Текст книги "Без ума от любви"

Автор книги: Дженнифер Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Приказчик придержал дверь, чтобы они вышли, но не усели они сделать и пару шагов, как прямо перед ними из кареты вылез Линдон Мейтер. Красивый блондин застыл на месте, и его лицо приобрело какой-то странный зеленый оттенок.

Бет держала руку на локте Йена, и он рывком привлек ее себе.

Мейтер горящими глазами смотрел на сверток в руках Йена.

– Проклятие, это не моя ли у вас чаша?

– Цена была бы слишком высока для вас, – ответил Йен.

У Мейтера отвисла челюсть. Он уставился на Бет, которой так хотелось нырнуть в тесноту наемного экипажа и сбежать. Но вместо этого она вздернула подбородок и не шевельнулась.

– Миссис Экерли, – произнес Мейтер, – вспомните о своей репутации. Люди могут подумать, что вы его любовница.

Под людьми Мейтер подразумевал себя самого.

Бет не успела ответить, как Йен спокойно произнес:

– Бет – моя жена.

– Нет! – Мейтер побагровел. – Ах, ты негодяй! Я засужу вас обоих. Нарушение брачного контракта и все подобное.

Бет представила унижение в суде, адвокатов, копающихся в ее прошлом; разоблачение этого ужасного мезальянса, а вторым был ее брак с Йеном.

– Вы приехали, чтобы продать.

Йен перебил Мейтера.

– А? – Мейтер сжал кулаки. – Что вы имеете в виду?

– Хозяин лавочки сказал, что он ожидает не только, что чашу доставят, но и заберут ее. Вы хотели обменять вашу вещь на эту.

– Ну и что? Это все принадлежит коллекционеру.

– Дайте посмотреть.

Волнение Мейтера было почти смешным. Он несколько раз открывал и закрывал рот, но Бет видела, как жадность и отчаяние сменяют негодование. Мейтер щелкнул пальцами, и его слуга принес из кареты саквояж.

Йен кивнул в сторону лавочки. И они все вошли внутрь.

Хозяина удивило их возвращение, но он велел приказчику принести еще один мешочек из черного бархата, а Мейтер раскрыл свой саквояж.

Его чаша была совсем другая, с красными цветами камелии на внешней стороне. И на ней не было никаких повреждений, и глазурь сияла в свете лампы.

Йен поднял ее и рассматривал так же внимательно, как и первую.

– Эта стоит двенадцать сотен, – объявил он.

Рот Мейтера округлился в букву «О».

– Да, – поспешно забормотал он. – Конечно, стоит.

Бет судорожно сглотнула. Если она правильно поняла, Мейтер собирался обменять чашу, стоившую двенадцать сотен гиней, на чашу, стоившую шесть сотен. Неудивительно, что Йен насмехался над ним. То, что оценка Йена была правильной, Бет не сомневалась.

– Я покупаю ее у вас, – сказал Йен и кивнул торговцу: – Вы произведете продажу?

– Йен, – прошептала Бет. – Разве это не огромная сумма?

Йен не ответил. Бет сжала губы и смотрела, как Йен хладнокровно совершает сделку в двенадцать сотен гиней плюс еще сто фунтов торговцу, который ничего не сделал, а только стоял рядом. Бет так долго жила, соблюдая экономию, что человек, не знающий, что такое экономия, вызывал у нее дрожь. А у Йена даже пот не выступил.

Вспотел Мейтер, когда сжал в руке вексель Йена. Не было сомнения, что он тотчас же бросится в банк.

Йен вышел из лавки, не попрощавшись с Мейтером, и помог Бет сесть в карету. Керри передал ему оба свертка с хитрой усмешкой на лице.

– Вот ведь какое приключение, – сказала Бет. – Ты только что отдал двенадцать сотен фунтов Линдону Мейтеру.

– Я хотел эту чашу.

– Но откуда тебе было известно, что чаша там? Или о том, что Мейтер привезет другую? Ты пробыл несколько недель в Париже.

Йен выглянул в окно.

– У меня есть в Лондоне человек, который отыскивает для меня то, что мне нужно. В тот вечер, когда мы были в казино, он прислал мне сообщение, что есть такая чаша, на которую положил глаз Мейтер.

Бет с изумлением смотрела на него, чувствуя, что ее жизнь несется дальше независимо от нее.

