Текст книги "Во сне: теория заговора (ЛП)"

Автор книги: Джед МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Хорошо, – говорю я, – прежде чем мы начнем, давай кое-что уточним. Все, что я скажу, основано на моем личном понимании, и все. Я не эксперт. У меня не так уж много знаний, только разум и опыт, и я уверен, что есть факторы и особенности, о которых я не знаю ничего. Есть темы, о которых я могу говорить с полной уверенностью, и это не одна из них.

– Покончили со своими маленькими отговорками? – спрашивает она.

– Я оставляю за собой право…

– Принято к сведению. Так вы согласны, что здесь нет степеней сложности.

– Да. Здесь нет проблемы масштаба. Размер и сложность не имеют значения, не считая, возможно, случаев, когда они затуманивают разум сомнением. Если элементы расположены на своих местах и нет препятствий, все работает. Также здесь нет места оценочным суждениям, на случай, если они возникнут позднее. Здесь не возникают вопросы ценности.

– Итак, это похоже на магию.

– Похоже на спецэффекты. Нет разницы между созданием молекулы, дерева, леса, планет или галактики. Один и тот же уровень сложности.

– Следующий принцип, второй, гласит, что чудеса не имеют значения.

– Чудо это неудачно выбранное слово.

– Какое слово правильное? Воплощение?

– Нет, оно все еще отражает детский взгляд на вещи. Поток, интеграция, настройка, со-творение, в таком роде. Это естественный побочный продукт настройки. Приведи себя в порядок, и эти штуки сами устроятся.

– Может, вам стоит изобрести слово, – предлагает она.

– Мне на ум не приходит идея, а не слово. Это не то, что можно выделить, не потеряв его: все равно что ловить солнечный свет ладонями. Интегрированное состояние, как подсказывает само его название, не состоит из частей. Чудо это не подпрограмма какой-то большей программы, как может показаться с отделенной точки зрения, и оно не упаковано фабричным способом. Человек – это снящийся персонаж во вселенной сновидения, но эти два – я и окружающее – на самом деле одно.

– Звучит очень мистически.

– Надо полагать.

– Можете вы пользоваться словом чудо, просто ради удобства?

– Умеренно неохотно, – ворчу я. – Я бы предпочел со-творение.

– Принято к сведению. Итак, имеют ли значение чудеса?

– Нет, – говорю я, – ни сами по себе, ни их последствия. Попросту вещи так работают.

– Что насчет Иисуса, гуляющего по воде, или превращения воды в вино и прочего?

– Да, или волшебных бобов Джека, или удлиняющегося носа Пиноккио.

Она делает пометки.

– Библия в качестве свидетельства не принимается, полагаю.

– Полагаю, что нет.

– Так, – говорит она, – номер три. Чудеса происходят из любви. Любовь есть источник…

– Нет, извини, мы не можем так перегибать палку. Нам пришлось бы дать новое определение любви, чтобы она подошла. В этом нет ни необходимости, ни интереса, слишком много сил надо потратить, и все понапрасну. «Курс чудес» переиначивает предмет, чтобы он подошел для его собственной структуры, но любовь прекрасно обойдется без этого. Следующий.

– Так это неправильно? – спрашивает она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты говоришь, что «Курс» ошибается?

– Не столько ошибается, сколько искажает. Почему, как ты думаешь?

– Ну, мне кажется, я думаю… Я не знаю.

– Он написан с и для отделенной точки зрения. «Курс» – это не что-то вроде мудрости или истины, это просто современный христианский ремикс, но нельзя смешивать бессмыслицу со смыслом. Если цифры не сходятся, им не делают массаж, их стирают с доски и начинают заново.

– Но что насчет молитвы и всего этого?

– Я, конечно, могу увидеть, где тут религиозные системы хотят предъявить права на процесс со-творения, трактовать его как Божью силу или милость, объявить его своей собственностью и использовать для поддержания своих верований, но религиозный элемент уводит нас в неверном направлении и служит только усилению незрелого понимания. Нет необходимости обряжать со-творение в религиозные одежки: это предполагает, что тут возможно оценочное суждение или фактор ценности, а это не так. Нечестивец воплощает желания так же, как праведный, а возможно даже лучше, поскольку более страстные эмоции сильнее.

