Текст книги "Любовник Дождя"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

15

Бомбардир открыл глаза. Он зевнул, потянулся и огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, где находится. И тогда все вспомнил.

В уютной старомодной комнате было так тихо, что он слышал тиканье часов и монотонный шум дождя, ударяющего о стекло.

Плед Дженни Кроузер сполз ему на колени. Бомбардир с улыбкой провел по нему рукой, потом встал и опять потянулся. Огонь в камине почти догорел. Бомбардир присел на корточки, отгреб золу и подбросил немного щепок для растопки. Дождавшись, пока над углями заплясали огоньки, он отправился на кухню.

Здесь он налил в чайник воду, зажег газ и взял из лежавшей на столе пачки сигарету. Затем подошел к окну и выглянул на залитый дождем двор.

Внезапно у него за спиной раздался голос Дженни:

– Все льет и льет, конца не видно.

На девушке был старый халат, распущенные волосы свободно падали на плечи. Лицо у нее было свежее и ясное.

Бомбардир усмехнулся.

– Я могу не спрашивать, хорошо ли тебе спалось. Ты выглядишь так, будто искупалась в горном источнике.

Дженни улыбнулась и, зевая, подошла к окну.

– Я уже две недели так сладко не спала. Сама не знаю, почему.

– Потому что здесь я, моя радость. Оберегаю твой сон, как старый верный пес.

– Может быть, – ответила девушка серьезно.

На мгновение воцарилось неловкое молчание. Оба не знали, что им теперь сказать.

Дженни ополоснула заварной чайничек и потянулась за ложечкой. Бомбардир засмеялся.

– Воскресное утро… мое любимое время. Я любил поваляться в постели, пока на кухне жарится свининка.

– А кто для тебя готовил? – спросила Дженни.

– Разумеется, моя тетка! – он состроил обиженную мину. – За кого ты меня принимаешь? За типа, который приглашает в дом случайных подружек?

– Как мило, что ты употребил множественное число! – язвительно заметила девушка. – Это свидетельство твоего необычайного такта.

Бомбардир обнял ее за талию и привлек к себе, чувствуя сквозь ткань халата тепло обнаженного тела.

– Я совсем одичал за эти годы в каталажке.

– Но, но! Здесь тебе не обломится. – Она слегка отодвинулась и погрозила ему пальцем. Потом прижала ладонь к его губам. – Ох, и глупый же ты, Бомбардир!

Не выпуская ее из объятий, Дойль наклонил голову так, что его лоб коснулся ее лба. У него сдавило горло.

– Не доводи меня, девчонка!

Дженни мягко взяла его за подбородок и поцеловала. После минутного колебания Бомбардир отстранился, хотя продолжал держать руки на ее плечах. То, что он сказал, стало неожиданностью даже для него самого.

– Нет. Я не могу позволить, чтобы ты впуталась в эту историю. А потому выпью чай, что-нибудь проглочу и исчезну. А вы с бабушкой просто забудете о моем существовании.

Дженни фыркнула.

– Это уж мне решать, впутываться или нет. Садись лучше к огню да, будь добр, помолчи.

Он уселся в кресло и смотрел, как она заваривает чай.

– А что твоя бабушка?

– Она проспит до полудня. Людям в ее возрасте нужно много времени для отдыха.

Когда Бомбардир взял у нее чашку, Дженни проговорила:

– А может быть, лучше сдаться, Бомбардир? Все равно тебе некуда бежать. И чем больше это затягивается, тем хуже.

Дойль покачал головой.

– Тогда я потеряю все льготы, что означает еще два с половиной года отсидки.

– А ты уверен, что их потеряешь?

– Не знаю. В таких делах многое зависит от случая. Я уже сидел бы в камере, если бы прошлой ночью обстоятельства сложились по-другому.

– Что ты хочешь сказать?

Бомбардир рассказал ей о том, что произошло на квартире у Дорин. Когда он закончил, Дженни вздохнула.

