Текст книги "Разрушитель меча"

Автор книги: Дженнифер Роберсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

34

Вокруг был только лед. Ледяные гирлянды свисали с каменных уступов, сверкая в шафрановом солнечном свете, в тепле Южного дня…

Южного дня? Я удивился. Лед? На Юге?

Даже глубоко во сне я понял, что это невозможно.

И от этого, конечно, проснулся.

Дел перекатилась на бок, когда я резко сел и мрачно уставился на светлеющее небо. Растрепав рукой спутавшиеся за ночь волосы, я не избавился от отчетливой картины, застывшей перед моими прищуренными сонными глазами. Я видел очень ясно: лед на Юге.

– Должно быть у меня песчаная болезнь, – пробормотал я и потянулся к ближайшей фляге.

Дел зевнула, потянулась, сморщилась, когда лучи восходящего солнца осветили ее лицо, и посмотрела на меня одним глазом.

– Почему?

Я пожал плечами, жадно глотая воду.

Открылся второй голубой глаз.

– Скорее всего я не буду возражать, но мне любопытно, как ты пришел к такому выводу.

Напившись, я опустил флягу.

– Человек не обязан разъяснять всему миру содержание своих снов.

– А-а, – она тоже потянулась за флягой. – Если это не сны джихади.

– Джихади не обязан их и себе разъяснять. Джихади, он просто… джихади.

– Как и Песчаный Тигр.

– Вот и еще одно доказательство, – я откинул одеяла и поднялся. Чувствовал я себя удивительно хорошо для человека сначала избитого, а потом оставленного умирать посредине Пенджи. Мне было СВЕРХ хорошо.

Я наслаждался этим ощущением пока не вспомнил, как излечился или переделал себя, называйте как хотите.

А значит реальный я был таким же больным и уставшим, и не помолодевшим ни на год.

Сколько бы лет мне ни было.

Я мрачно посмотрел вниз, на завернутую в одеяло Дел.

– Как я был прошлой ночью?

Светлые брови взлетели до волос. Дел прищурилась, разглядывая меня в притворном изумлении. Я запоздало сообразил, что вопрос можно было отнести к нашей близости прошлой ночью, и Дел придумывала подходящий ответ.

Я торопливо махнул рукой.

– Я не об этом. В ЭТОМ меня успокаивать не надо. Я имел в виду… – я замялся. – Что-то у меня никак не получается.

Дел, безуспешно пытавшаяся скрыть свою растерянность, засунула одну ногу в сандалию и начала перевязывать шнурки до колена.

– Ты что-то пытаешься сказать? Или спросить? Или… что?

– Тебе я кажусь… реальным?

Вслед за моим вопросом последовала долгая смена выражений на ее лице: удивление, любопытство, смущение и неуверенность. Наконец она посмотрела вверх, на меня, с необычным спокойствием, словно понимала как много будет значить для меня ее ответ и радовалась, что могла быть предельно честной.

– Бесспорно, – объявила она.

Но я на этом не успокоился.

– И ты никогда не сомневалась, что я это я?

Она застыла, так и не завязав узел.

– А стоит?

– Нет. Можешь не волноваться. Я себя чувствую совсем как я, – я злобно поскреб щетину. – Ну ладно, все. Я просто… Забудь.

– Тигр, – Дел закончила узел, подняла голову и я увидел, что она улыбается. Густые шелковистые волосы лежали на плечах как покрывало. – Ты был таким же, как всегда. Мне не на что жаловаться. Так же, как, наверное, и Эламайн… и любой другой из тысяч женщин, с которыми ты проводил ночи.

Да, Эламайн не на что было пожаловаться до того момента, как меня решили кастрировать. И всем остальным женщинам (счет на тысячи, конечно, не шел, Дел преувеличила), но меня их мнение не беспокоило. Мне важно было знать, не казался ли я Дел необычным. Я боялся получить доказательство своей нереальности, признать себя существом, созданным Шака Обре и приютившим часть Чоса Деи.

Я чувствовал себя привычным собой. Но кто знает, кем был этот привычный человек?

– Песчаная болезнь, – убежденно заявил я и, погруженный в свои мысли, пошел поливать песок.

Заявление Дел, сделанное нарочито ленивым голосом, вывело меня из задумчивости.

– А еще мужчины говорят, что все женщины с причудами.

