Текст книги "Слава"

Автор книги: Джек Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 29

Остин Чедвик производил впечатление спящего, но это было не так. Он сидел за огромным столом в своем кабинете, за окнами которого время от времени проплывали облака. Он закрыл глаза, сцепил пальцы рук и облокотился на полированную поверхность стола. Подбородок покоился на его больших пальцах, а указательные подпирали его нос. Дыхание босса было ровным. В комнате было очень тихо, но в этой тишине таилась угроза.

Чедвик только что закончил телефонный разговор, который и начался и закончился вопросом.

– Что происходит?

– Мы не уверены, Остин.

– Не уверены?

– Мы не знаем.

– Но ты можешь предположить?

– Гоуер был очень опытный работник. Он был резидентом в Ирландии в течение двух лет. Регулярно сообщал о себе и присылал отчеты. А теперь будто разверзлась земля и поглотила его.

– Вы предполагаете, что он мертв?

– Да.

– А, черт! Женат?

– Нет.

– Никто не будет жалеть о нем?

– Никто. Он не один работал над этим.

– И никаких следов Аллардайса?

– Никаких.

– Остальные продолжают поиски?

– Да. Пока ничего.

– Ты знаешь, насколько деликатное это дело? У меня на столе два отчета, последний – трехдневной давности. В обоих говорится о войне, которую можно будет скоро выиграть. Все идет гладко. Мы не можем ни остановить, ни отдалить это.

Какое-то время трубка молчала.

– Остин, меня просили сказать тебе...

– Что? – Этот короткий вопрос чуть не взорвал стены кабинета.

– Мне поручили попросить тебя, чтобы ты немного притормозил. По меньшей мере до тех пор, пока мы не разберемся...

– Да ты понимаешь, – перебил Чедвик, – сколько денег мы вложили в это? Ты имеешь хоть какое-то представление о далеко идущих экономических и политических последствиях неудачи?

– Ну, разумеется.

– Это колоссальная игра, и выигрыш тоже колоссальный. До сих пор мы делали правильные ходы. Да, мы рисковали, но риск был оправдан. Пока еще не все в наших руках, ты это понимаешь? Нельзя рассчитывать только на везение – в нужный момент надо суметь перехватить инициативу. Похоже, что этот момент скоро настанет, и мы должны им воспользоваться.

– Дело не в...

– Ты знаешь, чем мы рискуем?

– Но, Остин...

– Знаешь?

–Да. – Снова молчание. – Остин, вы – корпорация, а мы – государственное учреждение.

– Ты жалуешься или угрожаешь?

– Я говорю, что к нам стоит прислушиваться.

– Зачем? – Чедвик не стал ждать ответа. – Я расскажу тебе кое-что: Санта-Клауса не существует, как не существует и загробной жизни, и вовсе не любовь движет миром. Миром правит сила. Я процитирую Мао Цзэдуна: «Сила рождается орудийным стволом».

Он был прав. Мы вкладываем деньги в оружие и в людей, которые способны его носить. И мы ожидаем получить – в качестве доходов от этих инвестиций – силу. Чертову уйму силы. А когда мы получим силу, мы сделаем чертову уйму денег. А с деньгами мы станем еще сильнее. И сделаем еще больше денег. Улавливаешь? Может случиться и наоборот: мы шлепнемся на задницу. Так вот, слушай меня внимательно, – этого не случится. Так что не проси меня притормозить. Даже и не заикайся.

– Я все это знаю, Остин. И тем не менее нам, может быть, придется проявить настойчивость...

– В самом деле? Не надо этим шутить, мистер! Ты завяз по самое горлышко, но ты разучился мыслить здраво. Ты думаешь, что можешь меня достать? Допустим. Но ты забываешь, что я могу поднять такую бурю, с которой не сравнится никакой «Ирангейт». Я могу сместить правительство, ты об этом подумал? Я могу заставить полсотни ваших людей молить себе смерти. – Чедвик рассмеялся. – Проявить настойчивость... Как вы собираетесь это сделать, черт вас возьми? – Он повесил трубку.

Глава 30

По обеим сторонам дороги были расставлены щиты с призывами беречь воду. Лаура откинула заднее сиденье и подремала пару часов, свернувшись по-детски клубочком и подложив руки под голову. Ветер из открытого окна растрепал ее светлые волосы. Два приступа астмы за последние дни совершенно истощили ее силы.

