Текст книги "Беседы с Джедом №1 (ЛП)"

Автор книги: Джед МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

3 Безумные обезьянки

Откуда мы начинаем? Это не имеет значения, откуда мы начинаем. Мы начинаем там, где мы есть. Откуда ещё, верно? Конечно, где ты есть, оттуда ты и начинаешь.

Маришель

Маришель пробуждённая. Сама она из Швейцарии, а сейчас живёт на острове у побережья Гондураса. Ей было за тридцать, когда я познакомился с ней, и около шестидесяти, когда состоялись эти беседы. По многочисленным просьбам она согласилась на единственную серию бесед на английском с небольшой группой. Я получил разрешение на использование записи этих бесед. Попытки упорядочить материал, кажется, привели к ещё большему беспорядку, поэтому я просто поделюсь вольным набором отрывков. Беседы были оживлёнными, но взаимодействие с аудиторией не фиксировалось. Я внёс лишь незначительные изменения ради удобочитаемости.

* * *

Значит, в один прекрасный день ты пробуждаешься и говоришь: о нет, я совершенно безумна, и это хорошо, потому что даёт тебе что-то, с чем можно работать. Вот так это начинается – с осознания своего безумия. Не маленького безумия, а полного безумия. Ты понимаешь, что совершенно безумна и всегда была такой, вот как это начинается. До этого не ничего не начинается. Всё остальное просто ничто. Довольно просто, по-моему.

* * *

Всё, что ты знаешь, – неверно, вот что делает тебя безумной, вот что ты осознаёшь. Низ – это верх, то это это, ты не ты, я не я, всё, что ты думаешь, – не то. Ты ясно видишь, будто твои глаза открылись только что, и ты узнаёшь, что всегда была совершенно безумна. Не забавно безумна, на самом деле безумна, словно совершенно ошибаешься во всём. Звучит плохо, но это же и хорошо.

* * *

До того самого дня вы безумны и не знаете этого. После этого дня вы безумны и знаете это. До того, как обнаружится, что вы безумны, вы считаете себя совершенно здравомыслящими. Вот где вы сейчас. Вы думаете, что вы такие же здравомыслящие, как все остальные, что, возможно, верно, потому что здравомыслящих людей нет. Хорошо об этом помнить.

* * *

Если вы не знаете о своём безумии, то не так уж много вы можете поделать. Вы должны понять эту часть с безумием, или следующей части не будет.

* * *

Что такое безумие? Думать, что ты обезьянка, играющая с другими обезьянками, – это безумие. Откуда ты взяла эту идею? Ты не должна верить всему, просто потому что кажется, что это к чему-то ведёт. Это нормально – задавать вопросы. Ты можешь быть чем-то, но ты не обезьянка. Вот что я могу вам сказать.

* * *

Вы не знаете, что вы делаете и зачем вы это делаете, но всё равно продолжаете это делать. Вот что значит безумие. Вот так безумны вы прямо сейчас. Вы не верите, что вы безумны, потому что вы безумны. Когда вы осознаете своё безумие, вы станете куда более здравомыслящими. Ещё не здравомыслящими, но на верном пути.

* * *

Становиться безумным не в твоих интересах. Я бы не рекомендовала. Какой смысл быть здравомыслящим в сумасшедшем мире? Ты будешь уродцем. Ты уродец прямо сейчас, потому что ты безумен, но безумны все, поэтому ты не выделяешься. Когда ты начинаешь выделяться, ты настоящий уродец. Ты этого хочешь? Зачем ты вообще здесь? Вот чему надо удивляться.

* * *

Ни в чём как таковом нет смысла. Если вы хотите смысла, вы должны его подделать. Смысл, который вы должны подделывать, – это абсурд. Вы должны подделывать абсурд, чтобы объяснить, что вы делаете. Это потому что вы безумны.

* * *

Быть безумным не проблема, это легко исправить. Не знать, что ты безумен, – вот проблема, которую довольно трудно исправить. Но пока ты безумен, это не проблема. Если это не проблема, то и исправлять нечего. Так что теперь можете возвращаться назад к своим делам и не беспокоиться о безумии.

