Текст книги "Безрассудный наследник (ЛП)"

Автор книги: Дженика Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

Николай

Свет был несносным, музыка слишком громкой. А люди, толкающиеся друг с другом, напомнили мне скот. От них разило перегаром, они были потными, и я с отвращением кривил губы.

Я шел за своим старшим братом Дмитрием через танцпол, тела расступались перед нами, пальцы дергались, потому что я думал только о том, как бы достать пистолет и пристрелить очередного пьяного придурка, который ударит меня локтем.

Наконец мы добрались до подсобки, и, как только за мной закрылась дверь, я прислонился к ней, скрестив руки на груди, кожаная куртка натянулась на груди, а рука оказалась рядом с пистолетом, засунутым в кобуру на боку.

Дмитрий молчал последние двадцать минут, с тех пор как мы узнали, что у нас под носом завелся чертов предатель. Я чувствовал, как от него исходит напряжение и агрессия.

Мой брат подошел к обшарпанному деревянному столу напротив двери, на одной стороне которого лежала стопка бумаг, а остальные были разбросаны по поверхности. Серый, старый, как чёрт, стул за ним был придвинут к стене, большое чёрное пятно и три дырки на спинке – невероятное воспоминание, которое заставило меня ухмыльнуться тому, как оно туда попало.

Из-за меня. Из-за того, что я пристрелил ублюдка, который сидел в нем в прошлом году. Этот пидарас вел нашу бухгалтерию и наживался на нас.

Я позаботился о том, чтобы покончить с этой проблемой очень быстро. И каждый раз, глядя на почти черное пятно, оставшееся после того, как я всадил ему в грудь три пули, я испытывал острое наслаждение.

– Где он? – Дмитрий наконец заговорил, его голос был глубоким, грубым и наполненным чертовски сильными эмоциями.

– Его везут, Пахан, – сказал Владислав, держась в стороне, сцепив руки за спиной и приняв позу хорошего и верного солдата.

А этот урод, которого к нам привели? Тупой придурок еще и воровал у нас. Но это была даже не самая большая проблема. Если бы это был единственный вопрос, который возник, я бы привел его в пример, отрубив ему руки.

Но нет, этот ублюдок еще и передавал сведения нашим врагам, заключал гребаные сделки в подворотнях, чтобы набить карманы и обзавестись связями. Уёбок действительно думал, что мы об этом не узнаем.

Так что теперь меня ожидали не только отпиленные руки, но и чертовски много других болезненных вещей, которые я бы сделал, чтобы исправить ситуацию.

В этом мы отличались. Дмитрий позволял эмоциям управлять собой. Хотя я не был гребаным социопатом по определению, но я чертовски хорошо знал, как держать свои эмоции под контролем и не снимать маску.

Проявлять эмоции было опасно, а в нашем мире это было не что иное, как слабость.

Дмитрий стоял к нам спиной, его руки были засунуты в передние карманы темных джинсов. Он уставился на стену, к которой был прикреплен неактуальный календарь.

Мы все молча стояли и ждали, когда же появится этот недоделанный кусок дерьма.

Я уставился на брата, который оставался неподвижным, словно камень, его тело было напряжено, от него исходила блядски опасная энергия.

Я был рад, что он взял на себя обязанности Пахана Братвы в нашем городе Десолейшен. Потому что, несмотря на его неумение сдерживать эмоции и сохранять хладнокровие в условиях стресса, его гребаный ум был подобен произведению искусства. Все критическое мышление и извращенные сюжетные ходы.

Этот ублюдок был чертовым гением.

– Мы ожидали этого, – сказал Дмитрий и повернулся ко мне лицом.

Я ничего не ответил, зная, что он говорит о предателе и о том, что привело к этому. Наш отец был настолько поглощен жадностью и борьбой за власть, что не замечал происходящего прямо перед его носом. Но мы видели все, поэтому после того, как его убрали, увидели, как меняются ряды.

В нашей собственной организации были выродки, которые пытались пойти против нас, а поскольку они пытались побыстрее провернуть дело, то становились небрежными. Когда ты торопился, вот тогда-то и начали случаться ошибки… вот тогда-то тебя и ловят.

Как, например, случилось с гаденышем, который сегодня умрет от наших рук.

– В Братве наверняка найдутся те, кто будет сопротивляться смене руководства.

Я хмыкнул в знак согласия.