Потому что так оно и есть.

Но я был слишком занят, чтобы доказывать ей это.

Русали почти не изменился за тот год, что мы его не видели – типичный Южный город, типичный город Пенджи в типичном пустынном домейне – только когда мы покидали его, Русали лишился танзира, потому что Северный танцор меча убил его, чтобы напоить свою яватму.

Этим танцором была не Дел, а посланник Стаал-Уста, который пришел на Юг по ее следу, чтобы заставить ее заплатить за смерть ан-кайдина Балдура, чьей кровью напилась Бореал.

На первый взгляд казалось, что и Дел, и Терон совершили непростительные преступления, но ее можно было оправдать, а Терон повторно наполнил свою яватму, нарушив все Северные законы, чтобы иметь преимущество в танце с Дел. Лахаму, танзир Русали, увлекался магией и обладал некоторым опытом в Южной технике танцев мечей. Терон решил повторно напоить меч, чтобы овладеть Южным стилем, чужим для Дел, и этим повысить свои шансы на победу в круге.

Он едва не выиграл танец, но я вовремя заметил в нем перемену и насильно вытащил Дел из круга. Для обычного танца это означало бы признание поражения, но я рассказал о своих подозрениях и Дел быстро поняла, что случилось. Преступление Терона делало танец незаконным и позволяло Дел отклонить его вызов, чем я и воспользовался, решив преподать Терону урок.

И я это сделал. Я убил его.

При этом узнав, каково это – владеть яватмой, зная ее имя.

Его звали Терон. Брат Телека, сын старого Стиганда. И брат, и отец, узнав правду обо мне и Дел, сначала сговорились изгнать Дел, а потом решили убить нас обоих, заставив встретиться в самом яростном танце из всех, которые видела Обитель Мечей, потому что каждый из нас хотел – обязан был – выиграть. Дел – чтобы провести год со своей дочерью, я – чтобы вернуть себе свободу от клятвенной службы, удерживающей меня в Стаал-Уста, в которую обманом вовлекла меня Дел.

Аиды, сколько всего случилось. Посмотрите на нас сейчас.

Нет, посмотрите лучше на меня.

Или не надо. Вдруг увидите что-то, что никому из нас не понравится.

Русали. Без Лахаму, но теперь и без Алрика, танцора меча, перебравшегося на Юг с Севера, и Лены, его жены-Южанки, и всех их дочерей смешанной крови.

Мы проезжали лабиринт строений и лагерей, окружавших город. Дел оглядывалась по сторонам и выглядела смущенной.

– В чем дело? – удивился я.

– Вспоминаю. Тогда мы друг друга почти не знали… посмотри на нас сейчас.

Слова прозвучали эхом моих собственных мыслей. Я угрюмо признал:

– Теперь мы знаем друг друга слишком хорошо.

Она улыбнулась.

– Иногда.

– Но я по-прежнему не знаю многое о тебе, а ты обо мне.

Своим замечанием я заслужил косой взгляд.

– Может быть… но ты и сам о себе многого не знаешь.

Я хмыкнул.

– Я знаю достаточно.

– Тогда почему ты продолжаешь спрашивать меня реален ли ты?

Я заставил жеребца идти по краю узкой улицы, чтобы обойти перевернутую корзину и груду вывалившегося из нее мусора.

– А ты никогда не задумывалась, реальна ли ты?

– Нет.

Я пригнулся, проезжая под низко свисающим навесом, и ударился своим левым коленом о правое Дел, когда улица стала совсем узкой и заставила нас прижаться друг к другу.

– Ты никогда не задумывалась, не можешь ли ты быть каким-то… творением.

– Творением?

Я безуспешно пытался придумать, как сформулировать вопрос.

– Это личность, необходимая для чего-то и поэтому появившаяся. Магический человек, созданный колдовством для определенной цели. Например, превратить песок в траву.

Дел нахмурилась.

– Нет, мне такое даже в голову не приходило. А почему я должна была об этом думать?

Я мучительно выискивал самый простой способ объяснить ей свою теорию так, чтобы она не все поняла.

– Послушай, однажды ты почувствовала, что танцуешь гораздо лучше, чем твои ровесники и друзья по школе. Ты не думала, что это не совсем обычно?

Дел слабо улыбнулась.

