Текст книги "Без ума от любви"
Автор книги: Дженнифер Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Не исключено, что он уехал еще раньше.
– Его слуги пытались меня убедить, что он вернулся мой в два часа утра, лег спать и уехал в Шотландию первым же поездом. Они лгали. Я это чувствовал. Несмотря на то, что его брат, герцог, делал все возможное, чтобы помешать мне понять, что Йен действительно сделал это. Я хотел его арестовать, но у меня не было доказательств, которые удовлетворили бы моего начальника, а все Маккензи – великие мира сего. Их покойная мать была в дружеских отношениях с королевой… Герцог пользуется влиянием в министерстве внутренних дел. Он заставил мое начальство запретить мне заниматься этим делом. Имя Йена нигде не упоминалось, ни в газетах, ни в Скотленд-Ярде. В общем, его ни в чем нельзя было обвинить.
Свет промелькнул где-то в воображении Бет. Она отошла от Феллоуза. Она думала о Йене, быстром, бегающем взгляде золотистых глаз, страстном поцелуе и силе его рук.
Она подумала, что за последние несколько недель уже второй раз мужчина предупреждает ее об опасности общения с другим мужчиной. Но когда Йен рассказал ей о Мейтере, она сразу же поверила ему, в то время как ей хотелось отрицать все, что инспектор Феллоуз говорил о Йене.
– Вы, должно быть, ошибаетесь, – сказала она. – Йен никогда бы этого не сделал.
– И вы говорите это, зная его всего лишь неделю? Я же следил за семейством Маккензи годами и знаю, на что они способны.
– Я повидала в своей жизни достаточно жестоких и буйных мужчин, инспектор, и Йен Маккензи к ним не относится.
Бет выросла среди мужчин, включая своего отца, решавших свои проблемы с помощью кулаков. Ее отец в трезвом состоянии мог быть совершенно обаятельным, но стоило ему напиться, как он превращался в чудовище.
Было видно, что она не убедила Феллоуза.
– Девушка, Лили, которая умерла на Ковент-Гардене, работала в этом доме на Хай-Холборне пять лет назад. После убийства она исчезла, и я не нашел ее, как ни старался. Оказалось, она переехала в пансион на Ковент-Гардене, и ее покровитель платил ей хорошие деньги за то, чтобы она тихо жила там в одиночестве. Экономка рассказала, что к ней время от времени приходил мужчина, обычно ночью. Она никогда не видела его. Но нашелся свидетель, видевший, как приходил мужчина в ту самую ночь, когда Лили убили, вонзив ей в сердце ножницы, и этим мужчиной был лорд Йен Маккензи.
Пол снова закачался под ногами Бет, но она не опустила головы.
– Ваши предположения еще не доказательство. А что, если у вашего свидетеля слабое зрение?
– Перестаньте, миссис Экерли. Вы должны согласиться, что лорда Йена нельзя не узнать.
Бет не могла этого отрицать. Кроме того, она знала, что полицейские способны внушить человеку, что он видел то, что, по желанию полицейских, должен был видеть.
– Не понимаю, почему вы явились сюда ночью, чтобы рассказать мне эту историю, – холодно произнесла Бет.
– Есть две причины. Одна – это предупредить вас, что вы подружились с убийцей. Вторая – попросить вас следить лордом Йеном и сообщать мне все сведения, которые, как считаете, относятся к этому делу. Он прикончил этих девушек, и я намерен это доказать.
Бет с изумлением смотрела на него.
– Вы хотите, чтобы я шпионила за родственником женщины, подружившейся со мной? За семьей, от которой я не видела ничего, кроме доброты?
– Я прошу вас помочь мне поймать хладнокровного убийцу.
– Я не состою на службе Скотленд-Ярда или во французской полиции, инспектор. Найдите кого-нибудь другого, кто будет делать вашу грязную работу.
Феллоуз с притворным огорчением покачал головой.
– Сожалею, миссис Экерли, о том, что вы отказываетесь мне помочь. Когда я поймаю лорда Йена, то я укажу на вас, как на его сообщницу.
– У меня есть адвокат, мистер Феллоуз. Может быть, вам следует обратиться к нему? Могу дать вам его лондонский адрес.
