Текст книги "Разрушитель меча"

Автор книги: Дженнифер Роберсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

16

Рассвет. Едва солнце вырвалось из-за горизонта, мы собрались вокруг меча. Им двоим придется наблюдать, а мне ограничиться ролью зрителя не удастся.

Помрачневшая Дел смотрела на меня с тревогой и хмурилась так, что светлые брови соединялись у переносицы. Она держала в руке Бореал, Аббу – свой клинок. Только у меня не было оружия, моя яватма лежала на земле.

– Ты же не будешь… – она не стала заканчивать.

– Буду, – сказал я.

– Зачем? – спросил Аббу своим изломанным дребезжащим голосом. – Если это настолько опасно… – Аббу не знал, что и думать. Он то начинал издеваться над собой за свое простодушие, то верил нам. Поверить Аббу вынуждали воспоминания: он, вместе с сотнями других людей, видел, как я вызвал огонь с неба.

– Потому что я не могу спокойно уехать и бросить его здесь, – объяснил я. – Поверь, если бы дело касалось только меня, я бы к нему и близко не подошел, но Дел столько раз повторяла, что оставлять его без присмотра нельзя. Если кто-нибудь поднимет этот меч… ничего не подозревающий невинный человек… – я поежился, стараясь справиться с охватившей меня дрожью – утро было прохладным, а на мне по-прежнему была только набедренная повязка. Мне очень хотелось вытащить запасной бурнус из седельной сумы, но пока были дела поважнее.

– Или кто-то, кого Чоса сможет переделать и использовать в своих целях, – добавила Дел. – Но я хочу… – она вздохнула, откидывая с глаз растрепавшиеся волосы. Ей еще предстояло заплести их в тугую косу. Они спадали на ее плечи, струились по спине, рассыпались на груди. Скользили по расшитой рунами тунике, почти не прикрывавшей руки и ноги.

Чоса Деи видел ее. Это было давно, глубоко в Горе Дракона, когда он просил ее отдать ему меч, который мог разрушить охрану, поставленную Шака Обре. Но Чоса Деи помнил ее.

Я постарался загнать его поглубже.

– Ты знаешь, что делать, – хрипло сказал я. – Не жди от меня приглашения… Я не смогу… Вряд ли я… – я замолчал, глубоко вздохнул и попытался говорить более связно. – У меня может не хватить сил удержать его. На этот раз, – я не мог рассказать ей почему.

– Тигр… – она хотела что-то сказать, но только прикусила губу.

Я повернулся к Аббу.

– Если она не сможет – или не захочет – это придется делать тебе.

Его темное Южное лицо, старше моего, было необычно мрачным и серьезным. В ответ он только кивнул.

Я оскалил зубы в ухмылке.

– Посмотри на это с другой стороны, Аббу – ты наконец-то сможешь правдиво сообщать всем, что ты самый лучший.

Он поднял свой Южный меч и выдавил жалкое подобие улыбки.

– А это и сейчас правдиво.

Я не смотрел на Дел. Я наклонился и поднял меч.

– …ничего?.. Тигр? – отважилась она, и я понял что стою уже боги знают сколько времени, ожидая, когда же что-то случится.

Я задумался.

– Колено болит, – сказал я. – Глаза болят как в аидах. И мне по-прежнему очень нужно окунуться в воду, – я выгнул брови. – Кажется ничего не изменилось.

– Он… там?

Я посмотрел вниз на меч в моих руках. Самиэль почернел наполовину от кончика. Мои пальцы с синими ногтями, сжимавшие рукоять, были бледно-белыми и кожа на них шелушилась, но чернота не пыталась добраться до них.

Снаружи ничего. А вот сколько его внутри?

– Он там, – наполовину правдиво сообщил я, кивая на меч. – Но… думаю, он ранен.

– Ранен? – бросил Аббу. – Сначала ты хочешь, чтобы я поверил, что в твоем мече волшебник, а теперь выясняется, что он еще и ранен? – Аббу шлепнул свой меч в перевязь за спиной. – По-моему ты все придумал. Мне кажется, что во всем этом нет ни капли правды, а ты сочинил эту сказку, чтобы у тебя был повод отказаться танцевать со мной. Потому что ты знаешь, что проиграешь.

– Конечно проиграю, – согласился я. – У меня сейчас только одно колено.

