Текст книги "Собрание сочинений в 14 томах. Том 8"

Автор книги: Джек Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Глава вторая

Вскоре после этого разговора Харниш неожиданно выехал в Нью-Йорк. Причиной поездки послужило письмо Даусета – коротенькое письмецо в несколько строчек, отпечатанное на пишущей машинке. Но Харниш ликовал, читая его. Он вспомнил, как однажды в Темпас-Бьютте, когда не хватало четвертого партнера, к нему, зеленому пятнадцатилетнему юнцу, обратился старый заядлый картежник: «Садись, парнишка, бери карту». Такое же радостное волнение испытывал он и сейчас.

За сухим, деловитым тоном письма ему чудились неразгаданные тайны. «Наш мистер Ховисон посетит вас в гостинице. Можете ему довериться. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Вы все поймете после разговора со мной». Харниш читал и перечитывал письмо. Вот оно! Наконец-то он дождался крупной игры, и, видимо, ему предлагают принять в ней участие. Для чего же еще может один человек приказывать другому проехаться через весь континент?

Они встретились – при посредничестве «нашего» мистера Ховисона – в великолепной загородной вилле на Гудзоне. Согласно полученному распоряжению, Харниш приехал на виллу в частной легковой машине, которая была ему предоставлена. Он не знал, чья это машина; не знал он также, кому принадлежат нарядный загородный дом и широкие обсаженные деревьями лужайки перед ним. Даусет, уже прибывший на виллу, познакомил Харниша с еще одним лицом, но Харнишу имя его и так было известно: он сразу узнал Натаниэла Леттона. Харниш десятки раз видел его портреты в газетах и журналах, читал о месте, которое он занимает в высших финансовых кругах, об университете в Даратоне, построенном на его средства. Он тоже показался Харнишу человеком, имеющим власть, но вместе с тем он до удивления не походил на Даусета. Впрочем, одну общую черту Харниш подметил: оба производили впечатление необычайно опрятных людей; во всем же остальном они были совершенно разные. Худой, даже изможденный на вид, Леттон напоминал холодное пламя, словно каким-то таинственным образом под ледяной наружностью этого человека пылал неистовый жар тысячи солнц. В этом впечатлении больше всего повинны были глаза – огромные, серые, они лихорадочно сверкали на костлявом, точно у скелета, лице, обтянутом иссиня-бледной, какой-то неживой кожей. Ему было лет пятьдесят, на плешивой голове росли редкие, стального цвета волосы, и выглядел он многим старше Даусета. Тем не менее и Натаниэл Леттон, несомненно, был силой – это сразу чувствовалось. Харнишу казалось, что этот человек с аскетическим лицом окружен холодом высокого, невозмутимого спокойствия – раскаленная планета под покровом сплошного льда. Но прежде всего и превыше всего Харниша изумляла чрезвычайная и даже немного пугающая незапятнанность Леттона. На нем не заметно было и следов шлака, он словно прошел сквозь очистительный огонь. Харниш подумал, что, вероятно, обыкновенное мужское ругательство смертельно оскорбило бы слух Леттона, как самое страшное богохульство.

Гостям предложили выпить; уверенно и бесшумно, точно хорошо смазанная машина, двигавшийся лакей – видимо, постоянный обитатель виллы – подал Натаниэлу Леттону минеральную воду; Даусет пил виски с содовой; Харниш предпочел коктейль. Никто как будто не обратил внимания на то, что Харниш в полночь пьет мартини, хотя он зорко следил за своими собутыльниками. Харниш давно уже узнал, что для потребления коктейлей существуют строго установленные время и место. Но мартини пришелся ему по вкусу, и он не считал нужным отказывать себе в удовольствии пить его где и когда вздумается. Харниш ожидал, что, как и все, Даусет и Леттон заметят его странную прихоть. Не тут-то было! Харниш подумал про себя: «Спроси я стакан сулемы, они бы и бровью не повели».