– И что мне с тобой делать?

Он усмехнулся.

– У меня есть одно интересное предложение. Два с половиной года – чертовски долгий срок.

Девушка окинула его критическим взглядом и скривилась.

– Знаешь, раньше я об этом как-то не подумала, но теперь вижу, что тебе не мешает помыться. Ванная наверху, прямо у лестницы, и горячей воды у нас вдоволь. Отправляйся туда, а я пока приготовлю завтрак.

– Ладно, ладно, – улыбнулся Бомбардир, когда Дженни потянула его за руку и подтолкнула к двери.

Однако едва он очутился в ванной, как улыбка сошла с его лица. Два с половиной года! При одной мысли об этом его проняла холодная дрожь. Ах, если б этот чертов охранник не вздумал отправиться в буфет, а ему не взбрело в голову потискать медсестру! Но такова уж наша жизнь. Одно сплошное: «Ах, если бы…»

Бомбардир заканчивал одеваться, когда Дженни постучала в дверь.

– Как будешь готов, приходи в мою комнату. Это рядом с ванной. Я достала для тебя чистую одежду.

Когда он вошел, девушка стояла у кровати, склонившись над разложенными на ней брюками и свитером.

– Это вещи моего отца. Мне кажется, размер подходящий.

Но Бомбардир покачал головой,

– Нет. Если полиция меня схватит, они начнут допытываться, откуда это у меня.

Дженни растерялась.

– Об этом я не подумала…

– Вот видишь. А я должен выглядеть в точности, как вчера вечером, до того, как сюда попал. Иначе встанет вопрос, где я был и кто мне помог.

Бомбардир обвел глазами комнату – и вдруг улыбнулся.

– Ты должна задергивать шторы, детка. Вчера, когда я сидел в мастерской, я все видел. А это было незабываемое зрелище. – Он вздохнул. – Интересно, сколько раз я буду вспоминать его за эти проклятые два с половиной года?

– Бомбардир…

Когда он повернулся, у него перехватило дыхание. Дженни по-прежнему стояла у кровати. Только теперь она была абсолютно нагая, а халат лежал на полу у ее ног. Волосы темной волной спадали девушке на грудь, касаясь упругих сосков. На губах играла мягкая улыбка.

Он пошел к ней, шатаясь, как пьяный, и, уже не владея собой, стиснул в объятиях.

Дженни прижала к себе его голову, так что в ноздри ему ударил запах ее духов. Она гладила его и шептала:

– Все хорошо, Бомбардир… Все хорошо…

Они не знали, сколько прошло времени, когда вдруг зазвонил телефон.

Дженни вздрогнула.

– Я узнаю, что там… – она выскользнула из его объятий и набросила халат.

Как только девушка исчезла за дверью, Бомбардир встал и начал одеваться. Он уже застегивал ремень, когда дверь опять открылась. На пороге стояла Дженни – белая, как полотно. Ее лицо было искажено страхом. Впервые за все время Дойль увидел ее по-настоящему испуганной.

– Кто звонил? Что случилось?

– Мужчина… – выдавила она с трудом. – Он сказал, чтобы ты немедленно уходил, потому что с минуты на минуту здесь будет полиция.

– Господи Иисусе! – выдохнул Бомбардир. – Какой еще мужчина?

– Не знаю… – Ее голос прервался. – Ох, Бомбардир! Что же нам теперь делать?

Он обнял ее за плечи.

– Прежде всего, не паниковать. Запомни: ты не имеешь к этому никакого отношения. Я все беру на себя.

Дойль натянул свитер. Дженни коснулась его локтя.

– Лучше сдайся им, Бомбардир.

– Всему свое время, солнышко. Сначала я должен забраться как можно дальше отсюда, чтобы легавые не смогли связать меня с тобой или твоей бабушкой.

