Текст книги "Мрачный шепот (ЛП)"

Автор книги: Джена Шоуолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Джена Шоултер
Мрачный шепот

Глава 1

Сабин, хранитель демона Сомнений, стоял в катакомбах под древней пирамидой, тяжело дышал, покрытый потом и кровью своих врагов, тело его было в порезах и синяках. Он осматривал картину побоища вокруг себя, сотворить которую сам и помог.

Факелы мерцали золотом и янтарем, играя тенями вдоль каменных стен. Стены эти в данный момент были забрызганы «живым» багрянцем, который стекал… собирался в лужи. Песчаный пол пропитался влагой и почернел. Полчаса тому назад он был коричнево-медового цвета, песчинки поблескивали и шуршали, когда на них ступала нога идущего. Теперь на каждом квадратном сантиметре небольшого коридора валялись тела, и дух обреченности уже витал над ними.

Девять врагов пережило атаку: их обезоружили, согнали в угол и связали. Большинство из них тряслись от страха, но парочка стояла, расправив плечи и задрав нос, с ненавистью во взгляде. Они не желали признавать собственное поражение. Зрелище чертовски достойное восхищения.

«Жаль, что подобная храбрость пропадет впустую»

Храбрецы не выдают свои тайны, а Сабину были нужны их секретные знания.

Он был воином, который делал то, что необходимо было сделать, в тот момент, когда это необходимо было сделать, невзирая на цену. Убийство, пытки, соблазн. Не колеблясь ни минуты, он требовал того же и от своих собратьев. Когда дело касалось Ловцов – смертных, которые решили, что он и другие Повелители Преисподней являются источником мирового зла – только победа имела значение. Ибо только после победы в этой войне его друзья смогут жить в мире. В мире, который они заслужили. В мире, которого он жаждал для них.

Поверхностные, беспорядочные и хриплые вздохи заполонили слух Сабина. Его собственные, его друзей, его врагов. Они сражались, призывая на помощь все свои силы. Это была битва добра против зла, и зло победило. Или точнее победило то, что эти Ловцы считали злом. Он и его братья по несчастью думали иначе.

Да, давным-давно они открыли ларец Пандоры, выпустив из него демонов. Но были покараны на веки вечные богами: каждый из воинов стал вместилищем для злого духа.

Да, некогда они были рабами своих новоприобретенных демонических половинок, сеяли разрушение и насилие, убивая без угрызений совести. Но теперь они научились контролировать себя и практически стали людьми во всех значимых смыслах этого слова. Большую часть времени.

Временами демоны сражались… побеждали… разрушали.

Все же он полагал, что они заслужили жизнь. Как и все остальные, они страдали, когда друзья попадали в беду, они читали книги, смотрели фильмы, занимались благотворительностью. Влюблялись.

Однако Ловцы никогда не рассматривали их с этой стороны. Они были убеждены, что мир станет лучше без Повелителей. Утопия, безмятежная и совершенная. Они верили, что все грехи человечества можно вменить в вину демонам.

И все потому, что они были гребаными идиотами. Ненавидели свое убогое существование и просто искали крайнего. Как бы там ни было, их уничтожение стало главной целью в жизни Сабина. Его утопия – это жизнь без Ловцов.

Именно поэтому он и остальные Повелители отринули удобства своего дома в Будапеште и провели последние три недели, перерывая каждую богами забытую пирамиду Египта в поисках древних артефактов, что могут привести к ларцу Пандоры. Эту вещицу Ловцы намеревались использовать, чтобы уничтожить Повелителей. Наконец-то, они с друзьями сорвали джекпот.

– Аман, – позвал он, заметив воина в дальнем, темном углу. Как обычно тот идеально сливался с тенью. Резким кивком Сабин указал на пленных. – Ты знаешь, что делать.

Аман, хранитель демона Тайн, ответил молчаливым поклоном перед тем, как подойти. Молчание, он всегда сохранял молчание, словно боялся, что собранные за века ужасные секреты сорвутся с его уст, стоит ему проронить хоть слово.