Вскоре прибыл Леон Гугенхаммер и, присоединившись к компании, заказал виски. Харниш с любопытством разглядывал его. Этот Гугенхаммер принадлежал к известной могущественной семье финансистов. Правда, он был одним из младших отпрысков, но все же приходился родней тем Гугенхаммерам, с которыми Харниш сражался на Севере. Леон Гугенхаммер не преминул упомянуть об этой давней истории. Он сказал Харнишу несколько лестных слов по поводу настойчивости, с какой тот вел дело, и вскользь заметил:

– Знаете, слух об Офире дошел даже до нас. И должен сознаться, мистер Время-не… хм… мистер Харниш, в этом деле вы, безусловно, нас обставили.

Слух! Харниш чуть не подскочил, услышав это слово. Слух, видите ли, дошел до них! А для него это была ожесточенная схватка, которой он отдал все свои силы и силу одиннадцати миллионов, нажитых им на Клондайке. Высоко же хватают Гугенхаммеры, если дела такого размаха, как борьба за Офир, для них всего лишь мелкая стычка, слух о которой они соблаговолили услышать. «Какую же они здесь ведут игру? У-ух ты! Ничего не скажешь!» – подумал Харниш и тут же обрадовался, вспомнив, что ему сейчас предложат принять участие в этой игре. Теперь он горько жалел о том, что молва, приписывающая ему тридцать миллионов, ошибается и что у него их всего только одиннадцать. Ну, в этом пункте он во всяком случае будет откровенен; он им точно скажет, сколько столбиков фишек он может купить.

У Леона Гугенхаммера, тридцатилетнего полного мужчины, лицо было юношески гладкое, без единой морщинки, если не считать еще только обозначающиеся мешки под глазами. Он тоже производил впечатление безукоризненной чистоты и опрятности. Его тщательно выбритые розовые щеки свидетельствовали о превосходном здоровье, так что даже некоторая тучность и солидное кругленькое брюшко не казались странными: просто у молодого человека склонность к полноте, вот и все.

Собеседники очень скоро заговорили о делах, однако не раньше, чем Гугенхаммер рассказал о предстоящих международных гонках, в которых должна была участвовать и его роскошная яхта «Электра»; при этом он посетовал, что новый, недавно установленный мотор уже успел устареть. Суть предполагаемого дела изложил Даусет, остальные только изредка вставляли замечания, а Харниш задавал вопросы. Каково бы ни было дело, которое ему предлагали, он не собирался входить в него с завязанными глазами. Но он получил весьма точные, исчерпывающие сведения относительно их планов.

– Никому и в голову не придет, что вы с нами! – воскликнул Гугенхаммер, когда Даусет уже заканчивал свое объяснение, и его красивые еврейские глаза заблестели. – Все будут думать, что вы сами по себе, как заправский пират.

– Вы, конечно, понимаете, мистер Харниш, что наше соглашение должно быть сохранено в строжайшей тайне, – внушительным тоном предостерег Натаниэл Леттон.

Харниш кивнул головой.

– И вы также хорошо понимаете, – продолжал Леттон, – что наш план преследует благую цель. Дело это вполне законное, мы в своем праве, а пострадать от него могут только спекулянты. Мы не хотим биржевого краха. Напротив, мы хотим повысить цену на акции. Солидные держатели акций от этого выиграют.

– В том-то и суть, – поддакнул Даусет. – Потребность в меди непрерывно возрастает. Я уже говорил вам, что копи Уорд Вэлли дают почти одну четверть мировой добычи меди. Они представляют собой огромное богатство, размеры которого мы сами не можем определить точно. Мы все предусмотрели. У нас и своего капитала достаточно, но дело требует притока новых средств. Кроме того, на рынке слишком много акций Уорд Вэлли, – это не соответствует нашим теперешним планам. Таким образом, мы одним выстрелом убьем двух зайцев…

– А выстрел – это я, – улыбаясь, вставил Харниш.

