Текст книги "Собиратель костей"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Хотя, под кожей… Он с силой схватил ее за ногу. Монелл широко открытыми глазами в ужасе смотрела, как напавший на нее мужчина вытащил из кармана нож. Не колеблясь ни секунды, похититель распорол лезвием ее плоть до самой кости. Лента заглушила истошный вопль жертвы, она попыталась брыкаться, но мужчина крепко удерживал ее. Тебе нравится это, Ханна? Девушка стонала, заливаясь слезами, поэтому ему даже пришлось нагнуться пониже, чтобы лучше был слышен восхитительный звук скребущего по кости лезвия. Затем он схватил ее за руку.

На секунду их глаза встретились, и, глядя на мужчину с немой мольбой, Монелл отчаянно замотала головой. Но тот, оглядев ее пухлое предплечье, снова пустил в ход нож. Все ее тело свело судорогой боли, и она издала еще один задушенный крик. Он снова склонился, словно музыкант над настраиваемым инструментом, и прислушался к скребущему звуку металла, скользящего по локтевой кости. Взад-вперед, взад-вперед… Только через несколько секунд мужчина догадался, что его жертва потеряла сознание.

Наконец, он встал, выпрямился и направился к машине. Захватив из багажника несколько предметов, собиратель костей вооружился метлой и принялся тщательно заметать оставленные следы. Выехав по пандусу наверх, он, не выключая мотора, прошелся метлой и по следам шин своего автомобиля.

Немного передохнув, он всмотрелся в глубину тоннеля. Мужчина стоял и просто смотрел на свою жертву, и тут его губы растянулись в легкой улыбке. К его удивлению, первые «посетители» уже пожаловали. Во мраке засверкали красноватые искры: сначала пять пар глаз, потом десять, а вскоре он потерял им счет… Казалось, они с любопытством разглядывают окровавленную плоть Ханны… А может быть, это было не столько любопытство, сколько голод. Хотя последнее могло оказаться лишь плодом его воображения. Одному Господу известно, насколько оно у собирателя костей было живым.

Глава двенадцатая

– Мел, теперь надо разобраться с одеждой Колфакс. Амелия, ты не могла бы помочь ему?

Она подарила ему кивок вежливости, как это принято в приличном обществе, и Райм еще раз осознал, насколько он зол на Амелию.

Подойдя к Мелу, Сакс надела резиновые перчатки, аккуратно разложила одежду Колфакс и щеткой смела с нее все прилипшие к ткани частицы на чистые листы бумаги. Купер поднял их при помощи специальной ленты и принялся рассматривать в микроскоп.

– Маловато, – вздохнул он. – Большинство следов погибло из-за воздействия пара. Немного земли, но для анализа не хватит. Подожди-ка… Великолепно! У нас есть какие-то волокна. Посмотри…

«Не могу», – сердито подумал Райм.

– Темно-синие, смесь шерсти с акрилом, как я полагаю. Недостаточно жесткие, значит, не из ковра. Следовательно, от одежды.

– Ну, в такую жару он вряд ли стал бы надевать шерстяные носки или свитер. Скорее всего, это лыжная маска.

– Могу поспорить, что ты угадал, – поддержал приятеля Мел.

– Значит, он серьезен в своем намерении дать нам шанс спасти их, – отозвался Линкольн. – Если бы он намеревался убивать, то ему было бы все равно, видели они его или нет.

– Эта скотина, вероятно, думает, что все сойдет ему безнаказанно, – возмутился Селитто. – И ни о каком самоубийстве он тоже не помышляет. Значит, если мы его поймаем в тот момент, когда кое-кто из его жертв все еще будет находиться в опасности, он сможет провести с нами переговоры и на чем-нибудь столковаться.

– Мне нравится твой оптимизм, Лон, – улыбнулся Райм. В прихожей раздался звонок, и Том спустился вниз, чтобы открыть входную дверь. Через несколько секунд по лестнице поднялся Джим Поллинг, вид у него был растрепанный и обеспокоенный. А что еще можно ожидать от своей внешности, если целый день приходится болтаться между пресс-конференциями, офисом мэра и зданием ФБР?

