Текст книги "Лунные любовники"

Автор книги: Джастин Дэйвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава девятая

Харлан помогал Эмме драить палубу «Прелестницы», когда внезапно задал личный, с его точки зрения, вопрос:

– Так какое дело вам пришлось оставить, чтобы приехать посмотреть на наследство вашего брата?

Эмма удивилась: они провели вместе пару дней, подготавливая судно к продаже, и он в первый раз заговорил о том, что не имело отношения к ремонту судов и погоде.

– У меня есть приют для домашних животных. Те, кто вынужден уехать или находится в больнице, отдают нам своих питомцев. А мы заботимся о них. Наш «Надежный приют» – некоммерческая организация.

Харлан уставился на Эмму так, будто она сообщила, что основала поселение на Луне.

– Вы имеете в виду, что предоставляете убежище для собак и кошек, живущих в домашних условиях?

– И другим домашним любимцам: кроликам, хомячкам, редко – хорькам. У нас еще никогда не было в приюте змеи, но полагаю, что и она появится со временем.

– И вы делаете это даром?!

– Не всегда. Люди, которые могут платить – платят, но мы не отказываем никому. Слава Богу, мы получаем много пожертвований. И у нас есть великий ветеринар – доктор Берк, которая ухаживает за животными бесплатно.

Харлан медленно покачал головой.

– Как же вы выживаете?

– Приходится нелегко, – признала Эмма. – Но это стоит того. Я мечтала о создании подобного приюта с тех пор, как мою бабушку надолго положили в больницу и ей пришлось оставить своего спаниеля. Она любила эту собаку – так же сильно, как и своих внуков. Думаю, расставание с ним ускорило ее смерть. С тех пор я мечтала избавить кого-либо от подобной смерти и основала «Надежный приют». Представьте, – разглагольствовала она, – вот вы заболели, и нет никого, кому можно оставить вашего домашнего любимца. Как вы будете себя чувствовать?

Он пожал плечами.

– Я не знаю. У меня никогда не было домашнего животного.

Эмма в изумлении смотрела на него.

– Никогда? Даже в детстве?

– Нет.

– У вас аллергия или что-то еще?

– Нет.

– Тогда почему? Я понимаю – на судне затруднительно держать животных, но, может быть, птичку или еще кого…

Харлан усмехнулся.

– Вы имеете в виду пиратского попугая?

Эмма смутилась.

– Извините. Я просто не могу представить жизнь без какого-либо существа рядом. Они так много значат для нас: верные товарищи для одиноких людей.

– Как в случае со старушкой и двадцатью ее котами? Нет, спасибо.

– Как в случае, – резко сказала Эмма, – когда мужчина, чья шестидесятилетняя жена умирает, в первый раз за десятилетия остается один, если не считать кошки, которая вечерами сворачивается в клубок у него на коленях. Или когда умирает от рака ребенок, и единственное существо, которое относится к нему не как к безнадежно больному, это собака. Или…

– Хорошо, хорошо. Извините, – произнес Харлан, поднимая руку, желая остановить ее. – Я просто всегда считал домашних животных чем-то… бесполезным.

Потрясенная Эмма уставилась на него.

– Вы никогда не сказали бы такое, если бы имели хоть одного домашнего любимца.

Опять это его проклятое пожимание плечами!

– Каждому нужна чья-нибудь безоговорочная любовь, – тихо промолвила Эмма.

– Вы рассчитываете получить ее от хорька?

– Я имела в виду собаку, – сказала она, не позволяя подтрунивать над собой. – Иногда это единственное существо, которое может подарить вам такое чувство.

– А вы никогда не думали, что могли бы помогать людям с большей пользой?

Эмма слышала этот вопрос несчетное количество раз.

– Я делаю то, что могу.

Харлан изучал ее с минуту, и Эмма поняла, что повысила голос.

– Я не осуждаю людей за работу, которую они выбрали, – сказал он тихо. – Наверное, вас спрашивали об этом много раз, простите.

