Текст книги "Безрассудный наследник (ЛП)"

Автор книги: Дженика Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Николай

Я следил за Амарой, как только они вышли из дома Бьянки полчаса назад. Я припарковался на другой стороне улицы и наблюдал, пока они заходили в бутик, двадцать минут назад.

А я все еще сидел здесь, в арендованной машине, с сигаретой в губах и членом тверже гранита.

И все из-за Амары Бьянки, моей будущей, едва ставшей официально взрослой женщины, которая чертовски великолепна.

Честно говоря, я был чертовски удивлен тем, насколько она красива. Потому что Марко Бьянки не был красавцем, с его приземистым телосложением, лишним весом и высокомерием, которое делало его еще более уродливым.

Но стоило мне увидеть, как Амара выходит из своего дома, а за ней следует ее более взрослая версия, как я тут же почувствовал укол вожделения при виде своей восемнадцатилетней невесты. У нее было стройное, подтянутое тело, длинные черные волосы, которые касались ее талии при каждом шаге, и безупречный оливковый цвет кожи.

Мой член с тех пор был твердым, упирался в молнию джинсов, и все это время ублюдок не ослабевал. Я не видел ее с тех пор, как она вошла в магазин, и у меня чесались пальцы от желания потянуться вниз, вытащить член и подрочить, чтобы ослабить давление в яйцах.

То, что она была чертовски красива, несомненно, сделало бы этот брак гораздо более терпимым.

Я снова поднес сигарету к губам, вдохнул и выдохнул, а затем стряхнул пепел в щель окна. Я докурил сигарету и убедился, что она погасла, прежде чем выбросить ее. Я сосредоточился на магазине, потянулся в карман за пачкой жвачки, как вдруг зазвонил мой мобильный телефон.

Запихнув в себя пару мятных пластинок, я ответил на звонок, не глядя, кто это. Я знал – Дмитрий. Он был единственным придурком, у которого был этот номер, и единственным, у кого хватило смелости позвонить.

– Да? – рявкнул я в трубку и почувствовал, как мое тело напряглось, когда Амара подошла к стеклу, сосредоточив внимание на улице, ее длинные темные волосы были перекинуты через одно плечо.

Все, о чем я мог думать, – это о развратных, низменных вещах, которые хотел бы с ней сделать, о том, как намотаю все эти шелковистые волосы на кулак, откину ее голову назад и обнажу горло. Я бы кусал эту кремовую шею, оставляя следы, чтобы все видели, – она моя. Нам не нужны были ни любовь, ни утешение. Нам нужна была только жесткая похоть, и я, черт возьми, обладал ею в избытке.

Я представлял ее стоящей на коленях, вставлявшим член ей в рот, в горло, слыша ее мычание, чувствуя, как ее мышцы напрягаются, пока я трахаю ее и рассказываю, насколько она моя маленькая грязная шлюха. Но только моя. Я никогда не позволю никому другому иметь ее, прикасаться к ней или даже, блядь, смотреть на нее. Я был территориальным ублюдком, собственником, и Амара будет моей во всех гребаных отношениях, которые имеют значение.

Если я вырвал ногти у какого-то придурка за то, что он подрезал меня в пробке, то с того, кто хотя бы подумает что-то непристойное об Амаре, заживо сдеру кожу.

Словно услышав мои мысли, она повернула голову в мою сторону.

Я знал, что на самом деле она не могла меня видеть, не из-за сильно тонированных стекол, но она была умна, обладала интуицией и чутьем, чтобы понять, что за ней наблюдают.

Даже на расстоянии я видел, насколько голубые у нее глаза, и я позволил своему взгляду задержаться на стройном участке ее горла, на V-образном вырезе платья и на женственных ключицах. Ее грудь была не очень большой, но идеально подходила к ее миниатюрной фигуре. Я потянулся вниз и поправил свой член, стиснув зубы от того, как сильно мне хотелось подрочить прямо сейчас.

– Ты вообще меня слушаешь?

Я сосредоточился на брате и откинул голову на сиденье.

– Что?