Дженни закусила губу. Минуту она молча всматривалась в его лицо; затем подошла к туалетному столику, взяла сумочку и высыпала оттуда пригоршню монет и банкноту в три фунта, которые, вопреки его протестам, сунула бомбардиру.

– Это на случай, если ты все же решишь бежать. Я больше не стану тебя отговаривать. – Она достала из шкафа старый непромокаемый плащ. – Возьми, это тебе тоже пригодится. И скорее уходи.

Бомбардир надел плащ и вышел в коридор, но Дженни потянула его за руку.

– Не сюда. Я знаю лучшую дорогу.

Они миновали несколько закрытых комнат и по узкой лесенке поднялись на чердак, где остановились перед массивной дверью, запертой изнутри и окованной железом для защиты от взломщиков.

Дженни отодвинула засовы, и дверь распахнулась настежь под порывом ветра, открыв им вид на островерхую крышу, протянувшуюся между двух высоких башенок. С третьей стороны она была огорожена балюстрадой, а стена дома отвесно уходила вниз.

– Отсюда можно перебраться на крышу слесарной мастерской. При твоих талантах это сущая мелочь. Я и сама в детстве это не раз проделывала. А там есть выход на соседнюю улицу.

Через распахнутую дверь на них обрушивались потоки дождя, но Бомбардир, как зачарованный, смотрел на девушку, не в состоянии двинуться с места. Внезапно Дженни резким толчком выпихнула его наружу.

– Да убирайся же, наконец, ты, глупый осел! – крикнула она и захлопнула дверь.

Бомбардир остался один. Еще никогда он не чувствовал себя до такой степени отрезанным от окружающего мира. Будто все ценное, что было в его жизни, осталось за этой железной дверью. И он ничего не мог с этим поделать. Абсолютно ничего.

16

Когда Бруно Фолкнер выбрался из такси, Ника Миллера нигде не было видно. Это удивило скульптора, но отнюдь не огорчило. Насвистывая, он вошел в дом и поднялся в свою квартиру.

Огонь в камине почти догорел. Фолкнер снял мокрый плащ присел на корточки и начал осторожно раздувать пламя.

И тут в дверь позвонили.

Однако вместо Ника на пороге стояли Джоан Хартманн и Джек Морган.

– Вот так сюрприз! Чему обязан?

Морган нахмурился.

– Не паясничай, Бруно. Сегодня ночью у нас побывал сержант Миллер, и то, что мы от него услышали, было совсем неприятно.

Фолкнер помог Джоан снять плащ.

– Да что ты, Джек! Я и так дрожу от страха. А, судя по твоим словам, перспектива у меня еще более мрачная.

Джоан обхватила его за плечи и развернула к себе.

– Ты хоть раз в жизни можешь обойтись без своих дурацких шуточек, Бруно? Положение очень серьезное. Какого черта нужно было приводить сюда эту девушку?

– Значит, тебе уже доложили?

– Миллер сказал нам. Но мы хотели бы услышать объяснения от тебя лично, – вмешался Джек Морган. – В конце концов, Бруно, я твой адвокат. А ситуация скверная.

В это мгновение в дверь опять позвонили. Повисла напряженная тишина. Фолкнер усмехнулся.

– Простите, но я вынужден вас покинуть. Кое-кого жду, и, должно быть, это он.

Ник не удивился, застав в квартире Фолкнера Джоан Хартманн и Джека Моргана. Их присутствие даже было ему на руку.

Снимая промокший плащ он с улыбкой обратился к Джоан:

– Мне кажется, за все время нашего знакомства мы не встречались так часто, как за последние двадцать четыре часа.

– А что, есть причина, по которой меня здесь не должно быть? – спросила она холодно. – Я вам мешаю?

– Господи, ну, конечно же, нет! Просто обнаружились некоторые неточности, которые я хотел бы прояснить с господином Фолкнером. Но это не займет больше пяти минут.

