Текст книги "Квентин Тарантино: Интервью"
Автор книги: Джеральд Пири
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Разговор с Квентином Тарантино Джеральд Пири / 1992
ДЖЕРАЛЬД ПИРИ: В вашем послужном списке указано, что вы снимались в фильме Жан-Люка Годара «Король Лир».
КВЕНТИН ТАРАНТИНО: Это неправда. Я написал это в своем актерском резюме, потому что никто не видел этого фильма.
ДЖ. П: Вас не страшил актерский состав «Бешеных псов»?
КТ: Хорошие актеры не пугают меня. После двух недель репетиций они были готовы ко всему. У них, конечно, было свое «я», но они оставляли его за дверью.
ДЖ. П: Не могли бы вы рассказать о ветеране фильмов категории «Б» Лоуренсе Тирни в «Бешеных псах» – исполнителе роли босса гангстеров Джо Кэбота? В его личной жизни было немало проблем с законом.
КТ: Я встретился с ним на вечеринке в Актерской студии. Он пожилой, и силы у него, конечно, уже немного не те. Он хороший, но снимаешь с ним процентов на тридцать медленнее. Он одновременно и плюшевый, и мишка гризли. В его прошлом есть один случай с применением огнестрельного оружия. Помните фильм «Дьявол путешествует автостопом»? Он мог бы называться «История Лоуренса Тирни».
ДЖ. П: Какое отношение имеет режиссер Монти Хеллман – постановщик культовых фильмов «Огонь на поражение» и «Двухполосное шоссе» – к «Бешеным псам»?
КТ: Он работал над различными проектами, которые в итоге не увидели свет. Три года назад он снимал фильм «Игуана», который так и не дошел до проката. Наш общий друг дал Монти сценарий «Бешеных псов», и тот захотел снять его. Мы зашли к Брауну в кафе-мороженое, и я сказал ему: «Какой бы это честью ни было для меня, но это мой фильм». – «Что ж, ладно». Мы едим дальше мороженое, и тут он говорит: «А что если я буду исполнительным продюсером?» Он иногда появлялся на съемках и показал фильм Тони Сэффорду, который послал его на «Санденс».
Возможно, я напишу что-нибудь для Монти. Может быть, ремейк его вестерна «Побег в никуда».
ДЖ. П: Вы как-то сказали, что карпентеровский ремейк «Нечто» повлиял на «Бешеных псов»…
КТ: Это самый лучший из когда-либо снятых ремейков. Стоит посмотреть «Нечто» еще раз! Курт Рассел там просто великолепен. Я никогда с ним не встречался – надеюсь, он прочтет это! И еще я скажу, что Джон Ву тоже на меня повлиял.
ДЖ. П: Расскажите нам о себе в возрасте двадцати лет.
КТ: В первую очередь и главным образом я отъявленный кинофрик, а делать фильмы – розовая мечта любого кинофрика. Я трачу деньги только на киноплакаты, видеокассеты и книги о кино. Сейчас я могу купить тонны книг, и все по льготной цене.
Когда мне было восемнадцать—девятнадцать лет, я собирался написать книгу о режиссерах жанрового кино – Джоне Флинте, Джо Данте, Джоне Милиусе, Ричарде Франклине – и вовлечь их в дискуссию о кино. Четыре моих самых любимых режиссера – Де Пальма, Леоне, Годар и Говард Хоукс. Однажды мне приснился сон, что я приглашен на вечеринку в дом Хоукса. Роберт Митчум стоял на балконе и говорил: «Ты здесь, чтобы посмотреть на старика». Хоукс был во внутреннем дворе с Джоном Уэйном. Он сказал: «Эй, Квентин, спускайся сюда, малыш». И я проснулся. Мне было очень грустно, потому что все выглядело так реально.
ДЖ. П: А Сэм Фужер видел «Бешеных псов»?
КТ: Мы как-то общались. Он разнес фильм в пух и прах: «Ты сделал картину для идиотов! Слишком много кудахтанья! Слишком много болтовни! Харви Кейтель! Это не актер – это планета!»
ДЖ. П: А Майкл Мэдсен – актер?
КТ: Майкл вызывает в моем воображении многих: красавца Роберта Митчума из «Дороги грома» и Майкла Паркса из сериала «Тут пришел Бронсон» – величайшего актера из всех, живущих на земле!