– Так, значит, ты все равно на следующее утро уехал бы из Парижа, женившись на мне или не женившись.

Йен взглянул на нее, затем стал смотреть на улицы, по которым они проезжали.

– Я бы взял тебя с собой в любом случае. Женитьба на тебе была бы лучшим препятствием для Феллоуза.

– Понимаю. – Она похолодела. – А для Мейтера препятствием был бонус, не так ли?

– Я намерен помешать Мейтеру во всем.

Бет пристально смотрела на него, ей был виден его внушительный профиль. А его большие руки свободно лежали на коробке рядом с ним.

– Я не фарфоровая чаша, Йен, – тихо произнесла Бет.

Он, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Ты шутишь?

– Ты не хотел, чтобы чаша досталась Мейтеру, и не хотел, чтобы ему досталась я.

Он некоторое время смотрел на нее. Затем с неожиданной яростью наклонился к ней.

– Когда я увидел тебя, я понял, что должен отобрать тебя у него. Он совершенно не понимал, чего ты стоишь, как не понимает, какова цена этих проклятых чаш. Он всего лишь обыватель.

Йен снова посмотрел в окно, словно показывая, что разговор закончен. Она смотрела на его широкую грудь, длинные ноги, занимавшие все купе. Интересно, как бы она себя чувствовала, если бы его ноги лежали в постели рядом с ее ногами?

– Я полагаю, неплохо бы провести несколько вечеров в Лондоне, – сказала Бет. – Я купила бы вещи для Шотландии – наверное, там несколько холоднее.

– Мы не остановимся на несколько дней в Лондоне. Мы уедем ночным поездом. Керри уже купил билеты.

Бет заморгала.

– Я думала, что когда ты говорил, что мы остановимся в Лондоне, ты имел в виду день или два.

– Нам надо добраться до Килморгана.

– Я понимаю. А что мы будем делать, когда приедем в Килморган?

– Ждать.

– Ждать чего?

– Пока не пройдет время.

Бет поднялась и застыла.

– Ты сходишь с ума, Йен.

Йен промолчал.

– Хорошо. – Бет снова села. Ей было не по себе. – Я вижу, это совсем не такой брак, как у нормальных людей.

– Ты будешь в безопасности. Имя Маккензи станет тебе защитой. Вот почему Мак не разводится с Изабеллой – чтобы Изабелла сохранила свои деньги и безопасность.

Бет подумала о смеющейся общительной Изабелле и о боли, которую видела в ее глазах.

– Какая заботливость с его стороны.

– Я никогда не причиню тебе вреда.

– Даже если мне придется с тобой общаться только записками, которые будет передавать Керри?

Его лоб разгладился, и Бет взяла его за руку.

– Не обращай внимания. Я тогда пошутила. Я никогда не ездила ночным поездом в Шотландию, я вообще туда не ездила. Интересно. Эти полки в купе так же привлекательны, как и помещение в Дувре?

Утром они приехали в Глазго, а затем поезд пошел в Эдинбург. Когда они въехали в Эдинбург, Бет с интересом оглядывалась вокруг. Город тонул в тумане, но не терял своей красоты.

Она, еще не выспавшаяся, едва успела увидеть замок на холме и аллею между замком и дворцом, торопясь пересесть в другой поезд, который медленно пополз на север.

Наконец, после многих миль и бесконечных часов, прошедших с тех пор, как они покинули Париж, поезд остановился на маленькой станции, стоявшей на пустынной гладкой равнине. На севере стеной возвышался горный хребет, а с запада даже в разгар лета дул холодный ветер.

Йен прекратил ходить по коридору, чтобы помочь ей сойти с поезда. Надпись указывала, что они прибыли в Килморган-Холт, платформа была пуста. Крохотный станционный домик прилепился за платформой, и станционный смотритель вернулся в него после того, как, махнув флагом, отправил поезд в дальнейший путь.

Йен взял Бет под руку и вместе с ней спустился по ступенькам мимо станционного домика на подъездную дорогу. Там их ждала карета – роскошный экипаж с опущенным верхом, так что были видны лиловые бархатные сиденья. На прекрасно подобранных гнедых лошадях блестела начищенная сбруя. Кучер в красной ливрее с кистью на шляпе соскочил с козел и бросил вожжи мальчику, занявшему его место.