Он помрачнел.

– И сколько еще ты собираешься на него ссылаться?

– Это правда, – тихо сказала Дел. – На чем мне поклясться, чтобы ты поверил?

Аббу усмехнулся.

– Ну, баска…

– Бросьте, – потребовал я. – Мне действительно кажется, что ему больно, – я хмуро посмотрел вниз на меч. – Я не могу сказать вам почему, просто ощущение другое. Что-то вроде… кровоподтека, – я уставился на них, понимая как это звучит. – Он чувствует почти то же что и я: как будто лошадь долго гнали, а потом внезапно остановили.

– Поэтично, – сухо сказал Аббу. Он лениво потер покрытое шрамами горло – много лет назад мой деревянный меч нанес удар, который едва не погубил Аббу. – Ну так что мы будем делать? У тебя только одно колено, магический меч с кровоподтеком… – он рассмеялся. – Надо бы все же бросить тебе вызов…

Дел напряглась. Оба мы знали, что она собиралась сказать, но Аббу остановил ее, предостерегающе подняв руку.

Пока его рука медленно опускалась, он задумчиво рассматривал ее.

– Мы так и не закончили танец, начатый в Искандаре.

– И не придется, – вмешался я. – Мне все равно, что у меня с коленом, я буду танцевать. Я устал от того, что Дел все время занимает мое место.

Как я и ожидал, Аббу улыбнулся; его ответ был ясен.

– Ну? – наконец не выдержала Дел, осведомленная в привычках – и мыслях – мужчин. – Так что вы решите?

Аббу и я долго многозначительно смотрели друг на друга. Потом он закончил спор.

– Аиды, – вежливо начал он, – мне это совсем не нужно. Да и деньги небольшие, – он похлопал по кошельку, свисавшему с пояса. – Шодо всегда говорил, что на деньги не купишь настоящую дружбу – или настоящее соперничество. На последний танец мы с Песчаным Тигром пойдем по другой причине.

– За очень большие деньги? – усмехнулся я.

– Совершенно верно, – медленно протянул он, поворачиваясь к своей лошади. – Если бы я был на вашем месте, я бы не ездил в Джулу.

– Почему? – спросила Дел. – Если придется…

Он оборвал ее:

– Если придется, то придется не ездить, – шутки кончились. Аббу был серьезен. – Да, меня просили выследить вас обоих, захватить вас и вернуть в Искандар. Потому что Сабра точно знает, кто убил ее отца. В отличие от племен, ее не интересует джихади. Она просто хочет отомстить.

– И ты работаешь не нее, – сказал я.

– Я работаю на женщину? – он усмехнулся. – А как ты думаешь, Песчаный Тигр? Ты раньше был Южанином.

Он хотел меня задеть и у него это получилось.

– Раньше?

Аббу вскочил в седло и развернул лошадь мордой к нам.

– До того, как ты пересек границу, и не только в прямом смысле, – он небрежно махнул рукой, показывая на Дел и Самиэля. – Северный меч и Северная женщина, – ухмылка его была озорной и хитрой. – Но должен признать, что ради одного из них я бы тоже многим пожертвовал.

Я мрачно покосился на него.

– Проваливай отсюда в аиды.

– Подожди, – вмешалась Дел.

Он придержал лошадь и удивленно обернулся.

– Ты работаешь на нее? – тихо спросила она.

– Тебе бы давно самой следовало понять, – ответил он и кивнул на меня. – Тигр знает, спроси его.

Дел ждала, пока он не уехал.

– Ну?

– Нет, – ответил я.

Голубые глаза недоверчиво прищурились.

– Почему ты так уверен? Ты сам говорил, что он тебе не друг, да и Аббу тебя другом не считает. Откуда ты знаешь, что он не врет?

– Он не работает на нее. Потому что если бы работал, сделал бы то, для чего его наняли: пригласил меня в круг, забил меня в аиды и притащил в Искандар.

– Думаешь он справился бы с тобой? – спросила Дел как-то странно посмотрев на меня.

– Сейчас у меня только одно колено, со мной легко справилась бы даже мать Рашада, – я приподнял меч. – Поверь, баска, если бы его наняли – женщина-танзир или любой мужчина – он сделал бы свое дело. Аббу Бенсир всегда выполняет договор.

