Текст книги "Зеркальный oбpaз[Mirror Image]"

Автор книги: Джефф Мариотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Найдено еще одно тело, – произнесла она. – Приступим к работе.

Фиби сидела в переполненном кабинете напротив Майкла Ленгдона, президента сети книжных магазинов. Это был худой человек с безумным взором и копной вьющихся черных волос, в маленьких очках и с окладистой бородой. На нем была синяя рабочая рубашка и поношенные джинсы. Его кабинет заполнял и книги, они лежали штабелями и создали бы серьезную угрозу в случае землетрясения. Здесь лежали недавно изданные книги в твердых обложках, которые она узнала, в мягких обложках с неоформленными обложками, которые, как он объяснил, представляли собой сигнальные экземпляры, отправляемые издателями продавцам и рецензентам до того, как они появятся в книжных магазинах. Здесь, покрытые пылью, лежали самые разные старые книги, которые выглядели так, словно находились здесь вечно. Фиби бывала в нескольких магазинах этой сети, находившихся в разных частях города, там царили чистота и порядок, так что картина, увиденная в штаб–квартире, поразила ее.

Ей не терпелось раскрыть тайну женщины в форме, которой угрожала опасность, но она подумала, что собеседование задержит ее в лучшем случае на час, а до наступления темноты оставалось еще много времени. Эта работа, разумеется, даст ей массу льгот, не самая последняя из которых – постоянная зарплата. Хотя бабушка оставила им дом без долгов, денег все время не хватало, и ей становилось не по себе оттого, что их в основном добывали Пайпер и Пейдж.

– Фиби, вы много читаете? – поинтересовался Ленгдон. Он легко перескакивал с одной темы на другую. Она подумала, что ему, вероятно, не приходилось проводить много собеседований.

– Стараюсь, – ответила она, – однако я довольно–таки занята.

Она сообразила, что дала маху, поскольку не работала и он знал об этом. Конечно же она не могла рассказать ему о своих ведьмовских делах. Так чем же она была так занята, что не могла читать? Смотрела телевизор и ела конфеты?

Однако он не стал углублять вопрос:

– Чем вы занимаетесь когда бываете свободны?

Она даже не могла припомнить названия книги, которую вчера пыталась читать, пока ждала возвращения Лео.

– Знаете, в основном читаю художественную литературу и, конечно, гм, документальную. – Надо было придумать что–нибудь получше, но она сосредоточилась на неожиданном видении. Она предприняла еще одну попытку: – Я люблю книги, которые уносят меня от повседневных забот в какое–нибудь интересное новое место.

– Да, – кивнув, согласился Ленгдон. Она не могла определить, производит ли на него благоприятное впечатление или вселяет ужас. Он как бы кивал сам себе, не меняя выражения лица. Она заподозрила, что Ленгдон не менее смущен, чем она, словно это собеседование представляет собой лишь неприятную обязанность, от которой он хочет поскорее избавиться.

Он не развивал свои вопросы, а просто перепрыгивал к первой пришедшей ему в голову теме.

– Вы уже знаете, что вам придется сидеть в приемной. Вы будете отвечать на звонки, назначать встречи с представителями издателей, а также принимать и оформлять заказы наших многочисленных магазинов. Эти заказы передаются по телефону, факсу и компьютеру. Вы распоряжаетесь, чтобы оформить заказы и передать их на склад, а после того, как там уточнят запасы, звоните в магазины и сообщаете им, что им следует получить из других источников.

– Я подумала, что все это можно компьютеризировать, – прокомментировала Фиби. – Я имею в виду инвентаризацию.

– Вы так думаете, правда? – отозвался Ленгдон. – Пока еще не полностью. Пока. Мы еще предпочитаем дать людям, а не машинам возможность самим выбирать. Называйте нас старомодными, но мы работаем с тысяча восемьсот сорок шестого года, и иногда нам хочется делать так, как это издавна заведено.

Ей не хотелось говорить о том, что в 1846 году не было факсов, телефонов или Интернета, но она лишь кивнула и промолчала, ожидая следующего вопроса.