– Вот вы и приехали, милорд, – сказал кучер с гортанным шотландским произношением. – Миледи.

Он распахнул дверцу, и Йен усадил в карету Бет. Она села, с удивлением восхищаясь роскошью этой кареты, появившейся здесь, на самом пустынном краю обитаемого мира.

Но Килморган принадлежал герцогу, одному из самых выдающихся герцогов Британии. Как она узнала от Изабеллы, выше герцога Килморгана были только герцог Норфолк и архиепископ Кентерберийский. И неудивительно, что карета, доставившая их в имение герцога, оказалась такой роскошной. Бет была в шоке.

– Полагаю, Керри и это все устроил, – сказала она, когда кучер забрался на свое место.

– У нас даже в Килморгане есть телеграф, – совершенно серьезно произнес Йен.

Бет рассмеялась.

– Ты шутишь, Йен Маккензи?

Он не ответил. Карета катилась по деревне, застроенной домами с побеленными стенами, неизбежным пабом и длинным низким зданием, которое могло бы быть школой или местной управой, или и тем и другим. Невдалеке от деревни на холме стояла каменная церковь с новыми крышей и шпилем; к церкви вела крутая дорожка.

За деревней открывалась заросшая лесом долина, и колеса кареты застучали по мосту, перекинутому через бурный ручей. А дальше снова возникали холмы, и по земле прокатывались зеленые и пурпурные волны, до самых высоких гор, видневшиеся вдали холмы были окутаны туманом, но сияло солнце, день выдался теплый.

Карета свернула с большой дороги на широкую прямую аллею, обсаженную деревьями. Бет откинулась на сиденье и вдыхала чистый свежий воздух. Быстрота, с которой после Парижа Йен совершал свои поступки, измучила ее. Теперь, в этом тихом месте, где над головой пели птицы, она сможет отдохнуть.

Кучер проехал через широкие ворота на аллею, ведущую в просторный парк. Сторожка у ворот была маленькой, и над ней развевался флаг – два льва и медведь на красном фоне. Аллея делала широкий поворот и вела к дому, расположенному у подножия холма.

Бет привстала на своем месте, прижимая руки к груди.

– О Боже!..

Здание было огромным. Оно возвышалось на четыре этажа, маленькие окошечки выглядывали из круглых куполов из-под высокой крыши. От центрального прямоугольного здания расходились направо и налево крылья, словно руки, пытающиеся обнять всю долину. Стекла в окнах, дверях и на балконах, рассыпанных по этому чудовищу, блестели.

Такого огромного дома Бет никогда не видела, его можно было бы сравнить только с Лувром, который остался там, в Париже. Но перед ней был не далекий дворец, в который бы ее никогда не пригласили. Это был Килморган. Ее новый дом.

Кучер кнутом показал на эту громадину.

– Построен чуть раньше времен Красавчика принца Чарли, миледи. Герцог больше не хотел продуваемых ветрами замков. Он собрал целые деревни и всех рабочих с пространства в несколько миль от строительства. Проклятые англичане сожгли дворец после Куллодена, но герцог снова воздвиг его, а потом строил его сын. Ничто не остановит Маккензи.

Гордость, звучавшая в его тоне, была неоспорима. Юноша, стоявший рядом с ним, усмехнулся.

– Он тоже из клана Маккензи, – сказал он. – Приписывает эту честь себе, как будто он там был.

– Заткнись, парень, – проворчал кучер.

Йен ничего не сказал, а лишь надвинул на глаза шляпу, как будто собирался подремать. Беспокойство, заставлявшее его бегать по вагонам, исчезло.

Бет вцепилась в сиденье и, судорожно сглотнув, смотрела на дом, к которому они приближались. Она узнавала архитектуру Палладия – овальные окна, увенчанные каменными завитушками, арочные фронтоны. Симметричные украшения каждого окна и каждой двери на бесконечном фасаде. Последующие поколения кое-что прибавили: каменную балюстраду, окружавшую мраморный портал, современный звонок у парадной двери.

Но Бет не пришлось звонить. Когда Йен опустил ее на землю, двойные двери распахнулись, и они увидели высокого статного дворецкого и десятка два слуг, ожидавших их в мраморном холле. Все слуги были шотландцами, рыжеволосыми и ширококостными, и все улыбались от явного удовольствия, когда Йен ввел Бет.

