Текст книги "Империя алмазов"

Автор книги: Джеральд Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 12

После рыбы, средиземноморской камбалы, подали дичь, разводимую в собственном питомнике, и тут Мэсси, обращаясь к Чессеру, обронил:

– Я получил отчет от сыщиков. – Он произнес это таким небрежным тоном, что Чессер, на что-то еще надеявшийся, принял это за хорошую новость.

– Что они говорят?

– Пока не знаю. Думаю, нам стоит посмотреть его вместе.

Они сидели в парадной столовой особняка Мэсси. Обед подавался в полном соответствии с правилами этикета, но все были одеты просто, как днем.

– Не надо портить себе удовольствие глупыми формальностями, – высказался по этому поводу Мэсси.

Чессер и Марен жили в загородной резиденции Мэсси уже несколько дней, но в этой комнате они обедали в первый раз. Обычно Мэсси приказывал накрыть стол там, где ему вздумается: на террасе, в бельведере, рядом с бассейном, под деревом.

После французского сыра, африканских фруктов и взбитых сливок Мэсси прошел в соседнюю комнату. Подали кофе в маленьких чашечках и превосходный бренди. Были также предложены сигары, и хотя Чессер курил их редко, он все же взял одну – толстую, ароматную, превосходного качества.

– Я тоже хочу сигару, – сказала Марен совершенно серьезно.

Принесли еще одну. Мэсси смотрел, как Марен готовится ее курить. Она понюхала сигару, обрезала кончик и покрутила ее на губах. Чессер переел и почти не чувствовал вкуса сигары. Он подумал, что Марен делает все это ради Мэсси, чтобы он обратил внимание на ее рот. Но старик был слишком погружен в свои грустные размышления, и не он, а леди Болдинг поднесла Марен зажигалку.

Они сидели в глубоких креслах: леди Болдинг, рядом с ней Марен, потом Чессер, потом Мэсси.

Мэсси сделал знак рукой. Панель на стене в другом конце комнаты отодвинулась в сторону; под ней оказалась ровная белая поверхность. Свет погас. Фильм начался, но звука не было.

Улица. Очевидно, где-то в Лондоне. Люди, машины. В кадре появился мужчина в темном костюме, он входил в метро. Камера смотрит не прямо на него, а немного в сторону. Рядом вывеска, по которой можно догадаться о месте, где все это происходит: «Семь сестер».

– Ничего не понимаю, – проговорил Мэсси. Кадры задергались, на несколько мгновений стало совсем темно, затем снова появилась картинка, но теперь видно было плохо: очень крупнозернистая пленка, вероятно, изображение увеличивали. Кто-то ехал в метро. Тот же человек. Снова быстро промелькнуло несколько нечетких кадров.

– Наверное, предполагается, что мы будем смотреть фильм и одновременно читать, – нетерпеливо произнес Мэсси. Он достал небольшой коричневый конверт размером с обычное письмо, сломал восковую печать и вынул несколько листков. Ему тут же подали очки. Свет прибавили, чтобы Мэсси мог читать.

Чессер наклонился к нему. Ему хотелось самому все увидеть.

Мэсси начал читать вслух:

– Известен как Томас Толанд, он же Марта Толл, он же Мэнни Лэндерс, он же мистер Максвелл. Сорок пять лет. Рост пять футов одиннадцать дюймов. Вес около ста восьмидесяти фунтов. Последний известный адрес: Эдживар-роуд, 1567, гостиница для шоферов. Адрес, по которому проживает в настоящее время, неизвестен. В 1968 был арестован за попытку уклонения от уплаты таможенной пошлины. Приговорен к полутора годам тюремного заключения. Срок отбывал в Бадни. В 1960 году приговорен к пяти годам за вооруженное ограбление. Отбывал наказание в Братигсгейте. В 1959 подозревался в убийстве, но дело было прекращено за недостаточностью улик. Семейное положение: холост. Национальность: ирландец. Вероисповедание: иудаизм.

Пока Мэсси читал описание, Чессер пытался соотнести услышанное с человеком, которого видел на экране. Это было трудно; изображение было нечетким, дрожащим.

Мэсси продолжал:

– Известно, что последние четыре года Толанд…

Вид в кадре резко изменился. Опять показывали какую-то улицу. Тот же мужчина вблизи. Очень отчетливо.

