Текст книги "Люди и драконы"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

6

От высеченного в южном склоне обширного помещения, именуемого Залом Кергана, веяло глубокой древностью. Пропорции зала, скудные украшения, массивная деревянная мебель напоминали о давних временах, так же как и характерный запах, исходящий от голых каменных стен, окаменелого меха, покрывающего паркет, и старого дерева. Джоаз не любил этот затхлый аромат – как, впрочем, и все остальное в Зале Кергана. Размеры комнаты вызывали в нем мысль о чванстве, а бедность украшений – мысль если не о жестокости, то, по крайней мере, о грубости хозяина. Но однажды он понял, что не любит не столько эту комнату, сколько самого Кергана Банбека вместе с окружающими его имя легендами. Тем не менее в комнате было на что посмотреть. Три высоких окна – множество стеклянных квадратиков, вставленных в решетку из черного железного дерева, – выходили на долину, подобным же образом был инкрустирован потолок. Здесь можно было увидеть и несколько вычурных украшений, типичных для архитектуры Банбеков, например, капители на пилястрах, выполненные в форме голов химер, и фризы, декорированные традиционными листьями папоротника… Из мебели в Зале Кергана стояли только три высоких резных стула да тяжелый полированный стол темного дерева – и стол, и стулья необычайно старые.

Джоаз Банбек нашел применение этой комнате, разместив на столе рельефную карту местности в масштабе примерно один к двадцати одной тысяче, выполненную в мельчайших подробностях. В центре находилась сама Банбекская Долина, справа от нее Счастливый Дол, а между ними, окруженные ущельями, разломами, утесами и расщелинами, высились пять исполинских гор: гора Гетрон на юге, Бархский Шип, Клык, гора Спокойствия на севере и пик Отчаяния где-то посредине. Большая осыпь у горы Гетрон упиралась в Заоблачную возвышенность, которая, огибая с востока пик Отчаяния, протянулась до самого Бархского Шипа. К западу, между пиком Отчаяния и Бархским Шипом, окруженное Сканзским кряжем лежало плато Сканз, с севера ограниченное сбросами базальта у подножия горы Спокойствия.

Пока Джоаз изучал карту, в зал проскользнула Фейд и бесшумно подкралась к нему. Банбек, не оборачиваясь, узнал о ее присутствии – по запаху ладана, в дым которого она окунулась перед тем, как идти на поиски Джоаза. Фейд была одета в традиционные праздничные одежды девушек селения – плотно облегающее платье, сшитое из драконьих кишок, и коричневые меховые браслеты на шее, локтях и коленях, из-под высокого цилиндра с зубчатым верхом и красным плюмажем выбивались пряди густых каштановых волос.

Джоаз притворился, что не замечает девушку. Та осторожно подошла сзади и меховым браслетом пощекотала его шею, но Банбек демонстративно оставался равнодушным. Фейд, поняв его игру, обиженно надула губки.

– Как идет война? Нас всех убьют? – спросила она.

– Для Банбекской Долины все оборачивается как нельзя лучше. Для бедолаги Эрвиса и Счастливого Дола – как нельзя хуже.

– Вы собираетесь уничтожить его? – театральным голосом воскликнула Фейд. – Убийца! О, несчастный Эрвис!

– Ну, каждому по заслугам.

– А что ожидает Счастливый Дол?

Джоаз Банбек пожал плечами.

– Перемены к лучшему.

– И вы станете его правителем?

– Только не я.

– Отчего же? – прошептала Фейд. – Джоаз Банбек, владыка Банбекской Долины, Счастливого Дола, Фосфорного Ущелья, Глоура, Карового озера, Тайного Пристанища и Великой Северной Низины!

– Это не для меня, – повторил Джоаз. – Может быть, ты хочешь стать правительницей?

– А в самом деле! Я тут наведу порядок! Жрецов одену в красные и желтые ленты, велю им петь, танцевать и пить майское вино. Драконов сошлю на юг, в Аркадию, оставлю лишь нескольких Злыдней – у кого характер помягче: будут няньками при младенцах. И никаких кровопролитий. Я сожгу доспехи и сломаю мечи. Я…

– Моя милая стрекозка! – рассмеялся Джоаз. – Как быстро окончится твое правление!

– Почему? Почему оно не может продолжаться вечно? Если люди не хотят воевать…

– А когда прилетят Породители, ты повесишь гирлянды им на шею?