В день карнавала они поехали к Дикону – маленькая передышка в ожидании звонка Архангела. Даже здесь у них не было полной уверенности в том, что не будет новых телефонных звонков; Дикон видел, как Лаура смотрит на телефон; к концу вечера ее нервозность стала невыносимой. Он положил ей руки на голову и сказал:

– Я увезу тебя отсюда, – я знаю такое место, где ты будешь в безопасности.

– Поедем завтра, – сказала она.

Но случилось так, что они уехали только на третий день.

Лаура проснулась и увидела, что они едут по грунтовой дороге. Высокие холмы портили вид, но зато ощущалась близость океана. Они выехали рано, а теперь солнце стояло почти в зените, раскаляя крышу машины. Вид сзади закрывали поднятые колесами облака белой пыли. Дикон остановился на лужайке над пляжем и открыл дверцу, но Лаура даже не пошевелилась. Остывающий двигатель тихонько потрескивал. До них доносились деревенские звуки – мычанье быка на ближней ферме, стрекотанье сорок в живой изгороди и шум моря где-то за домом.

– Это был ваш уголок, твой и Мэгги.

– Не имеет значения. – Дикон достал сумку и ждал, когда она выйдет.

– Так ли это?

– Думаю, что да.

Дом все еще блестел, хотя Дикон покрасил его месяц назад. Белая обшивка, зеленая крыша из дранки, внутри – белые стены с репродукциями Боннара, Сезанна и Модильяни в самодельных рамах. Над лампой для чтения висит оправленная в рамку карта Англии. Диван и два подержанных кресла покрыты мягкими серо-бордовыми покрывалами.

С одной стороны располагалась бело-голубая кухня, с другой – маленькая спальня: овечьи шкуры на полу, дубовый платяной шкаф, кровать с латунными украшениями на спинках, кувшин и кружка.

Двери были закрыты, и за несколько недель воздух в комнатах раскалился до предела.

Дикон включил холодильник и переложил в него привезенную еду.

– У меня остался один час, – сказал он. – Я постараюсь вернуться завтра утром. Может быть, мы поживем здесь пару дней и решим, что делать дальше. Завтра я буду знать больше. – Он договорился встретиться с Архангелом в этот вечер, и теперь ему предстояло еще два раза проделать за рулем четырехчасовой путь – до города и обратно. Но что поделаешь – Лауре нельзя было оставаться в Лондоне.

– Ради Бога, будь осторожней, – сказала она.

– Я вернусь завтра до полудня. – В такое заверение мог поверить только ребенок, и Дикон добавил: – Если меня не будет к этому времени, свяжись с Филом Мэйхью.

Он показал ей дом. Потом они пошли на прогулку, и Дикон пропустил Лауру вперед, чтобы она сама выбирала, куда и каким шагом идти. Инстинкт повел ее к пляжу и дальше по тропинке, ведущей на утес. Она остановилась на том самом месте, где всегда останавливалась Мэгги. Дикон внутренне приготовился, ожидая, что это потрясет его, но предвкушение оказалось сильнее реальных ощущений.

– Что про вас говорили? – спросила Лаура. – Друзья и все прочие. Что вы – идеальная пара?

– Не знаю, считали ли так другие, но сами мы говорили это.

– И это соответствовало действительности?

– Не совсем так – мы называли это иначе. Мы любили нашу жизнь – нам нравилось одно и то же, одни и те же места. Нам не надо было искать счастья – так или иначе, оно всегда было в нас. Никто не тянул одеяло на себя, и мы всегда оставались самими собою без особых усилий. Потому что мы доверяли друг другу в истинном смысле слова.

– Это правда?

– Про истинный смысл слова?

– Про доверие.

Дикон пожал плечами.

– Конечно. Я же сказал.

На том месте, где они стояли, крутой подъем заканчивался. При логическом размышлении Дикон мог понять, что здесь сделал бы остановку любой: отсюда открывался самый красивый и самый высокий вид на океан. Здесь можно было перевести дыхание, особенно если тебя душит астма.

Лаура пошла вперед, ветер доносил до Дикона ее слова.