– Это он! – вдруг воскликнул Чессер. – Это тот самый сукин сын, который вытащил алмаз у меня из кармана.

– Вы уверены? – спросил Мэсси.

– Абсолютно. Ты узнала его. Марен? Она пыхнула сигарой.

– Похож, – довольно безучастно согласилась она.

– В костюме он выглядит по-другому, – сказал Чессер. – На дороге он был в оранжевой спецовке, как и остальные. Но Я хорошо запомнил его рожу. Это точно он.

Чессер ликовал. Кто бы ни были эти сыщики, они свое дело знают. С первого раза попали прямо в точку.

Фильм продолжался. Все тот же мужчина с близкого расстояния. Мэсси продолжал читать про себя, Наконец он произнес:

– Очень странно.

– Что именно?

– Да вот, тут написано… – Он прочел вслух: – Последние четыре года Макс Толанд сотрудничает со Службой Безопасности Объединенной Системы. Он является тайным осведомителем. Однако, как тут указывается, иногда он получает поручения, требующие более активных действий.

– Система! – от ярости Чессер прокусил сигару.

– Вряд ли, – сказал Мэсси.

– Чертова Система!

– Вы слишком торопитесь с выводами, – заявил Мэсси. – Толанд мог действовать самостоятельно. Давайте почитаем, что об этом думают сыщики.

Он просмотрел еще одну страницу, время от времени что-то бормоча. Дочитав почти до конца, он сказал:

– Ага, вот то, что нам нужно.

Прочтя, он сделал глубокую затяжку, поднял глаза к потолку, как бы переваривая полученную информацию, выдохнул клуб дыма и произнес, обращаясь к Чессеру:

– К сожалению, их выводы совпадают с вашими.

– Система?

Мэсси кивнул и протянул Чессеру отчет. Тот только бегло пролистал его.

– Что нам теперь делать? – спросил Чессер.

– А что вы предлагаете?

– Схватить этого Макса, или как там его зовут, и заставить во всем признаться.

– Арестовать его?

– Конечно.

– Допустим, нам это удастся. Но вы не подумали над тем, что дело приобретет скандальную огласку. Это может повредить вам. А что до меня, то мне вовсе не улыбается перспектива попасть на первые страницы газет. Кроме того, – добавил он, – чего мы этим добьемся? Все, что мы сможем узнать от Макса, – это где сейчас находится алмаз. Мы и так это знаем.

– И где же?

– На улице Хэрроухауз, дом одиннадцать. Он снова закромах Системы.

Чессер представил себе эту картину, и его скрутило от ненависти. Но все же он никак не мог поверить, что Система, с ее несметным количеством алмазов, захочет тратить время и средства, чтобы украсть еще один, пусть даже очень большой. Для Системы это капля в море. Тогда зачем? Чессер вспомнил, что Мичем с самого начала не хотел, чтобы камень достался ему, и сердился на Уотса за эту сделку. Тогда понятно, почему Мичем сделал вид, что не замечает такую крупную продажу и, чтобы еще больше унизить его, лишает его большого пакета, который он по праву заслужил. Мичем был зол на него. Это сыграло свою роль. Кроме того, Система могла решить – это очень на них похоже – что для дилера его уровня такая сделка – слишком высокая честь. Большим шишкам вроде Уайт-мена это может не понравиться. Если все это так, тогда Мичему стоило идти на риск – Чессера надо было поставить на место.

Горько думать, что теперь камень принадлежит Мичему. Сама мысль о том, что этот тип сейчас злорадствует, разглядывая злополучный бриллиант – великолепную работу Вильденштейна, была невыносима. Последним смеялся Мичем. Смеялся над ним.

Мэсси сказал:

– Надо смотреть правде в глаза: бриллиант для нас потерян. Навсегда.

– Нет! – воскликнул Чессер.

– Забудьте о нем, – посоветовал Мэсси. – Безнадежное пело.