– Фу, они не вернутся. Какое им дело до горстки бедных деревушек?

– Никто не знает, что им нужно. Мы свободные люди… Возможно, последние свободные люди во Вселенной, это неведомо никому. Вернутся ли Породители?.. Не знаю, – Коралайн сияет ярко.

Фейд посмотрела на карту.

– И ваша нынешняя война – это просто ужасно. Вы будете нападать или защищаться?

– Все зависит от Эрвиса Карколо. Я жду, пока он выдаст себя. – Взглянув на карту, Джоаз добавил: – Карколо достаточно умен, чтобы напакостить мне. Если я не буду начеку.

– А вдруг вы начнете драться с Эрвисом, и тут прилетят Породители?

– Тогда мы все убежим к осыпи, – улыбнулся Банбек. – Или примем бой.

– Я буду сражаться рядом с вами, Джоаз, – провозгласила Фейд, воинственно вздернув подбородок. – Мы нападем на их большущий корабль, прорвемся сквозь тепловые лучи и электрические разряды. Мы пробьемся к самому люку и дадим по носу первому же грабителю, который посмеет высунуть его!

– У твоей стратегии есть одно слабое место, – заметил Джоаз. – Никто не знает, где у Породителя нос.

– Тогда мы схватим их… – Она осеклась, услышав какой-то звук.

Джоаз пересек комнату и распахнул дверь. Привратник Райф бочком скользнул внутрь.

– Вы просили позвать, когда бутылка перевернется или разобьется, – сказал он. – Случилось и то, и другое.

Банбек протиснулся мимо него и убежал.

– Что вы имели в виду? – поинтересовалась Фейд.

Райф раздраженно пожал плечами:

– Я знаю столько же, сколько и ты. Господин Банбек показал мне бутылку и велел: «Следи за ней днем и ночью. Если она перевернется или разобьется – немедленно позови!» Я решил, что это синекура какая-то. Думаю, Джоаз считает меня таким дряхлым, что только эта работа мне по силам. Наблюдать за бутылкой, ха! Да, я стар, и губы у меня дрожат, но из ума я еще не выжил… И что ты думаешь? Бутылка разбилась! На пол упала… Не знаю, что это означает, но я поспешил за господином Банбеком.

Фейд засуетилась:

– Где стояла бутылка?

– Около кабинета.

Выбежав из комнаты так быстро, как это позволяло узкое платье, девушка пронеслась по извилистым коридорам, через мост пересекла Дорогу Кергана и побежала вверх по склону – к резиденции Банбека.

На полу приемной валялись осколки стекла. В кабинете Фейд недоуменно остановилась. Никого и ничего. Лишь книжный стеллаж отодвинут от стены. Бесшумно подкравшись к нему, девушка обнаружила потайной ход, тихо спустилась в мастерскую и увидела странную сцену.

Джоаз стоял в небрежной позе и холодно улыбался, а у противоположной стены Жрец тщетно пытался сдвинуть какой-то неподъемный груз, находящийся на месте верстака. Наконец, оставив свои потуги, обнаженный человек мельком глянул на Джоаза и направился к лестнице в кабинет. Фейд отпрянула. Поднявшись, Жрец пошел к выходу.

– Секундочку, – сказал Джоаз. – Я хочу поговорить с тобой.

Жрец остановился и повернул голову к Банбеку. Несмотря на худобу, он был почти прекрасен – молодое, чистое лицо с бледной, будто прозрачной, кожей, голубые, чуть навыкате глаза, глядящие куда-то в пространство; струящиеся до самой талии светло-каштановые волосы…

Развалясь в кресле, Джоаз низким угрожающим голосом произнес:

– Не очень-то ты вежлив, я погляжу.

Это было утверждение, а не вопрос, поэтому Жрец промолчал. Его тонкие руки нервно подрагивали.

– Располагайся, – Джоаз указал на скамейку. Ты многое должен мне объяснить.

В самом ли деле искорка веселья вспыхнула в глазах нагого человека, или это только померещилось Фейд? Как бы то ни было, Жрец опять промолчал. Джоаз, вспомнив о манерах общения со Жрецами, поинтересовался:

– Не желаешь ли присесть?

– Это несущественно, – ответил Жрец. – Если я стою сейчас, то буду стоять и дальше.