Хотя мы не подтвердили, что именно мы наняли Арло Милковича, чтобы тот расправился с нашим отцом, мы также не отрицали этого. Ни для кого не было секретом, что отец не испытывал к нам особой любви.

Мы были для него лишь пешками, которыми можно было пользоваться, фигурами, которые можно было передвигать на шахматной доске его извращенной версии жизни.

И он, черт возьми, использовал нас.

Я знал, что он работал над продажей нашей младшей сестры – брак по расчету с высокопоставленным русским, который погубил бы ее самым развратным образом. А еще были мы с Дмитрием, которых избивали и разрывали на части, «закаляя» для мира, в котором мы жили, руками нашего отца.

Я не мог сосчитать, скольких людей убил по приказу отца, жестокими и мучительными способами передавая послания. Так было с тех пор, пока мы не стали достаточно взрослыми, чтобы ходить и говорить, формируя и лепя из нас тех искаженных людей, которые сегодня стоят в этой комнате.

И хотя убрать его было необходимо, учитывая, что он двигал организацию в направлении, которое привело бы к краху союзов и уже намеченных планов развития, я не собирался отрицать, и Дмитрий тоже, что убийство нашего отца принесло нам и личное удовлетворение.

Мерзавца нужно было убить.

Я расслабил руки и посмотрел вниз на свои ладони, представляя все то отвратительное дерьмо, которое делал ими на протяжении многих лет… все те поганые поступки, которые придется совершить ими сегодня вечером. Когда я выйду из клуба, солнце уже взойдет, а мои ладони и пальцы окрасятся в красный цвет от медленной, мучительной смерти.

Терапия для моей испорченной души.

– Нам нужно ускорить процесс, – жесткий голос Дмитрия вырвал меня из мрачных мыслей, и я посмотрел на него. Он провел рукой по челюсти, выражение его лица было задумчивым. – Нам нужно перенести свадьбу.

Мой брат посмотрел на меня, но я постарался сохранить спокойное выражение лица.

– Перенести?

Мы даже не говорили о конкретной дате, когда я женюсь на девушке Бьянки, но не важно, когда это произойдет, важно, что это случится.

Дмитрий кивнул.

– Да. Перенесем это на более ранний срок, чтобы расставить все по своим местам.

Прежде чем нанять Арло, чтобы покончить с нашим отцом, мы предусмотрели все меры предосторожности для развития Братвы. В их число вошел брак по расчету между мной и дочерью Марко Бьянки из Коза Ностры.

Хотя такие союзы, как этот, – связь между семьями – были обычным делом, в данном случае, когда Братва и Коза Ностра объединялись ради «высшего блага», не являлось нормой. Не тогда, когда мы сражались десятилетиями.

– Мы должны дать понять всем тем, кто думает восстать против нас, какая сила у нас за спиной.

Именно в этом и заключался смысл этого шага. Каждый в Братве, кто вздумал бы выступить против Дмитрия или меня, увидел бы, что мы не только добиваемся своего или устраняем угрозу, но и имеем в качестве сильного союзника Коза Ностру с западного побережья. И такая сила привела бы к созданию союза, который невозможно было бы остановить.

Я даже не знал, как выглядит моя будущая жена, не знал о ней ничего, кроме возраста и имени. Она могла быть обыкновенной мышкой, насколько я знал.

И я не позаботился о том, чтобы изучить ее.

Потому что не имело значения, как выглядит, как звучит и как ведет себя Амара Бьянки. Она была средством достижения цели.

Она была моей – к лучшему или худшему.

Глава 3

Амара

Я закусила губу и уставилась на ноутбук, наблюдая за процессом загрузки экрана, который, казалось, длился целую вечность.

Ощущение было такое, будто я делаю что-то не так… ищу в интернете хоть какую-то грязь на своего будущего мужа.

Николай Петров, человек, печально известный в русской мафии как безумный, сумасшедший и опасный.

Я закрыла глаза и выдохнула. И, да поможет мне Бог, я должна была выйти за него замуж.

Я открыла глаза как раз в тот момент, когда страница загрузилась, и кликнула на одну из новостных статей, в которой была в основном та же информация, что я уже знала. А это целая куча ничего не значащих сведений.

Я достаточно много знала о том, как работает преступные группировки, Брэдфорды из Коза Ностры не сильно отличались от них тем, что делали все только на поверхности, а в подполье творили настоящие дела.

Я кликнула на статью о Николае Петрове и начала читать.