* * *

Когда ты безумна, ты живёшь в безумном мире. Этот безумный мир – то, что я называю кома. Ты в коме. Что такое кома? Безумный мир, о котором ты не знаешь, что он безумный. Ты не вызывался сюда добровольцем. Ты не врубаешься в шутку, но ты же и шутник, так что всё в порядке.

* * *

Каждый день своей жизни ты говоришь: да, я обезьянка. Потом однажды ты пробуждаешься и говоришь – стоп, может, я не маленькая обезьянка. Может, я что-то ещё. И вот тогда ты начинаешь выходить из комы, но впереди ещё долгий путь.

* * *

Можно было бы начать с ваших вопросов, но это не очень хорошая идея. Мы бы начали с замешательства. Если бы вы могли задавать вопросы, вас бы здесь не было, потому что хороший вопрос – это на самом деле главное. Вы думаете, что нужны ответы, но всё дело в вопросах. Если бы дело было в ответах, я бы просто ответила и мы бы разъехались по домам.

* * *

Опусти руку. Ты не должен поднимать руку, просто говори. Ладно, перестань говорить, не задавай свой вопрос. Я знаю твой вопрос, а ты нет. Твоя ситуация в том, что ты не знаешь своей ситуации. Вот о чём ты не знаешь. Ты не знаешь, что ты не знаешь. Ты думаешь, что знаешь, что можешь задать вопрос, исходя из своей ситуации, но ты не знаешь, какова твоя ситуация. И ты не знаешь, что не знаешь, вот в чём проблема.

* * *

Ты думаешь, что ты знаешь что-то. Вот что на самом деле происходит. Не то, что ты не знаешь, а то, что ты думаешь, что знаешь. Ты не знаешь об этой части. Ты можешь никогда не понять свою ситуацию, пока думаешь, что уже знаешь. Попробуй немного ослабить свою хватку.

* * *

Возможно, с тобой никогда ничего не произойдёт. Может, да, может, нет. Это не связано с тобой, просто такова реальность. Может быть, тебе удастся пробудиться из комы, а возможно – нет. Ты найдёшь способы не пробуждаться. В основном так и происходит.

* * *

Мы думаем, что знаем много вещей, которых не знаем. Вот почему мы ошибаемся, едва выйдя из дверей. Вот так просто – вышел за дверь, свернул не туда и должен обойти весь мир, вместо того чтобы просто пойти по улице в верном направлении.

* * *

Подробности не имеют значения, когда ты ошибся по-крупному. Ты думаешь, твоя ситуация – это одно, но она какая-то другая, так что никакой заданный тобой вопрос не поможет тебе. Дело не в вопросе и не в разговоре. Ты не понимаешь, что я имею в виду, даже если думаешь, что понимаешь, так что, полагаю, мы начнём отсюда.

* * *

Даже если ты думаешь, что хочешь знать, на самом деле ты не хочешь. Иногда мы хотим что-то, не зная, что это такое, или сколько это стоит, верно? Это нормально, это заставляет нас смотреть по сторонам, что хорошо. Но иногда лучше искать что-то, чем найти.

* * *

Какова твоя ситуация, если ты не знаешь, какова она? Хороший вопрос. Если ты не знаешь своей настоящей ситуации, это значит, что ты живёшь в фальшивой ситуации, которую считаешь реальной. Ты живёшь в фальшивой реальности и веришь, что она настоящая. Это означает, что ты находишься в так называемой коме или галлюцинации. Вот твоя ситуация.

* * *

Ты в коме. Ты в галлюцинации. То есть если ты задаёшь вопрос, он о том, что, как ты думаешь, реально, но оно нереально, так что в твоём вопросе нет ничего ценного. Я была бы счастлива, задавай ты хорошие вопросы, потому что мне было бы легче, верно? Но ты не можешь задавать хорошие вопросы, потому что не знаешь своей ситуации.

* * *

Твой единственный хороший вопрос был бы таким – как мне выбраться из комы? Вот что я тебе скажу. Возможно, первое, что нужно понять, – это то, что ты в этой коме, а этого ты прямо сейчас не можешь понять. Ты не можешь сделать второй шаг, пока не сделаешь первый.