– Насколько мне известно, вы уже задали ему достаточно вопросов, – вмешался Джек Морган. – А теперь собираетесь задавать еще. И я считаю, что как адвокат имею право знать, в чем дело.

– Вы говорите это, как его официальный защитник?

– Да.

– Тогда заверяю вас, что господин Фолкнер абсолютно не нуждается в защите, – солгал Ник. – Речь идет всего лишь о помощи следствию. Ведь он не единственный, кто в это замешан.

– Рад слышать.

– Сделай одолжение, заткнись, Джек, – оборвал его Фолкнер. – А вы, сержант, если имеете мне что-то сказать, так говорите. Чем быстрее мы покончим с этой проклятой историей, тем скорее я смогу вернуться к работе.

– Вы правы. – Ник подошел к скульптурной группе. – Видите ли, у нас, до некоторой степени, сходные проблемы. Я поясню. Пять недель назад вы начали работать над своей композицией, создав первую скульптуру. А мы обнаружили первый труп.

Фолкнер усмехнулся.

– Здесь есть небольшое различие. У вас уже пять трупов, а у меня пока только четыре скульптуры.

– Однако вы собирались добавить к ним пятую?

– Да, и потому заплатил Грэйс Паккард за позирование. Но из этого ничего не вышло. Так что, хорошо это или плохо, но композиция будет вручена заказчику в том виде, в каком находится сейчас.

– Ясно. Если вы не против, у меня еще два вопроса. Или, может быть, вы предпочитаете, чтобы я задал их без свидетелей?

– У меня нет никаких тайн.

– Ну что ж, воля ваша. Я хотел бы еще раз вкратце проанализировать ситуацию. Итак, вы утверждаете, что господин Морган заехал за вами около восьми часов вечера?

– Да.

– И чем вы тогда были заняты?

– Спал. Я работал над четвертой скульптурой почти тридцать часов без перерыва. А когда закончил, отключил телефон и лег спать.

– И вас разбудил приход господина Моргана?

– Да.

– А потом вы вдвоем отправились в бар «Королевский Герб», где встретили Грэйс Паккард? Вы абсолютно уверены, что не встречались с ней раньше?

– На что ты намекаешь? – со злостью спросила Джоан.

– Ты не обязан отвечать на этот вопрос, Бруно. – Это был уже Джек Морган.

– Почему? Мне нечего скрывать. Можете справиться у хозяина бара, Гарри Мидоуса. Я расспрашивал его о девушке. Если вам любопытно, я предполагал, что она проститутка. Не ждал ничего интересного от предстоящей вечеринки – вот и решил ее немного оживить.

– А выходя из бара, встретили ее парня? – уточнил Ник.

– Да. Он набросился на меня, так что пришлось уложить его на лопатки.

– И весьма результативно, если верить тому, что говорит хозяин бара. Что вы использовали? Дзюдо?

– Айкидо.

– Я слышал, что на вечеринке вышла еще какая-то стычка с господином Марлоу?

Фолкнер пожал плечами.

– Я бы так не назвал. Фрэнк не из задиристых. Слабоват и трусоват.

– А вы?

– Куда ты, черт возьми, клонишь? – Джоан встала рядом с Фолкнером.

– Никуда. Я просто пытаюсь докопаться до сути.

Вперед выступил Джек Морган.

– А мне так не кажется, Бруно, ты не должен этого позволять.

– Но я хочу, – усмехнулся Фолкнер. – Мне это даже начинает нравиться. Ладно, сержант, я не контролирую своих эмоций, являю собой тип агрессивного эгоиста и впадаю в бешенство, если меня раздразнят. Даже сидел из-за этого в тюрьме. Но то была обычная мужская разборка, а не какая-нибудь паскудная выходка извращенца.

– Понимаю, – кивнул Ник. – Значит, вы привели к себе девушку исключительно ради того, чтобы она вам позировала, и ни для чего больше?