– Мои родственники постоянно говорили мне, что я необычная.

Я помрачнел.

– Я не об этом. Я… Когда ты поняла, в душе, что ты лучше всех, ты не задумалась, что это неспроста?

Светлые брови взлетели высоко.

– Лучше всех? – недоверчиво переспросила она.

– Ну, себя я не включаю. Это мы так и не выяснили.

Она засмеялась.

– Нет, никогда не задумывалась. Когда я была маленькой, мои братья, дяди и отец учили меня владеть ножом и мечом, и ничего странного в этом не видели. Все в нашей семье этому учились. У моей матери было достаточно здравого смысла, чтобы не лишать меня шанса научиться постоять за себя, а у других женщин хватило ума не критиковать за это мою мать. А потом, в Стаал-Уста, я была уверена, что смогу научиться танцевать так хорошо, чтобы… – она надолго замолчала, а когда снова заговорила в голосе появилась мрачная решимость. – Тогда я хотела только одного: научиться танцевать так, чтобы исполнить все клятвы, чтобы уничтожить Аджани. Каждую минуту я думала об этом, мне некогда было задавать вопросы удачливой судьбе, которая подарила мне такой талант.

– А-а, – протянул я, завершая рассказ.

– Так что нет, я никогда не задумывалась, не могу ли я быть… творением, – она дождалась моего кивка. – Я всегда была сама собой. Какой должна была быть.

Больше я ничего не сказал. Мне такая мысль тоже не приходила в голову до тех пор, пока я не присел перед старым хустафой и впервые не задумался о легендах о джихади, песке и траве, которые вполне могли оказаться историей.

Я поежился и тут же почувствовал за спиной вес яватмы и волшебника, жившего в ней.

Мы нашли маленькую, почти пустую гостиницу, владелец которой так обрадовался посетителям, что поселил нас в лучшую комнату, которая в общем-то отличалась от остальных только тем, что кровать в ней была длиннее. Мои пятки упирались в конец шаткого сооружения вместо того, чтобы привычно свисать.

Дел опустилась на колени на утрамбованный пол и начала распутывать ремни фляг, пристегнутых к седельным сумкам.

– Мы не можем здесь задерживаться.

– Только одну ночь, – согласился я, ослабляя узел на шнурке одной сандалии. – Еду и воду можно купить сейчас или подождать до утра.

– Я все куплю, а ты за это время успеешь помыться, – она поднялась и положила сумы рядом со мной на кровать. – Если допустить, что у тебя есть такое желание.

– Судя по твоему тону, оно должно у меня быть.

– Совершенно верно, – с улыбкой подтвердила Дел и направилась к закрытой пологом двери.

– Куда ты идешь?

– Покупать воду и еду в дорогу, я же сказала, – терпеливо объяснила она.

– Мы можем пойти вместе.

Дел пожала плечами.

– А зачем? Когда я вернуть, ты закончишь мыться и я воспользуюсь твоей водой.

Вообще-то Дел вела себя подозрительно. Хотя она не хуже меня могла в одиночку купить все, что было нужно, мы предпочитали делать это вместе просто потому что так было легче. Но я решил не докапываться до причины. Может ей хотелось на какое-то время ускользнуть от мужского надзора; с женщинами такое бывает.

Особенно когда они тратят деньги.

Мне оставалось только пожать плечами.

– Хорошо. Если ты не найдешь меня здесь, значит я сижу в общей комнате.

– И пьешь акиви. Чем же еще ты можешь заниматься? – Дел откинула в сторону драную тряпку, закрывающую вход, и исчезла.

Я заявил владельцу гостиницы, что буду мыться, в комнату быстро прикатили бочку, вернее половину бочки, и ведрами залили в нее воду. Воды было немного, но и это было лучше чем ничего. В Русали работало много купален, но в них и сосчитать нельзя сколько тел мылись одной и той же водой. По крайней мере таким способом Дел доставалось то, что осталось от меня, а меня она знала.

С мылом хозяин тоже поскупился, но я сумел вымыться сам и оставить для Дел. Потом, влажный и чистый, я появился в общей комнате, заказал акиви и несколько минут наслаждался покоем.

Дел в конце концов вернулась, кивнула мне и исчезла в нашей комнате. Я подумал, не пойти ли посмотреть как она моется, но потом решил, что в этом случае Дел рисковала остаться грязной, ввиду того, что иногда случается, когда я вижу ее без одежды, и я не стал мешать. Я налил себе еще акиви.