– Правда? Звучит как-то неправильно.

– Неправильно или несправедливо?

– Не знаю, и то и другое, полагаю.

– Закрой глаза.

– Хорошо.

– Представь себе счастливых, добродушных людей.

– Хорошо.

– Что они делают?

– Ничего, – говорит она. – Просто сидят.

– Хочешь снять о них кино?

– Не могу, – отвечает она, – тут ничего не происходит.

– Точно. Они довольны. Ими не движет желание изменить, улучшить или создать что-нибудь. Без неудовлетворенности нет драмы или конфликта. Режиссер кричит: «Мотор!», – и ничего не происходит. Если хочешь сделать их интересными, разбомби их счастье, подними их и подвигай, как поступил Бог с Кеном и Барби. Потом несфокусированную эмоциональную энергию можно на чем-нибудь сфокусировать и начнется история. Создатели и разрушители безумны наполовину или более того, и именно это безумие подпитывает перемены и воплощает реальность. Я знаю, что я совершенно безумен.

Пока она записывает, стоит тишина.

– Я не думаю, что в «Курсе» говорится о чем-нибудь подобном, – говорит она.

– И не может. Это книга для людей с невыразительными эмоциями, порождающими невыразительные результаты. Молитва – это процесс эмоционально подкрепленного желания, и если он не работает, что-то не так либо с процессом, либо с его восприятием.

Я помолчал, размышляя над точкой зрения Мэгги.

– Полагаю, ты считала этот текст более веским в смысле духовности, – говорю я.

– Не знаю, – отзывается она. – Я думала,он будет проще.

– Он и есть проще, в этом все дело. Он замусорен немалым количеством ложных знаний, но если достать его из грязи, он будет прост, как солнечный свет. Можем не продолжать, если не хочешь.

– Хочу продолжить.

– Я тоже. Пусть этот текст не безошибочен, но это не значит, что у него нет достоинств. Все ценное нужно подслащивать, чтобы оно выжило и благоденствовало на духовном базаре, так что нам остается только очистить его от внешней кожуры, чтобы заглянуть глубже и обнаружить, что «Курс», собственно говоря, не так уж плох. Не могу придумать ничего лучше, что бы ты могла принести с собой.

– Ого, – говорит она радостно, – ура.

4, 5 – Духовный смысл

– Четыре: чудеса означают жизнь. Бог есть дающий…

– Следующий.

– Погодите, – говорит она, – здесь говорится, что голос Бога направит тебя, тебе будет сообщено все, что нужно знать.

– Ладно, я понимаю, что это значит. Маскировать такой простой процесс в сказочных западнях – только воду мутить, но общая идея верная. Проснувшись в царстве сновидений, ты узнаешь новые способы знания, понимания и прокладывания курса. Называть это голосом Бога – лишь укреплять отделенную перспективу, тем более что вещь, к которой ты пытаешься пробиться, является более обширным измерением самого тебя. Вселенная – это ум, и ты ум, так что любое различие между этими двумя с необходимостью является искусственным.

– Голос Бога на самом деле не голос?

– Нет это чувство, духовное чувство: верно-знание, верно-действие, такого рода вещи.

– Интуиция?

– Разумеется, внутренний голос. Когда все сонастроено, нет энергетической статики и внутренний голос может звучать ясно. Как только духовное чувство пробудилось, старые способы забываются, и люди, которые действуют по-старому, кажутся инвалидами.

– Как я?

