Текст книги "Автоматическая Алиса (ЛП)"

Автор книги: Джефф Нун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

("Невиновна... невиновна... невиновна...", – отразилось в тысяче зеркал. Но тщетно! Каждый отражённый образ девочки был плотно обмотан тугими кольцами миссис Минус.) Алисе просто повезло, что в это самое мгновение в комнату вбежал Джек Рассел.

– Кстати, инспектор? – спросила челозмея. – Талисман для моей предвыборной компании уже принесли?

– Ещё нет, ваша скользючесть, – нервозно ответил Рассел. – У нас возникла проблема. Мне сейчас сообщили, что один из арестованных совершил побег...

– Кто бежал?

– Капитан Хламизмат.

– Капитан Хламизмат? Ах, ты глупый шелудивый болван!

Миссис Минус оттолкнула Алису в сторону и обвила кольцами напуганного Джека Рассела. На его счастье, в коридоре появился отряд визжащих и лающих псолицменов. Леди змея и инспектор присоединились к ним и отправились в погоню за капитаном Хламизматом. Алиса выглянула из комнаты и осмотрела коридор. На дальней дистанции она увидела убегавшего (со скоростью улитки) челослизняка. В другом конце коридора была дверь, отмеченная числом "45" и табличкой "Комната улик". Вот через эту сорок пятую дверь Алиса и проскользнула, надеясь выбраться из полицейского участка.

VII. ПОЛУДЕННЫЙ УДАР

Никакого маленького улья здесь не оказалось. В комнате было очень холодно, и Алиса задрожала, как только переступила порог. Она плотнее подвязала красный передник (убедившись на всякий случай, что все шесть паззл и перо находились в кармане) и отважно шагнула в холодное помещение.

Комнату улик заполняли высокие настенные шкафы и большие столы, на одном из которых под белой простынёй лежало что-то комковатое. На бирке, приколотой к покрывалу, девочка прочитала надпись: Усики Макдафф. Она медленно приподняла простыню ... и испуганно вскричала, как никогда не вскрикивала прежде:

– Меня сейчас выкотит!

Девочка поспешно отвернулась от стола, но, не удержавшись на ногах, упала на пол. Причиной её расстройства было мёртвое и переставленное тело котетеньки, которое она увидела, приподняв покрывало. Алиса раньше не видела мёртвых, и поэтому зрелище трупа оказало на неё сногсшибательное впечатление.

– Я должна быть сильной! – поднимаясь на ноги, прошептала она. – Я должна перебороть свой страх!

Алиса заставила себя взглянуть на мёртвое тело. Лицо катетеньки покрывал рыжий мех, из которого на девочку безжизненно смотрели испуганные человеческие глаза. Голова убитой жертвы была пришита между мохнатых ног, усики веером прикрывали бёдра, а задние лапы торчали прямо из груди. Убийца прикрепил мохнатые уши котетеньки к кончикам её локтей (хотя Алиса сомневалась, что у кошек имелись локтевые суставы). С левой стороны свисал маленький холщовый мешочек, приколотый к уху медной булавкой. Будучи любопытной девочкой, Алиса заглянула в него и обнаружила фрагмент составной картинки. Увидев на нём золотистый глаз кошки, она вполне рассудительно решила оставить паззл себе. Она добавила находку к коллекции, хранившейся в её кармане. Ей удалось собрать семь утерянных фрагментов. Путь домой был пройден больше чем наполовину!

От жуткого холода слёзы на ресницах девочки превратились в белые сосульки. Она начала искать другой выход.

– Я не могу использовать дверь, через которую вошла сюда, – постукивая зубами, сказала Алиса. – Что если кто-то из ужасных псолицейских задержался в коридоре? Но здесь нет другого выхода. Что же мне делать?

Пока она осматривала помещение, единственная дверь приоткрылась, и в комнату улик вошёл пожилой и усталый на вид пёс-ищейка. На нём был хрустяще чистый и безупречно белый халат. На длинной морде, понуро опущенной вниз, застыло выражение побитой собаки. Под глазами виднелись мешки или, скорее, даже чемоданы. Всё это завершалось мокрым хлюпающим носом и длинным высунутым языком. Понюхав воздух, пёс хрипло фыркнул и сердито прорычал:

– Эй, ты в сосульках? Кто такая?

– Я заледеневшая Алиса, – ответила девочка. – А вы кем будете?

– Меня зовут доктор Нюх, – втянув в нос воздух, ответил пёс-ищейка. – Я главный партологоанатом. Что ты здесь делаешь? Почему стоишь у объекта моих исследований? Кто раскрыл тело?

