Текст книги "Карт-бланш"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 25

Примерно без четверти пять частный самолет Фуада Хараза замер на посадочной полосе. Джеймс Бонд отстегнул ремень и, взяв багаж, поблагодарил пилотов и стюардессу, тепло пожав ей руку (от поцелуя в щеку воздержался – как-никак они уже на Ближнем Востоке).

Сотрудник миграционной службы сонно проштамповал паспорт, подвинул его обратно и жестом пригласил Бонда проследовать на территорию страны. Бонд прошел со своей смертоносной контрабандой в багаже через «зеленый коридор» и вскоре окунулся в изнурительный зной. С плеч словно гора свалилась.

Он снова был в своей стихии – один на один с заданием, ни с кем его не деля. Чужая земля вернула ему карт-бланш.

Дорога от аэропорта до Фестиваль-Сити пролегала по задворкам города – подъезды к аэропортам во всем мире одинаковы, и это шоссе мало чем отличалось от лондонского A4 или платной автострады в вашингтонский Даллес, разве что песка и пыли здесь было побольше. Однако, как и повсюду тут, вокруг царила безупречная чистота.

Бонд смотрел на раскинувшийся за окном город, обращенный на север, к Персидскому заливу. В мареве предвечернего зноя над геометрически сложным силуэтом небоскребов на шоссе шейха Зайеда взмывала к небу игла «Бурдж-Халифы», самого высокого на сегодняшний день здания на земле. И вряд ли в ближайшее время этот титул смогут оспорить.

Бросалась в глаза и другая характерная для города черта – торчащие повсюду строительные краны – белые, желтые и оранжевые. Они снова трудились в полную силу. В прошлый приезд Бонда краны бездействовали, словно игрушки, брошенные ребенком, которому наскучила игра. Недавний кризис сильно ударил по эмирату. Официальное прикрытие требовало от Бонда следить за финансовой обстановкой в мире, и он испытывал досаду от того, что Лондон и Нью-Йорк пытаются свалить всю вину на Дубай. На самом деле вклад Уолл-стрит и Сити в приближение краха на порядок больше. Однако дыхание кризиса все же чувствовалось и тут. Многие дерзкие проекты, вероятно, останутся замороженными навсегда – например искусственный архипелаг в форме карты мира, составленный из насыпных островков у побережья.

К одной только ошеломляющей роскоши образ Дубая не сводился – по правде сказать, роскоши хватало и в Сингапуре, Калифорнии, Монако и в сотнях других мест, избранных богачами для работы и досуга. Для Бонда Дубай значил в первую очередь не бизнес и недвижимость, а экзотику, слияние старого и нового, мирное сосуществование множества религий и культур. Особенно его восхищал бескрайний простор пустыни, стихия верблюдов и «рейндж-роверов», так разительно не похожая на пейзажи Кента, где он вырос. Как знать, не в эти ли красные пески приведет его сегодняшнее задание…

Такси ехало мимо коричневых, белых и желтых одноэтажных построек, украшенных скромной арабской вязью зеленого цвета. Никаких кричащих вывесок и неоновых огней, максимум – объявления о предстоящих мероприятиях. Над одноэтажными кварталами возвышались минареты – символы веры, стоящие незыблемо посреди дрожащего знойного марева. Пустыня наступала со всех сторон, финиковые пальмы, мелии и эвкалипты доблестно несли вахту на границе бесконечных песков.

У торгового центра Бонд вручил водителю несколько десятидирхамовых банкнот и выбрался из машины. Торговый центр в этот час между двумя намазами, Асром и Магрибом, буквально кишел местными вперемешку с иностранцами; в бессчетных магазинах бойко шла торговля. Невольно вспомнишь, что Дубай на английском переиначивают как «Do buy» – «Покупай!».

Бонд влился в толпу, озираясь, будто ища приятеля, с которым договорился где-то здесь встретиться. На самом деле искал он человека, следовавшего за ним от самого аэропорта, возможно, с враждебными намерениями. Он уже дважды засек этого мужчину в темных очках и синей рубашке или куртке: сначала в аэропорту, затем в пыльной черной «тойоте», ехавшей за такси. В машине мужчина нахлобучил на голову бейсболку, но Бонд видел по плечам, посадке головы и форме очков, что это тот же самый, из аэропорта. Теперь «тойота», замедлив без особой причины ход, проехала мимо торгового центра и скрылась позади ближайшего отеля.