Йен не представил им Бет, но все служанки присели, и все мужчины поклонились. Впечатление испортили собаки разных размеров и окраса, которые пронеслись по холлу и направились прямо к Йену.

Не привыкшая иметь дело с собаками, Бет попятилась, но рассмеялась, когда они окружили Йена, ласкаясь и виляя хвостами. Выражение лица Йена смягчилось, и он улыбнулся. И что Бет удивило, Йен смотрел им прямо в глаза.

– Как вы тут, мои красавчики? – спросил он собак.

Дворецкий не обращал на них внимания, как будто собачье приветствие было обычным делом.

– Миледи! – поклонился он. – Если мне будет позволено, я скажу от имени всех слуг, что мы очень рады вашему приезду.

Судя по улыбкам, все были с ним согласны. Еще никто и никогда не радовался тому, что видит Бет Экерли.

Леди Йен Маккензи, поправила она себя. С первой же минуты, когда Бет впервые увидела Йена, она поняла, что ее жизнь связана с его жизнью. Она чувствовала, что эта связь растет, запутывая ее.

– Мораг отведет вас в ваши апартаменты, – продолжал дворецкий.

Он тоже был высоким и ширококостным, как и все, только в его рыжих волосах появилась седина.

– Мы приготовили ванну и постель, так что вы можете отдохнуть после долгого путешествия. – Он поклонился Йену. – Ваша милость. Его светлость ждет в нижней гостиной. Он просил, чтобы вы посетили его сразу же, как приедете.

Бет, уже сделавшая несколько шагов с сиявшим улыбкой Морагом, в ужасе отшатнулась.

– Его светлость?

– Герцог Килморган, миледи.

Бет в панике посмотрела на Йена.

– Я думала, он в Риме.

– Нет, он здесь.

– Но ты мне сказал… Подожди-ка. Керри получал телеграмму? Почему ты не предупредил меня?

Йен покачал головой:

– Я не знал, пока мы не подъехали к воротам. Флаг там был поднят. Флаг герцога всегда поднят, когда Харт дома.

– A-а, конечно. Почему я не подумала об этом?

Йен протянул ей руку.

– Пойдем со мной. Он захочет с тобой познакомиться.

Йен, как всегда, не выдавал своих мыслей, но Бет чувствовала, что он не очень рад такому повороту событий. Несмотря на то, что он был спокоен в карете, сейчас он заволновался, его нервы были напряжены.

Ее пальцы были холодны как лед, он почувствовал это, взяв их своей теплой рукой.

– Очень хорошо. Полагаю, мне лучше поскорее покончить с этим.

Он посмотрел на нее с чуть заметной улыбкой, затем крепче сжал ее руку и повел в глубь дома. Все пять собак последовали за ними, постукивая когтями по мраморным плитам пола.

Глава 14

Харт Маккензи, герцог Килморган, внешне походил на своих братьев, однако у них не было ничего общего.

Он сидел возле камина за длинным письменным столом такой же сложной резной работы, как и остальная мебель в этой комнате. Он что-то увлеченно писал и не поднял головы, когда за спиной Йена закрылась дверь.

Огромная гостиная, в которой Бет с Йеном ожидали, когда их позовет его светлость, вероятно, когда-то состояла из трех комнат, перегородки между ними были теперь удалены. Потолок был намного выше обычных потолков и покрыт фресками, изображавшими шаловливых богов и богинь.

На стенах тоже были картины. Начиная с изображавших Килморган в разное время и кончая портретами леди и джентльменов, некоторых в национальной шотландской одежде, некоторых в парадной одежде, соответствующей моде тех времен. По ним можно изучать историю одежды, подумала Бет, разглядывая портреты, висевшие в этой комнате.

Йен захлопнул дверь перед собаками, и они, видимо, смирились, словно зная, что дальше их не пустят.

Харт намеревался поставить перед собой Йена и Бет, как школьников, ожидающих нагоняя, с раздражением предположила Бет.

– Ваша светлость, – сказала она.

Герцог бросил на нее острый взгляд. Его глаза блеснули тем же золотом, что и глаза Йена, и тут же пронзили Бет своим ястребиным взглядом.