– Да, с форелью на этот раз вышло неудачно, – кивнул ему Селитто, а потом пояснил для Райма: – Джимми у нас заядлый рыболов. Сам делает блесны и все такое прочее. Если я выбираюсь за город к воде, то беру напрокат лодку, к ней упаковку пива, и вполне счастлив.

– Сначала разберемся с этим негодяем, а потом будем думать и о рыбалке, – заявил Поллинг, наливая себе горячего кофе из кофейника, который Том предусмотрительно оставил возле окна. Джим выглянул на улицу, и был немало поражен, увидев, что на него уставились две крупные птицы. Ничего не сказав, он снова повернулся к Райму и объяснил, что из-за дурацкого похищения в аэропорту ему пришлось отказаться от рыбалки в Вермонте, хотя поездка была запланирована уже давно. Райму никогда не приходилось рыбачить. У него не было на это времени, да и сам он не считал себя склонным увлекаться чем-то чересчур сильно. Но теперь он почувствовал, что искренне завидует Поллингу. Безмятежность рыбной ловли казалась ему притягательной. Это был как раз тот вид спорта, которым можно заниматься в полном одиночестве. Те виды, которыми, как правило, занимаются инвалиды, носят состязательный характер и в любом случае подразумевают физическую, если не силу, то ловкость. Нужно кого-то побеждать, кого-то опережать, что-то доказывать всему миру… и самому себе. Баскетбол, теннис, марафон в инвалидных креслах… Райм твердо решил, что если ему приспичит заниматься спортом, то он выберет рыбную ловлю. Хотя забросить леску при помощи единственного функционирующего пальца тоже было весьма проблематично.

– В прессе его уже назвали серийным похитителем, – сообщил Поллинг.

«Возможно, они и не ошиблись», – подумал Райм.

– А мэр буквально сходит с ума. Он хочет призвать на помощь федералов. Мне пока что удалось уговорить шефа никому это дело не передавать. Но мы не имеем права потерять следующую жертву.

– Мы постараемся, – язвительно вставил Райм. Отхлебнув глоток кофе, Поллинг подошел ближе к кровати:

– Ты хорошо себя чувствуешь. Линкольн?

– Превосходно.

Поллинг посмотрел на бывшего коллегу, может быть, немного дольше, чем следовало, и кивнул Селитто:

– Доложи мне вкратце обо всем случившемся. Через полчаса у меня назначена очередная пресс-конференция. Вы последнюю по телевизору не смотрели? Не слышали, что там наговорил один репортер? Ему интересно, как, по-нашему, отреагирует семья жертвы, когда узнает, что женщину буквально сварили заживо?

– О Боже! – Бэнкс только покачал головой. Райму вспомнился один случай. Три с половиной года назад, когда шло расследование дела об убийстве полицейских, капитан разбил вдребезги весьма дорогую видеокамеру у репортера только за то, что тот поинтересовался: не из-за того ли столь агрессивен Поллинг, что преступником оказался человек, который сам служил в полиции?

Поллинг и Селитто устроились в дальнем углу спальни, и детектив принялся посвящать капитана в ход дела. Когда, на конец, Джим покинул их, то Райм обратил внимание на то, что сейчас капитан не был и наполовину таким же бодрым и жизнерадостным, как обычно.

– Прекрасно, – объявил Купер. – У нас имеется волосок. Обнаружен в кармане жертвы.

– Целый? – без особой надежды спросил Райм, и поэтому ничуть не удивился, когда Мел со вздохом ответил:

– Увы, нет. Без луковицы.

Без луковицы волос нельзя индивидуализировать, он может служить только не слишком информативным вещественным доказательством. По нему нельзя определить структуру ДНК и определить преступника. Хотя определенную ценность волосы, разумеется, представляют. Канадские ученые-исследователи несколько лет назад доказали, что если на месте преступления найден волос, то шансы на то, что это и есть волос подозреваемого, равны примерно 4500:1. Однако вся проблема заключается в том, что по волосу слишком мало можно сказать о человеке, потерявшем его. Практически невозможно определить пол человека и даже расу. Возраст удается узнать, только имея дело с волосами младенцев. Цвет – фактор обманчивый, если учитывать достижения современных красок. А так как каждый нормальный человек теряет по несколько десятков волос в сутки, трудно даже сказать, лысеет ли он при этом или нет.

