Текст книги "Карт-бланш"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Глава 42

«Лодж-клуб» не впечатлил.

Наверное, в те дни, когда здесь собирались охотники в бриджах и куртках с кармашками под ружейные патроны на дичь «большой пятерки», [23]23
  В «большую пятерку» входят пять видов африканских млекопитающих: слон, носорог, буйвол, лев и леопард, которые считаются наиболее почетными охотничьими трофеями.


[Закрыть]место считалось шикарным, теперь же атмосфера была скорее как в банкетном зале, где празднуют несколько свадеб одновременно. Бонд даже не смог понять, настоящая ли голова буйвола висит над входной дверью или китайская подделка.

Симпатичной девушке у входа он представился как Джин Терон. Роскошную фигуру блондинки плотно облегало алое платье с глубоким вырезом. Ее напарница была то ли зулу, то ли коса и сложением и нарядом ни капли не уступала той. Похоже, в этой благотворительной организации отлично понимают, на что клюет основной источник пожертвований – мужчина – вне зависимости от расы.

– По приглашению мистера Хайдта, – добавил Бонд.

– Конечно-конечно, – отозвалась блондинка и пропустила его в полутемный зал, где уже слонялось с полсотни гостей. Разносили соки, вино и шампанское – его-то Бонд и предпочел.

На мнимом авантюристе из Дурбана были светло-серые брюки и черный пиджак с голубой рубашкой – по совету Хайдта, без галстука.

С бокалом в руке, Бонд осмотрел пышно украшенный зал. Фуршет устраивала кейптаунская «Интернациональная организация „Единая миссия“». С переносных стоек на гостей смотрели плакаты: добровольцы протягивают счастливым жителям (в основном женщинам) туго набитые пакеты; мешки с рисом и пшеницей выгружают из транспортных «геркулесов» и укладывают в лодки. Ни одного снимка полумертвых голодающих детей. Изящный компромисс. Публика должна чувствовать себя чуточку неловко – но нельзя перегибать палку. Бонд отметил, что благотворительность, как и политика Уайтхолла, строится на точнейшем расчете.

Вечер сопровождался приятной музыкой: из подвешенных под потолком динамиков лились мелодичные напевы «Ледисмит блэк мамбазо» и вдохновенные композиции кейптаунской певицы Верити.

Сбор средств проходил в форме «тихого» аукциона. На столах разложены подаренные устроителям лоты: футбольный мяч с автографами игроков «Бафана-бафана» – так южноафриканцы называют свою футбольную сборную; путевка в морской круиз, в котором можно полюбоваться китами; зулусская статуэтка; серьги с бриллиантами и все в таком роде. Гости подходят к столикам и пишут ставки на бумажных листках, а когда аукцион заканчивается, предмет уходит предложившему самую высокую цену. Северан Хайдт пожертвовал для аукциона оплаченный ужин на четверых в первоклассном ресторане, что стоило ему восемь тысяч рандов – около семисот фунтов, как тут же подсчитал Бонд.

Вино текло рекой, кругом сновали официанты с хитроумными канапе на серебряных подносах.

Хайдт со своей подругой появился через десять минут после Бонда. Данна нигде не было видно; не исключено, что у того еще остались дела, связанные с убийством Дламини. Бонд кивнул Хайдту, на котором красовался превосходный темно-синий костюм, судя по покатой линии плеча – американский. Его компаньонка – Джессика Барнс – была в простом черном платье, зато сплошь в бриллиантах и платине. Ни следа макияжа на лице, даже губы не тронуты помадой. Красивые черты и фигура не отменяли замеченного в прошлый раз: Джессика выглядела изможденной, а отказ от косметики лишь старил ее, делая похожей на призрак. Бонду стало любопытно, в чем тут дело: все собравшиеся здесь женщины ее возраста явно не один час прихорашивались перед банкетом.

– Терон! – пророкотал Хайдт и бросился к нему. Мужчины обменялись рукопожатием, подошедшая следом Джессика дежурно улыбнулась.

Бонд повернулся к даме. Агент ни на мгновение не должен терять бдительность. При встрече с человеком, за которым велось скрытое наблюдение, необходимо изображать лишь легкую заинтересованность. Сколько жизней унесло обычное приветствие «Какая приятная встреча!» – обращенное к человеку, с которым видишься первый раз!

Хайдт представил спутницу:

– Это Джессика, – и, обернувшись к Джессике, пояснил: – Джин Терон, мой деловой партнер.