Феллоуз улыбнулся:
– Мне нравится, что вас не запугаешь. Но подумайте – я уверен, что вам не хочется, чтобы ваши новые благородные друзья смирились с тем фактом, что вы обманщица. Дочь мошенника и проститутки, втершаяся в душу аристократии. Боже мой, Боже мой!.. – защелкал он языком.
– Меня не запугаешь и шантажом. Я приму ваше предупреждение как заботу о моей безопасности, и мы больше будем говорить об этом деле.
– Так, значит, мы понимаем друг друга, миссис Экерли?
– А теперь можете уйти! – ледяным тоном, делавшим часть миссис Баррингтон, произнесла Бет. – И мы совсем не понимаем друг друга.
Феллоуз не хотел, чтобы она заметила на его лице страх. И он, бодро усмехнувшись, взял шляпу и направился к двери.
– Если передумаете, найдете меня в отеле у Северного вокзала. Прощайте.
Феллоуз театральным жестом распахнул скрытые в нише двери и уперся в стену. Стеной оказался Йен Маккензи. Бет не успела и слова сказать, как Йен схватил Феллоуза за горло и швырнул обратно в гостиную.
Глава 6
От ярости глаза Йена словно затянуло красной пеленой. Сквозь нее он видел Бет. Ее локоны были аккуратно уложены в сложную прическу, которую она сделала в это утро. Видел он и Феллоуза в черном поношенном костюме, и голубые глаза Бет, в которых было смятение.
Феллоуз рассказал ей. Будь он проклят, но он все рассказал ей.
Феллоуз вырывался из рук Йена.
– Подобное обращение с офицером полиции – оскорбление!
– Все в тебе оскорбительно! – Йен отшвырнул его в сторону. – Убирайся!
– Йен…
Голос Бет заставил его оглянуться. Она стояла словно цветок, хрупкая и беззащитная, единственный яркий лучик в сером мире.
Он хотел, чтобы Бет оставалась в стороне от этого грязного дела на Хай-Холборне и от всего, что Йен старался скрывать последние пять лет. Бет это не касалось.
Феллоуз разрушил положение. Проклятый тип разрушал все, к чему прикасался. Йен не хотел, чтобы Бет смотрела на него, как другие, стараясь догадаться – не Йен ли вонзил нож в еще теплое тело куртизанки. А затем размазал кровь по стенам. Ему хотелось, чтобы Бет продолжала смотреть на него с некоторым удивлением, улыбаясь ему. Но она сделала какой-то непонятный ему жест.
Иногда Йен сам задумывался, не убил ли он Салли в приступе гнева. Иногда он не помнил, что делал в минуты помрачения. Но он помнил, что видел той ночью, видел то, о чем никогда и никому не рассказывал, даже Харту.
Феллоуз расправил воротник, лицо у него побагровело. Йен надеялся, что причинил достаточно боли этому человеку. У Феллоуза была в жизни одна цель – настроить публику против Харта, против Йена, против всего, связанного с Маккензи. Феллоуз настолько надоел Харту и Йену, что пять лет назад у него отобрали дело об убийстве в Хай-Холборне и предупредили, что, копаясь и далее в этом деле, он рискует потерять должность.
И вот Феллоуз вернулся. Это означало, что он узнал что-то новое.
Йен думал о Лили Мартин, лежавшей в гостиной, где он неделю назад нашел ее с ножницами, пронзившими сердце. Он помнил свой гнев и печаль. Он хотел, защитить ее, но не сумел.
– Убирайся, – повторил он Феллоузу. – Здесь тебе не место.
– Этот дом сняла леди Изабелла Маккензи, – заявил Феллоуз. – И меня не предупреждали, что нельзя говорить с миссис Экерли. Она – не Маккензи.
Йен взглянул на самодовольное выражение лица Феллоуза.
– Миссис Экерли находится под моим покровительством.
– Вашим покровительством? – ухмыльнулся Феллоуз. – Красиво сказано!
– Мне, безусловно, не нравится, какое отношение это имеет ко мне, – вставила Бет. – Пожалуйста, инспектор, уходите. Вы сказали то, что хотели, и я буду вам весьма признательна, если вы уйдете.
Феллоуз поклонился, но глаза его блеснули.
– Конечно, миссис Экерли. Доброй ночи.