– И да и нет. Ты хороший пример человека, который собран и сосредоточен. На шкале недоосознанности, я бы поместил тебя довольно высоко, ближе к осознанности, и, возможно, это фактор твоего собственного саморазвития и влияния твоей матери. Ты делаешь в точности то, что тебе следует делать. Ты играешь на игровой площадке, ходишь в школу, живешь в городе, поддерживаешь отношения, учишься снимать кино. У тебя ясное чувство идентичности и направления. Знаю, мои слова звучат так, будто пробуждение – это хорошо, а непробужденность плохо, но это не так. Мне бы понравилось быть в твоем положении. Не зацикливайся на оценочных суждениях, просто делай, что пожелаешь, и пусть все случается. Как говорят телемиты: «Твори свою волю, таков да будет весь закон».

– Что за телемиты?

– Хотел бы я сам знать, но вот так они говорят.

– Но лучше бы я оказалась в интегрированном состоянии, верно? Тогда я могла бы…

– Может быть, в один прекрасный день, спешить не надо. За это придется заплатить. Играй, твори, веселись. Сочетание сосредоточения и намерения – это все, что тебе надо. Возьми эти две вещи с собой и в любом предприятии на твоей стороне будет больше магии, чем можно вытрясти из волшебной палочки. В твердых стенах появятся двери, вселенная будет принимать форму, соостветствующую твоему желанию. Это правда. Чего бы ты ни захотела, рецепт всегда один и тот же. Сосредоточенность и намерение. Сосредоточенность – это ментальный аспект, а намерение – эмоциональный.

– А настройка?

– Настройка – это чувство, которому учишься. Можно сравнить его с равновесием, которое достигается на ходу с помощью микрокоррекций на незримом уровне, и, следовательно, то, что выглядит как положительное равновесие представляет собой на самом деле негативное неравновесие. Настройка работает так же. Ты корректируешь свой курс на основе тонких возмущений неправильности.

– То есть настройка это важная вещь?

– Если твоя настройка не искажена эго, если ты не плывешь против течения, то можно ожидать, что твои подлинные желания будут разворачиваться естественным образом. Это как шины на автомобиле. Если они слегка разбалансированы, вибрация возникнет во всем автомобиле и твое тело будет регистрировать ее как не-правильность. Некоторые люди разъезжают в старых колымагах и обладают высоким порогом терпимости к тряске, другие чувствительны даже к небольшой дрожи. Если хочешь наслаждаться четким доступом к своим внутренним возможностям, легко увидеть, что тихое средство передвижения облегчит твою задачу, а громкое заглушит ее.

– Хорошо, – говорит она, записывая, – что за внутренние возможности?

– Ну, вибрацию можно понимать как эмоцию, а внутренние ресурсы как мысль, но даже эти понятия на самом деле метафоры. Представь, что тебе нужно решить уравнение в уме, пока твой надоедливый приятель выкрикивает случайные числа.

– Вы выставляете эмоцию очень плохой штукой.

– Только до тех пор, пока она вступает в противоречие с ясностью ума. Океан, в котором мы плывем, это ум, не сердце. Возможно, мы есть сердце, возможно, мы сердце в океане ума. Полагаю, не стоит сбрасывать этот вариант со счетов…

– Вроде как вселенная представляет собой ум, но ей недостает сердца, так что Бог создал нас, – говорит она. – Так хорошо, мне нравится.

Она записывает это и еще обводит, так что я не забуду, что ей это нравится.

– В любом случае, – продолжаю я, – да, настройка намного важнее чудес. Чудо – оно как крутая способность, которой ребенок, само собой, хотел бы обладать, но это всего лишь видимый аспект чего-то, что больше и лучше. Намного интереснее исполнения чудес было бы проследить их до самого истока. Вот где все становится любопытным.

Она записывает, перечитывает и задает следующий вопрос:

– И не нужно быть в интегрированном состоянии, чтобы чудеса работали, верно? Эта штука работает для кого угодно?

– Да, – говорю я, – но опять же, какой смысл улучшать место своего заточения, если можно его покинуть?

Вопрос был риторический, но я забыл сказать ей об этом.

– Счастье? – предполагает она. – Лучшая жизнь? Может, и имеет смысл оставаться в том состоянии, которое вы называете недоосознанным, и иметь больше возможностей вроде интуиции, или более глубокого знания, или со-творения и так далее.