ДЖ. П: А когда Мэдсен танцует с бритвой, перед тем как отрезать ухо?
КТ: Мне нравится, когда он ставит кассету. Это превосходно. Это моя любимая сцена в фильме. Одна режиссерша сказала мне: «Что пугает больше всего, так это то, как вы наслаждаетесь этим». Вскоре Харви Вайнштейн спросил: «Что ты думаешь о том, чтобы изъять эту сцену из фильма?» Вырезать? Ни за что. «Послушай, – сказал я, – это часть фильма для тех людей, которым нравится весь фильм». Если насилие – часть вашей палитры, вы можете пользоваться ею, как вам заблагорассудится.
Согласен, сцена чудовищна. Но я делал ее не для гиканья и улюлюканья дебилов. Она и задумывалась как ужас. Но она показывается не для передачи какого-то послания. Не думаю, что Стэнли Кубрик выступал с осуждением насилия в «Заводном апельсине». Просто ему хотелось снимать его. Оно чертовски киногенично. Ему доставляло удовольствие высмеивать «Поющих под дождем».
Клинт Иствуд, к счастью, решил закончить «Непрощенного» верным способом – уничтожив всех. Вы видели «Игры патриотов»? Это фильм о мести, но Харрисону Форду не дают убить плохого парня в конце. Этот парень падает на лопату – нелепый, малодушный способ разделаться с негодяем. Надо сажать в тюрьму за такое! Единственная возможная развязка для Харрисона Форда – забить этого парня до смерти.
ДЖ. П: Что вы скажете о сравнении вас со Скорсезе?
КТ: Как и он, я люблю чередовать короткие планы с длинными, и я тоже очень обстоятелен в кадре. Но он – камень на шее у начинающих режиссеров. Слишком много новых фильмов похожи на фильмы Скорсезе. Я не хочу быть его бедным родственником.
Интервью с Квентином Тарантино Питер Брунетт / 1992
ПИТЕР БРУНЕТТ: Могли бы вы дать рациональное объяснение странной хронологии «Бешеных псов»?
КВЕНТИН ТАРАНТИНО: Я хотел нарушить линейное изложение не для того, чтобы показаться мудрым парнем, а чтобы сделать фильм более драматичным. Если мне удавалось это, я получал отклик. Так я пришел к идее сначала давать ответы, а потом задавать вопросы. В романах такое встречается на каждом шагу, но, когда роман экранизируют, материал перерабатывают. Романист не боится начать действие в середине. И если персонажи в романе возвращаются и рассказывают о прошедших событиях, это не взгляд в прошлое – это просто продолжение истории. Думаю, кино должно пользоваться достижениями романной свободы изложения.
ПБ: И какова была ваша стратегия построения «Бешеных псов»?
КТ: Я знал, в какой последовательности раскладывать элементы истории. «Бешеные псы» выглядят очень выстроенными, и это действительно так. Есть А и есть Б, и они выясняют, что произойдет дальше. Если персонаж делает что-нибудь, что не вписывается в мой план, – ну что ж, пусть будет так. Я не Бог и не могу этому мешать. И я получаю новую реальность: именно это и делает Мистер Розовый. Так я и работаю: даю возможность персонажам импровизировать, а сам, как репортер на суде, все записываю. При этом у меня есть возможность быть и актером, и режиссером. Как актер, я проигрываю все роли и делаю их более киногеничными – освобождаю от ненужных наслоений.
ПБ: В «Бешеных псах» много театральности. Изначально это была пьеса?
КТ: Нет, но этот материал вполне мог бы быть поставлен на театре. Действие происходит в одном месте, после ограбления, – на чем обычно заканчиваются другие фильмы. У меня есть права на ее постановку. Если бы мне нужно было сделать пьесу, я очень быстро адаптировал бы ее для сцены и отдал бы кому-нибудь другому: «Делай ты. Я приду посмотрю».
Это не значит, что пьеса – это что-то плохое, просто я хотел снять фильм. При этом мне не нравится большинство пьес, переделанных в фильмы. Обычно это просто записи спектаклей с добавлением сцен, которых не было в театре. Я хочу предложить нечто большее.
Когда я ходил на режиссерский семинар в институте Санденс, Терри Гиллиам был там одним из наставников по режиссуре. По его мнению, которое он, однако, никогда не проверял на опыте, если ты снимаешь фильм в одних декорациях, то больше всего приближаешься к чистому кино. Ты не тратишь время на постоянные переезды с места на место, тряску в машинах и необходимость каждый раз восстанавливать прерванное действие. Ты просто творишь – снимаешь, снимаешь и снимаешь.
