Текст книги "Без ума от любви"
Автор книги: Дженнифер Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
– Приятно вас видеть, инспектор. Не предлагаю вам присесть. Ибо представляю себе, как вы, услышав, что я собираюсь вам сказать, поторопитесь произвести аресты.
Феллоуз скрыл свое раздражение, ему не нравилось, когда его поучали.
– Как прикажете, сэр, – сказал Феллоуз.
– Лорд Йен Маккензи рано утром уехал в Париж. Мой дворецкий узнал это от моего лакея, который ухаживает за девушкой, работающей в кухне лорда. Что вы на это скажете?
Феллоуз с трудом скрывал нетерпение. Он знал, что Йен Маккензи уехал в Париж, поскольку обязан был следить за лордом Йеном Маккензи. Его не интересовали сплетни, рассказываемые слугами, но он ответил:
– Неужели?
– Вы слышали об убийстве, совершенном вчера в Ковент-Гардене?
Мейтер пристально наблюдал за ним. Феллоуз, разумеется, знал об убийстве. Этим делом занимались другие, но его проинформировали утром. В одной комнат пансиона возле церкви была обнаружена женщина, заколотая своими швейными ножницами.
– Да, я слышал об этом.
– А вы знаете, кто приходил в этот дом прошлой ночью? – торжествующе улыбнулся Мейтер. – Йен Маккензи, вот кто!
Сердце Феллоуза забилось так, что кровь закипела в жилах, будто он занимался любовью с женщиной.
– Откуда вы это знаете, сэр?
– Я же следил за ним. Эти проклятые Маккензи думают, что все могут делать по-своему.
– Вы следили за ним? Почему, сэр?
Феллоуз сохранял спокойствие, но у него перехватывало дыхание. «Наконец после столь долгого ожидания – наконец».
– Но разве это важно? Вас не интересуют подробности?
Феллоуз достал из кармана маленькую записную книжку, раскрыл ее и из того же кармана извлек карандаш.
– Продолжайте.
– Он сел в свою карету ранним утром и поехал в Ковент-Гарден. Остановился на углу узкого переулка, карета была слишком велика, чтобы въехать в него. Он прошел по переулку, вошел в дом, оставался в нем приблизительно минут десять, потом вышел. Затем он отправился на вокзал Виктория и сел в первый же отходивший поезд. Я вернулся домой и услышал от моего дворецкого, что Маккензи уехал во Францию, а затем в утренней газете прочел об убийстве. Я сложил два и два и решил не рассказывать об этом журналисту, а обратиться в полицию.
Мейтер сиял, как мальчишка, гордый тем, что передал сплетню другому мальчишке. Феллоуз поразмышлял над этими сведениями и добавил их к тому, что ему было уже известно.
– Откуда вы знаете, что лорд Йен вошел именно в тот дом, где было совершено убийство?
Мейтер опустил руку в карман сюртука и достал листок бумаги.
– Я записал адрес, когда следил за ним. Мне было интересно, к кому он приходил. Свое любимое местечко, думал я. Я собирался рассказать об этом миссис… другому человеку.
Он протянул бумажку Феллоузу. «Сент-Виктор-Корт, 23». Именно по такому адресу бывшая проститутка по имени Лили Мартин была найдена мертвой сегодня рано утром.
Феллоуз старался не давать волю своему возбуждению, вкладывая бумажку в записную книжку. Он уже пять лет пытался посадить Йена Маккензи на скамью подсудимых, и, возможно, возникшие обстоятельства помогут ему это сделать.
Он успокаивал себя. Он должен старательно во всем разобраться, не допустить ни единой ошибки, предоставить все доказательства, не вызывающие и тени сомнения. Когда он предоставит доказательства своему начальнику, то их не смогут оставить без внимания или замолчать все вышестоящие начальники, как бы ни было велико влияние герцога Харта Маккензи.
– Если не возражаете, сэр, – сказал Феллоуз, – пожалуйста, держите эти сведения при себе. Я поступлю так, как полагается, но не хочу, чтобы он был предупрежден. Хорошо?
– Конечно, конечно. – Мейтер постучал себя по носу и подмигнул. – Я весь ваш.
– Почему вы поссорились с ним? – спросил Феллоуз, убирая записную книжку и карандаш.