Йен не испытывал удовлетворения, глядя вслед покидавшему гостиную Феллоузу. Он вышел следом за ним в холл и приказал лакею ни под каким видом вообще не впускать его в дом. Йен постоял в дверях, пока Феллоуз, насвистывая, удалялся по оживленной улице.
Он обернулся и увидел за спиной Бет. Она пахла так, как пахнут цветы, слабый аромат духов впитался в ее кожу.
Она раскраснелась, ее щеки были влажными, дыхание учащенным.
Проклятие. Ее улыбка исчезла, брови нахмурились. Йен с трудом разбирался в выражении лиц у людей, но он не мог не понять беспокойства и неуверенности Бет. Будь все проклято, если она поверила Феллоузу…
Йен взял Бет под локоть и повел вверх по лестнице в гостиную. Он закрыл за собой дверь, а Бет, сложив на груди руки, отошла от него.
– Не верьте ему… – У него перехватило дыхание. – Он несколько лет преследует Харта. Не связывайтесь с ним.
– Уже поздновато для этого. – Бет, казалось, не собиралась сесть, но и не ходила по комнате. Она стояла, не двигаясь, и только ее пальцы беспокойно скользили по ее локтям. – Боюсь, хороший инспектор знает много секретов.
– Он знает намного меньше, чем думает. Он ненавидит мою семью и будет делать все, чтобы ее опозорить.
– Зачем ему это нужно?
– Не знаю.
Йен схватился за волосы, его гнев и отчаяние рвались наружу. Он ненавидел этот гнев, тот самый гнев, который приводил в ярость его отца и за который его много били. Он закипал в Йене, когда он хотел что-то объяснить, но не находил слов, когда не мог понять ту чушь, которую бормотали все люди, окружавшие его. Ребенком он мог делать только одно: бросался с кулаками и кричал, пока два лакея сдерживали его. Крики прекращались, лишь когда приходил Харт. Йен, будучи маленьким мальчиком, боготворил Харта Маккензи, который был старше его на десять лет. Теперь Йен был взрослым человеком, чтобы сдерживать порывы гнева, но они приходили снова, и он боролся с этим демоном каждый день. Он боролся с ним и в ту ночь, когда была убита Салли Тейт.
– Я не хочу, чтобы вы были как-то с этим связаны, – повторил он.
Но Бет только посмотрела на него. Ее глаза были такими голубыми, а губы пухлыми и красными. Ему хотелось целовать и целовать их, пока она не забудет все эти раскрытые Феллоузом секреты и из ее глаз не исчезнет это выражение.
Йену хотелось чувствовать под собой ее тело, слияние их пылающих тел, услышать ее дыхание, когда он овладеет ею. Ему было необходимо, чтобы все остальное погрузилось в небытие, чтобы они оба растворились в страсти. Она стала нужна ему, как убежище, еще с тех пор, как она сидела рядом с Линдоном Мейтером в опере «Ковент-Гарден».
Он отобрал ее у Мейтера, выдав тайны этого человека. Мейтер был прав, говоря, что он украл ее, однако Йена это не беспокоило. Но теперь Бет знала тайны Йена, и ей стало страшно.
– Достаточно легко можно было доказать, что вы не совершали никаких убийств, – говорила она. – Конечно же, ваш кучер, камердинер и другие могли подтвердить, где вы находились.
Она думала, что это так просто, так просто…
Йен подошел к ней и дотронулся до ее щеки, ощущая мягкую, как лепесток, кожу.
– Я не хочу, чтобы вы знали об этом. Это гнусное и грязное дело.
Он не был уверен, все ли Феллоуз рассказал ей, но мог бы догадаться. Однако Феллоуз раскопал только голые факты, лежавшие на поверхности, Истина лежала глубоко, тайны были настолько мерзкими, что могли погубить их всех.
Бет ожидала, что он объяснит все одной или двумя фразами, чтобы успокоить ее. Йен не мог сделать этого, ибо знал страшную правду. Проклятая память не подводила его, сохраняя то, что он видел, что он сделал. Обе дамы были замешаны в этом, и обе умерли.
– Йен…
От ее шепота у него сжалось сердце. Йен отпустил ее. Гневная дрожь снова пробегала по его телу.
– Вам не следовало бы общаться с семейством Маккензи, – сказал он. – Мы разрушаем все, к чему бы ни прикасались.
– Йен, я верю вам.