Послать такси по отвлекающему маршруту? Впрочем, Бонд не хотел отрываться от «хвоста». Зачастую гораздо полезнее загнать преследователя в ловушку.

Кто он такой? Ждал Бонда в Дубае? Или проследил за ним от Лондона? Или вообще не знает, что Бонд – это Бонд, просто решил сесть на хвост только что прибывшему в город иностранцу?

Бонд купил газету. Несмотря на палящее солнце, он пренебрег кондиционированной прохладой внутреннего зала кафе и сел на улице, держа в поле зрения все входы и выходы.

Пока он отправлял и принимал эсэмэс-сообщения, к его столику подошел официант. Бонд скосил глаза на поблекший листок меню и заказал кофе по-турецки и минеральную воду с газом. Когда официант удалился, он бросил взгляд на часы. Пять вечера.

Всего два часа до гибели девяноста с лишним человек где-то в этих знойных песках.

* * *

В полуквартале от торгового центра накачанный мужчина в синей куртке сунул дубайскому дорожному инспектору несколько сотен дирхамов и пообещал на английском, что отлучается ненадолго. До вечернего намаза он обязательно уедет.

Инспектор пошел прочь, будто и не заметил немытую «тойоту», припаркованную у тротуара в неположенном месте.

Человек, называвший себя Ником, закурил сигарету, закинул на плечо рюкзак и вошел в прохладный полумрак торгового центра, где объект его слежки, почитывая газету, беспечно попивал турецкий кофе.

Он так и называл его мысленно – «объект». Не враг, не ублюдок.

Ник знал, что на такой операции надо отключить все чувства, как бы это ни казалось порой трудно. Не человек, а маленькая черная точка в центре мишени.

Цель. Объект.

Может, он и ушлый, этот тип, но уехать из аэропорта – это он здорово сглупил. Ник выследил его в два счета. И еще больше уверился в собственных силах перед предстоящей операцией.

Спрятав лицо под темными очками и длинным козырьком бейсболки, Ник перебежками подобрался ближе к цели. Здесь такая маскировка не казалась необычной, в Дубае все прикрывали голову и глаза от солнца. Единственное, что могло вызвать недоумение, – куртка с длинными рукавами, которую по такой жаре мало кто из местных отважился бы надеть. Но другого способа скрыть спрятанный за поясом брюк пистолет он не видел.

Золотая серьга в ухе тоже могла бы привлечь любопытные взгляды, однако в этой части побережья Дубайской бухты, с его торговыми центрами и парком развлечений, местные привыкли закрывать глаза на необычный внешний вид туристов, лишь бы те не пили спиртное и прилюдно не целовались.

Ник глубоко затянулся, потом бросил окурок на землю и затоптал, подбираясь еще ближе к объекту, который неспешно тянул кофе на жаркой веранде кафе.

Вынырнувший откуда-то уличный торговец начал по-английски предлагать коврики:

– Очень дешево, почти даром! Много узлов! Тысячи тысяч узлов!

Одного взгляда Ника хватило, чтобы торговец захлопнул рот и испарился.

Ник прокрутил в голове план. Остаются, конечно, проблемы транспортировки – в этой стране все за всеми следят. Нужно заманить объект подальше от людских глаз – на парковку или в подвалы торгового центра, может, во время вечерней молитвы, когда толпа поредеет. Чем проще, тем лучше. Пристроиться за ним, приставить к затылку пистолет и «сопроводить» вниз.

А там уже в дело пойдет нож.

Ох, как он – объект, хотя, ладно, пусть будет ублюдок – заговорит, когда лезвие начнет неспешную прогулку по его телу!

Плавно перемещаясь из тени в тень, Ник сунул руку под пиджак и снял пистолет с предохранителя.

Глава 26

Поставив кофе и воду перед собой, Джеймс Бонд уткнулся в газету «Нэшнл», выходящую в Абу-Даби. Он считал ее лучшей на Ближнем Востоке. Статьи на любой вкус – от скандала по поводу недостатков экипировки мумбайских пожарных и прений о правах женщин в арабском мире до репортажа на полстраницы о гангстере-киприоте, вскрывшем могилу бывшего президента островной республики, чтобы похитить тело.