Чессер вдруг понял, что разговаривает стоя. Он не помнил, как поднялся на ноги, очевидно, он вскочил с кресла в сильном волнении. Голова сразу отяжелела. Он уронил ее на грудь и весь обмяк, всем видом показывая, что дух его сломлен. Он уставился на ноги Мэсси в легких белых туфлях, казавшихся необычайно удобными. Совершенно отстраненно он подумал, что они, без сомнения, сшиты по специальной мерке. Наверное, какой-нибудь итальянец, а может, даже двое, проделали долгий путь из Рима, чтобы снять гипсовый слепок ноги Мэсси. Ниже лодыжки. Да, ниже. Чессеру вдруг пришло в голову, что ниже его теперешнего положения просто быть не может. Все плохо. Ни постоянного дохода. Ни надежд на будущее. Кроме того, он должен Мэсси полтора миллиона. Теперь, когда Мэсси утратил надежду вернуть бриллиант, следующим делом он заговорит о деньгах. Однако Чессер ошибся.

– Мне понравился фильм, – провозгласил Мэсси. – Теперь посмотрим, что мы имеем на сегодняшний день.

В этом смысле им было далеко до Системы. Все, что они имели – это просто мизер.

После обеда леди Болдинг и Марен катались верхом. Чессер хотел было отправиться с ними – леди Болдинг очень любезно приглашала его, – но вспомнил замечание Марен, что он ведет себя, как дуэнья, и отказался.

Вместо этого он лежал возле бассейна на матрасе, подставив лицо солнцу, которое палило нещадно. Просто поджаривало. Он прикрыл глаза и смотрел на солнце сквозь опущенные веки.

Мэсси тоже вышел и расположился на шезлонге неподалеку от Чессера. Полежав немного, он заметил:

– Те полтора миллиона, что я вам ссудил…

«Вот оно», – мелькнуло в голове Чессера. Сердце у него забилось.

– Сколько вы из них истратили? – спросил Мэсси.

– Восемьсот тысяч.

– Остальное должно было остаться вам?

– Да, – подтвердил Чессер.

– Почти сорок процентов, – сказал Мэсси, имея в виду, что это несправедливо.

– Ваш бриллиант стоил бы миллиона два.

– Стоил бы, – напомнил Мэсси. Он вылил себе на ладонь несколько капель какой-то прозрачной жидкости и принялся растирать живот, плечи и грудь. По запаху жидкость напоминала обычное масло, которым смазывают младенцев.

– Вам доводилось слышать о проекте «Прибрежные воды»? – спросил Мэсси.

Чессер ответил, что не доводилось.

– Я начал это дело лет восемь-девять назад, – пояснил Мэсси.

То есть, вложил в него деньги, решил Чессер.

– У меня была теория, что алмазоносные породы юго-западной Африки тянутся дальше по дну моря. Я привлек своих лучших геологов. Они сделали несколько погружений в устье Оранжевой реки и подтвердили мою правоту. Мне стоило немалых трудов купить правительственную концессию. Была построена драга, и один из моих крупнейших танкеров отбуксировал ее на место. Мы начали добычу, и улов оказался даже больше, чем мы ждали: от семидесяти до восьмидесяти процентов драгоценных камней. И все, что нам для этого потребовалось, – это зачерпнуть грунт и отсортировать камни. Но не успели мы начать, как случился шторм, драга дала течь и затонула.

– Да, не повезло, – вставил Чессер, в глубине души радуясь неудаче, постигшей Мэсси.

Мэсси продолжал. История была ему неприятна; он злился, говорил сжато, в телеграфном стиле:

– Построили другую драгу. Теперь уже большую, чтобы могла выдержать любой шторм. Отбуксировали на место. Снова начали работы. На судне случился пожар. Сгорело все. К тому моменту я вложил в этот проект около двадцати миллионов долларов. Думал построить третью драгу и вернуться, но дело пришлось закрыть.

– Почему?

– Правительство лишило меня разрешения. Взяло все свой слова назад. У меня есть основания полагать, что пожар на судне не был случайностью. На шельфе сейчас работают три драги.

– Чьи?

– Системы. Вернее, их дочернего предприятия.

– Вы считаете, что это Система устроила пожар? – А также повлияла на решение правительства. Чессер готов был в это поверить, но, подумав, решил, что даже Система не станет ссориться с миллиардером.

– Ведь ваше могущество ничуть не меньше могущества Системы, – сказал он, обращаясь к Мэсси, – а может, даже и больше. На самом деле вы тоже Система, согласитесь.