– Где ты? – прорычал Дмитрий.

– На улице, – я вновь взглянул на магазин и нахмурил брови, когда увидел, что Амара больше не стоит там.

– Да, засранец, конечно. Где? Ты ушел рано, и знаешь, что у нас есть дела, причины, по которым мы вообще здесь.

– Да, блядь, я знаю, – мой голос был таким же резким, как и у Дмитрия. Но мое внимание было сосредоточено не на причинах и не на том, почему мы здесь. Я был сосредоточен исключительно на том, чтобы еще раз взглянуть на свою маленькую итальянку.

Теперь я с нетерпением ждал выходных, чтобы назначить дату свадьбы и оказаться с ней в одной комнате. Мой член снова дернулся, когда я подумал о том, что произойдет после этого.

В первую брачную ночь.

Я собираюсь погубить ее самым отвратительным образом. Я сделаю ее зависимой от моих прикосновений, от моего запаха, от самого моего вида. Она будет как гребаная собака Павлова, ее киска будет становиться влажной и готовой к действию при одной только мысли о том, что я подойду к ней.

Я не должен был думать о том, чтобы осквернить такую красивую, уязвимую девушку. Я знал, что она была невинна во всех смыслах, Коза Ностра печально известна тем, что держит своих женщин под замком, их целомудрие было неприкосновенно, чтобы использовать и продать.

Хотя некоторые группировки Братвы придерживались этой варварской традиции – мой отец был одним из них, – теперь, когда мы с Дмитрием возглавили синдикат Десолейшен, нам было на это наплевать.

Я никогда не понимал этих устаревших традиций, когда девушка была ценна только тогда, когда ее девственная плева оставалась в целостности. Я считал, нужно наслаждаться молодостью и жить так, как тебе хочется.

Если кто-то хотел трахаться всю ночь напролет, то это было в его власти. Если кто-то хотел вырвать зубы и отрезать язык за то, что нашел крысу в рядах, черт возьми, я бы стоял в первых рядах и слушал, как они кричат и молят о пощаде.

Живи и дай жить другим. Если только вы не наебали нас, тогда мы покончим с вами самыми мучительными и извращенными способами.

– Я бы спросил, не следишь ли ты за Марко, но знаю, что это не так, поскольку у меня есть несколько парней, которые этим занимаются, – пробурчал Дмитрий, и мое внимание снова переключилось на вход в магазин, как будто, увидев мельком мою хрупкую будущую жену, я пришел в восторг. – Надеюсь, ты не станешь, черт побери, преследовать дочь Бьянки.

Я ухмыльнулся, хотя он не мог меня видеть.

– А если и преследую? Какое тебе дело до моих действий? Не то чтобы ты не совершал сомнительных поступков, старший брат, – в моем голосе не было эмоций.

Я почувствовал, как напряглись мои мышцы, когда дверь в магазин открылась и из нее вышел один из охранников. Жена Марко Фернанда шла следом, прижимая к уху мобильный телефон, ее рот двигался, когда она оглядывалась через плечо.

– Мне все равно. Просто напоминаю тебе, что не хочу, чтобы твоя сумасшедшая задница все испортила.

Я низко зарычал и сузил глаза.

– Отвали. Я знаю, насколько важен этот союз. Черт, чья это была идея, Дмитрий?

Мой брат фыркнул.

– Просто убеждаюсь, что ты знаешь, что стоит на кону и какова конечная цель, и это не намочить свой член.

О, это, блядь, точно было частью плана, и, как будто мой член согласился с этим, его огромная длина еще раз дернулась под моей молнией.

Я наблюдал за Амарой, покидавшей бутик следующей: ветер раздувал длинные темные волосы вокруг ее лица, ткань ее скромного платья прилегала к телу, и я мог различить изгибы ее талии, округлости грудей… и эту женственную впадинку между ее ног.

Такими темпами я кончу прямо в джинсы, даже не прикоснувшись к этому ублюдку.