Когда акиви кончился, я забеспокоился и отправился выяснять, что же, в аиды, могло задержать Дел так надолго.

Она сидела ко мне спиной, укутавшись в бурнус и накинув на голову капюшон. Я открыл рот, собираясь спросить чем, в аиды, она занимается, когда она испуганно вздрогнула, обернулась и взглянула на меня широко раскрытыми глазами.

Потеряв дар речи от изумления, я уставился на нее. Оба мы застыли как статуи.

Я видел только голубые глаза. Голубейшие, ярчайшие глаза. Они были теми же знакомыми глазами, того же цвета и чистоты, но все остальное изменилось.

Я долго не мог произнести ни звука, но потом умудрился выдавить:

– Что ты с собой сделала?

Она заговорила медленно и рассудительно, тем тоном, каким убеждают скорее себя, чем окружающих.

– Я сделала себя другим человеком.

Я наконец-то пошевелился, шагнул к кровати, неуверенно протянул руку и скинул капюшон на плечи.

– Все? – недоверчиво прошептал я.

Дел выгнула почерневшие брови.

– Женщина с черно-белыми волосами привлекала бы даже больше внимания, чем Северная баска.

– Но… мне нравятся светлые волосы.

Она помрачнела.

– Это краска, ее можно смыть.

– А это? – я коснулся одной смуглой щеки.

– Это тоже, – черноволосая смуглая Дел, сердившаяся на меня, совсем не напоминала обычный более светлый вариант, хотя выражение лица не изменилось. – Я похожа на Южанку?

– Нет. У них глаза черные или карие.

– Тогда я с Границы.

– Ха.

– Пусть все так думают.

Я внимательно рассматривал ее. Светлые волосы, выжженные солнцем, стали черными. Краска еще не успела высохнуть и гладкие пряди влажно блестели. Контур бровей стал четким, заостряя выражение лица. Дел покрасила даже ресницы. Смуглая кожа была светлее чем у большинства Южан и почти не отличалась от моей, не было только медного оттенка.

Я нахмурился, сделал шаг назад, пожевал губу, раздумывая.

Странное это было ощущение. Я знал только одну Дел: светловолосую, голубоглазую, выросшую под прохладным солнцем. Она всегда оставалась Северянкой, чужой для Юга и внешностью, и привычками. Теперь все изменилось – по цвету кожи и волос Дел можно было принять за настоящую Южанку. Став похожей на большинство женщин, Дел потеряла свою необычность, привлекавшую глаз любого мужчины, но осталась поразительно красивой, хотя уже другой красотой. Чужой и одновременно знакомой.

Сравнивая старую Дел с новой, я понял, что чувствует человек, когда знакомое становится необычным. Дразнящим.

Не это ли чувствовал Умир? Не потому ли его так привлекали отличия?

И в новом обличье Дел осталась прекрасной. Темная кожа и крашеные волосы не лишили ее чистоты линий, чувства собственного достоинства и физической силы, которые отличали ее от других.

Краска была плохой, кожа казалась грязной, но под этой кожей по-прежнему скрывался блеск великолепной стали.

– Зачем? – спросил я.

– Я Южная женщина… Я с Границы. Я еду в Джулу и для сопровождения наняла охранника.

– Зачем? – повторил я, чуть прищурившись.

– Потому что никто не ищет такую пару. А ты как думаешь?

– А-а. Значит я тоже должен перекрасить волосы?

Она пожала плечами.

– Не обязательно. Из нас двоих больше внимания обращают на меня. – Я задумчиво кивнул.

– Кажется мы уже говорили, что кое-кто на Юге меня знает. Видишь ли, некоторые физические отличия позволяют узнать меня даже тем, кто меня никогда не видел.

– О тебе, конечно, тоже будут расспрашивать… но Песчаный Тигр путешествует со светловолосой Северной баской, которая носит меч – и умеет им пользоваться, – Дел запальчиво пыталась меня убедить. – А кого заинтересует пристойная женщина с Границы, которая никогда не держала в руках яватму и поэтому наняла танцора меча для защиты?

– И ты думаешь, что это собьет их со следа.

– Либо собьет, либо они просто разделятся.

