Текст книги "Лунные любовники"

Автор книги: Джастин Дэйвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава одиннадцатая

Итак, Харлан посчитал ее сумасшедшей – это явственно отразилось в его глазах, когда она высказала предположение, что Уэйн предчувствовал беду. Она быстро извинилась и ушла в кают-компанию: не следовало начинать обсуждение такого важного дела без утреннего кофе.

И все же она не имеет права порицать его: они по-разному смотрят на основополагающие вещи. Однако все оказалось куда серьезнее.

Она могла понять, почему Харлан так пренебрежительно отзывался об Уэйне – ведь он никогда не знал доброго, очаровательного, веселого мальчика, которым тот был. Конечно, он видел совсем другого Уэйна, ожесточенного и безрассудного. Больно сознавать, но у Харлана не было причин лгать ей. Эмма все еще не могла свыкнуться с тем, что родители Уэйна, которые осуждали сына, не помогли ему вернуться на правильный путь, а только все время чего-то требовали и угрожали. В результате Уэйн стал таким, как они и предсказывали.

Допивая первую чашку ароматного кофе, она уже подумывала о второй, как вдруг гул двигателей прекратился. Спустя несколько минут они зашумели снова, потом опять замолкли, и снова раздался гул – видимо, Харлан проверял работу двигателей. Наконец гул окончательно прекратился. Время бежало, и Эмма, затаив дыхание, ждала, что Харлан появится на пороге.

Прождав несколько минут, Эмма решила, что он еще занят с двигателями или находится на капитанском мостике. Так это место здесь называется? Она с иронией подумала, что как бы там ни было, «Морской ястреб» больше всего похож на плавучий дворец.

Она вспомнила собственный парусник: вот уж о нем такого не скажешь! И ей следует находиться там и работать, а не сидеть здесь, попивая дорогой, не принадлежащий ей кофе.

Эмма сполоснула кофейную кружку и отправилась на «Прелестницу».

В последнее время она постоянно думала о рассказе Харлана: о том ужасном времени, что он провел в джунглях.

Зачем он отправился туда? Рядовой обыватель вряд ли, однажды проснувшись утром, решит отправиться в джунгли Никарагуа. А его ответ «я кое-что искал»? Что он имел в виду?

Эмма подумала, что слишком любопытна. В конце концов, это ее не касается. Но как не думать о человеке, с которым живешь на одном корабле и от которого она так ничего и не узнала?

Она продолжала драить нос палубы, уже начиная чувствовать, как горят мышцы рук, плечи, и еще сильнее ощущая тяжесть в коленях.

Мельком взглянув на «Морской ястреб», Эмма никого не увидела, хотя двигатели работали, не переставая, последние полчаса. Должно быть, Харлан сегодня снова возился с механикой.

Эмма решила, что неплохо побыть от Харлана вдалеке. Они и так работали вместе на «Прелестнице», ночевали на борту «Морского ястреба». Яхта оказалась просторнее, чем она решила, когда впервые вступила на ее борт. Выспавшись первые две ночи, Эмма начала просыпаться в полночь и подолгу размышляла о Харлане, лежащем в своей каюте в середине коридора.

Конечно, она не могла увлечься таким, как он. А что, собственно, значит: «такой, как он»? Эмма нахмурилась – ее логика давала трещину. Харлан мог усердно работать, мог запросто помочь незнакомому человеку. Вряд ли это каким-то образом связано с Уэйном, ведь Харлан сделал гораздо больше, чем требует короткое знакомство. При этом Харлан не намекал, что ожидает чего-то взамен и никоим образом не оказывал на нее сексуального давления.

Но его взгляды! Сердце Эммы забилось чаще. Она вспомнила его быстрые взгляды всякий раз, когда выходила из душа и шла по коридору обратно в каюту. Харлан смотрел не отрываясь. Может быть, Эмма и неопытна в таких делах, но она могла поклясться, что видела огонь в его глазах.

Ну, признала она это, и что дальше?

Ничего, ответила она сама себе. Его признание, что ты привлекательна, не означает ничего. Хотя, если я права и чувство взаимное…

Прекрати, ты приехала сюда, чтобы уладить дела, связанные с наследством, более ничего.

Она с новой силой принялась за палубу, но это не помогло.