– Да, но не там. Не в Африке. За исключением, конечно Ливии.

Чессер снова ощутил, что между ним и Мэсси существует эмоциональная взаимосвязь – ненависть к Системе.

– Однако мы немного несправедливы, – сказал Мэсси. – Надо признать, что Система не так уж плоха.

Его терпимость восхитила Чессера. Мэсси продолжал:

– Надо учесть, что им приходится постоянно следить, чтобы цена на алмазы не упала, а это совсем не просто. Вот они и вынуждены пускать в ход все возможные средства, пусть даже не вполне этичные. Вот, к примеру, несколько лет назад русские открыли под Киренском алмазные месторождения. С очень высоким содержанием драгоценных камней. Могла возникнуть очень непростая ситуация, но Система и на этот раз вышла сухой из воды.

– Как ей это удалось?

– Советы стали присылать свои алмазы на улицу Хэрроухауз, дом одиннадцать. Через посредников, конечно, чтобы не вступать в противоречие со своими политическими лозунгами, которые они придумывают для черных. Даже в Кремле поняли, что бороться с Системой просто глупо: единственное, к чему это приведет – к ухудшению конъюнктуры на рынке. Будет разумнее и гораздо выгоднее действовать, как все остальные. Наверно, я недооценил запасы Системы, когда называл цифру двенадцать миллиардов. С учетом того, что внесла Россия, это могут быть все тринадцать.

Мэсси вздохнул. Перед мысленным взором Чессера снова предстали все эти горы алмазов. Мэсси по-прежнему молчал. Наконец он произнес:

– Вот что я скажу вам, Чессер. Я хочу… точнее, я решил смириться с потерей бриллианта. Семьсот тысяч вы, конечно, должны мне вернуть, а остальное я спишу со счета.

Ободряющие слова. Чессер почувствовал огромное облегчение. В этот момент Мэсси был ему даже симпатичен.

– Теперь мы можем начать с чистого листа, – провозгласил Мэсси.

Чессеру стало интересно, что же имеется в виду. Поразмыслив немного, он решил, что речь идет об их взаимоотношениях. Чессер всегда считал, что с миллиардером надо дружить, если, конечно, есть такая возможность. Только что он получил подтверждение своей теории: Мэсси простил его долг атакой легкостью, словно это были не восемьсот тысяч, а восемь.

Чессер расслабился и развалился на матрасе. Только сейчас, окончательно успокоившись, он с удивлением осознал, как же мерзко он чувствовал себя всего несколько минут наг зад. Теперь яркое солнце светило ласково. С души сняли тяжелый камень – и Чессер наслаждался жизнью. Сейчас его интересовало только, что будет на обед – он не в силах был думать ни о чем серьезном. Вечером он будет в ударе. У него все получится, как у Дэвида Нивена или Грегори Пека.

– Мистер Чессер, хотите заработать десять миллионов долларов? – Чессер не верил своим ушам. – Так как же?

Значит, не послышалось. Мэсси действительно задавал ему такой вопрос. Он по-прежнему лежал, отвернувшись, и Чессер не мог видеть выражения его лица.

– Сколько? – переспросил Чессер.

– Десять миллионов.

– Пусть будет пятнадцать, – небрежно бросил Чессер.

– Хорошо, пятнадцать, – согласился Мэсси. Теперь он повернулся на спину, но глаза его были закрыты.

Чессер сел и всмотрелся в лицо Мэсси. Губы не улыбались, но не видя выражения глаз, трудно было сказать, серьезен он или шутит. Чессер решил, что Мэсси предлагает ему принять участие в каком-то важном секретном деле. Очень благородно с его стороны.

– Что от меня потребуется?

– Ваше время.

– И это все?

– Да.

– А что я должен сделать?

– Украсть.

Теперь Чессер не сомневался, что Мэсси просто смеется над ним. Ну и пусть. Восемьсот тысяч долларов – это не шутка. Чессер поддержал игру:

– Что надо украсть?

– Алмазы.

– Всю жизнь только этим и занимаюсь, – сострил Чессер. – Алмазами, я имел в виду.

Мэсси присел на край шезлонга, положил локти на колени и сложил ладони вместе, кончиками пальцев к Чессеру. Потом поднял голову и посмотрел Чессеру прямо в глаза.