* * *

Я правда не могу тебе помочь, только ты можешь помочь себе. Мне ни за что не спасти тебя с помощью слов. Путешествие есть путешествие, а не слова, верно? Я могу говорить что-то вроде: есть одна сумасшедшая штука, и это вроде места, которое ты не можешь увидеть, но можешь поразмыслить и понять, что оно должно быть там, но это туманно, потому что я не могу сказать яснее. Я попыталась высказаться более ясно и получилось плохо, на самом деле не очень хорошо говорить или слушать, так что было бы отлично иметь другие способы общаться.

* * *

Двигаться дальше – это о коме, а ты не веришь, что ты в коме. Мой совет – даже не играй с этим. Не вижу для этого ни одной хорошей причины. Может, ты думаешь о совершенствовании или росте, но это не то. Это не ведёт ни к чему хорошему, даже если ты думаешь по-другому.

* * *

Это действительно своего рода шутка, но, может, лучше не понимать шутку. Я бы так сказала. Ты думаешь, что было бы хорошо врубиться в шутку, но это не того рода шутка. Лучше не врубаться в эту шутку. Или, может быть, лучше врубиться в шутку, это зависит от тебя, полагаю. Я врубилась в шутку и думаю, что она довольно смешная, но это не такое веселье, когда покатываешься со смеху. Это не такая шутка.

* * *

У меня больше ничего интересного нет, так что если выход из комы тебе не интересен, то больше ничего не остаётся. Это не что-то вроде хобби. Будь ты сейчас честен, тебя бы здесь не было.

.

4. Ангел освобождения

 То, что делается с вами здесь, делается навечно. Знайте это наперёд. Мы сомнём вас так, что вы уже никогда не подниметесь. С вами произойдёт такое, от чего нельзя оправиться, проживи вы ещё хоть тысячу лет. Вы никогда не будете способны на обыкновенное человеческое чувство. Внутри у вас всё отомрёт. Любовь, дружба, радость жизни, смех, любопытство, храбрость, честность – всего этого у вас уже никогда не будет. Вы станете полым.

Дж. Оруэлл, «1984»

Тереза садится наискосок от меня. Я рад её видеть. Она зрелая, умная и в один прекрасный день может отправиться в путешествие, вокруг начала которого она кружит соколом уже несколько лет.

– Вам нравится книга «1984», – начинает она. Это не вопрос, так что я не отвечаю, но мне действительно нравится «1984». Это история человеческого путешествия к просветлению под руководством осознанного мастера, если ты можешь увидеть книгу в этом свете. Если ты не можешь увидеть её в этом свете, то стоит сделать усилие. Возможно, придётся немного прищуриться, но не сильно.

– Я только что закончила её читать и не могу понять, почему она вам так нравится, – продолжает она. – В конце Уинстон Смит полностью расчеловечился. От него ничего не осталось. Он стал просто полой оболочкой, ожидающей смерти.

– Как зомби, – говорю я.

– Да, как зомби, – соглашается она, – просто доходяга, ожидающий пули в затылок. Что тут может понравиться?

– Дело не в нравится не нравится, – отвечаю я. – В конце книги Уинстон – просветлённое духовное существо, как и Джулия. Вот какому процессу они подверглись и вот какими стали. Я знаю, что это не соответствует общепринятой духовной мысли, но это правильное и полезное толкование книги. Также правильно будет сказать, что путь, который они прошли до пробуждённого состояния, – это единственный путь, который проходит каждый, что звучит очень неправильно с духовной точки зрения. Ещё я скажу, что не важно понимать что-нибудь из этого, чтобы проделать собственное путешествие. Всё, что нужно делать, – это продолжать рыскать в темноте у края бездны, как ты сейчас делаешь, и путешествие может начаться в любую секунду. Ты не знаешь, когда оно начнётся, но ты узнаешь, когда оно начнётся. Ты узнаешь, когда земля уйдёт у тебя из-под ног, как Уинстон и Джулия узнали в одном мгновение, что мир под ними рухнул.

– Это совсем не обнадёживает, – говорит она.

– И не должно. Весь духовный супермаркет – одна большая обнадёживающая остановка, но в какой-то момент ты делаешь неправильный поворот и заканчиваешь здесь.