Эмма полагала, что, устав после дня тяжелой работы, будет спать всю ночь, однако этого не произошло. В три часа ночи у нее не было сна ни в одном глазу. Она пыталась оправдать это большим количеством газировки с кофеином, которую пила во время работы, но знала, что газировка тут ни при чем.

Наконец, извертевшись, Эмма встала, надела тренировочные брюки и футболку и направилась на камбуз, желая побаловать себя чем-нибудь в утешение, например, горячим шоколадом. Думая об этом, Эмма улыбнулась: вряд ли чего-то нет в кладовых «Морского ястреба». Харлан предложил ей брать все, что захочется. Поэтому она спокойно нашла то, что искала, в шкафчике за холодильником.

Благодаря микроволновой печи, оформленной под старину, в руках у Эммы через несколько секунд уже была кружка с дымящимся напитком.

По пути сюда она заметила, что причал заполнен светом. Прошлой ночью небо было сплошь затянуто облаками, но сегодня было ясно. Эмма вышла на палубу и увидела, что все вокруг залито серебристым лунным светом – красиво и страшно.

Она закрыла за собой дверь и прошла дальше на корму, глядя на полное белое небесное светило и бледный след, оставляемый им на невероятно гладкой сегодня ночью водной поверхности. Глядя на такую водную гладь, можно не волноваться. Эта перемена в собственном настроении удивила ее: Эмма никогда и представить-то не могла, что…

– Правда, красиво?

Голос Харлана донесся сзади, и у Эммы перехватило дыхание. Она прижала руку к груди и подумала, что выглядит, как ее мать или примадонна из мелодрам прежних времен. Со всей возможной небрежностью Эмма взглянула на него через плечо.

– Да, – с некоторым опозданием произнесла она. – Красиво.

– Поверхность сегодня зеркальная.

Харлан шагнул к ней сзади ближе, и спустя мгновение Эмма поняла, что он говорит о воде.

– Да, – повторила она, чувствуя себя идиоткой.

– Хотя и опасная.

В его словах был подтекст, Эмма почувствовала раздражение. Интересно, что опасного может скрывать зеркальная водная гладь? Или Харлан считал тишину предвестницей тревоги?

– Что вы имеете в виду?

– Весь этот лунный свет. Он делает людей рабами их желаний.

И вдруг Эмма ощутила его рядом – не сделав и шага, он оказался слишком близко. Она почувствовала его легкое, как перышко, дыхание на своем затылке, ощутила окутывающий его жар. Ее сердце учащенно забилось, она глубоко вздохнула, чтобы удостовериться, что вообще может дышать.

– Лунный свет, – сказал Харлан низким голосом в ухо Эммы, – лишает возможности сопротивляться вещам, которые с трудом, но контролируются днем.

Она почувствовала, как он чуть передвинулся, и прежде, чем поняла, что он делает, Харлан легко коснулся губами ее затылка. Казалось невозможным, что такое легкое, теплое прикосновение к этой чувствительной точке вызвало в ее теле трепет.

Потом Эмма почувствовала влажное, скользящее и горячее прикосновение – Харлан провел языком по ее коже, – приятное тепло перешло в пламя, по ее телу упрямо переливалась дрожь, словно от холода.

Не успев ощутить прохладу, Эмма затрепетала вновь, почувствовав и смущение, и предвкушение одновременно. А потом губы Харлана передвинулись по ее шее вверх к уху – его мягкое, теплое, стремительное дыхание вновь вызвало очередную волну дрожи в теле Эммы. Харлан обвел языком ее ухо, отчего она ощутила одновременно жар и холод. Эмма задрожала, на этот раз не в силах удержаться.

Эмма произнесла его имя как мольбу, – о чем, она не знала. Разум приказал ей остановиться, но тело не соглашалось с ним и требовало продолжения, пока можно было выдержать.

– Я знал, что ты сладкая, – прошептал Харлан. – Но никогда не думал, что настолько.

Это безумие, подумала Эмма. Она не могла поверить в то, что делает. Не из-за того, что едва знала этого человека, а из-за того, что такое поведение было ей совсем не присуще. Следовало прекратить все это.

Она повернулась к нему лицом, чтобы сказать, но в этот миг Харлан обнял ее, и она почувствовала одновременно теплоту и ощущение безопасности в его объятиях. Все вместе это создавало чувство нереальности, как, впрочем, и то, что она стояла здесь, позволяя ему прижимать себя так крепко.

