Текст книги "Империя алмазов"

Автор книги: Джеральд Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 4

Погожими субботними вечерами в Челси многие выходят прогуляться по Кингс-роуд. Все двадцать кварталов от площади Слоан-сквер до Бофор-стрит заполнены любителями поглазеть на прохожих, но, в основном, показать себя. Обнявшиеся парочки, одна другой краше. Здесь можно встретить настоящих лордов – длинноволосых молодых людей, одетых с продуманной небрежностью; попадаются и люди попроще, щеголяющие в элегантных костюмах. А девушки – в вызывающе узких брючках и прозрачных блузках, юбках с разрезами и мини – почти не оставляют простора воображению.

Субботним днем в начале мая среди гуляющих оказались Чессер и Марен. Марен хотелось чего-нибудь необычного. Чессер не возражал. Она догадалась привезти ему из Шантийи повседневную одежду. Пару джинсов и широкий пояс с пряжкой, точной копией тех, что носят в Сан-Франциско пожарные, только платиновой. Сшитую по его мерке итальянскую фланелевую рубашку. Он носил ее навыпуск, расстегнув три нижних пуговицы и дополнив пестрым шелковым шарфом. В таком виде он сошел бы за эксцентричного английского лорда, будь у него волосы подлиннее. А в действительности он всего лишь торговал алмазами.

Марен нарядилась ему под стать: в пакистанскую юбку ниже колена, ручной работы, желтую с красным, черным и белым. Легкую бледно-розовую индийскую блузку. Несколько тканых мексиканских кушаков кричащих расцветок. Их она завязала на боку, так что концы свисали чуть не до земли. На пальцах – дюжина тонких старинных колец. Чтобы усугубить мешанину цветов, она распустила свои ореховые волосы. Она была самоуверенна, как всегда, и необычно весела.

Окружающие их замечали. Они замечали других. Разглядывали витрины многочисленных лавчонок, в доброй старой булочной купили два сахарных пряника и ели на ходу. Хохотали до упаду, и Чессер чувствовал себя куда моложе сорока. Он и выглядел моложе, поскольку был худощав, а, по нынешним представлениям, старость предполагает полноту. Когда Чессер и Марен прошли с десяток кварталов, окружающие настолько примелькались им, что они обращали внимание лишь на самые причудливые костюмы и прически.

Они поравнялись с большим антикварным магазином и решили в него заглянуть. Это было просторное помещение со множеством отделов, где продавали какие угодно старинные вещицы. Здесь Чессер впервые заметил огромного человека в черном. Он посмотрел на него из простого любопытства: не каждый день видишь таких великанов. Человек был одет в черный костюм; галстук и сорочка у него тоже были черные. Он был массивен и на целую голову возвышался над толпой. Походил он на профессионального борца. Когда Марен покупала старинный, из кожи и слоновой кости набор для игры в трик-трак, Чессер случайно посмотрел в конец прохода. Глаза великана на мгновенье задержались на Чессере. Обычный взгляд в толпе. Ничего подозрительного.

Позже, выходя из ресторана «Аретуза», где они обедали, Чессер снова увидел типа в черном. Он стоял на противоположной стороне улицы. На сей раз он обменялся с Чессером долгим взглядом. Чессер решил, что за ним следят. Сразу же на ум пришла Система. Он повлек Марен по улице, а потом оглянулся. Великан шел за ними по другой стороне, кажется, не обращая внимания на Чессера. Может, просто совпадение? А если Система все-таки держит его под контролем, то интересно, что ему занесут в кондуит? Что его видели в непотребном одеянии гуляющим по злачным местам? И сколько ему за это вычтут?

– Я не была в Риджент-парке, – сказала Марен. – И в Тауэре.

– И куда ты хочешь больше? Уже темнеет.

– И туда, и сюда, – заявила она. Чессер этого и ждал. Немного погодя они ехали в «даймлере». Чессер несколько раз оглядывался, но не понял, следят за ними или нет. На улице было слишком оживленно.

Через полчаса они добрались до знаменитого средневекового замка на Тауэрском холме. У Средних ворот заплатили за вход и задержались в Тауэр-Грин, где местный экскурсовод излагал свою версию того, как на этом самом месте лишились головы Анна Болейн, леди Джейн Грей и многие другие. Однообразный, кровавый рассказ захватил Марен. Чессер чуть не силой выволок ее оттуда.