Я издаю ворчливый звук.

– Да, – говорю я с неохотой. – Согласен. Я обычно не обращаюсь к такой точке зрения, но она определенно имеет право на жизнь. По сравнению с моей предполагаемой аудиторией, читателем, как я его себе представляю, ты похожа на штатского, гражданское лицо. Обычно моя работа основана на предположении, что я говорю с людьми, которые желают конкретного продвижения вперед, но если ты просто хочешь улучшить свой опыт в царстве сновидений, как ты говоришь, то я бы сказал конечно, почему бы и нет. Вселенная – это твой инструмент, играй с ним, как тебе хочется.

– Но это не тот совет, который вы обычно даете?

– Обычно я не вижу никакого резона, чтобы человек оставался в темнице, если он может ее просто покинуть. Цепи не замкнуты, двери не заварены, так зачем оставаться? Целью должен быть выход из темницы, а не желание выжать из нее побольше.

– Но это не то, чем мне следует заниматься?

– На самом деле нет, не сейчас, но только до тех пор, пока не увидишь темницу вместо карнавала. Когда придет время, ты не станешь задавать вопросов. Ты в отличном месте, не сходи со своего пути, чтобы не ошибиться. Следующий?

– Пять. Чудеса должны быть непроизвольными. Полагаю, это значит, что они должны происходить естественно.

– Да, это становится естественным: это не то, что нужно выполнять согласно правилам вроде магической формулы из книги заклинаний или чего-то подобного. Здесь не нужны процедуры, нужна только некоторая ясность и позволение событиям разворачиваться.

– Здесь говорится, что сознательные чудеса могут завести не туда.

– Если сознательные означает эгоистические в противоположность естественным, то, конечно, они обязательно заведут не туда. И позволь еще раз повторить: все это целиком, реальность, вселенная – все это ум и ничто иное. Царство сновидений – это ум, и ты ум. Эмоции формируют барьер, который позволяет нам жить в искусственно отделенном состоянии, но отделенность – это искусственное подсостояние большего искусственного состояния, которое мы называем реальностью. Они не делают ее плохой, отрицательной или злой, просто отгораживает стеной от универсального ума. К слову сказать, это стена, которую, по словам Ахава, заключенный должен пробить насквозь, стена, представленная белым китом. Когда стена снесена и происходит воссоединение с универсальным умом, ты действуешь на уровне эмоционально усиленной мысли, которую мы называем сосредоточенностью и намерением.

– Вот это правда хорошо, – говорит она и еще минуту молча записывает.

– Как могут чудеса завести не туда? – спрашивает она.

– Под эгоистичным вместо естественного имеется в виду, что процесс неверно понят или возникает страх или как-то еще пропадает настройка. Слова «не туда» ведут немного не туда. Гораздо лучше думать об этом как об уровнях настройки.

– Хорошо, – говорит она, – следующий…

– Сколько еще осталось, – спрашиваю я.

– Сорок пять.

– Не может быть. Дай глянуть.

Она передает мне страницы. Я просматриваю перечень, с облегчением понимая, что тут можно выбросить целые куски. Возвращаю страницы, и она забирается обратно на диван.

– И зачем мы это делаем? – спрашиваю я.

– Не знаю. Для меня, для вас, для книги, над которой вы работаете? Может, просто чтобы было о чем поговорить. Вас же нелегко разговорить, знаете ли.

– Хорошенько конспектируй.

– Это мне знакомо.

– И попробуй обходить все, что связано с Богом и любовью.

– Даже если это может оказаться правильной идеей с неправильным названием?

– Ты настоящая дочь своей матери, – говорю я. – Следующий.

6,7 – Капитуляция [surrender] и отпускание [release]

– Шесть, – говорит она. – Чудеса естественны…

– Да.

– Если они не происходят… – продолжает она.

– Что-то пошло не так, – заканчиваю за нее я. – Человек утратил равновесие, возможно, из-за эмоций. Это случается. Ты ждешь, дышишь, сосредоточиваешься, пока все не встанет обратно на рельсы. Следующий?