ПБ: Когда я пытаюсь определить вашу эстетику, я думаю о Дэвиде Леттермане с Гасом Ван Сентом, об ультрареализме, доведенном до такого предела, что он становится вычурным, смешным и лукавым.
КТ: Я бы не сказал «лукавым». Я смотрю на все как на комедию, и «Бешеные псы» выстроены так, чтобы вызывать смех. Мне нравится, когда зрители хохочут до коликов, и вдруг – бац! – все стены в крови. Потом опять смех. Например, после сцены истязания идет сцена, где Джо рассуждает о цвете, и зритель снова смеется. И мне нравится, что на лицах многих зрителей блуждают улыбки, когда Майкл Мэдсен отплясывает с опасной бритвой в руке.
По мне, ультрареализм – такой же абсурд, как и сама жизнь – как разговоры, которые вы слышите в закусочной у Дэнни. Мои герои идентифицируют себя и общаются с другими, используя элементы поп-культуры, потому что все понимают их. Если парень начнет говорить о Лонгфелло, никто не поймет, кто он такой. А вот если он заговорит о Мадонне, или «Макдональдсе», или об Элвисе Пресли, все смогут понять его. Моя мама может говорить о любых явлениях поп-культуры. Она не ходит в кинотеатры, но она знает, кто такая Мадонна и кто такой Ричард Гир.
ПБ: Вы не видите ничего плохого в том, что все так опутано поп-культурой?
КТ: Не думаю, что это самая худшая вещь на свете. Это то, что дает Америке ее очарование, делает ее неповторимой. Это джанк-фуд-культура. Есть в ней что-то очень привлекательное, хотя, быть может, она так привлекательна для меня, потому что это моя культура. Это – я!
До этого года я не был ни в одной другой стране, но теперь побывал. И мне нравится ходить там в «Макдональдс». Разница? В парижском «Макдональдсе» подают пиво. И они не говорят «гамбургер в четверть фунта», потому что у них метрическая система. «Большой с сыром»! Они понятия не имеют, что это – мать ее! – за четверть фунта!
ПБ: Что вы предприняли для концептуализации ваших гангстеров?
КТ: Первое – они говорят как реальные люди. Это придает им достоверность. У них обычные, непосредственные, человеческие чувства. И они не произносят «острот» – это не те люди. Но у них есть киношная раскованность и чувство юмора. Я готовил потрясающую смесь крайне стилизованной артистической эстетики и абсолютного реализма. Пример тому – все они одеты в черные костюмы.
ПБ: И на всех такие же идиотские узкие галстуки, как у Братьев Блюз.
КТ: Выглядит круто и стильно. И в то же время очень реалистично: часто грабители, чтобы их лица не запоминались, одеваются «на дело» как-нибудь одинаково – в бейсболки, спортивные костюмы, плащи. «А как выглядели грабители?» – «Не знаю… несколько парней в черных костюмах».
ПБ: Есть, однако, разница между реализмом и реальностью. Огромная лужа крови в одной из сцен – это реальность.
КТ: Тим Рот, лежавший в ней, говорит: «Пожалуйста, спаси меня». Эта сцена неудобна для зрителя. Они говорят: «Давай дальше! Это уже понятно». Но это вовсе не понятно! Этот парень ранен в живот, и он просит, чтобы его отвезли в больницу! Это нельзя пробросить одним-двумя предложениями и побежать дальше.
ПБ: Все спрашивают вас о насилии в вашем фильме.
КТ: И я отвечаю, что люблю насилие в кино, и если вам оно не нравится, это как если бы вы не любили чечетку или комедию гэгов. Однако это не означает, что их не нужно показывать. Моей маме не нравятся Эббот и Костелло или Лорел и Харди, но из этого не следует, что им нужно было запретить сниматься.
ПБ: А насилие ей нравится?
КТ: Сцена с ухом – одна из самых любимых ею в моем фильме.
ПБ: Я из штата Вашингтон, где каждый год совершается пятьсот убийств. Что вы возразите людям, которые считают, что такие фильмы, как «Бешеные псы», не делают ничего для предотвращения насилия?