«Всего лишь позволяя ему?» – упрекнул ее тихий, слабый голосок разума.

Хорошо, она не просто позволяла ему – ей это очень нравилось.

Она увидела, как Харлан передвинулся, понимая: что-то произойдет дальше, но что именно, понять не могла, словно он все еще стоял сзади, а она, не двигаясь, ждала. Харлан поднял пальцем ее подбородок.

– Эмма, – прошептал он хрипло, и она подумала, что ее простое, скучное имя звучит, как самое красивое из всего, что она когда-либо слышала.

Чего он ждал? Эмма рассеянно искала ответ, когда он внимательно смотрел ей в глаза. Она была уверена, что Харлан собирается поцеловать ее, и хотела этого больше, чем дышать. Но он все еще стоял неподвижно, и тогда в некую, еще не затуманенную часть ее мозга пришел ответ: он ждал от нее какого-либо знака.

Эмма открыла рот, чтобы сказать о чем-то, но не смогла найти слов. Она напряженно проглотила слюну, попыталась снова, и опять ничего не вышло. Харлан, казалось, понял ее молчаливый ответ и медленно наклонил к ней голову. Голосок разума напомнил, что если только легкие прикосновения губ и языка Харлана сотворили с ней такое, то теперь она сгорит в огне страсти.

Это была ее последняя связная мысль. Когда их губы встретились, в Эмме вспыхнуло пламя, и она даже не думала о том, правильно ли поступает, ей было все равно. Ей ни до чего не было дела, кроме его губ и огня, который стремительно распространялся по ее телу, захватывая каждый нерв.

Эмма ухватилась за его руки, ее пальцы впивались в них, будто в единственную опору, которая давала ей возможность удержаться на ногах в этом разгоряченном, огненном мире. Голова Эммы кружилась, она ощущала себя слабой и полностью подчиненной Харлану.

Руки его двигались медленно и осторожно. Вот он коснулся пальцами груди Эммы, и ее охватило страстное желание, чтобы он продолжал.

Когда он, в конце концов, прервал поцелуй, она почти рыдала от потери этого замечательного жара. Но мгновенье спустя, когда сирена прибывающего парома эхом отразилась на воде, к Эмме возвратилось чувство реальности. Мышцы, которые были согреты и расслаблены несколько секунд назад, резко напряглись.

Харлан, казалось, понял это и немного отодвинулся. Эмма смотрела на него.

– Лунный свет – сильнодействующее средство, прошептал он тихо. – И в зависимости от желаний иногда бывает ядовитым.

Сказав это, Харлан отпустил Эмму. Она почувствовала облегчение, когда он повернулся и исчез. Но облечение исчезло, как только она поняла, что сильнее всех ее чувств – ощущение потери и желание позвать Харлана обратно.

Глава двенадцатая

Лунный свет превратил Харлана не только в безумца, но и в глупца. Тому, что он сделал, можно было найти только такое объяснение.

Он готов был из кожи вон лезть, лишь бы находиться рядом с ней. Харлан изнывал от чувства сомнения каждую ночь: или убраться как можно дальше от Эммы, или бежать к ней сломя голову.

Знать бы только, какой прием тебе окажут?

Харлан вздохнул при этой мысли, понимая, каков будет ответ. Если бы он знал, что она воспламеняется от одного лишь прикосновения, то давно бы пробрался в ее постель. А теперь, почувствовав, как чутко она откликается на его ласки, как, черт возьми, он будет держаться от нее в стороне?

Идиот, сказал он себе. Ты лежишь здесь в агонии, смотришь на все тот же поток лунного света через иллюминатор и думаешь, как она выглядит и как отзывается на ласки. И тебя некому упрекнуть, кроме самого себя. Надеюсь, теперь ты счастлив, Маккларен.

Он пытался успокоить свое возбужденное тело холодным душем, но не удалось. Харлан подремал немного, ежечасно открывая глаза, чтобы взглянуть на часы. К счастью, солнце всходило рано в это время года, поэтому в пять часов он сдался и встал с постели, как и должно быть. Харлан заказал новый датчик, но пока его доставят, нужно заняться еще чем-нибудь.