Под внимательным взглядом Дел я занялся своим коленом: вытянул ногу до щелчка, снова согнул ее, проверяя нет ли улучшений.

– Как ты? Я серьезно, Тигр, как ты?

Вопрос касался не колена. Дел успела хорошо меня изучить, но я еще мог кое-что скрывать от нее.

Я фыркнул и изобразил усмешку.

– Как? Не знаю. Все болит, ноет. Я устал. Пахнет от меня омерзительно. Я чувствую, что меня избили и снаружи, и изнутри, – я осторожно повернулся и похромал к моему одеялу, разложенному рядом с маленьким костром. – Я очень устал от этой истории.

Дел следила как я присаживался, не пытаясь помочь. Я привычно отложил меч в сторону – пока он был спокоен – и начал раскручивать полоски ткани, перетягивавшие колено.

Дел еще не решилась убрать меч.

– То, что ты сказал… что ты спросил. Раньше, – заговорила она. Я чувствовал, что ей стыдно задавать вопрос, но беспокойство пересилило. – Почему ты спросил где он?

Я небрежно пожал плечами, продолжая разматывать рваную ткань, которая когда-то была бурнусом борджуни.

– Я не сразу пришел в себя, – раскрутив последние витки, я выставил колено на обозрение. Налюбовавшись, я осторожно ощупал его указательным пальцем, проверяя насколько болезненна припухлость. – Не так плохо, – заметил я. – Через день или два будет гораздо легче. Тогда Аббу может возвращаться и с чистой совестью предлагать мне долгожданный танец.

Дел вздохнула, решительно убрала меч и присела рядом.

– Ты будешь полным дураком, если на него согласишься. Может тебе и лучше, но всерьез танцевать ты пока не сможешь… И почему ты так уверен, что он вернется? Если бы он хотел доказать свое превосходство, он бросил бы тебе вызов сейчас, все преимущества были бы на его стороне. Зачем дожидаться твоего выздоровления, тогда ты будешь сильным противником?

– Именно так он и сделает. И я бы поступил так же, – я улыбнулся и посмотрел на нее. – Понимаешь, дело не в том наняли его или нет, получит он за этот танец деньги или нет. Просто нам уже много лет нужно кое-что выяснить.

– Его горло, – Дел коснулась своего.

– И это тоже причина. Но есть еще и гордость. И репутация, – я пожал плечами. – Юг недостаточно большой для таких танцоров мечей как мы.

– Так что один из вас должен убить другого.

– Только если кто-то из нас будет очень настаивать. Мне бы вполне хватило, если бы он устроил мне в круге аиды и заставил меня сдаться… Я не вижу смысла умирать ради гордости. Танцевать я согласен, это давно назревало. А Аббу? – я снова пожал плечами. – Не знаю. Но я уверен, что он вернется. Сейчас он сдался только потому что НЕ РАБОТАЛ на Сабру и потому что не хотел, чтобы по всему Югу разнесся рассказ о том, как он бросил вызов Песчаному Тигру и победил его, когда тот не мог танцевать.

– ТЫ так думаешь.

– Я знаю. Все это очень серьезно… И Аббу Бенсир, и я большую часть наших знаменитых жизней выслушивали рассказы друг о друге. А поскольку пока меня не было, он считался лучшим танцором Юга, его это раздражает сильнее. Ни один человек, бывший первым танцором Юга, по доброй воле никому не отдаст эту честь… А потом появился я. Конечно задолго до этого он получил серьезное предупреждение, когда я чуть не раздробил ему горло деревянным мечом.

Дел криво улыбнулась.

– А ты к этому относишься так же?

– Ты хочешь знать, буду ли я также злиться, когда придет кто-то моложе и способнее? – я пожал плечами. – Когда это случится, я буду уже стариком. Тогда мне будет все равно.

Дел расхохоталась.

– Стариком? – переспросила она. – Но ведь это уже случилось.

– Юг никогда тебя не примет, – парировал я, – да и я не соглашусь, что ты лучше меня. Да, ты хорошо танцуешь, но не лучше. – Я вздохнул. – И не забывай, баска, ты женщина. Ни один Южный танцор меча тебя не признает.

– Ты уже меня признаешь. И Аббу, – она вдруг нахмурилась. – Я так думаю. Или он только говорит, что признает в надежде обольстить меня комплиментами и затащить в свою постель, – она засунула прядь волос за ухо. – Мужчины часто так поступают.