Немалый интерес для Бонда представляли и отличные репортажи с гонок «Формулы-1».

Сейчас, однако, он газету не читал, а использовал для маскировки – правда, без стереотипной дырки, проверченной где-нибудь между рекламой дубайского гипермаркета «Дулу» и местными новостями. Газета лежала на столе, и Бонд сидел опустив голову, но при этом не переставал следить за окружающей обстановкой.

Тут он услышал резкий скрип кожаной обуви за спиной и понял, что кто-то быстро приближается к его столу.

Бонд не пошевелился.

Широкая рука – бледная, веснушчатая – схватила и дернула на себя соседний стул.

Подошедший тяжело плюхнулся на сиденье.

– Здорово, Джеймс, – прозвучал голос с сильным техасским акцентом. – Добро пожаловать в Дубай.

(В его исполнении «в Дуба-а».)

Бонд с улыбкой повернулся к приятелю, и они радостно пожали друг другу руки.

Феликс Лейтер – долговязый и такой худой, что пиджак на нем болтался как на вешалке, – был на несколько лет старше Бонда. С его бледной кожей и соломенными волосами секретная работа на Ближнем Востоке практически исключалась – кроме тех случаев, когда он изображал самого себя, развязного проныру с американского Юга, который приехал в город по делам, но не прочь совместить приятное с полезным. Его расхлябанность и фамильярность были обманчивы: в случае необходимости он выстреливал, как пружинный нож.

Когда пилот «груммана» сообщил, что сесть в Дубае раньше Хайдта не получится, именно ему, Феликсу Лейтеру, позвонил Бонд, израсходовав еще один актив из своей «бухгалтерской книги».

В отличие от связей в «Шестерке», которые Бонд опасался задействовать из-за чрезмерного интереса Осборн-Смита, связи с ЦРУ, обладавшим широкими полномочиями на территории Объединенных Арабских Эмиратов, он зазорными для себя не считал. Однако просить помощи у Лейтера, занимавшего высокий пост в Национальной секретной службе разведуправления, значило идти на политический риск. Обращение к дружественной спецслужбе в обход верхов чревато нешуточными дипломатическими последствиями, а Бонд уже и так привлек к делу Рене Матиса. Карт-бланш снова на волоске.

Феликс Лейтер с готовностью принял просьбу встретить самолет Хайдта и проводить троицу до места назначения – отель «Интерконтиненталь», примыкающий к торговому центру, где и сидел теперь в кафе Бонд.

Бонд уже рассказал американскому приятелю о Хайдте, об Ирландце и – десять минут назад – о человеке в «тойоте». Лейтер занял в торговом центре наблюдательную позицию, чтобы – в буквальном смысле – прикрыть Бонда со спины.

– Ну что, есть за мной хвост?

– Видел, как он входил, в сорока ярдах к югу, – ответил Лейтер с улыбкой, будто контрнаблюдение сейчас заботило его в последнюю очередь. – Был вон там, у входа. А потом растворился.

– Ловкач.

– Однозначно. – Лейтер оглянулся. – Как тебе здешний шопинг? – Он обвел рукой толпы посетителей. – У вас в Англии торговые центры есть, Джеймс?

– Конечно. И телевизоры. И водопровод. Со дня на день и компьютеры появятся.

– Ха! Надо будет как-нибудь в гости заглянуть. Когда научитесь пиво держать в холодильнике.

Подозвав официанта, Лейтер заказал кофе, шепнув Бонду:

– Я бы попросил американо, только боюсь, этим тут же себя рассекречу.

Он дернул мочку уха, подавая, судя по всему, условный сигнал, – потому что рядом со столиком тут же вырос худощавый араб в местной одежде. Откуда он вынырнул, Бонд даже не догадывался. Вполне мог катать туристов на джонках по Дубайской бухте.

– Юсуф Насад, – представил его Лейтер. – А это мистер Смит.

Бонд понимал, что Насад тоже вымышленная фамилия. Этот парень из местных кадров и определенно спец, раз его привел Лейтер. Феликс Лейтер умеет подбирать людей. Именно Насад помогал ему «вести» Хайдта от аэропорта.

