Текст книги "Герцог и служанка"

Автор книги: Дженнифер Хеймор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Нет! Уильям останется со мной.

– Уильям мертв, миссис Фиск.

Она вдруг перестала сопротивляться и обмякла в его руках. По круглым щекам покатились слезы.

– Делайте что хотите, мне все равно. Только не трогайте Уильяма. Пожалуйста, не забирайте его у меня, ваша светлость.

– Мы не станем трогать тело Уильяма, если такова ваша воля.

– Уходите! – Она оттолкнула его и поплелась из кухни. – Уходите, все. Мне надо увидеть Уильяма. Сыночек мой.

В Кенилуорт они возвращались пешком. Только Реджи сидел на лошади Гаррета, которую тот забрал из конюшни. Мальчик сидел в седле, вцепившись в луку так, словно от этого зависела его жизнь. Кейт шла рядом, чтобы поддержать его, если он вдруг упадет.

Реджи никогда прежде не доводилось ездить на лошади. Когда-то давно, когда Кейт, Уильям и Уоррен были маленькими, в конюшнях Дебюсси-Мэнора было полным-полно прекрасных лошадей. Лорд Дебюсси даже подарил мальчикам по пони. Когда близнецам исполнилось тринадцать, конюшни перешли в их распоряжение.

А потом жена лорда Дебюсси заболела, и маркиз, жаждавший получить наследника, сделал мать Кейт своей любовницей. Все потеряло для него смысл, кроме зачатия наследника. Но Реджи родился уже после смерти леди Дебюсси, и выдать его за законного сына маркиза не удалось.

Они прошли мимо поворота к дому Берти. А Берти… Кейт подавила всхлип.

Что теперь станет делать любовница Уильяма? Как скоро узнает, что ее покровителя больше нет в живых? Куда пойдет?

Не имеет значения. Это все не ее дело. Люди, которые с детства составляли ее мир, умерли. Лорд и леди Дебюсси, Уоррен и Уилли.

И даже мать оставила ее.

Кейт зажмурилась на секунду и расправила плечи. Нельзя дать слабину. Только не сейчас. Она должна быть сильной – ради той семьи, что еще у нее осталась. Надо сосредоточиться на Реджи и действовать исходя из его интересов, выбирать то, что лучше для его здоровья и благополучия.

А их общее благополучие в этот момент зависело от двух человек, которые шагали с другой стороны от лошади: от герцога Колтона и леди Ребекки.

Кейт выросла в доме маркиза, поэтому имела четкое представление об аристократии. Да, понятно, лорд Дебюсси был замкнутым человеком, кое-кто даже называл его отшельником, но он был пэром королевства и вел себя соответственно.

А Гаррет – нет. Он был такой… земной. Настоящий. Открытый. Честный. Даже близко не похожий на тех напыщенных, разодетых в пух и прах лордов, которые – как Кейт воображала – шествуют по улицам Лондона.

Он был Гарретом, она знала его близко.

Но он был еще и герцогом Колтоном, а о герцоге Кейт не знала ничего.

Леди Ребекка вдруг появилась рядом с ней и сжала нежными пальчиками загрубевшую от работы руку Кейт:

– Спасибо, Кейт.

Кейт удивленно воззрилась на нее.

– За что… миледи? – спросила она, так и не найдя ответа сама.

– За то, что была мне подругой. Ты с самого начала знала, что мы с тобой теперь родные, а я выяснила это только прошлой ночью. Я… – Леди Ребекка покосилась на Гаррета, который уверенно шагал вперед, хоть у него и были порезаны ноги. Его обувь, равно как и другие личные вещи, они нашли в спальне лорда Дебюсси, где, очевидно, спал Уилли, когда не ходил к жене или любовнице.

Гаррет подбодрил Реджи и помог ему сесть в седле поудобнее.

– Я всегда мечтала иметь сестру, – продолжала леди Ребекка.

– О… – Кейт не нашла что сказать и вопросительно посмотрела на леди Ребекку.

– Прошу тебя, поедем с нами в Колтон-Хаус. Я… – Она сглотнула. – Кейт, пожалуйста, ты мне нужна. Только ты можешь меня понять.

Кейт взглянула на нее, потом на Гаррета – герцога. На герцога, который убил ее старшего брата. Боль и отчаяние наполнили ее сердце, и она покачала головой:

– Нет. Я не одна из вас.