– Я не так хорошо знала Мэгги, как ты думаешь. Мы познакомились, когда я была на втором курсе, а она уже закончила обучение – сначала в Вассаре, потом в Св. Хильде. У нее была машина и небольшой домик в Порт-Мидоу – как у взрослой. Было ясно, что она из небедной семьи, понимаешь? Ее снабжали из неистощимых семейных фондов, а я в то время была довольно тесно связана с коммунистами, и было не похоже на то, что нам написано на роду подружиться. Как ни странно, мы подружились. Эта была не та дружба, которая все время растет и углубляется, скорее, это было продолжительное знакомство, но мы часто и подолгу виделись. Думаю, больше всего мне нравилась в ней ее независимость. Создавалось впечатление, что Мэгги была счастлива, когда ее приглашали в компанию, но не переживала, когда про нее забывали. Она часто пропадала на три-четыре дня, и никто не знал, куда и зачем; потом она возвращалась. В этом не было ничего особенного – просто у нее была своя жизнь, в которой Мэгги чувствовала себя легко и непринужденно. Взрослая жизнь, понимаешь? То же и с мужчинами. Ты ведь это хотел услышать, да? Что мы здесь делаем?

– Иди вперед, – сказал Дикон. – За этим поворотом тропинка станет ровнее. Да, я хотел услышать именно это.

– С мужчинами она держалась на серьезной ноге, но не позволяла себе увлекаться. Впрочем, я могу и ошибаться, это мои личные впечатления, а я тогда была молода, да и люди с годами меняются, не в пример мне. – Дикон ничего не сказал. – По крайней мере, так мне кажется. Ее связи не были тривиальными, не было в них и истеричности. Я помню несчетные ночи, которые провела с термосом кофе у своих подруг, снедаемых любовью и желанием, отговаривая их от самоубийства. Несколько раз подруги выручали меня саму из аналогичной ситуации. Но с Мэгги такого не случалось. Она отдавалась своему увлечению, пока оно длилось, и сразу же забывала про него, едва оно кончалось. Помню, меня удивляло, где она этому научилась. В моем рассказе Мэгги выглядит такой гармоничной и сдержанной, правда? Мне кажется, это то, что больше всего врезалось мне в память. Не знаю... ведь были же у нас и сумасшедшие вечеринки, и пьяные прогулки в лодках, и всякое такое; иногда мы даже упивались «до положения риз», если ты понимаешь, что я имею в виду. Впрочем, она никогда не ела много; эта привычка потом изменилась?

– Нет.

– Пожалуй, мне больше нечего о ней рассказать.

Он резко ускорил шаг и тронул ее за локоть.

– Нам пора возвращаться.

– Ты иди, – ответила она, не глядя на него.– А я еще погуляю.

– Примерно через полмили тропинка выведет к бухте.

– О'кей. – Она бы нашла дорогу и без его объяснений.

Он снова тронул ее за руку, уже тверже, но она не обернулась.

– Не надо, – сказала она. – Ты не виноват.

Дикон вернулся к машине, размышляя о том, чего ей стоило рассказать ему все это; он подозревал, что многого, но это его не остановило: он хотел знать о Мэгги все. Джон никак не мог привести в порядок свои чувства. Лаура почти все время была с ним, начиная с первого таинственного звонка, после которого она сожгла свое желтое платье. Они занимались любовью. В последние два дня она была так напугана, что было трудно определить, насколько она зависит от него. А может, и не надо определять.

...Когда Дикон дождался звонка Архангела, они поехали к ней на квартиру, чтобы упаковать ее вещи. Она нигде не чувствовала себя в безопасности. Когда Дикон уходил на встречу с Филом Мэйхью, Лаура выдернула телефонный шнур из розетки. Спускаясь вниз, Джон услышал щелчки запираемых замков. Мэйхью вообразил, что у него с Диконом есть какие-то секреты, и не захотел разговаривать в присутствии Лауры. Впрочем, Дикону и самому не хотелось приводить его к ней.

Автомобиль был запаркован с нарушением правил, рядом с перекрестком. Едва Дикон забрался внутрь, как Мэйхью протянул ему сверток.

– Знакомство с тобой чертовски опасно. Зачем тебе нужна эта дрянь?