– Вы сможете придерживаться гибкого графика работы? – спросил он. Как раз этого она ждала, ей не хотелось быть прикованной к столу все восемь часов в день и пять дней в неделю, ибо жизнь Зачарованных нельзя втиснуть в такие жесткие рамки. Пейдж, к примеру, старалась сохранить работу, невзирая на потребности другой жизни, но то и другое часто не стыковалось. – Бывает так, – продолжал он, – особенно ближе ко времени отпусков, что мы работаем допоздна и в выходные. Со Дня благодарения и до кануна Рождества иногда кажется, что мы и вовсе не выходим отсюда.

«О, – разочарованно подумала Фиби, – гибкость в извращенном виде. Это не подходит. Что говорить сестрам? Извините, девушки, вам придется вертеться без меня. Я должна следить затем, располагает ли магазин Кармела достаточным количеством экземпляров новой книги Стивена Кинга».

Она поняла, что это ничего хорошего не обещает. А жаль. Было бы здорово работать среди книг, даже при том, что большая часть их лежит на складе, а она сидела бы в приемной в обществе телефонов и компьютера.

Однако сестры и их призвание на первом месте.

«Наверно, это кое–что да значит, – думала она. – Когда я забываю о том письме, мое подсознание все еще доверяет им».

Даже при том, что собеседование ни к чему не привело, сознавать это было приятно.

ГЛАВА 8

– Пайпер!

Пайпер подавила испуганный крик. Она только что принесла дощечку с зажимом обратно в винный подвал ночного клуба и встала на колени, пересчитывая ящики с полюбившимся посетителям шардонне, когда влетел Лео. Она заметила его, только когда тот заговорил.

– Со мной чуть не случился удар, – сказала Пайпер, цедя слова сквозь зубы. Однако, несмотря на то что он ее испугал, он все же принадлежал ей. Она встала, подошла к Лео и притянула его к себе. – Тебе даже не положено находиться здесь. А что, если войдет Макс?

Макс работал у дистрибьютора, поставлявшего ей вино. Она оставила его у бара считать бутылки, но всегда могла возникнуть ситуация, когда он вспомнит, что ему необходимо пойти в подвал.

– Извини, Пайпер, – сказал Лео, целуя ее в лоб. – Я буду краток. Пожалуй, тебе надо оставить Макса и пойти со мной.

– Я не могу оставить Макса, – возразила Пайпер. – Хотя я очень люблю бывать с тобой и не сомневаюсь, что ты занят серьезными делами, мне надо руководить этим клубом. Ты же знаешь, нам нужны деньги. «РЗ» у нас пока главный источник дохода.

Она уже хотела вернуться к подсчету, но Лео взял ее за плечи и заглянул в глаза. «Дело серьезное», – догадалась она. Его лицо говорило, что придется выслушать.

– Ладно, что случилось?

– Я навестил некоторых Холлиуэлов, – сказал он, – и расспросил их о доброй старой тете Агнес.

– Тебя никто не ударил?

– На этот раз обошлось, – ответил он, еле заметно улыбнувшись. – Но они мне кое–что рассказали. И не очень веселое.

– Выкладывай, – сказала она. – И побыстрее, пока Макс не начал удивляться, почему я так долго пересчитываю несколько ящиков с вином.

– Пайпер, я как раз собирался сделать это, только не надо прерывать меня, – сказал ей муж. Она показала, что зажимает рот и не будет мешать ему продолжать. – Семья еще во времена Агнес узнала, что один колдун убивает невинных людей. Это было сто лет назад или около того. Конечно, твоим предкам это не понравилось, и они попытались узнать, кто этот колдун, чтобы остановить его.

– Естественно, – сказала Пайпер и вспомнила, что обещала молчать. Она больше ничего не сказала.

– Они добрались до единственного подозреваемого. Однако тетя Агнес, которую все недолюбливали из–за ее скверного характера и духа противоречия, заявила, что их подозреваемый вовсе не тот. Как она утверждала, этот парень будто бы приходится ей давно потерянным братом, который и мухи не обидит. Она изо всех сил защищала его от семьи. А в это время продолжался подсчет новых трупов. Люди исчезали по всему Сан – Франциско, и хотя обнаружилось лишь несколько тел, ведьмы знали: кто–то убил всех исчезнувших людей. Они почти не сомневались, что им известно, кто это сделал.