– Я только немного полюбопытствовала, – довольно искренне ответила Алиса.

– Любопытной Варваре хребет поломали, – проворчал доктор Нюх и, шагнув к столу, осмотрел труп котетеньки. – Надеюсь, ты тут ничего не трогала?

– Конечно, нет, – ответила Алиса (не так искренне, как прежде). – Я только хотела понять, почему котетенька, так сказать... умерла...

– Это моя работа, девочка! Ты вмешиваешься в процесс экспертизы!

Отступив на шаг, Алиса с содроганием следила за тем, как доктор Нюх принюхивался к различным участкам рыжего меха на теле Усики Макдафф. Вырвав несколько пучков волос, он исследовал их под микроскопом. (К счастью, пёс не догадался проверить содержимое холщового мешочка.)

– Это очень загадочный случай, – проворчал он через несколько минут. – Мы не можем установить, как именно умерли жертвы, но после смерти конфигурация их тел была изменена. Главным подозреваемым является капитан Хламизмат. Однако говорят, что он недавно убежал из нашего подвала. Впрочем, мне на это наплевать. Я просто должен найти на теле жертвы какие-то частицы барсучьего меха.

Доктор Нюх озабоченно покрутил рукоятку на микроскопе.

– Я не верю в виновность Хламизмата, – заявила Алиса.

Пёс раздражённо отвёл от микроскопа чемоданные глаза.

– Это буду решать я, бесцеремонная девочка! Кто здесь главный партологанатом?

– Конечно, вы, – ответила Алиса. – Скажите, а где я могу увидеть первую жертву головоломного убийцы?

– Челопаук по имени Квентин Тарантуло прошёл через мои лапы пару дней назад. Боюсь, что его тело уже погребено.

– Вы нашли на нём какие-то улики?

– Все улики были переданы гадоначальникам. Змеи решили провести своё собственное расследование.

– Значит, паззл с пауком находится в ратуше?

– Естественно, – ответил доктор Нюх. – Точнее, в глубоких катакомбах под ратушей.

– Ах, милочка, – со вздохом сказала себе Алиса. – Похоже, мне предстоят нелёгкие поиски.

– И всё же я хотел бы узнать, что ты делаешь в комнате улик? – втянув в нос воздух, спросил доктор Нюх.

– Я ищу дорогу отсюда, – спокойно ответила девочка.

– Из этой комнаты есть только два пути. Первый из них ведёт через дверь.

Он вяло махнул лапой на дверной проём, через который Алиса вошла в помещение.

– А где второй выход? – спросила девочка (пожалуй, слишком нетерпеливо).

– Конечно же, здесь, – ответил Нюх и постучал задней лапой по железному люку на кафельном полу. – Я заталкиваю сюда трупы после окончания экспертизы.

Он поднял люк и проворчал, указав на зиявшую дыру:

– Это второй выход из комнаты. Путь, который ведёт прямо на кладбище. Но чтобы спуститься туда, ты должна быть признана мёртвой.

– Официально, я давно мертва! – с триумфом ответила Алиса (ей очень хотелось удрать из комнаты улик, поэтому она пошла на маленькую ложь).

– На мой взгляд, ты выглядишь достаточно живой, – возразил пёс-ищейка.

– Я родилась в 1852 году! Это означает, что мне сейчас сто сорок шесть лет! Естественно, никто не может жить так долго. Вы согласны, доктор Нюх?

– Да, к этому времени ты определённо должна была умереть. Но тебе придётся доказать свой возраст. Скажи, у тебя имеется с собой свидетельство о рождении?

– К сожалению, нет, – ответила девочка. – Но у меня есть кое-что другое...

Она вытащила из кармана передника зеленовато-жёлтое перо Козодоя.

– Дай-ка мне взглянуть на него, – промычал доктор Нюх.

Пёс взял перо из рук Алисы и поместив его под линзы микроскопа.

– Не может быть! – воскликнул он, отводя от окуляра мешки под глазами. – Согласно моим анатомическим наблюдениям, это перо принадлежало попугаю, который жил в 1860 году! Либо ты одержимая собирательница птичьих перьев девятнадцатого века, либо тебя действительно можно считать давным-давно усопшей.

– Теперь вы верите мне, доктор Нюх?

– Очевидно, ты приведение некогда умершей девочки!

Алиса вытащила перо из-под линз микроскопа и печально призналась:

– Я и в самом деле чувствую себя привидением. Иногда мне кажется, что я не отсюда и не оттуда. И вообще ниоткуда! Представляете, как мне тяжело?