– Совершенно верно. Вы не только поднимете курс акций Уорд Вэлли, вы еще и соберете их. Это даст нам неоценимое преимущество для осуществления наших планов, не говоря уже о том, что и мы и вы извлечем прибыль из проведенной вами операции. Дело это, как уже здесь говорил мистер Леттон, вполне честное и законное. Восемнадцатого числа состоится заседание правления, и мы объявим, что в этом году дивиденды будут выплачены в двойном размере.

– Вот это ударит кое-кого по карману! – воскликнул Леон Гугенхаммер.

– Ударит только спекулянтов, – объяснил Натаниэл Леттон, – биржевых игроков, накипь Уолл-стрита. Солидные пайщики не пострадают. К тому же они лишний раз убедятся, что наши копи заслуживают доверия. А заручившись их доверием, мы можем осуществить наши планы всемерного расширения предприятия, которые мы вам изложили.

– Я должен предупредить вас, – сказал Даусет, – что до вас будут доходить самые нелепые слухи, но вы не пугайтесь. Весьма вероятно, что мы даже будем распускать их. Я думаю, вам вполне ясно, с какой целью это делается. Но вы не обращайте никакого внимания на слухи. Вы свой человек, мы вас посвятили в суть нашей операции. Ваше дело – только покупать, покупать и покупать, до последней минуты, пока правление не объявит о выплате дивидендов в двойном размере. После этого уже ничего нельзя будет купить – акции Уорд Вэлли подскочат до небес.

– Самое главное для нас, – заговорил Леттон, медленно отхлебнув из стакана с минеральной водой, стоявшего перед ним, – самое главное – это изъять у мелких держателей акции, находящиеся у них на руках. Мы легко могли бы это сделать другим способом: припугнуть держателей падением курса, что обошлось бы нам гораздо дешевле. Мы – хозяева положения. Но мы не хотим злоупотреблять этим преимуществом и согласны покупать наши акции по повышенному курсу. Не потому, что мы филантропы, но нам нужно доверие пайщиков для расширения дела. Да мы, в сущности, ничего на этом не потеряем. Как только станет известно о выплате дивидендов в двойном размере, цена на акции баснословно поднимется. Кроме того, мы пострижем спекулянтов, играющих на понижение. Это, конечно, несколько выходит за рамки общепринятых финансовых операций, но это момент привходящий и в известном смысле неизбежный. Это не должно нас смущать. Пострадают только самые беззастенчивые спекулянты, и поделом им.

– И еще вот что, мистер Харниш, – сказал Гугенхаммер, – если у вас не хватит наличного капитала или вы не пожелаете весь свой капитал вкладывать в это дело, немедленно обратитесь к нам. Помните, за вами стоим мы.

– Да, да, мы стоим за вами, – повторил Даусет. Натаниэл Леттон подтвердил это кивком головы.

– Теперь относительно дивидендов в двойном размере, – заговорил Даусет, вынимая листок бумаги из записной книжки и надевая очки. – Здесь у меня все цифры. Вот, видите…

И он начал подробно объяснять Харнишу, какие прибыли получала и какие дивиденды выплачивала компания Уорд Вэлли со дня своего основания.

Совещание длилось около часа, и весь этот час Харниш, как никогда, чувствовал себя вознесенным на самую высокую вершину жизни. Крупные игроки приняли его в свою игру. Они – сила. Правда, он знал, что это еще не самый узкий избранный круг. Их не поставить на одну доску с Морганами и Гарриманами. Но они имеют доступ к этим гигантам, и сами они гиганты, только помельче. Их обращение тоже понравилось Харнишу. Они держались с ним на равной ноге, с явным уважением, без покровительственного тона. Харниш был очень польщен этим, ибо хорошо знал, что не может сравниться с ними ни богатством, ни опытом.