– Седьмой. Чудеса по праву принадлежат каждому, но ты должен пройти через очищение.

– Слова «по праву» здесь не подходят, а сама идея правильная. Очищение будет означать отбрасывание эго и трансформацию в состояние с открытыми глазами. Очищение не совсем подходящее слово: капитуляция и отпускание подошли бы лучше. Ты отпускаешь иллюзию контроля, которая и есть эго, и расслабляешься в энергетической среде, которой является царство сновидения.

– А потом узнаешь, каков твой путь?

– Путь? Этого нет в перечне.

– Я спрашиваю.

– Под путем ты имеешь в виду направление к цели в жизни или что-то такое?

– Ага, что человек предполагает делать в своей жизни, вот как вы и ваши книги.

– Хорошо, тогда я скажу да. Как только ты позволяешь эго убраться с пути, ты естественным образом находишь направление пути, и у тебя есть это со-творение, так что все само собой становится лучше.

Она перестала писать.

– Лучше?

– Гладко, без усилий, без издержек. Возникает что-то вроде внутренней одаренности: это снова духовное чувство. Ты естественным образом начинаешь функционировать на уровне паттерна и все работает по-другому. Ты постепенно учишься отказываться от старых путей и позволяешь открываться новым, и так прорастаешь в этот улучшенный способ бытия.

– Но необходимы ли очищение или капитуляция?

– Нет, любой сам может воплощать желания и видеть, как это работает. Это происходит само по себе все время при обычном течении жизни. Именно потому, что у каждого есть такой непосредственный опыт, так много людей интересуется молитвой, воплощением и самовнушением. Люди видят это в своей жизни, знают, что это работает и хотят, чтобы работало еще лучше.

– Так это работает?

– Кажется, да.

– Что если тебе не нравится твой путь?

– Значит, это не твой путь.

Я сомневаюсь в ее уровне интереса.

– Тебе нравится все это? – спрашиваю я. – Разговор и все остальное?

Она на мгновение задумывается.

– Да, – отвечает она, – пока да. Я так понимаю, что если кто-то хочет поговорить с вами, он должен говорить именно так. Я бы не смогла заставить вас обсуждать мои интересы.

– Но тебе-то зачем хотеть поговорить со мной? Впрочем, я отзываю вопрос. Я рад, что ты здесь. Мне очень приятно. Продолжай. Скажи, когда устанешь.

– Я же в колледже учусь, я так целый день могу. Это вы старик, вы и скажите, когда устанете.

^ ^ ^

А вот то, что я не говорю Мэгги, потому что у нее много вопросов, а я не хотел бы рассказывать ей все.

У меня есть личный опыт со-творения, который настолько больше всего, о чем я когда-либо слышал или читал, что я почти не верю самому себе. Взаимодействуя с другими – в основном, с Сонайей, которую я упоминал в первой книге, – пребывая в царстве сновидений, я был вовлечен в акты со-творения такой глубины, сложности и своеобразности, что рядом с ними обычные штуки вроде получи-что-пожелаешь кажутся не сложнее заказа пиццы на дом. Сказать еще немного больше – все равно что сказать слишком много, но я скажу, что если и есть пределы тому, что можно со-творить, то я понятия не имею, где они.

Следует добавить, что эти конкретные ситуации не имеют ничего общего с любого рода специальным знанием или изощренными техниками. Да, участники были на редкость глубоко погружены в интегрированное состояние, но задействованные процессы не отличались по масштабу, касалось ли это больших событий или малых. И как всегда в подобных случаях, результаты и их скорость далеко превосходили любые надежды.

Мое основанное на опыте мнение таково, что изменение курса планет или уничтожение звезд в основном потребовало бы столько же усилий, сколько нужно потратить на поиски хорошего парковочного места или правильного щенка. Применяются те же правила. Если элементы на месте – если желание подлинно и эмоция сфокусирована – то процесс неизбежно будет работать. Со-творение – это естественный феномен, который подчиняется законам природы, а если ты самоосознающее существо в самоосознающей вселенной, ты способен на такое, во что и поверить трудно.

