Текст книги "Автоматическая Алиса (ЛП)"

Автор книги: Джефф Нун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

IV. ПРИКЛЮЧЕНИЯ В САДОВОМ ДОМИКЕ

Автоматическая Алиса повела свою переблизняшку в один из уголков центрального круга лабиринта, где на полянке сидел маленький садовый домик. (Я использую глагол «сидел», потому что домик в самом деле выглядел сидящим на траве – причём, довольно неуклюже!) Над закрытой дверью висела табличка: «Антискотобойня Огдена». Всё строение опасно кренилось набок. Многие доски отсутствовали, а уцелевшие вот-вот готовы были отвалиться. Изнутри доносился ужасный шум – точнее, ужасное бряцанье и громыхание! и ещё дребезжание и скрежет! и ещё какие-то громкие причитания и выкрики! не говоря уже о лязге, стуке и грохоте! По мнению Алисы, домик больше походил на нечто упавшее с большой высоты. К тому же, ей казалось, что его здесь не было, когда она впервые пробралась в центр запутанного сада. Но разве мог садовый домик появиться из ниоткуда?

Салиа постучала в дверь и громко проскрипела:

– Пабло, Пабло! Впусти меня, пожалуйста. И прекрати создавать этот ужасный шум! Такое впечатление, что ты взрываешь там бомбочки и запускаешь ракеты?

Жуткий грохот умолк на секунду, после чего сердитый голос прокричал изнутри:

– А мне нравится создавать ужасный шум! Это моя работа! Моё искусство!

Дверь домика распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель. На пороге появился мужчина внушительных размеров. Он был первым нормальным человеком, которого Алиса увидела в будущем, несмотря на его массивный рост, испачканный кровью фартук и безобразную ракетку в руке.

(Я должен пояснить, что ракетка в его руке была теннисной. А безобразной она выглядела по той причине, что скульптор сделал её этим утром из различных частей и предметов: обломков старого буфета, пеналов, струн, шнурков и проволоки. Честно говоря, она совершенно не годилась для цивилизованной игры на теннисных кортах.)

– Салиа! – проревел большой мужчина. – Мой маленький тербот! Что, во имя адских лабиринтов, заставило тебя спуститься с постамента? И где твой змей-хранитель?

– Пабло, позволь представить тебе Алису, – спокойно ответила Салиа. – Это она спасла меня от змеиных уз неподвижности.

– Ого-го-го! – воскликнул скульптор. – Глазам своим не верю!

– Доброе утро, мистер Огден, – демонстрируя хорошее воспитание, поздоровалась Алиса.

– Девочка! – зарычал Пабло Огден.

По его щекам покатились слёзы.

– Ещё одно человеческое существо! Как давно я не видел таких... Как много времени прошло... Вам лучше войти. Быстрее, быстрее! Иначе тут начнут ползать змеи!

Как только Алиса и её автоматическая переблизняшка оказались внутри, Пабло захлопнул дверь с таким грохотом, что всё строение заходило ходуном. Алиса даже подумала, что домик обвалится на них, засыпав пылью и обломками. Но тот каким-то чудом устоял. В маленькой комнате было тесно: помимо громоздкого скульптора, склонившегося над большим верстаком, и всяческих инструментов, валявшихся здесь и там, часть помещения отводилась для корабельного штурвала, с рулевым колесом и компасом. Остальные две трети комнаты занимало последнее детище Огдена – тербот новейшей конструкции.

Заметив ошеломлённый взгляд Алисы, Пабло восторженно затараторил:

– Он прекрасен, не так ли? Моя лучшая работа. Его зовут Джеймс Маршалл Хендринкс. Если кратко, то Джимми Куриный напиток. Ну-с, юная леди! Что ты думаешь о нём?

Неуклюжая скульптура походила на кучу хлама и лишь отдалённо напоминала человека. Ноги были сделаны из веретенообразных водосточных труб, тело – из стиральной доски и катка для белья (прикрытых облегающим жакетом из старых облигаций). Вместо рук использовались ноги давно умершей, просолено-проперчённой курицы. К ним крепилась пара кукольных ладошек, подвязанных медной проволокой. А над всем этим возвышалась почти человеческая (в каком-то диссонансе) голова, с лицом чернокожей куклы и косматыми курчавыми волосами, сделанными из распоротых вельветовых штанов. Иными словами: стопроцентная куча хлама.