Когда Гаррет сказал, что забирает Реджи, она хотела только одного: навсегда покинуть Дебюсси-Мэнор. Если это делает ее эгоисткой и невежей – пускай. И все-таки она понятия не имела, что герцог и его сестра станут делать с ней и Реджи. Меньше всего на свете ей хотелось быть зависимой от них.

– Ты ошибаешься. – Леди Ребекка сжала ее руку. – Ты моя золовка, мы породнились с тобой через Уильяма, разве ты не понимаешь? Мы семья.

В конце концов, далеко за полночь они остановились на ночлег в Кенилуорте, в харчевне «Королевские руки». Кейт лежала в огромной роскошной постели, рядом лежала леди Ребекка, а Реджи тихонько посапывал у изножья кровати на соломенном тюфяке. Кейт сначала решила, что тюфяк предназначается им двоим, но леди Ребекка уговорила ее спать с ней на кровати.

Обе они лежали без сна, однако через несколько часов дыхание леди Ребекки сделалось глубоким и ровным, и Кейт поняла, что ее невестка наконец-то заснула.

Впервые в жизни, лежа в такой роскошной постели, Кейт все равно не сомкнула глаз: ей не давали покоя события минувшего дня и то, как резко все изменилось.

Кейт лежала тихо и старалась привести в порядок мысли и чувства, однако чем больше усилий она прилагала, тем сильнее становилось ее смятение.

Это невыносимо! Кейт резко села и замерла, потому что леди Ребекка что-то пробормотала во сне и перевернулась на бок.

Кейт осторожно ощупала подбитый глаз. Хозяйка таверны дала ей прохладную мокрую тряпочку и припарку, и отек сошел, по крайней мере, Кейт уже могла видеть этим глазом.

Она выбралась из постели и посмотрела на щелочку между тяжелыми занавесками, закрывавшими единственное окно в комнате. Небо едва-едва окрасилось серо-розовым. Сегодня ей уже не уснуть. Кейт взяла со спинки стула нижнюю рубашку, корсет и платье и оделась.

Отворив дверь, выскользнула из комнаты. Желая подышать свежим воздухом, она спустилась на первый этаж, прошла по коридору, через неосвещенную переднюю, распахнула дверь гостиницы и, выйдя на крыльцо, едва не столкнулась с Гарретом.

– Прости…те, ваша светлость. – Кейт отступила на шаг.

Гаррет крепко взял ее за плечи.

– Не можешь заснуть? – Он внимательно посмотрел на нее.

– Не могу, ваша светлость.

Он слегка вздрогнул от ее слов и опустил руки. Кейт пришлось признаться себе, что слова ее прозвучали ядовито. Она этого не хотела, правда, однако.

– Мне так жаль. Я имею в виду твоего брата.

Кейт с трудом сглотнула. Ей не хотелось ни говорить, ни думать о Уилли. Только не сейчас. Не так скоро.

– Почему вы мне не сказали, кто вы на самом деле? – выпалила она.

Гаррет пожал плечами и окинул взглядом улицу.

– А что бы это изменило?

Разумеется, это бы изменило многое. Знай она, кто он на самом деле, она бы никогда не допустила интимной близости между ними. Ах, если бы тогда, когда он предупреждал ее, что между ними не может быть ничего серьезного, что будущего у них нет, она знала, что это только из-за пропасти между классами… Она бы с самого начала держалась с ним отстраненно и, более того, ни за что не позволила бы себе увлечься им. Она же не дура. Когда люди ее класса вступают в близкие отношения с представителями высшего общества, ничего хорошего из этого получиться не может по определению.

Она была так слепа, так бездумна, что практически повторила путь своей матери, даром что клялась себе никогда не совершать подобных ошибок. Она видела, как это все происходило: как буйным цветом расцвела любовь ее матери к лорду Дебюсси, когда он сделал ее своей любовницей, как она становилась все более и более зависимой от него, какое разочарование постигло ее, когда их сын родился бастардом, какую боль она испытала, когда после смерти леди Дебюсси маркиз потерял к ней всякий интерес, и когда в конечном счете осознала, что единственное, что в ней интересовало лорда Дебюсси, – это возможность заполучить сына, которого можно было бы выдать за законного наследника.