– Потому что женщины часто на это покупаются, – я усмехнулся, встретив ее рассерженный взгляд, и начал заворачивать колено. – Жаль, что он не оставил нам свою лошадь.

– А ты ожидал, что он оставит нам лошадь? – изумилась Дел.

– Почему нет? Если остальные танцоры всего в дне пути отсюда, он мог бы дождаться их и вернуться в Искандар.

– Они не в дне пути, не знаю, кто уж там ближе, танцоры мечей или племена. Два дня как минимум из-за самума, – Дел помрачнела. – Ты помнишь?

– А что я должен помнить? – осторожно спросил я.

Волосы снова упали ей на глаза и она нетерпеливо откинула их.

– Ты развернул самум. Ты остановил ветер, песок… и отправил их обратно.

– Но я думал… – я нахмурился. Да, я ХОТЕЛ остановить самум, но не мог вспомнить, как мне это удалось. Дальше были только крики Чоса Деи, забравшегося ко мне в душу. – Ну и ладно, – наконец сказал я. – Если самум задержал их, у нас появился небольшой запас времени.

– Кроме того, если бы Аббу оставил нам лошадь, в их глазах он выглядел бы дураком.

– А ты считаешь, что Аббу Бенсир не может быть дураком? – заинтересовался я.

Дел долго и внимательно смотрела на меня. Лицо ее было непроницаемо, и только в глубине голубых глаз проскальзывало что-то живое – может веселье?

– Наверное может, – наконец объявила она со всей серьезностью. – Ведь вы с ним так похожи.

– Слушай, баска…

Она старательно изобразила удивление.

– А разве я не права? Конечно он старше – хотя намного ли, я не могу сказать, – аиды, ей было весело! – и он, конечно, мудрее, поскольку у него богаче жизненный опыт… но есть и удивительные схожести, – она собрала волосы и начала делить их на три части. – Ну может тому причиной только то, что вы учились у одного шодо.

– Я совсем не похож на Аббу! Ты слышала, каким тоном он спросил: я работаю на женщину? Как будто один этот вопрос оскорблял его, – я замолчал, увидев ее широко раскрытые глаза. – Ему нужно только затащить тебя в постель, потому что он считает, что только там ты можешь полностью раскрыть весь свой талант. Как большинство Южанок.

– Ты когда-то был таким же, – заметила Дел, продолжая заплетать косу.

Я хмуро покосился на нее.

– Я по-прежнему Южанин. Только из-за того, что я потащился через Границу, решив помочь тебе… – я не стал продолжать и хмуро уставился на колено. – Ну может теперь я действительно думаю несколько иначе и могу благодарить за это тебя, но я все равно Южанин. Кем еще я могу быть?

– А если не Южанин? – мягко спросила Дел, перевязывая шнурком конец косы. – Ты ведь так и не узнал правду у Салсет.

Я решительно завязал повязку на колене. Пора было менять тему.

– Самое лучшее для нас сейчас это поехать в Кууми и купить вторую лошадь. После этого мы сможем быстро добраться до Джулы.

– До Джулы! Но Аббу сказал…

– Аббу не знает того, что я знаю, – я начал сворачивать одеяло. – И никто не знает, того, что мы… что я знаю.

– Мы? – Дел приподнялась, поправляя ремни перевязи. – Если под «мы» ты имеешь в виду меня, тебе придется объясниться. Я понятия не имею о чем ты говоришь.

«Мы» не имело отношения к Дел. Но ей я не мог об этом сказать.

– Давай собираться, – предложил я. – Мы снова зря прожигаем день.

17

– Такое маленькое? – Дел сидела за моей спиной и от ощущения близости горячего человеческого тела в теплый день становилось совсем жарко. – Когда ты сказал, что мы едем в торговое поселение, я представила себе что-то значительное.

– Раньше оно таким и было, – я повернул жеребца к сбитым из деревянных планок воротам, болтавшимся у полуразрушенной глиняной стены. – Когда-то Кууми было одним из самых больших поселений на Юге, оно разрывалось по швам от обилия караванов и торговцев. Но потом пришла Пенджа и поглотила все окрестности, и караваны стали ходить другой дорогой. Почти все торговцы уехали отсюда. Кууми так и не смогло возродиться.