– Почему вы прозвали его мистером Хендринксом? – дипломатично спросила Алиса (ей не хотелось высказывать своё мнение).

– Ты знаешь, что такое кишки? – ответил Пабло, открывая небольшую дверцу на животе скульптуры.

– Конечно, знаю, – немного озадачено сказала девочка. – Кишки... Они... находятся внутри...

Алиса не могла заставить себя произнести это слово. Она с облегчением вздохнула, когда Огден сам ответил на поставленный вопрос:

– Вот именно! Кишки находятся внутри! Например, корова имеет кишки. И коровий напиток называют молоком. Но если мы говорим о курином напитке...

Пабло резко распахнул скрипучую дверцу на животе скульптуры.

– ...То речь идёт о кишках цыплёнка!

– Фу-у! – завизжала Алиса. – Как противно!

В животе скульптуры лежало месиво из плоти и крови.

– Так питается мой тербот, – пояснил Пабло Огден. – Ну, ладно, девочка, скажи, что ты думаешь об этом шедевре? Выскажи своё честное мнение.

– Такой шедевр мог бы сделать школьник пятого-шестого класса!

– О, спасибо, Алиса! – произнёс неуклюжий скульптор. – Да, на такое способны только дети! Именно это впечатление я и старался передать. Лишь обучаясь в пятом-шестом классе, мы действительно находимся в гармонии со своими грёзами. Понимаешь, художник, должен путешествовать во времени. Он должен снова стать мечтающим ребёнком.

– Вот-вот, мистер Огден, – прервала его Алиса. – Я как раз пытаюсь сделать это. Вернуться обратно в прошлое время. Пожалуйста, покажите нам с Салией выход из сада.

– Ты хочешь увести отсюда Салию? – с испугом спросил Пабло. – Но это принципиально невозможно! Кто позволит терботу покинуть лабиринт? Змеи задушат вас за такие помыслы! Существуют предписанные правила. Нет, нет и ещё раз нет! Терботы ограничены территорией сада. Даже моё последнее и величайшее творение, Джеймс Маршалл Хендринкс – даже он обречён на неподвижность, как только змеи доберутся до него. Тербот не может выходить за пределы сада. Это непреложная истина.

– Пабло, – спросила Салиа, – зачем ты сделал такую ракетку?

– Она немного похожа на шумовку, – ответил Огден, – но на самом деле является гитарой... хотя вместо гитарных звуков издаёт ужасный шум.

– Это гитара? – со смехом воскликнула Салиа. – Ты шутишь!

– Сейчас сама увидишь, – сказал Пабло и сунул теннисную ракетку в вытянутые руки мистера Хендринкса. – Теперь дадим Джимми термический элемент сознания.

Отвинтив пару болтов, он вскрыл макушку черепа неподвижной скульптуры, затем открыл ящик верстака и вытащил оттуда садовым совком большую горсть рыхлого чернозёма.

– Вот они, мои красавчики!

Пабло высыпал совок земли в голову тербота.

– В этой почве находятся компьютермиты? – спросила Алиса.

– Миллиарды и паблолиарды! Самые крошечные компьютермиты во всём мире! Моё собственное изобретение. Теперь смотрите...

Огден закрыл череп с громким лязгом, щёлкнул переключателем на шее тербота, и...

Ничего не произошло. Джеймс Маршалл Хендринкс не шевелился.

– Нужно немного подождать, пока мозги разогреются, – со вздохом пояснил скульптор. – Неужели в термитник пробрался чурвь? Давай, милок, не подведи.

– Пабло, мы должны выбраться из сада, – воспользовавшись паузой, сказала Салиа. – Алисе позарез нужно вернуться домой.

Не обращая внимания на настойчивую просьбу девочки, Огден потряс Джеймса Маршалла за куриные локти.

– Мы с Алисой прибыли из прошлого, – настаивала Салиа. – Если нам в скором времени не удастся вернуться домой, то будет слишком поздно...

– Слишком поздно? – передразнил её Пабло. – Слишком поздно для прошлого?

Он на секунду отвернулся от любимого детища.

– Как кто-то может опоздать в своё прошлое?

– Алиса – девочка, – ответила Салиа. – Когда ты в последний раз видел девочку?

