Текст книги "Империя алмазов"

Автор книги: Джеральд Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Алмазы!

Черт возьми, полная сумка алмазов.

И не просто камней, а ограненных, на любой вкус.

Чессер потерял дар речи.

– Пока ты был в банке, я тоже сходила в банк. – Объяснила Марен.

– Я думал, тебе наплевать на алмазы.

– Наплевать. Когда они на пальцах и в ушах. Но мне сказали, что в них выгодно вкладывать деньги.

– Это я тебе сказал.

– Может, и ты. Но я раньше тебя это знала.

– От кого?

– От Жана-Марка.

Марен скупала бриллианты и потихоньку переправляла 1 Швейцарию, в банковский сейф. Первый камень ей подарил Жан-Марк. Остальные купила сама. Марен была уверена, что об этом не знает никто, даже пронырливые французские поверенные.

Чессер взял сумку с бриллиантами и взвесил на руке. Фунтов пять. Одиннадцать тысяч карат. От десяти до пятнадцати миллионов долларов, в зависимости от качества камней.

Он взял один. Пять карат, бриллиантовая огранка. Алмаз радужно блеснул на солнце. Чессер осмотрел его и остался доволен. Положил обратно и потянулся к следующему.

И тут он его увидел. На самом видном месте, сверху. Чессер на мгновение оторопел, но пальцы сами вынули камень из сумки. Он узнал его сразу.

Овальной огранки, сто семь целых четыре десятых карата. Работы Вильденштейна. Безупречный.

«Мэсси».

Чессер не в силах был поднять глаза на Марен. Он посмотрел камень на просвет, словно разгадка была внутри.

Только теперь он сообразил, что Марен с самого начала знала о замыслах Мэсси – знала и могла предотвратить.

Он вспомнил ее давние слова о лжи. Ей, мол, так дорог его покой, что она готова солгать – по крайней мере, в малом – лишь бы его сохранить. Но разве это малое? Это большая и серьезная ложь.

Не больше и не серьезней его собственного обмана – той ночи с леди Болдинг. Чессер заподозрил, что именно в ту ночь бриллиант перешел из рук в руки. От Мэсси к Марен. Той самой ночью. Он вспомнил, как Марен поднималась по лестнице в полупрозрачном голубом одеянии, с невинным стаканом молока и невинным бутербродом в руках.

Но почему Мэсси отдал ей бриллиант? Чем Марен заслужила столь дорогое выражение признательности? Наверное, она бросила вызов Мэсси, рассказала ему, что знает или подозревает, и угрожала оглаской. Мэсси дал ей камень в обмен на обещание не вмешиваться и дать довести дело до конца. Тогда все становится понятным. Такое соглашение вполне отвечало желанию Марен продлить удовольствие. Не в ее интересах было открывать это Чессеру: узнай он, что Мэсси его обманул, он отказался бы от ограбления. Марен Промолчала и получила бриллиант – помимо вожделенного риска.

Конечно, могли быть и другие объяснения, но Чессер не стал раздумывать о них. Это было слишком мучительно. Он оторвал взгляд от камня и посмотрел на Марен, прямо ей в глаза. Она была его жена, мать его будущего ребенка. Он ее любил.

– Вот этот просто чудо, – сказал он. – Как ты.

ГЛАВА 31

А за две с половиной тысячи миль к югу в свободном африканском государстве Момби проснулся и увидел над собой облупленный потолок тюремной камеры революционер Харридж Уивер.

Он еще чувствовал себя усталым, но проворно поднялся и увидел, что брат Спенсер, который его охранял, сидит на корточках у противоположной стены, зажав между колен автоматическую винтовку. Уивер спросил, сколько времени.

– Я только-только собрался тебя будить, – сказал брат Спенсер. – У тебя, парень, видать часы в голове.

Уивер кивнул. Он и вправду считал, что способен полностью контролировать свой мозг. Тем не менее секунду назад он проснулся со странным чувством: будто он совсем в другой тюрьме и не по собственному желанию. Уивер не подал вида, что испугался, но облегченно вздохнул, заметив у стены брата Спенсера.