Завидев громадного воина, который прорезал их ряды так же легко, как лезвие меча рассекает шелк, оставшиеся Ловцы дружно попятились. Даже самые храбрые из них.

Мудро.

Аман был высок, строен и мускулист, и походка его являла смесь целеустремленности и величия. Целеустремленность без величия сделала бы его похожим на обычного солдата. Упомянутое же сочетание позволяло ему излучать скрытую дикость, характерную для хищников, приносящих на порог своей пещеры в зубах добычу.

Он приблизился к Ловцам и остановился. Осмотрел поредевшую толпу. Ринулся вперед, схватил одного за горло, отрывая от пола так, чтобы глаза их оказались на одном уровне. Ноги смертного молотили воздух, руки вцепились в Амановы запястья, а лицо затопила бледность.

– Отпусти его, ты грязный демон, – выкрикнул один из Ловцов, хватая своего друга за талию. – Ты уже убил столько невинных, разрушил столько жизней!

Аман остался неподвижен.

– Он хороший человек, – выкрикнул другой. – Он не заслужил смерти. Особенно от рук такого исчадья ада!

Гидеон, синевласый хранитель демона Лжи с накрашенными глазами, через миг оказался рядом с Аманом, отталкивая протестующих прочь.

– Коснись его еще разок, и я зацелую тебя к чертям собачим.

Он выхватил парочку зазубренных кинжалов еще хранящих кровь своих недавних «ножен».

«Целовать» означает «бить» в перевернутом с ног на голову мире Гидеона. Или же «убивать»? Сабин утратил точный шифр к речам воина.

Мгновение ушло на оторопелое молчание, пока Ловцы пытались понять, о чем толкует Гидеон. До того как они сообразили, пленник Амана успокоился и был брошен обратно на землю.

Аман долго оставался на месте. Никто не трогал его. Даже Ловцы, слишком занятые восстановлением своей пошатнувшейся когорты. Они еще не знали, что уже поздно, что мысли их сотоварища прочитаны, и Аман теперь стал хозяином самых страшных его тайн. Возможно, даже воспоминаний.

Воин никогда не рассказывал Сабину, как он это делает, впрочем, Сабин никогда и не расспрашивал.

Аман неспешно повернулся, каждый мускул его тела дышал напряжением. Его мрачный взгляд встретился с Сабиновым на одно краткое мгновение, в течение которого он не смог скрыть муки от появления нового голоса, звучащего в его голове. Потом он моргнул, пряча свою боль, как и тысячу раз до этого, и отошел к дальней стене. Сабин наблюдал за ним, убеждая себя в том, что не будет испытывать чувство вины, ведь это необходимо было сделать.

Стена ничем не отличалась от остальных – зазубренные камни под уклоном громоздились друг на друге – и все же Аман положил одну руку на седьмой камень снизу, растопырив пальцы, а другую на пятый сверху, сжав пальцы вместе. Одновременно повернул ладони влево и вправо.

Камни обернулись вслед за его движениями.

Сабин благоговейно наблюдал за его действиями. Он никогда не перестанет восхищаться им и тем, что мог Аман разузнать в кратчайшие мгновения.

Когда камни оказались в новом положении, по центру каждого образовалась трещина, которая начала разветвляться, расползаясь вниз и сливаясь с полоской пространства, ранее Сабином не замеченной. Часть стены отъехала вглубь, а затем сдвинулась в сторону. Вскоре должен был получиться дверной проем, достаточно широкий, чтобы сквозь него прошла армия громадин, таких как сам Сабин.

Пока проем продолжал расширяться, холодный воздух засвистел по катакомбам, от чего пламя факелов начало колебаться и потрескивать.

«Быстрее», – обратился он к камням.

Двигалось ли хоть что-то когда-либо также медленно?

– С той стороны нас ждут Ловцы? – поинтересовался он, вытаскивая из-за пояса пистолет и проверяя магазин. Осталось три пули. Он достал из кармана еще несколько и зарядил. Глушитель, как и всегда, находился на своем месте.

Аман кивнул и показал семь пальцев, перед тем как встать на страже у продолжающего расширяться проема.