Кейт забыла о здравом смысле. С этим человеком все ее принципы, все, что она хранила в душе как святыню, растаяло как дым. Слава Богу, вчера поздно вечером выяснилось, что она не забеременела: не хватало только произвести на свет еще одного несчастного незаконнорожденного ребенка, который никогда не знал бы своего отца. Это был бы полный провал.

– Да, – ответила Кейт после долгой паузы. – Если бы я знала, кто вы, все было бы иначе. Вы знаете, я не глупа. Мне хватило бы ума не связываться с аристократом.

Гаррет – его светлость герцог – хотел дотронуться до нее, она попятилась. Он с грустью улыбнулся:

– Я вел себя как эгоист.

Стоя рядом с ним, Кейт смотрела на дома, на другой стороне улицы. В этот час так тихо, так спокойно. Сложно повеять, что через несколько часов улица наполнится утренней суетой и движением.

Она и рада была бы сердиться и дальше, но прекрасно отдавала себе отчет, что виноваты они оба.

– Вы пытались меня предупредить, но я предпочла не слушать, – сказала она в конце концов.

– Прости меня, Кейт.

– Я бы сама ни за что не догадалась, – негромко проговорила она.

Гаррет горько рассмеялся:

– Знаю. Я не похож на обычного герцога.

– Не похожи, – согласилась Кейт.

– Я другой. Я притягиваю к себе скандалы.

– Почему?

– Ватерлоо, – коротко ответил он. – Твой брат. И… все, что произошло после моего возвращения в Англию. Эти события навсегда изменили меня.

К лучшему? Кейт не стала спрашивать, уверенная, что тогда он скажет обратное.

Это она прекрасно понимала. Наверняка до Ватерлоо – и Уилли – в глазах Гаррета не отражалась такая боль, как сейчас.

– Я еще кое-чего не сказал тебе, – отрывисто произнес Гаррет. – Когда я говорил, что между нами ничего не может быть, я имел в виду не пропасть между твоим и моим социальным положением.

Кейт покосилась на него:

– Знаю, ты солгал насчет своей жены. Леди Ребекка упоминала свою невестку, ее зовут Софи:

У него на скулах заходили желваки.

– Я уже не женат, Кейт.

Слезы подступили к ее глазам.

– Ваша светлость, вам незачем больше лгать. Если вы на самом деле собираетесь взять меня с собой в Колтон-Хаус, я все равно узнаю правду рано или поздно.

Она проглотила ком в горле и уставилась на пустынную улицу. Очертания домов и деревьев становились все более и более отчетливыми – приближался рассвет. Кейт собралась с силами, ожидая, что он ответит ей.

– Софи больше не моя жена. В прошлом месяце завершился наш развод.

Его слова эхом отдавались у нее в ушах.

– Развод? – тупо повторила Кейт.

– Именно. Парламент объявил наш брак расторгнутым.

– Но почему? – выдохнула Кейт.

Гаррет уже давал ей понять, какие чувства испытывает к Софи, – когда позволил Кейт думать, что она умерла. А кроме лютой ненависти, Кейт не видела иной причины для такого жестокого разрыва, как развод.

– Она полюбила… другого.

Кейт удивленно уставилась на него. Гаррет побледнел. И лицо его в предрассветном полумраке сделалось жестким. Но разве возможно, чтобы женщина, которой Гаррет отдал свою любовь, могла влюбиться в кого-то другого? Софи, должно быть, самая глупая женщина на свете.

– Вернувшись из Бельгии, я понял, что потерял ее. Считая меня мертвым, она вышла замуж за моего кузена Тристана. Я пытался вернуть ее законными средствами, – он вздохнул, – но этому не суждено было случиться. Мы оба слишком сильно изменились, а вернуться в прошлое невозможно.

– Но как тебе удалось развестись? – прошептала Кейт.

Он прислонился к столбу и посмотрел на улицу.

– Я поговорил с адвокатами, объяснил им, что требуется, и предоставил им полную свободу действий. Чтобы парламент пропустил проект о моем разводе, мой адвокат первым делом подал в суд на Тристана. – Он усмехнулся. – Это был фарс. Его признали виновным в прелюбодеянии с моей женой и обязали выплатить гигантскую компенсацию.

– А почему же фарс?