– Запасы, – сказал Мэсси. – Запасы Системы. Мы должны их украсть.

Чессеру показалось, он смотрит кино.

– Мы? – переспросил он.

– Конечно, я не могу активно участвовать в деле, – пояснил Мэсси. – Будь я помоложе – тогда другое дело. Но я готов вложить в это дело столько, сколько потребуется.

– Вы шутите?

– Ничуть.

– Украсть запасы Системы?

– По крайней мере, большую часть.

– Зачем?

– Если вы согласитесь, мы это обсудим.

– Неужели вы думаете, что это возможно?

– Пока что не было ни одной неудачной попытки.

– Довольно странная логика.

– Возможно. Но я верю, что вы сможете это сделать.

К своему глубокому удивлению Чессер понял, что польщен. Поймав себя на этой мысли, он содрогнулся.

– Черт побери, я никогда ничего не крал.

– Это говорит в вашу пользу.

– Почему бы не нанять профессионала?

– Вот тут вы как раз ошибаетесь. Профессионал только излишне усложнит задачу. Ну и само собой, и людей, и место он будет знать гораздо хуже, чем вы. У вас больше шансов справиться.

Чессер понимал, что названы далеко не все причины, но кивнул в знак того, что удовлетворен ответом.

– У вас есть какой-нибудь план?

– Нет.

– Но вы, наверно, уже думали над этим.

– Нет, мне это пришло в голову прямо сейчас.

– Вот прямо тут, на солнышке?

– Прямо тут.

Чессеру это показалось забавным.

– Я заплачу вам пятнадцать миллионов долларов, – сказал Мэсси, как бы заключая договор.

– Только за попытку?

– Нет. В случае успеха.

Чессер отрицательно покачал головой.

– Почему «нет»?

– Я представил себя за решеткой. Заключенный из меня получится хреновый. Ведь я отнюдь не аскет.

– Об этом волноваться не стоит. Система не станет связываться с полицией: это может привести к утечке информации через газеты и всякие подобные вещи. Система меньше всего заинтересована, чтобы все узнали, как она работает. И особенно про запасы. Система ни за что не станет вмешивать в это дело полицию.

– Возможно, тут вы правы. А как насчет тех крутых парней, которые на них работают?

Мэсси кивнул:

– Да, это рискованно. Но чем больше ставка, тем выше риск – так во всем. Тут ставка очень велика.

– Двадцать миллионов карат.

– Даже больше, – сказал Мэсси.

Чессеру пришлось признать, что идея ему нравилась. Ему – пятнадцать миллионов, а Мичему – фиг. До конца жизни о деньгах думать не придется. Человек, у которого есть пятнадцать миллионов, найдет способ превратить их в тридцать миллионов и так далее. Это Мичему придется крепко задуматься. Мысль об ограблении была, конечно, абсурдной, но очень привлекательной.

Пока Чессер раздумывал над этим, Мэсси внимательно вглядывался ему в лицо, как бы расшифровывая каждое движение его души. С годами у Мэсси выработалось умение читать по лицам людей их мысли. Ведя переговоры, он старался понять: хочет ли его деловой партнер на самом деле прийти к согласию, или он принимает желаемое за действительное.

Это давало ему существенное преимущество. Он редко ошибался. И на этот раз, с Чессером, он был уверен в своих выводах.

– Считайте, что я предлагаю вам пятнадцать миллионов, – проговорил Мэсси. – Плюс издержки.

– Я подумаю, – пообещал Чессер, сам еще не веря в это.

– Отлично, – отозвался Мэсси. Он откинулся назад и закрыл глаза. – Хорошенько подумайте.

За обедом Чессер пребывал в прекрасном расположении духа. Его стараниями разговор коснулся весьма забавных, хоть и не совсем приличных, вещей. Все развеселились. Он и Мэсси по очереди рассказывали всякие истории, и, судя по реакции слушателей, Чессер рассказывал лучше. Леди Болдинг от души хохотала и иногда вставляла довольно двусмысленные замечания. Чтобы не отстать от остальных, Марен вспомнила один эпизод из своей школьной жизни. Дело происходило в Швеции, где зимой было так холодно, что ученики сидели, укрывшись шерстяными пледами. Однажды ее посадили рядом с парнем, который ей нравился. Учитель что-то заметил и поинтересовался, что у них там происходит под одеялом. На это мальчишка не моргнув глазом ответил, что он просто точил карандаш.