Йен промолчал, даже не моргнув. Ручка Харта стукнула по письменному прибору, и он поднялся.

Он был высоким, как все Маккензи, только с более темными рыжими волосами. У Харта были, как у всех Маккензи, широкие плечи, мощный торс и резкие черты лица. На нем был парадный килт того же цвета, что и флаг Маккензи, – синего, зеленого и красного с белыми нитями. Темный сюртук плотно облегал его, он явно был сшит лучшими портными Эдинбурга.

Однако он не был зеркальным отражением внешности братьев, которых Бет уже видела. Лицо Мака выражало беспокойную одаренность увлеченного художника. Лицо Кэмерона было тяжелее и грубее, и на нем даже был какой-то шрам. У него был вид разбойника. Так же выглядел и Харт, но от него веяло спокойной уверенностью. Он не сомневался в том, что любое его приказание будет немедленно исполнено.

Харт подавлял своей личностью все, что находилось в этой комнате, – кроме Йена. Волны самоуверенной силы, казалось, разбивались и расплывались вокруг Йена, не производя на него ни малейшего впечатления.

Наконец острый как кинжал взгляд Харта перешел с Бет на Йена.

– А что, не было другого выхода?

Он сказал это, как будто продолжая разговор, но Йен кивнул.

– Феллоуз нашел бы способ использовать ее. Или сделать ее поводом для моего ареста.

– Этот человек просто свинья!

Харт снова посмотрел на Бет.

– Она раньше была компаньонкой какой-то леди? По-моему Изабелла подружилась с ней?

Бет отодвинулась от Йена и шагнула вперед, протягивая руку.

– Я прекрасно себя чувствую, весьма благодарна вам за заботу. Путешествие было утомительным, но без приключений, никаких проблем с дорогами.

Харт бросил на Йена недовольный взгляд.

– Она любит шутки, – произнес Йен.

– В самом деле? – холодно спросил Харт.

– А еще я люблю шоколад и малину со сливками. – Бет убрала протянутую руку. – А сейчас мне бы понравился глоток холодной воды и мягкая постель.

Ради разнообразия Харт обратился к ней:

– Я не припоминаю, чтобы посылал за вами, миссис Экерли. Вы бы уже сейчас отдыхали в мягкой постели, если бы поднялись вслед за горничной наверх.

– Единственным человеком, ваша светлость, которому позволяла «посылать за мной», была миссис Баррингтон, только потому, что она платила мне жалованье.

Харт едва сдерживал гнев, и Йен сказал:

– Оставь ее, Харт.

Харт бросил взгляд на Йена, затем пристально посмотрел на Бет. По его взгляду она поняла, что Харт не мог определить, что она такое или чем она была для Йена.

Бет сама не знала, кем была для Йена, но видела, что Харту не нравилось, что он этого не понимает. Ему хотелось сразу же раскусить ее и поставить на место, что он, вероятно, и сделал еще до ее приезда, и мысль изменить ее оценку раздражала его.

Харт произнес ледяным тоном:

– Сейчас, после того как мы установили, что вы независимая женщина, не оставите ли вы нас на минутку? Я хотел бы поговорить с Йеном с глазу на глаз.

Мужчина обязан поступать так, как считает нужным. Бет открыла рот, чтобы вежливо сказать: «Конечно», но Йен снова заговорил:

– Нет.

Харт сверлил его взглядом.

– Что?

– Я хочу отвести Бет наверх и помочь ей устроиться. Мы сможем поговорить за ужином.

– У нас есть слуги, чтобы помочь ей.

– Я хочу это сделать сам.

Харт сдался, но Бет видела, что он едва сдерживает гнев.

– В гонг бьют в семь сорок пять, ужин подают в восемь. У нас принято переодеваться к вечеру, миссис Экерли. Не опаздывайте.

Бет взяла руку Йена, пытаясь скрыть волнение.

– Называйте меня Бет, пожалуйста, – сказала она. – Я больше не миссис Экерли, и я стала, к нашему взаимному удивлению, вашей сестрой.

Харт застыл на месте, Йен, глядя на него, поднял брови, затем повернулся и вывел Бет из комнаты. Когда они вышли, окруженные ожидавшими их собаками, Бет, прищурившись, с беспокойством посмотрела на Йена. Но на лице Йена была такая широкая улыбка, какой Бет еще не видела.