Пабло задумчиво посмотрел в глаза Алисы и печально ответил:

– Годы и годы назад. Почти вечность. С тех пор, как на нас обрушилась генофилия.

– Неужели гемофилия привела к массовой гибели девочек? – спросила Алиса.

– Генофилия, а не гемофилия, – поправил её скульптор. – Глупышка! В слове "генофилия" используется буква "н".

– Просто в устной речи буква "м" часто слышится как "н", – едва сохраняя терпение, сказала Алиса.

– Почему ты не можешь дослушать до конца? Генофилия была ужасной эпидемией, которая уничтожила человеческий вид и перемешала его с различными животными.

– Как в случае капитана Хламизмата? – спросила Алиса.

– Да, как в случае челобарсука. Ты одна из последних. Неразбавленный вид. Чистая линия. Так что пользуйся этим. Если только ты действительно девочка.

– Как вы смеете? – возмутилась Алиса. – Я-то точно настоящая. Это мне нужно спросить, являетесь ли вы мясником, как гласит табличка над вашей дверью? Лично я подозреваю, что вы вообще не мясник!

– Я был мясником в свои юные годы, – мечтательно ответил Огден. – Но потом мне надоело резать зверюшек, и я решил перейти в антимясники.

– А что они делают? – спросила Алиса.

– Не можешь догадаться? – спросил Пабло, закрывая дверцу на животе Джеймса Маршалла Хендринкса. – Антимясники – это мастера костей и плоти, воссоздающие живые создания из их отделённых частей.

– Минутку, мистер Огден! – закричала Алиса (заметив что-то крохотное в потрохах скульптуры). – Пожалуйста, не закрывайте живот Джимми! Мне кажется, там кое-что моё!

Она сунула руку в мягкое и сырое нутро тербота и, содрогнувшись от хлюпающих звуков, вытащила небольшой кусочек фигурно вырезанного картона, который лежал немного к северу от печени и почек.

– Это паззл из моего зоопарка, – рассмотрев картинку, сказала девочка.

На картинке изображались глаза и клюв цыплёнка (хотя Алиса не понимала, зачем кому-то понадобилось помещать в Лондонский зоопарк такую ничем не приметную домашнюю птицу). Она добавила этот предмет к трём другим фрагментам, которые хранились в кармане её передника.

– Вот, наверное, почему Джимми так медленно оживает, – догадался Огден. – Этот инородный предмет в его животе замедлял процесс пробуждения.

И действительно! Сразу после его слов странная скульптура продемонстрировала первые признаки жизни. Веретенообразные члены существа спазматически задёргались в каком-то чахлом танце.

– Алиса, милая! – закричал обрадованный Пабло. – Ты вылечила моё детище! Как мне отблагодарить тебя?

– Верните меня домой, – без промедления ответила девочка. – Доставьте меня в 1860 год.

– В таком случае мы направляемся в прошлое! – объявил скульптор Пабло и начал дёргать какие-то рычаги, торчавшие из пола.

Эти рычаги привели в движение жуткое количество стальных тросов, которые тянулись к шкивам, закреплённым на потолке, и исчезали в отверстиях, прорезанных в полу.

– Держитесь крепче, друзья! – прокричал Пабло сквозь нараставший лязгающий шум.

Внезапно садовый домик встрепенулся!

Он начал бессистемно содрогаться, затем вдруг стремительно поднялся вверх и воспарил над садом. Алису швырнуло на пол. Салиа и Джеймс Маршалл Хендринкс отлетели к стене.

– Что происходит? – цепляясь за верстак, закричала Алиса.

– Наш домик решил прогуляться, – ответил Пабло. – Сейчас он удлиняет ноги.

Огден яростно сражался со штурвалом, разворачивая строение в другую сторону. В полу имелся люк с небольшими отверстиями, через которые в комнату просачивались струйки дыма.

– Не бойся, Алиса, – сказал скульптор. – Это пар от коленных суставов. Можешь посмотреть.

Он открыл люк, и девочка, взглянув в отверстие, увидела живые изгороди, которые мелькали далеко внизу со всё нараставшей скоростью!

– Ой! – закричала Алиса.

(Она имела на это полное право, потому что мгновением раньше садовый домик сильно накренился набок, и Алиса покатилась к люку.)