Гаррет невесело улыбнулся:

– От меня не было вестей семь лет, меня официально признали погибшим. Подобный иск против человека, который действовал из самых чистых побуждений, – полнейший абсурд. Однако когда я вернулся в Лондон и брак Софи и Тристана аннулировали… – Он вздохнул. – Они спали вместе, когда Софи была официально моей женой. Нашлись свидетели, и так как Тристан даже не пытался защищаться, он проиграл.

– Но если ты сам считал, что иск не имеет под собой оснований, зачем продвигал это дело?

– Это было необходимо, чтобы Софи, в конце концов, получила желаемое.

– И чего она желала?

– Развода. Хотела быть законной женой Тристана. – Гаррет смотрел прямо перед собой. – Потом я подал в суд на Софи, требуя раздельного проживания с ней – на основании супружеской неверности. Еще один фарс.

– Для того же самого?

Гаррет кивнул:

– Да. И еще для того, чтобы общественность приняла в этом деле сторону Софи и Тристана. Они стали героями истории о потерянной любви, и люди жаждали, чтобы они вновь воссоединились. Суды хотели поскорее отделаться от этого вопроса, и когда я подал петицию в парламент, развод был объявлен очень быстро. Мой билль могли бы и не пропустить – на основании сговора между мной и Софи, – однако никто не стал свидетельствовать об этом. Большая часть членов парламента – друзья Тристана, так что билль пропустили через три недели после подачи. Софи вышла замуж за Тристана во второй раз незадолго до моего отъезда из Лондона.

Кейт вздрогнула. Он не говорил прямо, но это причиняло ему боль.

– Все закончилось, – тихо сказала она.

– Да.

– И мы здесь.

– Да.

Несколько минут они просто молчали, глядя, как солнечные лучи набирают силу и пробиваются сквозь тонкую пелену облаков. В конце концов Гаррет повернулся к Кейт:

– Я тебя тут не оставлю. В Кенилуорте небезопасно для тебя. Твоя мать… – Он умолк, но и без слов было понятно, что он собирался сказать: «Твоя мать винит тебя в смерти Уилли». Или: «Твоя мать совсем спятила». – Здесь опасно. Я хочу, чтобы ты поехала в Колтон-Хаус вместе со мной, хотя бы на время, пока все не устаканится. Я гарантирую, что там ты будешь в безопасности. Понимаю, ты, наверное, презираешь меня за то, что я лгал тебе, – его голос смягчился, – и за то, что случилось с твоим братом.

– Нет. – Кейт покачала головой. – Нет. Я никогда не смогу тебя презирать. Ты, собственно, и не врал мне, ничего не обещал, честно предупредил, что будущего у нас нет. А что до Уилли…

«Он заслужил такую судьбу». Кейт не могла произнести этого вслух, уверенная, что Господь поразит ее громом на месте, но она так думала, и с этим ничего нельзя было поделать.

– Мне жаль, Кейт, – тихо сказал Гаррет. – Жаль, что все так обернулось.

Она склонила голову. Ей тоже было жаль.

Глава 11

Кейт сидела напротив леди Ребекки в карете, которую нанял Гаррет, чтобы добраться до Колтон-Хауса. Они задержались в Кенилуорте еще на целых три дня. Кейт и леди Ребекка все это время провели в гостинице, пытаясь прийти в себя после случившегося, а Гаррет улаживал дела. Он позаботился о долгах Уилли, проследил затем, чтобы одежду и книги леди Ребекки упаковали и приготовили к путешествию, нанял слуг и экипаж для поездки в Йоркшир, сообщил родным Берти о его кончине, организовал похороны Уилли и Берти, снабдил мать Кейт деньгами, пригласил доктора для Реджинальда, послал констеблей арестовать и Джона, и мистера Хейса. Он даже заказал новую пилку для часовщика, мистера Гвинна.

В конце концов они отправились в путь: леди Ребекка и Кейт ехали вместе с Реджи в карете, а Гаррет скакал на лошади рядом. Леди Ребекка и Кейт за весь день едва перекинусь парой слов. Обе глубоко погрузились в раздумья. Все их разговоры вертелись вокруг того, как поудобнее устроить Реджи, у которого от тряски усилился кашель.