После обеда Мэсси предложил посмотреть кино.

Леди Болдинг хотела поиграть в бридж. Мэсси уступил.

Они играли в библиотеке: мужчины против женщин, по доллару. Они сыграли первую партию, и выяснилось, что Мэсси играет всерьез. Чессер отнесся к этому с уважением и остановил поток своего красноречия, как только были розданы карты. Они сыграли четыре роббера и подвели итог, Мужчины выиграли две тысячи триста двенадцать долларов.

– Пусть будет две тысячи для ровного счета, – сказал Мэсси.

Чессер не собирался брать денег. Он думал, что это просто забава вроде их с Марен бесконечного матча в трик-трак. Но Мэсси настаивал на платеже.

– Хорошо, – согласилась Марен. – Леди Болдинг заплатит вам, а я – Чессеру.

– Нет уж, – возразил Мэсси. – Вы заплатите мне, а леди Болдинг – Чессеру, иначе мы никогда не увидим этих денег.

– Завтра утром я дам вам чек, – сказала Марен.

– Я сделаю то же самое, – пообещала леди Болдинг.

Было половина двенадцатого. Мэсси все еще хотел смотреть кино. Леди Болдинг отказалась, сославшись на то, что ей надо ответить на письма. Марен зевнула. Мэсси не стал дожидаться извинений от Чессера, просто пожелал всем спокойной ночи и отправился смотреть фильм в одиночестве.

Как только Чессер и Марен оказались в своей комнате, Марен сразу стала раздеваться, что – Чессер знал по опыту – могло означать либо крайнюю степень усталости, либо любовное нетерпение. Она небрежно разбрасывала вещи по всей комнате, как будто они ей больше не понадобятся. Оставшись в одних туфлях, она трижды прошлась по комнате, и Чессер, восхищенный грацией ее движений, готов был поверить, что все это делалось ради него.

Потом Марен сбросила обе туфли; они полетели в разные стороны и упали на ковер. Она тут же нырнула в постель. И Чессер заметил, что она даже не сняла тушь с ресниц.

Он быстро разделся, потушил свет и прикрыл дверь в соседнюю комнату, оставив только небольшую щелочку, откуда пробивалась тонкая полоска света. Чессер лег, вытянулся и прижался к ней.

Для начала он поцеловал ее в губы; она не отстранилась, но и не ответила на ласку. Чессер подумал, что она с ним заигрывает. Он хотел ее, но когда он уже готов был начать, Марен вдруг спросила:

– Что ты делал сегодня?

– Плавал, загорал и разговаривал с Мэсси.

– А я каталась верхом. Замечательный конь. Крупный, серый в яблоках. Его зовут Туман.

Рука Чессера медленно скользнула вниз; он хотел понять, настроена она или нет. Марен перехватила его пальцы на полпути и приложила к своей правой груди.

– Просто подержи меня, – сказала она.

В утешение она чмокнула его в щеку, и потом они долго не шевелясь лежали рядом. Он сказал:

– Я принял решение.

– Ну и хорошо, – ответила она немного отстраненно.

– С Системой покончено навсегда.

Она произнесла только короткое «угу» и больше ничего. Даже не пошевелилась. Немного погодя он сказал:

– Мэсси сделал мне сегодня одно предложение.

– Мы катались по саду. Уже начали появляться маленькие зеленые яблочки.

– Тебе не интересно, что я говорю?

– Ага. Почему ты не поехал с нами? Мы перепрыгивали все, что нам попадалось, кроме облаков. Ручейки, кусты – все, – она погрузилась в приятные воспоминания. – Я хочу купить эту лошадь. Спроси Мэсси, может, он согласится ее продать? Мне все равно, сколько это будет стоить. Туман мне очень нужен.

– Ты меня даже не слушаешь.

В ответ она только крепче прижалась к нему.

Терпение Чессера лопнуло. Он отодвинулся, но все-таки не слишком далеко; при желании он мог в любой момент дотянуться до нее.

– Черт возьми, для меня это очень важно. А тебе наплевать!

– Тсс, – отозвалась она.

– Ты понимаешь, что я ушел из Системы? Что я теперь безработный!

