Текст книги "Слава"

Автор книги: Джек Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– О чем вы думаете? – спросил он.

Лаура уловила нетерпение в его голосе.

– О программах. Я не могу сидеть там до полуночи за терминалом Кэйт. Мне нужно все распечатать и унести с собой. Послушайте... – Ей хотелось что-то спросить, но она не была уверена, что стоит это делать. – Вы не возражаете, если я приму здесь ванну? У себя дома... Я знаю, что мне надо выкинуть это из головы, но от одной мысли у меня мурашки идут по коже. – И тотчас она подумала: «Ошибка. Это ошибка. Я знаю его не настолько хорошо». Однако он ответил ей довольно небрежно.

– Да, конечно, – сказал он и рассеянно улыбнулся, словно думая о чем-то другом.

Глава 9

Что случилось потом?

Женщина почитала, выкурила сигарету, поела фруктов и выпила джина. Должно быть, она слегка опьянела. Он все время был с ней – в эти обычные, домашние, удивительно личные моменты. Спустя некоторое время она пошла в спальню, захватив с собой пакеты, и разделась. Но она не собиралась сразу примерять новые платья. Она посмотрела на себя в зеркала – там была целая стена зеркал, в которых отражались и он, и она, и все, что было в комнате. Потом она начала танцевать, любуясь на свое отражение, и он танцевал вместе с ней.

Танцевать?

Нет, этот танец не был похож на джигу или какую-нибудь другую столь же бурную пляску. Женщина не обнимала руками воображаемого партнера, она просто двигалась, медленно и элегантно. Может быть, эта элегантность была вызвана джином, но ее фантазии поначалу были весьма трогательными. Она выглядела как прима, ее тело, казалось, стало выше, стройней, мускулистей и моложе. А он танцевал вместе с ней, то повторяя ее движения, то двигаясь в противоположную сторону. Их движения сплетались и перекрещивались, образуя в воздухе невесомый узор. Но потом ее изоляция начала бесить его. Он хотел покончить с этим. Он хотел ее, хотел, чтобы она почувствовала его силу. В этот раз все было по-другому, не так, как с Кэйт Лоример.

Насколько по-другому? Скажи мне.

Его ощущения были сильнее. Он хотел большего. Он жаждал большего наслаждения, более длительного, желал больше ее.Было кое-что, что он хотел сделать.

Что случилось потом?

Он хотел...

Сейчас это не важно. Что случилось потом?

Пока наполнялась ванна, она ходила голая из кухни в гостиную и обратно. Взяв персик из большой деревянной вазы, она почистила его над раковиной, потом впилась в него зубами, и сок потек у нее по руке. Персик был очень спелый, и, кусая его во второй раз, женщина подняла подбородок, словно собираясь пить, и капли сока падали ей на горло и на груди. На это не стоило обращать внимания: все равно она сейчас пойдет в ванну и смоет эти липкие и сладкие следы. Потом женщина позвонила по телефону, но того, с кем она хотела поговорить, не оказалось дома. На том конце провода сработал автоответчик. Он подслушал ее сообщение. Странно. Это возбуждает.

Что?

То, что она ходила голая по кухне. От раковины к плите. Разговаривая по телефону, женщина оперлась спиной о дверной косяк. Ему показалось, что ей приятно стоять на прохладных плитках пола. На стене висели кухонные принадлежности. Слушая голос автоответчика, она лениво забавлялась с ними, сняв половник с крючка и повесив на его место консервный нож. Начав говорить, она прекратила это-занятие и начала расхаживать по кухне, насколько позволял телефонный шнур. На улице было совсем темно, и ее отражение перемещалось в кухонном окне.

Что было потом?

Она пошла в ванную.

Но сначала она положила трубку.

Она положила трубку и прошла через холл в ванную. У нее было прекрасно развито чувство времени – вода заполнила ванну как раз на нужную глубину. Откупорив стеклянную бутылочку, она плавным движением кинула в воду несколько лиловых кристаллов. Ее рука изящно изогнулась, это было похоже на отзвук танца. Она потрогала воду ногой, потом вошла в ванну, вздохнула и легла.

Что случилось потом?