Руки Мейтера, спрятанные в карманах, сжались в кулаки.
– Это довольно личное дело.
– Что-то связанное с разрывом вашей помолвки с миссис Экерли?
Феллоуз уже успел ознакомиться с тем, что было известно Мейтеру.
Мейтер побагровел.
– Мерзавец увел ее прямо у меня из-под носа, оболгал меня. Это не человек, а змея!
Вероятно, леди узнала о тоске Мейтера по школьным дням с их телесными наказаниями. Феллоуз знал, что Мейтер содержал дом с дамами, где занимался такими делами, в которых инспектор Феллоуз желал бы поучаствовать.
Мейтер отвел глаза.
– Мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно. Газеты…
– Я понимаю, сэр. – Феллоуз постучал по носу, подражая Мейтеру. – Это останется между нами.
Мейтер кивнул, его лицо по-прежнему было багровым. Феллоуз вышел из этого дома в приподнятом состоянии духа, затем вернулся в Скотленд-Ярд и попросил отпуск.
Прошло долгих пять лет, прежде чем он, наконец, увидел трещину в крепости, представлявшей семью Маккензи. Он засунет палец в эту трещинку и раскачает всю крепость, превратив ее в руины.
– Как неприятно.
Бет поднесла газету к окну, где было светлее, но мелкий шрифт сообщал то же самое.
– Что, мэм?
Ее новая компаньонка, Кейти Салливан, молодая ирландская девушка, которая выросла в приходе мужа Бет, разбиравшая перчатки и ленты, купленные Бет в одном из парижских магазинов, подняла глаза.
Бет отбросила газету и взяла сумку с принадлежностями для рисования.
– Ничего важного. Пойдем?
Кейт, что-то ворча, собрала накидки и зонтики.
– Такая длинная дорога вверх по холму, и лишь ради того, чтобы смотреть, как вы сидите, уставившись на чистый лист бумаги.
– Может быть, сегодня на меня найдет вдохновение.
Бет и Кейт вышли из дома, который сняла Бет, и забрались в небольшую двухместную коляску, нанятую ее французским лакеем. Она могла бы позволить себе большую карету с кучером, но Бет по привычке старалась экономить. Она не видела смысла содержать экстравагантный экипаж, в котором не нуждалась.
В этот день она рассеянно правила рукой, затянутой в перчатку, к большому неудовольствию лошади и Кейт.
Газета, которую она читала, была лондонский «Телеграф». Она также купила несколько парижских газет. Отец научил ее бегло читать и свободно говорить по-французски, но она хотела следить за тем, что происходит дома.
В этот день Бет раздражала история о том, как лорды Йен и Кэмерон Маккензи подрались в ресторане – дело дошло кулаков – из-за женщины. Женщина эта была та самая сопрано, которая неделю назад очаровала Бет в «Ковент-Гардене». Многие видели эту драку и со злорадством раскали о ней газетчикам.
Бет нетерпеливо натянула вожжи, и лошадь тряхнула головой. Бет не сожалела, что отказала лорду Йену, но ей было немного обидно, что он так скоро после ее отказа поссорился с братом из-за этой грудастой сопрано. Ей хотелось, чтобы он хотя бы немного огорчился.
Она старалась забыть эту историю и сконцентрировать внимание на маневрировании по широким парижским бульварам, которые превратились в улицы Монмартра. На вершине холма она нашла мальчишку, который присмотрел бы лошадью и коляской, и направилась на небольшую зеленую лужайку, которая ей приглянулась. Кейт, следуя за ней, ворчала.
Монмартр до сих пор все еще напоминал деревню своими узкими кривыми улочками, с яркими летними цветами, бурно растущими в ящиках под окнами, деревьями, растущими по склонам холма до самого города. Это было так не похоже на широкие авеню и огромные городские парки Парижа, которые, как теперь понимала Бет, являлись причиной, заставлявшей художников и их натурщиц стремиться Монмартр. Здесь все, включая ренту, было дешевле.
Бет установила мольберт на обычном месте и села, пристроив карандаш на чистом листе бумаги. Кейт плюхнулась на скамью рядом с ней и с беспокойством следила за художниками, будущими художниками и любопытными, заполнившими улицы.