– Я знаю одну фотомодель, – говорила она, – которая утверждает, будто в прошлой жизни была Анной Болейн, и я ей верю. Она безумно длинношеяя и вечно сосет таблетки от горла.

Они зашли в Уэйкфилдскую башню и попали в комнату, где хранятся королевские драгоценности. Скипетр и корона не произвели на Марен должного впечатления. Чессер указал ей на Кюллинан I, самый большой в мире бриллиант: пятьсот тридцать карат весом. Здесь были и Кюллинан II и III. Марен притворялась, что ей интересно. На самом деле она была поглощена своими мексиканскими кушаками. Чессер рассказывал, что эти три громадных бриллианта вырезали из одного камня размером с мужской кулак. Его нашел управляющий шахты «Премьер» в Южной Африке во время обычного обхода. Он заметил, как что-то блеснуло в стенке шурфа, и карманным ножом выковырнул этот алмаз.

– И стал миллионером, – равнодушно вставила Марен.

– Нет. Компания выдала ему десять тысяч долларов премии, и он был очень рад.

Чессер думал, что Марен отреагирует на такую несправедливость, но она отбросила волосы назад и сказала:

– Поехали в Риджент-парк.

В этот миг Чессер посмотрел через плечо Марен. В дверях стоял давешний тип в черном. Значит, не совпадение. Чессеру захотелось сбежать отсюда, вернуться в отель, быстро собрать вещи – и в аэропорт. Прочь из Лондона, с глаз Системы. Несмотря на протесты Марен. Ей он соврет что-нибудь. Ведь признайся он Марен, что за ним следят, она только придет в восторг.

Марен поглядела Чессеру в лицо и спросила, не переел ли он паштета за обедом. Вид у него был такой, что хотелось предложить касторки. Чессер молча направился к двери. «Передай Мичему, пусть катится…» – собирался выпалить он, но, поравнявшись с великаном и посмотрев на него снизу вверх, благоразумно сдержался.

– Вы преследуете меня, – сказал он, надеясь, что негодование получилось убедительным. Издали тип в черном выглядел огромным, теперь же казался настоящим исполином. Шея у него была чуть не два фута в обхвате. Чессер отступил на полшага назад.

Тип не проронил ни слова. Чессер заметил, что у него карие глаза, неожиданно кроткие и выразительные. Можно сказать, говорящие. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек конверт и протянул Чессеру. Тому ничего не оставалось, как взять его. Обычного размера конверт из дорогой веленевой бумаги кремового оттенка. Быстрым, затейливым почерком на нем значилось имя Чессера. Подошла Марен, желая знать, что происходит, но Чессер и сам пока ничего не понял. Под ее любопытным взглядом он открыл конверт и нашел записку, написанную тем же почерком:

«Вы мне нужны по делу. Завтра в десять утра вам позвонит мой человек.

Клайд Мэсси».

Чессер не поверил глазам. Взглянул наверх, чтобы получить какое-нибудь подтверждение, но тип в черном исчез.

– Ты его знаешь? – спросила Марен.

– Первый раз вижу. Ну и верзила!

– Да нет. Клайда Мэсси. Чессер покачал головой.

– Чепуха, – сказал он. – Может, кто подшутил?

– Зачем?

Чессер и сам думал об этом. Он не знал Клайда Мэсси, хотя, конечно, слышал о нем. Самый известный миллиардер мира. В то время как остальные богачи предпочитали анонимность, Клайд Мэсси щеголял своим финансовым положением. Его имя стало нарицательным в обозначении денежного туза, вроде Рокфеллера. Мэсси редко появлялся на людях, но о нем чуть не каждый месяц писали журналы. Первый канал телевидения посвятил целый час рассказу о нем и даже показал фильм об его обширном поместье, причем экскурсию вел сам Мэсси. Американец, он из-за бракоразводных тяжб перебрался в Англию. Он был женат четырежды, последние три раза на совсем молоденьких женщинах. И сбежал от алиментов. Не из скупости, просто считал это делом принципа. Его заокеанские жены могли только потрясать постановлениями суда, которые в Англии были недействительны.