– Проверь его на принадлежность к жертве. Сравни чешуйки и пигментацию, – приказал Райм.

Уже через несколько секунд Купер, оторвавшись от микроскопа, уверенно заявил:

– Это не ее волос. Не Ти-Джей Колфакс.

– Каково описание?

– Светло-коричневый. Отклонений нет, поэтому негроидная раса исключается. По пигментации также ясно, что это и не монголоид.

– Значит, белая раса, – довольно подтвердил Райм, кивая в сторону таблицы на стене. – Это только подтверждает показания нашего свидетеля. Волосок с головы или с тела?

– Диаметр варьирует не слишком сильно, кроме того, по распределению пигмента можно сделать заключение, что он с головы.

– Длина?

– Три сантиметра.

Том спросил, нужно ли добавить в таблицу тот факт, что у подозреваемого каштановые волосы.

– Нет, надо дождаться подтверждения. – Райм не стал торопиться. – Напиши только то, что нам доподлинно известно.

Он пользуется лыжной маской темно-синего цвета. Что там с ногтевыми соскобами, Мел?

Купер уже рассмотрел их в микроскоп, но ничего полезного не нашел.

– А тот отпечаток на бочке, что ты обнаружила? Давайте посмотрим. Покажи мне его, Амелия.

Сакс колебалась несколько мгновений, потом поднесла к нему поближе поляроидный снимок.

– Вот так чудовище! – прокомментировал Райм, рассматривая огромную деформированную ладонь, на которой вместо изящных завитков и бугорков виднелись лишь смазанные беспорядочные черточки.

– Великолепная картина, ты просто виртуальный Эдвард Вестон, Амелия. Но, к сожалению, это не ладонь, а эти черточки – не пальцевые рисунки. Это перчатка. Кожаная. Довольно старая. Верно, Мел?

Купер молча кивнул.

– Том, запиши, что наш подозреваемый имеет пару старых перчаток, – приказал Райм и обратился ко всем присутствующим: – Вот теперь мы начинаем кое-что понимать о нашем преступнике. Он никогда не оставляет своихотпечатков на месте преступления. Зато след его перчатки у нас уже есть. И если мы найдем ее саму, то сможем утверждать, что он был там, в котельной. Наш подозреваемый умен, но не гениален.

– А что же носят гениальные преступники? – поинтересовалась Сакс.

– Замшевые перчатки с хлопковой подкладкой. – Где фильтр?

Мел вытряхнул вакуумный фильтр, напоминавший конусообразную деталь от кофеварки, на чистый лист бумаги.

Вещественные доказательства…

Журналисты и присяжные заседатели любят видеть в качестве вещественных доказательств вполне очевидные предметы: окровавленные перчатки, ножи, огнестрельное оружие, которым недавно пользовались, любовные письма, остатки спермы и отпечатки пальцев. Но Линкольн Райм больше всего любил пыль и жидкости всех сортов. Именно на это меньше всего обращают внимание преступники, оставляя после себя подобные следы.

Но и фильтр на этот раз не захватил ничего ценного.

– Ну, ладно, – успокоил остальных Линкольн. – Пойдем дальше. Давайте посмотрим на наручники.

Сакс напряглась, наблюдая, как Купер открывает пластиковый пакет и вытряхивает наручники на лист бумаги. Как Райм и предупреждал, крови здесь было совсем мало. С пилой на этот раз пришлось работать медэксперту. Правда, для полной уверенности он дождался, когда адвокат нью-йоркской полиции перешлет официальное согласие на эту процедуру по факсу.

Купер внимательно осмотрел наручники:

– Фирма «Бойд и Келлер». Серийный номер отсутствует. – Он опрыскал их жидкостью из пульверизатора и осветил. – Отпечатков нет, только следы от перчатки.

– Теперь открой их.

При помощи стандартного ключа Купер расстегнул наручники, а потом продул механизм воздушным очистителем для линз.

– Ты все еще сердишься на меня, Амелия? – обратился к Сакс Линкольн. – Насчет рук.

Вопрос прозвучал неожиданно и застал ее врасплох:

– Я не рассердилась, – через пару секунд заговорила Амелия. – Я подумала, что такие действия квалифицируются как непрофессиональные. Я имею в виду то, что вы предлагали.