Она ухватилась за его рукав и не выпускала его. Ему так хотелось посмотреть ей в глаза, но это было невозможно.
Бет поспешила заговорить:
– Вы боитесь, что Феллоуз оттолкнул меня от вас. Нет, не оттолкнул. Он явно на чем-то помешан. Он сам сказал, что у него нет никаких доказательств, и дело против вас никогда не возбуждалось.
Вообще-то это правда, но все было не так просто.
– Оставьте это, – сурово сказал он. – Забудьте.
Йену хотелось бы забыть. Но он никогда ничего не забывал. События вставали перед его глазами с такой же ясностью, как и утро, когда он сидел здесь, играя вместе с ней на пианино. Так же ясно, как и каждый «эксперимент», который проделывал над ним шарлатан доктор в частном доме для сумасшедших.
– Вы не понимаете. – Бет выпустила его рукав и тут же положила руку ему на плечо. – Мы друзья, Йен. Я серьезно отношусь к дружбе, видит Бог, у меня в жизни друзей было не так много.
«Друзья». Йен подумал, что никогда не слышал, чтобы так называли его. У него были братья, друзей не было. Куртизанкам он нравился, они любили его, но он не заблуждался на их счет: любили бы они его, если бы он не платил им?
Бет пристально смотрела на него.
– Я хочу сказать, что не откажусь от дружбы с вами, потому что появился инспектор Феллоуз и предъявил свои обвинения.
Она все еще хотела, чтобы он оправдался. И во весь голос заявил о своей невиновности. Йен не умел лгать, не понимал, зачем это нужно, но он знал, что правда коварна.
– Я не видел, как умерла Салли Тейт, – сказал он, глядя на дверной косяк. – И я не втыкал ножницы в Лили.
– Откуда вы знаете, что это были ножницы?
Он перевел взгляд на ее лицо.
– В ту ночь я видел ее. Я зашел ее навестить и нашел мертвой.
Бет судорожно сглотнула.
– И вы не сообщили в полицию?
– Нет. Я оставил ее и успел на поезд, отправлявшийся Дувр.
– Инспектор Феллоуз говорит, что свидетель видел, как вы входили в дом.
– Я никого не заметил, но я и не смотрел. Мне надо было успеть на поезд, и я не хотел, чтобы была какая-то связь со мной, с Лили и с Хай-Холборном.
– Инспектор все же нашел ее.
В Йене снова начал закипать гнев.
– Я знаю. Я пытался защитить ее от него. Я не смог. Я обманул ее.
– Любой грабитель и вор мог бы ее убить. Это не было вашей виной.
Лили не сопротивлялась. Она знала и доверяла тому, кто убил. Это Йен заметил сам, и это подтвердил Керри.
– Я не смог защитить ее. Я не могу защитить вас.
Бет улыбнулась:
– У вас нет необходимости защищать меня.
Боже, неужели женщина может быть настолько невинна? Теперь Бет связана с братьями Маккензи. Такой она будет выглядеть в глазах людей.
– Феллоуз использует вас, чтобы подобраться к нам. Это его способ.
– А он использует Изабеллу?
– Он пытался, но потерпел неудачу.
Феллоуз полагал, что Изабелла ненавидит все и вся в семействе Маккензи, поскольку она ушла от Мака. Он надеялся, что она расскажет ему все секреты, но Феллоуз ошибался. Изабелла была дочерью графа. Несколько поколений голубой крови, и она даже отказалась говорить с каким-то полицейским. Она осталась верна семейству Маккензи.
– Вы рискуете, оставаясь на нашей стороне. Вы еще пожалеете.
– Я сказала, теперь уже поздно. Я хорошо узнала Изабеллу, я знаю, она не стала бы с такой симпатией говорить о вас, если бы верила, что вы способны на убийство.
Действительно, Изабелла по-прежнему относилась с симпатией к Йену, Харту и Кэму. Почему? Одному Богу известно. Йену понравилась Изабелла сразу же, после того как Мак представил ее после их побега. Она была невинной, но сумела с честью войти в этот мужской мир.
– Изабелла верит в нас.
Бет смягчилась.
– Если она верит, то верю и я.
Он чувствовал, как угасает его гнев, как его покидает отчаяние. Бет верила ему. Глупо с ее стороны, но все дело в том, что она понимала его, понимала, что он чувствует.