– Я думал, что и ты сможешь узнать что-нибудь новенькое о той квартире.

– Теоретически – под семью замками.

– А на практике работает система «ты – мне, я – тебе». Ты знаешь парня по имени Маркус Архангел?

Мэйхью, казалось, удивился и в то же время заинтересовался.

– Ты связался с плохой компанией.

– Ты хорошо его знаешь?

– Довольно хорошо. Голыми руками его не возьмешь.

– Похоже, он скоро попадется.

– На этом? – Мэйхью выразительно взглянул на сверток в руках Дикона. – Ты сумасшедший. Это невозможно, Джон, даже и не думай. Нам бы очень хотелось засадить Архангела за решетку, но очевидно, что в тюрьме он опасней, чем на свободе. – Мэйхью заметно волновался. – Джон, это уже решено. Мы несколько месяцев ходили по лезвию бритвы, выслеживая этого парня, а теперь ты хочешь, чтобы я схватил его и упрятал в каталажку, как обычного уличного торговца. Кроме того, нам всем ведено держаться от него подальше, иначе начнется война в гетто. Я готов поверить, что ты не знаешь, какие ставки в этой игре, но, помимо всего, он не в твоем весе. Иди домой и забудь об этом. – Мэйхью протянул руку к свертку, но он был вне пределов его досягаемости.

– Успокойся. Ты еще не выслушал, чего я хочу.

– Если в твой план входит взятие Архангела под стражу, я не стану и слушать.

– Он знает кое-что, что мы тоже хотели бы знать.

– Мне не так уж этого хочется, это ты у нас борец за правду.

– Я только хочу, чтобы ты при этом присутствовал. Он знает тебя?

– Да, видел пару раз. Ты надеешься испугать его?

– Именно.

– Не получится.

– Там увидим, – ответил Дикон. – Ты согласен? Только побыть на виду?

– Без ареста?

– Без ареста.

– И он уйдет целый и невредимый?

– Я захвачу для него зонтик на случай дождя.

– Не шути. Этот парень держит руку на кнопке. – Мэйхью задумался. – Не знаю, Джон.

– Все равно я это сделаю. Если ты придешь, мои шансы повысятся, если нет... – Он пожал плечами.

– Черти бы тебя взяли!

Дикон вылез из машины, сжимая сверток в руках, потом наклонился к открытому окну.

– Итак – в семь тридцать, – сказал он и назвал день и место.

Мэйхью завел мотор.

– Если увидишь мою машину, значит, жди, – сказал он, глядя прямо перед собой.

Вернувшись в квартиру Лауры, Дикон прошел прямо в спальню и запихнул сверток под кровать. Потом, когда они собрались уезжать, он перенес его в машину. Они планировали отъезд на следующее утро, но приступ астмы обездвижил Лауру до полудня, полностью лишив ее сил. Дикон открыл все окна, пытаясь поймать хоть какое-то дуновение ветерка, а Лаура неподвижно сидела в кресле, время от времени забываясь сном. Когда зазвонил телефон, она проснулась, вздрогнув от неожиданности, и машинально сняла трубку – раньше рванувшегося к аппарату Дикона.

Это был не тот, кого она боялась. В ее голосе прозвучало облегчение. Дикон вернулся на кухню и снова занялся своим бутербродом.

Он слышал голос Лауры:

– Это было бы прекрасно. Я пыталась дозвониться тебе. – Она подтвердила назначенное время. – В пять вечера. Хорошо, Майлз. До встречи.

Они поели и послушали музыку. Курить Дикон уходил к окну. Лаура уехала на такси и вернулась в половине седьмого. На следующее утро они отправились в Корнуолл. Дикон не обрадовался задержке, но Лаура объяснила, в чем дело, и он понял, что это было необходимо.

* * *

Залив представлял собой узенькую серповидную полоску песка, окаймленную утесами высотой в шестьдесят футов. В теплых потоках воздуха парили чайки, огибая травянистый край утеса то сверху, то снизу. Они то широко раскрывали крылья и зависали там, то поворачивались к морю и скользили по ветру. Чисто-белое на ярко-синем, души погибших моряков.