Марен взяла записку. Потрогала тисненую печать.

– Похожа на подлинную, – признала она. – Но завтра воскресенье. А мы по воскресеньям не работаем.

Чессер согласился.

На обратном пути Марен скомкала записку и с расстояния десяти футов ловко зашвырнула ее в удобную урну лондонского Сити.

Потом они пошли в Риджент-парк, погуляли по аллее среди диких цветов и вернулись в «Коннахт», собираясь одеться и поужинать в ресторане. Вместо этого они разделись, занялись любовью, а потом поужинали в «Траттория Террацца». Затем была рулетка в «Двух ботинках». Марен проиграла двадцать тысяч и пожаловалась, что ей мешали отрицательные силы в атмосфере. До отеля они добрались к четырем. Сыграли в трик-трак на пятьдесят тысяч долларов. Марен выиграла, тут же отвернулась и, довольная, уснула. Чессер погасил в ванной свет, открыл окно и тоже лег. Пристроился рядом с Марен, осторожно обнял ее и положил руку ей на грудь.

Через минуту его пальцы разжались. Он спал.

ГЛАВА 5

Маленький дорожный будильник показывал три минуты одиннадцатого. Часы были хорошие, со швейцарским механизмом, вмонтированным внутрь чучела крокодильчика, отделанного платиной и черепаховыми пластинками. И тем не менее они на три минуты спешили, потому что звонок, поднявший Чессера, раздался ровно в десять.

Это был портье.

– Ваша машина прибыла, сэр.

– Не надо машину, – со сна тупо пробормотал Чессер.

– Машина Мэсси, сэр.

– Мэсси?

Тут проснулась Марен и даже подпрыгнула.

– Скажи, что мы сейчас будем. Чессер спросил, зачем.

– Все равно больше делать нечего.

– Можно спать. Вдобавок неизвестно, кто на самом деле этот чертов тип. Может, никакой не Мэсси.

– Тем более.

Чессер поплотнее зажмурил глаза, пытаясь окончательно проснуться. Он даже зубами скрипнул. Марен уже умчалась в ванную, отговаривать ее было поздно. Чессер услышал, как она напевает какую-то песенку.

Он неохотно сказал в трубку:

– Будем через несколько минут.

Положив трубку, он побрел в ванную. Марен торопливо сунула ему в руки включенный душ.

Когда Чессер помылся, она уже была в комнате и одевалась. Он почувствовал себя гонщиком поневоле. Не было времени даже сменить лезвие. Он поскреб лицо старым. Лосьон после него обжигал, как соль рану.

Марен уже оделась. Пришлось ему догонять. Теперь она складывала в свою сумку-рюкзачок разные необходимые вещицы, вроде ее косметички и гостиничного полотенца.

– Где твои алмазы? – спросила она.

– Внизу, в сейфе.

– Забери их.

– На кой черт?

Он застегивал ширинку. Вернее, пытался. Третья пуговица в четвертую петлю. Марен присела и помогла ему.

– Если это не Мэсси, – сказала она, – значит, им нужны твои алмазы. Я еще вчера так решила.

– Чепуха.

– У меня предчувствие. Впрочем, если мы оставим алмазы тут, у нас их не отнимут.

– Значит, пусть лежат в сейфе. – Хочу, чтобы меня ограбили.

Он принужденно засмеялся, потому что она не шутила.

– Хочешь, чтобы тебя ограбили?

– Одни делают новости, а другие их только читают, – отрезала она.

Шофер оказался тем самым типом в черном. Машина – белым «роллс-ройсом» с откидным верхом и белой же обивкой из кожи антилопы. Чессера и Марен от водителя отделяло стекло. Чессер нашел кнопку, которой стекло опускалось.

– Кто вы? – спросил он.

Великан не ответил. Даже не оглянулся.

– Скажи ему, пусть опустит верх, – попросила Марен. Чессер подался вперед и сказал погромче.

Шофер увидел его лицо в зеркале. Машина остановилась. Великан открыл два запора на рамс ветрового стекла и надавил хромированную кнопочку на панели управления. Верх автоматически откинулся и зафиксировался со щелчком.