Мультимиллионеры, наследники империи Петровых в возрасте всего двадцати девяти и двадцати восьми лет, Дмитрий и Николай Петровы, которых подозревают в связях с организованной преступностью, взялись за новое предприятие и отремонтировали здание «Кландестин» на Фортворт-стрит в Десолейшене. По прогнозам, это будет первоклассный ночной клуб, который преобразит Десолейшен в корне.

Я продолжила чтение, перейдя по другой ссылке, на которой были изображены Николай и, как я поняла, его старший брат Дмитрий. Они стояли перед роскошной дверью, над которой красовалась надпись «Сдаться», придававшая массивной конструкции из кованого железа и дерева почти зловещий вид.

Я мельком взглянула на Дмитрия, его светло-голубые глаза были яркими, но в то же время расчетливыми. Он многое повидал за свои двадцать девять лет.

Затем я снова посмотрела на Николая, чувствуя странное напряжение в своем нутре из-за того, что в ближайшем будущем я выйду за него замуж. Очень близком будущем, если мой отец захочет.

Его короткие темные волосы были небрежно растрепаны, как будто он провел по ним руками, и ему было все равно, как это выглядит. Я чувствовала, что ему, вероятно, на многое наплевать.

Например, на людей.

У него были такие же голубые глаза, как у Дмитрия, и ухмылка на лице, когда он уставился в камеру, словно желая, чтобы тот, кто стоял перед ними, сделал снимок.

Мое сердце заколотилось, горло сжалось, а во рту пересохло, чем дольше я смотрела на него. Я никогда не разговаривала с ним, никогда не видела лично, но чувствовала такое сильное смятение только из-за одной фотографии. По сути, я впервые увидела его в каком-либо обличье. Я не должна находить такого мужчину привлекательным, но ничего не могла с собой поделать.

Что я буду чувствовать, когда окажусь с ним в одной комнате… наедине с ним?

Этого было достаточно, чтобы страх охватил меня с новой силой.

Я открыла другую статью, все глубже и глубже погружаясь во все, что могла найти об одном из наследников Петровых Братвы.

У него была младшая сестра – моя ровесница – по имени Татьяна. И, как ни странно, я не могла найти ни одного четкого ее изображения, словно она была скрыта от посторонних глаз.

Последняя статья, на которую я кликнула, заставила мое сердце забиться в неровном ритме, когда я прочитала о том, что Николай попал в дорожный инцидент, где, по слухам, вырвал палец и ногти на ноге человеку за то, что тот подрезал его в пробке.

Стук в дверь моей спальни напугал меня, я захлопнула ноутбук и засунула его под подушку, как раз в тот момент, когда дверь открылась и внутрь вошла мама.

По раздраженному выражению ее лица и по тому, как быстро она двигалась, я поняла, что она нервничает из-за чего-то, что привело ее в мою комнату.

– Все в порядке, mamma?

Ничего не ответив, она тут же направилась к моему шкафу и начала рыться в висящих там платьях. Я услышала, как она пробормотала себе под нос:

– Это не подойдет.

Я встала и сцепила руки, но с каждой секундой меня все больше тревожило происходящее.

– Mamma?

Она остановилась, словно мой голос пробился сквозь туман ее мыслей. Она повернулась ко мне лицом, и я почувствовала, как опускаются мои брови, когда я заглянула ей в глаза.

– Что происходит? С Клаудией все в порядке? Джио…

Она снова взмахнула рукой, как бы отмахиваясь от моего беспокойства.

– Нет, твои брат и сестра в порядке. Все в порядке. Просто планы… немного изменились.

Во мне зашевелилось смятение, сопровождаемое изрядной дозой опасений.

– Как изменились?

Как будто в моей жизни и так не было бардака.

– Твой отец только что разговаривал по телефону с Петровым.

Сердце опустилось в живот, и я почувствовала подкатывающую тошноту. Хуже, чем быть связанной с мужчиной, которого я не любила и которого не видела ни разу в жизни, может быть только то, что он отменит помолвку. Это стало бы позором для моего отца, для всей нашей семьи. Меня сочли бы испорченной, никчемной… недостаточно хорошей для того, чтобы моя семья даже продала меня.

И я буду единственной причиной всего этого, даже если бы не имела к этому никакого отношения, даже если бы не могла никого обидеть, кроме того, что просто дышала.