– Я буду в нужном месте. Не волнуйся, – я закончил разговор, прежде чем Дмитрий успел завалить меня вопросами, и сунул телефон обратно в карман. Не то чтобы его волновало, чем я занимаюсь обычно, но в данной ситуации все было иначе. Это означало, что огромный всплеск мощи, направленный в нашу сторону, заставит всех отступников встать в строй после смерти нашего отца.

Когда Амара и ее охранник вышли из магазина, закрыв за собой дверь, все они начали идти по улице. Я заметил, как Эдоардо, ее хилый охранник, не удержался от того, чтобы заценить задницу моей невесты. Надо будет не забыть поставить ему два фингала за это дерьмо.

Когда Амара внезапно остановилась, я снова перевел взгляд на нее. Ее плечи напряглись, когда она осмотрела улицу вдоль и поперек.

На моем лице появилась медленная хищная ухмылка.

Меня заводила ее явная настороженность.

Ее взгляд скользнул по арендованной мной машине и задержался на ней всего на секунду, прежде чем отвернуться.

Она почувствовала меня.

Я не переставал преследовать ее, наблюдать за ней… думать обо всех мерзких, унизительных вещах, которые с ней сделаю. Она бы плакала, а я слизывал бы ее слезы, проводил языком по ее лицу и пробовал на вкус весь этот гребаный страх и печаль.

Возможно, все это не должно было доставлять мне такого удовольствия, как сейчас, но я знал, что ей не по себе, потому что она чувствовала мой взгляд на себе, возможно, ощущала этот страх, это предчувствие.

О… Я собирался повеселиться с ней.

Глава 6

Амара

В день ужина вокруг суетился персонал, а мой отец раздавал приказы. Я ощущала напряжение, исходящее от него, когда находилась в радиусе пяти футов от него. Он нервничал, это было до боли очевидно. И странно видеть отца таким взвинченным, таким напряженным из-за чего-то подобного.

Ужин.

Я видела его расстроенным, взвинченным и на грани того, чтобы убить следующего человека, который ему начнет противоречить. Но сегодня должен был быть просто официальный ужин между моей семьей и моим будущим мужем. Так что тот факт, что мой отец был так напряжен из-за этого? Это говорит о том, что он боялся братьев Петровых. Без сомнения, он им тоже не доверял.

Мой отец был не из тех, кто легко испытывает страх, поэтому видеть, как он его демонстрирует, позволяет проявиться так, чтобы это было видно всем, у кого есть глаза… само по себе беспокоило. Ведь если такой человек, как мой отец, волновался рядом с Николаем и его братом, то какая надежда на то, что я выберусь живой?

Если я останусь в доме еще хоть на секунду, чувствуя, как вокруг меня нарастает давление, то сорвусь.

Я вышла из своей комнаты и спустилась по лестнице, едва слышно ступая по плюшевому покрытию пола. Я прошла мимо многих слуг, но они не обратили на меня внимания, и когда я оказалась на лестничной площадке и направилась к входной двери, то не удивилась, увидев, что из коридора вышел Эдоардо.

Я хотела сказать, что мне не нужно, чтобы он следил за мной. Я была дома, вокруг царила такая безопасность, что я в ней тонула. Но я промолчала и проигнорировала его. Мне не нравилось, как он смотрит на меня, как пристально вглядывается этим скользким взглядом.

Оказавшись на улице, я почувствовала его тяжелое присутствие позади себя, и звук захлопнувшейся двери показался мне слишком громким. На секунду я закрыла глаза и вдохнула воздух – обещания весны в воздухе было достаточно, чтобы прогнать холод, когда поднялся ветер.

Поправив кардиган, чтобы он плотнее облегал грудь, я пошла вперед, желая взглянуть на фруктовые деревья в передней части участка у главных ворот и проверить, не распустились ли новые цветы.

Я слышала за спиной ровные шаги Эдоардо и оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что он совсем рядом, но при этом оставил мне немного личного пространства.

На участке работало несколько садовников, которые следили за тем, чтобы кусты были подстрижены, а ландшафтный дизайн – идеальным. Мягкие подошвы моих туфель поднимали декоративную гальку, пока я пробиралась к ряду фруктовых деревьев.