– Речь идет о многих людях? – спросила Пайпер.

– О многих, – ответил Лео. – В конце концов, восстановив всю семью против себя и посеяв вражду, которая до сих пор не кончилась, Агнес осознала свою ошибку. Этот парень обманом заставил Агнес поверить, что является ее братом, чего не было на самом деле. Она рассказала семье о своей ошибке, но отказывалась указать, где находится лжебрат. Затем сама выступила против колдуна. Но он к тому времени стал очень сильным. Каким–то образом он черпал силу из убитых, так что чем больше он убивал, тем могущественнее становился. Как рассказали члены семьи, с которыми я разговаривал, драка, похоже, получилась страшная. В конце концов Агнес победила, хотя сама умерла потом от нанесенных ей ран. Она победила колдуна, и убийства прекратились.

– Итак, великая прапрапрабабушка Агнес умерла как героиня, – прокомментировала Пайпер. – Полная неожиданность, если сравнить с тем, что Фиби нашла в «Книге Теней». Или не нашла.

– Героиня, но только в том смысле, что она разрешила проблему, за появление которой несла известную ответственность, – сказал Лео. – Вспомни, если она не встала бы поперек дороги, семья разделалась бы с ним гораздо раньше, и тем самым было бы спасено много жизней.

Прежде чем Пайпер успела ответить, сверху донесся бас Макса Купера:

– Пайпер, ты там?

Пайпер взглянула на Лео, который уже начал исчезать.

– Да, – отозвалась она, когда тот исчез.

В дверях подвала появилась голова Макса. Это был симпатичный человек, хобби которого являлось оперное пение. Он выступал в разных местах города. Она любила слушать его, наслаждаясь красотой его голоса.

– Я подумал, что ты начала дегустировать вино.

– Увы, не удалось, – ответила она. – Я почти все закончила. А ты?

– Готов выписать заказ, – ответил он. – Мне нужна была только ты, красавица.

Пайпер знала, что помимо пения он был неисправимым любителем пофлиртовать. Она понимала, насколько это несерьезно, и не возражала, когда Макс проявлял к ней знаки внимания, хотя ей было бы интересно увидеть его лицо, если бы тот догадался о невидимом присутствии ее мужа.

– Начинай готовить бумаги, встретимся у бара, – сказала Пайпер. – Мне нужна еще пара минут.

– Я буду считать секунды, – ответил он, подмигнув. Когда его шаги удалились в сторону бара, Пайпер закрыла дверь подвала.

– Лео! – прошептала она.

Тот вернулся в виде луча света.

– Ты уверена, что не назревает еще что – то, кроме заказа на вино? – насмешливо спросил он.

Пайпер хлопнула его по плечу.

– Мы закончили с этой историей?

– Почти, – ответил он. – Я подумал, что ее стоит рассказать, так как вся эта история с лжебратом очень напоминает предупреждение в отношении Пейдж…

– О какой–то лжесестре, когда–то бывшей где–то, – прервала Пайпер. – В письме Пейдж не упоминается по имени.

– Верно. Все равно это может вызвать некоторое доверие к письму.

– Или же все это может означать, что сумасшедшая Агнес помешалась на лжеродственниках и хватила через край, – заключила Пайпер.

– Вполне возможно, – согласился Лео. – Должно быть, она написала это письмо в том промежутке времени, когда победила Тимоти и умирала от полученных ран. Остальные члены семьи ничего не знали об этом, но говорят, что она умерла в особняке.

– Тимоти? – переспросила Пайпер.

Лео кивнул.

– Так звали того колдуна – Тимоти. Это говорит тебе о чем–то?

Пайпер задумалась на мгновенье.

– Нет, – ответила она. – А теперь убирайся отсюда и позволь мне закончить с Максом. Потом постараемся найти Фиби и все уладить.

– Позвони мне. – Поцеловав ее, Лео исчез. Пайпер быстро закончила подсчет и пошла к Максу с намерением как можно скорее оформить заказ и заняться вместе с Лео более серьезными делами.

Пейдж так и подскочила, когда зазвонил телефон. Она сидела на кухне, пытаясь найти смысл в том, что прочитала в комнате Фиби. Она понимала, что опаздывает на работу и вопрос Буна остается нерешенным, но никак не могла убедить себя вернуться. Сама мысль, что Фиби

подозревает в ней мошенницу – или даже хуже, вероятность, что она сама может не знать, кто она в действительности, висела у нее на шее словно валун, затягивая в болото отчаяния.

Она подняла трубку на четвертом звонке.

– Алло, – апатично произнесла она.

– Пейдж, это я, Тимоти.

Звук его голоса вдохнул в нее искру жизни, но тут она вспомнила, что именно он посоветовал ей пойти в комнату Фиби.

– Привет, – печально сказала она. – Тимоти, я нашла письмо, о котором ты говорил.

– Похоже, это тебя не обрадовало, – сказал он с тревогой в голосе.

– Разве ты не знаешь, что в нем? – спросила она. – Ведь все остальное тебе известно. Ты знал, что оно находится там. Ты знаешь этот номер телефона, который я тебе не давала.

– Пейдж, я просто хочу помочь тебе. Я знал о письме, это правда. Но я подумал, что это важно. Если Фиби не доверяет тебе, ты должна знать об этом.

– Зачем?

– Ты одна из Зачарованных, – ответил он. – Ваши жизни зависят друг от друга, от сознания того, что сестры всегда поддержат. Если она подозревает тебя и будет следить за тобой во время сражений, то сделает непоправимую ошибку. Допустив промах и оказавшись вне игры, она сделает тебя и Пайпер легкой добычей.

– Наверно, это правда, – сказала она. Свободной рукой она поигрывала пустой кружкой, оставленной кем–то здесь, вращая ее, словно это был волчок. Она не могла избавиться от ощущения, что не в силах покинуть карусель, потерявшую управление, и не знает, как замедлить вращение.

– Откуда тебе так много известно о нас?

– Пейдж, я уже говорил тебе. – Его голос звучал так искренне, что Пейдж не могла не верить ему. Инстинкт предупреждал Пейдж не заходить слишком далеко, однако другая сила, глубоко сидящее внутри чувство, которому она не могла дать определение, толкала ее ему навстречу. Всякий раз, как он говорил, его голос словно преодолевал все заслоны и прямиком соединялся с этой внутренней силой. В том, что она безоговорочно доверяла ему, было что–то почти противоестественное. – У нас обоих есть способности: у тебя – твои, у меня – мои. Может быть, я и оказался здесь, чтобы помочь тебе. Не знаю. Возможно, мне это известно потому, что ты мне так нравишься и я хочу помочь тебе.

Ей хотелось бы поверить в это. Ей хотелось бы, чтобы кто–то подсказал, во что верить, поскольку все это окончательно сбивало ее с толку. Но сперва ей следовало бы знать, кому доверять. А это самый важный вопрос, не правда ли?

– Пожалуй, так.

– Пейдж, ты не должна впадать в отчаяние, – сказал Тимоти. – Тебе следует во всем разобраться, и чем скорее, тем лучше.

– Ты прав, Тимоти. Но как это сделать?

– Поищи в доме, – посоветовал он. – Может быть, тебе удастся найти еще какие–нибудь вещи тети Агнес. Кто знает, дневник, другие письма – они позволят тебе сравнить почерк, убедиться, что она действительно писала то письмо. Ты получишь дополнительную информацию. Возможно, это поможет решить, что делать, или выяснить, является ли она надежным источником. Если удастся убедить Фиби, что старуха выжила из ума, то, возможно, между вами все уладится.

– Думаю, надо посмотреть на чердаке, – сказала Пейдж.

– Пожалуй, это подходящее место, – одобрил Тимоти. – Все же не трудись искать в «Книге Теней». Фиби ведь первым делом сверилась с ней.

Он прав. Он так досконально все про них знал, что становилось совсем жутко.

– Хорошо, – сказала она. – Я поищу. Мне позвонить, когда я с этим покончу?

– Я тебе позвоню, – ответил он. – Удачи, Пейдж.

Он повесил трубку. Пейдж долго смотрела на трубку, прежде чем положить ее на рычаг. «Как же он узнает, когда звонить?» – дивилась она.

И откуда же он знал все это?

Поскольку вся оперативная группа присутствовала на совещании, то на этот раз она быстро прибыла на место преступления. Прибыв к подножию Телеграф Хилл в трех машинах, оперативники все вместе подошли к телу. Полицейские оцепили место, фотограф был занят съемкой, специалисты ждали в стороне, когда можно будет подойти и заняться детальным анализом, обследуя каждый квадратный сантиметр в поисках следов, которые мог оставить убийца.

И снова жертвой стала женщина.

– Карен Накамура, – объявил полицейский с места преступления. – Судя по водительским правам, ей пятьдесят три года. Проживает в Керни, Телеграф Хилл, в одном из тех кооперативных домов с видом на море.

Деррил понимал, что это означает, – она была довольно состоятельной женщиной. Эти кооперативные дома обходились недешево. Надевая перчатки одноразового использования, он взглянул на тело, напоминая себе при этом, что он полицейский и в его обязанности входит забыть о своих эмоциях и смотреть на убитую бесстрастным взором, от которого не ускользнет важная улика. Следы колотых ран такой же странной формы, как и прежде, и влажные пятна на ее сшитой на заказ одежде. Мокрушник нанес еще один новый удар.

– Заметил новую особенность? – спросил Монро Джонсон.

Деррил окинул взглядом место преступления. Тихая улица, ни одного очевидца, тело женщины. Деррил уже хотел признаться, что не заметил, когда его осенило.

От тумана улица выглядела мрачно, однако вечер еще не наступил. Два прежних убийства произошли с наступлением ночи.

– При дневном свете, – тихо сказал он.

Джонсон кивнул.

– Парень наглеет. Или теряет осторожность.

– Или то и другое.

– К тому же он набирает скорость, – раздался позади голос Лоррен. – На этот раз он даже не подождал двадцать четыре часа, как это было раньше. Не смог противостоять непреодолимому влечению убивать. Ему пришлось выбрать новую жертву. Может быть, на этой жертве он выпустил немного пара, а возможно, сегодня вечером найдет новую.

– Нам следует убрать этого парня с улиц, – сказала подошедшая Стефани.

– Как раз это я все время и говорю, – заметила Лоррен. – И чего мы тут ждем?

– Полицейские прочесывают район? – обратился к ней Джонсон.

– Да, они сообщат, если найдут хоть что–нибудь. Ребята, мы не можем допустить, чтобы счет тел продолжался. Их и так слишком много.

В голове Деррила неожиданно вспыхнула сцена в доме, где вода в подвальном этаже вымыла останки почти пятидесяти жертв убийства. Он практически не вспоминал об этом с тех пор, как занялся новым делом. Столетние скелеты вряд ли могли дать ключи к разгадке, а свидетелей того времени не сыскать. Он знал, что могут найтись люди, для которых раскрытие этого дела очень важно: потомки жертв, семьи которых так и не узнали о случившемся с дорогими для них людьми. Похороны с пустыми гробами, увековеченные на фотографиях, порождали трудные вопросы, но не давали никаких ответов.

Однако он понимал, что кто бы ни убил тех пятьдесят человек, сегодня уже не представлял угрозы. Ему надо найти так называемого мокрушника, пока его жертвы сегодня не достигнут того же ужасного числа.

– Скоби, Пейзант, – распоряжалась Лоррен, – вы оба занимаетесь этой Накамурой. Узнайте, откуда и куда она шла. Есть ли у нее семья? Муж? Любовник? Познакомьтесь с ними. Проверьте ее работу, машину, любимых животных. Все, что можно.

– Понял, босс, – сказал Леонард Скоби.

– А остальные знают, что делать и как делать, – продолжала Лоррен. – Я хочу остановить этого парня к тому времени, когда зайдет солнце. Он собирается снова убивать, и я хочу оказаться на том месте и остановить его, прежде чем он совершит очередное убийство.

ГЛАВА 9

В то утро Коул отправился на прогулку в район Тендерлойн, чтобы взглянуть на здание, о котором Пайпер и Лео рассказывали ему. Найти его не составило труда: желтая лента, натянутая полицией, не позволяла любопытным заглядывать в окна и за дверь, а соседнее здание все еще окружали строительные леса. Именно начатый здесь ремонт позволил воде хлынуть в подвальный этаж. Из жилого дома исходил кислый запах плесени, источником которого, по мнению Коула, могли быть стоячая вода и, возможно, старые кости, а также давно настигшая их смерть.

Обнаружив дом и хорошенько осмотрев его снаружи, он взял на заметку его адрес и направился к находившемуся неподалеку зданию муниципалитета. Тендерлойн являлся одним из самых бедных районов Сан – Франциско, который заполонили униженные, раздавленные жизнью и разоренные люди. Иногда по утрам, включая и сегодняшнее, казалось, что на улицах живет больше народа, чем под крышами домов. В нескольких кварталах отсюда возвышались некоторые из самых эффектных домов Сан – Франциско. Они выглядели так, будто их завезли из Европы. Коул шел между массивными сооружениями, окруженными оградами с острыми золотистыми наконечниками, пока не оказался рядом с покрытым куполом шедевром французского Ренессанса – самим зданием муниципалитета. Коул Тернер провел здесь уйму времени в бытность помощником окружного прокурора. Оказавшись в холле у великолепной лестницы, он, вместо того чтобы поднять голову, опустил ее и уставился в мраморный пол, надеясь, что его никто не узнает.

Благополучно добравшись до отдела городского архива, он вздохнул с облегчением. Здесь крутилось много народа, и возможность, что кто–то из–за стола узнает его, почти равнялась нулю. Через некоторое время хорошенькая азиатская девушка вышла из дальней комнаты и приветливо улыбнулась ему. На ней была плотно облегающая шелковая рубашка и еще плотнее облегающие черные брюки, а каблуки обуви, на вид удобные, добавляли несколько дюймов к ее росту.

– Я сейчас подойду к вам, – весело сказала она. Он уловил дуновение отдающих мускусом экзотических духов, каких раньше не встречал. Эти духи не подошли бы Пайпер, но этой молодой женщине они пришлись как раз.

Он тоже улыбнулся:

– Я не спешу.

Она подошла к своему столу, взяла трубку и нажала на кнопку. После краткого разговора, в течение которого она сообщила звонившему о том, что нашла для него, она положила трубку.

– Извините, – сказала она. – Чем могу быть вам полезна?

Он написал адрес на полоске бумаги.

– Мне нужны записи на владение этим домом, – сказал он.

Она бросила взгляд на адрес.

– Никаких проблем. Вам нужны нынешние владельцы?

– Нет, – ответил Коул. – Скажем, с тысяча восемьсот восьмидесятого по тысяча девятьсот десятый год.

Она положила бумажку и украдкой взглянула на него.

– Хорошо, – сказала она. – Вы же не… гм… спешите, правда?

– У меня есть немного времен и, – ответил он. Он оглядел зал ожидания, но не увидел ни одного стула. – Я здесь устроюсь поудобнее. Стоя.

– Пожалуйста. – Она взяла полоску бумаги и вернулась в комнату для хранения документов.

Спустя двадцать две минуты она вернулась, держа в руках тонкую, древнего вида папку.

– Вы еще здесь, – сказала она. – Большинство посетителей не выдерживают, если им приходится ждать больше пяти минут.

– Нетерпение сплачивает общество, – ответил Коул. – Они слишком много смотрят сериал «Улица Сезам» и фильмы кабельного телевидения.

Она рассмеялась:

– Вот именно.

Она положила папку на стол и открыла ее.

– Так вот, собственность, которая вас интересует, похоже, имеет богатую историю. Здание построено человеком по имени Герман Гейтс, который умер, не оставив завещания. Город завладел им, когда оказалось, что у бедного Гейтса нет наследников и к тому же он задолжал муниципалитету большие суммы, в том числе в виде неуплаченных налогов. Произошла небольшая стычка с властями штата, который также хотел завладеть им, но все решилось в пользу города.

Она прислонилась к столу и водила пальцем по обложке папки. Коулу показалось, что она думает не только о том, как помочь гражданину найти запись. В его прежней жизни могло найтись время, когда этот аспект заинтересовал бы его, но сейчас он был с Фиби и все остальное бледнело по сравнению с ней.

– Владелец уже сдал в аренду несколько квартир здания, так что город просто разделил ту часть дома, в которой жил он сам, – продолжала она более хриплым голосом, чем прежде, – нанял менеджера, чтобы… думаю, управлять этим домом. Итак, не зная точно цели вашего поиска, я подумала, что нужны записи не только о владении, но и о жильцах. Ибо город владел домом большую часть того периода, о котором вы говорили, но квартиры в нем снимали разные люди. Если бы город не завладел им, то вам не повезло бы, поскольку у нас не оказалось бы списков жильцов. – Она поймала его взгляд и не отводила глаз. – Но у нас они имеются, поэтому сегодня у вас счастливый день.

Коул сглотнул:

– Гм, меня интересуют квартиры подвального этажа.

– Подвальные этажи в Сан – Франциско редкое явление, – сказала она. Ее дыхание пахло гаультерией. – Моя квартира находится на четвертом этаже. Если как следует высунуться из окна, то можно увидеть Алкатрас.

– Прекрасный вид, – нервно ответил Коул. – Вы знаете, кто жил в квартире подвального этажа в то время?

Молодая женщина вздохнула и быстро открыла папку с бумагами.

– Флора Джексон до тысяча девятьсот первого года. Затем Ганс Шиффел – всего несколько месяцев. Он умер. После тысяча девятьсот первого года… о, это интересно.

– Что?

– Последним жильцом был некто по имени Тимоти Макбрайд. Согласно имеющейся здесь записке, он просто исчез в тысяча девятьсот четвертом году. Он заплатил за квартиру вперед, так что ничего не задолжал. Просто однажды вышел из дома и больше не вернулся. После этого стали съезжать другие жильцы, и городу было трудно сдать эти квартиры. Чтобы сократить издержки, город в тысяча девятьсот одиннадцатом году выставил здание на продажу.

– Значит, после Макбрайда в подвальном этаже никто не жил?

– Бумаги свидетельствуют именно это. До тех пор, пока в тысяча девятьсот двенадцатом году дом не купил Уильям Левин, но это уже не относится к периоду, который вас интересует.

– Правильно, – согласился Коул. – Вы мне здорово помогли, спасибо.

Она захлопала ресницами – Коул считал, что этот трюк вышел из моды вместе с фильмами сороковых годов. «Однако у нее это получается», – подумал он.

– Вы могли бы как–нибудь зайти ко мне, – сказала она. – Вам не придется смотреть на Алкатрас, но я бы устроила вам рай на земле.

– Очень щедрое предложение, – ответил Коул. – Но, увы, я оставил свое сердце в Сан – Франциско.

Она нахмурилась:

– Если бы вы знали, сколько раз в день я слышу такой ответ.

Коул быстро удалился и не отрывал глаз от пола до тех пор, пока благополучно не покинул здания. Общение с девушкой приняло щекотливый поворот, а визит принес меньше пользы, чем ожидалось, да он и сам не знал, о чем могут поведать записи. Все же он узнал имя. Тимоти Макбрайд не оставил адреса, по которому следует пересылать письма, и являлся вероятным подозреваемым, потому что бесследно исчез. То обстоятельство, что после него никто не пожелал снять квартиру, кое–что да значило. Коул был достаточно опытен, чтобы игнорировать то, что подумали бы так называемые рационально мыслящие люди: место столь многочисленных убийств наполнило неприятными флюидами квартиру. Никому бы не было уютно в ней, за возможным исключением убийцы, единственного, кто мог чувствовать себя комфортно.