Семь Ловцов против десяти Повелителей. Он не считал Амана, поскольку тот вскоре будет слишком занят новым голосом в своей голове, чтобы сражаться. Но все равно Аман будет (молчаливо) требовать, чтобы его не сбрасывали со счетов. Несмотря ни на что. Бедные Ловцы. У них нет ни шанса.

– Они знают, что мы здесь?

Аман отрицательно качнул головой.

Значит, за их действиями не следят камеры. Превосходно.

– Семь Ловцов, это детская забава, – заявил Люциен, хранитель демона Смерти, оседая у дальней стены. Он был бледен, разноцветные глаза его лихорадочно блестели. – Ступайте без меня – теряю сознание. Вскоре я все равно буду вынужден сопроводить души, а затем перенести наших пленников в Будапештскую темницу.

Благодаря демону Смерти, Люциен мог переноситься с места на место силой мысли, а также ему часто приходилось доставлять души умерших в пункт их конечного успокоения. Это не означало, однако, что сам он владеет иммунитетом к смерти. Сабин нахмурился, осматривая его. Шрамы отчетливее выступили на его лице, нос сломан, пулевое ранение красовалось на плече, еще одно на животе и, судя по багряным разводам на спине, почкам тоже досталось.

– Дружище, ты как?

Люциен криво усмехнулся.

– Выживу. Хотя завтра наверняка об этом пожалею. Пара-тройка моих органов превратилась в ошметки.

«Да уж, по себе знаю, как неприятно восстанавливаться после подобного»

– По крайней мере, тебе не придется отращивать конечности.

Боковым зрением он заметил, что Аман подает им знаки.

– Там не только нет камер наблюдения, но еще и звуконепроницаемые стены, – передал Сабин, – В древности это была тюрьма, и хозяева не желали, чтобы кто-то слышал вопли своих рабов. Ловцы находятся в полном неведении о нашем присутствии, потому нам с легкостью удастся с ними расправиться.

– Я не понадоблюсь тебе. Останусь здесь, с Люциеном, – проговорил Рейес, садясь на пол и прислоняясь к стене, чтобы удержаться в вертикальном положении.

Рейес хранил демона Боли. Физическая агония доставляла ему наслаждение, и полученные ранения придавали ему сил. Во время битвы. Когда же сражение заканчивалось, он ослабевал, как и любой другой. В данный момент он получил ран больше всех, лицо его так опухло, что он вряд ли мог нормально видеть.

– Кроме того, кто-то должен сторожить пленников.

Значит, семь против восьми.

Бедные Ловцы.

На самом деле, Сабин подозревал, что Рейес хотел остаться, чтобы охранять тело Люциена от врагов. Люциен мог забрать свое тело с собой, только если был достаточно силен, чего явно сейчас не наблюдалось.

– Ваши женщины дадут мне прикурить, – пробормотал Сабин.

Оба влюбились не так давно, и перед отъездом воинов в Египет Анья с Даникой просили Сабина лишь об одном: вернуть их мужчин в целости и сохранности.

Когда ребята вернутся в таком жутком состоянии, Даника разочарованно покачает головой и поспешит утешать Рейеса, а Сабин почувствует себя презреннее, чем грязь на ботинках. Анья подстрелит его точно так же, как был ранен Люциен, затем успокоит Люциена, а Сабину достанется боль. Очень и очень много боли.

Вздыхая, Сабин окинул взглядом остальных воинов, пытаясь решить, кто годится к схватке, а кому лучше держаться позади.

Мэддокс – Насилие – был самым яростным рубакой из всех, кого он когда-либо знал. Сейчас воин был залит кровью, как и Сабин, тяжело дышал, но уже встал рядом с Аманом, готовый к бою. Его женщина также Сабина по головке не погладит, как и остальные.

Едва заметное движение – прелестная Камео показалась на арене. Она хранила демона Несчастья и была единственной женщиной-солдатом среди них. Нехватку роста она сполна компенсировала жестокостью. К тому же, все, что ей требовалось сделать, это просто начать говорить – в голосе ее перекликались все беды мира – и противник с радостью готов был покончить с собой. Ей не приходилось прикладывать никаких усилий. Кто-то поранил ее в шею, оставив три глубоких пореза. Кажется, это ничуть не мешало ей, поскольку она закончила начищать мачете и присоединилась к Аману с Мэддоксом.