Шел второй день путешествия. Кейт, подперев щеку кулаком, смотрела в окно на пейзаж в осенних тонах. Она на слух отличала стук копыт лошади Гаррета и лошадей, тащивших их карету. Знание, что он рядом, успокаивало ее.

Она никогда не призналась бы в этом себе, а тем более Гаррету, но в его присутствии она чувствовала себя в безопасности. Рядом с ним ее сердце колотилось быстрее, а по телу разливалось тепло.

Прошлой ночью, на почтовой станции, он спал в соседней комнате от них. Когда леди Ребекка заснула, Кейт прижала руку к стене и стала представлять себе Гаррета, как он лежит там, с обнаженным бронзовым торсом, лежит так близко…

Сколько Кейт ни старалась занимать мысли чем-нибудь другим, они постоянно возвращались к той ночи в подземелье. Она живо вспоминала ощущение его могучего, сильного тела, как нежно он ласкал ее… Он не просто переспал с ней. Он занимался с ней любовью.

Категорически нельзя допустить, чтобы это повторилось. Кейт вновь и вновь твердила себе, что плотские отношения между представителями их классов всегда очень сложные и неизбежно приносят горе и страдание. Однако это знание ничуть не ослабляло диких желаний, зревших в ней.

Леди Ребекка, сидевшая напротив, глубоко вздохнула:

– Сегодня утром я говорила с Гарретом. О тебе. О твоем будущем с нами.

Кейт взглянула сначала на Реджи, который задремал у нее на коленях, потом на леди Ребекку.

– Я рассказала ему, как добра ты была ко мне в Кенилуорте. – Леди Ребекка вздохнула. – Кейт, ты теперь моя сестра, и это правда. Я была замужем за твоим братом, и это дает тебе определенный статус в обществе, ты понимаешь?

Кейт отвернулась к окну.

– Нет нужды переделывать меня в леди, правда. В любом случае это невозможно. Мать говорила, что я на леди похожа не больше, чем вода на масло.

– И все же она дала тебе образование.

– Она пыталась.

– И Гаррет говорил за завтраком, что ты не такого уж простого происхождения. Твоя мать сама принадлежала к высшему свету – до того как убежала с твоим отцом. Твой прапрадед носил титул барона. Твой дальний родственник – сэр Торнтон Хауэлл из Бирмингема. А твой брат – сын маркиза.

– Реджи незаконнорожденный.

Леди Ребекка пожала плечами:

– Однако кровь маркиза сама по себе дорогого стоит. И то, что он рожден вне брака, не должно обрекать его на жизнь слуги. Вы не должны расплачиваться за грехи своей матери. Если бы ваша мать вышла замуж за человека своего круга, ты тоже была бы леди.

– Если бы она вышла замуж за человека своего круга, меня бы вообще не существовало, – ответила Кейт и поморщилась: так очевидно в ее словах звучала горечь.

– Тем не менее, – негромко сказала леди Ребекка, – ты понимаешь, куда я клоню?

– Не совсем, – пожала плечами Кейт. – Извините.

По правде говоря, сколько бы она ни пыталась представить свое будущее, оно казалось ей призрачным, размытым. Разве могла она представить себе жизнь рядом с герцогом и его сестрой? Герцогом, который убил ее родного брата. Герцогом, по которому она сходила с ума.

Ее мир ограничивался Дебюсси-Мэнором, недолгими вылазками в Кенилуорт и еще более редкими – в Уорик. Для нее Йоркшир был таким же далеким и загадочным, как Древняя Греция. Как Олимп.

Безнадежно. Кейт снова покачала головой:

– Он и я – мы оба хотим принять тебя в Колтон-Хаусе как гостью. Как мою сестру.

У Кейт в груди все сжалось. Подумать только: она, в своем унылом коричневом платье, в гостях у герцога! Будет скандал. Это скомпрометирует леди Ребекку и ее семью. Нет, так нельзя.

Кейт облизнула губы.

– Это потому, что его светлость чувствует себя виноватым в том, что случилось? Он думает, что таким образом возместит нам с Реджи потерю брата?

Одному Богу известно, как ей не хотелось становиться обузой, принимать милостыню. Однако, нравится ей это или нет, именно так и обстоит дело.