Она кивнула и не отвела глаз, однако руку его пожала очень робко. Бонд расценил это как признак уязвимости, неуверенности. На то же указывала и сумочка на плече – Джессика нервно сжимала ее под мышкой.

Началась ни к чему не обязывающая беседа. Бонд осторожно вставлял в разговор детали, почерпнутые из информационного курса Бхеки Йордан. Понизив голос, он заявил, что правительству стоило бы заняться вещами посерьезнее, чем переименовывать Преторию в Тсване. Хорошо, что ситуация с профсоюзами понемногу успокаивается. Да, ему нравится на восточном побережье. У его дома в Дурбане отличные пляжи, тем более наконец-то установили защитные сети – раньше белые акулы изредка нападали на людей, хотя лично он с ними ни разу не сталкивался. Потом заговорили о природе. Джессика, недавно еще раз ездившая в Национальный парк Крюгера, видела двух молодых слонов, вырывающих из земли кусты и деревья. Ей сразу вспомнилось, как банды подростков громили общественный парк в ее родном Соммервилле, штат Массачусетс, – это чуть к северу от Бостона. То-то ему показалось, что акцент у нее американский.

– А вы бывали в Америке, мистер Терон?

– Зовите меня просто Джин, – попросил Бонд, прокручивая в уме биографию, сочиненную Бхекой Йордан и отделом «И». – Нет. Надеюсь когда-нибудь выбраться.

Хайдт между тем выказывал признаки нетерпения. Судя по брошенному на спутницу взгляду, ей следовало оставить мужчин наедине. Бонд вспомнил, чего натерпелась от собственных коллег Бхека Йордан, – здесь явно то же самое, просто в ином проявлении. Джессика сразу извинилась и сказала, что ей нужно «припудрить носик». Бонд вообще ни разу не слышал, чтобы так говорили в реальной жизни, и уж особенно неуместно это выражение звучало в устах Джессики, которая совершенно точно не будет ничего пудрить.

Как только они остались одни, Хайдт сказал:

– Я подумал над вашим предложением, и оно мне нравится. Давайте работать.

– Отлично.

Они взяли у симпатичной официантки еще по бокалу шампанского.

– Данкье, – поблагодарил Бонд девушку на ее родном африкаансе и тут же напомнил себе, что переигрывать ни в коем случае нельзя.

Они перебрались в тихий угол, причем Хайдту пришлось по пути поздороваться с другими гостями и пожать немало рук. Наконец они устроились под головой не то газели, не то антилопы, и собеседник тут же засыпал Бонда вопросами о числе могил, общей площади объектов, в каких они странах и насколько вероятно, что местные власти обнаружат часть захоронений. Бонд импровизировал, мысленно отдавая должное методичности партнера. Он тщательно запоминал, что говорит, и решил обязательно все записать потом, чтобы не противоречить самому себе в дальнейшем.

Через четверть часа Бонд заявил:

– У меня тоже есть вопросы. Во-первых, хотелось бы взглянуть на ваше предприятие.

Хайдт не возражал, но и дату визита не обозначил, поэтому Бонд предложил:

– Быть может, завтра?

– Завтра не очень удобно. В пятницу мы запускаем большой проект.

Бонд кивнул:

– Мои клиенты ждать не хотят. Я очень рассчитываю на вас, но если будут задержки…

– Нет-нет, что вы. Давайте завтра.

Тут свет погас, и на платформе, возле которой стояли Бонд с Хайдтом, появилась девушка.

– Добрый вечер. – Голос у нее был низкий, с певучим южноафриканским акцентом. – Добро пожаловать, и спасибо, что пришли.

Девушка оказалась главой благотворительной организации, звали ее Фелисити Уиллинг. Бонд усмехнулся: «Безмятежное счастье».

Она не сверкала безупречной красотой модели с глянцевой обложки, как Филли Мейденстоун. Лицо скорее яркое, необычное – черты словно у дикой кошки, да еще и подчеркнутые профессиональным макияжем. Темно-зеленые глаза, как летние листья в лучах солнца, пшеничного цвета волосы зачесаны назад и собраны на затылке, подчеркивая решительные линии носа и подбородка. Серебристые туфли на тоненьких ремешках и убийственном каблуке. Темно-синее вечернее платье с глубоким вырезом спереди и еще более смелым – сзади. На шее поблескивала нитка светло-розового жемчуга, а на указательном пальце правой руки – одинокое колечко, тоже украшенное жемчужиной. Никакого лака на коротко остриженных ногтях.