Новое движение. Парис – хранитель демона Разврата – в незапамятные времена был самым жизнерадостным из них. Теперь же он становился все более жестким и беспокойным с каждым новым днем, и Сабин никак не мог понять причину этих перемен. Какой бы ни была причина, в данный момент он намеревался напасть на Ловцов, раздраженный и ворчащий, настолько жаждущий войны, что прямо лучился дикой энергией. И хотя на его правой ноге красовались две кровоточащие раны, Сабин не думал, что в ближайшее время воин попросит об отдыхе.

Рядом с ним находился Аэрон, хранитель демона Гнева. Лишь недавно боги освободили его от проклятья жажды крови. Пока он находился под действием оного, все вокруг него были в опасности. Он жил ради того, чтобы причинять боль, чтобы убивать. Но в подобные минуты он таким и оставался. Сегодня он бился так, словно жажда крови все еще терзала его. Рубил и калечил налево и направо. Это было неплохо, хотя…

Насколько может усилиться эта жажда крови по окончании очередной битвы?

Сабин побаивался, что им придется вызывать Легион, маленькую, кровожадную демоницу, которая поклонялась Аэрону как богу, и только она могла успокоить Аэрона, когда того одолевали мрачные настроения. К сожалению, в данный момент по их поручению она была занята наблюдением за тем, что творится в аду. Сабину нравилось быть в курсе происходящего в Преисподней. Знание – великая сила и никогда не знаешь, что именно может оказаться полезным.

Аэрон внезапно заехал кулаком в висок одного из Ловцов, отправляя смертного на пол в виде бессознательной груды плоти. Сабин изумленно моргнул.

– Это еще зачем?

– Он собирался напасть.

Вряд ли, но с его легкой руки, Парис сорвался с невидимой, но удерживающей его на месте, привязи и прошелся по остаткам Ловцов – сваливая их на пол недюжинными ударами.

– Это навсегда сделает их такими же спокойными, как и Аман, – мрачно прохрипел он.

Вздохнув, Сабин перевел взгляд на очередного воина. Им оказался Страйдер – хранитель демона Поражения – который не мог проиграть ни в чем без того, чтобы не испытать невыносимую боль, потому он тщательно заботился о том, чтобы выигрывать. Всегда. Вероятно, поэтому он выковыривал пулю из своего бока, готовясь к грядущей схватке. Отлично. Сабин всегда мог на него рассчитывать.

Кейн – хранитель демона Бедствия – подошел к нему, пригибаясь, когда с потолка, подобно водопаду, посыпались осколки ракушечника, распространяя облака пыли во все стороны. Пара-тройка воинов закашлялась.

– Ох, Кейн, – проговорил Сабин. – Почему бы тебе тоже не остаться здесь? Поможешь Рейесу присмотреть за пленными.

Притянутая за уши отговорка – и все это прекрасно понимали.

Повисла пауза, в течение которой единственным звуком оставался шорох камня, пока дверной проем продолжал расширяться.

Кейн натянуто кивнул. Он ненавидел оставаться в стороне, и Сабин это хорошо знал, но порой его присутствие создавало гораздо больше проблем, которые перевешивали ту пользу, что он мог принести. И как всегда Сабин поставил победу превыше чувств своего товарища. Не то, чтобы это ему нравилось, и не так он поступал во всех без исключения ситуациях. Но кому-то необходимо действовать хладнокровно и логично – иначе они бы вечно проигрывали.

Без Кейна в грядущей битве их будет семь против семи. Абсолютное равенство.

Бедные Ловцы. У них по-прежнему нет ни единого шанса.

– Кто-то еще хочет остаться?

Хор выкриков «нет» наполнил помещение, неистовое стремление к битве слышалось в голосах разной тональности. Стремление, которое Сабин полностью разделял.