– Мы немножко встряхнем всю эту свору спекулянтов, – радостно сказал Леон Гугенхаммер, когда совещание окончилось. – И никто этого не сделает лучше вас, мистер Харниш. Они будут уверены, что вы действуете в одиночку, а у них ножницы всегда наготове, чтобы стричь таких новичков, как вы.

– Они непременно попадутся, – согласился Леттон; его серые глаза горели мрачным огнем на бледном лице, полузакрытом складками необъятного шарфа, которым он окутывал шею до самых ушей. – Они привыкли рассуждать по шаблону. Любая новая комбинация, непредвиденное обстоятельство, неизвестный им фактор опрокидывают все их расчеты. А всем этим для них явитесь вы, мистер Харниш. И повторяю вам, они – игроки, спекулянты и заслужили такую встряску. Если бы вы знали, какая это помеха для нас, солидных дельцов. Их азартная биржевая игра подчас нарушает самые разумные планы и даже расшатывает наиболее устойчивые предприятия.

Даусет сел в одну машину с Леоном Гугенхаммером, Леттон – в другую. Харниш, все еще под впечатлением всего, что произошло за последний час, чуть ли не с трепетом смотрел на разъезд участников знаменательного совещания. Три автомобиля, точно страшные ночные чудовища, стояли на посыпанной гравием площадке под неосвещенным навесом широкого крыльца. Ночь выдалась темная, и лучи автомобильных фар, словно ножами, прорезали густой мрак. Все тот же лакей – услужливый автомат, царивший в доме, неизвестно кому принадлежавшем, подсадив гостей в машины, застыл на месте, словно каменное изваяние. Смутно виднелись закутанные в шубы фигуры сидевших за рулем шоферов. Одна за другой, будто пришпоренные кони, машины ринулись в темноту, свернули на подъездную аллею и скрылись из глаз.

Харниш сел в последнюю машину и, когда она тронулась, оглянулся на дом, где не светилось ни одного огонька и который, словно гора, высился среди мрака. Чей это дом? Кто предоставляет его этим людям для тайных совещаний? Не проболтается ли лакей? А кто такие шоферы? Тоже доверенные лица, как «наш» мистер Ховисон? Тайна. В этом деле, куда ни повернись, всюду тайна. Тайна шествует рука об руку с Властью. Харниш откинулся на спинку сиденья и затянулся папиросой. Большое будущее открывалось перед ним. Уже стасованы карты для крупной игры, и он один из партнеров. Он вспомнил, как резался в покер с Джеком Кернсом, и громко рассмеялся. В те времена он ставил на карту тысячи, ну, а теперь поставит миллионы. А восемнадцатого числа, после заявления о дивидендах… Он заранее ликовал, предвкушая переполох, который поднимется среди биржевых спекулянтов, уже точивших ножницы, чтобы остричь – кого же? Его, Время-не-ждет!

Глава третья

Хотя было уже два часа ночи, когда Харниш вернулся в гостиницу, он застал там поджидавших его репортеров. На другое утро их явилось вдвое больше. О его прибытии в Нью-Йорк протрубила вся пресса. Еще раз под дробь тамтамов и дикарские вопли колоритная фигура Элама Харниша прошагала по газетным полосам. Король Клондайка, Герой Арктики, тридцатикратный миллионер ледяного Севера прибыл в Нью-Йорк! С какой целью? Разорить ньюйоркцев, как он разорил биржевиков Тонопа в штате Невада? Пусть Уолл-стрит поостережется – в городе появился дикарь с Клондайка! А если, наоборот, Уолл-стрит разорит его? Не в первый раз Уолл-стриту усмирять дикарей; может быть, именно такая участь суждена пресловутому Время-не-ждет? Харниш усмехался про себя и давал двусмысленные ответы своим интервьюерам; это путало карты, и Харниша забавляла мысль, что не так-то легко будет Уолл-стриту справиться с ним.