Ехать с опущенным верхом оказалось холодно. Чессер пригнулся, пряча лицо от ветра. Марен съежилась рядом.

– Кофе бы сейчас, – сказал Чессер.

– Ага. Попроси его где-нибудь остановиться.

– Лучше потерпим, – Чессеру не хотелось обращаться к шоферу.

Марен наклонилась и нажала кнопку на спинке переднего сиденья. Открылся небольшой бар: две одинаковых пластмассовых склянки с красными и синими пилюлями, графин минеральной воды и хрустальный бокал.

– Кофе нет, – вздохнула Марен и захлопнула крышку. – Зато нагнувшись сидеть теплее! – Она скорчилась, а потом и вовсе сползла на покрытый ковром пол. – А внизу еще лучше, – заявила она.

Чессер последовал ее примеру. Куда их везут, они не знали, а теперь и не видели. Над ними были только небо да иногда лондонские крыши и ветки деревьев.

– Вряд ли им нужны алмазы, – немного разочарованно сказала Марен.

– Может, нас похищают, – предположил Чессер ей в утешение.

– Я думала об этом.

– За тебя можно потребовать большой выкуп.

– За тебя тоже.

– Да кто за меня заплатит?

– Я.

Они поцеловались, потому что это был призыв к поцелую.

Белый «роллс-ройс» проехал сорок пять миль по трассе Л-2, оставаясь в правом ряду и минуя все указатели: Хайнд-хед, Липхук, Кауплейн и Хорндин, лишь возле Питерсфилда машина свернула на небольшое шоссе и проехала по нему восемнадцать миль. Между городками Петворт и Фитлворт «роллс-ройс» свернул еще раз, проделал три мили по извилистому проселку и остановился. У парадного входа особняка Мэсси.

Водитель поспешно вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Чессер и Марен неловко вылезли и потянулись. У Чессера затекло все тело, так что ступив на землю, он едва не упал.

Марен быстро оглядела дом. Трехэтажный, из красного кирпича. Георгианской эпохи. Постройка, казалось, прочно вросла в почву. Окна первого этажа едва выступали над землей. Крыша была двухскатная, крытая шифером, со множеством широких дымовых труб, соответствующих числу каминов. Здание прекрасно сохранилось или, по крайней мере, было отлично отреставрировано. Несомненно, содержали его хорошо: белая отделка была свежей. Марен насчитала тридцать комнат, раз в десять приуменьшив истинное число.

Входная дверь распахнулась, и одетый в черное слуга заторопился взять у Марен рюкзачок, но та не отдала. Слуга провел их в дом. Пройдя через величественный вестибюль, они очутились в большой гостиной. Слуга, ни слова не сказав, удалился.

Комната выглядела экстравагантно. С претензией на вкус. Мебель была в основном времен французского Регентства, попадались также Эдамс, Шератон и кое-кто из итальянцев. Часть пола покрывал роскошный ковер. На стенах висели обюссонские гобелены.

Марен уселась на обтянутый велюром табурет в стиле Людовика XIV, достала из рюкзачка косметичку и положила рядом. Вынула щетку и быстро поправила волосы. Потом стала краситься, используя вместо зеркала полированную поверхность старинного столика. Это оказалось непросто, потому что видно было только пол-лица, и Марен из кожи лезла, чтобы поймать изображение целиком. Наконец ей это удалось, и она спросила:

– Что ему от тебя надо?

– Кому?

– Клайду Мэсси?

– Так ты думаешь, это Мэсси?

– Разумеется. С самого начала не сомневалась. – Она метнула в Чессера внимательный взгляд: не смеется ли он?

Он пытался пригладить расческой взъерошенные ветром волосы, но тщетно.

– А ты намочи, – посоветовала она.

На столике Чессер заметил несколько хрустальных графинов. В одном оказалась прозрачная жидкость. Чессер вынул пробку и уже хотел плеснуть чуточку на ладонь, но вдруг решил удостовериться. Он принюхался – это был джин. В стороне стоял забранный серебряной сеткой стеклянный сифон. Чессер осторожно надавил рычажок, но газированная вода вырвалась мощной струей; на столе растеклась лужица. Он слегка увлажнил волосы, старательно причесался и повернулся за одобрением к Марен.