Она была удивительной, необыкновенной женщиной. У Йена потеплело на сердце, когда Бет вышла из своей гардеробной в платье из темно-синего шелка. Декольте обнажало ее грудь, словно созданную для бриллиантового колье, которое он только что подарил ей. Бет, когда он предложил ей руку, чтобы отвести ее вниз на ужин, спокойно взглянула на него.

Колье принадлежало его матери. Йен помнил, как его отец гордился ее красотой, помнил, в какую ярость от ревности приходил он, когда какой-либо мужчина всего лишь смотрел на нее. Отец терял власть над собой, что приводило ужасным последствиям.

Любая другая женщина падала в обморок от страха, когда на нее устремлялся этот знаменитый взгляд Харта. Сама жена Харта не раз теряла сознание от этого взгляда. Но не Бет. Она стояла, выпрямившись во весь свой рост, и говорила Харту все, что о нем думала.

Йену хотелось рассмеяться так, чтобы от смеха задрожали портреты его прославленных предков. Иногда Харту требовался хороший пинок в зад, и если Бет хотела это сделать, Йен ей позволил бы.

Когда они вошли в столовую, Харт был спокоен и с подчеркнутой вежливостью стоял, пока Йен не усадил Бет. Харт занял стул во главе стола, а Йен и Бет сидели напротив друг друга, в нескольких футах от него.

Если бы Харта здесь не было. Йен мог бы поужинать в маленькой столовой в принадлежавшем ему крыле дома. Там они с Бет сидели бы рядом и наслаждались уединением.

Ему хотелось побыть с ней в гардеробной, помочь ей одеться к обеду, но появился Керри, который заявил, что приготовит ванну, побреет Йена и приведет его в порядок. Через руку Керри был переброшен килт Йена Маккензи.

Когда Йен и Бет удалятся в спальню, Йен отпустит слишком уж усердных слуг и сам разденет Бет. Он решил, что должен заснуть и проснуться в ее объятиях.

– Ты меня слышишь? – резко спросил Харт.

Йен разрезал лежавшую в его тарелке рыбу и постарался вспомнить слова, произнесенные Хартом, пока внимание Йена было поглощено Бет.

– Договор, который ты составил в Риме. Ты хотел, чтобы я прочел его и запомнил. Я сделаю это после обеда.

– А много договоров с иностранцами хранится в голове Йена? – спросила Бет.

Ее слова звучали вполне невинно, но глаза у нее смеялись.

Харт сурово посмотрел на нее.

– Договоры часто читаются несколько иначе, когда попадают в руки разных комитетов, но Йен помнит каждое слово оригинала.

Бет подмигнула Йену.

– Я уверена, это прекрасная тема для беседы за чашкой чаю.

Йен не сдержал усмешки. Он уже давно не видел Харта таким раздраженным.

Взгляд Харта обдал его холодом, но Бет не обращала на него внимания.

– Твои чаши не пострадали в дороге? – спросила она Йена.

Сердце Йена забилось быстрее, когда он вспомнил холодное прикосновение фарфора к его пальцам, свое удовлетворение от растерянного лица Мейтера.

– Я распаковал их и расставил по местам. Они прекрасно смотрятся.

– Ты купил еще чашу? – перебил его Харт.

Поскольку Йен ответил не сразу, Бет кивнула:

– Они обе хороши. Одна белая чаша с голубым оттенком и с цветочным рисунком. Рисунки и тонкость фарфора свидетельствуют о том, что он может быть императорским. Это так?

– Безусловно, – ответил Йен.

– Я нашла книгу в Париже, – с лукавой улыбкой объяснила она.

Йен взглянул на нее и забыл обо всем на свете.

Только краем глаза он заметил взгляд Харта, казалось, какое-то насекомое жужжит, мешая ему слышать.

Почему Бет всегда знала, какие слова были нужны ему, и очень точно – когда их произнести? Даже Керри не понимал его так хорошо.

Она видела и впитывала все: роскошную комнату, длинный стол, блестящие серебряные блюда и приборы. Портреты мужчин Маккензи, картины с землями, принадлежавшими Маккензи, и собак Маккензи, и лакеев в белых перчатках.

– Я была удивлена, что у вас нет волынщика, – обратилась она к Харту. – Я представила себе, как мы идем к обеду под звуки волынок.