КТ: Если вы не предлагаете решения, значит, вы за насилие? Мой ответ: это не моя забота. Насилие – часть моего таланта как художника. Если я начну думать об обществе или о том, что делает один человек по отношению к другому, я надену на себя наручники. Писателям нет дела до этого, художникам и музыкантам тоже!
Есть два типа насилия. Первое – мультяшное насилие, как в «Смертельном оружии». В нем нет ничего плохого. Меня оно не раздражает. Однако мой тип – жестче, грубее и более волнующий. Мое насилие не оставит вас равнодушным. Зайдите в любой видеопрокат, в секцию фильмов ужасов или боевиков, и девять из десяти фильмов представят вам гораздо более красочные сцены насилия, чем моя картина, но я стараюсь заставить вас переживать. В моем фильме это происходит с реальными, живыми людьми.
ПБ: Хорошо, «Бешеные псы» могут заставить людей больше думать о насилии, потому что оно так волнующе и отвратительно. А как насчет ваших гангстеров, наслаждающихся своим профессионализмом?
КТ: Они дурят себя вымыслами о том, что это обычная работа, как плотницкое дело или торговля. Но быть грабителем – это не обычная работа. Ты идешь против общества. Ты не можешь заниматься этим и оставаться чистеньким. Достигать своих целей с помощью пистолета в руке? Это не совсем профессия.
ПБ: Но «реалистичность» разговоров персонажей фильма о Мистере Оранжевом и Мистере Белом как-то все это запутывает.
КТ: Я знаю, знаю! Это как во французских гангстерских фильмах Жан-Пьера Мельвиля. Он берет старые фильмы Майкла Кертиса и Рауля Уолша с Кегни и Богартом и делает с них кальку. Но при этом действие происходит в Марселе, и герои наделяются французским темпераментом, французской походкой и французской галантностью. По мне, это не реалистичность, а абсурд. Французский темперамент в американском бульварном воплощении – это здорово! Именно это я и пытаюсь сделать – впрыснуть американский колорит в то, что делал Мельвиль.
Я люблю поразвлечься с лексиконом моих героев. Некоторые говорят странные поэтические вещи, особенно Мистер Розовый. Одна из самых моих любимых фраз спрятана в середине фильма: «Сомневаюсь, что Джо проникнется особой симпатией к нашей помолвке». Так он говорит, – это черта Мистера Розового!
ПБ: А что вы ответите тем, кто критикует «Бешеных псов» за отсутствие женских персонажей?
КТ: Это просто больная тема для меня. В любом другом материале, который я написал, женщинам отведена огромная роль. Я горжусь этими героинями. В «Бешеных псах» нет женщин, потому что они не вписываются в обстоятельства этой истории. Действие происходит в пакгаузе. Что же им, собраться там со своими подружками? Или следовало показать Мистера Белого вместе с его женой? Это была бы не та история, которую я рассказывал.
ПБ: Вы учились в киношколе?
КТ: Я никогда не посещал никаких киношкол или колледжей. Я учился актерскому мастерству, но почти не снимался. У меня был эпизод в «Золотых девочках» и немного съемок на лос-анджелесском ТВ. Года в двадцать два – двадцать три я решил стать режиссером и попытался сделать фильм на шестнадцатимиллиметровой пленке под названием «День рождения моего лучшего друга». Лучше потратить шесть тысяч долларов на фильм, чем шестьдесят тысяч на киношколу. Это лучшая киношкола в мире – научиться выкручиваться из любого положения и снимать, снимать, снимать. Даже если фильм не получится.
От книг по режиссуре никакой пользы. «Вам необходимо знать, что репетиция – это…». Я не купил ни одной. Я пытался читать технические книжки о линзах, диафрагме и прочем, но они только запутывали меня и вызывали головную боль. По-настоящему я прочитал лишь книги о том, что такое общество с ограниченной ответственностью и как убеждать людей дать вам денег.
Пресс-конференция в связи с премьерой фильма «Бешеные псы» Международный кинофестиваль в Торонто 1992 года
АНРИ БЕХАР (газета «Монд»): Мы начинаем пресс-конференцию в связи с премьерой фильма «Бешеные псы», и я коротко представлю вам людей, сидящих за этим столом. Крайний слева – Мистер Блондин, Майкл Мэдсен. Рядом с ним – Мистер Оранжевый, Тим Рот. Рядом со мной – Мистер Розовый, Стив Бушеми. Рядом с ним – сопродюсер, он же Мистер Белый, Харви Кейтель. А в центре, полагаю, сам Мистер Радужный…
КВЕНТИН ТАРАНТИНО: Мистер Коричневый! Мистер Коричневый!