– Ах, бедная девочка! Как это, должно быть, печально!

Из мешков под глазами пса выкатились две слезинки.

– Вы не могли бы отпустить меня на кладбище? – взмолилась Алиса. – Пожалуйста, доктор! Туда, где я обрету последнее пристанище.

– Ну, ладно, иди. Только быстрее, детка! Я не хочу, чтобы гадоначальники застали меня за таким странным делом.

Доктор Нюх помог Алисе спуститься в зияющую дыру, и она заскользила вниз по длинному тёмному жёлобу.

* * *

Алиса скользила через мрак и темноту до тех пор, пока не вылетела из другого конца жёлоба и не упала в деревянную тележку, прикреплённую к задней части вороного механического автоконя. Она оказалась наверху большой кучи наполненных чем-то мешков, которые противно зашуршали при её падении. Ей не хотелось думать о том, что находилось в этих продолговатых свёртках, потому что запах, исходивший от них, был ужасно отвратительным! Алиса решила выбраться из тележки, и наверняка бы выполнила своё намерение, если бы автоконь вдруг ни помчался по дороге с огромной скоростью – причём, без седока!

Через пять с половиной тряских секунд она оказалась на площади Альберта, над которой величественно возвышалась городская ратуша Манчестера.

"Возможно, этот автоконь вообще не конь, – прошептала Алиса. – Он больше похож на автокатафалк. Я думаю, мне незачем спешить на кладбище.

Когда на перекрёстке катафалк замедлил скорость, девочка спрыгнула с тележки и при приземлении слегка оцарапала правое колено. Тем не менее, она посчитала это малой ценой за спасение от слишком раннего визита на кладбище. К сожалению, ей пришлось заплатить и большую цену: она не заметила, как при падении из её кармана выпало зеленовато-жёлтое перо Козодоя.

Автокатафалк помчался дальше и вскоре скрылся за следующим поворотом, оставив всё ещё живую Алису на площади Альберта. К тому времени дождь прекратился, и сквер заполнился людьми, вышедшими из домов, чтобы порадоваться солнцу. Конечно, они не были людьми, к которым привыкла Алиса. Каждый из них имел в себе что-то от животного. По аллеям прогуливались семейки челобелок и челостраусов. На скамейках сидели ламы, козы и шмели, коровы, рыси и газели, гориллы, пумы и синицы, медузы, ежи и лисицы. Они набивали щёки и рты мясными пирогами и ломтиками жареного картофеля! Здесь же Алиса встретила ещё более странных существ – людей, смешанных с бытовыми предметами. Мимо неё проходили рояли и мыльницы, занавески и гардеробы.

– Им тут только раковины не хватает!

И стоило Алиса прошептать эту фразу, как она услышала в толпе громкое журчание и увидела человека, у которого вместо головы была кухонная раковина. Это булькающее существо прокапало мимо изумлённой девочки, запихивая сандвич в сливное отверстие. Алиса быстро побежала прочь (хотя из-за скученности и переплетённости толпы её бегство было очень медленным). Ей буквально приходилось проутюживать себе дорогу между птичьеклеточных девочек и чемоданоголовых мальчиков, между мутантов-очкариков и существ, состоявших из газет, велосипедов и костей. Она чувствовала себя ужасно одинокой и чужой в сутолоке странных незнакомцев – особенно, когда они прижимались к ней, презрительно осматривали её и шептали какие-то обидные слова. Да-да, обидные!

Как будто именно Алиса казалась им странной.

– Похоже, эпидемия генофилии затронула весь город, – со вздохом прошептала девочка. – Эти люди напоминают мне скульптуры Пабло, но выглядят, скорее, реальными, чем автоматическими. Думаю, мне нужно игнорировать их взгляды и мнения. Я должна найти Козодоя, мою Салию и пять недостающих паззл. Полиция уже ищет капитана Хламизмата и вскоре начнёт разыскивать меня!

Заметив неподалёку рычащего псолицмена, Алиса торопливо углубилась в сумятицу странностей в надежде отыскать спокойное местечко и перевести там дыхание. Однако толпа давила, фукала и напирала на неё так сильно, что девочке пришлось прижаться к каменной статуе, стоявшей в центре площади. Взглянув на неё, Алиса уловила исключительное сходство с Альбертом Фрэнсисом Чарльзом Августом Эммануелем Саксо-Кобург-Готским – иными словами, с принц-консортом Великой Британии и супругом королевы Виктории.