– Ты знаешь, кто такой Эдмон Локар?

Она отрицательно помотала головой.

– Француз. Родился в 1877 году. Он основал при Лионском университете Институт криминалистики. Он вывел один закон, который всегда помогал мне, когда я работал в следственном управлении. Принцип обмена Локара. Этот ученый был уверен в том, что когда два человека контактируют, обязательно будет произведен какой-то обмен. Один человек забирает что-то у другого и что-то отдает. Может быть, это просто пыль, кровь, клетки кожи, волокна, крошечные металлические частицы. Бывает очень сложно определить, что именно участвовало в процессе обмена, и еще сложнее понять, что бы этот обмен мог значить. Но это происходит, и именно руководствуясь этим принципом, мы поймаем нашего подозреваемого.

Впрочем, этот экскурс в историю совсем не заинтересовал Амелию.

– Тебе еще повезло, – обратился Мел Купер к Сакс, даже не поворачивая к ней головы. – Он хотел, чтобы ты вместе с медэкспертом поехала в лабораторию, присутствовала при аутопсии и исследовала содержимое ее желудка.

– Это нам не помогло бы, – пробурчал Райм, стараясь не встречаться взглядом с женщиной.

– Но я его отговорил, – заявил Купер.

– Аутопсия, говорите… – вздохнула Сакс с такой обреченностью, будто теперь никакая информация, касающаяся Линкольна Райма, была не в состоянии удивить ее.

«По-моему, эта красотка сейчас даже не находится вместе с нами, – продолжал злиться Райм. – Она уже унеслась куда-то за тысячи миль».

– Ага, – обрадовался Купер, – Что-то нашел. Кажется, это и есть кусочек перчатки.

Он поместил крошечный фрагмент под микроскоп и принялся изучать его:

– Кожа, красновато-коричневатая. С одной стороны отполированная.

– Красная, это хорошо, – кивнул Селитто и пояснил Амелии: – Чем эксцентричнее они одеваются, тем легче их поймать. Правда, этому в академии не учат. Когда-нибудь я расскажу тебе о тех временах, когда мы схватили Джимми Плейда из банды Гамбино. Помнишь, Джерри?

– Да, такие портки, как были у него, за милю видно, – кивнул молодой детектив.

– Кожа высушена. Жира в структуре очень мало. Ты был прав, когда говорил, что они очень старые.

– Что это за животное?

– Перчатки лайковые, причем очень хорошего качества.

– Если бы они были новые, можно было бы подумать, что их владелец богат, – вздохнул Райм. – Но раз они не новые, он мог найти их в мусорном баке или купить как поношенные. Никаких выводов о подозреваемом пока делать не стоит. Ну, хорошо. Том, добавь в таблицу то, что у преступника имеются лайковые перчатки красноватого оттенка. Что еще мы имеем?

– Он пользуется лосьоном после бритья, – напомнила Сакс.

– Да, у меня это из головы вылетело. Хорошо. Возможно, он хочет скрыть какой-то другой запах. Иногда преступники прибегают к подобным уловкам. Запиши это. Том. Как пах этот лосьон, Амелия? Ты мне уже рассказывала.

– Терпкий, как джин.

– Что у нас с веревкой? – продолжал Райм.

– Синтетическая, – доложил Купер после быстрого обследования. – Я такие уже видел. Несколько десятков внутренних волокон состоят из различных типов полимеров, одна нить, нет, две, металлические.

– Нам нужен изготовитель.

Купер отрицательно помотал головой:

– Не получится. Слишком расплывчатые сведения.

– Проклятье! – выругался Райм. – А узел?

– А вот это что-то интересное. Смотри-ка, он дважды завязывается в петлю. Такую веревку вообще трудно завязать так, чтобы узел не соскальзывал, а здесь все вышло надежно.

– У нас есть перечень узлов?

– Нет.

«Непростительно», – промелькнуло в голове Райма.

– Сэр?

Райм повернулся к Бэнксу.

– Я когда-то плавал…

– Из Вестпорта, – подсказал Райм.

– В общем, да. А откуда вы об этом узнали? Если бы Райму пришлось определять родину Бэнкса, он, не колеблясь, назвал бы Коннектикут.