С легким изумлением он обнаружил, что ему лучше – не то чтобы он полностью обновлен, но ему определенно лучше, чем во время прибытия на этот борт, – больше энергии, меньше усталости. Впервые Харлан посмел надеяться, что его выздоровление близко.

Вот чего он никак не ожидал, так это того, что Эмма уже поднялась и, судя по потрясающему аромату, пила кофе. Если бы только он мог обойтись без кофе, то удалился на другой конец судна и занялся чем-нибудь, лишь бы не встречаться с ней лицом к лицу. Харлан откровенно трусил, но ему был необходим кофе.

В то мгновение, когда он увидел ее и эту застенчивую, нерешительную улыбку, понял, что дело будет обстоять так, как он и опасался. Он не знал, о чем говорить. Молчать? Извиниться за лунное безумие? Вести себя, словно совсем ничего не произошло?

Харлану понравилась последняя идея, но он как-то сомневался, что Эмма примет такое условие игры.

И, словно подтверждая его сомнения, она сделала движение навстречу ему, будто ждала продолжения прошлой ночи.

Харлан заговорил первым:

– Ты собираешься и дальше работать на этом белом слоне, который твой любимый Уэйн оставил тебе?

Эмма моргнула и слегка отступила назад, и только сейчас Харлан понял, насколько резко выразился. Но все-таки он почувствовал себя свободнее, когда она отпрянула, – так как-то безопаснее.

– Ты сказал, что это было все его имущество, поэтому я не вижу поводов для издевок.

– Я просто подумал, что если он так сильно заботился о тебе, то мог бы оставить кое-что посущественнее.

Харлан знал, что выглядит брюзгой, но уже не мог остановиться.

– Я уверена, он пытался…

– Проклятье, Эмма, когда ты перестанешь выгораживать его?

Излишняя горячность Харлана всегда пугала ее, но он решил, что пора объясниться.

– Он был…

– Иллюзия! Ты представляешь его ребенком, которого знала когда-то и которого давно нет.

– Это ты не знал его! – сказала она с болью в голосе.

Одна часть души Харлана желала отступить и ослабить боль, причиняемую Эмме, но другая, обозленная, жаждала сорвать шоры с ее глаз и поставить перед правдой.

– Не знал. Я только знаю, кем он был в конце своей жизни, – алкоголиком и наркоманом. И это продолжалось годами. Чудо, что он не умер давным-давно и не захватил с собой кого-нибудь еще!

Эмма опустила голову, и Харлан увидел, как она часто заморгала.

Проклятье, я хотел разозлить, но не обидеть ее!

Он ожидал, что из-за своей слепой преданности к покойному двоюродному брату Эмма разъярится, повернется и уйдет.

До него только сейчас дошло, как жаждал он, чтобы она ушла. И это не на шутку напугало Харлана.

Никогда ранее он не использовал такие уловки, чтобы прогнать женщину. Так почему использует сейчас? Почему так важно для него прогнать Эмму? Отчего он поступил инстинктивно, даже не разобравшись, что происходит?

Сейчас именно этот инстинкт орал ему: Эмма подбирается слишком близко! Мозг Харлана бубнил эти слова снова и снова.

Харлан понимал, что это всего лишь отговорка, что настоящий ответ кроется глубже и что он никоим образом не готов принять его.

Эмма подняла голову и посмотрела на него: в ее глазах стояли слезы. Харлан в который раз почувствовал себя не в своей тарелке.

– Я не хотел говорить с тобой таким образом, – сказал он сокрушенно, хотя в действительности желал поступить именно так, как получилось. Чего он не мог предвидеть, так это ее реакции.

– Иногда правда ранит, – голос Эммы был грустным, будто она долго боролась, прежде чем поверить.

– Эмма…

Она подняла руку, чтобы остановить его.

– Все хорошо. Я знаю, это правда. Уэйн был намного более испорчен, чем я думала.

Эмма искоса посмотрела на Харлана – у него сжалось в груди. Пусть сказанное им было правдой, но он сожалел о своем порыве гнева. Очевидно, Эмма резко изменила мнение о своем покойном двоюродном брате, но Харлану, к его собственному удивлению, это не очень понравилось.

– Я просто не хотела признать, что мальчик, которого я так любила, стал таким… потерянным. И я не могла признать, что после стольких лет споров с его и моими родителями я оказалась не права.