Может быть, тому виной был джин. Вероятно, так получилось из-за того, что женщина слегка опьянела. Но так или иначе, она была мягка и податлива в его руках, подчиняясь его движениям, словно партнер в танце. Под водой ее лицо казалось спокойным и умиротворенным, вода тонким слоем обтекала ее скулы, слегка завихряясь над глазами и губами. Потом он слегка нажал вниз, и ее тело погрузилось глубже и изогнулось, бедра приподнялись, словно от первого прикосновения любовника. В этом ее движении была некая томность. По ванне пошла легкая рябь. В полной тишине он подержал ее некоторое время под водой. Глаза женщины недвижно смотрели сквозь толщу воды на расплывчатый мир вокруг. Потом ее тело снова свела судорога, на этот раз движение было сильнее, но медленнее; ее живот почти показался на поверхности, но он надавил на женщину рукой, широко растопырив пальцы у нее на горле. Два больших воздушных пузыря поднялись из ее открытого рта и застыди на миг неподвижно, потом лопнули, возмутив воду и исказив ее черты. После этого она затихла. Он медленно вынул руку, не желая потревожить наступившую тишину. Его распирали энергия и возбуждение.

Что случилось потом?

Он вытер руку полотенцем. Вернулся в спальню. Через пять минут приготовился уходить. Он еще раз оглядел квартиру, чтобы проверить, не осталось ли следов, заведомо зная, что их нет. Потом взял персик из деревянной вазы, чтобы съесть его на улице.

Но ведь это не все?

На улице уже стемнело, когда он уходил. Ночь была теплой. Повсюду гуляли люди. Он прошел вдоль парка, доедая персик.

Это не все.

Он вспоминал о том, как женщина стояла, голая, рядом с плитой, как она танцевала перед зеркалами. Но больше всего он думал о том, как она стояла с поднятыми руками, а шелк струился по ее телу.

Но это не все?

Нет, это не все. Оставалось еще что-то, что он хотел сделать.

* * *

В подвальной комнате было холодно. Холодно и тихо.

Вон там, рядом с окном, виднелась тень, похожая на рыцаря. Выше, у потолка, летела тень в виде птицы. Рядом примостились игрок на флейте и шила-на-гиг. Приглушенный свет исходил от двух ламп в форме раковин на стенах. Еще одна лампа, с отделанным бахромой абажуром, точно такая же, как та, что мама пододвигала поближе к себе во время шитья. Его слегка лихорадило, но это состояние не было неприятным. Он чувствовал себя как в детстве, когда во время болезни реальный мир словно исчезал: цвета становились ярче, звуки – загадочней, все походило на сказку и одно ощущение перетекало в другое.

Элейн приходила к нему наверх рано вечером и приносила подарки – шоколад, книги и головоломки. Его родители сидели в гостиной на своих обычных местах. Элейн улыбалась особенной улыбкой и клала холодную руку ему на лоб и на щеку. Он дрожал от возбуждения, но не решался ни отодвинуться, ни поощрить ее. Власть была только у нее. Иногда она гладила его волосы, что-то шептала и потом уходила, тихо, но твердо закрывая за собой дверь, не оглядываясь, будто застала его спящим. Но иногда она садилась к нему на кровать и улыбалась еще раз. Он закрывал глаза и откидывался на подушки. Ее рука холодила ему лоб. Ее рука поднимала его рубашку.

Расскажи мне еще раз. Расскажи мне, как она надевала платье.

Глава 10

Руперт Лоусон был напрасной тратой времени.

Он раз и навсегда решил про себя, что Дикон – полицейский, а тот не особенно старался разубедить его в этом. Необыкновенно дорогая квартира в Челси была безупречно обставлена, она буквально ломилась от всевозможных дорогих штучек. Смесь стилей говорила сама за себя: кресло от Ля Корбюзье, настольная лампа «Тизо», множительный аппарат «Хокни», стереосистема «Блаупункт», телефон-трубка и часы с шестью циферблатами, которые показывали время в Лондоне, Токио, Сиднее, Нью-Йорке, Йоханнесбурге и Брюсселе. При виде всего этого великолепия не оставалось никаких сомнений по поводу того, кому принадлежал стоявший у дома белый «порше». Дикон ничуть бы не удивился, если бы увидел, что Лоусон носит в наплечной кобуре «филофакс».

Поначалу Лоусон явно нервничал, излишне жестикулировал, слишком настойчиво предлагал выпить. В то время как он пододвигал Дикону стул, его глаза напряженно оглядывали комнату. Он очень старался угодить визитеру, но было видно, что думает он о чем-то другом. Дикон сразу сообразил, в чем дело: у Лоусона где-то припрятана заначка – пара унций кокаина или опия лежит в ящике стола. Это было вполне в духе новых рыночных воротил: быстрые автомобили, легкие деньги, сладкие грезы.

Лоусон был высок и хорошо сложен, хотя и с некоторыми признаками начинавшейся полноты. Песочного цвета волосы и светлые ресницы делали его похожим на быка. Он сидел за длинным и узким столом, занимавшим полстены, и крутил перстень с печаткой на правом мизинце. Когда Дикон сказал ему о смерти Кэйт, на его лице сначала отразилось облегчение и только потом – скорбь.