– Нет, я так не думаю. – Леди Ребекка замолчала, обдумывая свои слова. – Ну может быть, лишь отчасти. Он очень сожалеет, что причинил тебе боль. Но я тоже чувствую себя виноватой. Я тебя почти не замечала, Кейт. Не сумела разглядеть, какая ты на самом деле.

– А теперь сумели? – Снова слова напитались горечью помимо ее воли.

– Я… – Леди Ребекка умолкла. – Что ж, не стану лгать. По правде говоря, я не уверена. Я хочу попробовать узнать тебя получше.

Значит, это все-таки милостыня. Благотворительность. Герцогом руководит чувство вины за то, что он убил ее брата. Леди Ребеккой – чувство вины за то, что она обращалась с Кейт как с простой служанкой, в то время как у той благородные корни и они породнились через брак с ее братом.

А теперь они собираются загладить вину, одарив ее вниманием, которого человек ее статуса просто не заслуживает.

И все же Кейт не глупа. Выбора у нее нет, идти ей некуда. Гордость пытается помешать ей узнать, каково же это – жить в большом богатом доме. Может быть, у них с Реджи будет спальня с окном? Кто же в здравом уме откажется от спальни с окном? Наверное, только тот, кто никогда не жил в глухом подвале.

– Вы очень добры, леди Ребекка…

– Бекки. Зови меня Бекки, прошу тебя.

– …и мне бы не хотелось, чтобы из-за меня разразился скандал, который коснется вас и его светлости. А если вы возьмете под свое покровительство простую служанку и ее незаконнорожденного брата, скандал неизбежно будет.

– Гаррета подобные вещи никогда не волновали. Даже до того, как он попал в Бельгию.

– А вас?

Плечи леди Ребекки едва заметно дрогнули – невнимательный человек и не разглядел бы этого движения.

– Мне всего восемнадцать. До этого лета я вела весьма уединенный образ жизни и никогда не становилась объектом для сплетен. – Она пожала плечами. – А теперь, после побега, после всего, что случилось, мне уже все равно. Моя репутация разрушена.

– Нет, – выдохнула Кейт. – Вы вступили в законный брак. А теперь вы…

– Законная вдова, – прошептала Бекки.

Кейт кивнула.

– В восемнадцать лет вдова. – Бекки сложила руки на груди. – Никогда не думала, что меня ждет такая жизнь. Вот я возвращаюсь домой с позором. Как же я была глупа! – Она заморгала и сжала челюсти, и впервые Кейт подумала, что она похожа на Гаррета. – Злословие и сплетни меня не волнуют, Кейт. Меня уже ничто не волнует.

– Я не хочу все усложнять для вас, сказала Кейт.

– Нет, что ты, это невозможно. – Бекки улыбнулась ей дрожащей улыбкой. – Я чувствую себя сильнее, зная, что ты рядом. Что кто-то – другая женщина – понимает меня.

– Я понимаю. – Кейт чувствовала боль и отчаяние Бекки как свои собственные. По сути дела, они и были ее собственными. Ее старший брат погиб. Его убил человек, которого она изо всех сил пытается не любить.

Она поступала эгоистично: хотела сбежать из Дебюсси-Мэнора, от матери, от всего того кошмара, который там случился. Но хуже всего то, что в глубине души она прекрасно знала: она поехала в Йоркшир с Бекки и ее братом потому, что не могла просто взять и распрощаться с Гарретом. Она не видела другого выхода.

– Следующий год я проведу в трауре, – сказала Бекки, обращаясь будто бы к высоким травам, росшим вдоль дороги. – Однако в душе я не скорблю и скорбеть не буду. Я злая, Кейт?

– Я… – Кейт чувствовала нечто подобное. – Не думаю.

Бекки потерла пальцами лоб.

– Четыре месяца назад я думала, что не проживу без него и дня, а теперь понимаю, что никогда не буду искренне оплакивать его. Я ненадежная и незрелая. Как я могу сама себе доверять после такого? Доверять своим чувствам?

– Уилли всегда очень ловко манипулировал людьми. Он сначала влюбил вас в себя и лишь потом предстал перед вами в истинном свете.

– Он… и тобой тоже манипулировал?

– Да… Кажется, да. – Манипулировал, осознала вдруг Кейт. Он попросил ее приносить Гаррету еду и заботиться о нем, с самого начала подозревая, что она отдастся ему. Он изначально хотел использовать ее как орудие мести.