ТИМ РОТ: Мистер Мерд! [3]3
Merde – дерьмо ( фр.).
[Закрыть]
БЕХАР: Режиссер – Квентин Тарантино. ( Аплодисменты). Итак, первый вопрос от прессы?
ВОПРОС: Неужели вы с самого начала не рассматривали возможности показа самого ограбления?
ТАРАНТИНО: Поначалу я думал об этом. Ну, не о том, чтобы показывать его, но хотя бы слегка пройтись по некоторым моментам и дать зрителю ощущение настоящего кошмара. Однако первая половина картины оставляет много неясностей, потому что вы ждете разъяснения того, о чем говорят герои фильма. И это даже хорошо. И только во второй половине вы понимаете, что ограбления не увидите, что не в нем дело и что фильм, собственно, не об ограблении, а о чем-то другом.
ВОПРОС: Правильно ли я понял, что актеры все-таки сыграли сцену ограбления, чтобы подготовиться к исполнению своих ролей?
РОТ: Да, мы прошли процесс вызревания. И хотели далее поработать малость по-настоящему.
ТАРАНТИНО: На самом деле мы не собирались показывать это, нам, как актерам, необходимо было пропустить сюжет через себя, пережить его. В некотором роде это была постановка ограбления в репетиционном зале. Мы все знали свои роли, мы знали, что именно будем делать, поэтому приходили и просто проигрывали нужные сцены. Получалось иногда смешно и неуклюже, мы вовсю развлекались, но зато когда мы прошли этот репетиционный процесс, то в общих чертах понимали, что именно там произошло и что пошло не так. Большой ошибкой было только доверить Мистеру Блондину руководство. ( Смех).
СТИВ БУШЕМИ: Он всеми руководил!
МАЙКЛ МЭДСЕН: Я просто контролировал толпу. Ее надо немного контролировать, разве не так?
ВОПРОС: Квентин, какой персонаж был вам ближе – Мистер Коричневый или, может быть, Эдвард Банкер?
ТАРАНТИНО: Ну, все отдавали себе отчет в том, что это второстепенные персонажи. Однако в таких открытых сценах каждый должен знать свое место. И может считать себя при этом звездой сколько угодно – поскольку все ребята болтают в фильме, все постреливают и даже рассказывают об убийстве Мистера Коричневого. Но вы-то не знаете, кто такой Мистер Коричневый, это выясняется гораздо позже. Они спрашивают: «Где Мистер Синий?» Он что, слинял? С камешками? Или его прихватили копы? Может, его уже вовсю раскалывают в участке – или он сейчас появится? Я хотел, чтобы у зрителя было ощущение, что мы в любой момент можем повернуть сюжет куда угодно.
ВОПРОС: Мистер Кейтель, поскольку вы являетесь сопродюсером «Бешеных псов», не могли бы вы рассказать, как вас сумели привлечь к этой работе и почему она была так важна для вас?
ХАРВИ КЕЙТЕЛЬ: Позвонила знакомая из Актерской студии и сказала, что есть сценарий, который, на ее взгляд, может меня заинтересовать. Когда я прочитал его, он меня сильно зацепил. У Квентина совершенно новый взгляд на такие древние темы, как товарищество, вера, предательство, измена, искупление. Я позвонил Лоуренсу Бендеру и сказал, что хотел бы помочь в реализации этого проекта. Потом мы – Квентин, Лоуренс и я собрались и решили попытаться организовать это дело.
ВОПРОС: Но стартовый капитал-то был ваш…
КЕЙТЕЛЬ: Не было никакого стартового капитала. Я только сегодня об этом услышал. С чего вы это взяли?
ВОПРОС: В прессе так пишут.
ТАРАНТИНО: Да, в прессе именно так пишут.
КЕЙТЕЛЬ: Ну, это, я полагаю, ошибка.
ВОПРОС: А насколько полезно в творческом плане работать с режиссером-дебютантом?
КЕЙТЕЛЬ: Нет ничего зазорного в работе с режиссером-дебютантом, тем более что вы сами видите, сколько в Квентине энергии, энтузиазма, интеллигентности и ранимости. У него огромное желание учиться, и он очень открыт процессу отработки характеров героев, которые прописал в сценарии. Справиться с восемью актерами такого класса – нелегкая задача для любого режиссера, а уж для начинающего это и вовсе титанический труд.