– Но разве это Пенджа?

– Еще нет, но она очень близко, – я махнул рукой в Южном направлении.

– Полдня пути в ту сторону. Да и вообще-то все так привыкли к другим маршрутам, что о Кууми просто забыли. Даже после ухода Пенджи это место не стало таким, каким было прежде.

И никогда уже не станет. То, что когда-то было процветающим поселением, теперь превратилось в свою же слабую тень. Деревянные хижины вместо прочных домов, рассыпавшаяся глина вместо кирпичей. Узкие улицы перегораживали песчаные заносы, а старые дома безжалостно разрушал горячий, жалящий ветер. Кууми рассыпался как древние кости оракула, сыпалась кирпичная кладка, трескалась глина, осыпались здания. Контуры Кууми были округлыми и размытыми; деревянные жилища цвета кости, высушенные на солнце, были полны прожорливых долгоносиков и напоминали пышные караваи.

Мы подъехали к поселению с Севера, задержались у разбитых ворот, чтобы дать медь так называемому охраннику, и проехали внутрь.

Дел пришла в ужас оттого, что на мне пришлось заплатить за въезд.

– Стена совсем разрушена, – сказала она. – Пять шагов от ворот и любой может спокойно войти… ты заплатил только ради того, чтобы проехать через парадный вход?

– Мы просто заплатили, – отрезал я и решил ограничиться этим ответом. Кууми было древним уважаемым поселением и нельзя было обращать внимания на его бедственное состояние. На Юге это знали все. Все играли в эту игру.

Через разбитые ворота вглубь поселения: жеребец едва волочил ноги, подковы глухо стучали в лабиринте улиц, из-под копыт со звоном вылетали мелкие камешки. Улицы соединялись, снова расходились, поворачивали, но я хорошо знал дорогу. Я вел жеребца к Кантине Споров.

– Все здесь какое-то… серое, – заметила Дел, разглядывая дома, пока мы проезжали по покрытым слоем песка узким улицам.

– Мы на краю Пенджи.

– Но даже небо серое.

– Это пыль, – объяснил я. – Пыль Пенджи, смешанная с грязью. Она очень легкая, как пудра… если подуть, взлетает. Видишь? – я показал на облачко, висевшее под брюхом жеребца.

– Похоже на пепел, – тихо сказала Дел. – Как будто костер горел долго и остался только пепел… это поселение похоже на погребальный костер.

Выжженные солнцем, разорванные ветром, навесы свисали с легких деревянных решеток и столбов около отверстий в стенах и дверей и были такими же серыми, как и стены домов. Навесы слабо покачивались от робкого ветерка. Солнечные лучи рисовали узоры на стенах, сложенных из неровно вылепленных глиняных кирпичей. Кирпичи крошились и из мест разломов торчали стебли сухой травы. Жеребец пытался их выдирать.

– Мне все равно, на что оно похоже, лишь бы здесь можно было купить лошадь и вымыться.

– А воду мы здесь достанем?

– Вода есть, но за нее придется платить.

– Мы уже платили у ворот.

– Это была дань за вход. А в Кууми еще есть дань за воду. В этом поселении за все платят, иначе оно давно погибло бы.

– Да, но… плата за воду! А если бы у нас не было денег?

Жеребец зацепился ногой за упавший навес, споткнулся и фыркнул. Сожженная солнцем ткань порвалась, освобождая ногу. Поводом я поднял гнедому голову.

– Пришлось бы придумать, как найти деньги.

– Это ужасно, – объявила она.

– Без сомнения, – согласился я, выискивая впереди мою любимую кантину.

Дел поняла куда мы приехали как только я остановил жеребца. Здание почти не отличалось от остальных: потрескавшиеся стены, отвалившиеся куски глиняных кирпичей. Выжженные, залатанные оранжево-коричневые навесы, свисающие с единственного не упавшего шеста, бросали тень на дверь. Я потянул носом и уловил знакомые запахи: вино и акиви.

Она нахмурилась.

– А что мы забыли ЗДЕСЬ?

– Я знаю владельца.

– Это он или она?

– Он конечно. Мы на Юге, – я помолчал, выжидающе глядя на нее. – Ты слезаешь? Пока ты за моей спиной, мне очень трудно спуститься.