Он спал, не снимая ботинок, только распустив шнурки. Теперь он затянул и завязал их узлом. На время переговоров Уивер мог остаться в президентском дворце, но рассудил, что надежнее будет подождать в камере, рядом с товаром. Товар. Именно это нейтральное, ни о чем не говорящее слово он предпочел всем другим.

Уивер побрел к стоящему в углу ведру. Плеснул себе на лицо и на голову и окончательно пришел в себя. Полотенца не было, но на горячем африканском солнце он быстро обсох.

Он выглянул в коридор и увидел, что в проходе дежурят братья Уильям и Дэвис, а в камере напротив стерегут товар еще двое братьев. Все с автоматами в руках. На помощь Уиверу приехали двенадцать братьев. Четверо из Бей-Сити, шестеро из Нью-Йорка и двое со Среднего Запада. Профессионалы высокого класса, преданные делу до конца.

Чтобы склонить на свою сторону президента Бобу и кабинет министров, Уиверу понадобился день и две ночи. С Бобу, тощим человечком с аппетитом великана, лучше было договариваться наедине. Дело в том, что премьер-министр Мошиба и трое советников склоняли его каждый на свою сторону. Премьер-министр, к примеру, был падок на деньги и стоял за то, чтобы вернуть алмазы Системе в обмен на выкуп. Уивер убеждал их мягко, стараясь не напоминать о патологической алчности премьер-министра, подкрепленной полным отсутствием воображения. Ссор и вражды надо было избежать во что бы то ни стало.

Проспорив много часов, премьер-министр, наконец, уступил и предложил компромиссный вариант. Продать все алмазы по цене сырья. Президенту Бобу эта мысль показалась не лишенной остроумия, и он посмотрел на Уивера, ища поддержки.

Уивер терпеливо уговаривал. Словами, точно плугом, он распахивал их разум и сеял семена власти, готовые прорасти таким пышным цветом, какой не виделся им в самых смелых мечтах. Убедительность его речи придавало то, что он сам верил во власть и был ее жертвой.

Уивер утверждал, что гораздо выгоднее официально превратить Момби в алмазодобывающую страну. Момби станет известна алмазами, как Кувейт – нефтью. Ее лидеры будут пользоваться уважением и признанием в мире. Да что говорить, даже косвенные выгоды от таких перемен намного превысят выручку от продажи алмазов. Главное – представить дело так, чтобы никто не усомнился в истинности счастливой находки. Это нетрудно. Страна расположена очень удачно: недалеко от Сьерра-Леоне, одного из богатейших залежей в мире. В Момби тоже находили алмазы, но мало и плохого качества, годные только для технических нужд. Тем не менее, это послужит прекрасным средством убеждения.

Уивер развернул карту и показал, чего от них ждет. Он обдумал все заранее, и выбор его пал на Момби, благодаря ее удачному географическому и политическому положению. Двадцать квадратных миль территории Момби занимал вулканический горный массив Залас. Район был засушливый и ненаселенный – и потому идеально подходил для их целей. Его легко оградить забором и сделать запретной зоной.

Уивер собирался разбросать алмазы по Заласским горам, а потом официально объявить об открытии. Иностранцев туда не пускать, пусть истинность находки подтвердят правительственные фотографы и корреспонденты. Потом начнется промышленная добыча. Правительство Момби будет продавать алмазы по общепринятым международным каналам распределения, в том числе через Систему, откуда, собственно, и происходят эти камни. В Момби потекут золотые реки. Безупречный план. Как можно от него отказаться?

Бобу, премьер-министр Мошиба и три советника обменялись оценивающими взглядами.

Видя их сомнения, Уивер спросил президента Бобу:

– Сколько денег в казне Момби?

Президент посмотрел на одного из советников, тот помялся и выговорил:

– Кажется, четыреста тысяч долларов.

– А вы представьте двенадцать миллиардов, – сказал Уивер.

Они представили и согласились.

Теперь, в тюремной камере, Уивер застегнул на поясе кобуру с револьвером смит-вессон и надел через плечо полный патронташ. Крест-накрест, Он любил его приятную тяжесть.