– Смахиваешь на Ника Чарльза, – сказала она.

– На кого?

– Такой старый киношный сыщик. Я его по телевизору видела, когда мы с Жаном-Марком ездили в Америку. Допоздна засиживались: не оторвешься. – Она вернулась к своему макияжу.

Чессер пробормотал, что ему наплевать, на кого он смахивает, хоть на испанского прохиндея-сводника.

Он подошел посмотреть поближе на гобелены, еще больше недоумевая, зачем он здесь, в доме Клайда Мэсси. Может, Мэсси его с кем-то путает? Он потрогал волосы, надеясь, что они успеют высохнуть и не будут такими прилизанными.

Марен кончила краситься. Она уже укладывала косметичку в рюкзачок, когда дверь распахнулась. Это был не Мэсси: слуга в черном вежливым жестом пригласил их следовать за ним.

Они вышли из гостиной и миновали несколько комнат, столь же впечатляющих. Тут и там висели картины. Боннар, Моне, Писсаро, Дега, Вермеер, большой набросок Лотрека. Наконец они очутились в просторном светлом помещении – англичане называют такие зимним садом. Стены и потолок были стеклянные, снаружи увитые виноградом, так что розовый мраморный пол казался пестрым от солнечных зайчиков. Комната выходила на открытую веранду, с которой были видны обширные угодья. Траву подстригли так, что она больше напоминала расстеленную ткань.

Там был Мэсси. На лужайке, футах в пятидесяти от них. Высокий, стройный, он был одет в легкий фланелевый спортивный костюм кремового цвета с короткими рукавами, кожаные лакированные туфли того же оттенка, на шее – бледно-желтый шарф. Мэсси стоял вполоборота к Марен и Чессеру, которые оставались на веранде, и не подавал вида, что замечает их, но, несомненно, знал об их присутствии.

Мэсси смотрел собак. Четверо работников в голубых лабораторных халатах держали перед ним на поводках животных четырех пород. Собак пустили бегом по большому кругу, явно для Мэсси. Безукоризненные пары: лабрадор-ретриверы, керри-блю-терьеры, борзые и гончие. По знаку Мэсси бег остановили и псов поставили рядком на лужайке. Потом по очереди подводили к Мэсси, и тот их осматривал. Последними были гончие. Они дрожали. Мэсси указал на керри-блю-терьеров. Работник, державший на поводке эту пару, сдержанно, но благодарно улыбнулся. Собак увели.

Месси направился к Чессеру и Марен. Шагах в пяти от них он приветственно протянул руку и назвал свое имя. Чессер представился и представил Марен. Без фамилии, просто: «Это Марен».

Она очаровательно улыбнулась. Мэсси ответил тем же, и Марен заметила, что зубы у него чересчур ровные, наверняка искусственные.

– Великолепные псы! – сказала она. – Вы готовите их к выставке?

– Это и была выставка, – ответил Мэсси.

– Но ведь все собаки тут – ваши?

– Да.

– И судите их только вы? Он кивнул в знак согласия. Марен весело засмеялась:

– Вы всегда в выигрыше! Мэсси остался серьезен.

– Когда возможно, я стараюсь избежать соревнования. Особенно в несущественных делах. – Он прочел ее мысль. – Не то что я боюсь открытого соперничества, упаси Бог. Просто в поражении буду виноват я, а не собаки. Ко мне не испытывают симпатий; кто же упустит случай побить меня?

– А если вы победите?

– Победу я расценил бы как лесть. В любом случае, собаки не были бы оценены по достоинству. А так керри-блю-терьеры получили вполне заслуженную награду.

– Им раздали медали или что-то в этом роде?

– Тренер получил двадцатипроцентную прибавку к жалованию. Более действенный стимул.

Следом за Мэсси они двинулись по веранде. Он шел между Чессером и Марен, но больше внимания уделял Марен. Появился слуга с белым телефонным аппаратом в руках; длинный провод тянулся откуда-то из дома. Звонили явно Мэсси, но тот жестом отказался говорить.

– Рад, что вы приняли мое приглашение, – голос Мэсси звучал искренне. – Я редко выбираюсь в Лондон, разве что на театральные премьеры. Вам не случалось видеть Пола Скофилда в чеховском «Дяде Ване»? В прошлом году – или это было в позапрошлом?