Джоаз поднялся, обошел Жреца и, неожиданно толкнув скамейку под узловатые колени, вынудил гостя опуститься на нее.

– Если ты сидишь сейчас, то с таким же успехом можешь сидеть и дальше, – заметил Джоаз.

Жрец невозмутимо встал:

– Я постою.

– Как знаешь, – пожал плечами Банбек. – Я должен задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, ты будешь отвечать охотно и точно. – Жрец по-совиному моргнул. – Договорились?

– Разумеется. Хотя я бы предпочел уйти отсюда тем же путем, каким пришел.

– Во-первых, – начал Джоаз, пропуская его слова мимо ушей, – что тебе понадобилось в моем кабинете?

– Твой язык непонятен мне, – вкрадчиво, словно разговаривая с ребенком, ответил незваный гость. – И я в затруднении, поскольку давал обет и должен правдиво отвечать на любой вопрос.

Джоаз вернулся к своему креслу.

– А ты не торопись, у меня много времени… С твоего позволения я изменю вопрос: существовали ли объяснимые причины, вынудившие тебя прийти в мой кабинет?

– Да.

– Сколько было этих причин?

– Не знаю.

– Больше одной?

– Может быть.

– Меньше десяти?

– Не знаю.

– Хм… Ты неуверен в точном количестве, да?

– Нет.

– Тогда почему ты не можешь определить их число?

– Такого числа нет.

– Понимаю, понимаю… Другими словами, основная причина, которая заставила твой мозг отдать приказ ногам, чтобы те привели тебя сюда, состояла из нескольких маленьких?

– Вероятно.

Тонкие губы Джоаза изогнулись в победной улыбке.

– Ты можешь рассказать о составных частях этой главной причины?

– Да.

– Слушаю тебя.

Все известные Джоазу формы принуждения – огонь, железо, побои, голод – для Жреца являлись не более, чем вынужденным неудобством; он не обращал на них внимания, словно те и не существовали вовсе. Единственной реальностью для него был его собственный внутренний мир, поэтому любое содействие или противодействие поступкам Обыкновенных людей не имело смысла. Недеяние и честность – вот что являлось смыслом жизни Жрецов. Понимая это, Джоаз спросил:

– Знаешь ли ты хотя бы один элемент причины, побудившей тебя придти сюда?

– Знаю.

– Что это за элемент?

– Желание прогуляться.

– Известен ли тебе какой-нибудь другой элемент?

– Да.

– Какой же?

– Желание размяться, гуляя.

– Ага… Ты намеренно увиливаешь от прямого ответа?

– Я просто отвечаю тебе – как ответил бы любому, кто захочет что-либо узнать. Таков закон, поэтому бессмысленно говорить об увиливании.

– Тем не менее, твои ответы меня не удовлетворяют. Жрец промолчал. Его зрачки немного расширились.

– Ладно, – вздохнул Джоаз. – Знаешь ли ты еще какой-нибудь элемент этой многосложной причины?

– Знаю.

– Какой?

– Меня интересовали старинные вещи. Я хотел осмотреть реликвии древнего мира в твоем кабинете.

Джоаз поднял брови.

– Вот как? Я рад, что обладаю таким сокровищем. Какие именно старые вещи интересовали тебя?

– Книги. Карты. Глобус Древнего мира.

– Древнего мира? Рая, что ли?

– Это одно из его названий.

Джоаз облизнул губы.

– Итак, ты хотел осмотреть реликвии. Пусть. Были ли другие мотивы?

Мгновение Жрец колебался.

– Меня попросили придти сюда.

– Кто?

– Верховный.

– Зачем?

– Не знаю.

– Но предположить-то ты можешь?

– Могу.

– Что это за предположения?

Жрец слегка шевельнул пальцами руки.

– Возможно, собираясь стать одним из Обыкновенных людей, Верховный желает изучить основы вашей жизни. Возможно, Верховный собирается изменить правила торговли с вами. Возможно, Верховный заинтересовался моим рассказом о реликвиях. Возможно, Верховного интересует, насколько точно сфокусирована твоя удивительная система наблюдения. Возможно…

– Достаточно. Какое из этих и множества других предположений, ты считаешь наиболее вероятным?

– Никакое.

Брови Джоаза вновь поползли вверх.

– Почему же?

– Поскольку можно сделать любое количество предположений, то знаменатель вероятностного отношения является величиной переменной, и, следовательно, все выражение – арифметически бессмысленно.