Потом один из братьев принес поднос с завтраком, который готовил лично. Рисковать они не имели права. Уивер проголодался, но не замечал, что ест: его переполняли мечты о триумфе.

За едой он раздумывал о той части плана, которую утаил от правительства Момби. О главной части. В его намерения не входило ни бесцельное накопление богатств в казне Момби, ни трата их на роскошную жизнь премьер-министра и его компании. Президенту Бобу кое-что, конечно, перепадет: вино, автомобили, женщины. Он будет марионеткой в руках Уивера.

Программой-максимум Уивера было финансирование черной революции.

Средства из государственной казны Момби потекут за океан, к его братьям и сестрам, помогут им подняться и включиться в борьбу за правое дело. Он вспомнил, каких трудов ему стоило скопить деньги на подержанную винтовку. Сколько мучений пережил, чтобы наладить выпуск сотни пропагандистских газет. Теперь, с двенадцатью миллиардами долларов, все будет иначе. На сто процентов.

Уивер еще не знал, что конкретно сделает на двенадцать миллиардов. Но предварительные расчеты у него были. Эта сумма составляла одну шестую часть военного бюджета США за год. Мало. Но он рассудил, что могущество двенадцати миллиардов долларов, направленное на одну цель, без бюрократической волокиты и проволочек, свойственных белым, возрастет в пятьдесят раз.

Он представлял, как медленно, но верно вооружаются двадцать миллионов черных. Все черное население Америки. Его братья и сестры получат винтовки, патроны, гранаты, взрывчатку. Он подсчитал, что на это потребуется четыре миллиарда долларов. И еще восемь миллиардов останется на продолжение борьбы.

Об этом мечтали революционеры.

И мечты могут сбыться.

Но Уивер понимал, что успех начатого дела зависит от соблюдения тайны. Вокруг него не должно быть слухов, сплетен и расследований. Находка алмазов не должна подлежать сомнению.

Алмазы из Англии он вывез тайно. Дипломатическим грузом. Беспрепятственно. Один североафриканский правительственный чиновник был кое-чем обязан Уиверу и согласился переправить груз, не требуя никаких объяснений. Уивер сказал ему, что везет всего-навсего четыре американских холодильника и не хочет платить пошлину.

Он лично следил за тем, чтобы контейнеры не были вскрыты по дороге и бесценный груз доставлен в целости и сохранности. Ради соблюдения тайны он в одиночку заполнял контейнеры.

Оставалось последнее: ни одна живая душа не должна подозревать о его связи с ограблением Системы. Дело слишком важно, ставки слишком высоки. Рисковать нельзя.

Три часа спустя в безоблачное ночное небо Африки медленно поднялся грузовой самолет. Над Заласским массивом он открыл люк и долго кружил над горами.

Никогда еще эту землю не орошал такой драгоценный и потенциально опасный дождь.

ГЛАВА 32

Они остановились в Монако, в угловом номере «Отель-де-Пари».

Оба – и Марен, и Чессер – хотели устроить настоящий медовый месяц. Но вслух об этом не говорили, потому что на самом деле они и без медового месяца частенько сюда заезжали. Они даже не могли поделиться своей радостью со служащими гостиницы: их всегда здесь считали мужем и женой, и было бы просто нетактично признаться, что они расписались только сейчас.

В Монако они приехали в среду. Следующие два дня они не выходили из номера. Занимались любовью, а в промежутках спали или объедались лакомствами.

Чессер поймал себя на том, что с нетерпением ждет понедельника. Девятого числа, дня возвращения в Систему. Марен больше не возражала, поняла, что ему необходимо внутреннее удовлетворение. Но поставила условия: во-первых, они едут в Лондон обязательно вдвоем, и, во-вторых, он избавится от пакета как можно скорее, даже его не открывая.

Он согласился на последнее условие, потому что в противном случае она вообще отказалась бы от компромисса. Со временем он убедит ее, что нуждается не только в ней, но и в работе. К тому же он не мог забыть крайнего отчаяния, которое испытал в Женеве на берегу озера. Оно еще больше укрепило его в мысли, что он не должен оставаться без гроша в кармане. Он так и не понял, куда делись из швейцарского банка эти чертовы двести тысяч, но был уверен, что дело не обошлось без Мэсси.