– Просто удачная догадка, – небрежно заметил Линкольн.

– Это не морской узел. Я такой первый раз вижу.

– Что ж, полезная информация. Повесь-ка веревку вон туда, – Райм кивнул на стену, где уже находился снимок целлофана и таблица на плакате Моне. – Мы вернемся к узлу позже.

В эту минуту зазвонил звонок в прихожей, и Том отправился открывать дверь. Райм забеспокоился. Уж не доктор ли Бергер явился уведомить его, что больше не заинтересован в их «проекте» и не намерен ему помогать?

Но по тяжелому топоту ног Райм тут же догадался, кто же пришел навестить его.

Офицеры службы немедленного реагирования, все мрачные, одетые по-боевому, один за другим входили в комнату и вежливыми кивками здоровались с присутствующими. Это были очень серьезные люди, и Райм сразу понял, что за двадцатью устремленными на него глазами скрывалось десять вариантов весьма неблагоприятного впечатления о человеке, навсегда прикованного к постели.

– Господа, все вы, я думаю, уже знаете о вчерашнем похищении и о гибели жертвы сегодня днем. – Послышалось утвердительное мычание, и Райм продолжал: – Наш подозреваемый захватил очередную жертву. У нас есть свои версии по поводу того, где обитает преступник, и от вас требуется конкретная помощь. Существует несколько мест, которые вы должны посетить и достать вещественные доказательства. Действовать придется незамедлительно, и всем сразу. Каждый человек отправится в указанное ему место.

– Вы хотите сказать, – неуверенно выступил усатый офицер, – что у нас не будет прикрытия?

– Вам оно и не потребуется.

– Как сказать, сэр. Лично мне не хотелось бы отправляться на задание в одиночку. Лучше хотя бы с напарником.

– Я не думаю, что вам придется пользоваться оружием. Вашей целью станут фирменные продуктовые магазины города.

– Продуктовые?

– Да, но не все магазины, а только самые крупные из них. Например, «Джей-Джи», «Шопрайт», «Фуд Верхаус»…

– Что же конкретно мы должны делать?

– Покупать телячьи ножки.

– Что?

– По одной ножке в каждом магазине. Боюсь, что вам на этот раз придется заплатить из собственного кармана, джентльмены. Но город потом отплатит вам сторицей. Да, чуть не забыл, они нужны нам срочно!

……

Она лежала на боку и не шевелилась.

Ее глаза успели привыкнуть к полумраку тоннеля, и девушка теперь прекрасно видела этих маленьких уродцев, подкрадывавшихся к ней со всех сторон. Ее внимание привлек один из них, самый крупный и наиболее решительный.

Нога девушки ныла, причиняя постоянные страдания, но хуже всего дела обстояли с рукой. Там, где этот негодяй прорезал ее до самой кости, боль была почти невыносимой. Но так как Монелл оставалась прикованной к столбу, она не могла повернуться и посмотреть, насколько рана на руке была глубокой и сильно ли она кровоточила. Наверное, порез все же был серьезным, потому что девушка ослабла и, кроме того, чувствовала, как липкая жидкость заливает ее руку и бок.

Затем послышался шуршащий звук. Это крошечные игольчатые коготки царапали бетонный пол. Серовато-бурые комочки жались по углам. Затем крысы осмелели и начали придвигаться поближе. Их было, наверное, не меньше сотни.

Девушка усилием воли заставила себя не паниковать и лежала тихо, наблюдая за здоровенной крысой, которую про себя окрестила Чернышом. Он шел первым, ежесекундно то отступая, то делая пару шажков вперед, и изучал ее.

К девятнадцати годам Монелл Гергер уже успела дважды объехать весь мир. Она путешествовала автостопом и посетила такие страны, как Шри-Ланка, Камбоджа и Пакистан. В Небраске женщины с негодованием смотрели на ее колечки, протыкающие брови и свисающую грудь без бюстгальтера. В Иране мужчины провожали жадными взглядами ее полные обнаженные руки. Она спала под открытым небом в гватемальских парках и три дня провела с повстанцами в Никарагуа, потерявшись на пути к лагерю беженцев.

Но никогда ей не было так страшно, как сейчас.