Марен разозлилась.

– Я обожаю Полански, – сообщила она с чистосердечием, в котором Чессер сразу распознал издевательские нотки.

– Он ведь снимает фильмы, не так ли? – спросил Мэсси и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Конечно, большинство хороших фильмов мы записываем и показываем прямо здесь. Но современные меня не увлекают. Сплошные мелочи жизни.

– Полагаю, вы смотрели «Макбета» Полански?

– Нет, но посмотрю, раз вы советуете.

– Ни в коем случае, – возразила Марен. Мэсси растерялся:

– Он плохой?

– Отличный, – невинно улыбнулась она.

Чессер не участвовал в разговоре. Он думал: вот, бок о бок со мной идет богатство. Мэсси и Марен. Он знал, что никакого «Макбета» она не смотрела. И не собиралась. Чессер взглянул вверх, на одинокое пушистое облако. Ему хотелось есть.

Веранда обогнула дом, а дальше сжалась. Здесь, на солнцепеке, стояли ярко-желтые и белые плетеные кресла и накрытый на четверых стол. Желтая скатерть, английское серебро и мустьерский фаянс восемнадцатого века.

Они сели в кресла. Мэсси против Марен. Вошел слуга. Мэсси спросил, что бы они хотели выпить? Чессер выбрал бы кофе, но Мэсси предложил шампанское. Чессер пил шампанское днем только наедине с Марен, но отказываться не стал. Ему было любопытно, кто приглашен четвертым. А вдруг его с Марен не ждали, и стол накрыт совсем для других гостей? Все может быть.

Разговор велся ни о чем, и Чессер в основном отмалчивался. Мэсси и Марен обсуждали цветы. Чессеру вспомнилось, как Марен бросила косточку авокадо в блюдце с водой и страшно удивилась, когда та проросла. Она едва отличала фиалки от ромашек. Но теперь Марен, кажется, держалась неплохо, взяв на себя роль слушательницы.

Чессер незаметно изучал Мэсси, умудряясь сохранять вежливо-заинтересованный вид. Знаменитому миллиардеру было за семьдесят. Его лицо покрывал прекрасный загар, не скрывая, впрочем, возрастных пигментных пятен. Серые, очень светлые, словно выцветшие от времени глаза. Белки кремовые, как его спортивный костюм. Нос длинный, тонкого рисунка, слегка неправильный. Несмотря на возраст, Мэсси производил впечатление удивительной мужественности. Его движения были легки и раскованны. Несомненно, он до сих пор сексуально активен. Это подтверждалось и его голосом, звучащим очень молодо. Энергичный голос, выдающий остроту ума. Чессер подумал об уме Мэсси и обо всем, что этот мозг вмещает. Единственная правдивая биография Мэсси, включая то, как ему, еще молодому человеку, удалось положить на обе лопатки «Суприм Ойл» и обрести колоссальное могущество. Мэсси был рядовым сотрудником этой нефтяной компании. В его обязанности входило разъезжать по стране и скупать землю, после того как там тайно проводили разведку геологи «Суприм Ойл». Основываясь на результатах их анализов и используя деньги компании, Мэсси от ее имени заключал сделки о покупке. У него был собственный скромный капитал: несколько тысяч своих сбережений и двадцать пять тысяч, которые оставил ему в наследство дед. Мэсси выжидал, пока не получил от геологов абсолютно достоверные данные. Участок баснословно дешевой, почти даровой земли в Оклахоме. Мэсси поехал туда и купил его для себя. Разумеется, нефть там была. За неделю Мэсси стал миллионером. Мощной «Суприм Ойл» оставалось только локти кусать от досады. Мэсси ухмылялся и считал. Сейчас у него уже были: целый флот танкеров, шесть нефтеперерабатывающих заводов, тысячи бензоколонок и твердые соглашения с кувейтскими шейхами.

Чессер знал историю взлета Мэсси, поскольку тот сам сделал ее достоянием публики. Чуть не каждый раз, давая интервью, Мэсси приходилось рассказывать эту историю, и каждый раз он выкладывал ее со всей прямотой. Удобный способ избежать обвинений в мошенничестве, тем более что они справедливы. Как еще уберечься от скандала? Вдобавок тот факт, что ему в одиночку удалось одолеть «Суприм Ойл», многие находят просто восхитительным.