– Вам известно, когда она сюда пришла и когда ушла. Ни на что другое просто не было времени.

– Вы помните, о чем с ней говорили?

– На разговоры времени тоже не было. Я попросил ее раздеться и подняться на подиум. Как только она встала среди скульптур, я увидел, что из этого ничего не выйдет. Поэтому велел ей одеться и дал за труды банкноту в десять фунтов.

– В ее сумочке денег не было.

– Она сунула их за подвязку. Сказала, что это самое надежное место.

– При ней не обнаружено никаких банкнот, хотя тело тщательно обыскали.

– Значит, деньги взял убийца, – пожал плечами Фолкнер.

Ник решил пока не говорить, что Грэйс перед смертью имела с кем-то половые сношения.

– Речь не идет об изнасиловании. Откуда, в таком случае, убийца мог знать, где спрятаны деньги? – Повисла напряженная тишина. Ник выждал минуту, потом продолжил: – Вы абсолютно уверены, что между вами не было ссоры?

Фолкнер хрипло рассмеялся.

– Бога ради, сержант! Если вы думаете, будто я пришел в ярость, сломал ей шею ударом каратэ и вышвырнул труп на улицу, под дождь, потому что она не пожелала удовлетворить моих желаний, то вы ошибаетесь. Если бы я захотел с ней переспать, она бы наверняка согласилась, причем за плату гораздо меньшую, чем десять фунтов. Ее обычная цена куда ниже.

– Насколько мне известно, тело нашли на углу Доб Корт, сержант, – вмешался Джек Морган. – Абсурдно предполагать, что господин Фолкнер убил девушку у себя в мастерской, стащил вниз по лестнице и потом волок еще через несколько кварталов. От вас ускользнул тот факт, что у него нет автомобиля.

– Точно, – усмехнулся Фолкнер. – В прошлом году меня лишили прав – за вождение в нетрезвом виде.

– Однако после ухода девушки вы тоже вышли, – заметил Ник.

Фолкнер не пытался этого отрицать.

– Да. Я спустился в бар за сигаретами. И даже перекинулся парой слов с дежурным полисменом.

Ник кивнул.

– Он сообщил нам об этом. А пять или десять минут спустя обнаружил тело Грэйс Паккард. Ага, чуть не забыл! Вы оставили на стойке перчатки мисс Хартманн. Хозяин просил их вам передать.

Ник вынул из кармана украшенные стразиками перчатки и протянул Джоан, которая вскрикнула от удивления.

– Но это не мои!

– Это перчатки Грэйс Паккард, – ответил Фолкнер. – Я обронил их, когда искал мелочь, чтобы расплатиться за сигареты, о чем вам, сержант, прекрасно известно.

– Да, владелец бара это подтвердил. Только есть одна мелочь. Вы сказали ему, что перчатки принадлежат мисс Хартманн.

Джоан закусила губу. Однако Фолкнер ничуть не смутился.

– Сэм знает о моих отношениях с Джоан, поскольку мы с ней у него часто бывали. Не мог же я сказать ему, что ношу при себе вещь, которая принадлежит другой женщине? А, впрочем, я уже говорил вам, что это его не касается.

Джоан вздохнула.

– Звучит убедительно.

Ник пристально на нее посмотрел.

– Ты так думаешь?

На ее лице появилось удивление.

– Я тебя не понимаю.

Тут вмешался Джек Морган, все это время внимательно прислушивавшийся к разговору.

– Минутку! Дело здесь не только в перчатках, правда?

– Возможно, – уклончиво ответил Ник.

Впервые было похоже, что Фолкнер начинает терять терпение. Он отбросил притворно-небрежный тон и сказал резко:

– Послушайте, сержант, давайте сыграем в открытую. Вы считаете, что Грэйс Паккард – очередная жертва Дождевого Любовника?

Ник пожал плечами.

– Все на то указывает.