^ ^ ^

Мэгги продолжает, не ведая о моем длинном отступлении.

– Один человек сказал, что ключ к счастью – это принятие неизбежного, – сообщает она мне.

– Один человек?

– Один духовный наставник. Является ли принятие неизбежного тем же, что и капитуляция?

Один духовный наставник сказал, что ключ к счастью в принятии неизбежного? О боже, с чего начать-то…

– До какой-то степени это могло бы сработать, но несопротивление – это полумера, и если несопротивлением все еще занимается эго, то это просто самосохраняющая тактика эго, обман, который может обмануть только обманщика. В пассивности нет смысла.

– Для Ганди это работало, – язвительно замечает она.

– Ну, не хотелось бы дурно отзываться о Махатме, но то, что срабатывает против цивилизованной страны, плохо ведущей себя на международной арене, вряд ли является универсальным решением. Попробуй пассивное сопротивление Сталину или Мао и увидишь, куда это тебя заведет.

– Никогда не думала об этом.

– Главное – это баланс между динамически переплетенными энергиями. Единственное, что имеет значение…

– …Это стать по-настоящему взрослым, – заканчивает она. – Ага, хорошо. Готовы?

– Да.

– Еще не время вздремнуть?

– Не стоит подтрунивать над дремой, дорогая.

8, 9 – Исцеление и настройка

– Вот восьмой принцип. Исцеляют ли чудеса? Дают ли они удачу? Исполняются ли они теми, кому дано больше, для тех, кому дано меньше?

Я разбираю эти слова, чтобы почувствовать хоть какой-нибудь резонанс. Совсем небольшой возникает, но мы должны быть последовательными или она и правда лишит меня сиесты.

– Здесь не с чем работать.

– Не с чем?

– Нужно приложить больше усилий, чем оно того стоит.

– Хорошо, девятый: являются ли чудеса разновидностью обмена?

– Между кем и кем?

– Э, – читает она с несчастным видом, – любовь, обратные физические законы, дающий и получатель.

– Мысль неясна, и мне не хочется ее прояснять. Следующий.

– Удивляюсь, как вы это терпите. В ваших книгах вам эта тема не нравилась.

– Я думал, что раскрыл ее более чем полностью, но не вижу причины не сказать побольшое о том, как работает творческий процесс. Может, еще случайно бестселлер напишу.

– О, это было бы круто.

– Да, круто, – соглашаюсь я. – Я бы мог попасть на популярное утреннее шоу и рассказать ведущим о забавных способах попросить о повышении зарплаты или как найти родственную душу, а может даже выболтал бы свой секретный рецепт приготовления лапши.

– Вы не большой любитель ТВ, как я посмотрю.

– Сидеть на высоком табурете рядом с парнем из «Как стать миллионером» и еще какой-нибудь звездой, обсуждать реальность и давать советы, как сбросить десяток лет.

– Вы сделали это для моей мамы. Два десятка лет. Люди думают, она моя сестра.

– Она сделала это для себя, и это не чудо, это исправление ошибки, устранение искусственного препятствия. Затор расчищен, и правильность восстанавливается. Это все, о чем мы на самом деле разговариваем, об исправлении ошибки, а источник ошибки – это эго, которое, между прочим, не какой-нибудь архизлодей, но ключевой элемент царства сновидений. Если бы было где-то лучшее место и эго удерживало бы нас подальше от него, это было бы плохо, но такого места нет. Я заболтался. Где мы?

– Так она сама сделала это? Моя мама сделала себя моложе, здоровее, счастливее и так далее?

– Линии могут быть слегка размыты, но да, ее омоложение это ее заслуга, не моя. Я видел такое много раз.

– Так вы не ее ангел-хранитель?

Мне приходится задуматься на минуту.