Харт пренебрежительно посмотрел на Бет.

– В доме у нас не бывает волынок. Слишком громко.

– Отец любил волынки, – сказал Йен. – Но у меня от них начиналась мигрень.

– Отсюда и запрет, – сказал Харт. – Мы не из тех шотландских семей, которые описываются в книгах, не из тех, кто носит палаши и жалеет о временах Красавчика принца Чарли. Королева может построить в Балморале замок и надеть плед, но это не сделает ее шотландкой.

– А что может сделать человека шотландцем?

– Сердце, – ответил герцог Килморган. – Родиться в Шотландском клане и оставаться в своем сердце членом клана.

– Любовь к овсянке не помешает, – сказал Йен.

Он говорил серьезно, желая лишь помешать Харту углубляться в тему, что значит быть шотландцем, но ему понравилась награда в виде нежной улыбки Бет. Несмотря на то, что Харт говорил по-английски без малейшего шотландского акцента, получил образование в Кембридже и заседал в английской палате лордов, у него были твердые убеждения в отношении Шотландии и в том, что он хотел совершить ради своей страны. Он мог часами разглагольствовать об этом.

Харт угрожающе посмотрел на Йена и переключил внимание на еду. Бет одарила Йена еще одной улыбкой, от которой у него разыгралось воображение.

Ужин продолжался в тишине, нарушаемой лишь бряцанием серебра по фарфору. Горели свечи, и при этом освещении Бет была особенно хороша, ее глаза сияли, как бриллианты.

Когда, наконец, они встали из-за стола, Харт проворчал что-то о проклятом договоре.

– Все хорошо, – поспешила сказать Бет. – Я хотела бы перед сном прогуляться по саду. Я оставляю вас, не так ли?

Йен подвел ее к двери на террасу. Собаки вскочили, виляя хостами, Йен предпочел бы, чтобы Бет присоединилась к нему в бильярдной, в его воображении возникло немало вещей, которым он мог бы ее обучить в игре в бильярд. Но если она хочет прогуляться, он ей не станет мешать. Сад тоже мог оказаться занимательным местом.

Бет сжала руку Йена и, не дождавшись, пока он заговорит, вышла в заднюю дверь. Она шла по дорожке, и пять собак бежали перед ней.

Йен взял у Харта договор и направился с ним в бильярдную, надеясь, что эта проклятая бумажка не окажется слишком длинной.

– Вы очень умная женщина.

Бет оглянулась на голос Харта. Она шла в сопровождении собак по ухоженной дорожке к фонтану. Небо еще не совсем потемнело, хотя был уже десятый час. Бет впервые оказалась так далеко на севере и поняла, что солнце почти не скрывается за горизонтом в летние месяцы.

Бет некоторое время разбиралась с собаками. Руби и Бен были гончими, Ахиллес – черным сеттером, у которого одна лапа была белой. Макнэб был длинношерстным спаниелем, а Фергюс – крошечным терьером.

Харт остановился у фонтана и закурил. В темноте было видно, как вспыхивал огонек на кончике сигары. Собаки бросились к нему, радостно виляя хвостами. Однако он не обратил на них внимания, и они убежали в сад.

– Не думаю, что я такая уж умная. – Бет до этой минуты полагала, что ночь выдалась теплая, а сейчас пожалела, что не захватила накидку. – Кстати, я ведь так и не окончила школу.

– Перестаньте притворяться. Вы явно обманули Мака и Изабеллу, но я не настолько доверчив.

– А как же Йен? Вы говорите, что я и его обманула?

– А разве нет?

Голос Харта был ужасающе спокоен.

– Ведь я ясно сказала ему, что меня не интересует второй брак. А затем я оказалась там и, подписывая разрешение, повторяла, что не расстанусь с ним, пока смерть не разлучит нас. Я считаю, что это Йен обманул меня.

– Йен…

Харт замолчал и посмотрел на разноцветное небо.

– Что? Сумасшедший?

– Нет, он… ранимый.

– Он упрямый и ловкий и делает только то, что хочет.

Харт спросил:

– Вы давно его знаете? Вы видели, что Йен богат и в своем уме, и не устояли перед такой легкой приманкой.

Бет вспыхнула от гнева.