Бет сидела так уже третий день, глядя на раскинувшийся внизу Париж. И третий день лист бумаги оставался чистым. После первых восторгов от покупки карандашей, бумаги и мольберта Бет поняла, что не имеет понятия, как рисовать. Все равно она каждый день после полудня раскладывала свои вещи. Если не считать этого, они с Кейт имели чем заняться.
– Как вы думаете, она натурщица? – спросила Кейт.
Она указала подбородком на хорошенькую рыжеволосую женщину, которая прогуливалась вместе с другими леди на противоположной стороне улицы. На женщине было светлое платье с прозрачной верхней юбкой, подобранной сзади, чтобы показать расшитую лентами нижнюю юбку, ее шляпка, с большим вкусом отделанная цветами и кружевами, была игриво надвинута на глаза. Зонтик от солнца был в тон ее платью. Она привлекала к себе внимание, но ничего не делала для этого специально, решила Бет с некоторой завистью. Все в этой женщине было обворожительным.
– Затрудняюсь сказать, – ответила Бет, осмотрев женщину с головы до ног. – Но она определенно очень красива.
– Хотела бы я быть достаточно красивой для натурщицы, – вздохнула Кейт. – Не то чтобы хотела стать ею… Моя дорогая мама содрала бы с меня за это шкуру. Такие леди должны быть очень порочны, чтобы раздеваться перед художником.
– Вероятно.
Женщина и сопровождающие ее завернули за угол и исчезли из виду.
– А вот это кто? Он похож на художника.
Бет посмотрела, куда указывала Кейт, и оцепенела.
У этого человека не было мольберта. Он оперся ногой о скамью и задумчиво смотрел, как юркий молодой человек размазывает краску по холсту. Это был крупный мужчина, едва помещавшийся на резной каменной скамье. Волосы у него были рыжеватыми, черты лица четкие, плечи потрясающе широкие.
Бет облегченно вздохнула, поняв, что этот человек не лорд Йен Маккензи. Но очень похож на него: то же выражение лица, те же резко очерченные скулы. Волосы этого мужчины, который снял шляпу и положил ее на скамью рядом с собой, в лучах солнца засияли еще ярче и казались совсем рыжими.
Но наверняка это был еще один Маккензи. Она читала, что Харт, герцог Килморган, уехал в Рим по делу государственной важности; лорда Кэмерона она встречала в Лондоне, и – методом исключения – это должен был быть лорд Мак, известный художник.
Вероятно почувствовав ее пристальный взгляд, лорд Мак обернулся и посмотрел на нее.
Бет вспыхнула и поспешила перевести взгляд на лежавший перед ней чистый лист бумаги. Тяжело дыша, она приложила карандаш к бумаге и провела кривую линию. Она занялась своей линией, нанесла на бумагу еще одну и еще, пока на бумагу не упала тень.
– Надо совсем не так, – услышала она незнакомый голос.
Бет подскочила и посмотрела мимо жилета цвета мокрого шелка и небрежно завязанного шейного платка в пронзительные глаза, так похожие на глаза Йена. Разница заключалась в том, что взгляд Мака открыто встречал ее взгляд, а не бегал по сторонам, как неуловимый солнечный лучик.
– Вы неправильно держите карандаш.
Лорд Мак подложил свою большую руку в перчатке на руку Бет и повернул запястье вверх.
– Это неудобно.
– Вы к этому привыкнете. – Мак сел рядом с ней, заняв каждый дюйм скамьи. – Позвольте, я покажу вам.
Он провел ее рукой по бумаге, перечеркивая нарисованную линию, пока она не превратилась в изгиб ветви дерева, стоявшего перед ней.
– Поразительно, – сказала она. – Видите ли, я никогда не брала уроков рисования.
– Так что вы здесь делаете с мольбертом?
– Я подумала, что надо попытаться.
Мак поднял брови, но не выпустил ее руки и затем помог ей провести другую линию.
Он флиртовал с ней, догадалась она. Она была одна, всего лишь с одной компаньонкой, и она тупо смотрела на него, и все это происходило в Париже. Должно быть, он подумал, что она хочет его соблазнить.
Но меньше всего она хотела получить предложение еще от одного Маккензи. Возможно, газеты напечатали бы, что Йен и Мак подрались из-за нее.