До открытия ларца Пандоры подобные стычки были необходимостью. Но ларец этот не мог быть найден без треклятых артефактов, что укажут путь. И поскольку одна из четырех реликвий предположительно находилась здесь в Египте, именно эта небольшая стычка была гораздо важнее всех остальных. Он не позволит Ловцам наложить лапу хоть на один артефакт, поскольку ларец может уничтожить Сабина и всех, кто ему дорог, вытаскивая демонов из их тел и оставляя лишь безжизненные оболочки.

Невзирая на уверенность в том, что сегодня победа будет за ними, он знал, что для этого придется потрудиться. Возглавляемые Галеном, заклятым врагом Сабина и одержимым демоном бессмертным во плоти, эти «защитники всего доброго и праведного» обладали информацией, обладать которой смертным не полагалось. Например, как лучше всего отвлечь Повелителей… как лучше всего взять их в плен… как уничтожить их.

Наконец-то, каменная стена прекратила двигаться, и Аман заглянул внутрь. Он взмахнул рукой, подавая знак, что можно безопасно входить. Никто не сдвинулся с места. Группировки Сабина и Люциена лишь недавно возобновили совместные сражения – более тысячелетия они были разделены и пока еще не научились понимать с полуслова.

– Так мы идем или будем просто стоять здесь и ждать, когда они найдут нас? – проворчал Аэрон. – Я готов.

– Только посмотрите на него, весь такой не восторженный, – ухмыляясь, проронил Гидеон. – Я ничуть не впечатлен.

«Пора брать дело в свои руки», – решил Сабин, обдумывая лучшую стратегию. За эти последние пару веков он зашел в тупик с Ловцами, очертя голову бросаясь в битву с одной единственной мыслью: убивать. Но враг не слабел, а возрастал числом, и по правде говоря, их решительность и ненависть также росла. Пришло время для нового стиля битв, а также учета ресурсов и слабостей врага, перед тем как вступать в бой.

– Пойду первым, потому что я ранен меньше всех, – он погладил пальцем курок своего пистолета перед тем как нехотя вложить его в кобуру. – Я хочу, чтобы вы пошли по двое: менее раненный с пораненным сильнее. Будете действовать сообща: пораненный сильнее прикрывает, пока другой занимается целью. В живых оставьте столько, сколько сможете, – приказал он. – Знаю, что не хочется, что это претит всем вашим инстинктам. Но не беспокойтесь – они очень скоро умрут. Как только определим главаря – и вызнаем его секреты – они станут бесполезны, и вы сможете сделать с ними, что хотите.

Трио, преграждающее ему путь, расступилось и позволило войти в узкий коридор, за ним двинулись остальные, их шаги слышались лишь как тишайший шепот. Лампы с батарейным питанием освещали укрытые иероглифами стены. Сабин лишь на секунду позволил себе скользнуть взглядом по этим росписям, но этого хватило, чтобы картинка отпечаталась в его сознании. Там были изображены пленники, которых одного за другим предавали жестокой казни – продолжающие биться сердца вырывали из их тел.

Застоявшийся, пыльный воздух был наполнен запахами людей: одеколон, пот, ароматы еды. Как давно здесь находятся Ловцы? Чем они здесь занимались? Нашли ли они уже артефакт?

Вопросы одолевали Сабина, и его демон вцепился в них. Демон Сомнений ничего не мог с собой поделать.

«Они явно знают что-то, чего не знаешь ты. Этого может хватить, чтобы победить тебя. Вполне вероятно твои друзья сделают последний вдох этой ночью»

Демон Сомнений не мог лгать без того, чтобы Сабин не терял сознание. Он мог использовать только насмешки и предположения, чтобы одолеть своих жертв. Сабин так и не понял, почему демон из Преисподней не мог использовать обман – лучшее, что он мог придумать это то, что на демоне лежало его собственное проклятье – но смирился с этим он не так быстро. Не то, чтобы он позволит себе быть побежденным этой ночью.

«Продолжай в том же духе, и я всю следующую неделю проведу один в своей спальне с книгой, чтобы не думать слишком много»

«Но мне нужно питаться», – всхлипнул демон в ответ. Беспокойство, которое он создавал, было для него лучшей подпиткой.