* * *

Известные духовные наставники расскажут тебе, что ты можешь обрести просветление и сохранить свою человечность – поэтому они и известные. Они рекламируют пробуждённость такого рода, что позволяет тебе остаться спящим в царстве сновидений. Это ловкий трюк, и если над твоей задницей не нависла палка истина-или-смерть, то дешёвая подделка имеет больше смысла, чем что-то настоящее: неистинная истина намного лучше истинной истины. Вот такие пироги.

Можешь ли ты пробудиться ото сна и остаться таким же человеком, как сейчас? Разумеется, нет. За пределами сновидения нет людей. Пробуждаясь, ты становишься разо-всё-нным [de-everything’d]. Глядя на просветлённого человека, ты видишь лишь фальшивую оболочку. Может казаться, что в ней есть содержимое, но это просто костюм, внутри которого никого нет. Как и в тебе.

* * *

– Когда мы впервые встречаем Уинстона, – говорю я Терезе, – он начинает проявлять недовольство. Оно вскипает в его мыслях и проникает в его действия. У него появляются бунтарские мысли, которые превращаются в бунтарские действия. Недовольство – это то, что заставляет нас подняться с дивана и шевелиться. Большинство искателей духовности ищут нечто противоположное: они хотят быть довольными, то есть хотят пустить корни, окопаться, оставаться в безопасности при угрозе перемен. Искренние искатели, с другой стороны, должны выдирать себя с корнем. Они должны подпитываться своим недовольством и погружаться в него. Они должны встречаться со страхом, а не прятаться от него, они должны делать это снова и снова, что тождественно сдиранию с себя слоёв самообмана, что и происходит в результате настоящего продвижения в своём внутреннем путешествии. До того, как оно начнётся, у них, может быть, есть выбор, а может нет. После того, как оно началось, это похоже на шаг со скалы: никакого выбора не осталось, всё уже решено.

– И я прямо сейчас близка к краю?

– Да, но ты не знаешь, насколько близка, пока не свалишься, если вообще свалишься.

* * *

В начале книги Уинстон исследует, что значит быть человеком, а не винтиком в машине. Он пытается играть за обе стороны, участвуя в недозволенной любовной интрижке, содержа нелегальную квартиру и покупая вещи на чёрном рынке, будучи в то же время работником министерства правды, членом ангсоца и гражданином Океании – и всё это под неусыпным взором Старшего Брата.

Уинстон стремится отыскать не истину, а свою собственную утраченную человечность. Он сбегает от холодной тусклой реальности своей жизни в любовь женщины и тайное любовное гнёздышко запретных чувственных наслаждений. В попытке сбежать из кошмара тоталитарного подавления, Уинстон путешествует в направлении не духовного пробуждения, а счастья. Он стремится снова очеловечиться, но так это не работает.

* * *

– Когда Уинстон и Джулия переступили край? – спрашиваю я Терезу.

– Вы спрашиваете меня?

– Ты завела эту тему.

– Не знаю, – говорит она. – Когда началась их интрижка?

– Нет.

– Когда они пошли к О’Брайену и дали клятву против Старшего Брата?

– Не гадай, а думай. В какой именно момент их жизни разделились на до и после?

Она помолчала, прежде чем ответить.

– Когда их поймали, – ответила она.

– Да, когда их поймали, они оба мгновенно осознали, что земля ушла у них из-под ног. Вот так, в одну секунду, их жизнь закончилась и началась другая. Сон закончился, а его место заняла суровая ясность. Вот такой у них был первый шаг, вот где они пересекли горизонт событий – точку невозврата. Помнишь, что было сказано в этот момент?

– Ну, ммм, да. Сначала Уинстон сказал: «Мы покойники», – следом Джулия сказала: «Мы покойники», – а потом кто-то невидимый сказал: «Вы покойники». Вот тогда они поняли, что попались.

– Верно. Когда Уинстон и Джулия произнесли эти слова, это ещё не было правдой, но стало правдой, как только заговорил железный голос. С этого момента они уже знали, каким будет завершение их историй. Всё стало серьёзно.

– Так где они были до того, как их поймали? – спросила Тереза.