– Хорошо, – медленно произнесла я. – Что это значит?

Я заметила напряжение в ее глазах.

– Твой отец нанял тебе личного охранника до свадьбы, а потом… – она огляделась по сторонам и снова посмотрела на мой шкаф. – И планы поменялись.

Мой пульс участился, и я переступила с ноги на ногу. Меня не удивила охрана. За нами всегда следовали солдаты, которые следили за семьей Бьянки, когда бы мы ни покидали дом, учитывая, кем был мой отец. У Марко Бьянки было много врагов, людей, которые готовы были убить нас, чтобы добраться до него.

Но у меня лично их никогда не было. Это означало, что либо существовали угрозы, о которых я не знала, но которые были слишком близки к нам, либо мой отец – или мой будущий муж – боялся, что со мной что-то случится… или что я сбегу.

Не то чтобы последнее могло когда-нибудь случиться. За мной слишком пристально следили, и, по правде говоря, я слишком боялась, чтобы даже попытаться уйти. У меня не было ни денег, ни чего-либо ценного. Что мне оставалось делать – жить под мостом, выпрашивая мелочь, чтобы поесть? Я бы никогда не выжила, если бы не мужчины, которые использовали бы и издевались надо мной так же, как и люди из мира мафии.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что ситуация изменилась?

Обычно я не настаивала, но слова вырвались из меня раньше, чем я успела их остановить.

Не ответив мне, она развернулась и начала отодвигать вешалки в сторону, осматривая каждое платье.

– Это не подойдет. Совсем нет, – она снова повернулась ко мне лицом. – Нам нужно пойти за платьем завтра, – она кивнула. – И мы пообедаем с Марией и ее дочерью. Надо выглядеть на все сто, – она говорила как будто сама с собой.

С каждой секундой я все больше волновалась, в горле образовался ком, когда я подумала обо всем, что могло пойти не так… даже больше, чем уже было.

– Неужели все отменили? – я прошептала это последнее слово, сохраняя надежду, но в то же время чувствуя всплеск страха. Я не хотела этого брака по расчету, но в то же время, если Николай Петров по какой-то причине отменит свадьбу, страдать от этого буду я. Вся тяжесть отцовского гнева обрушится на мои плечи, потому что я достаточно «хороша».

– Дмитрий Петров позвонил твоему отцу сегодня днем и сказал, что хочет перенести помолвку и свадьбу.

Я тяжело сглотнула, не зная, как к этому отнестись. Я не знала, когда будет свадьба, мне сказали только, что она состоится. Почему-то я думала, что пройдет еще много времени, прежде чем все будет готово. Свадьбы занимают много времени, верно? Верно?

Похоже, я ошибалась.

– Николай и Дмитрий Петровы прилетают в эти выходные. Мы будем ужинать здесь, – мама разгладила руками свое идеально отглаженное платье. – Они хотят лично обсудить точную дату свадьбы, и я уверена, мистер Петров хочет познакомиться с тобой официально.

Я не настолько глупа, чтобы думать, будто Николаю есть до меня дело, ни о каких важных вещах. Уверена, он хотел убедиться, что я не домовитая дева и не уродина. Не то чтобы все это могло остановить его от этого брака, не то чтобы это означало большую власть.

Самым важным для него было, вероятно, то, что он хотел узнать моего отца в его собственной атмосфере, своими глазами увидеть, насколько велика власть и связи Марко Бьянки… как много Николай приобретет, вступив в брак с представителем семьи Бьянки.

Мне хотелось ругаться, хотелось отрицать все это и сказать матери, что я не буду этого делать. Но я была хорошей итальянской девочкой. Я знала свое место в этом мире, место своей семьи. Поэтому я поджала губы и держала все мысли при себе. Так было безопаснее. Даже если бы я доверяла матери и знала, что она мне сочувствует, мое непослушание – как это расценил бы отец – несомненно, дошло бы до него.

– Хорошо, – наконец сказала я.

Мама решительно кивнула и снова повернулась лицом к моему шкафу.

– Тебе нужно привести себя в порядок, – сказала она, не глядя на меня. – Ты должна выглядеть на все сто, чтобы мистер Петров увидел твои достоинства.

Да, как будто внешняя красота – это все, что может предложить женщина в этом мире.

– Амара, тебе нужно познакомиться с новым охранником, которого отец приставил к тебе до свадьбы, – снова забормотала она себе под нос.