Но рука, сжимавшая ее руку, не излучала того тепла, которое вызывало у нее дрожь. Каждую ночь ей снились медленные поцелуи чувственных губ Йена, и тогда она просыпалась, вскакивала от боли во всем теле, путаясь в простынях.
Она искоса взглянула на Мака.
– Я встречала вашего брата лорда Йена на прошлой неделе в «Ковент-Гардене».
Мак бросил на нее быстрый взгляд. У него глаза не были такими золотистыми, как у Йена, а скорее цвета меди с коричневыми искорками.
– Вы знаете Йена?
– Да, он оказал мне любезность. Я также встречала лорда Кэмерона, но не очень хорошо его знаю.
Мак прищурился.
– Йен оказал вам любезность?
– Он спас меня от роковой ошибки.
– Какого рода ошибки?
– О такой, о которой не стоит говорить на вершине Монмартра.
– Почему же нет? Да кто вы, черт побери?
Из-за спины Бет выглянула Кейт:
– Ну и нахал!
– Тише, Кейт. Мое имя миссис Экерли.
Мак наморщил лоб.
– Никогда не слышал о вас. Как вам удалось завязать знакомство с моим братом?
Кейт смотрела на него с поистине откровенной ирландской ненавистью.
– Она чертовски богатая наследница, вот кто она. И она из тех леди, которые не терпят грубости от подобных наглых джентльменов во французском парке.
– Кейт!.. – предостерегающим тоном произнесла Бет. – Прошу прощения, милорд.
Мак бросил пронзительный взгляд на Кейт и снова посмотрел на Бет.
– А вы уверены, что это был Йен?
– Его представили мне как лорда Йена Маккензи, – ответила Бет. – Полагаю, он мог быть просто переодетым самозванцем, но это не приходило мне в голову. – Мак, видимо, не оценил ее юмора. – Он никогда не смотрел мне в лицо.
Мак отпустил ее руку.
– Это был мой брат.
– Разве она вам этого не сказала? – возмутилась Кейт.
Мак отвел глаза, разглядывая прохожих и будущих художников. Когда он снова посмотрел на Бет, она с удивлением увидела слезы на его ресницах.
– Придержите своего терьера, миссис Экерли. Вы сказали, что не умеете рисовать. А вы не хотели бы брать у меня уроки?
– В благодарность за мою грубость?
– Мне было бы интересно.
Она удивилась.
– Ваши картины идут нарасхват. Почему вам надо давать уроки мне, начинающей?
– Из-за ощущения новизны. Париж надоел мне.
– А мне здесь все интересно. Если вам скучно, то почему вы здесь?
Мак передернул плечами, точь-в-точь как Йен.
– Когда человек художник, он приезжает в Париж.
– Приезжает художник, не так ли?
Мускул дрогнул на его скуле.
– Я нахожу здесь талантливых людей и стараюсь им помочь.
– А у меня нет никакого таланта.
– Даже если так…
– И это даст вам возможность понять, почему лорд Йен стал бы беспокоиться о таком существе, как я, – предположила она.
Улыбка, озарившая его лицо, была так ослепительна, что Бет поверила: женщины, увидев ее, падали бы к ногам лорда.
– Так мне заняться этим, миссис Экерли?
– Я действительно верю вам, милорд. Итак, я принимаю ваше предложение.
Мак встал и подобрал брошенную шляпу.
– Приходите сюда завтра в два часа, если не будет дождя.
Он приподнял шляпу и слегка поклонился.
– До свидания, миссис Экерли… и терьер.
Он надел шляпу, повернулся и пошел, полы его пальто развевались. Когда он проходил мимо, все женщины оборачивались и смотрели ему вслед.
Кейт обмахивалась этюдником Бет, как если бы это был веер.
– Он, бесспорно, красивый мужчина. Даже если и грубый.
– Признаться, он показался мне интересным, – сказала Бет.
Почему этот человек хотел узнать все о ней, она не понимала, но собиралась использовать его для того, чтобы как можно больше узнать о лорде Йене.
«Ты слишком любопытна», – часто говорила ей миссис Баррингтон. Очень непривлекательная в молодой леди черта характера. Бет соглашалась с ней. Она поклялась больше никогда не связываться с семьей Маккензи, но согласилась на свидание с лордом Маком в надежде узнать побольше о младшем брате. Она улыбнулась сама себе, осознав, что ждет следующего дня со всевозрастающим интересом.
