работая над сценарием, они сидели почти вплотную, и такая близость стала беспокоить девушку. Он касался ее то своим плечом, то бедром, в которых чувствовалась стальная сила, приводившая Барбару в замешательство. Ей было уже не до текста. Собранность исчезла.

Строчки перед глазами путались, плыли…

– Расслабься, – повторил он и вдруг наклонился и поцеловал Барбару.

Когда-то она грезила о том, как Айк поцелует ее, но не могла и представить, что кровь сразу ударит в голову, а тело охватит теплая волна, заглушающая голос разума, напоминавшего о давней обиде. Помимо воли, пальцы скользнули к мужскому затылку, губы нежно раскрылись, готовые ответить на поцелуй, а он… он… Шарон резко отстранился.

– Нет! Не так! Плохо! – услышала Барбара и посмотрела на Айка в полном замешательстве.

– Что плохо? – пролепетала в ответ едва слышно.

– Анна умирает от желания, хотя и пытается бороться с собой!

Анна? Какая, к черту, Анна? Барбара лихорадочно пыталась разобраться с мешаниной в голове. И через секунду поняла: это всего лишь репетиция! Он разбирает эпизод!

Склонившись над сценарием, она быстро пробежала глазами по строчкам. Да, вот поцелуй! А ты решила, что Айк наконец-то в тебя влюбился? Не будь смешной! Ты не затронула его чувства семь лет назад, не удастся и теперь. Но как можно было проморгать первый поцелуй героя и героини? Все равно что не заметить внезапно ворвавшийся грохот реактивного самолета.