Он подумал, что не следовало подталкивать ее к этому открытию, правда слишком болезненна. Следовало защитить, а не швырять ей в лицо слова жестокой правды.

Защитить ее?

Слова отозвались эхом в голове, поражая его. Он не мог вспомнить, когда в последний раз хотел защитить кого-либо. Обычно Харлан считал, что люди получают по заслугам. Даже он получил по заслугам, ибо знал, чем рискует во время путешествия в эти сонные топи джунглей. Он вытащил несчастливый билет: его схватили. Правда, он выбирался невредимым из худших мест, поэтому считал, что просто поставил в лотерее не на то число. Однако понимание этого не помогло тогда, а нынешняя ситуация, казалось, растревожила его еще больше.

– Должно быть, я кажусь тебе дурой, – начала Эмма, но остановилась, когда Харлан покачал головой.

– Ты – преданная, – сказал он. – Можно долго расхваливать это качество.

– Между преданностью и слепотой очень тонкая грань, – признала она, цитируя его собственные слова в ответ.

– И это тоже верно, – произнес Харлан. – До тех пор, пока ты, в конце концов, не захочешь признать правду…

Она вздохнула.

– Я понимаю, но мне это не нравится.

– Никто не говорит, что тебе должно это нравиться. Неведение – это счастье.

– Я не была в неведении. Я просто отрицала, а в душе знала обо всем, но не хотела верить.

– Тяжело разочаровываться в том, кому доверяешь.

– Я ненавижу, – пробормотала она, – когда выясняется, что люди совсем не такие, как о них думаешь.

Ух!

Харлан подумал, что есть некая проблема: а если она обнаружит, кто он на самом деле? Будет ли рада, узнав о нем правду, или разозлится, что он не сказал ей?

– Думаю, мне пора работать.

Харлан открыл рот, чтобы предложить помощь, но не смог произнести ни слова. Он лишь молча смотрел Эмме вслед.

Харлану все же удалось убедить Эмму. Конечно, в ее памяти Уэйн всегда оставался тем милым, добрым мальчишкой, которого она когда-то знала. Но кем он стал? Возможно, с тем, взрослым, Уэйном, что жил на борту «Прелестницы», Эмма не была знакома. Она и так достаточно долго шла к этому пониманию, постоянно выгораживала Уэйна, весьма упорно отрицала то, с чем не желала соглашаться.

И какая разница, что сказал Харлан? Она не могла отделаться от чувства, что по милости Уэйна ее считают наивной дурочкой. Может, она и вправду дура, что не увидела, как обстоят дела. Но ведь во время их последней с Уэйном встречи брат был так мил… Она и подумать не могла о нем…

Она что, опять выгораживает его?

Эмма устало вздохнула и начала снова драить палубу – казалось, этому не будет конца. Она уже не знала, во что верить. На душе у Эммы было тяжко, голова разламывалась от противоречивых мыслей.

– Как ты мог дойти до такого, Уэйн? – сказала Эмма в никуда. В ее словах совсем не было гнева – только печаль.

Она заставила себя сосредоточиться на работе. Интересно, зачем человек покупает то, что требует такого ухода? Прямо как мост Золотые Ворота! Драишь, потеешь, выжимаешь из себя все соки, а когда дойдешь от одного конца палубы до другого, пора начинать снова.

– Ты могла бы взять в аренду пескоструйный аппарат для шлифовки.

Эмма остановилась, присела на пятки и посмотрела на Харлана, стоявшего на причале. Вот уж кого она сегодня не ждала! Следует признаться, она очень расстроена из-за того, что не смогла остановить происшедшее между ними прошлой ночью. Она могла быть слепой насчет своего двоюродного брата, но уж сообразить, что Харлан намеренно завел с ней разговор о брате, так как сожалеет о случившемся прошлой ночью, ей не составило труда.

«А чего ты ждала? – спросила она себя, когда он поднимался на борт. – Тебя вряд ли назовешь неотразимой, особенно теперь, когда давно пора постричься и сбросить лишние девять килограммов».

– Так что ты сказал о пескоструйном аппарате? – спросила она, потом добавила достаточно хмуро: – Впрочем, в любом случае я не смогла бы его купить.

Харлан присел рядом с ней.

– Собаки съедают все твои деньги?

Эмма застыла.