– Там, где ты сейчас, – ответил я. – Танцуя у края бедны, они не могли его увидеть, но подозревали, что край где-то рядом. Когда они сказали: «Мы покойники», – они подозревали, что танцуют у края, но когда железный голос сказал: «Вы покойники», – они поняли, что им конец.

* * *

«1984» – и книга и кино – неплохое подспорье для понимания процесса исчезновения и достижения состояния не-я, которое мы называем духовным просветлением. Очевидные темы утраты права на личную жизнь и свободу, подавления человеческого духа машиной тоталитарного государства нам не интересны. Тут есть кое-что получше.

Империя сокрушает бунтарский союз двух человек, и тёмные силы одерживают победу. Вот вопрос, который мы должны задать себе: «Действительно ли тёмные силы плохие?» Если в конце Уинстон обретает просветление, то О’Брайен не его палач, а его спаситель, его избавитель, его ангел в обличье демона. Если посмотреть на это таким образом, то тёмные силы – это светлые силы, неверно понятые в перспективе, доступной для закрытых глаз. О’Брайен освободил Уинстона, лишив его заблуждений. О’Брайен не пытал Уинстона и не промывал ему мозги, он умыкнул его из культа фальшивого я и решительно депрограммировал его.

Уинстон пишет в своём дневнике, что дважды два четыре, и если это дано, то дано и всё остальное. Но в действительности дважды два не четыре. Это, в действительности, ложное утверждение. О’Брайен прав со своим истинным утверждением, что дважды два четыре – ложно. Ты веришь в дважды два четыре, и ты веришь в свою правоту, но это просто верование, а все верования ложны. Вот к какому пониманию пришёл Уинстон в результате сурового обучения у О’Брайена. Ни одно верование не истинно. Пока держишься за верования, ты держишься за сон в состоянии отделённости.

В понятиях царства сновидений дважды два четыре означает Атман, отделённое я. Если дан Атман, то дано и всё остальное.

* * *

– Уинстону и Джулии не просто приходят в голову крамольные мысли, – говорю я Терезе, – они живут крамольными жизнями. И они призывают наставника, даже не зная, что они делают это, без сознательного намерения. Как только они оказываются к этому готовы, появляется наставник. Держась за руки Уинстон и Джулия приближаются к просветлённому мастеру и просят их пробудить.

– О ком вы говорите? Об О’Брайене?

– Да.

– Вы говорите об О’Брайене, человеке, который пытал Уинстона, все речи которого были о власти, сапоге, топчущем человеческое лицо, и о дважды два пять… Вы говорите, О’Брайен был просветлённым духовным мастером?

– Он не из тех, кто пользовался бы популярностью на духовном рынке, но да.

* * *

Я представляю себе О’Брайена Ричарда Бёртона[5]5
  Режиссёр фильма «1984» – Прим. перев.


[Закрыть] сидящим перед группой на сатсанге и меланхолично глядящим на это сборище, с увядшим цветком в руке и изображением Старшего Брата за спиной.

– Вы верите, что реальность – это что-то объективное, внешнее, существующее само по себе, – произносит он нараспев. – Ещё вы верите, что природа реальности самоочевидна. Когда вы сами себя вводите в заблуждение, думая, что видите что-то, вы предполагаете, что каждый видит то же, что и вы. Но я говорю вам, что реальность не внешняя. Реальность существует в человеческом разуме и больше нигде.

Вот это сатсанг, на который я бы сходил.

* * *

– «1984» – одна из самых пугающих до глубины души книг, которые я когда-либо читала, – говорит Тереза. – Я не вижу в ней ничего духовного.

– Если посмотреть на эту книгу в контексте процесса пробуждения, а не политической аллегории, то О’Брайен – это вооружённый палкой Роси,[6]6
  Наставник в дзэн-буддизме – Прим. перев.


[Закрыть] который даёт ряд болезненных уроков. Он демон, терзающий плоть Уинстона в бесконечной мучительной агонии. Но когда всё закончено, мы видим, что О’Брайен на самом деле ангел, разорвавший путы Уинстона и выпустивший его на волю. Вот как на самом деле выглядит процесс пробуждения. Вот куда ведёт эта дорога.