Девушка окинула собравшихся пронизывающим, чуть ли не враждебным взглядом и заявила:

– Должна вас предупредить. Однокурсницы прозвали меня Фелисити Уилфул – «Непреклонное счастье», и, когда я пойду собирать пожертвования, вы быстро поймете, как они были правы. Ради вашей же безопасности держите чековые книжки наготове.

Публика отсмеялась, и Фелисити заговорила о проблеме голода:

– Четверть всего продовольствия Африка вынуждена импортировать. Население выросло, а урожаи остались на уровне восьмидесятого года. В Центрально-Африканской Республике и ряде других стран дефицит продовольствия испытывает чуть ли не треть домохозяйств… Недостаток йода занимает первое место среди факторов развития церебральных нарушений, а дефицит витамина А – основная причина слепоты… В Африке голодает почти триста миллионов человек – столько же, сколько живет в Соединенных Штатах…

Разумеется, продолжала она, продовольственная проблема остро стоит не только в Африке, и ее организация борется с этой напастью в общемировом масштабе. Благодаря щедрости многих здесь присутствующих им удалось открыть отделения в Джакарте, Порт-о-Пренсе и Мумбае. Планируется дальнейшее расширение.

Далее она сообщила, что крупнейшая в истории Африки партия маиса, сорго, сухого молока и других высокопитательных продуктов скоро прибудет в Кейптаун и разойдется по всему континенту.

Когда аплодисменты стихли, Фелисити вежливо улыбнулась, а потом вдруг бросила на толпу все тот же пронзительный взгляд и чуть ли не угрожающим шепотом заговорила о необходимости освободить бедные страны от власти западных «агрархий». Она порицала доминирующий в Европе и Америке подход к проблеме голода, при котором иностранные сельхозкорпорации проникают в страны «третьего мира», вытесняя с рынка местных фермеров, хотя те получают с земли гораздо большие урожаи. Африка для корпораций – колоссальная лаборатория, где они проверяют еще не испытанные продукты и технологии, к примеру искусственные удобрения и ГМО.

– Транснациональный агробизнес интересуют только доходы, а не страдания людей!

Наконец Фелисити представила дарителей, и среди них Хайдта. Тот помахал рукой в ответ на аплодисменты и шепнул Бонду, не переставая улыбаться:

– Хочешь, чтобы тебя восхваляли, – просто дай денег. Чем хуже дела, тем больше тебя любят.

Фелисити сошла с платформы и присоединилась к гостям, которые продолжали писать на бумажках ставки.

– Если у вас нет никаких планов на вечер, – предложил Бонд, – то, может, поужинаем где-нибудь? Плачу я.

– Простите, Джин, но мне нужно встретиться с деловым партнером. Он только что прилетел. Помните, я упоминал о крупном проекте?

План «Геенна». Бонду очень хотелось повидаться с этим «деловым партнером».

– Давайте пригласим и его. Буду только рад.

– Нет, боюсь, сегодня не выйдет, – рассеянно ответил Хайдт, вытащил айфон и стал просматривать не то сообщения, не то пропущенные звонки. Он огляделся и заметил, что Джессика в одиночестве застыла у стола с аукционными лотами. Поймав взгляд спутницы, Хайдт нетерпеливым жестом подозвал ее.

Бонд прикидывал, как бы вытянуть из партнера приглашение на сегодняшнюю встречу, но в конце концов решил не рисковать. В его ремесле как в любви: главное – разжечь влечение. Нетерпеливые домогательства лишь портят все дело.

– Тогда увидимся завтра, – кивнул Бонд, делая вид, что поглощен чем-то важным на экране собственного телефона.

– Договорились. – Хайдт оглянулся. – Фелисити!

Глава благотворительной организации распрощалась с лысеющим толстяком, который сжимал ее ладонь в своей куда дольше, чем диктуют правила хорошего тона, после чего подошла к Бонду и Хайдту с Джессикой.

– Северан. Джессика. – Они обнялись, чуть касаясь щеками.

– Мой партнер, Джин Терон, приехал на пару дней из Дурбана.

Бонд задал несколько стандартных вопросов о ближайших продуктовых поставках, все еще надеясь, что Хайдт передумает насчет ужина. Однако тот, бросив быстрый взгляд на экран айфона, сказал:

– Увы, нам пора.