Сегодня они еще переночуют в Монако. Может быть, в последний раз, смотря по обстоятельствам. И эту прощальную ночь надо провести весело.

Они оделись по-вечернему и пошли ужинать в «Регент». Они были поглощены друг другом, не замечая никого вокруг. Обсуждали, где у них будет дом, собственный дом, и каким он будет. Им пришло в голову, что французские поверенные, наверно, продадут им поместье в Шантийи – это было бы просто здорово.

После ужина они поехали по петляющей горной дороге в Лаге, в маленькую церквушку, где им давно хотелось побывать. Она была меккой игроков, и ее держали открытой всю ночь, чтобы тем было легче застраховать себя от проигрыша. Главной достопримечательностью церквушки была Маленькая Черная Дева, деревянная статуя с целомудренным черным лицом, вырезанная и поставленная там специально для тех, кто надеется с Божьей помощью выйти в игре победителем. Разумеется, многие из счастливчиков возвращались сюда и выражали благодарность щедрыми подношениями в кружку-копилку, всегда стоящую у подножия статуи.

Верили, что Маленькая Черная Дева обладает и другими волшебными свойствами: излечивает недуги, приносит игрокам в рулетку шестнадцать выигрышей подряд, если они ставят на «черное», избавляет от насильственной смерти.

Марен с Чессером не обратили внимания на обитую истертым велюром скамью у ног статуи. Они постояли здесь всего минуты две. Чессер заметил, что с пяток Девы почти облупилась черная краска, обнажив белую как мел древесину. Круглые темные глаза неприятно косили. Марен опустила в кружку сотенную купюру и поставила свечку. Просто так.

Потом они поехали обратно в Монако.

А в это время к черному ходу «Отель-де-Пари» подошли Толанд и еще один профессиональный убийца, Райкер. Они незамеченными прошмыгнули через кухню и по служебной лестнице поднялись на четвертый этаж.

Гостиничный коридор был пуст: ни коридорных, ни горничных. Толанд и Райкер прождали довольно долго, прежде чем решились надеть перчатки и приблизиться к двери сорокового номера. Они отперли дверь отмычкой и вошли.

И сразу принялись за работу. Спокойно и продуманно Они создавали видимость ограбления. Нарочито небрежно перерывали и опустошали ящики и чемоданы, забирая все мало-мальски ценное, что можно унести в карманах. Ювелирные украшения из шкатулки Марен и толстую пачку пятисотфранковых купюр, которую они обнаружили в носке ботинка Чессера.

Когда они закончили, обе комнаты выглядели так, словно их торопливо обыскивали. Осталось добавить последние штрихи. Лампа с помятым абажуром на полу; вырванные телефонные провода; стол со сломанной ножкой; сброшенные с кроватей покрывала; перевернутый стул; разбитая пепельница на ковре.

Следы борьбы.

Никакой борьбы, конечно, не будет.

Чессер и Марен войдут в номер и, как только закроют за собой дверь, с боков в них выстрелят Толанд и Райкер. Из бесшумных пневматических пистолетов. Стрелками с обездвиживающим наркотиком.

Потом их свяжут и заткнут рты кляпами. Когда действие наркотика кончится, Толанд даст Чессеру возможность указать место, где спрятаны украденные алмазы. Ему освободят одну руку и дадут карандаш и бумагу. Если Чессер откажется, Толанду приказано переубедить его, оказывая подчеркнуто грубое внимание Марен. Знатоком таких приемов был Райкер, Он получал физическое наслаждение, используя разные вещи в качестве заменителей своего естественного инструмента.

Получив от Чессера информацию, Толанд должен был из телефона-автомата позвонить Мэсси, а потом звонить каждый час, пока не выяснится, лжет Чессер или нет. Люди Мэсси могли за три часа осмотреть любое место в Англии. Получив подтверждение Мэсси, Толанд должен был вернуться к Райкеру в номер. Они воспользуются пружинными удавками. Бесшумно и чисто. Простейший тип смертоносного оружия. Петля из обычного стального тросика, зафиксированная маленькой, но мощной пружиной. Петлю надевают через голову на шею, спускают пружину, и тросик стягивается со страшной силой.