Джоаз устало потер лицо.

– Какое из предположений, пришедших тебе на ум в эту секунду, ты считаешь наиболее вероятным?

– Полагаю, Верховный мог подумать, что мне было бы полезно придти сюда и постоять.

– И чего ты этим добьешься?

– Ничего.

– Значит, Верховный послал тебя не за этим.

Нет ответа. Тщательно взвешивая каждое слово, Джоаз спросил:

– Чего ты, по мнению Верховного Жреца, можешь добиться, стоя здесь?

– Полагаю, он хочет, чтобы я научился образу мыслей Обыкновенных людей.

– И как успехи?

– Не большие.

– Чем это поможет тебе?

– Не знаю.

– Сколько раз ты посещал этот кабинет?

– Семь.

– Почему именно ты приходил сюда?

– Мой танд одобрен синодом. Вероятно, я стану Верховным.

– Завари-ка чайку, – бросил Джоаз девушке и вновь обратился к Жрецу: – Что такое танд?

Жрец глубоко вздохнул.

– Мой танд – это отображение моей души.

– Хм-м-м… И на что он похож?

На лице Жреца появилось недоуменное выражение.

– Это нельзя описать словами.

– У меня есть танд?

– Нет.

Джоаз пожал плечами.

– Откуда ты знаешь? Выходит, ты умеешь читать мои мысли.

Молчание.

– Ты умеешь читать мои мысли?

– Плохо.

– А зачем ты читаешь мои мысли?

– И вы, и мы живем в одной Вселенной. Раз нам не разрешено действовать, мы имеем право знать.

– Какой прок от знаний, если вы не в состоянии действовать? – ухмыльнулся Джоаз.

– События подчиняются определенной целесообразности – как вода, скапливающаяся в углублении, образует лужу.

– Ах, вот как! – внезапно разозлился Джоаз. – Значит, эта ваша доктрина не разрешает вам ни во что вмешиваться, но позволяет, следуя «целесообразности», создавать условия, которые влияют на события. Я правильно понимаю?

– Не уверен. Мы просто ни во что не вмешиваемся.

– И все же, у твоего Верховного должен быть какой-то план, раз он послал тебя сюда, не так ли?

– Ничего не могу сказать.

Джоаз переменил тему:

– Куда ведет тоннель из мастерской?

– В пещеру.

Фейд расставила перед Джоазом серебряный чайный набор. Банбек налил чаю, машинально отхлебнул. В этой странной беседе таились бесчисленные вариации. Он и Жрец играли в «кошки-мышки»: спокойствию и уклончивости Жреца Джоаз противопоставлял терпение и настойчивость; Жрец был вынужден говорить только правду, Джоаз, в свою очередь, не знал, чего добивается, какая награда ждет его в результате. Он брел в потемках… «Ладно, продолжим, – решил Банбек. – Посмотрим, чья возьмет». Он предложил Жрецу чаю. Тот едва мотнул головой – очевидно, отказываясь. Джоаз пожал плечами.

– Будь добр, когда захочешь пить или есть – скажи мне. Я настолько рад нашей беседе, что боюсь показаться невнимательным. Уверен, ты непрочь присесть.

– Нет.

– Воля твоя. Что ж, вернемся к пещере, о которой ты упоминал. Жрецы живут в ней?

– Не понимаю твоего вопроса.

– Жрецы используют эту пещеру?

– Да.

Слово за словом Джоаз вытягивал из собеседника информацию… Пещера сообщается с целой системой залов, где Жрецы плавят металл, льют стекло, едят, спят и совершают обряды. Когда-то из этих залов можно было попасть в Долину, но выход давным-давно замурован. Почему? В Скоплении шла война; кучка потерпевших поражение людей прилетела на Небесный Булыжник и нашла убежище в ущельях и долинах; Жрецы же предпочитали затворническую жизнь, поэтому и скрыли существование пещер. Где находился выход? Где-то в северной части Долины. За Банбекской Осыпью? Возможно. Однако торговля между людьми и Жрецами ведется в пещере под горой Гетрон – почему? Так привычнее. Кроме того, это удобно для сообщения со Счастливым Долом и Фосфорным ущельем. Сколько Жрецов живет в пещерах? Точно неизвестно – одни умирают, другие рождаются. Сколько их было сегодня утром, примерно? Сотен пять.