– Вот почему они назвали этот сквер площадью Альберта, – сказала себе девочка. – Наверное, он давным-давно умер, как умерла бы и я. Интересно отметить, что в наших именах имеется одинаковый первый смог.

(Естественно, смог – это облако испарений, состоящее из пара и всяких вредных примесей. Мне почему-то кажется, что Алиса имела в виду слово "слог"!)

– Алиса и Альберт, – продолжила она. – Похоже, я была права, представившись доктору Нюху мёртвой девочкой...

Взгрустнув о своей безвременной кончине, она заплакала, а затем спросила себя сквозь слёзы:

– Так я мёртвая или живая? И может ли сад не являться садом? Кто, в конце концов, мне скажет, здесь моё лицо или не здесь?

Последний вопрос о личности привёл её в смущение. Алиса быстро стряхнула его с себя, потому что ей нужно было выпутаться из этой не решаемой головоломки. Она снова начала продираться сквозь слипшуюся толпу, пока не добралась до главного входа в городскую ратушу. Там она встретила швейцпсара, одетого в ливрею – наполовину человека, наполовину сторожевого пса. Он строго спросил её имя и причину визита.

– Меня зовут Алиса, – ответила девочка. – Я хочу забрать паззл с паучком, потому что он мой по закону. Думаю, что гадоначальники спрятали его где-то в ратуше.

– Извини, но я не могу пропустить тебя, – ответил швейцпсар. – Это обойдётся мне больше, чем в косточку. Так что уходи! И поживее!

Дверьняга грозно зарычал, и Алиса, испугавшись, отбежала в толпу жертв тотальной генофилии. Там теперь шныряла свора псолицменов. Они задавали вопросы всем и каждому, поэтому девочке пришлось спрятаться за яркой и цветастой Зонтетенькой.

– Я так вообще никуда не попаду, – заплакав, сказала она. – Против меня всё будущее. Как же мне найти своё прошлое?

Затем Алиса посмотрела вверх на внушительный циферблат часов, украшавший башню ратуши. Время приближалось к полудню.

– О, милочка! – проведя в уме подсчёт, прошептала девочка. – Я провела в тюремной камере кучу времени! Сейчас будет полдень, а точно в два часа сто тридцать восемь лет назад мне следовало явиться к бабушке Эрминтруде на урок грамматики!

Внезапно она увидела зеленовато-жёлтое перо, которое парило над площадью.

– Похоже на перо Козодоя. Наверное, он летает где-то рядом. Я должна найти его!

Алиса поискала попугая взглядом, но того нигде не было видно – только его перо дрейфовало по воздуху в волнах лёгкого бриза.

– Козодой! – закричала Алиса одинокому пёрышку.

(А к кому она ещё могла обратиться?)

– Если ты будешь терять перья с такой же скоростью, то скоро не сможешь летать!

Она сунула руку в кармане передника и, конечно же, нашла только семь паззл.

– Какая же я расперяха! – захныкала девочка. – Это летает моё перо! Наверное, я выронила его, когда спрыгивала с тележки автокатафалка!

Алиса вытянула руку и попыталась схватить парящую утрату. Но как бы высоко она ни поднималась на цыпочки, её пальцы не дотягивались до зеленовато-жёлтого пера.

В тот самый момент, когда она вытянулась до максимально возможного размера и почти дотронулась до неуловимого пёрышка, часы на ратуше начали медленно динь-донить звонкую песню полуденных курантов. При первом куранте Алиса почувствовала, как на её плечо легла чья-то мягкая ладонь. Испугавшись, что за ней пришли псолицейские, девочка сбросила с плеча ладонь и повернулась к стоявшему сзади человеку. Представьте себе её удивление, когда она увидела перед собой вполне нормального мужчину. Этот джентльмен был абсолютно естественным – без всяких животных примесей, хотя под тёмно-синим вельветовым костюмом проступал внушительный живот. Мужчина носил тёмно-синюю вельветовую кепку, и с его плеча на длинном ремне свисала тёмно-синяя вельветовая сумка. Всё в нём было бархатистым и мягким, как вельветовая ткань!

– Кто вы? – спросила Алиса.

– Они прозвали меня Зенитом О'Час, – ответил джентльмен.

– Кто вас так прозвал?

– Сотрудники "Времени". Дело в том, что я родился в эту самую минуту точно тридцать восемь лет назад, когда солнце находилось в самом пике своей максимальной высоты.