Mein Gott…

И больше всего ее пугало то, что она задумала совершить.

Одна крыса подбежала совсем близко, ее бурое тельце вздрагивало, продвигаясь вперед дюйм за дюймом. «Крысы потому такие противные и омерзительные, – решила про себя Монелл, – что они больше похожи на рептилий, нежели на грызунов. Мордочка и хвост – совсем как у змеи. А еще эти поганые красные глазки!»

Позади этого наглеца шел Черныш, зверек размерами напоминал небольшую кошку. Он встал на задние лапки, как будто разглядывая что-то особенно интересное, и замер.

Затем маленькая крыса перешла в атаку. Не обращая внимание на приглушенный крик Монелл, она рванулась вперед и с молниеносной скоростью вцепилась в ногу, вырывая кусочек плоти оттуда, где светился порез. Рана заполыхала огнем. Монелл взвыла, одновременно испытывая жгучую боль и досаду за свое бессилие что-либо сделать. Пошел прочь! Она изо всех сил ударила каблуком по спине крысы. Раздался слабый хруст, зверек дернулся и свалился замертво.

Еще одна крыса добежала до ее шеи, отхватила кусочек и отпрянула, наблюдая за жертвой. Она крутила носом так, что, казалось, облизывает мордочку от удовольствия.

Dieser Schmerz [10]10
  Эта боль (нем.).


[Закрыть] …

Девушку трясло от боли. Dieser Schmerz!Эта боль! Стиснув зубы, она снова заставила себя успокоиться и лежать, не шевелясь.

Маленький негодяй приготовился ко второй атаке, но неожиданно извернулся и бросился наутек. И Монелл увидела, что стало причиной такого трусливого поведения крысы. Черныш осмелел и теперь возглавлял стаю. Он медленно, но верно приближался к намеченной цели.

Вот так, это уже лучше.

Она ждала именно его, потому что крысу не интересовали ни ее кровь, ни плоть. Черныш уже в течение двадцати минут, как завороженный, смотрел на серебристую ленту, заклеивающую рот девушки.

Маленькая крыса слилась с морем шевелящихся мохнатых телец, а Черныш продолжал идти вперед, перебирая своими малюсенькими лапками. Замер на месте, опять пошел. До цели оставалось шесть футов… Пять…

Вот уже всего три фута.

Монелл лежала абсолютно неподвижно, почти не дыша, боясь, что тяжелое дыхание отпугнет крысу.

Черныш снова остановился. Вот он опять засеменил вперед. До головы остается два фута.

«Замри и не двигайся!» – приказала себе Монелл.

Крыса изогнула спину и обнажила свои коричневатые зубы. Вот Черныш прошел еще один фут и застыл, внимательно глядя вперед. Сел на задние лапы, передние потер одна о другую, словно приготавливаясь к чему-то очень приятному, и снова тронулся в путь.

Монелл Гергер притворилась мертвой.

Еще шесть дюймов… Vorwarts! [11]11
  Вперед! (нем.).


[Закрыть]

Ну, давай же!

И вот он уже возле ее лица. Девушка сразу почувствовала отвратительный запах помойки, кала и гнилого мяса, исходящий от его шкуры. Зверек обнюхал ленту, и Монелл еле сдерживалась, чтобы не стряхнуть крысу: он щекотал ее своими усиками по носу снова и снова. Но вот, наконец. Черныш оскалился и принялся жевать ленту.

Минут пять ушло на то, чтобы он обгрыз ее со всех сторон. Один раз какая-то наглая крыса отважилась вцепиться в лодыжку девушки. Монелл закрыла глаза от боли и попыталась переключиться на что-нибудь другое. Черныш заметил нахала и тут же прогнал его прочь. Добежав до угла и убедившись, что конкурент скрылся в темном углу. Черныш вновь повернулся к Монелл, и принялся изучать ее так, будто увидел впервые.

Vorwarts, Черныш! Ну, давай же!

Он возвратился к ней неторопливой походкой. Слезы градом катились по щекам девушки, но она пересилила себя, и покорно прижалась щекой к полу.

Крыса принялась за работу.

Давай, давай!