– Да будет вам известно, что у меня есть собственные деньги! Я, можно сказать, богата и не нуждаюсь в деньгах Йена.

– Да, вы получили в наследство сто тысяч фунтов и дом Белгрейв-сквер от жившей в уединении вдовы, известной как миссис Баррингтон. Восхитительно. Но Йен стоит в десять раз больше, и когда вы это поняли, то, не теряя даром времени, избавились от Линдона Мейтера и потащили Йена алтарю.

Бет сжала кулаки.

– Нет, я уехала в Париж, а Йен приехал туда за мной.

– Очень удачная уловка подольститься к Изабелле. У нее слишком мягкое сердце, Мак такой же. Не понимаю, что на него нашло.

– Подольститься? Я не подольстилась. Я бы просто не сумела. Я даже не понимаю, что означает это слово.

– Я знаю ваше прошлое, миссис Экерли. Знаю, что вашим отцом был лживый негодяй, а ваша мать попала в его ловушку. Ее привязанность к нему привела ее в работный дом. Уверен, вы таммногому научились.

Лицо Бет пылало.

– Боже, как много людей копалось в моем прошлом! Вам следовало бы расспросить Керри. У него наверняка составлено полное досье на меня.

Харт уронил сигару и растер ее каблуком. Он приблизился к Бет и тихо произнес:

– Я не позволю охотнице за деньгами погубить моего брата, даже если это будет последним, что я смогу сделать.

– Уверяю вас, ваша светлость, что никогда в жизни я не охотилась за деньгами.

– Не смешите меня. Я аннулирую этот брак. Я могу это сделать, и вы уедете. Как будто ничего и не было.

Бет собрала все мужество и посмотрела Харту в глаза.

– А вы не думаете, что я влюблена в него?

«Глубоко, драматично, глупо влюблена».

– Нет.

– Почему нет?

Харт вздохнул, но ничего не сказал, на его щеке подрагивал мускул.

– Я понимаю, – тихо произнесла Бет. – Вы верите, что он безумен и ни одна женщина не может его полюбить.

– Йен безумен. Комиссия по душевнобольным доказала это. Я там присутствовал. Я видел.

– Тогда почему не оставить его в сумасшедшем доме?

– Потому что я знаю, что они делали с ним. – В этой полутьме могущественный герцог Килморган выглядел больным. – Я видел, что делали эти проклятые шарлатаны. Если он не был сумасшедшим, когда его поместили туда, то там его довели до безумия.

– Ледяные ванны, – сказала Бет. – Электрошок.

– Бывало даже хуже этого. Боже мой, когда ему было двенадцать, они пригибали его полуголым к кровати и привязывали к ней. Чтобы он спал спокойно, говорили они. Мой отец ничего не сделал. А я не мог ничего сделать, это было не в моей власти. В тот день, когда мой отец упал с лошади и свернул свою чертову шею, я поехал в сумасшедший дом и забрал оттуда Йена.

– Йен вам за это благодарен. Очень благодарен.

– Йен не мог даже говорить. Он не смотрел на нас, когда мы разговаривали с ним, не отвечал на наши вопросы. Казалось, его тело было здесь, с нами, а его мозг где-то далеко.

– Я видела его в таком состоянии.

– Так продолжалось долгих три месяца. И однажды, когда мы завтракали, Йен поднял голову и спросил у Керри, нет еще тоста. – Харт поспешил отвести глаза, но Бет заметила в них слезы. – Как будто ничего не произошло, как будто это было совершенно естественно: попросить у Керри тост. Вечерний ветерок шевелил его волосы и бросал локоны на ее лоб. Она смотрела, как один из самых знатных герцогов смахивал слезы.

– Утром я пришлю моего адвоката, – заявил он. – Мы найдем способ признать брак недействительным. Вы ничего не потеряете.

– Я знаю, вы мне не верите, но я никогда не причиню боли Йену.

– Вы правы. Я вам не верю.

Ветер бросал капли воды из фонтана на лицо Бет. Харт поспешил вернуться в дом, но ему преградил дорогу Йен.

– Я говорил тебе, не трогай ее, – тихо произнес Йен.

Харт напрягся.

– Йен, ей нельзя доверять.

Иен шагнул к Харту. Хотя он избегал смотреть Харту в глаза, по его позе и его тону было ясно, что он рассержен.