Эмма покраснела.

– Полагаю, что я высказалась немного… резко, – произнесла она.

– В конце концов, вы любите свою работу, и это все, что положено знать другим людям.

Эмма не ожидала такого вывода. Достаточно честолюбивая, она предпочла бы, чтобы он признал важность ее работы. Она еще некоторое время пыталась объяснить Харлану, что именно он упустил в жизни, не имея дел с лучшими друзьями человека. Он слушал, иногда улыбался, изредка даже комментировал, но, судя по всему, так и остался при своем.

И лишь спустя какое-то время Эмма поняла: он участвовал в разговоре, но о себе так и не сказал ни слова.

Харлан сидел, не сводя глаз с телефона.

Не делай этого. Ты и так уже слишком далеко зашел. Остановись, убеждал он себя, но все-таки протянул руку к трубке и через три минуты, после двух переключений, уже говорил с Джоном Дрейвеном, руководителем службы безопасности Джоша Редстоуна, человеком, который спас ему жизнь.

– Я перезвоню тебе, – сказал Дрейвен после того, как Харлан высказал свою просьбу. – Это срочно?

– Не очень. Все равно я не могу ничего с этим поделать.

– Тогда до завтра.

Пусть Дрейвен или, может быть, Редстоун ответят завтра – это не срочно. Харлан провел большую часть жизни в местах, удаленных от цивилизации, и там информацию приходилось ждать очень долго. Так что один день для него ничего не значил.

Странно, но Эмма постепенно захватила его мысли. Харлан давно уже так остро не реагировал на женщину – период, когда гормоны начинают напоминать о себе, у него уже прошел.

– Совершенно непонятно, Маккларен, – вслух сказал он сам себе.

А может, это связано с их совместной работой в эти два дня? Или с чем-то более весомым: ее походкой, стройными ногами, дерзким носиком?

Не было ничего непонятного, вынужден был признать Харлан. Эмма Перселл за короткое время сумела очаровать его. Но ведь скоро ее не будет рядом! И с этой мыслью он немного успокоился.

Харлан услышал шаги Эммы до того, как она появилась. Он наблюдал за ней из кают-компании, когда она поднималась – уже с большей, чем раньше, уверенностью – по причальному трапу. В руках у нее было два пакета из бакалейной лавки. Харлан нахмурился, так как Эмма уходила за чистящими средствами и полиуретановой щеткой, необходимыми, чтобы закончить работу на «Прелестнице».

– Что это все значит? – спросил он, разглядывая пакеты, когда она вошла.

Харлан знал, что выглядит раздраженным, но это ее появление с продуктами натолкнуло его на мысль, что он постепенно лишается своего уединения. Ну что ж, это была его собственная ошибка: практически настаивая, он сам пригласил Эмму остаться здесь после вторжения тех мужчин на «Прелестницу».

Если она и заметила его тон, то не отреагировала. Вынимая продукты из пакетов, только сказала:

– Я постоянно ем здесь – пора сделать свой взнос.

– Ваш взнос ваша готовка, уточнил Харлан, немного успокоившись. – Вы прекрасно готовите.

– Я просто люблю готовить, – возразила она вежливо, не уточняя, что не считает приготовлением пищи разогревание замороженного обеда в микроволновой печи, как сделал он в первый вечер после долгого дня работы.

Харлан же не стал уточнять, что Джош, с его обычным чутьем, организовал им регулярную поставку продуктов, поэтому не стоит беспокоиться о закупках провизии. Не сказал он и о том, что ее свежеприготовленная еда была гораздо вкуснее пусть даже самой дорогой, но все-таки замороженной пищи.

– И, – добавила она, – вам не помешало бы набрать немного веса.

Это было единственное замечание, которое она сделала относительно его внешнего вида, и Харлан снова почувствовал себя в западне. А потом это чувство по неизвестной причине исчезло – для Харлана стал важен сам факт, что она заметила, как он выглядит.