Я могу сравнить этот актерский состав с «Последним искушением Христа», конкретно – с актерами, исполнявшими роли апостолов. Все они поддерживали друг друга, и, если кто-нибудь спотыкался или падал, ему помогали подняться. Для меня было высокой честью работать с ними.
ВОПРОС: Квентину. Эту сцену с разговором о Мадонне – с обсуждением ее песни «Как девственница» – вы сымпровизировали? Или она была в сценарии изначально?
ТАРАНТИНО: Эта сцена была написана очень давно, когда я еще был актером. Это одна из моих фишек, которые должны быть у каждого актера в рукаве – на всякий непредвиденный случай.
Видела ли Мадонна фильм? Нет, не видела. Но она знает об этом – про это место в фильме. Она очень хорошоосведомлена. И ее адвокаты осведомлены не хуже. А мои адвокаты очень хорошоосведомлены о том, что ее адвокаты осведомлены об этом самым наилучшим образом. Поговаривают, что она может появиться на премьере фильма в Нью-Йорке, а поскольку ей известно, что в фильме есть шуточка об этой песенке и об ее будто бы подтексте, то она может просто подойти ко мне и сказать, прав я или нет. У меня нет сомнения, что она подойдет и скажет: «Квентин, ты на сто процентов прав, эта песня именно об этом. И у меня просто задница надрывается от смеха, когда я слышу, как ее распевают все эти четырнадцатилетние малолетки».
ВОПРОС: А не мог бы и Майкл Мэдсен рассказать о своем участии в «Бешеных псах»?
МЭДСЕН: Я прочитал сценарий. И подумал, что такой материал, как принято говорить, на дороге не валяется, и изъявил желание встретиться с Квентином и поучаствовать. Но вот репетиции – это то, во что я, надо признаться, никогда не верил, пока не поработал с Харви. Он на самом деле убедил меня в их пользе и еще в том, что мы немало выуживаем для себя во время репетиций. Когда мы переходим к съемкам, все уже должно быть тип-топ.
ВОПРОС: Вы играете своего героя как психопата, да?
МЭДСЕН: Да нет. Когда мне было лет девять или десять от роду, я видел «Белую жару» с Джеймсом Кегни. Там есть сцена, где он забрасывает парня в багажник и спрашивает, не душновато ли тому внутри. После, чего простреливает пару дыр в крышке багажника, продолжая при этом поглощать жареную курятину. Это придавало колорит тому, что он делал, и было очень выразительным противопоставлением. Это вставило меня на всю жизнь, и я помнил об этом, играя Мистера Блондина. Я думаю, назвать его психопатом было бы слишком просто. Этот парень был просто в обстоятельствах, которые не позволяли ему поступать иначе. ( Смех).
БУШЕМИ: Всего только еще одна непонятая душа.
ВОПРОС: Что означает название «Бешеные псы»?
ТАРАНТИНО: Забавно, но я не отвечу на этот вопрос. И причина, по которой я на него не отвечу, состоит в том, что это название призвано создавать настроение, ничего больше. Просто верное название, просто суть фильма, и не спрашивайте меня почему. Но основная причина, по которой я не настаиваю на его уточнении, в том, что я на самом деле верю: окончательно это определит зритель. В художественных фильмах, я полагаю, процентов двадцать этой самой художественности привносит публика. Люди приходят ко мне и говорят, что, по их мнению, оно означает. И я постоянно поражаюсь их творческой мощи и прозорливости. Я считаю то, с чем они приходят, правильным. Они на сто процентов правы.
БУШЕМИ: Скажи им определение Лоуренса Тирни.
ТАРАНТИНО: Когда мы делали фильм, один журналист из Западной Германии напросился на интервью к Джо, то есть к Лоуренсу Тирни. Ну и сделал это интервью с ним. Каждый из нас мог справиться с этим дерьмом, но он навалился на Тирни. И вот они сидят в трейлере – и Стив Бушеми там же, – и журналист спрашивает ( имитирует немецкий акцент): «Так в чьём ше смысл насфания „Резервуарные псы“?» И Лоуренс Тирни отвечает ( имитирует громовой бас): «Ну, знаете ли, „Резервуарные псы“ – это очень известное выражение в Америке: так называют собак, зависающих около резервуаров». ( Смех).