К этому времени Джоаз уже охрип, а Жрец пошатывался.

– Вернемся к причине… к элементам причины, побудившей тебя придти в кабинет. Связано ли это со звездой Коралайн и возможным вторжением Породителей – или грефов, как их когда-то называли?

Вновь поколебавшись, Жрец ответил:

– Да.

– Помогут ли нам Жрецы в борьбе против Породителей, если те прилетят?

– Нет, – твердо произнес обнаженный.

– Но, полагаю, Жрецы хотят, чтобы Породители были изгнаны с Булыжника.

Молчание.

– Хотят ли Жрецы, чтобы Породители были изгнаны с Булыжника?

– Целесообразность не велит нам вмешиваться ни в дела людей, ни в дела прочих существ.

Джоаз поморщился.

– Предположим, Породители ворвутся в ваши пещеры и захотят силой увести вас в систему звезды Коралайн. Что тогда?

Казалось, Жрец вот-вот рассмеется.

– На этот вопрос нет ответа.

– Однако вы будете сопротивляться, если они попытаются?

– Не могу ответить.

– Но ответ не отрицательный, а? – захохотал Джоаз. Жрец согласился. – У вас есть оружие?

Бледно-голубые глаза Жреца потускнели, но от усталости ли? Или он хочет что-то скрыть? Джоаз повторил вопрос.

– Есть. – Колени Жреца затряслись, но он унял дрожь.

– Что это за оружие?

– Множество разновидностей. Метательное: камни. Колющее: заостренные палки. Режущее и вспарывающее: кухонная утварь… – Его голос начал стихать. – Яды: мышьяк, сера, кислота, черные споры. Сжигающее оружие: факелы и линзы, фокусирующие солнечный свет. Удушающее: веревки, арканы, стропы, канаты. Бочки, чтобы сбрасывать в них врагов…

– Сядь и передохни, – посоветовал Джоаз. – Это очень занимательно, но я сомневаюсь в эффективности всего этого. Есть ли у вас оружие, с помощью которого можно наверняка отбить атаку Породителей?

Вопрос, сознательно или случайно попавший в яблочко, повис в воздухе. Жрец медленно опустился на колени, словно молясь, пал ничком, повернулся на бок… Прыгнув вперед, Джоаз рывком поднял его голову за волосы. Приоткрытые глаза Жреца были как две ледышки.

– Говори! – выкрикнул Банбек. – Отвечай на последний вопрос! Есть ли у вас средство или средства против нападения Породителей?!

Мертвенно-бледные губы дрогнули:

– Не знаю…

Нахмурившись, Джоаз всмотрелся в восковое лицо Жреца и отпрянул в замешательстве:

– Этот человек мертв… – прошептал он.

7

– Ты убил его! – в ужасе закричала Фейд. С пунцовым лицом, с растрепанными волосами, она забилась в угол дивана.

– Нет. Он просто умер… или убил себя.

Девушка встала и нерешительно подошла к Джоазу, но тот, погруженный в свои мысли, словно не замечал ее. Нахмурившись, Фейд пожала плечами и, поскольку Банбек по-прежнему не обращал на нее внимания, покинула мастерскую.

Джоаз сел, не отрывая взора от распростертого на полу тела, и пробурчал себе под нос:

– Все было в порядке, пока я не подобрался к тайне…

Он резко встал, вышел в приемную и послал Райфа за цирюльником.

Через час, остриженный и накрытый простыней, труп лежал на кушетке в кабинете, а Джоаз вертел в руках наспех сделанный парик. Цирюльник, окончив работу, удалился; слуги унесли труп.

Оставшись один, Джоаз нервно стянул с себя всю одежду, напялил парик и посмотрелся в зеркало. Вроде похож. Но чего-то не хватает… Ожерелье. Джоаз повесил его на шею и придирчиво оглядел свое отражение. Затем спустился в мастерскую, поколебавшись, разобрал завал и осторожно поднял каменную плиту, закрывающую вход в тоннель. Встал на колени, он заглянул в отверстие. Там было темно, хоть глаз выколи, поэтому Джоаз принес стеклянный сосуд с фосфоресцирующей плесенью. В тусклом свете тоннель казался пустым. Подавив страх, Джоаз проскользнул в отверстие и крадучись двинулся по тесному коридору. Нервы его дрожали от напряжения. Время от времени он останавливался, но все было тихо, если не считать биения его собственного сердца. Ярдов через сто тоннель перешел в естественную пещеру, тянущуюся на север – вдоль долины. На стенах едва тлели редкие люминесцентные трубки. Джоаз замер, напрягая слух, и вновь двинулся вперед, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.