– Какой ужас! – произнес Лоусон. Он встал из-за стола и плюхнулся в кресло, довольный тем, что его худшие ожидания не оправдались. – Как это произошло?

– Несчастный случай, – сказал Дикон. – Она утонула в своей ванне. Вероятно, она поскользнулась и ударилась головой.

– Это ужасно.

Лоусон встал и прошел в другой конец комнаты, к столику с напитками.

– Вы в самом деле не хотите?.. – снова спросил он.

Дикон покачал головой.

– Мне не наливайте.

Лоусон плеснул себе бренди и вернулся в кресло. Однако он не был похож на человека, которому захотелось выпить: он поставил стакан на пол, не сделав ни глотка.

– Чего вы от меня хотите?

– Мы просто хотим узнать о ней побольше. Обычно с этой целью опрашивают друзей. – Дикон сделал паузу. – Близких друзей, понимаете?

– Вот как! – Лоусон выглядел озадаченным.

– Но вы ведь не предполагаете... я не верю, что Кэйт могла покончить самоубийством.

Дикон пожал плечами.

– Разумеется, нет. Но в таких случаях полагается задавать какие-то вопросы.

– Обычная рутина, – подсказал Лоусон.

Дикон подавил улыбку. Его всегда забавляло, когда люди, вроде Лоусона, думали, что могут позволить себе с ним снисходительный тон.

– Да, рутина, – просто сказал он.

– О'кей. – Лоусон уселся поглубже в кресле и положил ногу на ногу, всем своим видом выказывая готовность помочь.

– Вы можете сказать, когда в последний раз видели Кэйт? – Дикон начал задавать вопросы, хотя ему уже было ясно, что если кто и убил соседку Лауры, то это был не Руперт Лоусон.

– Где-то месяц назад. Но я могу это уточнить.

– Не позже?

– Мы поужинали – недалеко отсюда. В ресторане «Марио и Франко», кажется. По меньшей мере месяц назад. Вы знаете, мы ведь не были с ней близки.

– Не были?

– Ну, не совсем.

– А мне сказали, что вы были любовниками. Лоусон нисколько не смутился. Сделав неопределенный жест, он сказал:

– Ах это – ну да... – Он улыбнулся. – Любовники...

– Что? – переспросил Дикон.

– Да нет. – Он опустил веки, словно стесняясь обсуждать с собеседником эту маленькую социальную шалость. – Просто это странное слово. Очень уж романтичное.

– А как бы вы назвали ваши отношения?

Лоусон сделал вид, что не заметил язвительности тона Дикона.

– Мы с ней виделись от случая к случаю. Иногда вместе спали. Никто из нас не просил достать луну с неба – да и не думал, что получит ее. По правде говоря, все было совершенно безобидно.

«Интересно, было ли это именно так?» – подумал Дикон. Вслух он сказал:

– И часто у вас так бывало – месяц от одной встречи до другой?

– У меня остается мало времени на личную жизнь. – Лоусон сказал это не без гордости. – Трудная работа, мало досуга.

В этот момент, словно по сигналу, зазвонил телефон. Лоусон выбрался из кресла и снял трубку. Кто-то хотел обсудить с ним сделку. Лоусон отошел с телефоном к окну и начал разговаривать, бросая короткие фразы, взвешивая «за» и «против», перебивая собеседника и засыпая его вопросами. Деньги, готовые перейти из одного кармана в другой, словно застыли, ожидая решения своей участи. Лоусон стоял лицом к окну, но было очевидно, что он не видел того, что происходит на улице. В глазах у него была пустота, мозг сконцентрировался на достижении одной цели.

Прошло десять минут. Дикон встал и легонько тронул Лоусона за руку. Руперт вздрогнул – он почти забыл о существовании Дикона, – потом сказал в трубку: «Минуточку». Голос на другом конце линии продолжал говорить, и Лоусону пришлось еще раз попросить своего телефонного собеседника подождать.

– Через минуту я закончу, – пообещал он Дикону.

– Это не важно. Если вы уже месяц не видели Кэйт...

– Да, около того.

В трубке раздался громкий голос. Лоусон поднес ее к уху и сказал:

– Подождите. Не кладите трубку. – Потом он повернулся к Дикону: – Это настоящая трагедия. Бедная Кэйт. – Он показал на телефон. – А я еще удивлялся, почему она не звонит.

Дикон сделал шаг назад.

– Вы можете... – Лоусон собирался сказать: «сами найти выход?»