– Северан, – обратилась Фелисити, – нашу признательность не выразить никакими словами. Люди, с которыми вы нас познакомили, сделали несколько очень крупных пожертвований.

Бонд заинтересовался. Выходит, Фелисити знает имена некоторых партнеров Хайдта. Интересно, как это можно использовать.

– Рад помочь, – ответил Хайдт. – В жизни мне повезло, и я не прочь поделиться удачей с другими. – Он повернулся к Бонду: – Увидимся завтра, Джин. Часов в двенадцать, вы не против? Наденьте что-нибудь, что не жалко. – Он погладил курчавую бороду указательным пальцем, и ноготь блеснул нездоровым желтым цветом. – Вас ожидает самый настоящий ад.

Хайдт с Джессикой удалились, и Бонд заговорил с Фелисити:

– Ваша статистика звучит жутковато. Может, и я мог бы внести свой вклад.

Он придвинулся ближе и ощутил мускусный аромат ее духов.

– «Мог бы внести свой вклад»? – переспросила девушка.

Бонд кивнул.

Фелисити все еще улыбалась, но ее глаза оставались совершенно серьезными.

– Понимаете, мистер Терон, на каждого, кто выписывает чек, приходится двое тех, кто «мог бы внести вклад», но так и не дал ни ранда. Уж лучше бы говорили в лицо, что не собираются жертвовать, – тогда я занялась бы другими делами. Простите мою прямоту: на войне как на войне.

– И пленных вы не берете.

– Нет, – отозвалась она с улыбкой – на этот раз искренней. – Не беру.

«Непреклонное счастье…»

– Тогда я непременно внесу вклад, – заявил Бонд, размышляя, что скажут в отделе «Б», когда увидят в графе текущих расходов благотворительное пожертвование. – Правда, Северана мне щедростью не перещеголять.

– Каждый ранд – это шаг на пути к победе.

Желая соблюсти приличия, он выдержал паузу и предложил:

– Северан и Джессика уехали, а я тут никого не знаю… Может быть, поужинаем вместе после аукциона?

Фелисити немного подумала.

– Почему бы и нет. Вы вроде не слабак.

С этими словами она резко повернулась к другим гостям – как лев, приметивший стадо газелей.

Глава 43

Всего удалось собрать тридцать тысяч фунтов – считая скромную сумму, перечисленную с кредитки Джина Терона. После банкета Бонд с Фелисити Уиллинг направились к автостоянке позади клуба.

Подойдя к вместительному фургону, рядом с которым возвышались штабеля больших картонных коробок, Фелисити поддернула платье, наклонилась и, как настоящий портовый грузчик, швырнула тяжелую коробку в открытую боковую дверь.

Теперь-то он понял, при чем тут «не слабак».

– Позвольте мне.

– Давайте вдвоем.

Они стали вместе грузить пахнущие едой коробки.

– Осталось от банкета, – догадался Бонд.

– Вам не кажется забавным, что на банкете по сбору средств для голодающих подают такие деликатесы?

– Да, кажется.

– Если выставить простое печенье с плавленым сыром, то съедят много. А когда закажешь что-нибудь этакое – я попросила в паре трехзвездочных ресторанов, и они приготовили бесплатно, – помногу брать стесняются.

– И куда мы это все повезем?

– Тут недалеко есть продуктовый банк, с которым мы сотрудничаем.

Фелисити села за руль и скинула туфли. Автомобиль рванулся в темноту, мягко покачиваясь на выбоинах в асфальте.

Через четверть часа фургон подъехал к Кейптаунскому межконфессиональному продуктовому банку. Фелисити – снова в туфлях – открыла дверь, и они вдвоем стали выгружать креветки, крабовые котлеты и окорочка по-ямайски. Коробки мгновенно уносили куда-то в здание.

Фургон опустел, и она жестом подозвала здоровяка в штанах и футболке защитного цвета. Тот нерешительно подошел, с любопытством разглядывая Бонда, и заговорил:

– Да, мисс Уиллинг. Спасибо вам большое. Сегодня много еды для всех. Вы заглядывали внутрь? Там целая толпа.

Фелисити пропустила мимо ушей вопрос, причем Бонду показалось, что верзила просто заговаривает ей зубы.

– Джосо, на прошлой неделе пропал груз. Пятьдесят килограммов. Кто взял?

– Я ничего не слышал…

– А я не спрашиваю, что ты слышал. Кто взял?

Его лицо – прежде бесстрастное – вдруг дрогнуло.

– Почему вы спрашиваете меня, мисс Уиллинг? Я ничего не делал.

– Джосо, ты знаешь, сколько людей можно накормить пятьюдесятью килограммами риса?

– Я…

– Говори. Сколько?

Джосо возвышался над девушкой словно башня, но она не отступила ни на шаг. Бонд подумал: может, говоря «не слабак», она рассчитывала на физическую поддержку? Однако, судя по взгляду, Фелисити совершенно забыла о существовании своего спутника. Осталась только она – и вор, укравший еду у тех, кого она поклялась защищать.

– Сколько? – повторила девушка.

Несчастный Джосо, отвечая, сбился на зулу или коса.

– Нет, – возразила она, – больше. Гораздо больше.

– Это вышло случайно, – запротестовал он. – Я забыл запереть дверь. Было поздно, я работал…

– Нет, не случайно. Люди видели, как ты отпер дверь и ушел. У кого рис?

– Я не обманываю!

– У кого? – спокойно повторила она.

Джосо сдался.

– Он из Кейп-Флэтс. Из банды. Прошу вас, мисс Уиллинг, только не сообщайте в полицию – тогда сразу станет ясно, что я вам все рассказал. Прикончат меня и мою семью.

Ее челюсти сжались, и Бонд сразу вспомнил первое впечатление: дикая кошка. На этот раз она изготовилась к прыжку. Без тени сочувствия в голосе Фелисити проговорила:

– В полицию я пока не пойду. Но ты сам расскажешь директору, что натворил, а уж он пусть решает, выгонять тебя или нет.

– У меня нет другой работы, – взмолился здоровяк.

– Ты же не побоялся ее лишиться. Теперь ступай к преподобному ван Грооту. Если он тебя оставит, а потом пропадет что-то еще, я пойду прямиком в полицию.

– Такое не повторится, мисс Уиллинг.

Джосо метнулся внутрь.

Взгляд Фелисити скользнул по лицу Бонда и чуть смягчился.

– На войне как на войне! Вот только не всегда знаешь, кто враг. Бывает, что он – из своих.

«Уж мне ли не знать?» – подумал Бонд.

Они вернулись к фургону. Фелисити наклонилась, чтобы снять туфли, но Бонд опередил ее:

– Я поведу. Сэкономим время на обуви.

Она рассмеялась, села рядом и спросила:

– Как насчет ужина?

После всех историй о голодающих в Африке ему было чуть ли не стыдно.

– Если вы не передумали.

– Ну уж нет.

По пути Бонд поинтересовался:

– А его правда убили бы, если бы вы пошли в полицию?

– В полиции только расхохотались бы, предложи я расследовать кражу пятидесяти килограммов риса. Хотя Кейп-Флэтс действительно опасный район. Если бы там кто-то решил, что Джосо – предатель, то скорее всего убили бы. Надеюсь, урок он усвоит. – В голосе девушки вновь зазвенел металл. – Доброта приносит друзей, но она и опасна, как кобра.

Фелисити показала ему дорогу обратно в Грин-Пойнт. Выбранный ею ресторан оказался неподалеку от «Тейбл-Маунтин», поэтому они решили бросить машину на стоянке гостиницы и немного пройтись. Бонд отметил, что девушка время от времени тревожно оглядывается. Плечи ее были напряжены. Чего опасаться на пустынной улице?

Фелисити расслабилась, лишь войдя в холл ресторана. Интерьер из темного дерева с медными вставками разнообразили расшитые ткани. Большие окна смотрели на искрящуюся огоньками водную гладь, а зал освещали сотни свечей кремового цвета. По пути к столику Бонд заметил, что облегающее платье его спутницы при каждом шаге переливается: темно-синий цвет сменялся то лазурным, то небесно-голубым. Даже кожа ее будто сияла.

Официант поздоровался с Фелисити как со старой знакомой и улыбнулся ее спутнику. Она заказала «Космополитен». Бонд попросил коктейль по тому же рецепту, что пил с Филли:

– Двойной виски «Краун роял» со льдом, половину мерки «Трипл-сек», пару капель горькой настойки и завиток апельсиновой цедры – спиралью!

Когда официант отошел, Фелисити удивилась:

– Никогда о таком не слышала.

– Мое изобретение.

– И как называется?

Бонд сдержал улыбку, вспомнив, что тот же вопрос задал ему официант в ресторане «Антуан».

– Еще не придумал. – Недавний разговор с Эм вдруг натолкнул его на мысль. – Хотя нет, придумал. Я назову его «Карт-бланш». В вашу честь.

– Почему? – Она недоуменно наморщила лоб.

– Потому что когда дарители его распробуют, они предоставят вам полный доступ к своим счетам.

Расхохотавшись, Фелисити сжала его плечо.

Они сидели совсем близко, и Бонд убедился, что ее макияж и впрямь превосходен. Косметика лишь подчеркивала кошачьи глаза, решительные линии щек и подбородка. Филли Мейденстоун, пожалуй, красивее – если говорить о красоте, которой любуются со стороны. Фелисити же куда ярче, напористей.

Бонд мысленно выругал себя за подобные сравнения и погрузился в обширное меню, из которого выяснил, что ресторан «Цельсий» славится особым грилем, который разогревается до девятисот пятидесяти градусов.

– Выбирай сам. Закуски любые, но потом я буду стейк. В «Цельсии» потрясающе жарят мясо. Джин, умоляю, только не говори, что ты веган!

– Боже упаси.

Бонд заказал сардины на гриле и большой стейк на двоих, причем попросил зажарить его прямо на ребрышке – в Америке это называют «по-ковбойски».

Официант предложил подать к стейку какой-нибудь экзотический соус: аргентинский чимичурри, индонезийский кофейный, мадагаскарский перечный, испанский «Мадейра» или перуанский «Антикучо», однако Бонд отказался. Он считал, что вкус стейка великолепен сам по себе и есть его полагается только с солью и перцем. Фелисити согласно кивнула.

Далее Бонд перешел к вину и остановился на южноафриканском каберне «Рустенберг Петер Барлоу» две тысячи пятого года. Вкус оправдал лучшие ожидания. Они чокнулись, пригубили из бокалов, и тут подали первое блюдо. Из-за Лэмба Бонд лишился обеда и теперь набросился на еду.

– А чем ты занимаешься, Джин? Северан мне не говорил.

– Безопасность.

– Понятно, – отозвалась Фелисити с легкой прохладцей. Разумеется, этот эвфемизм знаком столь искушенной деловой леди. Она решила, что ее собеседник скорее всего замешан во многих вооруженных конфликтах, а ведь именно войны, как подчеркнула Фелисити в своей речи, порождают чуму африканского континента – голод.

– Установка охранных систем, персонал.

Кажется, она поверила. Как минимум частично.

– А я родилась в Южной Африке. Вижу, как все меняется. С преступностью стало полегче, но без охраны все равно не обойтись, у нас она тоже есть. Иначе никак. – И она мрачно добавила: – Хорошо, что хоть еду отдала. Теперь у меня ее не украдут.

Бонд решил уйти от дальнейших расспросов и попросил Фелисити побольше рассказать о себе.

Она выросла здесь, в Западно-Капской провинции, в буше. Родители – англичане, она – единственная дочь. Отец работал в горнодобывающей компании, но когда Фелисити было тринадцать, семья вернулась в Лондон. В частной школе-пансионе отношения с другими девочками у нее не клеились.

– Мне бы поменьше распространяться о том, как потрошат газелей, – вспомнила Фелисити. – Особенно за столом.

Потом Лондонская школа бизнеса, крупный инвестиционный банк в Сити, где, по ее словам, «дела шли нормально». Судя по небрежной скромности, с которой это было сказано, дела шли просто блестяще.

Однако работа ей совершенно не нравилась.

– Слишком просто, Джин. Никакого интереса. Мне бы гору покруче. Тогда я и решила пересмотреть подход к жизни. Взяла месячный отпуск, приехала сюда и поняла, что голод вездесущ, нужно что-то делать. Все советовали не ввязываться, говорили, что ничего не изменишь, – а для меня это как красная тряпка для быка.

– «Непреклонное счастье…»

Она улыбнулась:

– И вот я выпрашиваю пожертвования и нападаю на американские и европейские сельхозкорпорации.

– Интересное слово – «агрархия».

– Сама придумала, – сказала Фелисити и вдруг завелась: – Они просто уничтожают Африку! Я этого не допущу!

Дискуссию прервал официант с шипящим стейком на металлическом блюде. Мясо чуть почернело, но внутри осталось сочным. Какое-то время оба молча жевали. Бонд отрезал себе очередной кусочек и, готовясь отправить его в рот, отпил немного вина. За этот короткий миг его тарелка опустела.