– Я чувствую искушение использовать это понятие, когда правильный человек приходит в правильный момент, – отвечаю я. – Кто-то, кто может показаться маловероятным во всех отношениях, но он соответствует конкретной необходимости в конкретной ситуации, как ключ замку, и потом исчезает. Если понимать это таким образом, любой может быть чьим угодно ангелом-хранителем в какой-то момент. Однажды, когда я был маленьким, меня выручил из очень опасной ситуации какой-то опустившийся бомж. Его появление и его помощь были крайне неожиданными. Когда я думаю об ангелах-хранителях, то вспоминаю его. В паттерне нет пустот или разрывов, но иногда в его ткани слегка выделяются заплаты.

– Хорошо, – говорит она, – но то, что случилось с мамой, было больше похоже на исцеление. Это был восьмой принцип. Чудеса исцеляют?

– Исцеляет процесс настройки, – говорю я. – Эго может деформировать нас, но когда влияние деформации исчезает, мы обретаем гибкость, позволяющую нам принять нашу подлинную форму. Вот это и сделала твоя мама, он исправила настройку, вроде как выполнила духовную хиропрактику. Мое появление в жизни твоей мамы в правильном месте и в правильное время было ее чудом, не моим, и точно так же ты, твои мать и дед появились как раз тогда, когда это требовалось для книги, над которой я работал, а я служу этим книгам, так что, полагаю, это уравновешивание взаимно или что-то вроде того, на случай если это есть в твоем перечне.

– Так это был обмен?

– Это было уравновешивание.

Она несколько минут делает записи, которые я позже вычеркну, чтобы проверить, что я чувствую по этому поводу. Я использую это время, чтобы спросить самого себя, почему я не оставляю бокал с вином ближе к тому месту, где я его пью. Звучит как неплохая идея, думаю я, а может и нет.

– Это похоже на историческую запись, – говорит Мэгги, пока записывает. – Как будто я служу цели привести вас к ответам на все эти вопросы, пока вы с нами.

– Пока я с вами? Боже мой, это же не интервью на смертном одре.

– Когда мне будет столько же, сколько вам, вы будете мертвы, а я, черт, я же была рядом с этим парнем. Мне надо было вытащить из него все.

– Так вот чем мы занимаемся. Снимаем урожай плодов моих размышлений?

– Я имею в виду, что вот есть эта книга, верно? «Курс чудес», очень популярная, проданы миллионы экземпляров, но на самом деле она не слишком хороша, разве нет?

– Ты спрашиваешь?

– Да.

– Я припоминаю мысль, что это был довольно впечатляющий текст в ту пору, когда я имел с ним дело. Я бы не сказал, что он плох, просто он написан с точки зрения ребенка, который хочет играть во взрослые игры, не взрослея. Зачем заигрывать с этой демографической проблемой?

– Хорошо, зачем?

– Зачем что?

– Зачем заигрывать с этой демографической проблемой?

– Ах да, верно. Хороший вопрос. Причина заигрывать с детским чтивом заключается в том, что недоосознанность – это официальный статус царства сновидения, оптимальное состояние в этом царстве. Наше существование на диапазоне осознанности соответствует положению сказочной героини вроде Златовласки: не слишком умная, не слишком глупая.

– Видите, – говорит она. – Сколько людей, по-вашему, знают об этом? Сколько людей могут сидеть здесь вот так и узнавать об этой проблеме вот так и прояснять ее?

– Так я теперь твой проект? Это для твоего сценария?

– Возможно, не знаю. Вы всегда знаете, что и зачем вы делаете?

10 – Злоупотребление чудесами

– Следующий принцип номер десять, это о чудесах как зрелищах.

– Это было бы неверной интерпретацией.

– Ага, неверная интерпретация, здесь так и говорится.

– Делать что-то напоказ или чтобы доказать что-то для меня немыслимо. Мой разум отшатывается от этой идеи. Уверен, я бы даже не смог этого сделать. Я могу указать на собственные переживания и проиллюстрировать, как все работает, но идея, что я могу заниматься трюками или чем-то таким… Я не понимаю этого. Эта штука по-настоящему утонченна, с ней просто нельзя баловаться. Я бы не смог, во всяком случае. Если бы у кого-то было такое подлинное желание, если бы все было так настроено, если бы было достигнуто именно такое равновесие, возможно, но я правда не знаю. Не могу со всей решительностью сказать, что в царстве сновидения что-то невозможно, если речь не идет о злоупотреблении чудесами. В этом нет смысла.