В чем он не хотел признаваться, так это в том, что чувствовал себя в западне. Харлан не рассчитывал, что будет всякий раз так чутко реагировать на ее присутствие. Он не предполагал, что не будет спать по ночам, отсчитывая количество шагов до двери ее каюты и обратно.

– Вы много готовите дома? – спросил он, скорее для того, чтобы отвлечься от этой цепочки мыслей, чем желая продолжать разговор.

– Не так много или так часто, как хочется. И потом, готовить приходится только для себя, ведь я живу одна.

– У вас нет приятеля? – заинтересовался он. – Как так получилось?

– Я люблю, когда кто-нибудь из моей семьи заглядывает ко мне, ведь родители живут всего в двадцати милях от меня, тогда я и начинаю хозяйничать, – ушла она от ответа. – Вам нравится цыпленок?

Харлан кивнул, но сдвинул брови.

– Я думал, вы сердиты на свою семью… из-за Уэйна.

– Да, – она подняла глаза. – Но это не значит, что я не люблю их. Чеснок?

– Да. И побольше.

Она улыбнулась.

– Этот мужчина мне по душе.

Я тебе не по душе. Просто подхожу тебе физически, подумал Харлан.

Эта мысль возникла внезапно. Харлан застыл. Он не должен напоминать себе об этом, так как никогда не вступал с кем-либо в долговременные отношения, потому что навсегда собирался остаться кочевником.

С ней у тебя не может быть иначе, напомнил он себе. Не забывай, что между вами нет ничего общего.

Эмма жила в двадцати милях от того места, где выросла, а он, однажды оставив дом, никогда не приближался и на двадцать миль к родным местам. Эмма с трудом выносила море, а он не мог жить на суше. Дьявол, она заботится о домашних любимцах других людей, а у него никогда не было никого, кроме золотой рыбки.

Харлан не раздумывал на эти темы до сегодняшнего вечера, когда после вкусной трапезы с достаточным даже для него количеством чеснока ушел в свою каюту. С чего это он заинтересовался, есть ли у них что-то общее? Харлан не собирался на ней жениться, но тогда что это означало? Ведь не нужно иметь ничего общего, если собираешься завести короткую любовную интрижку, а это все, что могло произойти между ними.

Как только Харлан докажет Джошу, что вернулся к нормальной жизни, он уедет отсюда. У него есть куда идти, что искать, где делать открытия: обследовать судно, потерпевшее крушение в Каролине, изучить многообещающее место около Каймановых островов. И не в один из этих планов не включена мисс Эмма Перселл.

И маловероятно, что это сильно ее разочарует, признал он.

Харлан печально улыбнулся. Она считает тебя в худшем случае поставщиком наркотиков и, по меньшей мере, человеком, который помог ее любимому двоюродному брату сбиться с пути.

Харлан не торопил события. Он легко поставил себя на ее место, во всяком случае, ему ясно, что она будет чувствовать, если вступит в интимные отношения с таким человеком, как он. Он взглянул на себя в зеркало и решил прекратить свои раздумья. Нет, уж лучше отправиться спать.

Рано утром Харлана разбудил телефон. Еще не подняв трубку, он знал, что это Дрейвен. Единственным человеком, кто спал меньше Дрейвена, был Иоанн Креститель.

Когда Харлан спустя несколько минут положил трубку, то уже жалел, что ему позвонили. Теперь у него есть ответ, и необходимо принять трудное решение.

Следует ли говорить Эмме, что ее недавно умерший любимый двоюродный брат Уэйн был даже хуже, чем предполагал Харлан?

Глава десятая

Эмма стояла в центре кают-компании парусника, чувствуя, что ее надеждам не суждено сбыться, она не знала, с чего начинать и что делать дальше. И так все эти дни.

Над ее головой Харлан равномерно и умело драил палубу. Этот ритмичный звук странным образом успокаивал ее, так же, как и его присутствие рядом. Странный мужчина все еще оставался для нее загадкой. Эмма не знала о нем практически ничего и, тем не менее, вела себя с ним нелогично, решаясь на бессмысленные поступки.