– Кейт…

– Да, миле… Бекки?

– Вы с моим братом… – Бекки умолкла, откашлялась и снова начала: – Вы с Гарретом как бы…

Кейт напряглась.

– Я знаю, что, после того как я сбежала с Уильямом, они с Софи развелись, поэтому он вправе… заводить любовниц.

Кейт поджала губы. Лицо ее горело. Она не могла смотреть Бекки в глаза.

Бекки пристально смотрела на нее.

– Будучи ребенком, я почти его не знала. Софи часто дожидалась в Колтон-Хаусе его возвращения из разных военных походов. Я воспринимала ее то ли как старшую сестру, то ли как мать – родной матери я не знала. Она идеальная леди, такая красивая и элегантная. Но потом, когда Гаррет не пришел с войны, она страшно страдала. Тристан все время был рядом с ней, поддерживал ее. Их с Тристаном связали узы, которых никогда не было у нее и Гаррета. – Взгляд Бекки смягчился. – Их любовь настоящая, чистая. Она правильно поступила, выбрав его.

Кейт не удержалась и подняла глаза.

– Но…

Губы Бекки тронула мимолетная улыбка.

– Да, Гаррет любил ее. Но я уверена: с ним все будет в порядке.

– А… он все еще любит ее?

– О да, вне всякого сомнения.

Кейт как будто ударили кирпичом в грудь. Прошло несколько секунд, прежде чем ей удалось совладать с подступившими к глазам слезами. Экипаж угодил в глубокую рытвину на дороге и со скрипом выезжал из нее. Кейт вцепилась в ручку двери, чтобы удержаться на месте.

– Я не имею права давать советы, – негромко сказала Бекки. – Бог – свидетель, я и за свои собственные поступки не в состоянии нести ответственность.

Кейт хотелось, как в детстве, зажать уши ладонями: она предчувствовала, что Бекки сейчас скажет что-то, что она слышать не хочет.

– Я не хочу, чтобы ты страдала, Кейт.

Слишком поздно, с горечью подумала Кейт. Она глупая испорченная девчонка, которая слишком быстро – и слишком охотно – пала. Гаррет предупреждал, но она сломя голову неслась вперед, как, впрочем, и всегда. Она поступила, как ее мать когда-то. Нет, даже хуже, потому что мать соблазнил лорд Дебюсси, а Гаррета она соблазнила сама.

Лорд Дебюсси притворялся, будто любит ее, даже обещал жениться на ней, когда жена умрет. Теперь Кейт понимала, что он не мог этого сделать, даже если бы захотел: мать официально была замужем за отцом Кейт, человеком, которого она даже не помнила.

– И также я не хочу, чтобы страдал Гаррет, – сказала Бекки.

В последующие часы Кейт напряженно сидела на подушках, и ее тяжелое предчувствие росло с каждым шагом лошадей, потому что ехали они быстро и успевали в Колтон-Хаус до темноты. Даже Бекки по мере приближения к дому становилась все более молчаливой и задумчивой.

За прошедшие дни Кейт привыкла к изменившемуся отношению Бекки. Бекки чувствовала себя ужасно одинокой и виноватой в том, что заварила всю эту кашу. Едва между нею и Кейт возникла некая связь, она уцепилась за эту ниточку, как утопающий хватается за соломинку. Чтобы отвлечься от своих ошибок, она все свое внимание обратила на Кейт. Снова и снова Бекки повторяла, что Кейт ее удивительно понимает. Она надеялась, что они станут лучшими подругами. Ей не терпелось показать Кейт обширную библиотеку Колтон-Хауса.

Бекки вознамерилась сделать из Кейт леди. Только вслух она этого не говорила.

Она щебетала о визитах к модистке и портнихе, о балах и ассамблеях. В Колтон-Хаусе удивительно весело отмечают Рождество, говорила она.

Кейт слушала, кивала и вставляла вежливые реплики, когда Бекки ждала этого от нее. Она так жалела Бекки. Она просто не могла отказаться от всего, что предлагала Бекки, потому что не хотела обидеть свою юную невестку.

К тому же в глубине души она всегда жаждала носить шелка. Мечтала танцевать кадриль с джентльменом. А теперь ей до безумия хотелось, чтобы Гаррет увидел ее в шелковом платье, танцующую кадриль с джентльменом.