Она ощущала зловонное горячее дыхание, когда Черныш, наконец, прорвал ленту и начал отрывать от нее кусочки покрупнее, складывая их в жадные лапки.

«Может быть, отверстие уже достаточно большое?» – раздумывала Монелл.

Наверное, да. Впрочем, она уже не могла больше терпеть.

Медленно, миллиметр за миллиметром, она начала приподнимать голову. Черныш насторожился, и весь подался вперед.

Монелл широко раскрыла рот, и сердце ее радостно забилось, когда она услышала, как разрываются остатки ленты на ее губах. Она набрала полные легкие воздуха. Теперь она снова может нормально дышать!

А также кричать и звать на помощь. – Bitte, iiclfen Sic mir! [12]12
  Пожалуйста, помогите мне (нем.).


[Закрыть] Пожалуйста, помогите! Черныш в испуге отпрянул, ошеломленный ее неистовым завыванием, по пути теряя драгоценные кусочки серебристой ленты. Правда, он отбежал не слишком далеко. Остановившись и оглянувшись, зверек поднялся на задние лапки, словно выжидая, когда все успокоится и можно будет продолжить свое занятие.

Не обращая больше внимания на крысу, девушка изо всех сил пнула ногой столб, к которому была прикована. Сверху серым облаком на нее полетела пыль и какой-то мусор, но столб не поддался ни на миллиметр. Тогда она принялась снова и снова звать на помощь, пока не заболело горло.

–  Bitte!На помощь!

Шум транспорта наверху поглотил этот звук. На несколько секунд в подземелье воцарилась тишина. Потом Черныш, немного осмелев, снова засеменил к девушке. На этот раз он пришел не один. За ним следовала еще группа лоснящихся гибких тел. Они дергались, то замирая на месте, то отчаянно бросаясь вперед. Манящий запах крови оказался сильнее страха.

……

Кость и дерево, дерево и кость.

– Мел, что у тебя там? – Райм кивал в направлении компьютера, соединенного с хроматографом. Купер еще раз подверг исследованию кусочки грязи, обнаруженные в порах деревяшки.

– Очень много азота.

Три различных анализа с одинаковым результатом. Тем не менее, аппарат работал исправно.

– Можно предположить, – задумчиво произнес Купер, – что азот как-то связан с огнестрельным оружием или с производством снарядов.

– Но это уже Коннектикут, а не Манхэттен. – Райм взглянул на часы. Половина седьмого. Как быстро сегодня летит время! И как медленно оно тянулось в течение последних трех с половиной лет. Сейчас ему казалось, что он бодрствует уже несколько суток подряд.

Молодой детектив склонился над картой Манхэттена, отодвинув бледный позвонок, упавший со стопки книг.

Эту кость Райму оставил его специалист по травмам позвоночника Питер Тейлор. Это было давно. Тогда доктор, тщательно осмотрев Линкольна, уселся на расшатанном стуле и вынул из кармана какой-то предмет.

– Пришло время рассказать вам кое-что интересное, – интригующе объявил он.

Райм взглянул на раскрытую ладонь Тейлора.

– Вот это и есть тот самый четвертый позвонок. Такой же, как у вас в шее. Тот, что сломан. Видите эти хвостики у него вот здесь? – Доктор повернул позвонок несколько раз. – О чем вы думаете, смотря на него?

Райм уважал Тейлора. Доктор не относился к нему, как к ребенку, психопату или вообще человеку, доставляющему окружающим одни неудобства. Однако в тот день Линкольн был не в настроении продолжать игру в догадки и поэтому промолчал.

– Некоторые из моих пациентов считают, что он похож на морского ската, – тем не менее, продолжал Питер. – Другие говорят, что это космический корабль, самолет или грузовик. Кому бы я ни задавал этот вопрос, все почему-то сравнивают данный предмет с чем-то большим. Ни один человек еще не сказал: «Это соединение кальция и магния». Понимаете? Никто не хочет признаваться в том, что такая незначительная штучка может полностью изменить их жизнь, превратив ее в сущий ад.

Райм скептически посмотрел на доктора, но спокойный седовласый медик привык иметь дело с подобными пациентами, и поэтому добродушно заметил:

– Даже не пробуйте меня расстраивать.