ВОПРОС: Вопрос актерам. Трудно было найти способ существования в истории с таким широким диапазоном, где кровавые натуралистические сцены соседствуют с абсолютно наивными и даже откровенно глуповатыми?
РОТ: На самом деле они ничем не отличаются. Все они – единое целое. Квентин говорит о написанном в юмористической манере, и, я думаю, это совершенно верно. Но это кажется и очень смешным, и чрезвычайно шокирующим одновременно.
МЭДСЕН: Думаю, это было что-то вроде «Последнего танго в Париже»: люди хотят заняться любовью, но при этом даже не знают друг друга. По-моему, что-то наподобие этого.
БУШЕМИ: Я просто пытался играть все в одной манере. Когда я прочитал сценарий, я смеялся, потому что, вне всякого сомнения, написанное было смешным. Я не рассматривал это как набор отдельных шуток, понимаете? Но я был уверен, что, если просто играть по написанному, уже будет смешно. Я имею в виду, что эти ребята настолько отличны друг от друга, что, стоит просто собрать их в одном помещении – и комедия готова.
ВОПРОС: Могли бы вы рассказать о сценарии, который вы пишете для Джона Ву? Это удивительная комбинация.
ТАРАНТИНО: Спасибо, что поставили меня в один ряд с таким человеком. Это легендарная личность. Он делает лучшие боевики после Серджо Леоне. Он вдохнул новую жизнь в этот жанр – там, в Гонконге. И для меня было большой честью встретиться с ним. Он мне действительно очень нравится, и именно к нему я пришел с хорошим сюжетом. Написание полноценного экшн-сценария было бы по-настоящему тяжким трудом и заняло бы у меня немало времени – тем самым я бы оказал плохую услугу Джону Ву. Но я пришел с интересной историей, которая могла захватить его. По правде говоря, я очень заинтересован в сотрудничестве. Думаю, я мало что могу дать ему, но он мог бы научить меня многому. Также я бы мог взять на себя ответственность за перенос Джона Ву на американский рынок, так сказать, неотфильтрованным. Не половинчатого Джона Ву или Джона Ву для американского зрителя, но настоящего Джона Ву для людей, которые его любят, – того Джона Ву, каким он сам хочет быть.
ВОПРОС: Почему в «Бешеных псах» нет женских персонажей?
ТАРАНТИНО: Тут дело в структуре фильма. При том стечении обстоятельств, о котором идет речь в картине, женщинам просто неоткуда взяться. Подобно тому, как нет их на субмарине в фильме «Подлодка». Нет, это не значит, что их вообще не существует! Просто в этой ситуации Джо не стал бы нанимать женщин в банду, вот и все. Он не стал бы делать этого. Вот в сценарии, который я сейчас пишу, женский персонаж является, пожалуй, лучшим из всех. Этим персонажем я горжусь.
ВОПРОС: Есть ли проблема в том, что некоторые зрители не понимают юмора «Бешеных псов»?
ТАРАНТИНО: Я смотрел фильм в зале, где зрители даже и не думали смеяться. Это больно. Это действительно проблема. Где-то в конце – на последнем получасе фильма – они кое-что стали ухватывать, но при этом все равно не понимали, следует ли им смеяться. Они не позволили себе рассмеяться даже в тех местах, где понимали и чувствовали нечто действительно смешное. Это что-то сверхъестественное. Я смотрел фильм вместе с ними и думал: «Им не понравилось. Совсем не понравилось». А после просмотра они вдруг говорят: «Это было восхитительно! Потрясающе!»
Но мы ведь говорим сейчас о юморе, не так ли?
Как бы то ни было, этот фильм действительно не для каждого. Я сделал его для себя – и пригласил посмотреть всех. Но я был бы глупцом, надеясь, что все его поймут. Девять из десяти человек в Америке не собираются смотреть этот фильм. Однако бюджет «Бешеных псов» настолько невелик, что, я думаю, фильм свое возьмет. Даже до начала широкого проката. И люди, которые вложили в него деньги, с лихвой возвратят их после показа по всему миру. Поскольку, как мне кажется, «Бешеные псы» – это триумф, потому как люди, которые поставили на меня, уже огребли свое лопатами.
БЕХАР: Леди и джентльмены, большое всем спасибо.
( Аплодисменты).