Никто не сомневался, что Харниш приехал для биржевой игры, и когда начался усиленный спрос на акции Уорд Вэлли, все поняли, чья рука здесь действует. Биржа гудела от слухов. Ясно, он еще раз хочет схватиться с Гугенхаммерами. Историю прииска Офир извлекли из архива и повторяли на все лады, прибавляя все новые сенсационные подробности, так что под конец Харниш сам едва мог узнать ее. Но и это была вода на его мельницу. Биржевики явно шли по ложному следу. Харниш с каждым днем покупал все усерднее, но желающих продать было такое множество, что курс акций Уорд Вэлли поднимался очень медленно. «Это куда веселее, чем покер», – радовался Харниш, видя, какую он поднял суматоху. Газеты изощрялись в догадках и пророчествах, и за Харнишем неотступно ходил по пятам целый отряд репортеров. Интервью, которые он им давал, были просто шедеврами. Заметив, в какой восторг приходят журналисты от его говора, от всех «малость», «ничего не скажешь» и так далее, он нарочно старался сделать свою речь характерной, пересыпая ее словечками, которые слышал от других жителей Севера, и даже сам придумывая новые.

Целую неделю, от четверга до четверга, с одиннадцатого по восемнадцатое число, Харниш жил в чаду неистового азарта. Он не только впервые в жизни вел столь крупную игру – он вел ее за величайшим в мире карточным столом и такие суммы ставил на карту, что даже видавшие виды завсегдатаи этого игорного дома волей-неволей встрепенулись. Невзирая на то, что на рынке имелось сколько угодно акций Уорд Вэлли, они все же благодаря все растущему спросу постепенно поднимались в цене; чем меньше дней оставалось до знаменательного четверга, тем сильнее лихорадило биржу. Видно, не миновать краха! Сколько же времени клондайкский спекулянт будет скупать акции Уорд Вэлли? Надолго ли еще его хватит? А что думают заправилы компании? Харниш с удовольствием прочел появившиеся в печати интервью. Они восхитили его спокойствием и невозмутимостью тона. Леон Гугенхаммер даже не побоялся высказать мнение, что, быть может, этот северный крез напрасно так зарывается. Но это их не тревожит, заявил Даусет. И против его спекуляций они тоже ничего не имеют. Они не знают, каковы его намерения, ясно одно – он играет на повышение. Ну что ж, в этом никакой беды нет. Что бы ни случилось с ним, чем бы ни кончилась его бешеная игра, компания Уорд Вэлли по-прежнему будет крепко стоять на ногах, незыблемая, как Гибралтарская скала. Акции на продажу? Нет, спасибо, таких не имеется. Это просто искусственно вызванный бум, который не может долго продолжаться, и правление Уорд Вэлли не намерено нарушать ровное течение своей деятельности из-за безрассудного ажиотажа на бирже. «Чистая спекуляция с начала и до конца, – сказал репортерам Натаниэл Леттон. – Мы ничего общего с этим не имеем и даже знать об этом не желаем».

За эту бурную неделю Харниш имел несколько тайных совещаний со своими партнерами: одно с Леоном Гугенхаммером, одно с Джоном Даусетом и два с мистером Ховисоном. Ничего существенного на этих совещаниях не произошло, ему только выразили одобрение и подтвердили, что все идет отлично.

Но во вторник утром распространился слух, не на шутку встревоживший Харниша, тем более что в «Уоллстрит джорнэл» можно было прочесть о том же: газета сообщала, что, по достоверным сведениям, на заседании правления компании Уорд Вэлли, которое состоится в ближайший четверг, вместо обычного объявления о размере дивидендов правление потребует дополнительного взноса. Харниш впервые за все время заподозрил неладное. Он с ужасом подумал, что, если слух подтвердится, он окажется банкротом. И еще у него мелькнула мысль, что вся эта грандиозная биржевая операция была проделана на его деньги. Ни Даусет, ни Гугенхаммер, ни Леттон не рисковали ничем. Харниша охватил страх, правда, ненадолго, но все же он успел очень живо вспомнить кирпичный завод Голдсуорти; приостановив все приказы о покупке акций, он бросился к телефону.