Но когда на следующий день Бет снова появилась на Монмартре, яркое солнце сияло в небе, часы пробили два, а лорда Мака нигде не было видно.
Глава 4
– Понимаете, что я хочу сказать? – нарушила молчание Кейт, когда прошло около четверти часа. – Грубиян!
Бет не хотела поддаваться разочарованию. Она всем сердцем желала согласиться с Кейт и употребить несколько отборных ругательств, усвоенных ею в работном доме, но сдержалась.
– Возможно, он забыл об этом. Урок со мной должен быть обычным делом.
Кейт фыркнула.
– Вы теперь важная леди. У него нет никаких оснований так обращаться с вами.
Бет притворно рассмеялась.
– Если бы миссис Баррингтон оставила мне всего десять шиллингов, ты не называла бы меня важной леди.
Кейт отмахнулась.
– Во всяком случае, мой отец не был груб, как этот лорд, а он все время был пьян, как лорд.
Бет, хорошо знавшая пьяных отцов, промолчала. Она снова осмотрела площадь и заметила молодую хорошенькую женщину, которую они с Кейт обсуждали накануне.
Эта женщина некоторое время задумчиво поглядывала на Бет из-под своего зонтика. Бет удивленно вскинула брови.
Леди решительно кивнула и направилась к ним.
– Не могу ли я дать вам совет, дорогая? – спросила она, подойдя к Бет.
Она говорила на чистом английском, и в ее облике не было ничего «континентального». У нее было бледное с четкими чертами лицо, искусно завитые рыжие волосы выбивались из-под полей шляпки, а глаза были большими и зелеными. И снова Бет почувствовала ее притягательность, что-то неопределенное, притягивавшее к ней всех смотревших на нее.
Леди говорила:
– Если вы ждете Мака Маккензи, то должна вам сказать, что он человек непредсказуемый. Он может лежать на поляне, наблюдая за бегом лошади, или забраться на вершину колокольни и писать открывшийся оттуда вид. Полагаю, он забыл обо всех свиданиях с вами, но таков уж Мак.
– Рассеянный? – спросила Бет.
– Не столько рассеянный, сколько кровожадный. Мак делает все, как ему нравится, и я подумала, что будет лишь справедливо, если вы сразу об этом узнаете.
Дама дрожала от волнения, и ее бриллиантовые серьги поблескивали, а свой зонтик она сжимала с такой силой, что казалось, вот-вот сломает хрупкую ручку.
– А вы его натурщица?
Бет так не думала, но это же был Париж. Даже самые респектабельные англичанки, как было известно, отбрасывали все приличия, как только входили на его авеню.
Леди огляделась и села рядом с Бет на то самое место, которое занимал лорд Мак накануне.
– Нет, дорогая. Я не его натурщица. К сожалению, я его жена.
Все становилось намного интереснее. Лорд Мак и леди Изабелла разошлись, расстались, и их всем известный разрыв оставался главным светским скандалом целых три месяца. Миссис Баррингтон со злорадством смаковала этот скандал, читая о нем в газетах.
Это произошло три года назад, однако леди Изабелла сидела, охваченная негодованием, рядом с женщиной, которая, как она думала, ждала на свидание ее мужа.
– Вы ошибаетесь, – сказала Бет. – Его милость предложил мне брать у него уроки, потому что заметил мое невежество. Но заинтересовался он мной, лишь когда я ему сказала, что я друг лорда Йена.
Изабелла пронзила ее взглядом.
– Йена?
Казалось, всех удивляло даже то, что Бет просто говорила с ним.
– Я встретила его в опере.
– В самом деле?
– Он был очень добр ко мне.
Женщина подняла брови.
– Это Йен-то был добр? А вы знаете, дорогая, что он здесь?
Бет быстрым взглядом окинула площадь. Но не обнаружила там человека высокого роста с темно-рыжими волосами и необычными глазами.
– Где?
– Я хочу сказать, здесь, в Париже. Он приехал сегодня утром, так что, возможно, из-за этого Мак и не пришел. Может быть, и не поэтому. С Маком невозможно быть уверенной. – Изабелла смотрела на Бет с возросшим интересом. – Я не хотела обидеть вас, дорогая, но я не могу понять вас. Я уверена, Йен никогда не говорил о вас.