Лаура лежала на песке, раскинув руки и глядя в бесконечную глубину неба. От отсутствия ориентиров и горизонта у нее кружилась голова. Мысленно она представляла, как Дикон едет по шоссе, подъезжает к Лондону, потом – к тому месту, которое он назначил для встречи с Архангелом. Ей хотелось, чтобы встреча побыстрее закончилась и чтобы он быстрее вернулся. Она подумала, что любит его и не знает, как ей теперь быть.

Начавшийся отлив обнажил гранитных часовых в узком выходе из залива. Жара начинала спадать. По твердым и влажным песчаным волнам Лаура подошла к узкой полоске пены, сняла туфли, вошла в воду по щиколотки и медленно побрела в дальний конец пляжа. Море было удивительно спокойным; солнце, отражавшееся в воде, слепило глаза. Лаура вернулась на тропинку и немного прошлась по ней босиком, потом по другой песчаной дорожке вернулась к дому.

Она бродила по комнатам, не находя себе места, Наконец она открыла парадную дверь и уселась на ступеньке, любуясь предзакатным багряным солнцем и неумолимо темнеющим небом. Приступы астмы измучили ее, в легких ощущалась тяжесть, словно что-то давило на них. Она задремала, проснулась, потом задремала снова.

Вдруг ее насторожил какой-то шум: откуда-то изнутри донесся звук, напоминающий ржание. Лаура замерла, прислушиваясь. Бешеная вибрация – такой звук может издавать ветер, запутавшийся в парусах, или барабанщик, выстукивающий ритм на пергаменте. Шум был тревожным, прерывистым и временами доходил до неистовства.

Она медленно поднялась, оперлась спиной о косяк и заглянула внутрь, пытаясь проникнуть взглядом сквозь тени, покрывающие пол и стены комнаты. Шум прекратился. Лаура ничего не увидела. Потом звук раздался снова, быстрый и частый, его появление в вечерней тишине было чем-то сверхъестественным. Лаура почувствовала, как что-то сжалось у нее в груди. Шум прекратился опять. Осторожно ступая, словно тишина была ее союзником, она вошла в комнату и огляделась. Все было тихо. Лишь напрягая слух, она улавливала шорох гальки, движимой отливом. Потом, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности, снова раздался этот звук – словно билось и царапалось, пытаясь выбраться, попавшее в ловушку живое существо.

Камин был обшит толстой фанерой, которая крепилась при помощи заглубленных шурупов к прочным стоякам. Лаура вышла наружу и посмотрела на крышу. Над широким дымоходом не было «капюшона»[16]16
  Капюшон – крыша (или зонт) над дымовой трубой.


[Закрыть]. Она вернулась внутрь и наконец поняла, что означают эти звуки – шлепанье и хлопанье крыльев, беспорядочное царапанье клюва и когтей по фанере и почерневшему от огня кирпичу. В дымоход попала застрявшая там птица. Казалось, вся комната наполнилась шумом.

Лаура начала искать отвертку или гвоздодер по всем ящикам и шкафам, но под руку попадались только кастрюли, тарелки, блюдца и чашки, ножи и вилки, фонарик, рулоны бумажных полотенец. Она взяла нож и встала на колени перед камином. Словно почувствовав ее присутствие, птица начала биться сильнее и хлопать крыльями в темноте. Нож был неподходящим инструментом для прикрученной к стоякам трехслойной фанеры. Лауре удалось отковырнуть лишь несколько щепок. Ощущая близость человека, птица обезумела от страха; это чувство передалось и Лауре. Она все упорнее ковыряла неподдающееся дерево; грудь ее сжал спазм, ей не хватало воздуха. Перехватив нож двумя руками, она попробовала всадить его в место стыка, но это было безнадежно. Установив закругленный, тупой конец ножа над швом, она начала забивать его рукой, не обращая внимания на боль, которая отдавалась в локоть. Нож немного вошел, и Лаура начала сгибать его в сторону. С коротким щелчком отломился кончик лезвия.