Вот, например, почему она достаточно безрассудно приняла его предложение жить и дальше на «Морском ястребе», объяснить невозможно. Эмма совершала ошибки в своей жизни, но эта могла побить все рекорды. Отшельник Харлан Маккларен расшевелил те ее чувства, о которых она перестала думать уже давно. Однажды она уже теряла голову из-за одного замкнутого мужчины, и это привело к катастрофе. И снова наступать на те же самые грабли? Ни за что!

Палуба под ее ногами вдруг поднялась – дыхание перехватило, закружилась голова. Ей почти почудилась угрожающая фигура в люке, только непонятно, почему Харлан все продолжал драить палубу.

Спустя мгновение она услышала звук двигателя проходящего мимо судна и поняла: это оно создало волну, приподнявшую «Прелестницу».

Эмма в изнеможении опустилась на сиденье. Она вся дрожала, ее глаза были полны слез. Да, она жуткая трусиха – с этого она начала обвинять себя.

Эмма легко справлялась с монотонными и нудными делами, квалифицированно – со сложными и тяжелыми заданиями, но когда дело доходило до опасности, пусть даже и незначительной, она тут же теряла присутствие духа.

– Эмма, вы хотите это… Что не так?

– Ни… ничего.

– Угу. Попробуйте еще раз.

– Я чувствую себя хорошо, – сказала она.

– Как бы не так!

Его ответ побудил Эмму к действию. Она подняла голову, пристально посмотрела на него и произнесла:

– Я даже не истекаю кровью.

Харлан слегка отступил назад. На его лице было написано, что он понял ее намек на его собственную травму.

– В самую точку, – промолвил он тихо и замолчал на какое-то время, потом догадался, что с ней происходит, и спросил: – Вас все еще трясет от этих неандертальцев?

Эмма не смотрела на него. Через мгновение он подошел и присел рядом.

– Вы в безопасности на «Морском ястребе», – произнес он.

– Дело не в этом.

– Что тогда?

Эмма вздохнула. Ей необходимо было выговориться кому-то. Сейчас Харлан был единственным из возможных собеседников.

– Я как курица, – призналась она. – Все эти приспособления в этой каюте, а я даже не подумала схватить одно из них как оружие.

– Эмма…

– Вместо этого я схватила тот дурацкий барометр…

– Не имея опыта, вы не могли знать, как обороняться. Это все равно, что садиться на мотоцикл, не имея навыков вождения. Кроме того, вы придержали налетчика.

– Но не остановила его. Если бы не вы…

– Вы нанесли удар, – уточнил Харлан.

Эмма чуть не фыркнула с отвращением.

– Изо всех сил, – сказала она с презрением, отводя от него взгляд.

– Вы не трусиха, Эмма.

– Тогда почему меня трясет, как лист, сейчас, когда прошло так много времени? Почему мне снятся кошмары? Почему я заново переживаю то, что случилось, просыпаясь ночью?

На какое-то мгновение воцарилась тишина, потом Эмма услышала протяжный, сдавленный вздох.

– Потому что время не имеет значения. Даже если событие закончилось в реальности, это не значит, что оно закончилось и у вас в мозгу. Нет ничего хуже краха собственных надежд.

Она подняла голову, медленно повернулась, чтобы посмотреть на него. Выражение лица Харлана было суровым, и в этот момент Эмма поняла, что он говорит о себе.

– Как давно это с вами произошло? – спросила она тихо.

Он напрягся, потом с видимым усилием успокоился.

– Некоторое время назад.

Эмма медлила с вопросом, зная его замкнутость. Но она никогда еще не видела его таким – готовым открыться.

– Что случилось?

Он помолчал какое-то время, потом, смирившись, начал говорить.

– Я был в Никарагуа, скажем так, в стороне от проторенных дорог. Слишком далеко. Мне вообще не следовало высаживаться на берег. В джунглях меня поймал военный диктатор Омар…

– Поймал? За нарушение?