Под руководством О’Брайена Уинстон совершает путешествие от я к не-я, которое достигает кульминации в убийстве Будды – его любви к Джулии – в комнате 101. Уинстон и Джулия встречаются в конце, оба теперь свободные от заблуждений самости и любви, совершенно равнодушные друг к другу. Нормальный человек увидел бы пустые оболочки прежних самостей, жуткие жертвы тоталитарного расчеловечивания. Просветлённый увидел бы, что они Готовы.

Мы покойники.

* * *

– Я просто не вижу ничего из этого, – говорит Тереза.

– О’Брайен выглядит для тебя демоном, – отвечаю я, – мучителем, злым человеком, представляющим злую силу. Я бы тоже выглядел как демон, если бы ты видела меня ясно. Разумеется, О’Брайен действует, а я бездействую. Вот что заставляет меня выглядеть лучше, но будь я должен добиться твоего просветления силой, я бы использовал довольно грязные методы.

Она долго смотрит на меня волком.

– Итак, – говорит она, – что касается первой части книги, пока их не схватили?..

– В начале ты видишь, как Уинстон возвращается к себе в квартиру, и что он делает?

– Заводит дневник?

– Да, он начинает процесс духовного самопереваривания. Его реальность – это жизнь в Океании в качестве члена партии ангсоц и работника министерства правды, но теперь он начинает плыть по течению, как должна будешь поступить и ты в какой-то момент. Возможно, он годами уплывал от своей реальности, чувствуя всё возрастающую неудовлетворённость, но теперь это проявляется в его действиях. Теперь неудовлетворённость запускает этот процесс активного исследования своей реальности, что является процессом расставания с ней.

– Верно, – говорит она, – и он начинает что-то делать. Он идёт в район пролов, говорит с м-ром Чаррингтоном, покупает старинную вещицу – стекляшку с куском коралла, верно?

– Да, он в промежутке между мирами, прямо как ты сейчас. Ты оставила нормальную жизнь, какой бы они ни была, и можешь спустя какое-то время уйти отсюда, разочарованная, а можешь выяснить для себя, где прочерчена линия.

– А комната 101?

– Ты мне скажи.

– Думаю, это последняя завеса, то, что мы считаем самым дорогим, дороже всего остального, верно? Именно здесь отбирают это последнее, так? Это как настроить преданного христианина против Бога.

– Не против, – говорю я. – Никого не переманивают на другую сторону. Речь не об отречении от Бога, речь о разрушении Бога, когда Будду не просто убивают, но вырывают с корнем из сердца и ума. Как говорит О’Брайен, здесь нет мучеников. Любовь Уинстона к Джулии – это последний бастион его я. Даже когда они приносят свои клятвы присоединиться к братству, это остаётся единственной вещью, которую они не готовы сделать, верно? Они согласны плеснуть кислотой в лицо ребёнка, распространять венерические болезни, даже совершить самоубийство, но они не согласны расстаться друг с другом, верно?

– Да, – говорит она. – Они чувствовали, что партии не дотянуться до их любви.

– И вот где стирается последний след фальшивого я. Вот что происходит в комнате 101. После долгого процесса умирания мы наконец умираем.

– А после этого?

– Готовы.

– Но ведь в конце книги Уинстон, – говорит она, – какое-то время спустя снова сидит в кафе «Под каштаном», попивая джин «Победа», но теперь он просто пустая оболочка. Он больше даже не человек.

– Духовные искатели говорят о непривязанности, словно это потрясная штука, но как ты думаешь, что это такое на самом деле?

– Не знаю. В миру, но не от мира, что-то вроде этого?