Жрецы были тихим, мирным народом… Но народом загадочным – как они воспримут его бесцеремонное вторжение?

Пещера вела то вверх, то вниз; то сужалась, то расширялась. Встречались следы человеческой деятельности – выдолбленные в скале тесные кельи, освещенные канделябрами из длинных трубок, наполненных каким-то светящимся веществом. В двух кельях Джоаз увидел Жрецов: один спал на тростниковой циновке, второй сидел, подобрав под себя ноги, и неотрывно глядел на какой-то клубок металлической проволоки. Незамеченный, Банбек с еще большей осторожностью продолжал путь.

Тоннель круто пошел под уклон, расширился и неожиданно вывел его в пещеру столь огромную, что поначалу Джоаз решил: он оказался на поверхности, и вокруг стоит беззвездная ночь. Несмотря на бесчисленные лампы, свечи и осветительные сосуды высоченный потолок терялся во мраке. Слева стояли плавильные печи, кузнецы ковали металл; справа виднелись ряды тюков и ящиков. А чуть дальше высилась громадная, потрясающая воображение конструкция, сваренная из труб – вокруг нее работало множество Жрецов.

Тут Банбек впервые увидел их женщин – не фей и не отвратительных ведьм, как утверждали легенды. Подобно мужчинам, они были хрупкого телосложения, медлительны и скупы на жесты. Подобно мужчинам, единственной одеждой им служили длинные, струящиеся до самой талии волосы. Доносились обрывки разговоров, но ни разу Джоаз не услышал смеха – здесь царила атмосфера спокойствия и сосредоточенности. В пещере ощущался дух времени: каменный пол был отполирован бесчисленным количеством босых ног, стены хранили следы дыхания многих поколений.

На Джоаза никто не обращал внимания.

По-прежнему держась в тени, он скользнул к ящикам. Чуть дальше пещера переходила в широкий извилистый коридор – кажущийся бесконечным в зыбкой дымке.

Джоаз обошел всю пещеру. Где же арсенал? Где загадочное оружие, чье существование Жрец бесспорно подтвердил своей смертью? Он задрал голову, пытаясь разглядеть металлическое сооружение, возвышающееся над полом футов на пятьдесят. Странная конструкция – он никак не мог понять ее назначение. Впрочем, все в этой пещере казалось необычным… Оружие? Оно может быть где угодно. Но продолжать поиски Джоаз не решился. Он увидел все, что можно было увидеть, не рискуя обнаружить себя.

Той же дорогой Банбек пошел по темному тоннелю, мимо келии – по-прежнему один Жрец спал, а другой таращился на проволочный клубок – дальше и дальше от пещеры…

Где же выход? Неужели он забрел так далеко? А вдруг он прошел мимо отверстия и не заметил? Что же теперь, возвращаться?.. В душе Джоаза медленно росла паника, но он двигался вперед, внимательно глядя по сторонам. Нет, все правильно: вот он, знакомый поворот. Подняв над головой осветительный сосуд, Банбек скачками понесся по коридору.

И тут, точно из-под земли, перед ним вырос бледный призрак.

Джоаз встал как вкопанный и прижался спиной к стене; исполинский силуэт шагнул вперед, навис над ним… и внезапно съежился до человеческих размеров. Это был тот самый молодой Жрец, труп которого Джоаз обрил и оставил наверху. Бледно-голубые глаза Жреца светились упреком и презрением.

– Отдай ожерелье.

Негнущимися пальцами Джоаз отстегнул золотые бусы. Жрец взял их, но на шею вешать не стал. Он взглянул на волосы, тяжелыми локонами ниспадающие на плечи Джоаза. Глупо улыбаясь, Джоаз снял парик и протянул Жрецу, но тот резко отпрянул, словно Банбек вдруг превратился в пещерного гоблина, обошел его, прижимаясь спиной к противоположной стене коридора, и бросился бежать.

Джоаз разжал пальцы; парик отвратительной кучкой волос упал на пол. Посмотрев вслед мертвенно-бледной фигуре, вскоре растворившейся во тьме, он медленно продолжил свой путь.