Судорожно хватая ртом воздух, Лаура прижалась лбом к фанерной обшивке. Птица внезапно затихла. До нее было не более двух сантиметров. Девушка представила себе расширенные от ужаса блестящие в темноте глаза птицы. Ничего не поделаешь. Она встала и отошла на середину комнаты, не сводя глаз с камина, словно ее внезапно могло осенить какое-нибудь решение. Сколько времени птица будет умирать? Небо на западе медленно темнело, линия горизонта становилась размытой и нечеткой. Лаура достала из сумочки ингалятор и поднесла его ко рту. Один вдох, второй – легкие постепенно отпустило. Птица отчаянно замолотила крыльями.

В холле зазвонил телефон.

* * *

Снаружи на здании Ройал-Альберт-Холла висели плакаты, объявления о ближайших концертах: Чайковский, Брамс, Малер, Гуно, Штраус. Сидящий внутри Дикон наблюдал, как боец среднего веса лениво парировал удары справа. Это был коренастый смуглый парень, по-видимому грек или испанец. Его противник был выше, но не смотрелся на ринге. Грек двигался быстро, отбрасывая от себя противника короткими ленивыми хуками, не слишком, впрочем, сильными. Он мог бы закончить бой на пару раундов раньше, но ему было, похоже, скучно бить чаще и сильнее. На две трети заполненный зал шумел – здесь сидели люди средних лет, у которых было куда больше денег, чем вкуса, и которые слишком быстро поднялись с грязных улиц на ухоженные бульвары и лужайки. Они носили «ролексы» и массивные золотые цепи на запястьях, костюмы от «Сэвил Роу» и итальянские ботинки. Они курили гаванские сигары и жаждали крови.

Дикон заказал два места в середине ряда, недалеко от ринга. Он скорее ощутил, чем увидел приход Архангела, – так ощущается шелест пробежавшего по полю ветерка, хотя его и заглушают другие звуки. Зрители, казалось, слегка качнулись от удивления и любопытства, увидев шикарного франта, пришедшего с тремя огромными телохранителями. Большинство присутствующих в зале вели свои дела на грани законности. Те, кто знали Архангела, при виде его почувствовали раздражение; тех, кто его не знал, его приход разозлил еще больше. Ему явно не стоило появляться здесь.

В том ряду, где сидел Дикон, оставалось только одно свободное место – рядом с ним. Он рассчитал правильно: телохранители сели, где пришлось. Архангел пробрался к Дикону и сел рядом. Он заговорил тихо, не пытаясь перекрыть шум.

– Должен сказать, Дикон, что у вас извращенное чувство юмора.

– Я думал, это вас позабавит.

– Еще как! Подумать только – Ройал-Альберт-Холл, – Архангел улыбнулся. – Я думал, что это будет концерт, например Гайдна или кого-нибудь из очаровательных английских композиторов. Мне не пришло в голову проверить, на это вы и рассчитывали. Должен признаться, я был готов снисходительно отнестись к вашему выбору, но теперь вижу, что вы непростительно остроумны. Вы заставили меня рисковать: здесь есть ряд людей, которых я предпочел бы не видеть. Я сердит, в том числе и на самого себя. – Его голос дрогнул.

Звон колокола объявил о начале седьмого раунда. У высокого боксера была большая рана над левым ухом, и его секундант посоветовал ему не особенно напрягаться и поберечь себя. Он навалился на грека, схватил его за руки и бросил на ринг под радостное улюлюканье зрителей. Грек нарочно ударился лицом так, чтобы не видел рефери, и повредил себе кожу под глазом; высокий парень выпустил его и тут же провел хук. Брызги крови и пота полетели с перчатки, улюлюканье сменилось криками восторга.

Дикон достал из-под сиденья «дипломат» и, не давая Архангелу времени возразить, положил его ему на колени.

– Это ваши деньги, – пояснил он.

На секунду Архангел поджал губы, потом вздохнул.

– Как по-вашему, я буду... – Он оборвал фразу и покачал головой. Грек загнал противника в угол и нанес ему серию ударов по ребрам; когда высокий парень попытался снова выбраться на середину ринга, он получил правый хук и снова оказался отброшенным к канатам. Улюлюканье стало громче, несколько человек близ ринга вскочили на ноги. Архангел приоткрыл «дипломат» и немного вытянул пакет. Он был заклеен. Маркус повертел его в руках и засунул обратно, сердито взглянув на Дикона. – Вы ведь не думаете, что я буду пересчитывать деньги здесь?