– Я слезу сразу после того, как ты объяснишь, почему нам нужно СНАЧАЛА останавливаться в кантине, а потом уже думать, где купить лошадь и как достать воду.

– Нам нужна комната.

– И сколько мы здесь пробудем?

– По крайней мере всю ночь. Я хочу вымыться, хорошо поесть и поспать в кровати. Если желаешь, можешь составить мне компанию, – я подумал, что такую фразу Дел может принять за приглашение; она ненавидит когда ей делают одолжения.

Дел соскользнула с жеребца.

– Ты, кажется, говорил, что самое главное это купить лошадь.

– Сначала выпить. И вымыться. Потом поесть. Потом в кровать. А утром можно будет заняться лошадью, – я вынул ноги из стремян и положил больное колено на седло. – А больше всего мне хочется, хотя бы недолго, посидеть спокойно в тени, а не под палящим солнцем, размышляя над чашкой акиви – или вина если акиви не будет. После этого можно будет отправиться отдыхать.

Дел улыбалась пока я, соблюдая все меры предосторожности, позволил песку, покрывавшему улицу, принять вес моего тела. У меня все болело.

– Иди в кантину, – предложила она, когда я прикусил губу, чтобы сдержать очень искреннее проклятье. – Я займусь жеребцом.

Я не собирался возражать, хотя вела себя Дел необычно. Я привык, что она категорически отказывается останавливаться в кантинах.

– Иди в ту сторону, – я махнул рукой в нужном направлении. – На конюшню это не похоже, но тень и вода там есть.

Дел взяла повод.

– Мне придется платить за это?

– Я же говорил: я знаю владельца, – я подумал и добавил. – Он берет с меня только половину.

– Половину, – пробормотала Дел и повела жеребца за угол.

Когда она вернулась, я сидел на шатком трехногом табурете в шаткой кантине, опираясь локтем о шаткий стол, чтобы можно было положить подбородок на руку с голубыми ногтями; в другой руке была глиняная чашка с плескавшимся на дне акиви. И чувствовал я себя тоже довольно шатко, как будто у меня выбили опору из-под ног и я застыл перед падением.

Больше в кантине никого не было. Дел, пробравшаяся через болтавшийся навес, застыла, обнаружив, что я единственный посетитель кантины и, приняв задумчивый вид, осмотрела комнату.

– Да-а, – наконец протянула она. – Я конечно знала, что тебе давно пора было помыться, но похоже, что я просто привыкла к запаху, а на самом деле все обстоит гораздо хуже.

– Знаешь, у тебя это не слишком удачно получается, – отрезал я.

Светлые брови удивленно выгнулись.

– Что получается?

– Шутки, – я поднес чашку ко рту, глотнул акиви и поставил чашку на стол. – Но вообще-то от женщин чувства юмора я никогда не требовал.

Бледные брови опустились вниз и сошлись у переносицы.

– И сколько женщин у тебя было? – она осторожно прошла через лабиринт шатающихся стульев и столов. – Мне казалось, что я отсутствовала недолго.

Я задумался и неохотно выдавил:

– Достаточно долго… Достаточно долго, чтобы я успел выяснить, что Акбар мертв.

Она застыла у моего – нашего – стола.

– Акбар – это тот твой друг, которому принадлежит кантина?

– Да, – я сделал еще глоток.

– Мне жаль, – просто сказала она.

– Да, – чашка снова опустела. Я поставил ее, поднял керамический кувшин – край потрескался, а кое-где был отбит – и щедро налил себе до краев. Едкий запах совсем молодого акиви тут же ударил мне в нос.

– Выпей акиви, баска.

Она осмотрелась.

– С меня и воды хватит… Кроме тебя здесь кто-нибудь есть?

– Вода стоит три медные монеты за чашку. Акиви дешевле.

– Я не люблю акиви, – она все еще оглядывалась, безуспешно пытаясь рассмотреть что-нибудь в полумраке. – Мы здесь одни?

– Где-то там кузен Акбара, – я махнул рукой.

– Он тот самый борджуни, который взял с меня десять медных за конюшню жеребца и еще пять за воду?

– Я же сказал, что акиви дешевле.

– Сам попробуй напоить лошадь акиви, – Дел зацепила табуретку ногой и вытащила ее из-под стола. – Хотя, конечно, с его темпераментом он тебе подходящая пара, – она покосилась на мой кувшин. – Ты собираешься выпить все?

– Если ты мне не поможешь.

Дел вдруг посерьезнела и внимательно осмотрела меня.

– С тобой все в порядке?

– Я устал, – тихо сказал я ей. – Устал узнавать, что мои друзья мертвы. И думать, не я ли следующий.

Легкая улыбка изогнула ее губы, но тут же пропала.

– Мне жаль, что твой друг мертв, но думаю, что ТЫ вне опасности.

– А почему нет? Моя работа заставляет все время рисковать, многое в ней зависит от случая.

Она постучала по изрезанному столу пальцем с коротким ногтем.

– Потому что ты такой же как твоя лошадь: слишком упрямый, чтобы сдаться.

– Сейчас я не упрямый. Сейчас я просто пьяный, – я сделал еще глоток.

– А вот ты сейчас скажешь, что прежде чем пить, нужно было поесть, и будешь права. Ты скажешь, что больше мне нельзя пить ни глотка, и будешь права. Ты скажешь, что за ночь я отдохну и утром все будет восприниматься легче, и будешь права, – я посмотрел ей в глаза поверх неровного края чашки. – Ты когда-нибудь ошибаешься?

Дел отвлеклась от стола.

– Я ошиблась, предложив твои услуги Стаал-Уста.

Мне стало лучше.

– Это точно.

– И какое-то время я ошибалась в тебе, – она мрачно посмотрела на чашку, но ничего не сказала об акиви, от которого я только озлобился. Это я и сам понимал. – При нашей первой встрече ты мне очень не понравился. И, кстати, заслуженно. Тогда ты точно соответствовал моим представлениям о тебе: типичный Южанин, – она улыбнулась. – Но постепенно ты изменился в лучшую сторону. Сейчас ты уже вполне сносный.

– Спасибо.

– Ну да, – она снова осмотрелась. – Если в ближайшие несколько минут кузен Акбара так и не появится, воду я возьму сама. И бесплатно.

Это была пустая угроза. Дел оставила бы деньги.

– Вот, выпей, – я протянул ей чашку. – Хотя бы промой горло.

– Я не хочу.

– Ты когда-нибудь пробовала?

– Однажды.

– Всю чашку? Или только глоток?

– Глотка было достаточно.

– Я тебе тоже сначала не понравился. Ты сама это только что признала.

Дел вздохнула, устало потирая плечо.

– Сиди и пей, если хочешь… Я лучше соберу фляги и пойду за водой.

Я махнул рукой.

– В центре рыночной площади большой колодец. Это в той стороне, там тебе продадут воду.

– Три медные монеты за чашку? – Дел поднялась, ногой запихнув табуретку обратно под стол. – А сколько за флягу?

Я задумался.

– Не знаю. Цены постоянно меняются. Все зависит от твоего умения торговаться, – я осмотрел ее: высокая, гибкая, красивая. И очень опасная.

– Если найдешь правильный подход, сможешь сэкономить несколько монет.

– Может быть, – сухо сказала она. – Но по-моему топить свое достоинство ради скидки в несколько медных монет не стоит.

Дел повернулась к двери, а я наполнил рот акиви. Потому что ответить мне было нечего.

Закат. И ни свечей, ни ламп, ни факелов, потому что за них пришлось бы платить. Но пока они были и не нужны: солнце опускалось за горизонт и небо из оранжевого превращалось в розовое, потом в пурпурное, а стены кантины приобретали все более глубокий фиолетовый оттенок.

На мое плечо легла прохладная ладонь.

– Пойдем, – мягко сказала Дел. – Пора ложиться спать.

Я оторвал мутный взгляд от тарелки с несъедобной массой, поданной мне под названием тушеное мясо.

– Могу я сначала прикончить ужин?

– Сначала он прикончит тебя.

На второе плечо тоже опустилась ладонь. Она сжалась не по-женски сильно, так что напряженные мускулы почувствовали ее через бурнус, хитон, ремни перевязи и кожу. Это было просто блаженством.

– Поешь утром, когда будешь заниматься клином.

Смутный образ.

– Каким клином?

– Который другим клином вышибают.

А-а. Теперь я понял.

– …боги, баска… только не останавливайся…

– Это? – она старательней начала разминать мне плечи. – Ты напряжен, как нагруженная веревка.

– …аиды… как же хорошо…

– Я оставила наши вещи в невероятно дорогой комнате, которая скорее всего, еще до рассвета обрушится на наши головы. Постель готова. Пойдем спать?

Ее правая рука передвинулась к моей шее, прохладные пальцы разминали ноющие сухожилия, снимая напряженность.

– Вставай, – тихо повторила она.

Я неловко приподнялся и тут же почувствовал, что она поддерживает меня под руку. Я позволил ей помочь мне, чтобы не беспокоить больное колено.

– Я ужасно пьян, баска. Невероятно, кошмарно пьян.

– Я знаю. Вот. Сюда…. пожалуйста не падай. Если ты рухнешь на меня мертвым грузом, я тебя уже не дотащу.

– Мертвый груз, – повторил я. – Как Акбар.

Она ничего не сказала. Просто привела меня в крошечную, невероятно дорогую комнату, которая действительно вполне могла обрушиться на наши головы еще до рассвета, и помогла мне опуститься на постель, пропахшую лошадьми, потом и человеческим телом, остро нуждающимся в мытье.

Я не стал ложиться. Я прислонился к стене и слепо уставился сквозь фиолетовый полумрак заката на светловолосую Северную женщину, стоявшую рядом со мной на коленях. Молча, я неуклюже выбрался из ремней перевязи и отложил в сторону меч в ножнах.

– Он был хорошим другом, – тихо заговорил я. – Когда я ушел от Салсет, Кууми было одним из первых поселений, куда я добрался. Мне было шестнадцать лет, но выглядел я гораздо взрослее. Всю мою жизнь мне внушали, что я чула. Я не знал, как быть свободным.

Дел молчала.

– Я не знал даже как разговаривать с людьми. ЯЗЫК я конечно знал, но я не знал, как с ними говорить. Меня учили молчать и только отвечать на вопросы, – я скривился. – Я добрался до Кууми и прошел по четырем кантинам в надежде найти работу, чтобы достать деньги на еду… Во всех четырех я просто стоял у дверей, молча, надеясь, что кто-то заговорит со мной, потому что я первым заговорить не мог. У Салсет, если я пытался задать кому-то вопрос, меня били… – я плотнее прижался к стене. – Никто со мной не разговаривал. Они только разговаривали ОБО мне – оскорбляли, смеялись, сама понимаешь – но никто не говорил со мной. И я не мог попросить работу. Не мог попросить еду.

Дел сжалась и внимательно смотрела на меня.

– И когда я пришел в эту кантину, уже в пятую, я был уверен, что все повторится. Я не мог понять, почему это происходит, но я смирился. И тогда Акбар заговорил со мной, – я даже слабо улыбнулся, вспоминая эту сцену. – Он спросил меня, не хочу ли я выпить. Я думал, что он говорит о воде и кивнул, да. А вместо воды он принес мне акиви.

Глаза Дел стали совсем яркими.

– Я никогда его раньше не пил. Только воду. Но во рту у меня все пересохло, а я был свободен пить что захочу. Поэтому я выпил ВСЕ. Так быстро, как только смог, – я провел рукой по уставшим, покрасневшим от грязи глазам. – Я почти сразу опьянел. Акбар это заметил, но вместо того, чтобы вышвырнуть меня на улицу, отвел в комнату. Он позволил мне выспаться, – я похлопал рукой по кровати. – Вот в этой самой комнате.

Дел видимо сглотнула комок в горле.

– В каждый мой приезд в Кууми, я останавливался здесь. За полцены. И мог пить сколько угодно акиви, – я вздохнул, разглядывая тонкую крышу из досок и глины, смешанной с сухой пустынной травой. Через щели я видел багровеющую ночь. – Однажды он сказал мне, что у него есть лошадь. Жеребец. Акбар объяснил, что никто не мог усидеть на нем. Он пытался убить каждого, кто залезал в седло. Никто не хотел покупать его. Акбар не мог кормить бесполезную лошадь и предложил мне забрать его, – я криво улыбнулся. – Он сказал, что у меня голова достаточно твердая, чтобы я мог рискнуть завести знакомство с этим тупоголовым, вислоухим гнездом для паразитов.

Дел молчала.

– Он сбрасывал меня четыре раза. Потом сдался. Наверное решил, что если человек настолько туп, что не понимает ясных объяснений, лучше не тратить на него силы.