Чессер допил шампанское. Как же медленно тянется время! Он заметил, что Мэсси всякий раз, когда хотел подчеркнуть свою мысль, поворачивал руку ладонью вверх, словно предлагая собеседнику вручить ему заявление о капитуляции.

– А вы, мистер Чессер, похоже, не интересуетесь цветами.

– Он сегодня прикидывается тихоней, – улыбнулась Марен.

– Я голоден, – сказал Чессер. Это вылетело само собой. Марен утешила его, чувствительно пихнув в бок кулачком.

– Скоро будем обедать, – обещал Мэсси. – Должен сказать, общество вашей Марен доставляет мне огромное удовольствие. Надеюсь, вы не возражаете?

– Ничуть, – солгал Чессер и подумал: «Моей Марен».

– Женщины и розы, – объявил Мэсси. – Теккерей считал: «Если женщина прекрасна, кто вправе требовать от нее большего? Вы ведь не ждете, что роза запоет?» – Мэсси выпрямился, явно полагая, что изрек нечто из ряда вон выходящее.

Чессер представил себе, скольких женщин Мэсси купил за последние десять лет. Интересно бы проследить динамику цен.

– Мне больше нравятся слова Оскара Уайльда, – откликнулась Марен. – «Единственный путь общаться с женщиной – любить ее, если она красавица, и любить другую, если эта дурнушка».

– Великолепно! – воскликнул Мэсси.

Чессеру вспомнилось: июльский полдень, старая проселочная дорога близ Шантийи и они с Марен, шагающие по ней. Марен вслух читала цитаты. Он припомнил и эту, из Уайльда, которую она повторила теперь. Чессер почувствовал обиду, словно, сказанная во всеуслышание, цитата обесценилась в его глазах. Боже, подумал Чессер, о чем мы говорим: собаки, кино, цветы и цитаты. Потом пойдут сплетни и пикантные истории. В приглашении Мэсси речь шла о каком-то деле. Так какого черта он тянет?

– Вы играете в гольф, мистер Чессер?

– Нет! – Чессера так и подмывало добавить, что он и на охоту не ходит.

– Как и я с недавних пор. Бросил. Но перед обедом непременно делаю пару бросков. Хорошая разминка.

Он неспроста завел об этом речь, потому что тут появился тот самый великан в черном, который вел «роллс-ройс». Он принес сумку с принадлежностями для гольфа и клюшки. Сумка из кожи антилопы с замшевой отделкой. Рукоятки и лопасти клюшек были из золотого сплава.

Мэсси сказал, что великана зовут Хикки. «Мой человек» – так Мэсси охарактеризовал его. Хикки улыбнулся Марен и Чессеру.

Мэсси поднялся. Хикки установил в траве вешку из слоновой кости, положил на нее голубой мяч и передал хозяину клюшку. Мэсси не тратил времени на раскачку. Он встал в позицию, размахнулся и точным движением ударил по мячу.

Голубой шар молнией подлетел вверх, описал плавную дугу в ясном полуденном небе и цветной искрой упал в траву далеко на склоне холма. Мэсси следил за ним, не меняя позы. Отличный удар для человека его возраста.

Хикки установил еще три мяча. Безошибочными ударами Мэсси заставил их упасть почти рядом с первым. Потом вернулся к столу и пригубил шампанское, поверх бокала глядя на Чессера и Марен. Он ждал от гостей похвалы, но те промолчали. Мэсси был им за это благодарен.

Марен потребовала еще шампанского, но слуга, который стоял поодаль, не двинулся с места, пока Мэсси не повторил приказ.

– Своеобразная преданность, – заметила Марен.

– Отнюдь, – ответил Мэсси. – Просто он вас не слышал. Марен возразила, что говорила достаточно громко.

– Он глухонемой, – объяснил Мэсси. – Как и все мои слуги. Вы не представляете, насколько это удобно. Они привыкают читать по губам и понимать жесты, значит, должны быть всегда внимательны. Есть и другие преимущества. К примеру, тишина. Ненавижу суетливую возню.