– Ой-ой-ой! – ещё раз закричала девочка.

(Она имела на это тройное право, потому что выпала из домика!)

(А сад был далеко внизу...)

К счастью, когда она начала своё пикирующее падение, от которого у неё перехватило дыхание, чья-то сильная рука ухватила Алису за лодыжку. Девочка повисла под отверстием люка, и эта рискованная позиция позволила ей детально рассмотреть гигантские ноги садового домика – точнее, механизированные куриные лапы, которые удлинились до чудовищных размеров. Испуская пар, они без труда переступали через самые высокие препятствия и изгороди. Домик попросту шагал!

– Теперь я понимаю, как мистер Огден путешествует по запутанному саду, – сказала себе Алиса. – Он ходит не по нему, а над ним.

Девочка заметила, что из люка за её спиной вываливались различные предметы – в том числе, молоток и ножовка.

– Вот почему я видела так много инструментов, разбросанных в траве, – "верхтормашечно" добавила она. – И вот откуда взялась пила, с помощью которой я добралась до куклы Салии.

Внезапно далеко внизу Алиса увидела Козодоя. Гадкий попугай летел к железным воротам, расположенным у выхода из лабиринта.

– Козодой, – закричала девочка. – Вернись! Немедленно!

Однако попугай даже ухом не повёл. Да и как он мог это сделать, находясь за тысячу крыловзмахов от домика. Тем более, что Салиа втащила Алису назад в относительно безопасное жилище Огдена.

– Вперёд! За попугаем! – указав направление, закричала девочка.

Пабло, потянув рычаги управления, развернул садовый домик и погнался за улетавшей птицей. Ветхая конструкция на длинных куриных ногах побежала к железным воротам. Тем временем Джеймс Маршалл Хендринкс забренчал по струнам кукольными пальцами, и самодельная гитара отозвалась ужасными взрывами звуков. (Р-Р-Р-ВУ-УЩИМИ! ВИ-И-ИЗГЛИ-И-И-ВЫМИ-И! ВО-О-ЮЩИМИ! МЫ-Ы-Ы-ЧАЩИМИ! СТРА-А-АННЫМИ!) Алиса закрыла уши.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Какое сотрясающее исполнение!

– Вот именно! – сквозь какофонию отозвался Пабло. – Потрясающее исполнение! Он называл эту песню "Маленькая мисс Тютя".

– Прошу прощения, – не опуская рук от ушей, прокричала Алиса. – Что это за слово?

– Какое слово?

– Слово "тютя".

– Тютя? Ты никогда не слышала слова "тютя"?

– Никогда.

– У нас в Манчестере его используют постоянно. Оно означает "шляпа".

– "Шляпа"?

– Да. Например, в выражении: "Что рот открыла, Шляпа?"

– Ага, почти что ясно, – крикнула Алиса, на самом деле ничего не понимая.

В это самое мгновение Джимми начал петь, вставляя лирику между взрывами гитарного удушья.

 
Маленькая мисс Тютя! (Тубдум! Банг! Шмяк!)
Потерялась во времени (Бррум!)
И в лабиринте изгородей (Тррум!)
Освободила подругу от бремени – (Бац!)
От бремени плена и змей (Бум! Бум!)
Теперь им вдвоём веселей. (Тубдум!)
Е-е-е-е-е е-е-ей!(Пронзительная подпевочка!)
Прочь с дороги, трусливые змеи,
Потому что Пабло решил объединиться (Брын! Бррын!)
С безнадёжной тютей (Клянк!)
И какой-то там правды добиться! (Тубдум! Банг! Шмяк!)
 

Затем Джимми Хендринкс перешёл на громкое (и очень продолжительное) гитарное соло, от которого садовый домик задрожал ещё сильнее. Алиса крепко вцепилась в верстак и прокричала Пабло:

– Мистер Огден! К какому виду искусств вы причисляете свои работы? Мне кажется, ваше последнее детище вообще ни на что не похоже!