– Чепуха, просто очередная сплетня, – послышался в трубке гортанный голос Леона Гугенхаммера. – Как вам известно, я член правления, – ответил Натаниэл Леттон, – и безусловно был бы в курсе, если бы предполагалось такое мероприятие. – Я же предупреждал вас, что подобные слухи будут распространяться, – сказал Джон Даусет. – В этом нет ни крупицы правды. Даю вам слово джентльмена.

Харнишу стало очень стыдно, что он поддался панике, и он с удвоенной энергией принялся за дело. Приостановка операций по скупке акций Уорд Вэлли превратила биржу в сумасшедший дом. Игроки на понижение жали по всей линии; акции Уорд Вэлли, стоявшие выше всех, первыми начали падать. Но Харниш невозмутимо удваивал приказы о покупке. Во вторник и в среду он неуклонно покупал, и акции опять сильно поднялись. В четверг утром он все еще продолжал брать, и если сделки заключались на срок, не задумываясь превышал свои наличные средства. Что ж такого? Ведь сегодня будет объявлено о выдаче дивидендов, успокаивал он себя. Когда подойдет срок, в накладе окажутся продавцы. Они придут к нему, будут просить уступки.

Но вот гром грянул: слухи оправдались, правление компании Уорд Вэлли предложило акционерам внести дополнительный взнос. Харнишу оставалось только сдаться. Он еще раз проверил достоверность сообщения и прекратил борьбу. Не только акции Уорд Вэлли, но все ценные бумаги полетели вниз. Игроки на понижение торжествовали победу. Харниш даже не поинтересовался, докатились ли акции Уорд Вэлли до самого дна или все еще падают. На Уолл-стрите царил хаос, но Харниш, не оглушенный ударом и даже не растерянный, спокойно покинул поле битвы, чтобы обдумать создавшееся положение. После краткого совещания со своими маклерами он вернулся в гостиницу; по дороге он купил вечерние газеты и глянул на кричащие заголовки: «Время-не-ждет доигрался», «Харниш получил по заслугам», «Еще один авантюрист с Запада не нашел здесь легкой поживы». В гостинице он прочел экстренный выпуск, где сообщалось о самоубийстве молодого человека, новичка в биржевой игре, который, следуя примеру Харниша, играл на повышение.

– Чего ради он покончил с собой? – пробормотал про себя Харниш.

Он поднялся в своей номер, заказал мартини, скинул башмаки и погрузился в раздумье. Полчаса спустя он встрепенулся и выпил коктейль; когда приятное тепло разлилось по всему телу, морщины на лбу у него разгладились и на губах медленно заиграла усмешка – намеренная, но не нарочитая: он искренне смеялся над самим собой.

– Обчистили, ничего не скажешь! – проговорил он.

Потом усмешка исчезла, и лицо его стало угрюмым и сосредоточенным. Если не считать дохода с капитала, вложенного в несколько мелиорационных предприятий на Западе (все еще требовавших больших дополнительных вложений), он остался без гроша за душой. Но не это убивало его – гордость страдала. С какой легкостью он попался на удочку! Его провели, как младенца, и он даже ничего доказать не может. Самый простодушный фермер потребовал бы какого-нибудь документа, а у него нет ничего, кроме джентльменского соглашения, да еще устного. Джентльменское соглашение! Он презрительно фыркнул. В его ушах еще звучал голос Джона Даусета, сказавшего в телефонную трубку: «Даю вам слово джентльмена». Они просто подлые воришки, мошенники, нагло обманувшие его! Правы газеты. Он приехал в Нью-Йорк, чтобы его здесь обчистили, и господа Даусет, Леттон и Гугенхаммер это и сделали. Он был для них малой рыбешкой, и они забавлялись им десять дней – вполне достаточный срок, чтобы проглотить его вместе с одиннадцатью миллионами. Расчет их прост и ясен: они сбыли через него свои акции, а теперь по Дешевке скупают их обратно, пока курс не выровнялся. По всей вероятности, после дележа добычи Натаниэл Леттон пристроит еще несколько корпусов к пожертвованному им университету. Леон Гугенхаммер поставит новый мотор на своей яхте или на целой флотилии яхт. А Джон Даусет? Он-то что станет делать с награбленными деньгами? Скорее всего откроет несколько новых отделений своего банка.