– Тот факт, что ты в своей жизни был лишен домашних животных, не дает тебе права критиковать тех, у кого они есть.

Харлан поморщился.

– Хорошо, хорошо. Острота вышла паршивой. Это была шутка, на самом деле я не имею ничего против собак, просто мало знаю о них.

Он произнес это достаточно искренне, и гнев Эммы постепенно исчез. Какое-то время она пристально рассматривала Харлана.

– Я могу исправить это, – произнесла Эмма.

Видимо, что-то такое промелькнуло в ее глазах, потому что Харлан насторожился.

– Я не уверен, что мне понравится твоя затея.

– Тебе не может не понравиться то, о чем я думаю, – сказала она и ясно представила Харлана с добродушным щенком на руках.

Эмма услышала, как странно, напряженно он вздохнул. Этот звук заставил ее прокрутить картинку в голове еще раз, и теперь уже она вздохнула. Эмма поспешно открыла рот, желая объяснить, что она имела в виду, но, решив не усугублять ситуацию, так ничего и не сказала.

Она вернулась к работе и не поднимала глаз, даже когда Харлан присоединился к ней.

– Эмма, – промолвил он через несколько минут, нарушая молчание.

– Да? – в ее голосе звучала напряженность.

– Сбавь обороты.

Она не знала, что делать: обижаться или злиться. И вдруг неожиданно для себя самой рассмеялась.

– Иногда, – объяснила она, – я отношусь к себе и своей работе слишком серьезно.

– Может быть, потому, что многие не считают твое занятие стоящим? – произнес он.

– Есть и такие, – согласилась Эмма, не уточняя, что один из них – Харлан.

– Я немного прочитал в Интернете об исследованиях, о которых ты говорила. Особенно о том, что проводил центр по контролю за заболеваниями.

Удивленная Эмма уставилась на него.

– Ты читал?

Харлан кивнул.

– Я понятия не имел, что можно так влиять на человека – снижать кровяное давление, даже уровень холестерина, – до такой степени.

– Это серьезное лекарство, – кивнула Эмма, довольная, что Харлан заинтересовался такими важными для нее вещами. – Домашние животные приносят здоровье своим хозяевам. Постоянное общение с ними дает такой эффект! – Она покосилась на него и добавила: – Вот зачем тебе нужна собака.

– На судне не так много места, как кажется, к тому же я не хочу ходить постоянно покусанным.

– Да ты, я вижу, собаковод со стажем, – усмехнулась Эмма. – Так вот, к твоему сведению, некоторые собаки очень быстро привыкают к новым хозяевам. Кроме того, ты ведь не останешься на этом судне навсегда? Я имею в виду, после того как… восстановишься?

Эмма не хотела вмешиваться в чужие дела, но, произнеся эти слова, поняла, что жаждет услышать его ответ. Как долго он собирается пробыть здесь? И куда он отправится, когда сойдет с «Морского ястреба»?

– Не знаю, – лениво отозвался Харлан. – Я могу привыкнуть к жизни, которую веду сейчас.

Да, действительно, можно привыкнуть к роскоши яхты, подумала Эмма, но как привыкнуть к жизни за чужой счет, даже кое-чем занимаясь на судне в порядке компенсации? Разве Харлан не чувствует уязвимость своего положения здесь?

Ответа на свой вопрос она так и не получила и, вздохнув, решила продолжить работу. Но тут Харлан вдруг ответил:

– Не знаю, чем я буду заниматься и куда пойду. А ведь скоро я должен буду задуматься об этом, но…

Она вспомнила, через что Харлан прошел, и кивнула.

– Тебе незачем торопиться.

Они молча работали вместе некоторое время, потом Харлан сказал:

– Я могу взять для тебя в аренду пескоструйный аппарат.

– А платить за него придется твоему богатому другу? – заинтересовалась Эмма. – Нет, спасибо.

Следующие пару дней Харлан провел, работая рядом с Эммой, словно хотел сделать свой вклад в «Прелестницу». Эмма вновь и вновь пыталась определить, как же она относится к этому мужчине. В конце концов, она плохо разбирается в людях – Уэйн тому доказательство. Так что же? Может быть, она ошибалась и насчет Харлана?

Этому есть разумное объяснение, сказала она себе. Скорее всего, ты просто не хочешь признать, насколько увлечена этим бродягой.