«Скоро»

«Поторопись»

Сабин поднял руку, остановился, и идущие за ним воины тоже остановились. Впереди показалась комната, дверь которой уже была открыта. Послышались голоса и звуки шагов, возможно, даже визг дрели.

Ловцы на самом деле были заняты и буквально умоляли, чтобы их застали врасплох.

«Я просто тот, кто устроит это для них»

«Ты, да неужто?» – начал, было, демон, не принимая всерьез угрозу Сабина. – «В последний раз я проверял…»

«Забудь обо мне. Я обеспечу тебя едой, как и обещал»

В голове его раздался возглас ликования, а затем демон Сомнений раскрыл свой разум Ловцам, находящимся в пирамиде и принялся нашептывать всевозможные разрушительные мысли.

«Все бессмысленно… что если ты неправ… ты не слишком силен… можешь вскоре умереть…»

Разговор сошел на нет. Кто-то даже захныкал.

Сабин разогнул палец, затем другой. Когда он поднял третий, все они с воинственным криком сорвались с места.

Глава 2

Гвендолин Застенчивая отскочила к дальней стене своей стеклянной камеры в миг, когда ватага слишком высоких, мускулистых и покрытых кровью воинов ворвалась в помещение, которое она одновременно любила и ненавидела вот уже более года. Любила из-за того, что пребывание в нем давало ей иллюзию свободы. Ненавидела за ужасные деяния, что происходили здесь. Деяния, которым она была свидетелем и которых страшилась.

Люди, совершавшие их, ошарашено вскрикнули, роняя чашки Петри, иглы, пробирки и другие инструменты. Раздался звон бьющегося стекла и дикие выкрики. Захватчики грозно ринулись вперед, с отточенным мастерством нанося удары. Их противники падали и падали. Сомнений в том, кто победит в этой схватке, быть не могло.

Гвен дрожала, теряясь в догадках, что случится с ней и остальными, когда все закончится. Воины явно не были простыми смертными, как и она, как и все женщины, запертые в камерах вокруг нее. Нападающие были слишком жестоки, слишком сильны, слишком… короче говоря, они явно не были людьми. Однако кем они были, она не знала. Зачем они сюда пришли? Чего хотят?

За последний год она познала столько разочарований, что даже не смела надеяться, что они пришли в качестве спасителей. Оставят ли ее и других пленников гнить здесь? Или же воины попытаются использовать их, как и эти ненавистные смертные?

– Убейте их! – закричала воинам одна из пленниц, чей жестокий и злой голос заставил Гвен обнять себя руками. – Пусть страдают так же, как и мы.

Стекло, отделяющее женщин от остального мира, было достаточно толстым и непробиваемым для кулака или пули, но все же каждый звук отдавался диким эхом в ушах Гвен.

Она знала, как блокировать этот шум – сестры еще в раннем детстве научили ее – но отчаянно желала услышать, как гибнут ее тюремщики. Стоны их боли для нее были подобны колыбельной. Успокаивающей и сладостной.

Но какими бы сильными не казались воины, они ни разу не нанесли смертельный удар. Странно, они просто ранили свою жертву, лишая сознания перед тем, как взяться за следующую. И через пару минут, которые со стороны показались кратчайшими секундами, остался лишь один человек. Худший из всех.

Один из воинов ступил вперед, приближаясь к нему. Хотя все новоприбывшие в совершенстве владели боевым мастерством, этот использовал самые грязные приемы, целясь в пах или в горло. Он занес руку, словно намереваясь нанести смертельный удар, но внезапно встретился взглядом с широко распахнутыми глазами Гвен и замер. Медленно опустил руку.

У девушки перехватило дыхание. Пропитанные кровью каштановые волосы прилипли к его голове. Глаза цвета бренди, густого и темного, были оттенены багрянцем. Невозможно. Она определенно вообразила себе это дикое свечение. Его лицо, так резко очерченное, что могло быть высечено только из гранита, в каждой своей черточке таило угрозу разрушения, но в то же время нечто почти… мальчишеское было в нем. Потрясающее противоречие.