Насад присел за столик.

– Как наш приятель? – спросил Лейтер.

– Ушел. Наверное, вас увидел.

– Да, выделяюсь я будь здоров! – рассмеялся американец. – То ли дело Алабама – там на меня никто и не взглянул бы.

– Я его практически не рассмотрел, – сказал Бонд. – Темные волосы, синяя рубашка.

– Крепкий парень, – произнес Насад. Американский телевизионный английский – так мысленно охарактеризовал его выговор Бонд. – Мускулистый. Очень короткая стрижка. И золотая серьга в ухе. Бороды нет. Я хотел сделать фото, но он слишком быстро исчез. Да и фототехника у нас дерьмовая. А ваш игрушечных дел мастер еще трудится? Как там его – на букву «кью»… Квентин? Квигли?

– «Кью» не человек. Можно сказать, это наш отдел снабжения.

– И синяя на нем не рубашка была, а куртка, – продолжал Насад. – Вроде ветровки.

– В такую жару? – удивился Бонд. – Значит, оружие прячет. Какое именно, не видели?

– Нет.

– Есть догадки, кто он?

– Определенно не араб, – высказался Насад. – Возможно, катса.

– На кой черт, спрашивается, я понадобился оперативному офицеру Моссада?

– Тебе виднее, дружище, – ответил Лейтер.

Бонд покачал головой:

– Скорее, его наняла местная тайная полиция. В последнее время в Дубае моих соотечественников не жалуют.

– Вряд ли. Люди из Амн ад-Даулы никого не выслеживают. Просто приглашают в свои четырехзвездочные апартаменты в Дейре, и человек сам выкладывает все, что их интересует.

Насад обежал взглядом кафе и окрестности, но ничего подозрительного не обнаружил. Он постоянно это делал, как подсел за столик.

– Думаешь, этого молодчика подослал Хайдт? – поинтересовался Лейтер.

– Не исключено. Даже если так, сомневаюсь, что они знают, кто я.

Бонд объяснил, как беспокоился до выезда из Лондона, что Хайдт с Ирландцем заподозрят слежку – особенно после провала в Сербии. Поэтому он через отдел «Т» слегка подтасовал данные, позаботившись, чтобы номер «бентли» выводил на манчестерскую утилизационную компанию с криминальными связями. А потом Билл Таннер прислал на бывшую военную базу в Марче несколько агентов, которые изображали сотрудников Скотленд-Ярда, разыскивающих якобы пропавшего здесь охранника.

– Пусть Хайдт с Ирландцем хотя бы на несколько дней ослабят бдительность, – сказал Бонд. – В эфире ничего не пролетало?

Добродушный американец посуровел.

– По электронным и радиоканалам глухо. Я, правда, не особый любитель подслушивать.

Бывший морской пехотинец, Феликс Лейтер (там, на службе, Бонд с ним и познакомился) специализировался на агентурной разведке, предпочитая роль куратора, вербующего местные кадры, – например Юсуфа Насада.

– Я подключил все свои связи, поговорил с агентурой. Что бы там Хайдт и его здешние помощники ни планировали, утечки они не допускают. Ни одной зацепки. Подозрительных веществ в Дубай никто не ввозил. Друзьям и родным никто по секрету не шептал, мол, держись подальше от такой-то мечети или такого-то торгового центра примерно в семь вечера. И с того берега Залива никаких незваных гостей.

– Ирландец позаботился, чтобы все было шито-крыто. Не знаю, кем именно он работает у Хайдта, но конспирация у них отличная. Будто предугадывает наш следующий ход и заранее продумывает ответные меры.

Они помолчали, обводя словно бы рассеянными взглядами торговый центр. Никаких следов «хвоста» в синей куртке. Равно как и Хайдта с Ирландцем.

– Ты у нас по-прежнему писака? – полюбопытствовал Бонд.

– А то, – ответил Лейтер.