– Новая охрана? А как же те, с которыми я ходила раньше?

Она снова начала бормотать по-итальянски, глядя на мой шкаф.

– Нет, нет. Их перевели на другую работу. У них более насущные проблемы, как сказал твой отец. Он хочет, чтобы ты спустилась вниз и познакомилась с Эдоардо. Его очень рекомендовал Лоренцо.

Я прокрутила эту информацию в голове.

– Лоренцо? Муж Марии? Отец Франчески?

Мама хмыкнула в ответ, но больше ничего не сказала.

– Но почему Лоренцо просто отдал одного из своих людей? Наверняка у отца есть другие?

Не то чтобы это имело какое-то значение, но мне было любопытно, зачем отец взял еще одного охранника из числа не своих солдат, когда я знала, что в его распоряжении имеются люди.

Мать взглянула на меня и нахмурилась.

– Мы не ставим под сомнение решения твоего отца, особенно когда он хочет, чтобы ты была под защитой.

Я поджала губы, но больше ничего не сказала. Я отвернулась от матери и подошла к окну, отдернула тяжелую штору и выглянула на улицу. Моя спальня выходила на переднюю часть дома – длинную, замысловатую и извилистую подъездную дорожку, ведущую к кованым воротам.

Я чувствовала себя как птица в клетке в прекрасной тюрьме.

Несомненно, сейчас мой отец работал сверхурочно, чтобы все было правильно, идеально и на своем месте перед ужином, который изменит все.

Моя жизнь не была моей собственной. Она никогда не была и не будет такой, и это не изменится благодаря браку.

И Николай ничем не отличается от моего отца. Более того, у меня было ощущение, что он еще хуже. Настоящий дьявол.

Глава 4

Амара

Шопинг с мамой – это, в основном, я хожу за ней по пятам, пока она подбрасывает вещи мне в руки, а также охранник, который приехал с нами. Сегодня с нами были два человека: Томассо, охранник моей матери, и Эдоардо, новый парень, которого отец приставил ко мне до свадьбы.

Приставленный ко мне человек выглядел ребенком, если честно. По виду едва ли старше меня.

Эдоардо был раздражающей тенью, за которую я должна была быть благодарна, потому что знала, он будет защищать меня ценой своей жизни. Не потому, что заботился обо мне, а потому, что работал на моего отца, получал от него зарплату и опасался за свою жизнь, если не выполнит свои обязанности.

Мама сунула мне в руки еще несколько платьев и легонько подтолкнула к одной из раздевалок.

– Не задерживайся, Амара. Мы обедаем с Марией и Франческой.

Я подавила смешок при звуке имени дочери Марии. Франческа была избалована своим отцом и относилась к нему свысока. Но я была вынуждена быть вежливой и терпеть, потому что мы вращались в одних кругах, и драма – последнее, что было нужно.

Женщины, обладающие каким-либо интеллектом или независимым мышлением, в мафиозном мире не приносили никакой пользы. Нас должны были видеть, а не слышать.

Я примеряла платья, обязательно демонстрируя их маме. Когда все было оплачено, а сумки взяты в руки, мы вышли из бутика. Томассо шел рядом с мамой, а Эдоардо – прямо за мной.

Солнце ярко светило, и я подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Мы шли по тротуару, но прошло всего несколько секунд, прежде чем я почувствовала, как по шее пробежала дрожь, а по позвоночнику – мурашки. Я остановилась и огляделась по сторонам – ощущение, что за мной наблюдают, было настолько явным, его невозможно было игнорировать.

Моя мать и Томассо продолжали идти вперед, не замечая, что я остановилась, но Эдоардо уверенно держался позади меня, пока я оглядывалась по сторонам.

Мимо проезжали машины, а по тротуарам ходило около дюжины людей с пакетами в руках – не по сезону теплая весенняя погода вывела их на улицу.

Но никто, казалось, не обращал на меня внимания. И все же я не могла избавиться от ощущения, что за мной определенно наблюдают, и не просто мимоходом, а пристально, настолько, что мне казалось, будто это физическое присутствие движется надо мной.

– В чем проблема? – жесткий голос Эдоардо пробился сквозь мои мысли, и я моргнула, чтобы очистить разум, и посмотрела на него через плечо, прикрывая рукой глаза от солнца.