Как только я добралась до линии деревьев, то стала пробираться между ними. Они были довольно редкими, голыми для этого времени года, но мне было все равно. Я просто хотела выйти из дома, хотела убежать от всего этого хаоса и суеты, которые были вызваны тем, что моя жизнь бесповоротно и кардинально менялась.

Я остановилась и провела пальцами по коре яблони, слегка шершавой, остывшей от холодного воздуха. Провела пальцами по ветвям, представляя, как листья заполнят их этим летом. Звук слева заставил меня посмотреть в сторону ворот и массивного ограждения, опоясывающего весь наш участок. От земли до уровня пояса был декоративный камень, затем начинались причудливо закрученные кованые прутья, которые поднимались вверх примерно на пятнадцать футов.

Я услышала, как Эдоардо начал негромкий разговор с охранником у ворот, и, оглянувшись через плечо, увидела, как они склонили головы и переговариваются тихими голосами. Я снова сосредоточилась на деревьях, разглядывая ветви, и потянулась вверх, приподнявшись на носочках, потрогать маленькие почки, которые начинали прорастать по всей длине ветвей.

Лишь на мгновение солнечный свет привлек мое внимание к воротам. Я увидела проезжающий мимо элегантный черный автомобиль класса люкс с затемненными стеклами. В противном случае я бы не обратила на него внимания, но из-за того, что он двигался с ужасающе медленной скоростью, волосы на моем затылке встали дыбом.

Хотя мы жили не в совсем частном районе: между домами было около акра земли, а наш дом располагался напротив густого леса. Это означало, что движение машин по этой дороге было нечастым.

Я снова взглянула на Эдоардо, но он все еще был погружен в тихую беседу с охранником. Мое внимание вернулось к машине, которая полностью остановилась прямо передо мной, автомобиль работал на холостом ходу, низкий гул двигателя говорил о богатстве, он был почти бесшумен.

Я чувствовала, как сердце колотится в груди, чем дольше я разглядывала машину. Я не могла видеть, кто находится внутри, так как окна были затонированы, но чувствовала, что тот, кто там сидит, наблюдает за мной. Это вернуло меня в прошлое: то же чувство, которое я испытала, выйдя из бутика, то же ощущение, которое испытала в кафе.

Казалось, время остановилось, но я знала, прошли лишь мгновения, секунды этого почти пристального взгляда на странный автомобиль. А потом машина исчезла, скрывшись за углом. Только тогда я выдохнула, выпустив напряжение, которое медленно нарастало за эти короткие секунды. Я знала, что должна рассказать кому-нибудь, в крайнем случае Эдоардо, но маленький голосок шептал «нет», чтобы я оставила это при себе.

Я повернулась и направилась обратно в дом, прежде чем поняла, что двигаюсь. Мне хотелось пойти в свою комнату, закрыть дверь и запереться от всех и вся.

И все же я не могла избавиться от чувства почти… предвкушения, поселившегося глубоко внутри меня.

Глава 7

Амара

Меня тянули, выщипывали, формировали то, что мои мать и отец считали идеальной итальянской девушкой для моего будущего мужа.

А я лишь стояла и смотрела на себя в зеркало во весь рост, пока вокруг суетились слуги, разглаживая несуществующие складки на платье, следя за тем, чтобы каждый локон, каждый волосок был на своем месте. Мой макияж был сделан двадцать минут назад – сдержанный, естественный, подчеркивающий мою красоту, по словам матери.

Они бормотали, затаив дыхание, слова о том, как они хотят, чтобы все было идеально «по приказу мастера Бьянки». А я просто стояла, подобно кукле, которую они могли подготовить и нарядить, ничего не чувствуя и не видя.

В дверь моей спальни тихонько постучали, а затем вошла моя мать, заговорила по-итальянски со слугами, выпроводила их и встала позади меня, положив свои нежные руки мне на плечи. Она была всего на дюйм выше меня ростом, но все равно я не могла встретиться с ней взглядом. В горле стоял ком, в груди болело, а в животе давило.