Зенит О'Час указал рукой на часы ратуши (которые медленно и посекундно отбивали дюжину курантов).

– Значит, сейчас ваш день рождения? – захлопав в ладоши, прокричала Алиса.

– Да, годовщина моего рождения.

– Желаю вам многочисленных повторений этого счастливого события!

– Я искренне надеюсь, что тот злосчастный день уже не повторится.

– Почему?

– Он стал для меня ужасным. Можешь, мне поверить. С тех пор он ежегодно омрачает мою жизнь. Тебя зовут Алиса, верно? Твоё полное имя Алиса Плизанс Лидделл?

– Да, моё полное имя Алиса Плизанс Лиддел. А как вы узнали об этом?

– Я встречал тебя раньше, но только в книгах.

– В книгах? – с удивлением спросила девочка.

– В книгах, как ты и сказала. Только в них! Хотя эти книги не совместимы с понятием "только", потому что они будут существовать всегда. К сожалению, наш разговор ещё больше опечалил меня.

– Сегодня ваш день рождения, мистер О'Час, – возразила Алиса. – В этот день вы должны быть счастливым.

– Я не могу быть счастливым. Меня гнетёт ужасная болезнь.

– Хм! На мой взгляд, вы выглядите совершенно здоровым. Я даже обрадовалась, встретив ещё одного нормального человека. Вы ведь не болели генофилией?

– Моя болезнь серьёзнее. Видишь ли, я инфицирован бритиками.

– Вы заразились братиками? – не веря своим ушам, спросила Алиса. – Какими именно? Родными или двоюродными?

– Я сказал "бритиками", а не "братиками". Бритики во множественном числе и с прописной буквой "и" в первом слоге – это прожорливый рой литературных обозревателей, чьи языки остры, как бритвы. Я писатель, чтобы ты знала.

– А что вы пишите, мистер О'Час? Расписания поездов?

(Алисе очень понравилась эта шутка.)

– Нет-нет, – ответил Зенит. – Я не могу протоколировать время и писать одноразовые произведения. Попробовав однажды, я нашёл, что один раз – это слишком мало. Обычно людей тянет на вторую попытку или третью, после чего они становятся графоманами.

– А какие произведения вы пишите? – спросила Алиса. – Художественные или документальные?

– Худоментальные. Кто-то пишет прозу, кто-то – поэзию, а я пишу протезию.

– Протезию?

– Вот именно! Книги про всякие тезисы. Кстати, я автор "Нелепостей".

– Каких ещё нелепостей?

– Нелепость – это книга, на которую не лепятся штампы бритиков. Сталкиваясь с моей протезией, они заменяют худоментальный стиль на свой критинический. Они потирают крылья и создают шелестящие сухие отзывы, которые затем печатают в литературных альмонашках.

– Что же такого ужасного в ваших "Нелепостях"? – спросила девочка.

– На данный момент мною написано только две "Нелепости". Первую я назвал "Углобус", а вторую – "Стулбец". Бритики ненавидят эти книги. Вот, почему я такой несчастный. Даже в день своего рождения.

– Я думаю, всё дело в том, что вы вставляете в названия произведений лишние буквы "у".

– Меня уже не изменишь. Боюсь, что я прирождён для написания нелепостей. Хочешь послушать небольшой абзац из моей книги?

– Ну, если так нужно, – ответила Алиса.

Писатель сунул руку в вельветовую сумку и вытащил книгу с названием "Углобус". У неё была ярко-лазурная обложка, украшенная угловатым глобусом. Зенит О'Час пошелестел страницами и нашёл тот отрывок, который искал.

– Эта любовная поэма называется "Ничто не рифмуется с ленью". Ты готова слушать, девочка?

– Наверное, да. Кроме того "ничто", которое не рифмуется с ленью.

– Прекрасно. Тогда я начну...

Вот поэма, которую начал читать Зенит О'Час:

 
"Ничто не рифмуется с ленью,
Кроме ступени на лестнице,
Разве что липкий варень
В детской шутливой песнеце."
 

– Что скажешь, Алиса? – спросил Зенит.

– Вы говорили, что будете читать любовную поэму, – нерешительно ответила девочка. – Но я не заметила в ваших словах ни капельки любви.

– Потому что это только первый стих.

– А сколько их всего?

– Два.

– Какое счастье! – прошептала (очень тихо) девочка.

Вот продолжение поэмы:

 
"Лень невозможно рифмовать!
И люди злятся в неведении,
Забыв, что можно изменять
Слова при правильном хотении."
 