Рубашка его превратилась в клочья и при каждом движении открывала взору мускулы, обтянутые загорелой, обласканной солнцем, кожей. Ох, солнце. Как же она соскучилась по нему. Фиолетовая татуировка в виде бабочки красовалась на его правом боку, спускаясь к линии талии. Заостренные края крыльев придавали ей одновременно женственности и мужской мощи.

«Почему бабочка?» – подумалось девушке.

Казалось странным, что такой сильный, грозный воин избрал подобный рисунок. Какой бы ни была причина, эта татуировка неким образом успокоила ее.

– Помоги нам, – взмолилась она, уповая на то, что бессмертный может слышать сквозь звуконепроницаемое стекло, как и она. Если он и услышал, то не подал виду. – Освободи нас.

Никакой реакции.

А если они оставят вас здесь? Или хуже того, если они здесь по той же причине, что и смертные?

Эти мысли внезапно заполнили ее сознание, и она нахмурилась, возможно, даже побледнела. Подобные опасения были не в новинку; не так давно она боялась именно этого. Но сейчас эти мысли были несколько иными… чужеродными. Они ей не принадлежали, их озвучивал не ее внутренний голос. Как… что…?

Острыми белыми зубами мужчина впился в свою нижнюю губу, одновременно сжимая руками виски. Он явно был вне себя от ярости.

Что если…

– Прекрати! – рявкнул он.

Мысль, формирующаяся в ее голове, внезапно оборвалась. Она изумленно сморгнула. Хмурясь еще сильнее, воин тряхнул головой.

Видя, что бессмертный воин явно отвлекся, ее мучитель-человек решил действовать, сокращая разделявшую их дистанцию.

Гвен выпрямилась.

– Оглянись! – выкрикнула она.

Не отрывая взгляда от Гвен, воин с высеченным из гранита лицом протянул руку и схватил смертного за шею, одновременно удушая и останавливая того. Мужчина – его звали Крис – задергался. Он был молод – лет двадцать пять – но возглавлял здесь охрану и всех ученых. Именно его Гвен презирала сильнее, чем плен.

«Все, что я делаю, я делаю ради всеобщего блага», – любил приговаривать он перед тем, как изнасиловать одну из женщин прямо на ее глазах. Он мог оплодотворить их искусственным путем, но предпочел унизить сексуальным насилием.

«Хотел бы я, чтобы это была ты», – часто добавлял он. – «Все женщины здесь – всего лишь твоя замена»

Невзирая на его желания, он ни разу не притронулся к ней. Слишком боялся ее. Как и все. Они знали, кто она такая; видели ее в действии в тот день, когда пришли за ней. «Неумышленно покалечь парочку человек до смерти – и девичья репутация безнадежно подпорчена», – думала она. Однако, вместо того, чтобы уничтожить, они захватили ее в плен и проводили эксперименты, окуривая ее через вентиляционную систему различными наркотиками в надежде, что она лишится сознания на достаточно длительное время, чтобы они смогли использовать ее. Пока что успеха в этом они не достигли, но и сдаваться не собирались.

– Сабин, нет, – сказала прелестная, темноволосая женщина, поглаживая по плечу воина, чьи глаза вновь приобрели красный оттенок. В ее голосе звучала такая скорбь, что Гвен поежилась. – Как ты сам говорил, он может нам пригодиться.

Сабин. Сильное имя, напоминающее об оружии. Подходит ему.

Уж не любовники ли эти двое?

Наконец-то, этот пожирающий взгляд оставил ее в покое, и она смогла сделать вдох. Сабин отпустил Криса – мерзавец без сознания упал на пол. Она знала, что он еще жив, потому что слышала как кровь бежит по его венам, как дыхание со свистом вырывается из легких.

– Кто все эти женщины? – поинтересовался светловолосый воин.

У него были ярко-голубые глаза и милое лицо, обещающее сострадание и безопасность, но он не оказался тем, рядом с кем Гвен внезапно вообразила себя спящей, уютно свернувшись клубочком. Спящей! Глубоко, спокойно. Наконец-то!