– Дмитрий и Николай Петровы уже приехали и находятся внизу, в сигарной комнате твоего отца, – мягко сказала она, и я кивнула, облизнув губы и продолжая смотреть на свое отражение.

Мама выбрала платье, в которое я сейчас была облачена, – изумрудно-зеленое, длиной до пят, которое, по ее словам, прекрасно подчеркивало мой оливковый цвет лица и темные волосы. Длинные рукава, воротник-стоечкой, который опускался прямо под ключицы, что, по словам моего отца, всегда намекало на женственность.

Несмотря на то, что платье было облегающим и демонстрировало небольшую грудь, впадины бедер и талию, оно все же было скромным, а его низ опускался до щиколоток, прикрывая большую часть кожи, так что я казалась невинной. Девственной. Ведь это, в конце концов, было самым главным достоинством. Моя неопытность. Отсутствие сексуального опыта.

Я никогда не была наедине с противоположным полом, который не был нанят моим отцом, для охраны меня, который не был членом семьи. Меня укрывали и прятали, пока все, что мне оставалось, – это черпать жизненный опыт из многочисленных книг в библиотеке, из тихих перешептываний и сплетен персонала.

– Господин Петров будет ошеломлен, когда увидит твою красоту, Амара, – она провела руками по моим плечам и нежно взяла за руки. – Он будет хорошо к тебе относиться, – в ее голосе слышалась надежда. Она пыталась убедить меня или себя?

Я ничего не ответила, просто кивнула, как хорошая итальянская дочь, которая знает свое место, даже если все, что она хотела сделать, – это кричать, ругаться и все крушить. Во мне было столько сдерживаемых эмоций, столько гнева и ярости, от которых хотелось причинить кому-то боль, хоть что-то сделать.

Я хотела, чтобы все остальные почувствовали мое разочарование.

– Пойдем, Passerotta, – сказала мама и, положив руку мне на спину, вывела из комнаты.

Когда мы добрались до верхней ступеньки лестницы, я услышала глубокие голоса, доносившиеся из сигарной комнаты моего отца. Я протянула руку и ухватилась за перила, крепко обхватив их пальцами и впившись ногтями в дерево. Сердце заколотилось, горло сжалось, во рту пересохло.

Раздался смех, и я почувствовала, как в груди сжалось что-то, не имеющее ничего общего со страхом, а скорее с предвкушением. Это был голос Николая? Будет ли он таким же устрашающим вживую, как на фотографиях, которые я рассматривала?

Мама вела меня за собой, щелкая языком, чтобы я шла, как выставочная лошадь. Наверное, в каком-то смысле я ею и была.

Я осознала, что мы стоим в распахнутой двери отцовской сигарной комнаты, еще до того, как поняла, что пошевелилась. Рука матери лежала на моей спине, а мое внимание было приковано к отцу, который держал в руке квадратный стакан с жидкостью янтарного цвета. Он облокотился на свой дубовый стол, зажав сигару между пальцами другой руки. Он громко рассмеялся, и я перевела взгляд на двух мужчин, стоявших в нескольких футах напротив него у камина.

И словно наше молчаливое присутствие стало тяжелым грузом в комнате, все разговоры между мужчинами прекратились, и их внимание переключилось на меня. А мой взгляд был прикован конкретно к одному мужчине, как будто мы были двумя магнитами, и я была бессильна бороться с притяжением.

Его короткие темные волосы были в полном беспорядке на голове, зачесаны назад, как будто он провел по ним пальцами. Или, может быть, как он выглядел, когда просыпался утром, или как он выглядел после того, как…

Я отогнала эти непристойные мысли, почувствовав, как мое лицо раскаляется, несомненно, окрашивая мою плоть в пунцовый цвет.

Его мужественная квадратная челюсть была покрыта темной тенью щетины, и ни у одного мужчины не должно быть таких полных губ. Мне даже не было стыдно за то, как пристально я его разглядывала, как любовалась его прямым, угловатым носом или голубыми глазами, разительно контрастировавшими с его темными чертами.