Он подождал, но ответа не последовало. Тогда он повернулся к ней спиной и сел, свесив ноги с кровати. Услышав какой-то шорох, он подумал, что сейчас она обнимет его, утешит и успокоит, но она просто повернулась на другой бок, спиной к нему, и Чессер оставил все попытки. Он встал, подошел к открытому окну и выглянул в темноту. Скоро ночные шорохи заглушили дыхание Марен, и он понял, что она уснула.

Чессер натянул легкую спортивную рубашку, штаны и сунул ноги в туфли. Он не старался одеваться потише, наоборот: вел себя так, будто был в комнате один. Взяв со стола сигареты и зажигалку, он вышел, нарочно хлопнув дверью, чтобы она услышала.

Чессер вышел в холл. Фильм еще не кончился – слышались музыка и голоса. Он поставил замки, которых на входной двери было множество, на защелку, чтобы они не закрылись и не оставили его на улице. Сделал шаг вперед. У него было такое чувство, что вот-вот раздастся звонок или завоет сирена. Теперь он шел не разбирая дороги.

Ночной воздух был прохладен и свеж. Луна покрыта дымкой. Ночные звуки стали громче – настоящая какофония. Все эти летающие, прыгающие, ползающие твари были трусами днем и только по ночам становились великими храбрецами. Чессеру казалось, они перекликаются, отвечают друг другу. Он уходил от дома все дальше и дальше.

Его глаза привыкли к темноте, и Чессер уже не боялся натолкнуться на куст. Теперь он ясно различал ровное пространство лужайки и шел широким шагом.

Немного погодя он остановился и закурил. И тут же почувствовал, что он не один. Обернувшись, он увидел приближавшуюся к нему фигуру. Их разделяло около ста шагов. На ней было короткое белое платье.

Марен не выдержала, пошла за ним. Она только притворялась, что спит.

Но это была не Марен. Это была леди Болдинг.

– Мне казалось, что кто-то идет впереди меня, – сказала она. – Я узнала вас, когда вы зажгли сигарету. У вас есть еще одна? – Она ощупью нашла протянутую пачку и достала сигарету. Их пальцы соприкоснулись. Он поднес ей зажигалку, и пламя высветило из темноты ее прекрасное лицо. – Мне захотелось погулять, – пояснила она, оглядываясь на оставшийся позади дом. В нескольких окнах горел свет, и, глядя на них, Чессер осознал, как далеко он ушел.

– Я гуляю почти каждый вечер, – сказала она.

– И всегда так поздно?

Чессер никогда раньше не оставался наедине с леди Болдинг, и, возможно, поэтому окружающее казалось ему нереальным. Он заметил, что она босиком. В ночном воздухе до него долетал аромат ее духов.

– Куда вы идете? – спросила она.

– Куда глаза глядят.

– Можно мне с вами?

Они продолжили путь вдвоем.

– Снимите туфли, – посоветовала она. – Так гораздо приятней.

– Тогда их придется нести в руках. Неохота возиться.

– Я вам помогу. Вы понесете один, а я другой, Он остановился, чтобы снять туфли.

– Я придумала, – воскликнула она. – Оставьте их тут, под деревом, а на обратном пути мы подберем их. Не волнуйтесь, я знаю тут все тропинки.

Идти по мокрой от росы траве было приятно. Он остановился, чтобы закатать брюки, и она молча ждала его.

Потом они спускались вниз по склону. Было скользко, и она взяла его за руку. То ли она хотела опереться на него, то ли вести за собой, он не понял. Но она не отпустила его руку, даже когда они вновь очутились на ровной дороге.

Ему было приятно держать ее руку в своей. В этом была прелесть новизны. Она не просто позволяла держать себя за руку – на его пожатие она отвечала своим, ничуть не слабее. Он подумал, что надо начать разговор, чтобы установить взаимопонимание.

– Расскажите о себе, – попросил он. – Что вы хотите знать?

– Всякие мелочи, которые раскрывают человека.

– Долго же мне придется рассказывать! – рассмеялась она.

Он чувствовал, Что разговор в таком духе ей нравится.

– Кое-что мне уже известно.

– Что именно?

– У вас есть муж, и он работает где-то далеко, а вы живете у его босса.