– Вас не испугало бы слово «безумный»? – спросил он.
– Вы не безумны.
– Меня посадили в психиатрическую лечебницу, потому что я не смог убедить комиссию, что я не безумный.
Она улыбнулась:
– Одна из прихожанок моего мужа постоянно твердила, что она – королева Виктория. Она носила черное бумазейное платье и траурные броши и постоянно говорила о своем бедном больном Альберте. Не могу поверить, что вы подобны ей.
Йен отвернулся, давая ей отойти от него.
– Когда меня выпустили из сумасшедшего дома, я не говорил три месяца.
Он услышал, как она остановилась позади него.
– О…
– Я не помню, как это было, – мне просто не хотелось, не знал, что это огорчает моих братьев, пока они не сказали мне об этом. Я не понимал намеки окружающих. Человек должен был говорить со мной прямо, без намеков.
Она вновь улыбнулась:
– Так вот почему вы не смеетесь от моих маленьких шуток. Я даже подумала, что разучилась шутить.
– Я узнавал, что мне надо делать, наблюдая за другими, надо аплодировать в опере, когда публика встает. Это похоже на изучение иностранного языка. Но я не могу, когда меня окружают люди, следить за разговором.
– И вы поэтому не могли много говорить, когда в «Ковент-Гардене» вошли в ложу Мейтера?
– Когда я один, мне гораздо легче.
Он был прав. Он мог сосредоточить внимание на том, что говорил один человек, но попытки понять сразу нескольких человек были тщетны. В юности его наказывали за то, что за столом он не отвечал на вопросы и не вступал в дискуссии. «Угрюмый» – так называл его отец. «Смотри на меня, когда я с тобой говорю!»
Бет закрыла глаза.
– Дорогой Йен, у нас с вами много общего. Миссис Баррингтон должна была учить меня, как надо вести себя в обществе, с первых лет, а я до сих пор не могу усвоить всех правил. Кстати, вы знаете, что есть мороженое ложкой вульгарно? Надо пользоваться вилкой, что выглядит просто смешно, труднее всего оставлять немного еды на тарелке, чтобы не показаться слишком прожорливым. В юности я часто голодала и просто не могла оставить на тарелке даже немного еды.
Йен слушал ее, не вникая в смысл того, что она говорила. Ему нравился ее голос – ровный, спокойный, как горный ручей в пустынной Шотландии, в котором он ловил рыбу.
– Сейчас вы называете меня Йен, – заметил он.
Она удивилась:
– Разве?
– Вы назвали меня так пять раз с тех пор, как я пришел.
– Видите? Я действительно считаю, что мы друзья.
Йена не устраивала дружбы. Он хотел большего.
Бет взглянула на него из-под ресниц.
– Йен, есть еще кое-что, о чем я хотела бы спросить…
Он ждал, но она отступила на шаг, вертя на пальце левой руки серебряное колечко. Он хорошо разбирался в драгоценностях, чтобы увидеть, что колечко дешевое, с одним небольшим камешком с трещинкой. Какой-то бедняк подарил ей это колечко, и Бет берегла его. Она без колебаний вернула Мейтеру кольцо с бриллиантом, но это колечко было дорого ей.
– Йен, я подумала, если, может быть…
Йен с трудом сосредоточил внимание на ее словах. Он предпочел бы слушать ее ровный голос, смотреть, как поднимается и опускается ее грудь, как двигаются ее губы.
– Поскольку я вам, кажется, немного нравлюсь, – сказала она, – я подумала, не заинтересует ли вас… любовная связь со мной?
Последние слова буквально вырвались у нее.
– Я хочу вступить с вами в связь, – продолжила Бет, – разумеется, если вы в этом заинтересованы так же, как и я.
Глава 7
Возбужденному Йену понравились слова Бет.
– Преступные отношения, – повторил он.
– Да, – сказала она, понизив голос.
– Если это заинтересует меня?.. Вы имеете в виду постель, – спросил он без обиняков.
Она еще больше покраснела, продолжая вертеть на пальце свое кольцо.
– Да, именно это я и хотела сказать. Понимаете, не быть любовницей… содержанкой, а просто два человека наслаждаются этой стороной жизни. Мы достаточно нравимся друг другу, и вряд ли я снова выйду замуж. Видит Бог, Мейтер внушил мне отвращение к этой мысли. Ведь мы можем быть… любовниками, по крайней мере, пока мы в Париже. Я знаю, что несу чушь, но ничего не могу с собой поделать.