Дикон резко повернулся и вышел из комнаты. Открывая входную дверь, он слышал, как Лоусон продолжает прерванный разговор; его голос спрашивал, настаивал, требовал...

Только одна лошадь – Незабудка – выиграла 2000 гиней. Не годится. Юнайт выиграл турнир в Оуксе. Опять не то. Мьеск выиграл 1000 гиней. Тоже не подходит.

Лаура набирала на клавиатуре клички победителей заездов последнего года.

ДОБРОЕ УТРО, КЭЙТ ЛОРИМЕР. Сидящие целыми днями перед монитором программисты любят уверять, что разговаривают не сами с собой. Однако их коротенькие шаблонные беседы с компьютерами больше походят на монологи. Если психоаналитики еще не создали теории по этому поводу, то им стоило бы этим заняться.

ДОБРОЕ УТРО, КЭЙТ. ПАРОЛЬ.

Лаура набрала МАОРИВЕНЧЕР. И тут же получила отказ. Компьютер ответил: ПАРОЛЬ НЕ УЗНАН. Лаура снова посмотрела в список, который ей дал Дикон.

ШАХРАСТАНИ. Победитель в Дерби в прошлом году. ПАРОЛЬ НЕ УЗНАН.

МУН МЭДНЕС. Победитель в Сан-Лежер. ПАРОЛЬ НЕ УЗНАН.

МИДУЭЙ ЛЕДИ, набрала она. Компьютер смягчился и спросил, что она хочет узнать.

* * *

– Мидуэй Леди выиграла заезд «Тысяча гиней» и турнир 1986 года в Оуксе, – сказал Дикон. – Если Кэйт поставила на нее, значит, у нее было предчувствие.

Лаура сидела на полу в квартире Дикона, окруженная пачками компьютерных распечаток.

– Ну хорошо, – сказала она, постучав рукой, по бумагам. – Но что выиграли мы? Может быть, вот это? Мне уже кажется, что мы поставили не на ту лошадку.

– Вы ничего не нашли?

– Пока нет. Целая куча программ, но никаких результатов отслеживания.

– Разве было бы не проще... – Дикон заколебался.

Лаура ответила на его незаконченный вопрос сардонической улыбкой. Дикон пожал плечами в знак извинения.

– Конечно, проще. Вы думаете, я получаю от этого удовольствие? Я же вам сказала, что физически не могу провести столько времени за терминалом Кэйт. Поэтому мне пришлось распечатать на принтере все, что у нее было в личном и публичном файлах.

– А что, если кто-нибудь видел, как вы печатали это?

Она покачала головой.

– Маловероятно. Принтеры работают постоянно, а люди заняты только своей работой. – Лаура говорила, не переставая перелистывать страницы. – В последний раз я его видела, – сказала она вдруг без видимой связи с предыдущим, – в каком-то ресторане, знаете, из тех, где вам приносят горячие булочки завернутыми в полотно, а счет вкладывают в папку из телячьей кожи с тисненым гербом.

Дикон рассказал ей о своей встрече с Лоусоном еще до того, как она усыпала пол распечатками.

– Один раз его вызвали к телефону. В трубку он наговорил больше, чем сказал за весь вечер. В ресторане нас было четверо. Когда расплачивались, Руперт выписал чек ровно на четверть стоимости ужина.

– Вот так богатые становятся богатыми.

– Вот так богатые остаютсябогатыми. Бог знает, что Кэйт нашла в нем.

– Может быть, именно это.

– Что «это»?

– Деньги.

Лаура посмотрела на Дикона и уже открыла рот, чтобы возразить, но остановилась.

– Да... – медленно протянула она. – По правде говоря, я никогда не думала об этом. – И она снова принялась за распечатку. – Я думаю, вы вполне можете быть правы, – сказала, она упавшим голосом.

– Как хорошо вы зналиКэйт? – спросил Дикон.

– У меня и раньше были соседи по квартире. Обычно они менялись. Только один мужчина мне нравился по-настоящему, с ним мы остались друзьями до сих пор. Я старалась выбирать таких, кто вовремя платит за квартиру и с кем можно нормально сосуществовать. С Кэйт все было по-другому: мы действительно любили друг друга. Меня беспокоило то, что работаем мы тоже вместе и, значит, быстро устанем друг от друга, если будем видеться целый день. Но все было прекрасно. Хорошо ли я ее знала?.. – Она перестала просматривать страницы, и на мгновение ее взгляд затуманился. – Трудно сказать. Мы думаем, что знаем наших друзей, верно? Друзей, братьев, сестер, любовников, родителей. Нам хочется так думать. – Ее голос стал тише. Казалось, она о чем-то вспоминает. – Вся наша жизнь построена на этой вере. Мы делаем то, что делаем, думаем то, что думаем, планируем то, что планируем, даем то, что даем, – и все это исходя из наших собственных представлений о другом человеке.