Даже если бы я не знала, как он выглядит до личной встречи, его видимая реакция на мое присутствие подсказала – это мой будущий муж.

Его челюсть слегка сжалась, ноздри резко раздулись. Я увидела, как он сжал пальцами бокал с бурбоном, который держал в руке, и не могла не заметить, как он рассматривал меня, блуждая взглядом вверх и вниз по моему телу.

Несмотря на скромное платье, в тот момент я чувствовала себя совершенно обнаженной, когда его взгляд скользил по моему телу вверх и вниз.

– Амара, – позвал отец тоном, который никогда не использовал со мной раньше. Нежным.

Он протянул руку и поманил меня.

Я почувствовала толчок сзади – мама легонько подталкивала меня в комнату. Я сделала пару шагов вперед и оглянулась на нее через плечо. Она стояла в дверях, сцепив руки перед собой и опустив голову. Идеальная покорная итальянская жена для моего отца. Меня затошнило.

– Амара, – голос отца стал немного жестче, немного суровее.

Я знала, мое неподчинение сразу же разозлило его, и если бы сейчас здесь не было Петровых, то на моей щеке красовался бы красный след размером с отцовскую ладонь.

Я снова повернулась лицом к нему и быстро подошла к нему, чувствуя, как становится все труднее дышать, чем дольше я находилась в комнате с этими тремя мужчинами. Он схватил меня за руку сильнее, чем нужно, и я не смогла сдержать вздрагивания. Я заметила, как едва заметно напряглись плечи Николая, как слегка сузились его глаза, когда его взгляд остановился на том месте, где отец держал меня.

Отец повернул меня лицом к двум Петровым и отпустил. Дмитрий облокотился на край камина, на его лице появилась ухмылка, когда он поднес бокал ко рту и сделал долгий глоток. Но потом мое внимание снова сосредоточилось на Николае, как будто я не могла ничего контролировать.

Я потерялась в его голубых глазах, в его внушительной, пугающей манере поведения. Боже, он был большим, высоким и мускулистым, широкие плечи и крепкое тело, которое невозможно было скрыть за кожаной курткой, темной рубашкой и черными джинсами.

У меня закружилась голова, я почувствовала себя так, будто смотрю прямо на солнце, но не могу отвести взгляд. Конечно, я чувствовала страх. Но это был скорее страх перед неизвестностью, а не перед тем, что он меня уничтожит. Хотя не была уверена, что последнее не произойдет.

– Амара, я хотел бы официально представить тебе твоего жениха, Николая Петрова, – голос отца был ровным, слегка приторным. А Марко Бьянки никак нельзя было назвать милым или дружелюбным.

Я не сомневалась, эти двое русских знали, каким человеком был Марко, какие поступки совершал, на что шел, чтобы добиться своего. Я знала, они прекрасно осведомлены об этом, потому что все они были похожи друг на друга.

Мой отец был жесток и свиреп во всех сферах своей жизни. Именно благодаря этому он занял пост капо в Коза Ностра Западного побережья.

Я снова взглянула на отца, наблюдая, как он опрокидывает в себя остатки бурбона. У меня было ощущение, будто это не первая и уж точно не последняя его порция. Из того немногого, что я знала о Коза Ностре и Братве – напряжение, которое всегда царило между ними, десятилетия войны и раздоров, мести и отмщения, которые, казалось, всегда происходят снова и снова.

Вся кровь, пролитая обеими сторонами.

И когда я увидела блеск в глазах отца, слегка розовый оттенок на его щеках, я подумала, не так ли выглядит мой отец, когда счастлив, продавая свою дочь в игре за власть.

Это был один из многих вопросов, на которые я никогда не получу ответа.

Я кивнула, хотя никто ни о чем меня не спрашивал. Мне хотелось спросить, когда состоится свадьба и как скоро мы договоримся, но я знала, что лучше не открывать рот и не говорить об этом.

Звук наливаемой в бокал жидкости подсказал, что отцу наливают ненужную ему порцию.

И во время всего этого мы с Николаем держали зрительный контакт. Один его взгляд заставлял меня чувствовать себя неуравновешенной и нервной… обнаженной настолько, что я не могла ничего скрыть от его зоркого взгляда.