Техасец работал под прикрытием журналиста-фрилансера и блогера, пишущего на музыкальные темы – блюз, ритм-н-блюз, афро-карибские мотивы. Журналистская деятельность часто используется секретными агентами для прикрытия: она оправдывает частые поездки, особенно в горячие точки и не самые злачные места мира. Лучшее прикрытие всегда то, которое соответствует подлинным увлечениям агента, ведь иногда приходится конспирироваться по нескольку недель или месяцев подряд. Режиссер Александр Корда (завербованный знаменитым британским куратором сэром Клодом Дэнси) под предлогом поисков натуры для съемок фотографировал в преддверии Второй мировой объекты в запретных зонах. Бонду же прикрытие (системный аналитик ГМП в сфере безопасности) не сулило ничего, кроме смертельной скуки. В особенно тяжкие дни он мечтал променять его на должность инструктора по лыжам или дайвингу.

Бонд подался вперед, и Лейтер проследил за его взглядом. Из парадных дверей «Интерконтиненталя» вышли двое, направляясь к черному представительскому «линкольну».

– Это Хайдт. И Ирландец.

Лейтер отправил Насада за машиной, а Бонду показал на пыльную старую «альфа-ромео» на ближайшей стоянке.

– Моя тачка, – шепнул он. – Пойдем.

Глава 27

«Линкольн» с Хайдтом и Найлом Данном плыл сквозь зной и духоту на восток, вдоль линии электропередачи, несущей энергию в дальние районы города-государства. Слева раскинулся Персидский залив, припудренный висящей в воздухе пылью и выбеленный низким, но безжалостным солнцем.

Они пересекали Дубай по широкой дуге, минуя по пути крытый лыжный комплекс, отель «Бурдж аль-Араб», похожий на парус, надетый на мачту высотой с Эйфелеву башню, и роскошную Пальму Джумейра – насыпной остров с магазинами, домами и гостиницами, выдающийся далеко в Залив и выполненный, как подсказывало название, в форме представительницы местной флоры.

Северана Хайдта эти сверкающие красоты угнетали – слишком новые, с иголочки. Ему стало гораздо уютнее, когда машина свернула в старые кварталы Сатвы, населенные тысячами и тысячами рабочих – в основном приезжих.

Время близилось к половине шестого. Полтора часа до встречи, на которой он увидит по меньшей мере девяносто трупов. И полтора часа, с внутренней улыбкой отметил Хайдт, до заката.

Интересное совпадение. Хороший знак. Его предки – духовные предки, а не те, что по крови, – верили в знаки и предвестия, поэтому он тоже позволял себе верить в них. Да, он практичный, приземленный бизнесмен… Но у него есть и другая сторона.

Автомобиль катил по улицам, выписывая замысловатые петли. Целью поездки был вовсе не осмотр достопримечательностей. Нет, это Данн, перестраховываясь, добирался до пункта назначения в жалких пяти милях от «Интерконтиненталя» таким кружным путем.

Водитель – наемник, воевавший в Афганистане и в Сирии, – доложил:

– Кажется, за нами был «хвост». «Альфа» и «форд», по-моему. Но мы оторвались, точно.

Данн оглянулся:

– Хорошо. Тогда на завод.

Автомобиль покатил в обратном направлении. Через десять минут они были в промышленном комплексе Дейры, пестрого и тесно застроенного центрального района, прилепившегося к Заливу. Хайдт сразу почувствовал себя как дома. Время тут словно остановилось: кособокие домишки, восточные базары, гавань в бухте, где у причалов толпятся одномачтовые дхоу и другие мелкие суденышки… Декорация к приключенческому фильму тридцатых годов. Палубы ломились от тюков с грузом, наваленных огромными кипами. Водитель отыскал нужный участок – большую фабрику со складом и прилегающими офисами, одноэтажными, выкрашенными бежевой, уже облезающей краской. Поверх сетчатого забора тянулась колюче-режущая проволока – редкое зрелище в спокойном, некриминогенном Дубае. Водитель подъехал к переговорному устройству и заговорил по-арабски. Ворота медленно распахнулись, «линкольн» вплыл на парковку и остановился.

Оба пассажира выбрались из салона. До заката оставался час с четвертью, в воздухе разливалась прохлада, хотя раскаленная земля еще продолжала отдавать накопленный за день жар.

Пыльный ветер донес до Хайдта радушное приветствие:

– Прошу вас! Заходите, друг мой!