Знала ли Бет, как она прекрасна? У нее горели щеки, во взгляде были и вызов, и неуверенность.
Он на мгновение задержал на ней взгляд и сказал:
– Да.
Бет выдохнула и нерешительно засмеялась.
– Спасибо, что уходите без отвращения.
Отвращение? Какой мужчина мог бы испытывать отвращение к леди с такими, как у нее, глазами, которая только что, смущаясь, призналась, что хочет стать его возлюбленной?
Йен отступил назад, чтобы осмотреть ее с головы до ног. Нa ней было простое платье из розовато-лилового тонкого сукна, с верхней юбкой в складку и нижняя юбка с мягкими рюшами. Ряд пуговиц на лифе, похожих на ягоды черной смородины, доходил до подбородка. Этот чертов высокий воротник скрывал, а не открывал ее изящную шею.
– Мы сейчас и начнем, – произнес он.
– Прямо сейчас? – вздрогнула она.
– Пока вы не передумали.
Бет прижала пальцы к губам, словно хотела сдержать улыбку.
– Очень хорошо… но что же вы задумали?
– Расстегнуть ваше платье.
Он подошел к ней и взялся за пуговицу в ямке у ее горла. Ему хотелось взять ее в рот и проверить, действительно ли у нее был вкус ягоды.
– До сих пор.
– Только до сих пор?
– Пока – да.
Она удивленно посмотрела на него, но начала расстегивать пуговицы. Открылась ее бледная шея и ямочка на горле, влажная от пота. Это была красивая шея, длинная, безупречная шея.
Йен обнял ее за талию. Она с полуоткрытыми губами посмотрела на него, но он не поцеловал ее. Он осторожно откинул застежку, затем наклонился и поцеловал ее шею.
– Йен!..
– Тсс…
Он лизнул ямку на ее горле, а затем потянул зубами нежную кожу.
– Что вы делаете?
– Делаю вам любовный укус.
– Любовный…
Йен прикусил кожу, и Бет едва не задохнулась. Он осторожно, с нежностью сжимал зубы, ощущая соленый вкус ее кожи и биение ее пульса.
«Обнажись для меня», – хотелось ему сказать. Он жаждал увидеть свою Бет с задранными юбками, развязывающей поясок ее панталончиков. Ему хотелось, чтобы она спустила панталончики так, чтобы он смог увидеть между ее бедер треугольник блестящих влажных волос. Возбуждение охватило Йена.
Он думал, какой может быть вкус ее сосков, видимо, такой же, как и у кожи на шее. Ему хотелось расстегнуть лиф ее платья и снять этот чертов корсет, чтобы насладиться ее грудью.
«С ней не надо спешить. Наслаждайся сейчас».
Он поднял голову. Посмотрел ей в лицо, перед ним блеснули ее голубые глаза, но он словно завороженный смотрел на ее губы.
Очень привлекательные губы. Нижняя чуть изогнута, как будто она улыбалась, а верхняя как бы опущена. Глаза полузакрыты, волосы спутаны, а на горле, где он укусил ее, видно темное пятно.
– Теперь ваша очередь, – сказал он.
Йен снял сюртук, стянул галстук и воротничок, а Бет напряженно следила за каждым его движением и осторожно приближалась к нему. Она наклонилась, ее волосы коснулись его подбородка, а сжатые в кулаки руки легли на его плечи. Твердые и теплые губы прикоснулись к его шее. Затем Йен почувствовал остроту ее зубов. Он не смог сдержать стона, когда она прикусила его кожу. Легкая боль, когда она начала сосать его кожу, вызвала у него желание излить ее свое семя. Положить ее на пол, раздвинуть ей ноги и войти в нее. Никогда еще с тех пор, как ему исполнилось семнадцать, и он впервые был возбужден вниманием розовощекой горничной, он не был так близко к потере контря над собой.
Ему хотелось расстегнуть до конца рубашку, чтобы Бет могла целовать его грудь. Затем он поставил бы ее на колени и овладел бы ею сзади.
«Иметь преступные отношения, – произнесла она, – По случаю того, что мы были “обоюдно согласны”».