Чессеру пришло в голову, что для целей безопасности это не менее удобно. Никто не подслушает телефонный разговор и не припадет к замочной скважине, по ту сторону которой ведется тайное совещание. Отпадает и необходимость сдерживать свои эмоции – что днем, что ночью.

Мэсси посмотрел на солнце.

– Подождем ее еще немного, – сказал он. Марен с Чессером переглянулись: кого это «ее»?

Мэсси удовлетворил их любопытство. Он любил так делать. Дать утверждение, влекущее за собой вопрос, на который он мог ответить.

– С нами будет обедать леди Гэй Болдинг.

– Она ваша соседка?

– Сотрудница, – поправил Мэсси. Еще одна загадка. Он подождал, пока в глазах у гостей появится вопрос, и с удовольствием ответил, что леди Болдинг – жена управляющего одной из его компаний. – Большую часть времени он проводит на Востоке, – продолжал Мэсси. – Хорошо говорит по-арабски и знает практически все диалекты. Но, самое ценное, он и мыслит, как араб… – Мэсси помолчал и легкой улыбкой отдал дань лорду Болдингу. – Он без ума от своей… работы.

– А чем занимается сама леди Болдинг? – спросила Марен.

– Во-первых, она помогла мне найти этот дом и большую часть мебели. У нее дар к находкам.

Чессер представил себе леди Болдинг. Такое имя сочеталось с вислогрудой, колченогой дамой не первой молодости, затаившей обиду на весь мир за то, что в свое время упустила прекрасные возможности. По-английски щепетильной и до отвращения корректной. Чессер надеялся, что она не придет.

– Время от времени она исполняет обязанности моего секретаря, – сказал Мэсси. – Вы с ней не соскучитесь.

Последнюю реплику он адресовал скорее Марен, нежели Чессеру. Он еще раз взглянул на солнце и, будто узнал точное время, сообщил:

– Больше ждать не будем.

Они сели за обеденный стол. «Наконец-то!» – отозвался Чессеров желудок. Слуга развернул салфетку и положил ее Чессеру на колени.

На первое была икра. – Два фунта крупной белужьей икры в серебряной посудине на подушке из колотого льда. Марен с Чессером положили себе в тарелки огромные порции. Они любили есть икру ложками, без всякого гарнира.

Теперь Мэсси завел разговор о еде. Свой предмет он назвал гастрономией, и Марен решила, что от астрономии он отличается только буквой «г» в начале слова.

По Мэсси, древнейшие боги и богини возникли благодаря пище. У первобытного человека была потребность благодарить кого-нибудь за хороший урожай и просить защиты от плохого. Пища сделала человека человеком. Семьи смогли собираться за одним столом лишь после того, как пища стала общедоступной. До этого каждый был за себя и добытое поедал в одиночку.

«Какой занудный старый ублюдок», – думал Чессер, давясь икрой и вежливо поддакивая в нужных местах. Он ненавидел эту насильственную аудиенцию. «Будь он хоть сам Господь Бог, – решил Чессер, – мы убираемся отсюда. Сразу после обеда».

– Вы играете в трик-трак? – спросила у Мэсси Марен, пытаясь сменить тему.

Мэсси только покачал головой и продолжал. Это была лекция. Монолог. Бред самозваного специалиста. Ранняя гастрономия, по мнению Мэсси, стала первопричиной соперничества полов, особенно наследственной враждебности женщин по отношению к мужчинам, так обострившейся в наши дни. Доисторическая женщина, забеременев, не могла участвовать в охоте, а следовательно, и претендовать на равную с охотниками долю добычи. Ей оставалось лишь сидеть в уголке пещеры и рычать в надежде, что мужчина сжалится и бросит ей кость. Она была зависима. И зависима во всем. Вскоре она, разумеется, научилась выпрашивать свою долю, пользуясь исключительно женским оружием. Вполне возможно, именно с того все и началось. По Словам Мэсси.

Марен зарычала на Чессера и стянула у него с тарелки еще икры.

Мэсси продолжал. Он смело перескакивал через тысячелетия. В нескольких словах он успел перейти от гастрономических привычек фараонов к кулинарным гениям Курнонского и Эскофье.