– Нет.

Архангел нахмурился сильнее.

– Ладно, это ваша игра. И каковы же ее правила? – В его голосе послышалась неуверенность, он почувствовал, что что-то идет не так.

– Там нечего считать. – Руки Архангела дернулись, словно он прикоснулся к горячей проволоке, потом он сцепил пальцы и положил руки на колени. – Внутри пакета куча оберточной бумаги. Внутри бумаги – коробочка. Внутри коробочки – две унции чистого героина. – Дикон умолк и прижал готовую подняться руку Архангела. – Иногда, обертка бывает даже интереснее содержимого. Она пропитана нингидрином. Вам это говорит о чем-нибудь? – Лицо Архангела будто окаменело. – Если вы не уверены, я объясню. Это особая краска. Ты не видишь ее, но уже испачкал в ней руки. Под ультрафиолетовым светом станет виден темно-фиолетовый оттенок. Это известный прием, но тем не менее эффективный. Ты не можешь смыть ее, и в любом случае у тебя нет шансов.

Щека у высокого боксера блестела от крови; его плечо и грудь тоже были забрызганы ею. Он пританцовывал по рингу, делая вид, что запросто наносит сопернику удары, но это никого не могло обмануть. Грек тяжело пошел за ним, утюжа ринг и покачивая торсом в ожидании благоприятного случая. Он настиг противника в его собственном углу и сделал обманный выпад слева, чтобы тот открылся. Последовавший правый хук подкосил высокого парня, его колени согнулись, руки повисли – грек покончил с ним, но слишком поздно: прозвучал колокол, и секунданты незадачливого боксера начали возиться с ним, втирая в раны адреналиновую пасту.

Архангел никак не мог понять, в чем здесь хитрость, но он точно знал, что хитрость должна быть. Он молча ждал, когда Дикон скажет ему это.

– Есть кое-что, что я хотел бы знать, – сказал Дикон. – Расскажите мне об этом, и вы выйдете отсюда и сядете в машину целым и невредимым. – Он чувствовал, что Архангел в недоумении и злится. – Через ряд назад, – подсказал Дикон. – На три кресла правее.

Архангел обернулся, увидел Фила Мэйхью и снова уставился прямо перед собой.

– Ты сумасшедший. И он тоже. Вы ничего не выиграете.

– Может быть, я выиграю. Скажи мне, кто нанял Эмброза Джексона и для чего его использовал.

– ...Твою мать. – Поза. Архангела изменилась. Он скосил глаза в сторону, пытаясь увидеть своих телохранителей.

– Не ищи их, мой друг пришел не один. – Архангел не мог проверить, так это или нет. – Или помогай мне, или пойдешь в тюрьму. Выбирай.

– Нет. – Архангел покачал головой. – Ты не осмелишься. Он не осмелится. Попробуй испачкать меня этим и увидишь небо в алмазах. Он знает это.

– Может быть, его это не волнует.

– Нет, – повторил Архангел. – Трюк был хороший, но я тебе не верю.

– Пошевелись и узнаешь.

В тоне Дикона было что-то настораживающее. Архангел колебался, как человек, стоящий одной ногой на берегу, а другой – в лодке.

– Им было приказано держаться от меня подальше – думаешь, я этого не знаю? Иначе я выведу на улицы войска, ты кретин! – Он снова оглянулся и встретил взгляд Мэйхью. Архангел вновь раздвинул рот в улыбке, хрипота в его голосе смягчилась. – Ты проиграл этот раунд, парень. Ты блефуешь. – Он подвинул ногу, готовясь встать.

– Нет, – сказал Дикон, – он это сделает.

Архангел ухмыльнулся.

– Может быть, я и возьму героин – если это действительно он.

– Он это сделает, – повторил Дикон. – Потому что он получил твои десять «штук».

* * *

Этого не может быть. Это невозможно. «Я знаю, где ты будешь в безопасности». Он так сказал, Лаура слышала, как он говорит это. Разве это была неправда? Но в то же время она слышала монотонный голос безумца в телефонной трубке, и слышала так отчетливо, словно все еще держала ее в руке.

Лаура... Лаура... Я знаю, где ты. Я рядом, Лаура. Я скоро буду у тебя.Она посмотрела на открытую дверь и на темноту за порогом – деревенскую непроглядную тьму. Голос будто читал ее мысли.