Толанд и Райкер встали по бокам входной двери сорокового номера. Толанд, озираясь от нечего делать, заметил на ближайшем столике книжку. Книжку со странным названием: «Книга Перемен». Он полистал ее, увидел, что это не роман, и удивился, кому пришло в голову закладывать страницу тремя жилетными пуговицами.

А Чессер и Марен были как раз напротив гостиничного крыльца, через площадь. Они входили в казино.

В частном зале Марен никак не могла решить, во что ей сыграть: в рулетку или в покер.

– Сперва одно, потом другое, – предложил Чессер.

Марен покачала головой и выбрала рулетку. Она прошла мимо нескольких игровых столов и остановилась возле одного, самого дальнего, как будто выбор был подсказан ей свыше. Чессер купил ей фишек на пятьдесят тысяч франков. Они договорились, что эта сумма будет предельной. Марен аккуратно разложила их перед собой на столе, но в игру вступила не сразу, а сперва понаблюдала, какие выпадают номера.

Она играла методично, хотя со стороны ее игра казалась бессистемной. Иногда она пропускала две-три игры, а прежде чем выбрать номер, всегда оглядывалась по сторонам. На первую ставку она выиграла, потом проиграла, но в целом удач было больше.

Чессер стоял у нее за спиной. Он смотрел, как зеленое сукно постепенно заполняется столбиками фишек – столбиками надежд. Почти все номера закрыты, хотя выиграть может только один. Колесо завертелось, остановилось. Лопаточка крупье безжалостно сгребает проигравшие фишки. Мерцающие каратами пальцы собирают выигрыши и складывают их в кучки возле себя. Никто не смеется, все сосредоточенны, и в этой сосредоточенности таится главное наслаждение.

Чессер подумал, что в действительности игроки всего лишь заключают друг с другом пари, а истинные выигрыши определяет Бог удачи.

Он всячески ухаживал за Марен. Ободрял ее, кладя ей руку на плечо, брал за руку, когда она просила, зажигал ей сигареты, заказывал шампанское. С того места, где он стоял, ему были видны за вырезом платья ее упругие голые груди с напряженными, как обычно, сосками.

Вскоре он заметил, что ждущий своей очереди толстощекий араб любуется тем же зрелищем.

Чессер неодобрительно посмотрел на него.

Араб не обратил внимания.

Чессер попытался встать с другой стороны кресла, чтобы загородить Марен от его глаз.

Но араб уже участвовал в игре, и ему надо было сделать ставку. От оттолкнул Чессера и продолжал стоять, не отводя взгляда от Марен. Он так увлекся, что не желал уступать никому своего места и ставил все новые и новые фишки. В конце концов он проиграл больше ста тысяч франков. Возможно, он счел, что дело того стоило.

Чессер был почти удовлетворен возмездием.

Марен везло. К утру у нее скопилось фишек на сто семьдесят пять тысяч франков. Чессер предложил на этом закончить.

– Последний раз, – сказала она.

За столом осталось только двое игроков, оба сильно проигрались и жаждали реванша. Марен решилась. Огляделась по сторонам, помедлила неуверенно, снова посмотрела направо и налево, передернула плечами – и поставила все свои фишки.

– Номер одиннадцать, – объявила она.

Чессер поморщился, но в душе одобрил.

Колесо сделало чуть не пятьдесят оборотов, но наконец сила тяжести превысила центробежную, и шар подкатился к номеру тринадцать.

– Чуть-чуть не попала, – беззаботно сказала Марен. Она повернулась к Чессеру, сидящему теперь возле нее, и попросила купить еще фишек.

– Хватит, – ответил он.

Он думал, что Марен будет настаивать, но она неожиданно улыбнулась и поцеловала его в знак одобрения. Они ушли из казино.

Марен была возбуждена и не хотела возвращаться в Отель. Лучше куда-нибудь поехать. В горы? Нет. Ее тянуло к морю.