– Меня зовут миссис Экерли, но это вам ни о чем не говорит.
– Она наследница, – вмешалась в разговор Кейт. – Миссис Баррингтон с Белгрейв оставила ей сто тысяч гиней и огромный дом.
Изабелла улыбнулась, отчего стала еще красивее.
– О, так вы та самая миссис Экерли? Восхитительно! – Изабелла критически оглядела Бет. – Вы приехали в Париж одна? О, дорогая, это не годится. Вы должны позволить мне взять вас себе под крылышко. Признаться, у меня собирается не совеем обычное общество, но уверена, они будут очарованы вами.
– Вы очень добры, но…
– Ну, не надо смущаться, миссис Экерли. Позвольте мне вам помочь. А сейчас поедемте ко мне, поболтаем и узнаем друг друга.
Бет открыла рот, чтобы возразить, и снова закрыла. Семейство Маккензи вызывало у нее любопытство, а от кого она могла узнать многое о Йене, как не от его невестки?
– Конечно, – сказала она. – Я буду счастлива.
– Итак, Йен, кто же эта миссис Экерли?
Мак перегнулся через стол и заговорил, пытаясь перекричать пронзительные звуки громко игравшего оркестра. На сцене, над Йеном и Маком, две женщины в одних корсетах и нижних юбках показывали публике панталоны и в такт музыке похлопывали друг друга пониже спины.
Йен затянулся сигарой, глотнул бренди, наслаждаясь острым вкусом табачного дыма и приятной мягкостью напитка. Мак тоже сидел с рюмкой бренди, но лишь притворялся, что пьет. С того дня, как Изабелла ушла от него, Мак не выпил и капли спиртного.
– Вдова приходского викария из Ист-Энда, – ответил Йен.
Мак уставился на него.
– Шутишь?
– Нет.
Мак смотрел на него некоторое время, затем покачал головой и затянулся сигарой.
– Она определенно заинтересовалась тобой. Я даю ей уроки рисования… или буду давать, как только закончу эту проклятую картину. Сегодня утром, наконец, объявилась моя натурщица, с увлечением рассказывая о художнике, с которым где-то и пропадала. Я бы взял кого-нибудь другого, но Сибил само совершенство.
Йен промолчал. Он сразу же вообразил себя присутствующим в студии, когда начнутся уроки рисования у Бет. Он будет сидеть рядом с ней и вдыхать ее аромат.
– Я просил ее выйти за меня замуж, – сказал он.
Мак закашлялся от сигарного дыма и вынул изо рта черуту.
– Черт тебя подери, Йен!
– Она отказала.
– Боже, помилуй нас! – удивился Мак. – Харта хватит удар.
Йен подумал о манере Бет улыбаться и весело разговаривать. У нее голос звучал как музыка.
– Она Харту понравится.
Мак мрачно посмотрел на него.
– Ты помнишь, что произошло, когда я женился без благословения его королевского величества Харта? Он до смерти забьет тебя.
Йен снова глотнул бренди.
– Почему его будет беспокоить моя женитьба?
– Как ты можешь об этом спрашивать? Слава Богу, он сейчас в Италии. – Мак прищурился. – Странно, что он не взял тебя с собой.
– Он во мне не нуждается.
Харт часто брал его в поездки в Рим или в Испанию, потому что Йен не только в совершенстве владел языками, но к тому же был способен запомнить каждое слово, произнесенное на переговорах. Если возникал спор, Йен мог вспомнить все слово в слово.
– Это означает, что он поехал повидаться с женщиной, – предположил Мак. – Или на какое-то политическое мероприятие, и он не хочет, чтобы это стало известно.
– Возможно.
Йен никогда не вникал в дела Харта, донимая, что, узнав лишнее, может попасть в затруднительное положение.
Мысли Йена перешли на Лили, лежавшую мертвой с вонзенными в сердце ножницами, в своей гостиной. По просьбе Йена Керри оставался в Лондоне, и он с нетерпением ждал от него новостей.
– Вам надо добраться до Парижа, хозяин, – обратился нему Керри, засовывая саквояж Йена под сиденье в вагоне первого класса.
– Если кто-то спросит, вы уехали раньше.
Йен отвел глаза, а Керри раздраженно захлопнул дверь.