О да, было бы много таких случаев, и он постарался бы, чтобы они всегда приходили к взаимному согласию.
Бет высвободилась из его объятий и так посмотрела на Йена, что у него дух захватило и замерло сердце.
– Все правильно?
Он больше не мог говорить, вырывавшиеся слова были бессмысленны. Он страстно поцеловал ее и крепко прижал к себе.
Так много случаев, каждый день, любое место, где бы они оказались. У него голова шла кругом от возможностей. Он любил любовные игры, и эта никогда не наскучит ему.
У него едва хватило сил оттолкнуть ее. Если он не прекратит этого сейчас же, то на самом деле положит ее на пол, и она могла бы сесть на него верхом на подходящем стуле с прямой спинкой.
И так, и так. Его не утомила бы и целая ночь этих любовных игр.
Он поцеловал ее в лоб, не слыша, что она говорит ему. Как бы он хотел иметь очарование Мака, чтобы найти нужные слова, чтобы поблагодарить ее, предложить еще свидание, продолжить эту игру. Вместо этого Йен взял ее лицо в ладони и еще раз поцеловал в губы.
– Я говорю, вы пошлете еще записку с вашим таким полезным Керри? – спросила она.
– Да.
Как с ней было легко, когда она вместо него отвечала на свои вопросы.
– Обязательно.
Он взял свой сюртук, сунул воротничок и галстук в карман и повернулся, чтобы в последний раз посмотреть на нее.
Бет стояла на середине комнаты, где он ее и застал, впервые вломившись сюда. Теперь ее платье было расстегнуто, и виднелась темно-красная метка, оставленная им на ее коже. Веки отяжелели, губы припухли от его поцелуев. Она была самым прекрасным созданием из всех, когда-либо виденных им.
– Доброй ночи, – прошептала она.
Он заставил себя отвернуться и распахнуть дверь, не обращая внимания на лакея и Кейт, которая неожиданно побежала в холл.
Он схватил с полки свои шляпу, перчатки и шарф и выбежал из дома, торопясь не уступить желанию остаться. Скоро он все устроит так, что ему никогда не надо будет уходить. Он женится на ней по очень веской причине: чтобы она была с ним каждую ночь, каждый день, каждый вечер и всю оставшуюся жизнь.
Он шел по бульвару, что-то пробуждалось в нем и вырывалось на свободу. Ночью спустился туман, что лишь увеличивало способность Йена слышать шаги человека, который шел за ним следом.
Заснуть было невозможно. Этой глухой ночью Бет, кутаясь в халат, ходила по спальне. Она чувствовала, что не в силах вернуться к своему дневнику или лечь в постель. События были слишком свежи, чтобы описывать их, и когда пыталась что-то записать, рука у нее дрожала и чернила проливались на страницы дневника.
Она прижимала халат высоко к шее, но довольно часто останавливалась перед зеркалом и распахивала его. Красная метка, оставленная Йеном, выделялась на ее коже подобно синяку, но это был не синяк. У некоторых девушек легкого поведения, приходивших в работный дом, были такие отметины, и они смеялись, когда она с беспокойством расшивала их.
Бег закрыла рукой любовный укус. Она не понимала, почему кому-то это нравилось. Теперь она вспоминала, как бросило в жар, когда она почувствовала его дыхание на своем горле. И как пульсировала ее кровь, когда он прикусил ей шею. Его волосы касались ее подбородка, они были теплыми, мягкими и пахли мылом.
Она услышала, как вернулась домой Изабелла, и, надеясь, что подруга не поспешит заняться дружеской беседой на сон грядущий. Бет полюбила Изабеллу, но знала, что не сможет скрыть от нее своего волнения, своих переживаний. Изабелла расколет Бет, как яйцо.
Изабелла необычно тихо прошла через холл и закрыла дверь своей комнаты. За стеной Бет слышала тихий голос ее горничной, готовившей Изабеллу ко сну. Затем горничная ушла, и все затихло.
Бет все еще не находила себе места. Ее тело не слушалось ее, рассердившись, что она не закончила того, что начала с Йеном. Она боялась, что он посмеется над ее предложением любовной связи – она делила ложе с мужчиной и познала оргазм, но Йен Маккензи был воплощением распутства. Это было совсем другое дело.