Чессер повел машину по узеньким городским улочкам туда, где виднелась гавань, к причалам. Все было неподвижно, только покачивались на воде лодки. Он остановил машину, они вылезли и в обнимку пошли дальше.

– Знаешь, почему мне сегодня так везло в рулетку? – спросила она.

– Помогла Маленькая Черная Дева?

– С ума сошел? Нет. Но мне и правда помогали. Я ставила на те номера, которые мне называли Билли Три Скалы и мой китаец. Только на них и полагалась.

– Да, финишировали они блестяще.

– В тот раз они просто не смогли договориться, – объяснила она.

– Ах вот оно что!

– Билли сказал мне ставить на номер одиннадцать, а китаец не советовал.

– Жаль, ты не послушалась китайца.

– Конечно, жаль.

– Что же ты не пропустила эту игру, раз у них вышло разногласие?

– Мне надо было сыграть.

– Зачем?

– Выяснить, Кто из них прав.

Чессер расхохотался. Он представил, сколько еще важных решений будет зависеть от этих невидимых и, очевидно, не очень мудрых советников.

Они вышли к волнолому. Огромные бетонные плиты лежали одна к одной, с наклоном то к западу, то к востоку. Такое расположение плит делало волнолом удобным местом для принятия солнечных ванн. С утра голыми телами покрывались восточные плиты, а к вечеру – западные.

Марен с Чессером подошли к самой кромке воды. Над горизонтом только-только начинало светлеть. Море принимало рассвет тихо, еле колыхаясь у волнолома, и только далеко от берега взвихрялось порывами ветра.

– Между ними, – обронила Марен, задумчиво глядя в море.

– Что?

– Это об одном месте, куда мне хочется поехать. Оно между небом и морем. Не насовсем хочется, а так, посмотреть.

– Где это? – спросил Чессер, догадываясь. Она сказала ему.

Марен редко упоминала о нем. Из того малого, что она рассказывала, Чессер составил себе картину унылую и безотрадную. Но теперь Марен оживила ее, описывая, как любила глядеть в спокойные воды фиорда и воображать все перевернутым: горы, птиц и себя. Все обретало там своего двойника, а она притворялась, будто не знает, кто из них настоящий.

Марен говорила нежно, печально и слегка растерянно, точно не в силах выразить словами охватившее ее чувство. Ее глаза увлажнились. В них застыл молчаливый вопрос.

– Мы съездим, – обещал он.

– Скоро?

– Скоро.

Она долго стояла, прижавшись к нему, потом резко отстранилась. Сбросила туфли. Прежде чем Чессер понял, что она задумала, Марен выскользнула из платья и осталась в одних белых трусиках.

– Искупаюсь, – сказала она.

– Холодно.

– Тем лучше.

Она подошла к краю плиты, посмотрела вниз и заколебалась. Потом, решившись, скинула трусики и швырнула их в сторону Чессера.

Быстро светало. Все вновь становилось цветным: город на холмах, вода, волосы Марен.

Она встала у края, подобравшись для прыжка.

Чессер стоял поодаль и не мог отвести от нее глаз. Он вдруг почувствовал такое сильное желание, что не удержался и позвал.

Она обернулась.

Он шел к ней с протянутыми руками: обнять. Они прижались друг к другу, и, поняв его желание, она шевельнулась, чтобы возбудить его еще сильнее.

– Я тебя люблю, – сказал он.

– Знаю, – ответила она. – Знаю.

В это мгновение в спину ей вошла пуля, выпущенная из скорострельной винтовки черного убийцы, одного из верных братьев Уивера. Теперь ни одна живая душа не, заподозрит, что он замешан в краже двадцати миллионов карат.

Пуля пробила ее навылет и вошла в грудь Чессеру, неся на себе частицу ее плоти.

Почти одновременно пуля из винтовки второго убийцы попала в спину Чессеру, прошла насквозь и вырвалась, смешав его плоть с ее.

Марен откинула голову, варяжские волосы рассыпались по плечам.

– Яг эр рэдд, – прошептала она. – Я боюсь.

Он хотел сказать ей: не бойся. Он чувствовал, что может это сказать.

Но говорить было незачем. Они были уже мертвы.