Она прекрасно понимала, что подобные желания не делают ей чести, однако разве признание греха не есть первый шаг к победе над ним?

Все это будет очень непросто. К тому же Реджи становится хуже, он кашляет все сильнее и сильнее. Наверное, это она виновата, она плохая сестра: в суматохе она забыла в Дебюсси-Мэноре микстуру, которую выписал ему доктор.

Кейт посмотрела на Бекки, которая, видимо, заснула, откинувшись на подушки. Хотя, может, она и не спала, а просто отдыхала. Кейт перевела взгляд на Реджи: братишка сидел рядом с Бекки и задумчиво перебирал пальцами кружево на ее манжете. Он влюбился в Бекки искренне и по-детски, и, по счастью, Бекки ему тоже симпатизировала и не возражала против его нежных проявлений.

Реджи встретился взглядом с Кейт и улыбнулся ей. По личику его разливалась бледность, губы посинели. У Кейт сердце сжималось от его вида. Как же ей теперь его лечить? У нее нет денег на доктора. В Йоркшире она никого не знает, кроме Гаррета и Бекки, а просить их о чем-либо ей совсем не хотелось. Однако выхода нет. Реджи нужен доктор.

– Реджи, ты не замерз?

Он покачал головой.

– Как твоя грудь? Болит?

– Чуть-чуть. – Он отвернулся к окну – знакомый жест. Реджи часто таким образом уходил от разговора.

Внезапно экипаж остановился, и Бекки выпрямилась, открыв глаза:

– В чем дело?

– Не знаю. – Кейт прислушалась к голосам Гаррета и кучера, доносившимся снаружи.

Через несколько мгновений Гаррет собственной персоной распахнул дверь кареты.

– Вы не будете против, если я до конца путешествия составлю вам компанию?

Кейт и Бекки переглянулись. В присутствии Гаррета Кейт замутило от страха, что она скажет или сделает какую-нибудь глупость, которая выдаст ее с головой, и Гаррет догадается, что она влюблена в него. А Бекки упоминала, что рядом с братом всегда чувствовала себя немного не в своей тарелке.

– Нет, конечно, – пробормотала Бекки.

Гаррет забрался в карету и захлопнул дверцу. Экипаж дернулся: кучер велел лошадям трогаться.

Гаррет, одетый в брюки для верховой езды из оленьей кожи, которые плотно обтягивали его мускулистые бедра, и новый шерстяной сюртук, который смело подчеркивал ширину его плеч, заполнял собой, казалось, весь экипаж. От него пахло свежим воздухом, травой и миндалем, Кейт уже знала этот присущий только ему запах. Она явственно ощущала во рту вкус его поцелуев, сглотнула слюну, чтобы избавься от наваждения, но тщетно.

Кейт забилась в угол кареты, но все равно их руки и бедра прикасались, и эти места немедленно покрылись сладкими мурашками.

– С вами карета кажется в миллион раз меньше, – пробормотала она.

Последовала пауза. Кейт была не в силах смотреть ему в глаза, щеки ее заливала краска смущения. Грудь горела.

– Это ненадолго, – ответил Гаррет чуть погодя. – Уже скоро мы прибываем в Колтон-Хаус.

Бекки изобразила дружелюбную улыбку:

– Только не думай, что ты нас стесняешь. Мы очень рады твоему обществу.

– Спасибо, – кивнул Гаррет.

Кейт сидела не шевелясь. Его голос творил с ней странные вещи, легкая дрожь токами пробегала по всему телу.

Как, скажите на милость, она сумеет жить с этим мужчиной – с герцогом! – в одном доме?

Однако если его не будет рядом, она точно умрет. Его присутствие оказывает на нее необычайное воздействие: с одной стороны, несет целительное успокоение, с другой – вызывает нестерпимое волнение.

Снова долгая пауза. Гаррет прокашлялся.

– Как только мы приедем, я напишу в Лондон. Хочу, чтобы Миранда приехала на Рождество в Колтон-Хаус.

Бекки потрепала Реджи по плечу:

– О, Миранда тебе понравится, Реджинальд. Она самая прелестная девочка на свете. Уверена, вы очень скоро станете друзьями.

Реджи покусал нижнюю губу – эту привычку он наверняка перенял у Кейт – и посмотрел на Бекки: