Текст книги "Собиратель костей"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

… В непосредственной близости от вышеуказанного предмета, а именно в трех дюймах, были найдены, два обрывка бумаги. Один из них представляет собой фрагмент обыкновенной газеты со словами «три часа дня» (шрифт «Таймс Роман», краска типографская, используемая для печати коммерческих газет). Второй фрагмент предположительно является частью страницы из книги с напечатанными на нем цифрами «823». Шрифт «Гарамонд». При нингидриновом анализе обнаружены скрытые отпечатки пальцев. Идентификация невозможна…

Что-то начинало терзать Райма. Например, этот шарик. Почему Перетти сразу не выяснил, что это такое? Вроде бы, здесь все достаточно очевидно. И для чего эти вещественные доказательства – и шарик, и обрывки бумаги – помещены в одну кучу? Что-то явно было не так…

– Линкольн?

– Простите…

– Я говорил… Вы же не являетесь смертельно больным человеком, умирающим от невыносимой боли. Кроме того, у вас есть крыша над головой. У вас есть деньги, талант. Вы консультируете полицейских… и это приносит людям огромную пользу. Если бы вы захотели, то смогли бы вести достойную и… да-да! – продуктивнуюжизнь. И достаточно долгую.

– Долгую. Вот именно. В этом тоже заключается моя проблема. – Райму надоело вести себя слишком корректно, и он позволил себе грубо рявкнуть на доктора: – А на черта мне эта долгая жизнь, скажите на милость?!

– Понимаете, – медленно заговорил Бергер, – если у вас имеется хоть малейший шанс на то, что вы могли бы пожалеть о своем решении, то ведь жить с этим дальше придется мне.А не вам.

– А кому интересно в этом копаться? Никто ничего и не узнает.

Тем не менее, глаза его воровато вернулись к отчету:

… На фрагментах бумаги находился железный болт. С шестигранной головкой, с выдавленными на ней буквами «КЭ». Длина – два дюйма, резьба по часовой стрелке. 15/16 дюйма в диаметре…

–Несколько дней я буду весьма занят, – сообщил Бергер, поглядывая на свои часы. Райм заметил, что у доктор был превосходный «Ролекс». Что ж, смерть всегда прибыльна. – У меня есть еще час или что-то около того. Давайте поступим так. Мы сейчас с вами еще немного побеседуем, потом я вам даю день для передышки, и после этого мы встретимся еще раз.

И снова что-то внутри не давало Линкольну покоя. Что-то зудело в нем. Чесотка – это проклятье для всех паралитиков, но на этот раз Райм испытывал интеллектуальный зуд. Тот самый, который мучил его всю сознательную жизнь.

– Послушайте доктор, внезапно попросил Райм, – а не могли бы вы мне оказать одну услугу? Вот здесь мне оставили один отчет. Просмотрите его, пожалуйста. Меня интересует фотография железного болта.

Бергер еще колебался:

– Фотография?

– Поляроидный снимок. Она должна быть где-то приклеена, скорее, в конце, а перелистывать всю пачку мне очень долго.

Бергер взял отчет в руки и начал переворачивать одну страницу за другой.

– Вот здесь. Спасибо.

Едва взглянув на фотографию, Райм понял, что дело всерьез заинтересовало его. Нет, только не сейчас! Однако удержаться он не смог:

– Извините, но нельзя ли теперь снова вернуться к той странице, которая была открыта?

Бергер повиновался.

Райм ничего не сказал, глаза его жадно вчитывались в текст.

И снова эти обрывки бумаги.

Три часа дня… страница 823…

Сердце Линкольна бешено заколотилось, лоб покрылся испариной. Он услышал знакомый нарастающий шум в ушах.

Райм мысленно представил себе заголовок завтрашних газет: «Пациент умирает во время ведения переговоров с доктором смерти…»

Бергер взволнованно заморгал:

– Линкольн? С вами все в порядке? – тихо спросил он, хитрым взглядом продолжая изучать Райма.

– Понимаете, доктор, – заговорил Линкольн, изо всех сил стараясь, чтобы голос его прозвучал обыденно, – мне тут кое-что принесли и попросили высказать свое мнение.

Бергер медленно кивнул:

– Значит, дела у них без вас идут неважно?

– Ничего страшного. – Райм попытался как можно беспечней улыбнуться. – Я подумал о том, а что, если нам с вами встретиться, скажем, через пару часиков?

Здесь надо проявить максимальную осторожность. Если доктор почувствует, что Райм заинтересовался отчетом, то он явно не сочтет его склонным к самоубийству. Чего доброго, он заберет свой бесценный пузырек с таблетками, пластиковый пакет и улетит назад домой.

Бергер раскрыл свой блокнот и несколько секунд внимательно изучал его:

– Нет, сегодня я слишком занят, ничего не получится. Посмотрим, что у нас завтра… Боюсь, что раньше понедельника я не смогу у вас появиться. Значит, до послезавтра.

Райм колебался. Что же происходит? Желание его души, к которому он стремился каждый день вот уже в течение года, кажется, может исполниться. Так в чем же дело?

Необходимо принять решение.

Его собственный голос показался Линкольну далеким и искусственным:

– Ну, хорошо. Значит, в понедельник. – И он снова попытался изобразить на лице улыбку.

– Так что же у вас за проблемы? – ненавязчиво поинтересовался доктор.

– Понимаете, меня попросил о помощи один человек, с которым мы когда-то вместе работали. Ему нужен мой совет. Впрочем, мне не надо было обращать так много внимания на его просьбу. Я обязательно позвоню ему.

Нет, дело тут вовсе не в дисрефлексии, и даже не в приступах депрессии.

Линкольн Райм почувствовал, как его охватывает приятное, давно забытое чувство. Ему надо было торопиться.

– Вы не могли бы прислать ко мне Тома? – обратился он к Бергеру. – Он сейчас, наверное, внизу, на кухне.

– Конечно. С удовольствием.

Только сейчас Райм заметил нечто странное в глазах Бергера. Что же это? Предосторожность? Может быть. Или разочарование? Но сейчас у Линкольна не было ни времени, ни желания разбираться в подобных мелочах. Как только шаги доктора затихли, он нетерпеливо выкрикнул:

– Том!

– Что? – тут же отозвался снизу молодой человек.

– Звони Лону. Пусть тут же возвращается сюда. Скорее!

Интересно, сколько же сейчас времени? Стрелки показывали начало первого. Оставалось менее трех часов.

Глава четвертая

– То, что нашли на месте преступления, туда положили не случайно, – заявил Линкольн Райм. – Это было сделано преднамеренно. Тут разыграна чуть ли не целая пьеса.

Лон Селитто снял пиджак, под которым оказалась жеваная неглаженная рубашка. Он прислонился к столу, заваленному всевозможными бумагами и, сложив руки на груди, внимательно слушал своего старого друга.

Вместе с Лоном вернулся и Джерри Бэнкс. Сейчас он не сводил своих светло-голубых глаз с Райма. Ни кровать, ни панель управления больше его не интересовали.

– Но что за историю пытается передать нам преступник? – нахмурился Селитто. – Что он хочет рассказать?

На месте преступления, особенно если совершено убийство, подозреваемый частенько специально подбрасывает различные вещицы, чтобы сбить с толку следователей и повести их по ложному пути. Иногда встречаются довольно умные преступники, тщательно продумывающие каждый свой шаг, но, большей частью, они допускают существенные промахи. Например, муж, избивший жену до смерти, пытается все сделать так, чтобы инсценировать ограбление квартиры. Он «ворует» все без исключения драгоценности своей супруги, совершенно забывая о том, что оставляет при этом на самом видном месте свой собственный перстень или золотой браслет.

– Вот тут-то и кроется самое интересное, – продолжал Райм. – Все предметы, найденные на месте преступления, говорят не о том, что там случилось, а о том, что должно произойтив ближайшем будущем.

– С чего это ты так решил? – проворчал Селитто.

– Возьмем для начала клочки бумаги. Они явно свидетельствуют о том, что сегодня ровно в три часа дня должно что-то случиться.

– Сегодня?

– Вот, посмотри! – Нетерпеливым кивком Райм указал в сторону отчета.

– На одном обрывке действительно написано «три часа дня», – констатировал Бэнкс. – А на втором остался только номер страницы, вырванной из какой-то книги. Почему вы решили, что речь идет о сегодняшнем дне?

– Это не номер страницы, – Райм изумленно приподнял бровь. Неужели они не могут сами до сих пор догадаться? – Рассуждайте логически! Единственной причиной, по которой преступник оставил нам эти «вещественные доказательства» было то, что он пытается нам что-то сказать. В данном случае номер самой страницы не имеет никакого значения, поскольку мы не знаем, из какой именно книги вырван листок. Ну, а если это так, что же из этого следует?

Молчание.

Потеряв всяческое терпение, Райм выкрикнул:

– Это число и месяц! Восемь – двадцать три. Восьмой месяц, август, и двадцать третье число. Значит, именно сегодня в три часа дня должно что-то произойти! Идем дальше. У нас имеется некий шарик. Это асбест.

– Асбест? – неуверенно произнес Селитто.

– Там, в отчете, написана его формула. Это же роговая обманка. Силикат магния. То естьасбест. И зачем Перетти понадобилось отсылать его для дальнейшего анализа в лабораторию ФБР, мне совершенно непонятно. Итак, на полотне железной дороги находится асбестовый шарик, а там его быть не должно. Кроме того, мы имеем железный болт, шляпка которого окислена, а ножка – нет. Это означает, что он был прикручен где-то в течение долгого времени и лишь недавно оттуда изъят.

– А не могло случиться так, что он пролежал очень долго в земле, а когда преступник копал могилу, то случайно вырыл и его?

– Исключено, – авторитетно заявил Райм. – В этом месте города подстилающая порода располагается достаточно близко к поверхности, а следовательно, и водоносный слой тоже. В почве на территории от 34-й улицы и до самого Гарлема содержится столько влаги, что она способна окислить железо за несколько дней. Наш болт проржавел бы до самого основания. А не только его шляпка. Это в том случае, если бы он действительно долго пролежал в земле. Нет, его откуда-то открутили, принесли на место преступления и умышленно оставили там. И еще этот песок… Скажите мне на милость, какого черта на железной дороге в Манхэттене мы обнаруживаем холмик белого песка? Здесь в состав почвы, насколько мне известно, входят суглинок, ил, гранит и мягкая глина.

Бэнкс уже открыл было рот, чтобы возразить, но Райм не стал дожидаться, пока заговорит молодой следователь, и снова сам взял слово:

– Самое главное: почему все эти необычные вещи были сложены вместе? Дело в том, что наш подозреваемый пытается нам что-то передать. Могу поспорить, что это именно так. Бэнкс, вы нашли боковой вход в тоннель?

– Да, вы оказались абсолютно правы, – кивнул молодой человек, – примерно в ста футах севернее могилы располагается вход, который оказался выбитым изнутри. И насчет отпечатков обуви вы тоже сказали все верно. А следов шин мы так и не обнаружили…

И вот теперь еще кусочек асбеста, болт и обрывки бумаги…

– Скажите, а место преступления все еще остается закрытым?

– Нет, мы его разблокировали.

Линкольн Райм, инвалид, обладающий невероятного объема легкими, злобно зашипел и, наконец, закричал:

– Кто посмел допустить такую ошибку?!

– Не знаю, – виновато протянул Селитто, – скорее всего, дежурный офицер.

«Значит, Перетти», – подумал про себя Линкольн, а вслух произнес:

– Ну, в таком случае придется ограничиться только тем, что мы уже имеем.

Все улики, которые могли объяснить следователям, что за личность этот похититель и что он задумал, находились сейчас в отчете или были жестоко затоптаны ботинками полицейских, праздных пешеходов и железнодорожных рабочих. Вся остальная работа по поиску необходимых сведений, то есть обычная рутина, включающая в себя опрос местных жителей, отработка версий и так далее, велась крайне лениво. Так было всегда. И только осмотр места преступления должен был производиться «молниеносно». Именно так и поступал всегда Райм, когда еще служил в полиции и имел в подчинении офицеров. Если же какие-то специалисты работали с меньшей скоростью, чем этого требовал Райм, он немедленно увольнял их, и набирал в свою команду более расторопных полицейских.

– Перетти лично осматривал место преступления?

– И сам Перетти, и вся его группа в полном составе.

– В полном составе? – сухо переспросил Линкольн. – Что это еще такое?

Селитто взглянул на Бэнкса, и тот торопливо пояснил:

– Четыре технических работника из фотолаборатории, четверо специалистов по отпечаткам пальцев, восемь детективов и судебный эксперт.

– Целых восемь детективов осматривали место преступления?

Для работы с местом преступления сложились свои правила, по которым получалось, что при убийстве лучше всего будет произведен осмотр двумя специалистами, так как один может что-то упустить из виду. Если же их будет трое или больше, выше вероятность, что они упустят еще больше важных деталей, понадеявшись друг на друга. Что касается Линкольна Райма, то он всегда предпочитал работать в одиночку. Конечно, специалисты по отпечаткам пальцев пытались отыскать какие-нибудь скрытые следы, а фотографы делали свою работу: щелкали камерами и снимали место преступления на видео, но основную работу Райм выполнял самостоятельно.

Перетти… Райм сейчас вспоминал, как лет шесть или семь тому назад он сам принял на службу этого подающего надежды сыночка богатого политика. Место в отделе судебной экспертизы всегда считалось лакомым кусочком, и чтобы попасть в подразделение к Райму, нужно было отстоять длинную очередь. Одной из любимых процедур отсеивания кандидатов у Райма являлся просмотр «семейного альбома», коллекции самых отвратительных фотографий, сделанных на местах преступлений. Некоторые офицеры бледнели от подобных снимков, другие тихо похихикивали. А бывали и такие, которые возвращали альбом, недоуменно поднимая при этом брови и как бы спрашивая: «Ну и что?». Именно таких и предпочитал Райм набирать в свою команду. Одним из них оказался и Перетти.

Селитто что-то спросил у Райма, но тот пропустил вопрос мимо ушей и теперь, в свою очередь, смотрел на Лона так, словно хотел, чтобы тот повторил свою просьбу:

– Ну, так ты будешь работать вместе с нами над этим делом?

– Работать вместе с вами? – Райм рассмеялся и закашлялся. – Не могу, Лон. Я постараюсь выдать вам несколько свежих идей, которые, может быть, окажутся кстати. Тебе поручено расследование, вот и дерзай. Том, соедини меня с Бергером, – внезапно обратился он к помощнику. – Сейчас он жалел о том, что отложил свою встречу с доктором на целых два дня. Но, кто знает, возможно, еще не поздно, и они смогут увидеться в самом ближайшем будущем? Райм почувствовал, что ему будет очень трудно вытерпеть эти дни, прежде чем он, наконец, совершит свой долгожданный переход…Понедельник. Почему-то именно сейчас ему было неприятно думать о смерти именно в понедельник. Наверное, ничего необычного в таком решении не было.

– Скажите «пожалуйста», – капризно потребовал помощник.

– Том!

– Ну, хорошо-хорошо, – юноша поднял обе руки, показывая тем самым, что сдается, и полностью повинуется своему хозяину.

Райм беспомощно оглядел столик, на котором доктор оставил бутылку, пузырек с таблетками и пластиковый пакет. Они казались такими близкими и, одновременно с этим, недосягаемыми, как, впрочем, и многое другое в жизни инвалида.

Селитто набрал номер, поднес трубку к уху и чуть склонил голову, прислушиваясь к голосу на другом конце провода. Он представился и мельком взглянул на часы. Стрелки показывали половину первого.

– Да, сэр, – детектив перешел на почтительный шепот. Райм сразу догадался, что Лон звонит мэру. – Это относительно похищения из аэропорта Кеннеди. Я уже успел переговорить с Линкольном Раймом… Да, сэр, у него имеются кое-какие мысли по этому поводу… – Лон не спеша перешел к окну, бессмысленно оглядел соколов, одновременно пытаясь объяснить нечто непостижимое человеку, управляющему самым таинственным городом на всей планете. Затем он повесил трубку на рычаг и повернулся к Райму:

– Они вместе с шефом хотят, чтобы этим делом занялся именно ты, Линк. Очень просили. Сам Уилсон.

Райм не смог сдержать смеха:

– Лон, да ты оглянись вокруг себя. Ты что, ничего не замечаешь? Неужели я похож на человека, способного вести расследование?

– Обычное расследование вряд ли. Но дело в том, что сейчас мы столкнулись с весьма неординарным убийством. Разве я не прав?

– Прости, но у меня нет на это времени. Тот самый доктор… И новый тип лечения… Том, ты дозвонился до него?

– Пока нет. Подождите еще минутку.

– Немедленно! Сейчас же звони, и пока не добьешься, не отходи от телефона! – рассердился Райм.

Том взглянул на Селитто и вышел из комнаты. Райм понял, что помощник и не собирался никуда звонить. Черт бы его побрал!

Бэнкс дотронулся до одного из порезов на лице и неожиданно выпалил:

– Ну, тогда хотя бы поделитесь своими соображениями. Пожалуйста. Этот предполагаемый подозреваемый, как вы говорили, он ведь…

Селитто лишь махнул рукой, приказывая Джерри замолчать, не сводя при этом пристального взгляда с Райма.

«Ах ты, старый хрен! – думал Линкольн. – Как мне это знакомо! Эта тишина, которую мы так ненавидели и пытались заполнить хоть чем-нибудь. Сколько свидетелей и подозреваемых было похоронено в этой гнетущей тяжелой тишине!» Несомненно, они с Селитто составляли единую команду. Райм прекрасно управлялся с вещественными доказательствами, а Лон превосходно работал с людьми. Вдвоем они дополняли друг друга.

Два мушкетера. И если существовал третий, то им являлась чистая и строгая тишина.

Глаза детектива остановились на отчете, лежащем на столике Райма.

– Послушай, Линк, что же сегодня должно произойти ровно в три часа дня? – начал он.

– Понятия не имею, – равнодушно произнес тот.

– Прямо так и не имеешь? – ехидно переспросил Селитто. «Ах ты, хитрюга! Но так просто меня не возьмешь!»

– Он собирается убить ее, – наконец, словно нехотя, заговорил Райм. – Ту самую женщину из такси. И очень жестоким способом. Это я вам гарантирую. Он задумал нечто такое, что будет равносильно погребению заживо.

– О Господи! – прошептал Том, который до сих пор стоял в дверях и не думал никуда уходить.

Почему они не оставят его в покое? Может быть, стоит им рассказать, какую невыносимую боль в шее и плечах он сейчас испытывает? Или о другой боли, фантомной, которая, хоть и не столь сильна, но куда более пугающая. Она мучает все его тело, которое давно забыло физические ощущения. Может быть, имеет смысл поведать им о том, насколько он устает ежедневно оттого, что… что вообще продолжает существовать? И еще о той слабости, которая угнетает его, а причиной ее является постоянная зависимость от других…

Можно рассказать им и о том проклятом комаре, который залетел к нему в комнату прошлой ночью и в течение целого часа атаковал его лицо с бреющего полета. У Райма даже закружилась голова, когда он пытался избавиться от него, пока, наконец, маленькое чудовище не уселось Линкольну на ухо, где тот позволил себя укусить, чтобы только отделаться от надоедливого насекомого. И то лишь потому, что это место было доступно Райму: впоследствии он мог спокойно тереться ухом о подушку, чтобы почесать укушенную плоть.

Селитто приподнял бровь.

– Сегодня, – вздохнул Райм. – Именно так.

– Спасибо, Линк. Мы тебе обязаны, – Селитто подвинул свой стул поближе к кровати приятеля и кивком велел Бэнксу последовать его примеру:

– Ну, а теперь, – попросил он, – нельзя ли поговорить об этом поподробнее? Что же задумала эта задница?

– Не так быстро, – остудил его Райм. – Я не работаю в одиночку.

– Что ж, это разумно, – согласился Лон. – Кого бы ты хотел видеть в своей комнате?

– Технического сотрудника из следственного управления. Причем самого лучшего. Пусть немедленно приезжает сюда со всем основным оборудованием. Нужно еще несколько мальчиков, которые начнут проводить тактическую работу. Да, и еще мне понадобятся несколько телефонов, чтобы дело пошло быстрее, – инструктировал Райм, одновременно поглядывая на бутылку виски, стоявшую на тумбочке. Ему тут же вспомнился и дешевый бренди из набора Бергера. Нет уж, если он решился на последний переход, ему поможет не подобная дешевка, а что-нибудь весьма дорогое и достойное. Например, «Лагавулин» шестнадцатилетней выдержки или даже «Макаллан», возраст которого исчисляется десятилетиями. Или (а почему бы и нет?) и то, и другое одновременно.

Бэнкс сразу же выложил на столик свой сотовый телефон:

– Куда надо звонить? – с готовностью отозвался он.

– В город.

– Отсюда?

– Конечно, нет! – рявкнул Райм.

– Он имел в виду, что ему нужны операторы, которые по телефонам начнут добывать необходимую информацию, – пояснил Селитто. – Кто-нибудь из наших полицейских диспетчеров.

– Теперь понятно.

– Звони в контору, – приказал Селитто, – пусть нам предоставят двоих или троих диспетчеров.

– Лон, – обратился к приятелю Райм, – а кто опрашивал местных жителей по поводу сегодняшнего убийства?

– Братья Харди, – выпалил за него Бэнкс и улыбнулся. Но Райм так сверкнул на него глазами, что улыбка тут же слетела с лица юноши:

– Детективы Беддинг и Саул, сэр, – быстро добавил он. Но на этот раз не удержался уже сам Селитто и усмехнулся:

– Братья Харди. По-другому их никто и не называет. Ты их не знаешь, Линк. Эти ребята работают в отделе по расследованию убийств в центральном районе города.

– Они близнецы, – пояснил Бэнкс, – и их почти невозможно различить. К тому же, они довольно смешные, – добавил он.

– Только комедиантов нам здесь не хватало, – нахмурился Райм.

– Нет, не в этом дело, – поспешил заверить Райма Лон в полной профессиональной пригодности братьев. – Лучше них никто не сумеет прочесать местность. Помнишь, в прошлом году была похищена восьмилетняя девочка в Квинсе? Так вот, преступника нашли только благодаря Саулу и Беддингу. Они буквально замучили своими вопросами весь район. В их отчетах насчитывалось две тысячи двестипротоколов! Если бы не они, мы бы так и не схватили того негодяя. Когда мы узнали, что жертвами были пассажиры из аэропорта Кеннеди, сам Уилсон потребовал, чтобы братья Харди подключились к расследованию.

– И чем же они сейчас занимаются?

– Поиском свидетелей. В основном, в районах, примыкающих к железной дороге. Кроме того, пытаются вынюхать все возможное о таксисте и его машине.

– Так ты позвонил Бергеру или нет?! – неожиданно закричал Райм в коридор, адресуясь к Тому. – Разумеется, нет! А тебе известно такое слово, как «неповиновение»? Что ты там торчишь без дела? По крайней мере, мог бы немного помочь и здесь. Снова поставь отчет в рамку и начинай перелистывать страницы, что ли.

– Похоже, у нас сегодня благодушное солнечное настроение, – огрызнулся помощник.

– Немного повыше, а то я вконец ослепну! – продолжал ворчать Райм.

Он впился глазами в текст и некоторое время с интересом читал, затем взглянул на Селитто. Тот пытался кому-то дозвониться, но Линкольн перебил его:

– Что бы ни случилось сегодня в три часа дня, если нам удастся найти это место, там будет совершено преступление. Именно поэтому мне нужен надежный человек, который осмотрит его.

– Хорошо, – кивнул Селитто. – Я свяжусь с Перетти. Можно бросить ему эту лакомую косточку. Я знаю, что он лично не будет напрашиваться в нашу команду, поскольку считает, что мы обязаны ходить вокруг него на цыпочках.

– Разве я просил, чтобы к нам присоединился Перетти? – пробурчал Райм.

– Но он сейчас считается одним из лучших сотрудников в следственном управлении, – возразил Бэнкс.

– Нет, только не он, – пробормотал Райм. – Есть еще кое-кто, кого бы я с удовольствием принял в нашу команду.

Селитто и Бэнкс обменялись недоумевающими взглядами. Потом Лон улыбнулся, бессмысленно поглаживая свою измятую рубашку.

– Кто бы он ни был, ты его получишь, – уверенно пообещал он Линкольну. – Ты у нас сегодня король дня.

……

Ти-Джей Колфакс смотрела в черный глаз трубы. Уроженка горных склонов восточной части штата Теннеси, выпускница высшей школы бизнеса города Нью-Йорк и прекрасная работница отдела торговли валютой только что очнулась от тяжелого сна, больше напоминавшего глубокий обморок. Спутанные волосы липли к щекам, пот ручьями стекал по лицу и шее, попадая на грудь.

Выбравшись из темноты сна, она увидела, что смотрит в черное отверстие какой-то ржавой трубы диаметром дюймов в шесть, из которой была вынута заглушка.

Она втянула носом воздух, поскольку рот до сих пор был заклеен широкой липкой лентой. Неприятный запах горячего пластика распространился по всей носоглотке и заставил женщину поморщиться.

«Что случилось с Джоном? – размышляла Ти-Джей. – Где он?» Колфакс отгоняла от себя неприятные мысли и старалась не вспоминать тот громкий хлопок, услышанный ею еще вчера вечером в этом подвале. Она выросла в Теннеси и знала, что означают подобные хлопки.

«О Господи! – молилась она за своего начальника. – Сделай так, чтобы с ним все было в порядке!»

«Необходимо оставаться спокойной и не паниковать, – решила для себя женщина. – Начнешь снова орать, так вспомни, что может произойти». Тогда, после выстрела, она впала в истерику и разрыдалась так, что едва не задохнулась.

Только спокойствие.

Можно смотреть в этот черный глаз трубы и притвориться, будто он даже весело подмигивает. Надо сделать вид, будто это и есть твой ангел-хранитель, старающийся приободрить тебя и вселить в душу хоть каплю надежды.

Ти-Джей сидела на полу в окружении бесконечных труб и проводов. Здесь царила настоящая жара. Жарче, чем в столовой у ее брата, жарче, чем в июльские дни в запертом автомобиле с поднятыми стеклами. Где-то капала вода, с потолка, с древних решеток свисали самые настоящие сталактиты. Единственным освещением здесь были несколько тусклых желтых лампочек. А над самой головой Ти-Джей красовался какой-то предупреждающий знак. Она не могла разобрать, что же там написано, и видела сейчас только расплывчатый текст в красной рамке. О чем бы ни сообщала эта табличка, в самом конце надписи был выведен жирный восклицательный знак.

Ти-Джей снова попыталась высвободиться из оков, но наручники надежно сжимали ее запястья, грубо врезаясь в кожу почти до кости. Отчаянный, какой-то животный крик вырвался из горла несчастной женщины. Однако толстая липкая лента и гул работающего где-то неподалеку оборудования заглушили этот невнятный звук. Никто не смог бы услышать его, даже если бы находился рядом.

Черный глаз безмолвно смотрел на девушку. «Ты ведь обязательно спасешь меня. Верно?» – уже в который раз мысленно обратилась девушка к бездушной трубе.

Неожиданно где-то вдали раздался грохот металла, словно кто-то закрыл где-то железную заслонку. Примерно с таким же звуком запираются двери на пароходе. Шум исходил откуда-то из недр трубы, из ее дружелюбного «глаза».

Женщина дернулась и попыталась встать на ноги, однако, ей не удалось приподняться ни на дюйм.

«Ничего страшного, не надо паниковать, – снова напомнила она себе. – Немного переждем и попробуем еще раз».

Только теперь она поняла, что сумеет прочитать табличку, расположенную наверху. Надо только немного придвинуться к ней поближе и склонить голову. Вот теперь буквы становились понятными и больше не расплывались.

Нет, только не это! О Господи!..

И Ти-Джей снова расплакалась.

Почему-то перед ее мысленным взором возникла мать, с гладко зачесанными назад волосами, в своем любимом васильковом фартуке. Она нагнулась над дочерью и ласково зашептала: «Все будет хорошо, дорогая моя. Не волнуйся».

Но Ти-Джей не поверила этим успокаивающим словам.

Она верила в надпись, которую ей удалось, наконец, разобрать:

«Опасно для жизни! Горячий пар под большим давлением! Не снимать заглушку с трубы! За консультацией обращаться в „Консолидейтед Эдисон“. Опасно для жизни!»

Теперь черный глаз смотрел на женщину зловеще. Он вел в самые недра котельной. Сейчас он кровожадно созерцал розовую нежную грудь мисс Колфакс. Откуда-то издалека снова раздались звонкие удары металла о металл. Это трудились ремонтные рабочие, налаживая и подтягивая старые стыки на трубах парового отопления.

Тэмми Джин плакала и не могла остановиться. Затем вдали послышался какой-то странный звук, напоминающий стон, и в эту же секунду ей показалось, что черный глаз наконец-то подмигнул ей.