– Не выйдет, – отрезал я не раздумывая. – Конечно они будут расспрашивать и о Северной баске… и может быть ее отсутствие их смутит. Но не заставит свернуть.

– Пусть не свернуть, но если за то время, пока они будут раздумывать, мы успеем добраться до Джулы – или куда там еще придется идти – ловушка сработает.

Я выдавил вялую улыбку, все еще прицениваясь к черноволосой и темнокожей Дел.

– А может этим ты решили проверить мой… интерес к тебе?

– Нет, – сухо ответила она. – Я не знаю, что женщина должна сделать с собой, чтобы ты потерял к ней интерес. Думаю, даже если бы я была лысой, ты и тогда не остановился бы.

Я несогласно заворчал.

– Лысые женщины меня не возбуждают.

Дел задумчиво осмотрела меня.

– А вот тебе стоит состричь волосы.

– Зачем? – испугался я.

– Чтобы проверить, возбуждают ли меня лысые мужчины.

– А ты закрой глаза, – предложил я, – и представь все, что захочешь.

Улыбка Дел осталась улыбкой Дел, несмотря на краску. Не изменился и мой ответ.

35

Я был холодным, холодным как лед… холодным как камень в Северных горах, треснувший от Северного ветра. Воздух, острый как нож, омывал беззащитное тело, покрытое мурашками. Я поежился, поплотнее укутался в потертое одеяло…

…и понял, что проснулся. На Юге, весь мокрый от жары.

Сонно выругавшись, я откинул одеяло и понял, что Дел рядом нет.

Невероятным усилием разодрав веки, я обнаружил ее в другом конце комнаты, сидящей у стены напротив кровати. Она сидела и рассматривала свое отражение в стали яватмы, которую держала двумя руками на уровне лица.

Мне даже в голову не пришло, что Дел могла избрать такую позу, чтобы отдохнуть. Она не пела, выполняя какой-нибудь загадочный Северный ритуал, не затачивала сталь. Она просто сидела и смотрела. С моего места широкий клинок закрывал ее глаза. Я видел только подбородок, рот, нос и верхнюю часть лба.

Я приподнялся на локте.

– Что ты делаешь?

– Смотрю на свое отражение, – тихо сообщила Дел и положила клинок на бедра. Пальцы одной руки зарылись в черные волосы, высохшие и потускневшие. Смотрела она, спокойно и сосредоточенно, в никуда. Взгляд был жуткий, отрешенный. Потом пальцы выскользнули из волос и безвольно упали на покрытое туникой бедро. – Ты знаешь, что я сделала? – прошептала она.

Я насторожился.

– Ты о чем? О краске? Но ты же сама говорила, что ее можно смыть.

Дел смотрела сквозь меня.

– Что я сделала, – повторила она и тяжело прижалась к стене, не спуская с бедер меч. На ее лице появилась странная смесь внезапного осознания и облегчения; усталое понимание и неясное открытие, которые, как она надеялась, могли принести ей покой. Она закрыла глаза, поежилась, и тихо засмеялась своим мыслям, бормоча на Высокогорном что-то непереводимое.

Я сел, свесил ноги с края кровати, почувствовал прохладу земляного пола.

– Дел…

Голубые глаза открылись и Дел наконец-то увидела меня.

– Все кончилось, – сказала она. – Ты не понимаешь?

– Что кончилось?

Она расхохоталась, потом замолчала, потом начала задыхаться и снова засмеялась, прижимая ладони ко рту тем особым, уязвимым, только женским жестом.

– Аджани, – прошептала она через пальцы.

Я моргнул.

– Дел, прошло почти две недели. Ты только сейчас поняла, что он мертв?

Остекленевшие голубые глаза смотрели на меня поверх потемневших ладоней.

– Мертв, – повторила она. А потом захохотала, торопливо вытирая мокрые от слез щеки.

Я затих, и только смотрел на нее, не понимая, что же делать. Я видел, что она плакала не от горя, от горя женщины плачут по-другому, а она сидела в углу, плакала и смеялась, и прижимала меч к груди как прижимают ребенка.

– Кончилось, – сипло сказала она и смех затих. – Моя песня наконец-то закончена.

Слезы ручьями текли по лицу, смывая все ее старания казаться Южанкой, но я подумал об этом и забыл.

– Баска…

– Я не позволяла себе задуматься об этом, – прошептала она. – Понимаешь? Не было времени. За нами гнались…

– И до сих пор гонятся.

– …и не было времени остановиться…

– Сейчас тоже нет. Мы должны ехать дальше.

– …не было времени подумать, а что же мне делать теперь?

Я похолодел.

– И что же тебе делать теперь? – аиды, что она сейчас скажет?

Дел печально улыбнулась.

– Заняться собой.

Я не сводил с нее глаз.

– Ты спрашивал меня столько раз, Тигр… и каждый раз я не давала тебе ответа, обещая подумать потом…

– Дел…

– Не понимаешь? Я наконец-то дошла до себя. Я знаю, что я сделала… но еще не знаю, что буду делать, – она криво улыбнулась. – Ты говорил, что наступит момент, когда я об этом задумаюсь, а я тебя не слушала.

Как мне показалось, момент этот наступил не вовремя. Я попробовал отвлечь ее другой темой, бесконечно более важной.

– Ну, знаешь, мы сейчас попали в такую историю…

Но Дел меня не слушала.

– Столько лет, – задумчиво продолжила она, – я отдала ему столько лет, не забрав для себя ни минуты.

Я понял, что она не ждет от меня никаких высказываний, и решил терпеливо выслушать.

– За одно утро он забрал все, что у меня было – близких мне людей, привычную жизнь, невинность. Сталью и плотью он изрезал меня изнутри и снаружи… – она опустила лоб на ладонь и тускло-черные пряди запутались в разведенных пальцах. – И знаешь, что я сделала?

– Спаслась, – тихо сказал я. – А потом собрала кровный долг за твою родню согласно Северному обычаю.

Дел улыбнулась мудрой, печальной улыбкой человека, завершившего важное дело и опустошившего себя ради него.

– Больше, – прошептала она. – И я отдала ему все это добровольно, годы в Стаал-Уста, потом годы поисков. Я отдала их ему – хотя Аджани ни о чем меня не просил, ни на чем не настаивал, – она прижала голову к стене, расчесывая черные волосы темными пальцами. – Я сделала то, что большинство людей, даже мужчин, сочли бы невозможным, или начали бы, но сдались по пути, узнав на какие жертвы придется пойти.

– Ты с честью выполнила данные тобою клятвы.

– Клятвы, – устало повторила она. – Клятвы могут изувечить душу.

– Но мы живем клятвами, – возразил я. – Клятвы заменяют пищу и воду когда пустой желудок сводит, а рот сухой как кость.

Дел посмотрела на меня.

– Убедительно, – пробормотала она и, помолчав, мрачно добавила: – Мы, ты и я, слишком хорошо это знаем, потому что мы позволили нашим клятвам поглотить нас.

Я едва дышал. Она говорила о себе, но все сказанное относилось и ко мне. Я верил, что исполню данные клятвы и эта вера заставляла меня прожить ночь и день. У чулы нет будущего, но клятвы создавали его.

– Все кончилось, – сказал я. – Аджани мертв. И если ты будешь терять дыхание на сожаления…

– Нет, – вмешалась она, не позволив мне закончить. – Я ни о чем не жалею… я правильно спела свою песню и дело наконец-то закончено. Я сохранила честь… – короткая сияющая улыбка осветила ее лицо. – Понимаешь, я только что – сейчас, в этот момент – поняла, что я наконец-то действительно свободна. Впервые с момента рождения я совершенно свободна делать то, что захочу, а не то, что выберут за меня другие.

– Нет, – тихо сказал я. – Пока ты остаешься со мной, пока за мою голову назначена награда, ты не свободна.

Она долго сидела у стены, баюкая меч, который был сладким избавлением и жестоким надсмотрщиком, потом улыбнулась, потянулась за перевязью и спрятала клинок в ножны.

– Этот выбор был сделан очень давно.

– Был?

– Да. Когда ты пошел со мной в Стаал-Уста. Когда, в своей одержимости, я заплатила тобой как монетой, чтобы рассчитаться с вока.

Я пожал плечами.

– У тебя были причины.

– Они меня не оправдывают, – отрезала Дел, – и ты долго пытался мне это объяснить, – она поднялась, начала собирать разбросанные по комнате вещи. – После всего, что ты дал мне, пока я никак не могла закончить свою песню, ты думаешь, что я могла бы оставить тебя?

– Теперь ты свободна делать все, что пожелаешь, – сказал я.

Дел засмеялась.

– И это лучшая свобода.

– Которую ты так и не познала бы, не убей ты Аджани.

Она подумала и повернулась ко мне.

– Ты придумываешь для меня извинения?

Я небрежно пожал плечами.

– Если б я начал придумывать для тебя извинения, ни на что другое времени у меня бы не хватило.

– Ну да, – буркнула Дел, но приняла отговорку с благодарностью. Она, как и я, чувствовала себя неловко, если правда касалась душевных ран.

Неприятности начались когда я посоветовал Дел отдать мне ее меч.

– Зачем? – резко спросила она.

– Ты же сама говорила: ты приличная женщина с Границы, которая наняла танцора меча, чтобы он проводил ее в Джулу.

– Но это не значит, что ты должен нести мою яватму.

– Это значит, что нести ее должен кто угодно, только не ты. А кто, в аиды, еще может?

Мы стояли у гостиницы рядом с лошадьми. Сумки и фляги висели у седел. Оставалось только сесть и ехать – но Дел не торопилась.

– Нет, – отрезала она.

Я подарил ей возмущенный взгляд.

– Значит ты мне не доверяешь.

– Тебе я доверяю. Я не доверяю твоему мечу.

– Это МОЙ меч… Ты думаешь я не могу держать его под контролем?

– Нет.

В ответ я выругался, поддал ногой камень, яростно скрипнул зубами, посмотрел на землю, на лошадей, на горизонт, на все, кроме Дел. И наконец решительно кивнул.

– Хорошо. Тогда можешь идти смывать краску.

– Почему?

– Потому что ты в обнимку с этим мечом будешь привлекать к себе внимание независимо от цвета кожи и волос.

– Я повезу его на лошади, – предложила она. – Вот… я заверну его в одеяло и привяжу к седлу… и никто не поймет, что это.

Я молча смотрел, как она снимает с кобылы свернутое одеяло, раскладывает его на земле, укладывает в его складки яватму. Она аккуратно подогнула концы, завернула одеяло и привязала сверток к задней луке седла.

– Ты до него не доберешься, – заметил я.

– Ты же должен защищать меня.

– А ты мне это когда-нибудь позволяла?

Белые зубы сверкнули на запачканном лице.

– Что ж, думаю нам обоим будет чем поучиться.

Я хмыкнул.

– Похоже, ты права, – признал я и вскочил на жеребца.

Чем ближе подъезжали мы к Южным горам, поднимавшимся за Джулой, тем слабее становилась Пенджа. В песке появились обломки Южного скелета: темные, крошащиеся камни. Мир оживал, мы проезжали мимо тонких, остроконечных деревьев-мечей, росших по соседству растениями, похожими на тигровые клыки. Воздух начал меняться. Едкая вонь пыли и песка Пенджи растворялась в горьком запахе растений и металлическом привкусе пористого дымного камня, тяжелого на вид и легкого в руке. Цвета тоже изменялись. Вместо светлых, кристаллических песков, богатых оттенками желтого, шафранного и серебряного, появлялись глубокие темные переходы коричневого, охрового, темно-золотого. К ним примешивались изюмно-черный цвет дымного камня и оливково-охровый цвет растений. От прохладных красок и мир казался прохладнее.

– Так что мы будем делать когда доберемся до Джулы? – поинтересовалась Дел.

Я молчал.

Она подождала, покосилась на меня и повторила:

– Так что?

– Я не знаю, – пробормотал я.

– Ты… не знаешь? – кобыла с широкой рыси перешла на шаг и Дел повернулась ко мне. – Ведь это ты говорил, что нам нужно ехать в Джулу?

– Нужно.

– Но… – она нахмурилась. – У тебя есть причина? Или тебя туда потянуло по старой памяти?

– Нам нужно добраться до Джулы.

– Где-то там живет Шака Обре?

– Не знаю.

Дел долго молчала.

– Тигр, я не хочу критиковать твои решения…

– Хочешь.

– …но если нам снова придется влезать в утробу дракона, мне было бы приятнее, если бы я знала, с какой целью я это делаю.

– Цель есть, – сказал я и пришлепнул назойливого паразита, решившего попировать на шее жеребца. – Цель – найти Шака Обре.

– Но ты не знаешь…

– Узнаю, – решительно заявил я.

– Ты уверен, что узнаешь?

– Узнаю.

– Тигр…

– Не спрашивай как и откуда, Дел. Я не смогу тебе ответить. Я уверен только в одном: пока мы делаем то, что нужно.

– Несмотря на опасность.

– Может из-за опасности. Что еще ты от меня хочешь?

– Тебе не кажется странным, что мы проделали весь этот путь так и не выяснив, ради чего?

– Мне многое кажется странным, баска. Думаю последние два годы мы все время совершали странные поступки. Я не знаю, почему мы это делали и делаем до сих пор… но мы должны, – я помолчал и добавил: – Я должен.

Она задумалась.

– Ты видел это, когда старый хустафа бросал песок?

– И это тоже, – уклончиво ответил я.

– А что еще?

– Ты не поймешь.

– А вдруг?

– Не поймешь.

– Почему мы так уверен?

– Я просто… уверен.

– Как и «просто уверен», что нам нужно в Джулу.

– Тебе не обязательно, – отрезал я, подарив Дел мрачный взгляд.

Дел поморщилась.

– Я не это имела в виду, я ведь тебя не бросаю, правильно? Я просто хочу знать, что может ждать нас впереди. Разве это плохо? Разве это не нормально? В конце концов, я танцор меча…

– Ладно, Дел, давай на этом закончим. Я не могу удовлетворить твое любопытство потому что сам не знаю ответы на эти вопросы. Я могу сказать тебе только одно: мы должны ехать в Джулу.

– А что потом?

– Откуда, в аиды, мне знать?

– А-а, понятно, – побормотала Дел.

Мой ответ не удовлетворил ни ее, ни меня, но добавить мне было ничего.

Темные скалы, изрезанные трещинами и проломами, на выступах сверкает ледяная корка. Холодный воздух омывал беззащитную плоть; окутывал покрытую рунами яватму; вытекал из узкого горла в рот и уносился теплым дыханием. Сначала я подумал, что вернулся в глубины Дракона недалеко от Ясаа-Ден, но потом понял, что ошибся. Это место было старше, пещера меньше, стены потрескались, темные впадины окаймляла изморозь…

– Тигр?

Я вздрогнул.

– Что?

– С тобой все в порядке?

– Просто задумался. Или я не имею права?

Она выразительно изогнула одну потемневшую бровь.

– Прости мне мое несвоевременное вторжение, но солнце почти скрылось за горизонтом и я подумала, не пора ли нам остановиться на ночь.

Я махнул рукой:

– Хорошо, остановимся здесь.

– Последние несколько часов ты слишком тихий, – сообщила Дел, подозрительно покосившись на меня.

– Я же сказал, я думал.

Она вздохнула и, не задавая больше вопросов, направила кобылу к зарослям тигриных когтей. Я ехал за ней, злясь на свою раздражительность и ее любопытство. У кустов я соскочил с жеребца и начал расстегивать пряжки и ремни.

И застыл, тупо глядя на свои руки: руки с широкими ладонями, покрытые шрамами по которым можно было прочитать всю историю жизни чулы, ставшего танцором меча. Я смотрел на руки, а шрамы на глазах пропадали. Ладони сужались, кожа темнела, пальцы вытягивались, приобретая аристократическую форму…

– Тигр?

Я поднял голову. Я знал, что рядом стояла Дел, но не видел ее. Передо мной раскинулась страна, волнистая от холмов, на которых под ветром клонились густые травы.

– Я переделаю все, что ты сделал, и докажу, что я сильнее тебя…

– Тигр, – Дел набросила повод кобылы на ближайший куст и подошла ко мне, – с тобой все в порядке?

– Я уничтожу зеленое плодородие этого мира и превращу его в аиды, чтобы доказать, что я могу это сделать…

Рука Дел опустилась на мое плечо.

– Ти…

– Я превращу траву в песок…

Я дернулся, ощутив ее прикосновение, непроизвольно сделал шаг в сторону, потряс головой и потер место, которого она коснулась. Мои руки снова стали грубыми и знакомыми.

Совсем не похожими на те, что я видел.

С темного лица на меня внимательно смотрели голубые глаза Дел.