Квадрат света – вход в мастерскую. Он вернулся в реальный мир.

Торопливо загнав на место камень, Джоаз навалил сверху всякий хлам. Его одежда лежала там, где он ее бросил; кое-как одевшись, Банбек выглянул в приемную и щелкнул пальцами:

– Эй, Райф! Позови каменщиков. Пусть возьмут с собой цемент, кирпич и стальные штыри.

Потом он принял ванну – несколько раз намыливая все тело пахучей эмульсией и ополаскиваясь. Потом провел каменщиков в мастерскую и велел замуровать вход в пещеру. Потом прилег на диван и, попивая вино из бокала, позволил себе расслабиться.

Поразмыслив о том, о сем, Джоаз задремал.

Вновь он оказался в тоннеле. Легкий как пух, он плыл по коридору, а Жрецы в кельях поднимали головы и глядели ему вслед. Он миновал огромную пещеру, оставил позади печи, наковальни, работающих в поте лица кузнецов, чаны с расплавленным металлом, над которыми поднимался синий дымок, реторты, извергающие фонтаны искр… За поворотом он увидел высохшего старца, сидящего в каморке; грива его белых как снег волос ниспадала до самого пояса, голубые глаза казались бездонными. Жрец глухо сказал что-то, но слов было не разобрать. Он заговорил снова, и голос его эхом отозвался в мозгу Джоаза:

– Я призвал тебя для того, чтобы предупредить: ты ничего не выиграешь, причиняя нам вред. Оружие, которое ты ищешь, существует лишь в твоем воображении. Забудь о нем.

Джоаз с трудом разделил губы и выдавил из себя:

– Ответ молодого Жреца не был отрицательным. Оружие существует на самом деле!

– В определенном смысле. Но юноша отвечал буквально; к тому же он привык, чтобы спрашивающий относился к нему благожелательно… Мы хотим остаться в стороне. Вам, Обыкновенным людям, не ведома чистота помыслов; вы всюду ищете выгоду, но на деле лишь копошитесь во мраке, словно крысы. А я вынужден унизиться до беседы с тобой, пока ты не наломал дров. Уверяю тебя: это так называемое оружие – совсем не то, что ты думаешь.

Поначалу устыдившись, Джоаз пришел в негодование:

– Ты что, не понимаешь, о чем я пекусь? Коралайн близко, Породители рядом… Разве вы не люди? Почему вы не хотите помочь нам, не хотите защитить планету?

Верховный покачал головой; с завораживающей медлительностью колыхнулась грива седых волос.

– Недеяние, стремление к совершенству – вот что такое Целесообразность. А это предполагает уединенность, чистоту, покой и мир. Можешь ли представить себе ту боль, которая ожидает меня после нашего разговора? Я вмешиваюсь в ход событий, я влияю на них, испытывая невыносимые душевные муки. Необходимо положить этому конец. Мы никому не причинили вреда, никого не оскорбили и, следовательно, ничего не должны за то, что посещали твой кабинет. А ты за свое посещение уже заплатил – походя унизил благородного юношу. Будем считать, что мы квиты. Впредь никто не станет подглядывать друг за другом. Договорились?

Не прилагая никаких усилий, чтобы заговорить, Джоаз, тем не менее, услышал свой голос – вопреки ожиданию дрожащий и гнусавый:

– Ты предлагаешь это после того, как узнал все мои секреты, а я по-прежнему ничего не знаю о ваших!

Суровое лицо Верховного заколыхалось. Прочитав презрение в его глазах, Джоаз вздрогнул и попытался говорить спокойно и рассудительно:

– И ты, и я – люди, подумай об этом. Неужели мы не поймем друг друга? Давайте обменяемся нашими тайнами, давайте поможем друг другу. Если хочешь, изучи на досуге мои архивы, а взамен позволь мне осмотреть это существующее ненастоящее оружие. Клянусь, оно будет использовано только для защиты от Породителей!

Глаза Верховного сверкнули.

– Нет.

– Но почему?! Неужели ты хочешь нашей погибели?

– Мы безучастны. Мы ни во что не вмешиваемся. Мы ждем, пока ваша раса вымрет. Вы, Обыкновенные люди – остатки рода человеческого. Вместе с вами исчезнут ваши темные мысли и грязные поступки. Убийства, боль, жестокость канут в небытие.