Дикон подумал, что его вопрос задел ее за живое. Он ждал продолжения, но Лаура снова занялась лежащими на полу бумагами.

– Что бы там ни было, – сказала она, – будь это даже деньги, он все равно ее не стоил. Я говорила вам, что он – зануда и напрасная трата времени.

– И то и другое совершенно справедливо, – согласился Дикон.

* * *

Это заняло у них весь вечер. Дикон читал, то и дело взглядывая поверх книги на Лауру, которая сидела, скрестив ноги, на ковре и копалась в бумагах. Он налил ей вина, а себе приготовил кофе. Когда он подал ей стакан, она подняла голову и молча улыбнулась. Ей было покойно и легко с ним, в ее сосредоточенности появилось что-то успокоительное и дружеское. Она так увлеклась, склонившись над работой, что не заметила, как волосы упали ей на лицо. Сквозь них виднелись только подбородок и кончик носа. Дикону нравилось, как они проводили вечер, но вместе с тем это его и пугало. Лаура отбросила последний лист и подняла стакан.

– Все. – Она выпила вино.

– Пусто?

– Если что-то там и было, то сейчас этого нет.

– И это означает, что...

– Оно было стерто.

– Но не обязательно с целью?

– Не обязательно. После того как след больше не нужен, его стирают. А Кэйт, как мы знаем, этого не сделала. И компьютер повис.

– И она написала в календаре слово «след» со знаком вопроса.

– Правильно. И кроме того, очистила компьютер.

– Но, очищая память, она стерла результаты отслеживания.

– Не обязательно. Кэйт стерла файлысо следами – то есть те записи, которые забивали «соты». Однако она могла оставить след в личном файле, но она, похоже, этого не сделала.

– Если след существует, то где он может находиться? Лаура вздохнула.

– У меня есть предположение, что Кэйт распечатала его. Где-то должны быть несколько вот таких листочков, – она показала на стопку бумаги перед собой, – или же след мог остаться на резервной ленте.

– На чем?

– Есть такая резервная лента, на которой записывается еженедельная работа.

– Где?

– В банке. В подвальных помещениях. – Она встала и потянулась. – Их можно увидеть, только запустив in situ[6]6
  На месте (лат.)


[Закрыть].

– Это рискованно?

Она кивнула.

– Да, рискованно. Но возможно.

– Мы зашли довольно далеко, – сказал он. – О чем вы думаете?

– Я в растерянности. – Лаура криво улыбнулась. – На вашем месте я бы бросила все это. Кэйт вполне могла поскользнуться и утонуть случайно. Я думаю, что это была просто моя фантазия.

– Но вы так не думаете!

Она широко улыбнулась, подтверждая его правоту.

– Я думаю, что было бы неплохо принять сейчас ванну, – сказала она.

Он кивнул в знак позволения; она сбросила обувь, встала и, позевывая, вышла из комнаты.

Дикон отнес ее стакан и свою чашку на кухню и сполоснул их под краном. Вернувшись в гостиную, он первым делом взглянул на разбросанные туфли, словно мысль о них не давала ему покоя. Они лежали под углом друг к другу, левый упирался носком в задник правого. Это были туфли, потерявшие своего владельца. Обувь, которую женщина небрежно сбросила посередине комнаты.

Он едва не покачнулся от внезапно нахлынувших чувств. Ему представилось, что весь прошедший год, все дни пьянства и страха исчезли, что сейчас Мэгги выйдет из ванной в длинном темно-синем платье, которое он подарил ей, перешагнет через туфли, сядет на кушетку и начнет привычно закручивать бигуди, отпивая понемногу бренди.

Он слышал, как течет вода из крана. До него доносился теплый запах сосновой хвои. Он смотрел на туфли так, словно это их положение – под углом одна к другой – навевало на него какое-то определенное воспоминание – о конкретной ночи из его прошлого.

Зазвонил телефон. Это был Фил Мэйхью. Он звал его прогуляться в Грин-парк завтра утром. Дикон подошел к окну и открыл его, чтобы понаблюдать за ласточками – черными птичками на почти черном небе. Ему показалось, что прошла всего пара минут, когда в полуоткрытой стеклянной панели появился дрожащий и размытый силуэт Лауры.

– Я взяла вот это – ты не возражаешь? – спросила она, завязывая пояс на темно-синем платье.