Харниш еще долго просидел над коктейлями, оглядываясь на свое прошлое, заново переживая трудные годы, проведенные в суровом краю, где он ожесточенно дрался за свои одиннадцать миллионов. Гнев владел им с такой силой, что в нем вспыхнула жажда убийства и в уме замелькали безумные планы мести и кровавой расправы над предавшими его людьми. Вот что должен был сделать этот желторотый юнец, а не кончать самоубийством. Приставить им дуло к виску. Харниш отпер свой чемодан и достал увесистый кольт. Он отвел большим пальцем предохранитель и восемь раз подряд оттянул затвор; восемь патронов, один за другим, выпали на стол; он снова наполнил магазин, перевел один патрон в патронник и, не спуская курка, поставил кольт на предохранитель. Потом положил пистолет в боковой карман пиджака, заказал еще один мартини и опять уселся в кресло.

Так прошел целый час, но Харниш уже не усмехался. На хмурое лицо легли горькие складки, – он вспомнил суровую жизнь Севера, лютый полярный мороз, все, что он совершил, что перенес: нескончаемо долгие переходы по снежной тропе, студеные тундровые берега у мыса Барроу, грозные торосы на Юконе, борьбу с людьми и животными, муки голодных дней, томительные месяцы на Койокуке, где тучами налетали комары, мозоли на руках от кайла и заступа, ссадины на плечах и груди от лямок походного мешка, мясную пищу без приправы наравне с собаками – вспомнил всю длинную повесть двадцатилетних лишений, тяжелого труда, нечеловеческих усилий.

В десять часов он поднялся и стал перелистывать книгу адресов Нью-Йорка, потом надел башмаки, вышел на улицу и, наняв кэб, стал колесить по темному городу. Дважды он менял кэб и наконец остановился у конторы частного детективного агентства. Щедро оплатив вперед требуемые услуги, он самолично выбрал шестерых агентов и дал нужные указания. Никогда еще они не получали такой высокой оплаты за столь нехитрую работу: сверх того, что взимала контора, Харниш подарил им по пятьсот долларов, посулив, в случае успеха, еще столько же. Он не сомневался, что на другой день, а быть может, еще этой ночью его притаившиеся партнеры где-нибудь сойдутся. За каждым было поручено следить Двум агентам. Требовалось только установить время и место свидания.

– Действуйте смело, ребята, – сказал он в заключение. – Мне очень нужно это узнать. Что бы вы ни сделали, что бы ни случилось, не бойтесь, я сумею вас выгородить.

На обратном пути в гостиницу он опять дважды пересаживался из кэба в кэб, потом, поднявшись в свой номер, выпил на ночь еще один мартини, лег в постель и уснул. Утром он оделся, побрился, велел подать завтрак и газеты в комнату и стал ждать известий. Но пить не пил. С девяти часов начались телефонные звонки – агенты докладывали о своей работе: Натаниэл Леттон едет пригородным поездом из Тэрритауна. Джон Даусет только что сел в вагон подземки. Леон Гугенхаммер еще не показывался, но он, несомненно, дома. Харниш, разложив перед собой план города, следил за каждым движением неприятеля. Первым в свою контору, помещавшуюся в здании Мючуэл-Соландер, прибыл Натаниэл Леттон. Затем туда же приехал Гугенхаммер. Даусет все еще сидел в своей конторе. Но в одиннадцать часов телефонный звонок возвестил о том, что и Даусет прибыл на место, и пять минут спустя Харниш уже мчался в таксомоторе к зданию Мючуэл-Соландер.