– Я называю моё искусство косизмом, – передвигая рычаги, ответил Пабло. – Это позволяет мне не заботиться о пропорциях скульптур. Сначала я хотел назвать его сыризмом или грубизмом, однако эти наименования звучали слишком сыро и грубо. Раньше я занимался клейдизмом и скреплял различные предметы клеем. Затем меня увлёк коснамекизм: создание произведений, которые можно понять лишь по косвенным намёкам. Со временем я осознал, что растерял все намёки. Это заставило меня задуматься о смысле моих творений, и тогда я назвал своё искусство мышлизмом. Но и данное название не отражало сути созидания. Тогда я называл его бабтизмом, потому что занялся изготовлением статуй пожилых женщин. Позже появился лунатизм, потому что я изображал этих женщин сидящими на Луне. Затем пришло название кубизм, так как я заинтересовался сборкой статуй из кубиков. Этот термин ограничивал меня, поскольку к тому времени я начал создавать скульптуры из животных! Пришлось назвать моё искусство анимализмом. Потом был абсоплютизм, поскольку я никак не мог избавиться от насморка. Затем возник комунизм, потому что я не знал, кому сбагрить свои произведения. Позже начался период синизма, так как я раскрашивал статуи в синий цвет. Потом я увлёкся индюизмом и ваял скульптуры индюков. Затем был крышнаизм – скульптуры на крышах; и будкизм – скульптуры в будках. Я прошёл через асоциальный хрюизм, мяоизм и гавизм, а также через бунтарский нудизм, пофигизм и факьюизм. Затем я отметился в паражутизме, потому что влюблённые парочки, натыкавшиеся в саду на мои скульптуры, выкрикивали слово "Жуть!" И, наконец, после многих странных "измов" я нашёл достойное название и остановился на косизме, так как мой ум однозначно перекошен в сторону инакомыслия. Вот почему гадоначальники ненавидят мои произведения: змеи не терпят даже доли косополитизма.

В это мгновение Джеймс Маршалл Хендринкс закончил сумасшедшее соло и под дребезг гитары затянул второй куплет песни:

 
Маленькая мисс Анаграмма! (Зинг! Занг! Перебляк!)
Безнадёжная шляпа! (Аргежз! Икл!)
Полигон пижама мама! (Цх! Свб! Нм!)
Проснись от грёз, моя растяпа! (#!@&$%^*!)
Муча грацияс маньяна!
Чики-брики пранаяма!
 

Слово «полигон» напомнило Алисе об улетевшем попугае.

– Мы уже у садовых ворот, – прокричал Пабло Огден сквозь терботное пение.

И действительно! Домик быстро сложил куриные ноги и присел в двадцати ярдах от выхода из сада. Подбежав к двери, Алиса обернулась и задала скульптору очередной вопрос:

– Пабло, что означают последние фразы, пропетые Джимми?

– Какие именно? – спросил Огден.

– Там, где было слово "маньяна".

– "Маньяна" по-испански "завтра". Тем самым певец как бы просит нас радоваться вечному "завтра". Тебе понравилась песня?

– Нисколько не понравилось! – крикнула Алиса и вместе с Салией выбежала из домика. – Мне нужно попасть во вчера, а не в завтра!

(ДЖОНГ! СКР-Р-РИПУЧЕЕ БЗЗЗ. БУМ! БУМ!)

Джимми Хендринкс продолжал наигрывать мелодию, поэтому Пабло прокричал им вслед:

– Остерегайтесь змей! Им не понравится, что Салия убежала из запутанного сада...

И представьте себе, дорогие читатели! Не успели девочки пробежать по росистой траве и нескольких шагов, как Алиса услышала под ногами ужасное шипение. А затем вообразите себе удивление нашей героини, когда из живых изгородей на аллею начали выползать сотни и тысячи юрких змей, старавшихся укусить её за пятки!

V. ДЛИННАЯ ЛАПА ЗАКОНА

Змеи, змеи, змеи! Повсюду слышались шшуршшащщие и шшипящщие звуки. Сссотни прессмыкающщих ссскользили и елозззили по траве. Было уже полвосьмого утра, поэтому Салиа, Автоматическая Алиса, потащила реальную Алису к железным воротам. Солнце, поднявшееся над живыми изгородями, освещало радужные чешуйки на стройных рядах подсыльных аспидов. Обернувшись на внезапный скрип, Алиса увидела домик Пабло, который, покачиваясь, удалялся в центр запутанного сада. А в следующий миг она уже снова неслась к воротам, перепрыгивая через множество змей.