Он ожидал, что она рассердится, – ничуть не бывало.

– На самом деле я не живу у Мэсси, – сказала она без малейшего смущения. – У меня в Дорсете свой дом. А сюда приезжаю, потому что мне тут нравится. И только поэтому. Приезжаю и уезжаю, когда вздумается.

Чессер подумал, что она лжет, но все-таки не был до конца в этом уверен. Он спросил ее о муже.

– Мой муж гомосексуалист, – ответила она.

Чессер хотел было ей посочувствовать вслух, но вместо этого сказал то, что казалось ему очевидным:

– Вы узнали об этом уже после свадьбы?

– Вовсе нет. Я всегда это знала. Его зовут Александр. И он очень красив. – Она говорила одновременно задумчиво и твердо. – Одна из тех утонченных натур, которым следовало бы родиться на два-три века раньше.

Чессер спросил, что она хочет этим сказать.

– Чтобы как-то существовать, Александр должен работать. Для него это невыносимо. Он слишком чувствителен, чтобы бороться за место под солнцем. К счастью, Мэсси нашел для него работу, которая его не так угнетает. Вы когда-нибудь были на Ближнем Востоке? В Ливане или в Аравии?

– Никогда.

– Я тоже не была.

– Об арабах рассказывают самые невероятные истории, – сказал Чессер.

– Судя по письмам Александра, все это может оказаться правдой.

Внезапно Чессер вспомнил о Марен. Он представил, что она проснулась и увидела, что его нет. Будет ли она беспокоиться? Наверное, нет. В какую-то секунду ему захотелось вернуться в дом, к ней, но он тут же решил, что Марен наверняка сладко спит и не знает об его отсутствии.

– Я сказала вам неправду, – сказала леди Болдинг. Чессер подумал: это о Мэсси.

– Я сказала, что просто вышла погулять, – пояснила она. – А на самом деле у меня есть цель.

– И какая же?

– Коттедж у северных ворот. Мэсси отдал его в мое распоряжение. Я туда часто хожу, когда хочу просто побыть в одиночестве.

– Тогда я буду там лишним.

– Это примерно в миле отсюда. Идем? – сказала она вместо ответа. Значит, он не помешает. Разумеется, он пошел. Через несколько шагов он остановился и засмеялся.

– Я наступил на что-то скользкое. – На улитку, небось.

– Вылезла из раковины.

– Есть захотела.

– Может, развлечься.

– А чтобы любовью заняться, они вылезают из раковины?

– Наверно, а то им будет очень тесно, – сказал Чессер.

– И неудобно, – добавила леди Болдинг.

Ободренный этим разговором, он обхватил рукой ее талию. В ответ ее рука обвилась вокруг него. Они шли, касаясь друг друга плечами. Чессер представил ее в бикини, как тогда, в бассейне. Это его немного подогрело, но он вспомнил слова Марен о том, что леди Болдинг лесбиянка.

Она как будто прочла его мысли.

– Что вам обо мне говорила ваша Марен? Она говорила, я уверена.

– Ничего, – ответил он слишком поспешно.

– Конечно, она вам сказала, что меня не интересуют мужчины.

– Марен – фантазерка.

– Она восхитительна. Не надо за нее извиняться. Как она сегодня скакала верхом! Просто сорвиголова.

– Это точно.

– Вы должны понять, что женщины, особенно такие красивые, как Марен, обладают шестым чувством и могут сразу сказать про другую женщину, кто она: подруга, соперница или потенциальная любовница.

– Я не слишком доверяю интуиции.

– Напрасно. Все, что, как я подозреваю, Марен сказала вам обо мне, – правда.

Чессер был озадачен. Это никак не согласовывалось с тем, что он сейчас испытывал, и с тем, что он уже предвкушал. Тогда, по логике вещей, ему ничего не светит. Он был ужасно разочарован.

Леди Болдинг сказала:

– У меня есть своя интимная жизнь, но только дважды моими партнерами были мужчины и однажды мальчишка, – она сделала паузу, как бы давая Чессеру возможность переварить услышанное, а затем продолжала тем же немного отстраненным тоном: – Мальчишка был первым и, само собой, ему удалось удовлетворить только мое любопытство. С первым мужчиной это была попытка, со вторым – ошибка.