Им махал рукой мужчина в дишдаше – длинной белой рубахе особого эмиратского фасона – и без головного убора. Хайдт знал, что ему лет пятьдесят пять, однако выглядел он, как и многие арабы, моложе. Аккуратная борода, элегантные очки, европейская обувь. Длинноватые волосы зачесаны назад.

Махди аль-Фулан зашагал через островки красного песка, вьющегося поземкой по асфальту и наметаемого под бордюры, мостки и стены домов. Глаза араба блестели, как у школьника, рвущегося показать выстраданное задание. Впрочем, почти так оно и есть, подумал Хайдт. Борода у араба была ухоженная, густая. Любопытно, что в этой стране, где краска для волос спросом не пользовалась, поскольку и мужские, и женские головы чаще всего скрывались тканью, популярным товаром стала краска для бороды.

Последовало рукопожатие.

– Друг мой!

Хайдт не решился здороваться по-арабски. Языки ему давались плохо, а обнаруживать недостаток мастерства он считал проявлением слабости.

Найл Данн шагнул вперед и тоже поздоровался, однако светлые глаза смотрели мимо араба. Только сейчас они не выискивали опасность. Он пожирал глазами несметные сокровища этого склада, видимые через открытую дверь, – около пятидесяти станков всех мыслимых и немыслимых геометрических форм, из крашеной и некрашеной стали, железа, алюминия, углеволокна и черт знает чего еще. Сплошные трубки, провода, пульты управления, лампочки, переключатели, лотки и ремни. Сладкий сон робота (если роботам снятся сны).

Они вошли на безлюдный склад. Данн то и дело останавливался, чтобы осмотреть, а иногда и ласково погладить какой-нибудь агрегат.

Махди аль-Фулан, закончивший в свое время Массачусетский технологический, работал конструктором. Он старался держаться подальше от раскрученных фирм, дающих прямую дорогу на обложки деловых журналов (а иногда в суд по делам о банкротстве), проектируя функциональное промышленное оборудование и системы управления, на которые никогда не исчезал спрос. Хайдт познакомился с ним на конференции по перерабатывающему оборудованию, и с тех пор аль-Фулан входил в число основных поставщиков его фирмы. Узнав, в какие именно командировки араб ездит за границу и кому продает продукцию, Хайдт немедленно взял его в партнеры. Изобретения талантливого ученого и инженера оказались для «Геенны» весьма кстати.

Равно как и его связи.

«Около ста погибших…»

При этой мысли Хайдт невольно бросил взгляд на часы. Почти шесть.

– Прошу вас за мной, Северан, Найл, – позвал аль-Фулан, ведя гостей сквозь череду полутемных безмолвных помещений. Данн замедлял шаг у разных механизмов и пультов, то кивая одобрительно, то морща лоб в попытке понять, как эта штука работает.

Миновав машинные залы, наполненные ароматами масла, краски и особым металлическим, почти кровянистым запахом электрооборудования большой мощности, они вошли в офисную часть здания.

В конце полутемного коридора аль-Фулан открыл электронным ключом дверь без таблички и пригласил в просторное бюро, где громоздились ватманы, чертежи и разные бумаги с текстом, таблицами и диаграммами, большей частью оставшиеся для Хайдта загадкой.

Здесь было жутковато – мягко говоря, – во-первых, из-за полумрака и загроможденности, а во-вторых, из-за того, что́ украшало стены.

Изображения глаз.

Самых разных – человеческих, рыбьих, собачьих, кошачьих, глаз насекомых… Фотографии, компьютерная трехмерная графика, картинки из анатомических атласов 1800-х годов. Неприятнее всего выглядел вычурный, подробный инженерный чертеж человеческого глаза, будто созданного каким-нибудь современным Франкенштейном по новейшим технологиям.

Перед одним из десятков больших мониторов сидела симпатичная брюнетка лет тридцати. Встав из-за компьютера, она подошла к Хайдту и энергично пожала ему руку:

– Стелла Киркпатрик. Работаю у Махди младшим референтом.

Хайдт приезжал в Дубай к аль-Фулану уже не впервые, но с этой девушкой еще не встречался. Выговор у нее американский, отметил он. Скорее всего умна, расчетлива и воплощает уже не первую сотню лет бытующий в этих краях феномен – выходца с Запада, влюбленного в арабскую культуру.