Я заметила его руку, тянувшуюся к внутренней стороне пиджака, и поняла, что он достает пистолет. Я почувствовала учащенный пульс, потому что, несмотря на то что меня окружали такие мужчины, как Эдоардо и Томассо, мужчины, которые были похожи на всех мужчин в моей жизни – жестокие, дикие и легко способные убить без угрызений совести, – меня все равно шокировало, ужаснуло, что кто-то может быть настолько бессердечным и без проблем пустит пулю в человека на виду у всех.

Я покачала головой.

– Ничего, – пробормотала я и снова начала идти, чтобы догнать маму.

Но независимо от того, как далеко и как долго я шла, я все равно чувствовала, что за мной кто-то наблюдает, и знала, кто это.

Хищник.

***

– Уверена, свадьба будет прекрасной. Держу пари, ты так взволнована, Амара.

Прозвучавшее мое имя вывело из задумчивости, и я посмотрела через стол, чтобы увидеть теплую улыбку Марии, направленную на меня. Может, ее дочь и была заносчивой и холодной, но Мария была такой же милой, как и все остальные, и я искренне улыбнулась ей в ответ.

– Конечно, – легко соврала я.

Я подняла чашку с чаем и поднесла ее к губам, не чувствуя вкуса, и все внутри меня оцепенело. Я безучастно слушала разговор мамы и Марии, поглядывая на Франческу, чтобы увидеть, как она разговаривает по телефону.

На ее лице появилась ехидная ухмылка, а потом она посмотрела на меня, и выражение ее лица говорило о том, как сильно она не хочет быть здесь.

Я ощутила щепотку раздражения, но она снова уткнулась в свой телефон, отстраняясь от меня.

Я не знаю, сколько мы просидели так, я отключалась от всего, кроме ощущения горячего чая, который наполнял мой рот и проникал в горло каждый раз, когда я делала глоток из чашки.

Но именно тогда, когда я снова почувствовала, как затылок напрягся, а по рукам побежали мурашки, я вернулась в реальность и выпрямилась во весь рост, оглядывая небольшое кафе, но не замечая никого, кто бы обратил на нас внимание.

Томассо стоял в углу зала, заложив руки за спину, с суровым выражением лица. Хотя в основном он выглядел легко и непринужденно, я знала Томассо всю свою жизнь. Видела, как он избил мужчину на лужайке перед домом просто за невинное замечание о красоте моей матери.

Я взглянула на Эдоардо, который стоял у входа, приняв ту же позу, что и Томассо. Он смотрел прямо на меня, и я почувствовала пробежавший по спине холодных озноб. И хотя следовало бы отвернуться, я не смогла: наши взгляды сцепились, его лицо было таким неумолимым и жестким, казалось, я смотрю на безжизненную оболочку.

Я прервала зрительный контакт и сосредоточилась на внутренней поверхности чашки: жидкость цвета загара заполняла лишь четвертую часть керамики, а темный осадок рассыпался по дну.

Я все еще ощущала это тягостное присутствие, но не обращала на него внимания. Все это, все нюансы и ощущения, все навязчивые, страшные мысли, все беспокойство, напряжение, гнев и печаль, которые поглощали меня с тех пор, как я узнала о браке по расчету, потихоньку начинали наваливаться на меня.

– Так дата назначена? – спросила Мария, и я подняла глаза, чтобы увидеть, как она берет свой эспрессо и делает глоток, глядя на мою мать. – Весна следующего года? Кажется, именно тогда все девушки назначают дату своей свадьбы.

Когда мама не ответила сразу, я посмотрела на нее. Увидев, как она перебирает льняные салфетки и слегка ерзает на стуле, то поняла все, что мне нужно было знать. Она нервничала.

– Мы уже рассматриваем кое-какие.

То, как она вела себя после того, как Мария спросила о дате свадьбы, и ее физическая реакция сказали мне, что, похоже, все в моей семье знают, когда я выхожу замуж, кроме меня.

И ее уклончивый ответ наводил ужас.

О каком сроке идет речь?

Но я знала, что лучше не спрашивать об этом в присутствии посторонних. Не факт, что мама рассказала бы мне, даже если бы мы были одни. Может, она и любит меня, хочет защитить и оградить от ужасов нашего мира, как только может, но она так долго была вынуждена подчиняться моему отцу, что ее лояльность – ее страхи – склоняются к нему. Всегда.

И сказать мне что-то, что он не одобрил бы, означало пойти против Марко Бьянки.

Даже для женщины, которая родила меня, я была на втором месте.