Почему ты не встретилась со мной, Лаура? Я тут, снаружи. Я найду тебя. Я знаю, где тебя искать... выйди и встреть меня. Или я приду в дом. Как хочешь. Я совсем близко. И хочу быть еще ближе. Скоро ты увидишь меня. Я так близко, что могу коснуться тебя, Лаура, так близко...

Она сидела на полу посреди комнаты, сжавшись в комок и обхватив колени руками, как человек, спасающийся от шторма. Тишина звенела у нее в ушах. Потом птица начала биться в своей тюрьме, колотя крыльями по стенам камина, и Лаура закричала.

* * *

Все закончилось за полминуты. Высокий парень защищал рану, но недостаточно умело. Он чертовски устал, рана болела, но он по-прежнему шел вперед, будто желая что-то доказать; в том, как покорно он шел на бойню, было что-то от тупой бычьей покорности. Грек нашел уязвимое место и вскрыл его„ как хирург: пара быстрых ударов, еще пара. Высокий парень поднял руки, защищаясь, и в этот момент грек ударил его под дых. Раздался звук, похожий на удар цепа по мертвому телу. Высокий пошатнулся, его руки ослабли; грек расправил плечи и вложил всю массу своего тела в следующий удар. Высокий дернулся назад, его ноги подкосились, корпус осел, и он невольно попятился назад, начиная падать. Грек последовал за ним, ускорив падение. Подошел рефери, чтобы засвидетельствовать технический нокаут.

Архангел молчал. Дикон был доволен, что тот обдумывает сложившуюся ситуацию.

* * *

Зазвонил телефон, и она сняла трубку, будто во сне.

Лаура... Я сейчас рядом с тобой... так близко... Я скоро буду, Лаура...

Страшно оставаться в доме, страшно выйти наружу.

Лаура, я хочу...

Поднявшийся ветер с моря завывал под карнизом. Лаура подошла к двери и положила руку на задвижку, но потом остановилась. Идти было некуда.

Зазвонил телефон, и одновременно птица начала хлопать крыльями; звуки накладывались один на другой, усиливая друг друга. Грудь Лауры словно сжали железные обручи, дыхание с присвистом вырывалось из легких высоким истеричным диссонансом.

Лаура, я скоро буду у тебя...

* * *

Фил Мэйхью посмотрел, как на ринг взбирается очередная пара боксеров, потом перевел взгляд на Дикона и Архангела, которые наклонились друг к другу, точно конспираторы. Ему очень хотелось рассмеяться – он знал, что это нервное. С того места, где он сидел, все выглядело погано. Он пришел в зал заранее и видел, как появился Дикон, а потом – Архангел. Он отметил спокойствие Дикона – минимум движений, даже когда Архангел сел рядом с ним. Напряженная сосредоточенность сапера, разминирующего бомбу. Мэйхью остро ощущал свою близость к эпицентру возможного взрыва. Архангел прикинул в уме ставки и сказал:

– Тебе не приходило в голову, что я мог приказать тебя убить вне зависимости от того, что произойдет здесь?

– Мне пришло в голову, что ты мог попытаться, – ответил Дикон. – Итак, кто нанял Джексона?

* * *

Лаура открыла дверь и вышла из дома. Там, куда не достигал свет из окон, темнота сгущалась и становилась почти осязаемой, она душила девушку, словно паутина. Лаура пошла на шум прибоя, спотыкаясь о заросли песчаного тростника. Она, будто лунатик, вытянула вперед руки, боясь того, чего не могла видеть. Начинался прилив, и ветер гнал к берегу барашки. Лаура слышала тихий шелест отползающих волн, сопровождаемый мертвым молчанием, потом – снова шипение, заканчивающееся глухим рычанием разбивающейся о берег волны. Она не знала, как далеко еще до берега. Сначала она искала дорожку, но теперь было непонятно, как ей поможет дорожка. Десять шагов сюда, двенадцать – обратно. Девушка не понимала, куда и зачем идет. Хотя ее глаза были широко открыты, она ничего не видела, будто слепая, и только ощущала похожие на трепещущий флаг порывы ветра на лице.