– Черт меня побери, милорд, но наступит день, когда вам придется научиться лгать.
– Так ты последовал за миссис Экерли в Париж? Так поступает тот, кто не приемлет ответа «нет».
Он снова вспомнил слова из письма, которое прислала ему Бет, и вкус ее губ.
– Я намерен прибегнуть к убеждению.
Мак расхохотался. Все повернулись в их сторону, но девушки продолжали танцевать, ничего не замечая, уверенно похлопывая друг друга по спине.
– Черт побери, Йен, я должен узнать, что это за женщина. Я начну давать ей уроки, – не знаешь, как мне связаться с ней?
– Беллами говорит, что она остановилась у Изабеллы.
Мак резко выпрямился, уронив сигару. Йен успел подобрать ее, прежде чем загорелась скатерть, и бросил в чашку.
– Она в Париже?
Последние три года, с тех пор как Изабелла, пока он находился в пьяном оцепенении, покинула его дом, Мак не произносил имени Изабеллы. Он также не произносил: «моя жена». Йен сказал:
– Изабелла приехала в Париж четыре недели назад. Так сказал ее слуга.
– Черт, а мне Беллами ничего не говорил. Я ему шею сверну.
Мак посмотрел вдаль, представляя казнь слуги.
Беллами был заядлым спорщиком, поэтому вызывало сомнения, что гнев Мака произведет какое-то впечатление.
– Проклятие, – едва слышно произнес Мак.
Йен не обращал на него внимания и смотрел на танцовщиц. Женщины продолжали танцевать, сняв корсеты, демонстрируя небольшие груди и соски размером в пенни. Джентльмены, сидевшие рядом с Йеном, смеялись и аплодировали.
Йен пытался себе представить, какие груди у Бет. Он помнил, что в опере на ней было простое платье из темно-серой тафты, довольно закрытое.
Она носила корсет лишь потому, что все респектабельные дамы его носили, но Йен воображал, с каким удовольствием он не спеша расшнуровывал бы ее корсет. Корсет был необходимой частью туалета, планки из китового уса, обтянутые простым полотном, заставили бы ее покраснеть, если бы корсет сняли, обнажая ее природную красоту.
Йен чувствовал, как возбуждается его тело, откинулся в кресле и закрыл глаза. Ему не хотелось осквернять образ Бет, сравнивая ее с полуголыми танцовщицами, но он был сильно возбужден и не мог расслабиться.
– Чего я только не делаю для вас, хозяин.
На следующее утро в спальне гостиничного номера Йена Керри подвил саквояж на пол и рухнул в кресло.
Йен пристально смотрел на огонь, не выпуская из руки сигару. Расставшись с Маком, он провел тяжелую ночь, возвращались ночные кошмары, и он с криком просыпался.
Слуги-французы вбегали в комнату, сжимая в руках свечи и что-то бормоча от страха, глядя, как Йен мечется постели, сжимая голову. Свет бил ему в глаза, и он кричал, чтобы они унесли свечи.
Ему нужен был Керри и те настойки, которые он готовил, снимавшие головную боль и от которых снова засыпал, но Керри в это время ехал в Париж. И Йен снова ложился, обливаясь потом и страдая от одиночества.
Он слышал, как перешептывались о нем французские слуги: «Спаси нас святая Мария от этого безумца. Что, если убьет нас в наших постелях?»
Он переживал остаток ночи, создавая в своем воображении эротические картины с Бет Экерли. Он думал о ней, закрыв глаза, и ждал Керри, чтобы прийти в себя. Ему виделась Бет в опере, вкус ее губ. Ее язык ласкал его язык. Прикосновение ее пальцев к его щеке. Изгиб ее аппетитных ягодиц, когда он помогал ей взобраться в карету Кэмерона. Йен глянул на Керри. На его серое от усталости лицо.
– Ну? Ты узнал, кто убил Лили?
– О, конечно, хозяин. Преступник выдал себя, и я отправил его в полицейский участок. И маргаритки расцвели на улицах Лондона. И никогда не будет туманов.
Йен позволил Керри продолжать, не пытаясь понять его слов.
– Что ты узнал?
Керри тяжело вздохнул и встал.