Зенит замолчал и выжидающе посмотрел на Алису. Толпа на площади Альберта по-прежнему напирала на девочку. Она чувствовала себя очень стеснённо от толчков и просьбы высказать честное мнение.

– Откровенно говоря, я не поняла, почему вы назвали эти стихи любовной поэмой.

– Потому что я влюблён в язык! Неужели не ясно?

– Значит, это любовь заставляет вас придумывать всякие "песницы" и "варени" для рифмовки "лени"?

Её всплеск бритики расстроил писателя и заставил Алису пожалеть о своей откровенности.

– Вышеуказанные слова являются моим изобретением! – огрызнулся О'Час. – Это худоментальные слова, порождённые моим умом! Я выкормил их, вырастил сильными и ловкими, чтобы однажды они пробрались в языковый словарь. Вот, о чём я мечтаю, понимаешь? Дважды еженощно – а иногда даже трижды еженощно – я играю со старыми словами и создаю из них новые. И ты, Алиса – особенно ты, как близкая подруга Чарльза Доджсона – должна понять мои желания.

– Вы знаете мистера Доджсона? – спросила девочка.

– Мне известно всё о тебе, – ответил Зенит. – Я видел иллюстрации с твоими образами в книгах "Алиса в стране чудес" и "Алиса в Зазеркалье". Эти книги написал Чарльз Доджсон.

– Я уже слышала о них, – нетерпеливо сказала Алиса.

– Подобно мне, Чарльз Доджсон использовал nom de plume, что означает писательский псевдоним. Он назвал себя Льюисом Кэрроллом.

– Так вас зовут не Зенит О'Час?

– Конечно, нет. Таких глупых имён не бывает.

– А как вас зовут по-настоящему?

– Ты хочешь узнать моё nom de real? Хорошо, я назову тебе его попозже. Но сначала скажи, что ты делаешь в Манчестере? И почему из всех возможных эпох ты выбрала именно 1998 год?

– Я провалилась сюда сквозь часовой механизм, – ответила Алиса. – Мне нужно вернуться домой, чтобы успеть на двухчасовой урок по грамматике.

– Возможно, тебе стоит поискать свою историю в Центральной библиотеке.

– Интересно, почему моя история находится в библиотеке? – спросила девочка.

– Потому что в наше время ты стала знаменитой. История твоей жизни содержится в книге "О реальности и реалистичности".

– Что означает слово "реалистичность"?

– Реалистичность – это особый вид реальности. Мир воображения, более мощный, чем повседневное существование! Его примером может служить наш разговор через многие года после окончания твоей реальной жизни. Возможно, я напишу о тебе третью книгу и назову её "Сквозь часовой механизм и то, что Алиса нашла в Зачасовье".

– Это будет глупое название, мистер О'Час! Потому что, пройдя сквозь часовой механизм, я почти ничего не нашла. А мне нужно отыскать пять паззл, попугая Козодоя и куклу Салию, которая, между прочим, является Автоматической Алисой.

– Хм! Автоматическая Алиса! У меня появилась новая идея. Я напишу триквел!

Алиса не понимала, как можно написать три "квл", потому что даже одно из них не имело никакого смысла.

– Если вы действительно такой умный, мистер О'Час, то расскажите мне, пожалуйста, чем является эллипсис, – попросила она.

– Эллипсис – это троеточие, которое писатель использует для обозначения пропущенных слов или какого-то сомнения в конце незавершённой фразы...

– О, спасибо! По крайней мере, я узнала то, что мне не доставало.

Внезапно Алиса обрела ещё один недостающий предмет. Перо, парившее над площадью, опустилось прямо в её пальцы.

– Это перо Козодоя! – закричала она.

– Козодоя? – переспросил Зенит О'Час. – Какое чудесное nom de plume. В будущем триквеле я превращу перо в пролезной билет.

– Вы думаете, мне понадобится куда-то пролезать, используя билет? – спросила Алиса.

– Пока это всё, чем я могу тебе помочь. Надеюсь, ты понимаешь, в чём дело? Иначе Бюро случайных совпадений предъявит мне иск за нарушение авторских прав. Кстати! До меня только что дошло! Наверное, я уже пишу "Автоматическую Алису", и мы оба являемся её персонажами!

Девочка хотела спросить, что он имеет в виду, но в этот самый миг часы на ратуше пробили последний из двенадцати курантов, и рука писателя ещё раз опустилась на плечо Алисы. То был последний полуденный удар. И последнее дружеское прикосновение в чужом и незнакомом мире... А затем он исчез...