– Тогда делу конец, – быстро проговорил Морган. – Ведь вы же не станете утверждать, что господин Фолкнер убил и остальных четырех.

Скульптор усмехнулся.

– Начнем с того, что я не мог совершить предпоследнего убийства.

– И вы можете это доказать?

– Элементарно. Еще два дня назад в моей композиции было всего три фигуры. Теперь их четыре. Я работал и с четверга не выходил из квартиры, так что не имел физической возможности кого-то убить.

– Но вы до сих пор не ответили на мой вопрос, сержант, – напомнил Джек Морган. – Эти перчатки… вы имели в виду еще что-то?

– Видите ли, когда дело касается подобных преступлений, есть детали, о которых не упоминают в прессе. Иногда потому, что они слишком отвратительны, но куда чаще из-за того, что это может затруднить полиции ведение следствия. – Ник понимал, что вступает на скользкий путь, который запросто может привести к катастрофе. Если он допустит роковую ошибку, пощады не будет. И Мэллори первым потребует его крови. Однако он зашел уже слишком далеко, чтобы теперь отступать. – Убийцы-маньяки – заложники собственного безумия. Они не только принуждены убивать снова и снова, но не могут отойти от выработавшегося шаблона, как нельзя перестать дышать. И в конце концов именно это их губит.

– Верно! – воскликнул Фолкнер. – Например, Джек Потрошитель всегда избирал своей жертвой проститутку и удалял ей один из внутренних органов. Бостонский Душитель сперва насиловал свои жертвы, а потом удавливал с помощью нейлонового чулка. А как обстоит дело с Дождевым Любовником?

– Если речь идет о выборе жертвы, то здесь не просматривается особой закономерности. Самой старшей из убитых было около пятидесяти лет, а Грэйс Паккард была самой младшей. Это не убийства, совершенные на сексуальной почве, потому что отсутствуют следы каких-либо извращений. Все чисто и гладко, а шейные позвонки жертвы всегда сломаны ударом, нанесенным сзади. Этот человек знает, что делает.

– Мне жаль вас разочаровывать, сержант, однако не нужно быть мастером каратэ, чтобы сломать женщине шею. Для этого достаточно и сравнительно слабого удара.

– Возможно. Но у Дождевого Любовника есть и еще одна особенность. А именно: каждый раз он забирает в качестве сувенира какую-нибудь мелочь, принадлежавшую жертве.

– Своеобразное memento mori? – усмехнулся Фолкнер. – Это и в самом деле любопытно.

– А что это за вещи? – спросил Джек Морган.

– В первом случае сумочка, во втором – косынка, затем – нейлоновый чулок и, наконец – туфелька.

– А у Грэйс Паккард – перчатки, – уточнил Фолкнер. – Но, позвольте, сержант! Если в предыдущих случаях я удовольствовался одной туфелькой и одним чулком, зачем бы вдруг теперь мне понадобились обе перчатки? Это не укладывается в схему.

– Дельное замечание, – согласился Ник.

– Есть и еще кое-что, – быстро вмешалась Джоан. – Куда исчезла десятифунтовая банкнота? Таким образом, в твоей логической цепочке уже два слабых звена.

– К сожалению, о существовании этой банкноты мы знаем исключительно со слов господина Фолкнера.

Опять повисла напряженная тишина. Фолкнер нахмурился, Морган не знал, что сказать, а Джоан выглядела испуганной.

Ник решил, что настала подходящая минута. Он улыбнулся.

– Простите, но я должен отлучиться. Нужно позвонить в управление и справиться, как идут дела.

Фолкнер указал ему на телефон.

– Прошу.

Однако Ник покачал головой.

– Спасибо, но я предпочитаю сделать это по рации из автомобиля. Вернусь через пять минут. Думаю, нам всем не помешает небольшой перерыв. – И он вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Первым нарушил молчание Фолкнер. Он рассмеялся – неестественно и глухо.

– Что ж, история действительно скверная, не так ли?