– Прости, – озорно улыбнулась Фелисити. – Когда мне что-то нравится, я беру и все.

Бонд рассмеялся:

– Замечательно, специалиста по безопасности обокрали!

Он махнул сомелье, и на столе тут же появилась вторая бутылка. Бонд перевел разговор на Хайдта.

К его разочарованию, Фелисити мало что было известно. Она упомянула нескольких партнеров Северана, вносивших пожертвования в фонд, и Бонд запомнил их имена. С Данном она не встречалась, хотя слышала, что у Хайдта есть какой-то гениальный помощник, который творит чудеса со всякой техникой. Вдруг она пораженно воскликнула:

– Как же я сразу не догадалась! Это ведь твоя работа.

– Что-что?

– Система безопасности на объекте «Грин уэй» к северу от города. Сама я там не была, а один мой помощник как-то ездил забрать чек. Там всякие металлодетекторы, сканеры: скрепку не пронесешь, не то что мобильный. Все приходится сдавать. Прямо как в старых вестернах: при входе в салун сдай пистолет.

– Нет, эту систему кто-то другой делал. У меня масштаб помельче. – Новости Бонда не порадовали. Он-то рассчитывал захватить с собой кое-что посерьезнее скрепки с мобильным, пусть Бхека Йордан и не одобряет незаконные методы добычи информации. Придется считаться с неожиданно возникшими обстоятельствами.

С едой и вином было покончено. В ресторане никого больше не осталось. Бонд попросил счет и заплатил со словами:

– А вот и мое второе пожертвование.

При выходе он набросил на плечи Фелисити ее черное кашемировое пальто, и они двинулись в обратный путь. Высокие каблучки девушки цокали по асфальту. Она вновь стала тревожно озираться по сторонам, потом расслабилась и крепко ухватила его под руку. Аромат духов щекотал ноздри, а ее грудь пару раз случайно прижалась к его плечу.

Впереди показался отель, и Бонд выудил из кармана ключи от фургона.

– Чудесный был вечер, – вздохнула Фелисити. – Спасибо, что помог с коробками. Ты даже крепче, чем кажешься.

– Может, еще по бокалу? – вырвалось у Бонда.

Зеленые глаза поймали его взгляд.

– Ты этого хочешь?

– Да, – твердо сказал он.

Через десять минут они, поднявшись в номер, передвинули диван вплотную к окну и уселись на него с бокалами. На водной глади залива перемигивались белые и бледно-желтые огоньки, словно безобидные светлячки, что вьются в безмолвном ожидании…

Фелисити повернулась к Бонду – быть может, собираясь что-то сказать, но он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Чуть отстранившись, попытался оценить ее реакцию, а затем подался вперед и снова поцеловал – уже смелее. Вкус ее губ, тепло кожи… Теряя контроль, он почувствовал на щеке легкое дыхание. Фелисити обвила руками его плечи и приникла к губам, потом поцеловала в шею и нежно, дразня, куснула. Ее язык скользнул вдоль шрама, змеящегося по мускулистому плечу…

Бонд привлек ее к себе, растворяясь в едком мускусном аромате.

Тут как в горных лыжах. Стоя на гребне, ты видишь перед собой красивейший, но очень крутой спуск, и у тебя еще есть выбор. Можно отстегнуть лыжи и спуститься пешком. Хотя в действительности перед Бондом такой выбор никогда не стоял: как можно, взобравшись наверх, не отдаться на волю скорости и земного притяжения?

Невесомая темная ткань платья полетела на пол. Фелисити откинулась назад, на спину, увлекая Бонда за собой. Ее зубы чуть прикусили его нижнюю губу. Потом она вдруг задрожала и хрипло втянула ртом воздух – по какой-то причине ей нравилось так делать. А еще он понял: ей нравится, когда сильные руки смыкаются за ее спиной. У любовников свой молчаливый язык, и Бонд накрепко запомнил, в каком именно месте его пальцы гладили нежные позвонки девушки.

Ее тело сводило с ума: жадные губы, сильные упругие бедра, затянутая в черный шелк грудь, мягкие пряди густых волос, нежная шея и рот, из которого вырывались глухие стоны…

Они слились в бесконечном поцелуе, потом Бонд играючи поднял ее, их губы встретились снова – всего на миг, – и он перенес ее на постель.