– Это пробуждение в сновидении. Пробуждение из сновидения означает, что ты эмоционально отключена от парадигмы царства сновидений. Это происходит не в результате медитации или озарения, это результат разрыва эмоциональных связей, посредством которых мы делаем реальность реальной. Мы должны оживлять нашу личную реальность, потому что в ней нет собственной жизни. Мы берём плоское, двухмерное сновидение и вдыхаем в него свою эмоциональную энергию. Вот как мы втягиваемся в фальшивую жизнь. Если мы перестаём вдыхать жизнь и краски в царство сновидений, оно сдувается обратно в свою плоскую чёрно-белую ТВ-реальность. Всё, что казалось важным, превращается в простой спектакль. Очевидно, что ничто не важно, ничто не лучше и не хуже, ничто не имеет смысла, и когда мы позволяем себе видеть так, царство сновидений схлопывается. Вот что такое на самом деле непривязанность. Вся жизнь становится чем-то вроде просмотра мыльной оперы, полной персонажей, до которых тебе нет дела, на языке, который ты не понимаешь, но здесь нечем заняться, поэтому ты просто наблюдаешь. Пробуждённый человек пробуждается не к реальности, но от неё. Вот где находится Уинстон в конце книги. И Джулия тоже. Эти двое, чья любовь была основой их бытия, теперь совершенно равнодушны друг к другу. Они предали друг друга, продали друг друга и сделали это как нечто само собой разумеющееся. Под развесистым каштаном продали средь бела дня – я тебя, а ты меня.[7]7
  Строки из песни в «1984» – Прим. перев.


[Закрыть] Ни одна искорка их любви не выжила. Комната 101 сделала своё дело. О’Брайен сделал своё дело.

– Но у вас же не так, – говорит она. – Вы не такой равнодушный.

– Я наблюдаю мир и пытаюсь проявить интерес, но я больше не оживляю его. Я не могу создавать иллюзию важности, поэтому мир никогда не поднимается выше уровня спектакля. Я делаю усилие, чтобы оставаться увлечённым спектаклем, потому что не терплю скуки, но это не так легко, как может показаться.

* * *

– Пока всё это в своём роде академично и забавно, – говорю я Терезе, – но теперь ты должна спросить себя: если бы ты была Уинстоном в начале книги и знала, что произойдёт дальше, пошла бы ты в министерство любви, чтобы тебя подвергли долгой пытке с кульминацией в комнате 101, чтобы стать Уинстоном в конце книги? Поменяй ярлык зомбиобразного состояния Уинстона и Джулии в конце книги с «расчеловеченное» на «просветлённое» и спроси себя, согласилась бы ты добровольно пройти через то же, что они, через месяцы и годы страданий, чтобы прийти к тому же состоянию, что они? Если просветление на самом деле таково, хочешь ли ты его на самом деле?

– Конечно, нет, – отвечает она без колебаний.

– Конечно, нет, – соглашаюсь я. – Сама идея смехотворна. Это не провал духовного супермаркета в попытке предложить ужас такого рода, а его успех, что он защищает нас от него.

– Но вы же прошли через этого.

– Как и Уинстон, я никогда не делал выбора, я просто шёл по следу, который закончился у края скалы. Я просидел с О’Брайеном в той комнате пыток примерно два года, как и Уинстон, ожидая, что это никогда закончится, ожидая, что и дальше не будет ничего, кроме страдания и смерти в конце концов. Такое нельзя выбрать сознательно. Тот, кто знал бы заранее о кислотных ваннах для растворения эго, не пошёл бы по следу, а драпанул со всех ног. Уинстона в конце «1984» в кафе «Под каштаном» и маленького сироту Исмаила, плывущего в гробу в конце «Моби Дика», – их обоих можно рассматривать как результаты процесса пробуждения. Не того пробуждения, которое мы находим в проходах нью-эйджевских собраний, на сатсангах и у ног гуру. Это другое пробуждение, такое, которое выглядит как клетка с голодными крысами, привязанная к твоему лицу. Как такое продать? Да и зачем пытаться? С позиции состояния закрытых глаз всё вверх тормашками: невежество – это благословение, неправильное это правильное, а министерство правды, что в равной степени иронично, это духовный супермаркет. Дважды два пять, или три, или Армагеддон, или мятный сироп, но цена, которую ты платишь за выяснение этого для себя – всё, а «1984» и «Моби Дик» дают лишь слабое представление о том, как это выглядит на самом деле.

* * *

Я не знаю, действую ли я в интересах Терезы, рассказывая ей всё это, потому что я не знаю ничего, я просто делаю, что делаю. Кто-то приходит и садится рядом со мной в моём кафе «Под каштаном», и если мне задают вопрос, я отвечаю.