– Неужели, попав в этот странный 1998 год, я только и буду удирать откуда-то! – закричала на бегу (и на прыгу) Алиса. – Здесь всё время приходится бегать! В 1860 году такого не было. Там я могла с утра до вечера сидеть в своём кресле. Даже на уроках грамматики. Может, в будущем всё происходит быстрее, чем в прошлом? Похоже, здесь мне не дадут перевести дыхания, пока я не поймаю попугая!

– Быстрее, Алиса, быстрее! – кричала Салиа, напуганная тем, что змеи могли увести её обратно в сад. – Ворота прямо перед нами.

Они едва успели ускользнуть от погони. Ожившая кукла напрягла тербореактивные руки и распахнула железные створки. Пока мириады змей кусали её за фарфоровые лодыжки, она втолкнула Алису в следующий эпизод и захлопнула ворота (раздавив при этом голову одного из аспидов).

– Вам не повезло, мистер Змеиный подсыльный! – с усмешкой констатировала она.

Вот так наши девочки появились на улицах Манчестера!

* * *

Алиса никогда не слышала такого адского шума, смятения и какофонической демонстрации воплей и криков! Причём, в такую рань! И причём, в ещё более худшем и сотрясающем исполнении, чем у Джеймса Маршалла Цкишки, с его ужасной гитаро-шумовкой. Алиса и Салиа стояли на краю оживлённой улицы. За их спинами находились ворота в запутанный сад, где сердито шипели рассерженные змеи. Перед ними мчались сотни ревевших металлических коней, которые выпускали из задних частей зловонные газы. Эти железные животные проносились мимо девочек на огромной скорости (не меньше двадцати миль в час!). На их спинах, пристёгнутые к сёдлам крепкими ремнями, покачивались люди (не один из которых не выглядел по-человечески).

– О Боже! – закричала Алиса. – Какая скачка! Я впервые вижу столько лошадей!

– Это не лошади, а экипажи, – ответила Салиа.

– Странно! Они очень похожи на лошадей.

– Эти машины называются безлошадными экипажами.

– Откуда ты знаешь, что они безлошадные? – спросила Алиса.

– Потому что их тащат не кони, а моторы.

– Разве кони что-то тащат? И, что, их затем судят за воровство?

– Алиса! – возмущённо закричала Салиа. – Неужели ты не понимаешь, о чём я говорю? Люди будущего называют свои экипажи безлошадными, потому что их транспорт не приводятся в движение лошадьми.

– Это каламбур, похожий на "беспечную кухарку"? – спросила Алиса.

– Какую ещё беспечную кухарку?

– Кухарку, которая готовит пищу без печи.

– Алиса, я уже устала от твоих каламбуров! – ответила Салиа. – Если мы не объединим наши усилия, нам никогда не удастся выбраться из будущего и вернуться в прошлое. Пойми! Мы не совсем близняшки! У нас не прямое родство, а спиральное. Ты девочка, я кукла. У тебя развиты чувства, у меня – логика. Мы можем вернуться домой, только объединив наши лучшие качества. Неужели ты не видишь выгоду подобного союза?

Алиса не видела – в основном, по той причине, что её куда больше интересовали мелькавшие огни сине-белых "маячков" и крики, доносившиеся из-за домов на противоположной стороне улицы. Она надеялась, что эти яркие огни и громкие крики привлекут к себе Козодоя. Заметив небольшой промежуток в стремительном потоке транспорта, девочка выбежала на дорогу. Ах, милочка! Один из безлошадных экипажей едва не сбил её копытами. И, более того, промчавшись мимо, он ударил девочку по локтю!

– Ой-ой-ой! – отпрыгнув обратно на тротуар, проой-ой-ойкала Алиса. – Как больно!

– В технической литературе безлошадный экипаж принято называть автоматической лошадью, – спокойно заметила Салиа.

Приподняв руку Алисы, она начала массировать ушибленный локоть фарфоровыми пальцами.

– Однако в эти грядущие дни люди слишком занятыми своими делами. Им некогда использовать полные наименования предметов, поэтому они называют транспорт "автоконями" или ещё короче – "авто"

– Может, так оно и есть, – ответила Алиса (поморщившись от боли), – но в наши дни мы называли лошадь лошадью, а экипаж экипажем. У нас не было таких недоразумений, как безлошадный экипаж, потому что ни одна коляска не могла тронуться с места, если перед ней не ставили коня!