Он одарил ее своей ленивой улыбкой и, встретив на мгновение ее взгляд, сказал «да». Он не был ни изумлен, ни равнодушен, ни смущен. От этой улыбки ее бросило в жар.
Бет повернулась, чтобы еще раз пройти по комнате, и услышала за стеной приглушенные звуки. Ей были знакомы эти звуки, и часто после смерти Томаса они были ее собственные. Она лежала в одиночестве в своей скромной спальне в доме миссис Баррингтон и рыдала.
Завернувшись в халат, Бет поспешила в соседнюю комнату к Изабелле. Она постучала и, не получив ответа, толкнула дверь.
Газовые светильники были притушены, и комнату освещал желтый свет. Тоскливо. Бет сделала свет поярче и увидела на кушетке Изабеллу, которая сидела, обхватив голову руками. Длинные волосы Изабеллы струились по ее спине алым покрывалом, а она рыдала.
Бет тихо подошла к ней и положила руку на шелковистые волосы Изабеллы.
– Дорогая, что случилось?
Изабелла подняла голову. Ее заплаканное лицо покрылось красными пятнами.
– Уходите…
– Нет. – Бет убрала локон со щеки Изабеллы. – Раньше я тоже плакала так в одиночестве. Это ужасно.
Изабелла подняла заплаканные зеленые глаза и бросилась в объятия Бет. Бет прижимала ее к себе и гладила по голове.
– Сегодня на балу был Мак! – рыдала Изабелла.
– О Боже…
– Графиня пригласила нас обоих, чтобы посмотреть, что произойдет, когда мы увидим друг друга. Сука!
Бет с ней согласилась.
– Что же произошло?
Изабелла подняла голову.
– Он вообще не замечал меня. Притворялся, будто не видит меня, а я притворялась, будто не вижу его. – В ее голосе были боль и страдание. – Но, ах, Бет!.. Я так его люблю!..
– Знаю, дорогая.
– Я хочу возненавидеть его, очень стараюсь, но это выше моих сил. Обычно у меня хватает смелости. Но когда сегодня я увидела его…
Бет легонько толкнула ее.
– Я знаю.
– Вы не можете знать. У вас умер муж. А это не одно и то же. Вы знаете, что он любил вас, и он навсегда остался в вашем сердце. А когда я вижу Мака, словно нож поворачивается в ране. Он раньше любил меня, но потом все изменись!..
Она зарыдала.
Бет обнимала ее, прижавшись щекой к волосам Изабеллы. У Бет разрывалось сердце. Она видела тревогу в глазах Изабеллы. И видела страшную усталость в глазах Мака. Это было не ее дело, но ей хотелось все исправить.
Изабелла вновь подняла голову и вытерла слезы.
– Я хочу кое-что показать вам.
– Потом, Изабелла. Вам надо отдохнуть.
– Нет. Я хочу, чтобы вы поняли.
Изабелла встала, откинув назад волосы, и подошла к гардеробу. Она открыла его и достала маленькую картину, завернутую в ткань. Она принесла картину, положила на кровать и развернула ткань.
У Бет перехватило дыхание. На картине была изображена Изабелла, сидевшая на краю измятой постели. Покрывало соблазнительно соскользнуло с ее плеча, обнажив истинное совершенство, одну ее грудь, а в треугольнике между ее бедер виднелись завитки волос. Изабелла смотрела в сторону, а не на художника. Ее рыжие волосы были небрежно собраны в узел на шее, чуть ниже затылка.
Несмотря на сюжет – женщина, встающая с постели после ночи любви, – в портрете не было ничего пошлого и непристойного. Приглушенные краски – элегантно модные, единственно яркими были только волосы Изабеллы и желтые розы.
Это был портрет возлюбленной, написанный человеком, которого возлюбленной была его жена. И еще, если бы она могла быть судьей, это была поразительно хорошая картина. Свет, тени, композиция, цвета – все было верно схвачено на маленьком полотне. Художник размашисто расписался в углу картины: «Мак Маккензи».
– Видите? – тихо произнесла Изабелла. – Он действительно гений.
Бет сжала руки.
– Это прекрасно.
– Он написал это наутро после свадьбы. Набросал эскиз прямо здесь, в спальне, а закончил в студии. Небрежная работа, называл он ее, но говорил, что не мог остановиться.