– Хорошо, – сказала она. – Это как капитуляция перед высшей силой?

– Так я об этом не думаю. Это больше похоже на то, что ты перестаешь плыть против течения, перестаешь бороться с океаном, вот и все. Если бы ты была рыбой, думала бы ты об океане как о высшей силе? Или как об энергетической среде, в которой ты плывешь и играешь? Ты можешь даже не осознавать со всей ясностью, где кончаешься ты и где начинается океан. Для меня это больше похоже на направленную энергию. Ты расслабляешься в ней и позволяешь себе плыть с течением, а делая это, ты открываешь, что место, куда все движется, и место, куда ты хочешь попасть, – это в точности одно и то же место. Вот где ты познаешь разницу между эгоистическим и подлинным желаниями.

– Разве это не то же, что я перед этим сказала? Принятие неизбежного?

– Хорошо, два замечания. Во-первых, в том, что ты сказала, кажется, недоставало компонента взаимодействия: это больше похоже на отказ, чем на участие в со-творении. То, что я описываю, похоже на плавание по течению, а то, что ты сказала, звучит, будто кто-то захромал и его несут. Для меня это чувствительное различение, потому что это выглядит как западня, в которую легко попасться. Во-вторых, ты это не сказала от себя, а повторила за кем-то. Если бы идея действительно исходила от тебя, я бы придал ей больший вес.

Она делала записи, а я спрашивал себя, не слишком ли неделикатно высказался, что водится за мной, пусть я и не придаю этому особого значения. Когда она заговаривает, я понимаю, что у нее полный иммунитет к моему недостатку обаяния.

– Итак, – повторяет она, – не напоказ?

– У проблемы зрелищности нет соответствия в интегрированном состоянии. Это я и имею в виду, когда говорю, что это немыслимо для меня. Я допускаю, что эгоистичный человек может думать подобным образом, и что именно для него «Курс чудес» и написан. Зрелище не нужно.

– Чтобы пробудить веру, сказано тут.

– Я знаю, что сказано, но зачем пробуждать веру? Я не помню, предполагалось ли, что автор книги Иисус, но разве не Иисус был тем, кто творил чудеса, чтобы пробудить веру? Неважно, я в это не полезу. Человек, побуждаемый эго, может, и захочет делать фокусы, чтобы впечатлить других, но никто из тех, кто пробужден в царстве сна, даже не думает подобным образом, так что можно сказать, что это обращено к незрелому уровню понимания.

– Что вполне разумно.

– Конечно. Мы не пытаемся осуждать этот перечень, просто стараемся выделить значение.

– Итак, это верно, что использование чудес ради показухи – это неверное понимание?

– Это незрелое понимание. Все к этому ведет. Следующий, если ты не слишком заскучала.

11, 12 – Посредник чудес

– Одиннадцатый принцип. Я его сокращаю. Является ли молитва посредником чудес?

– Посредник значит интерфейс пользователя, я полагаю. На начальном уровне так и есть, но это похоже на дополнительные колеса для детского велосипеда. Стоит научиться держать равновесие, и они больше не нужны. Сфокусированная эмоциональная энергия – вот подлинный со-творческий интерфейс: что-то среднее между ясным видением и полным осознанием. Процесс органичный, его не нужно преобразовывать в слова. Для него не требуется даже осознанное волеизъявление. Когда ты учишься танцевать, ты должен считать шаги в уме и сосредоточиваться на ногах, но по мере обучения этот дополнительный слой вовлеченности ума за ненадобностью отпадает. Можно начать с использования какой-нибудь техники вроде молитвы или самовнушения, но потом, когда ты втягиваешься, вербализация становится лишней. Думаю, так звучит правильно.