Затем он поднес костяной диск поближе к лицу Райма:

– Вы считаете, что это несправедливо: вот такая маленькая штуковина приносит вам столько горя! Забудьте об этом. Просто забудьте.Я хочу, чтобы вы помнили о том, что было раньше, до несчастного случая. Все хорошее и плохое в вашей жизни. И радость, и печаль… И вы сможете испытать их теперь. – Лицо доктора застыло. – Потому что сейчас, если говорить честно, я вижу перед собой человека, который полностью сдался.

Тейлор оставил позвонок на прикроватном столике. Поначалу Райм посчитал, что он просто забыл его там. Но затем понял, что тут все было тонко рассчитано. В последние месяцы, когда Райм мучительно рассуждал, стоит ли ему убивать себя или нет, он частенько посматривал на этот костяной диск. Он стал как бы символом теории Тейлора, которая провозглашала свет жизни. Но мало-помалу оптимизм Райма иссяк. Слова доктора, какую бы ценность они ни имели, не смогли заставить Линкольна преодолеть бремя боли и изнеможения, которые тот испытывал изо дня в день.

Райм перевел взгляд от позвонка на Амелию Сакс.

– Я хочу, чтобы ты снова вспомнила место преступления, – заявил он.

– Я рассказала все, что увидела там.

– Мне сейчас нужно не это. Я хочу знать, что ты там чувствовала.

Райму вспомнились бесчисленные места преступлений, где ему пришлось побывать. Иногда в такие минуты происходили чудеса. Он просто осматривал помещение, и неожиданно ему в голову приходили самые разнообразные мысли, касающиеся подозреваемого. Он и сам не смог бы объяснить, отчего это случается. Специалисты, занимающиеся поведением человека, говорили бы в таких случаях о составлении психологического портрета преступника. Но криминалисты занимаются этим вот уже несколько столетий. Ходи там, где ходил он, найди то, что оставил он, думай так, как думает он, и тогда, покидая место преступления, ты будешь иметь готовый портрет.

– Расскажи мне, – настаивал Райм, – что ты тогда чувствовала?

– Мне было неуютно и жарко. – Она пожала плечами. – Что я чувствовала? Наверное, напряжение. Не знаю. Вы уж меня простите…

Если бы Райм мог двигаться, он сейчас соскочил бы с кровати, схватил бы ее за плечи и хорошенько встряхнул, крича при этом: «Ты же прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю! Я знаю это! Почему ты отказываешься работать со мной?! Почему ты упорно игнорируешь меня?!»

И в этот момент он кое-что понял… Что она побывала там, в душном сыром подвале. Что она видела изуродованное мертвое тело Ти-Джей. Ей пришлось нюхать пропитанный зловещим запахом воздух. Он увидел, как все это подействовало на Сакс. Поэтому ее ногти и обкусаны до крови. Поэтому она и ведет себя искусственно вежливо. Амелия не хотела думать о том страшном подвале и теперь ненавидела Райма за то, что он напомнил ей об одной ужасной вещи. Часть ее самой так и осталась навсегда в той котельной.

– Итак, ты снова идешь по комнате, – настаивал Линкольн.

– Не думаю, что это как-то могло бы помочь.

– Попробуй, – повторил Райм, сдерживая свою раздраженность. Он даже попытался улыбнуться. – Скажи мне, о чем ты там думала.

Она вдруг замерла:

– Это… просто мысли. Впечатления, которые всегда возникают у всех людей.

– Но ведь там была именно ты, а не «все люди». Расскажи нам.

– Это было так страшно. Или еще что-то… – проговорила Амелия и тут же мысленно отругала себя за непрофессиональное «что-то».

– Я почувствовала…

– Что кто-то наблюдает за тобой? – подсказал Райм.

– Да, – удивленно кивнула Сакс. – Именно наблюдает. Сколько раз Линкольну приходилось испытывать это чувство! Он ощущал его и тогда, три с половиной года назад, когда, склонившись над разложившимся трупом полицейского, брал для анализа волокна с его формы. Он был просто уверен, что кто-то находится совсем рядом. Но там не оказалось никого. Была просто дубовая балка, которая выбрала именно тот момент, чтобы обрушиться на Линкольна Райма, сокрушая его четвертый позвонок своим невероятным весом.