– Не верю! – выкрикнул Джоаз. – Может, в Скоплении людей и не осталось, но чтобы во всей Вселенной?.. Старый Порядок простирался очень далеко! Рано или поздно человек вернется на Небесный Булыжник.

– Думаешь, я выдаю желаемое за действительное? – нараспев проговорил Верховный. – Ты сомневаешься в наших знаниях?

– Вселенная огромна. Старый Порядок простирался очень далеко.

– На Булыжнике обитают последние отпрыски рода человеческого, – повторил Верховный. – Жрецы и Обыкновенные люди. Когда вы исчезнете, мы гордо понесем знамя Целесообразности сквозь бесконечную Вселенную.

– А как вы собираетесь достигнуть небес? – осведомился Джоаз. – Полезете к звездам, как по скалам, голышом?

– Средства найдутся. У нас много времени.

– Ну да, ваши планы потребуют очень много времени. Ведь и на планетах Коралайн живут люди. Порабощенные, изуродованные телом и душой, но люди. Как быть с ними? По-моему, ты в самом деле ошибаешься – не знание, а слепая вера ведет тебя.

Верховный молчал, лицо его было каменным.

– Разве это не очевидно? – продолжал Джоаз. – Как ты увяжешь это со своей верой?

– Подчас факты никак не увязываются с верой. А наша вера учит, что эти люди тоже исчезнут. Время терпит… О сияющие миры! Они ждут нас!

– Понятно, – вздохнул Джоаз. – Вы – союзники Породителей, вы только и ждете, чтобы нас уничтожили. Боюсь, Эрвис Карколо был прав, а я ошибался.

– Мы ни во что не вмешиваемся. – Лицо Верховного колыхалось в разноцветных тенях. – Не помогая и не мешая, мы останемся бесстрастными свидетелями ухода Обыкновенных людей.

– Вера, Целесообразность, или как вы там это называете – завела вас в тупик. Предупреждаю: если Жрецы не помогут нам, они погибнут точно так же, как люди!

– Мы пассивны. Мы безучастны.

– А как же ваши дети?.. Породителям все равно, кто будет томиться в их клетках – люди или Жрецы. Так почему мы должны защищать вас?

Лицо Верховного отдалилось, скрываясь в клочьях тумана. Его глаза казались двумя гнилушками.

– Нам не нужна защита, – тягуче проговорил он. – Мы в безопасности.

– Вы разделите нашу судьбу! – выкрикнул Джоаз. – Обещаю тебе!..

Тело Верховного превратилось то ли в сморщенную кожуру, то ли в высохший панцирь дохлого насекомого.

Джоаз опрометью бросился назад, вернулся в мастерскую, пробежал через кабинет… и очутился на диване в своей спальне. Во рту у него пересохло, горло распухло.

В дверь просунулась голова Райфа.

– Вы звали, господин Бамбек?

Приподнявшись на локте, Джоаз огляделся.

– Нет, не звал.

Райф исчез. Вновь откинувшись на подушки, Джоаз уставился в потолок. Какой странный сон! Сон ли? Или действительно был разговор со Жрецом? Узнать невозможно. Да и не к чему: события идут своим чередом. Джоаз надел сандалии и подбитый желтым мехом халат, поднялся в зал совещаний и вышел на залитый солнцем балкон.

Было далеко за полдень; под западным склоном сгущались тени. Никогда прежде Долина Банбек не казалась ему такой богатой и плодородной… и такой призрачной – словно Джоаз был пришельцем с другой планеты. Посмотрев на высокий скальный кряж, обитель Жрецов, вздымающийся у северного края долины – столь же нереальный как и вся долина – он прикинул, где может находиться огромная пещера. По сравнению с ней скалы выглядели просто игрушечными.

Джоаз перевел взгляд на тренировочный загон, где бодро маршировали Забулдыги, отрабатывая оборонительные приемы. Сколь удивительна жизнь, произведшая на свет Породителей и Забулдыг, Жрецов и самого Банбека! Джоаз вспомнил об Эрвисе Карколо и почувствовал раздражение. Как не вовремя этот тип путается под ногами! Что ж, наступит час, когда он получит сполна.

Легкие шаги за спиной, прикосновение меха, ласковые руки, запах ладана. Джоаз расслабился. Если бы девушек-менестрелей не существовало, их следовало бы выдумать.