– Ты не хочешь знать, когда будет наша свадьба? – голос Николая был глубоким. Хотя у него был американский акцент, я уловила небольшой русский, почти неслышный, кроме тех случаев, когда он произносил некоторые слова.

– Она согласится на любую дату, – ответил отец, и я посмотрела на него: он уткнулся в свой бурбон, нахмурившись.

– Я тебя не спрашивал, – сказал Николай серьезным, мрачным тоном.

Я повернула голову в его сторону, чувствуя, как расширяются мои глаза. Люди не разговаривали с Марко таким образом, тем более в его собственном доме.

В комнате воцарилась гробовая тишина, и единственным звуком было потрескивание огня. Я перевела взгляд на Дмитрия и увидела его ухмылку, когда он поднес свой бокал ко рту и допил спиртное.

– Я разговариваю со своей будущей женой. С моей невестой, Марко.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, когда Николай использовал имя моего отца, что в его глазах считалось неуважением. Но отец ничего не сказал, и хотя я чувствовала, как от него исходит холод, как он ощутимо злится, его молчание означало только одно.

Он боялся Николая, боялся того, на что способен этот человек, его организация. Той силы, которой они обладали.

– Ну, давай, девочка. Отвечай ему, – голос отца был резким, и я чувствовала на себе его взгляд, хотя и не смотрела на него.

Я сцепила пальцы перед собой, понимая, что, вероятно, должна принять покорную позу и опустить голову в знак уважения, разорвать зрительный контакт с Николаем, но он словно молча желал, чтобы я встретила его лицом к лицу, не отступала. И это вызвало во мне прилив уверенности и собственной силы.

Показать ему, что я сильнее, чем многие думают. Поэтому я выпрямилась и вскинула подбородок, удерживая взгляд Николая и видя его явное одобрение в сочетании с легкой ухмылкой в уголках рта.

– Разве ты не хочешь знать, когда мы поженимся, Амара? – он снова спросил, и я подавила дрожь при звуке моего имени, сорвавшегося с его губ, русский акцент казался теперь более сильным, когда он произносил эти слоги.

Мне было немного стыдно и неловко за вспышку желания, особенно стоя в комнате с двумя незнакомцами и моим отцом. Но я быстро поняла, что, просто находясь в присутствии Николая, все остальное исчезает, и мне становится все равно на остальное или на то, что кто-то подумает.

Это было освобождающе.

Я облизнула губы и почувствовала, что смотрю на отца, словно инстинктивно желая получить его одобрение.

– Не смотри на него, красавица, – хотя голос Николая был суровым и требовательным, как у моего отца, в нем прозвучала и другая нотка.

Я не могла определить, что именно, но от этого я испытываю определенные ощущения, которые заставляют мои бедра сжиматься, а лицо еще больше пылать. И я повиновалась, снова уставившись на Николая, чувствуя, как все остальное исчезает.

– Ответь мне на вопрос, – он сделал шаг вперед, и, хотя до него было всего несколько футов, я почувствовала пряный, темный аромат одеколона, который он использовал.

Я глубоко вдыхала, не осознавая, что совершила этот поступок, вдыхала его запах, пока не смогла остановить тихий звук… чего? Нуждаемости? Отчаяния? Возбуждения?

– Когда? – это слово вырвалось из меня с придыханием, едва слышно, но он подарил мне еще одну из тех слишком сексуальных улыбок уголками рта.

– Когда, что, красавица? – он сделал еще один шаг вперед, и я почувствовала, как напряглись мои мышцы, словно я предвкушала… что-то.

Я облизнула губы и заметила его взгляд, опустившийся вниз, чтобы понаблюдать за этим действием, прежде чем он медленно, непристойно перевел внимание обратно на мои глаза.

– Когда свадьба? – после того как я задала этот вопрос, Николай долго молчал, продолжая смотреть на меня. А потом ухмыльнулся.

– Через месяц, – наконец произнес Николай.