– Алиса, ты должна уяснить, что мы попали в будущее. Жизнь даёт нам новые уроки, которые нужно осмыслить и выучить. Вот, например, ты думаешь, что перед нами дорога. А на самом деле это автобан.

– Ненавижу уроки, – сердито ответила Алиса, поглаживая локоть. – Но я точно знаю, что объединённым словом для группы лошадей является "стадо".

(Она даже почувствовала гордость, указав на такую деталь.)

– Ах, моя бледная человеческая копия, – похихикав, сказала Салиа. – Тебе давно пора понять, что бывают стада коров и стада бизонов. Или даже стада слонов! Но не бывает стада лошадей! Потому что их совокупность называется табуном. А когда эти лошади автоматические, их табун именуют автобаном. Вот его мы сейчас и видим!

– Дорогая Салиа! Ты зря считаешь, будто знаешь всё на свете!

– Мне не хотелось бы хвастаться, но ты должна признать, что слово "автокони" прекрасно подходит для таких экипажей. Достаточно взглянуть на их ноги...

Алиса взглянула на них (совершенно не заметив того, как правильно Салия использовала эллипсис) и молча признала (дабы её кукла не возомнила о себе слишком много), что конечности "автоконей" действительно напоминали ноги автоматических лошадей.

– По моему терботному мнению, – гордо добавила Салиа, – люди будущего скрестили лошадь с экипажем. Так что это безлошадные автокони.

– Ой, Салия, смотри,! – закричала Алиса, не обращая внимания на исцеляющий массаж фарфоровых пальцев. – Змеи втёрлись им в глаза!

– Не бойся, сестричка. Эти маленькие змеи называются "дворниками". Они оживают только во время дождя.

Перейти дорогу не представлялось возможным. Автокони мчались по ней нос к хвосту и хвост к носу, оглашая окрестности скрипом и скрежетом металла.

– Если какой-нибудь седок зазевается, возникнет конеавария, – предупредила Салиа. – Нам нужно найти "зебру".

– Зебру?

– Такое место на дороге, где даже зебра могла бы перейти на другую сторону. Это одно из лучших правил гадоначальников...

– Вон одна! – сказал Алиса.

И действительно: поодаль от них на дороге виднелась зебра.

– Идём за ней!

– Это не она, а он, – возразила Салиа. – Какой-то конь в пальто и яблоках!

Алиса не стала спрашивать, причём здесь яблоки. Она уже бежала к тому месту, где "зебр" переходил дорогу.

– Салиа, ты только посмотри! – закричала девочка, когда они достигли пешеходного перехода. – У него на плече сидит Козодой!

И в самом деле, на плече у зебры сидел попугай. Оседлав полосатый транспорт, он спокойно перемещался на другую сторону улицы. (Алиса уже привыкла к своенравной и непредсказуемой натуре Козодоя, поэтому она решила не забивать себе голову глупыми вопросами – например, почему птица не перелетела через дорогу самостоятельно.) Тем временем попугай бесстыдно распушил зеленовато-жёлтые крылья и, вывернув голову на 180 градусов, прочирикал девочкам:

– Куда так спешила котетенька?

Алисе показалось, что Козодой смеётся над ней, поэтому она не стала отвечать на его загадку. "Зебр" испуганно шагал по переходу между двумя рядами экипажей (а вы не испугались бы, если бы оказались родственником лошади в безлошадном обществе?) Конечно, он не был настоящим зеброй. Алиса уже поняла, что в будущем Манчестере вообще не осталось ничего настоящего. Если верить Пабло Огдену, виной тому была эпидемия генофилии. Проще говоря, Козодой сидел на плече челозебра: чёрно-бело-полосатой смеси человека и зебры. Челозебр уже подходил к другой стороне улицы, поэтому Алиса помчалась следом за ним. Седоки автоконей начали ругаться на неё и выкрикивать гадкие фразы, наихудшая из которых пришла от вспотевшего челохряка.

– Пусть меня в грязи утопят! – прохрюкал он. – До чего дожили! Малявки на улице!

Алиса старательно игнорировала обидные слова. Пройдя чуть меньше половины дороги, она спросила у Салии:

– Где мы?