Все эти месяцы она боялась уснуть, зная, что Крис захочет воспользоваться этим. Потому она позволяла себе вздремнуть лишь на пару минут, никогда не теряя бдительности. Порой ей приходилось подавлять порыв просто отдаться злому тюремщику, чтобы, в конце концов, закрыть глаза и утонуть во тьме забытья.

Темноволосый громила с глазами цвета фиалок ступил вперед, осматривая камеры по соседству с Гвен.

– Боги милостивые. Вот эта беременна.

– И та тоже, – у вступившего в разговор воина были разноцветные волосы, бледная кожа и глаза, столь же ярко голубые, как у блондина, но в тоже же время с более темной окантовкой.

– Какими же надо быть ублюдками, чтобы содержать беременных женщин в подобных условиях? Это низко даже для Ловцов.

Упомянутые женщины барабанили по стеклу, умоляя о помощи и освобождении.

– Кто-то слышит, что они говорят? – спросил громила.

– Я слышу, – автоматически ответила Гвен.

Сабин повернулся к ней. Взгляд его карих глаз, более не светящихся красным, вновь уперся в нее, пытливый, изучающий… рассматривающий.

Дрожь скользнула вдоль спины девушки. Мог ли он ее слышать? Ее глаза широко распахнулись, когда он шагнул к ее клетке, пряча за пояс кинжал. Благодаря своим обостренным чувствам, она различила едва уловимый запах пота, лимона и мяты. Глубоко вдохнула, смакуя каждую нотку аромата. Так давно она не ощущала ничего, кроме запаха Криса и его убийственно-сильного одеколона, едкой вони лекарств и страха других женщин.

– Ты слышишь нас? – тембр голоса Сабина был так же резок, как черты его лица, и должен был пройтись по ее нервам, словно железом по стеклу, но неким образом он успокоил ее, будто приласкав.

Она неуверенно кивнула.

– А они? – он указал на других пленниц.

Она покачала головой.

– А ты меня слышишь?

Он тоже отрицательно мотнул головой.

– Я читаю по твоим губам.

Ох. Это означает, что он пристально за ней следил, даже когда отворачивался в сторону. Осознание не показалось неприятным.

– Как нам справиться со стеклом? – спросил он.

Девушка сжала губы упрямой линией и позволила себе бросить быстрый взгляд на могучих, покрытых кровью хищников позади него. Стоит ли им говорить? Что если они намерены изнасиловать ее приятельниц по заточению точно так же, как это делали другие? Точно так же, как они и боялась?

Его суровое лицо смягчилось.

– Мы пришли не за тем, чтобы причинить вам вред. Даю слово. Мы просто хотим освободить вас.

Она не знала его, была уверенна, что ему нельзя доверять, но поднялась и на трясущихся ногах побрела к стеклу. Вблизи она поняла, что Сабин гораздо выше нее и что глаза у него не карие, как ей показалось. Скорее они были смесью янтаря, кофе, каштана и бронзы. Благо, красное свечение более не возобновлялось. Уж не вообразила ли она его в прошлые разы?

– Женщина? – напомнил он.

Если он откроет камеру, как и обещал… если она сумеет собраться с духом и не застыть на месте, как обычно… ей наконец-то удастся сбежать. Надежда, в которой она отказывала себе ранее, возродилась, безудержная и мучительная, смягчаемая лишь опасением, что она ненароком может жесткого и грубо поранить своих возможных спасителей.

«Не беспокойся. Пока они не попытаются поранить тебя, твой зверь будет на привязи. Однако, одно их неверное движение…»

Она решила, что стоит рискнуть, и сказала:

– Камни.

Он приподнял бровь.

– Кости?

Проглотив вставший поперек горла ком, она нацарапала на стекле слово «камни» ногтем, более походившим на коготь, если сравнивать с человеческими руками. Каждая царапина оставалась видна лишь пока она успевала дописать букву и тут же исчезала. Проклятое стекло богов. Она часто гадала, как смертные смогли заполучить его.

Пауза. Он хмурился, пристально наблюдая за ее слишком длинным и острым ногтем. Раздумывал ли он над тем, что она такое?