Воздух покинул меня с такой силой, что я попятилась назад, но отцовский стол остановил мое падение.

– Через месяц? – мой голос был напряжен.

– Держи себя в руках, девочка, – мой отец шипел. – Перестань драматизировать.

Мне показалось, мы так долго молчали, и только стук моего колотящегося сердца заполнял мои уши. Но потом я снова сфокусировалась и услышала, как отец обращается к Николаю, его тон стал более жестким. Я понимала, причина в том, что Николай обидел его тем, как разговаривал с ним, – неуважение, которое Марко, вероятно, никогда не сможет забыть.

Не обращая внимания на все остальное, я сосредоточилась на огне. Комната, обстановка, разговор… все затихло, когда пульс снова заколотился в ушах.

– Поскольку дата свадьбы переносится, нам придется отказаться от вечеринки по случаю помолвки, – голос отца вернул меня к действительности, и я посмотрела на него.

Взглянув на него, я увидела, как он сжал челюсти, глядя на других мужчин. Очевидно, смена даты и планов расстроила моего отца. Я знала, что он чувствует.

И знала, что все это из-за разговоров и сплетен. Пойдут слухи о том, почему свадьбу перенесли, почему не было помолвки, чтобы официально объявить о торжестве.

Они подумают, будто я опорочена, испорчена. Возможно, внебрачная беременность.

Больше разговоров, больше отстраненности.

– Это все, Амара, – огрызнулся отец, и я выпрямилась, не зная, что он сказал до этого, но понимая пренебрежительный тон, когда слышала его.

Я повернулась и начала идти к двери, но не осознавала, насколько близко был Николай, пока не почувствовала, как мое плечо коснулось его твердой груди. Меня пронзил электрический разряд, но я гордилась собой, что не позволила ему заметно повлиять на меня, как бы мне этого ни хотелось. Я посмотрела на него, его взгляд был прикован ко мне, и в его выражении лица было столько… обещания.

Я вышла из кабинета отца и тихонько закрыла дверь. Сделав несколько шагов от комнаты, я прислонилась к стене, глаза закрыты, ладони лежат на дамасских обоях, текстура холодная и почти заземляет.

Кружилась голова, меня тошнило. Через месяц я выйду замуж. Как же так получилось, что отец сказал мне, что я вступаю в брак по расчету, а свадьба была организована так быстро?

Конечно, я не была дурой. Я прекрасно понимала, отчего так ускорилась дата свадьбы, о чем я никогда не узнаю. О чем я, возможно, даже не хотела бы знать.

Я открыла глаза и уставилась на сводчатый потолок, свет от люстры в фойе отбрасывал отблески в коридор. Если бы я пошла направо, то вернулась бы к парадным дверям, затем поднялась бы по лестнице и заперлась в своей комнате.

Вместо этого я повернула налево, желая выйти на улицу, подышать свежим воздухом, посмотреть на небо и проветрить голову. Я знала, что Эдоардо рано или поздно найдет меня, но когда я была дома, он давал мне небольшую передышку, не наступал на пятки из-за всех камер и охраны, установленных моим отцом.

Я прошла всего десять футов, прежде чем услышала, как позади меня открылась и закрылась дверь, а затем послышался тяжелый звук шагов, приближающихся сзади. Я уже собиралась остановиться и оглянуться через плечо, полагая, что это отец собирается отругать меня за излишнюю драматичность перед Николаем и Дмитрием, но как раз в тот момент, когда уже собиралась повернуться, я почувствовала, как тяжелое тело прижалось ко мне и с силой переместило, пока я не ударилась спиной о стену.

Теперь я находилась в углу, в нише, куда не проникал свет, поэтому пространство было заполнено тенями, закрывавшими обзор всем, кто проходил мимо.

Я задохнулась и вывернула шею, чтобы заглянуть в пару ярко-голубых глаз Николая, выражение которых было жестким и нечитаемым. Хотя он использовал свое тело, чтобы загнать меня туда, куда хотел, он больше не прикасался ко мне, между нами было около фута, и тепло его тела обдавало меня жаром, затрудняя дыхание.