– Вы ожидаете чуда? Как и ваши истекающие кровью братья, которые просят вас о прощении. Я знаю, что когда лорд Кэмерон попросил меня поместить вас в этот балаган, в этот сумасшедший дом, он надеялся, что я вылечу вас и привезу домой.
Йен выжидал, зная, что Керри любит поболтать, прежде чем скажет что-то по существу.
Керри схватил со спинки стула сюртук Йена и начал чистить его.
– Господи, что вы сделали со своими костюмами, пока меня не было?
– Ими занимался служащий отеля, – сказал Йен, зная, что Керри способен часами оплакивать его одежду.
Ибо, как человек, родившийся в трущобах Ист-Энда, был страшным снобом, когда дело касалось состояния его одежды.
– Ну, надеюсь вы не разгуливали по улицам в лавандовом жилете с грязными пятнами. Эти лягушатники совершенно лишены вкуса.
– Что же ты узнал? – напомнил ему Йен.
– Подхожу к этому. Я сделал так, как вы сказали, и вошел в дом, как будто я был обыкновенной дрянью, искавшей сувениры. Там нечего было и искать. Все обычно, как и могло быть.
– Лили была заколота собственными ножницами. Это было чем-то из ряда вон выходящим.
– Она не сопротивлялась. Мне сказал об этом полицейский, стоявший там на посту. Виду нее был скорее удивленный, чем испуганный.
Йен думал также.
– Она знала, кто это сделал. Впустила его, как постоянного клиента.
– Точно. – Керри пошарил в карманах и вытащил лист бумаги. – Я зарисовал комнату, как вы и просили, и записал все, что в ней находилось. Непростая работенка – сделать это, когда Большой Билл не спускал с меня глаз.
Йен взглянул на рисунок Керри и списки.
– Это все?
– И это все? – спросил Керри, ни к кому не обращаясь. – Я тащился через всю Европу, ехал в поездах и вонючих кебах, был его глазами и ушами, а он говорит: «Это все?»
– Что еще ты обнаружил?
– Не помешало бы немного сочувствия, хозяин. Чего только со мной не случалось, когда я трудился для вас. Как бы то ни было, я добрался до Рима. Он там, пробыл там месяц, никуда не выезжая.
– Он тебя не видел? – сурово спросил Йен.
– Нет, я скрывался. Он чуть не заметил меня, но «чуть» не считается. К счастью, я ускользнул.
Йен, потирая висок, смотрел на огонь. Будь проклята эта уголовная боль. Он не сомневался в том, что этот человек может находиться в разных местах Италии и платить кому-то находящемуся в Лондоне за что-то, сделанное им там, как он поступал и с Керри.
Йен хотел узнать правду, но правда была опасна. Он тер висок, пока боль не ослабела. Помогли мысли о глазах Бет.
– Бет подумала, что ты сыщик, – вспомнил Йен.
– Бет? – спросил Керри.
– Миссис Экерли.
– A-а, да, она. Невеста сэра Линдона Мейтера. Бывшая невеста, я бы сказал, после вашего вмешательства. Вы зовете ее Бет, не так ли? А как она называет вас?
– Не знаю.
– О! – Керри понимающе кивнул. – Небольшой совет, хозяин. Держитесь модных леди, в Париже их дюжины, как вы знаете. В Париже всегда знаешь, где сладкое.
Керри прав. Йен это знал. Куртизанкам Йен нравился, и он никогда не страдал от недостатка женского общества.
Но все чары парижских куртизанок не могли отвлечь его от страсти к Бет. Он снова думал о губах Бет, прикосновении к ним, когда он ее целовал. Если бы он чувствовал рядом с собой тепло тела Бет каждую ночь, у него исчезли бы все ночные кошмары и мигрень. Он в этом не сомневался.
Она оказалась бы в его постели, если бы он использовал Керри, Изабеллу, Мака и всех парижан, чтобы уложить ее в его постель.
Наступило пятое утро с того момента, как Бет согласилась поселиться в квартире леди Изабеллы Маккензи. Она писала письма в своей спаленке, когда снизу донеслись звуки музыки.
Изабелла никогда не вставала раньше часа дня – «дорогая, раньше этого часа просто невозможно открыть глаза». Никто не предупредил ее, что к ней пришли, но она не могла себе представить вора, который залез в дом, чтобы в гостиной играть Шопена.