Но у него не было никаких нитей, чтобы выйти на этого Макбрайда, он не знал, где тот мог скрыться, оставив после себя такую бойню. Он не представлял, какая польза от этого может быть, но собирался встретиться с Пайпер и Лео после того, как заглянет к Фиби, чтобы узнать исход собеседования, и, возможно, к тому времени они смогут прояснить что–нибудь еще в этой головоломке.

Следуя совету Тимоти, Пейдж, хотя и не совсем понимая, почему дела принимали такой оборот, отправилась на чердак, чтобы посмотреть, не обнаружатся ли еще какие–нибудь следы, оставленные тетей Агнес. Поднимаясь по лестнице, она чувствовала себя так, будто к ее ногам привязаны бетонные плиты. Все говорило за то, чтобы немедленно отказаться от подобной затеи, и не было ни одного довода в ее пользу.

Все же один довод был. Ей хотелось доказать свою принадлежность к Зачарованным, верность семье и своему предназначению. Если все это случилось бы в то время, когда Пейдж впервые встретилась с Пайпер и Фиби, она не стала бы искушать судьбу. Но теперь обратного хода не было. Она знала, что никогда не удастся уйти от судьбы, признаешь ты это или нет.

В пятом классе школы, еще до того, как ее непокорный нрав рассорил ее с родителями, было время, когда они всей семьей ходили в торговый центр. Но у отца были свои планы, а мать собиралась заглянуть в магазины, от которых Пейдж охватывала смертельная тоска, поэтому все договорились, что она будет ходить одна и все соберутся у входа в назначенное время. Сначала такая свобода окрыляла, но вскоре Пейдж почувствовала себя одинокой. Затем она направилась к тому месту, где, как ей казалось, все должны собраться вместе, однако родителей там не было. Она ждала и ждала с растущей тревогой. Прохожие стали казаться не интересными, а скорее зловещими. Пейдж уже подумала, что родители бросили ее, когда наконец появился разгневанный отец. Она узнала, что не поняла, где назначена встреча, и полчаса ждала у совершенно другого входа, а родители до смерти перепугались.

Сейчас у нее возникло точно такое же чувство по отношению к сестрам, будто те собираются бросить ее, не доверяют ей и не хотят с ней разговаривать.

Открыв дверь чердака, Пейдж почувствовала, что ее охватывает новая волна беспомощности. Чердак стал хранилищем почти всего, что потомки Мелинды Уоррен оставили после себя. Там находились коробки, картотеки, письменные столы, комоды, снова коробки, пароходные кофры, чемоданы и снова в большом количестве коробки. Поскольку ни на одном предмете не было написано крупными буквами «Агнес», она не знала, с чего начать поиски. Каждую минуту, проведенную здесь в бесцельных поисках, мистер Коуан будет беситься, недоумевая, почему ее нет на работе. Она понимала, что ей следовало позвонить ему еще час назад.

Но кое–что еще можно предпринять. Она протянула руку и произнесла: «Телефон». У нее в руках появилась трубка, и она набрала номер прямого телефона Коуана. Когда раздался его голос, она сказала:

– Мистер Коуан, это Пейдж Мэттьюс.

– Я слышал раньше это имя, – прорычал он. – Верно, была одна Пейдж Мэттьюс, которая здесь работала. Однако она…

– Мистер Коуан, извините, что не позвонила раньше, – прервала его Пейдж. – Я пошла домой пообедать и неожиданно почувствовала головокружение. Я прилегла на минутку и только сейчас проснулась. У меня жар, и… похоже, я заболела.

– У тебя больной голос, – сказал он. Эти слова обеспокоили ее, так как она не старалась ничего изобразить. Может быть, в ее голосе чувствовалась подавленность, возникшая после знакомства с письмом Агнес.

– Да, я не здорова, – подтвердила она. – Мне не совсем хорошо. Думаю, к завтрашнему дню все пройдет, если удастся немного поспать.

– Приходи вовремя, Мэттьюс, – сказал он. Она представила, какой подергивает свою козлиную бородку, пока говорит. Так было всегда, когда он злился или находился на грани срыва. Она иногда удивлялась, как у него вообще на голове остались волосы. – Или совсем не приходи.