– Почти все алгоритмы разработала Стелла, – пояснил аль-Фулан.

– Вот как? – улыбнулся Хайдт.

Девушка залилась краской смущения, продиктованного признательностью своему наставнику, на которого она кинула быстрый взгляд, молящий об одобрении. Аль-Фулан улыбнулся в ответ обольстительной улыбкой. Хайдт сделал вид, что ничего не заметил.

Как подсказывали картинки на стенах, аль-Фулан специализировался на оптике. Целью своей жизни он видел изобретение искусственного глаза для слепых, который не уступал бы «созданному для нас Аллахом, слава Ему». Однако на пути к этой цели он зарабатывал неплохие деньги конструированием промышленного оборудования. Большинство специализированных аварийных, управляющих и контрольных систем на сортировочных агрегатах и машинах для уничтожения бумаг в «Грин уэй» разработал именно он.

Недавно Хайдт заказал ему еще один агрегат для фирмы и сегодня приехал с Данном взглянуть на образец.

– Продемонстрировать? – спросил араб.

– Да, пожалуйста, – ответил Хайдт.

Прошествовав обратно в царство машин, аль-Фулан подвел гостей к замысловатому устройству весом в несколько тонн, пристроенному на погрузочной площадке рядом с большими уплотнителями для промышленных отходов.

Араб нажал несколько кнопок, и машина, взревев, начала постепенно разогреваться. Агрегат был футов двадцати в длину, шести – в высоту и десяти – в ширину. К переднему торцу подходил металлический конвейер, исчезая в широкой квадратной пасти шириной в ярд. Внутри, в кромешной темноте, угадывались горизонтальные валики со спицами, как на комбайне. В противоположном торце полдюжины мусоросбросов нависали над контейнерами с заправленными в них толстыми серыми пластиковыми мешками, приготовленными для сбора того, что выплюнет агрегат.

Хайдт внимательно осмотрел машину. «Грин уэй» зарабатывает хорошие деньги на безопасном уничтожении документов, но мир меняется. Сегодня информация большей частью хранится на компьютерах и флэш-накопителях, и чем дальше, тем популярнее будет эта практика. Хайдт решил расширить свою империю, предложив новый подход к уничтожению компьютерных носителей информации.

Подобные услуги уже предлагала не одна компания, в том числе и сама «Грин уэй», однако благодаря аль-Фулану теперь подход будет принципиально другим. Сейчас, чтобы уничтожить информацию безвозвратно, требуется вручную раскрутить компьютер, стереть данные с жесткого диска путем размагничивания, затем пустить носитель под пресс. Кроме того, нужно отсоединить и другие элементы старого компьютера, в большинстве своем способные нанести вред окружающей среде.

Агрегат аль-Фулана будет выполнять все это автоматически. Ставите компьютер на конвейерную ленту, а остальное машина сделает сама: разберет устройство на части под бдительным надзором оптики аль-Фулана, распознающей и распределяющей детали по соответствующим лоткам и мусорным контейнерам. Рекламщики Хайдта смогут с чистой совестью заверить клиентов, что агрегат позаботится не только об уничтожении компромата на жестком диске, но и об утилизации прочих компонентов в полном соответствии с экологическими нормами.

По кивку шефа Стелла взяла старый ноутбук и положила на ребристую ленту конвейера. Ноутбук скрылся в темной утробе агрегата.

Изнутри донесся металлический лязг, толчки, затем громкий скрежещущий звук. Аль-Фулан подвел гостей к заднему торцу агрегата, откуда в разные контейнеры посыпались рассортированные запчасти – металлические и пластиковые детали, платы и тому подобное. В контейнер с надписью «Носители информации» полилась струйкой мелкая кремниево-металлическая пыль – все, что осталось от жесткого диска. Вредные отходы, вроде батарей и тяжелых металлов, угодили в контейнер с соответствующей маркировкой, а безобидный мусор – в накопители для утилизации.

– Отлично! – похвалил Хайдт.

Ледяная маска Данна растаяла. Казалось, он мог бы пуститься в пляс.

Хайдт тоже был доволен. Очень доволен. Он хотел задать вопрос, когда заметил настенные часы. Половина седьмого. Ему тут же стало не до машин.