– Мы переходим оживлённую улицу, которая называется Уилмслоу-Роуд, – ответила кукла. – Она располагается в нескольких милях от центра Манчестера в небольшом районе, именуемом Расхолм.

Прямо перед ними возвышалось высокое здание, на фасаде которого большими золотистыми буквами было написано: "Дворец Химеры". Внизу висела афиша: "Сенсация дня! Шлепохлоп опять в ударе!"

– Почему этот район называется Расколом? – спросила Алиса, пройдя несколько шагов. – Неужели жители Манчестера находятся в таком душевном состоянии?

– Вот именно. В восемь часов утра они выходят из квартир и мчатся на работу. В восемь вечера они заканчивают рабочий день и спешат по своим домам. Эти два промежутка времени разрывают судьбы людей пополам и ранят настолько, что их называют часами пик.

Когда челозебр перешёл дорогу, автокони начали фыркать и издавать злобные звуки, как будто хотели съесть двух девочек живьём. Внезапно они рванули вперёд в стремительной лавине металлического лязга! Салиа схватила Алису за руку и пошла быстрее, чем кто-либо когда-либо шагал! Она двигалась так быстро, что Алиса буквально летела за ней в воздухе.

– Салия, – закричала Алиса. – Где ты научилась так ходить?

К сожалению, её слова потерялись в жутком и воющем ветре, возникавшем от стремительного бега куклы, пока та мчалась мимо ускорявшихся автоконей.

– Ну, и ладно, – сказала себе Алиса. – Наверное, если бы я была Автоматической Алисой, то тоже могла бы так быстро ходить.

А ревущий автобан лошадиных экипажей грозно надвигался на девочек, желая размазать их по асфальту!

* * *

Естественно, им удалось перебежать дорогу, опередив автоконей на волосок от ноготков мизинцев. (И очень хорошо, иначе эта сказка превратилась бы в печальную историю. Тем более, что я не рассказал вам даже половины приключений, которые Алиса пережила в будущем. Нет-нет, моих главных героинь не раздавить металлическими подковами! Не так-то это просто!)

Оказавшись в безопасности на другой стороне улицы, Алиса пробежала несколько шагов и попыталась схватить Козодоя. Однако в её пальцах осталось только зеленовато-жёлтое перо, которое она выдернула из хвоста попугая! Сам Козодой, несмотря на частичную потерю хвостового оперения, проворно взлетел с плеча челозебра, пронёсся над крышей Дворца Химеры и затерялся среди ульев многоэтажных домов. Пока Алиса огорчённо вертела в пальцах добытый трофей, челозебр, как ни в чём не бывало, ушёл куда-то по своим делам.

– Как думаешь, Салиа, моя бабушка Эрминтруда удовлетворится этим пером, оставшимся от попугая? – спросила Алиса.

– Я думаю, что нет, – ответила кукла. – Но посмотри сюда!

Она наклонилась и подняла с земли какой-то маленький предмет.

– Похоже, растеряха челозебр случайно выронил его.

Она протянула Алисе кусочек фигурно вырезанного картона, на котором изображался волнистый узор из чёрно-белых полос.

– Это ещё один из пропавших фрагментов моей составной картинки, – сказала Алиса. – Он от домика зебры.

Девочка сунула паззл в карман передника к другим четырём найденным частям.

– Мы далеко от Дидсбери? – спросила она.

– Не очень, – ответила кукла. – Но нам нужно идти в другую сторону. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что там живёт моя бабушка – или, точнее, жила. Мы должны вернуться туда.

– Только не сейчас, моя милая.

– На этот раз я полностью с тобой согласна, дорогая.

Продолжив погоню за попугаем, обе девочки направились в скопище домов. Естественно, они тут же заблудились. И не мудрено – ведь здания здесь были идентично однообразными, и каждая улица походила на другую улицу. Более того, каждая улица переплеталась с соседними улицами, создавая изогнутый и закрученный в спираль однообразный мир. Этот район напоминал ещё один запутанный сад, с узлами, которые Алиса не могла распутать. Между тем, в чистом утреннем воздухе по-прежнему мелькали проблесковые огни, и с дальних улиц доносились звуки сирен и свистков. В конце концов, Алиса положилась на обострённую рассудительность Салии, и вскоре девочки оказались в том месте, откуда исходили звуки и огни.