– Сначала.

– И вы… не сражались? – спросила она осторожно, предполагая, что он имел в виду именно это.

– О, я сражался, как мог, – Харлан покосился на нее. – Но их было четверо.

– Но скажите ради Бога, почему вы просто не применили оружие? – спросила она, в то же время понимая, что Харлан и не был вооружен. Эмме показалось, что она заметила, как изогнулся уголок его рта, но он не ответил. Эмма решила подтолкнуть его к разговору дальше.

– И… что произошло дальше?

С минуту он молчал, и Эмма почувствовала: открыться – для него очень трудный шаг, и неизвестно, рассказывал ли он об этом кому-либо ранее. Мысль о том, что она будет первой, кому Харлан откроется, подняла в Эмме волну чувства, которого не было раньше.

Наконец Харлан начал рассказ.

– Они решили, что если я американец и нахожусь на территории, куда ни один нормальный американец не осмелится ступить, то я пришел туда по приказу.

– По приказу?

– К примеру, по приказу ЦРУ.

– О Боже мой! Почему люди всегда верят в эту глупость?

– Потому что они видят мир именно так. Омар не удовлетворился моим ответом.

– Чего он ожидал?

– Он ожидал, что я признаюсь.

– Но если вы не были… – она вдруг остановилась, и ее глаза расширились. – Мой Бог. Он пытал вас?

– Скажем так, он старался изо всех сил, чтобы мое пребывание там было максимально неприятным.

Так вот откуда этот изможденный вид! В своих глупых подозрениях Эмма оказалась так далека от истины, что сейчас чувствовала себя ужасно.

– Говоря, что нет ничего хуже краха собственных надежд, вы имели в виду это? Вы признались? Мой Бог, Харлан, ведь солдат и офицеров противника вынуждают под пытками делать то же самое, и их никто не осуждает. Нельзя считать, что все смогут выдержать…

– Я не признался, – сказал он, перебивая ее.

– Тогда почему вы чувствуете себя виноватым?

– Из-за того, что я не признался, Омар казнил невинного.

Эмма замерла: для нее все услышанное казалось неправдоподобным, чужим. На мгновение она подумала, что это фантастический рассказ, придуманный, чтобы произвести на нее впечатление. Но взглянув в страдальческие глаза Харлана, она поняла, что каждое его слово – это мучительная правда. И ей следовало бы не забывать, что в этом мире не везде безопасно.

– Кого? – спросила она почти шепотом.

– Моего проводника Мигеля. Он был хорошим человеком. У него остались жена и трое детей.

– Бедняги…

– Они ни в чем не будут нуждаться, – сказал Харлан с уверенностью в голосе. У Эммы тут же мелькнула мысль: не потому ли, вынужденный посылать им деньги, Харлан живет теперь у своего богатого друга?

– Как вы освободились?

– Этот славный парень, который владеет «Морским ястребом», отправил за мной одного человека. К счастью, это произошло до того, как Омар принялся убивать одного за другим тех, кто остался от корабельного экипажа, и до того, как нанес мне увечье.

Эмма вдруг вздрогнула, почувствовав себя очень одинокой в своем безопасном, маленьком мире, и промолвила:

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. Я слышу этот расстрел каждую ночь. Омар никогда не грозил убийством – он просто делал это.

– Невозможно уповать на то, что сумасшедший обладает логикой, – она покосилась на него. – С сумасшедшими все понятно, но все-таки что вы делали в Никарагуа?

Харлан печально улыбнулся, тактично не упрекая ее за приклеивание ему ярлыка сумасшедшего человека.

– Я кое-что искал.

– Это «кое-что» должно быть очень важным.

– Только если вы верите в легенды, – загадочно промолвил он.

– Вы поэтому находитесь здесь? Чтобы… поправиться?

Харлан кивнул.

– И забыться.

– Помогает?

Харлан пожал плечами – Эмму выводил из себя этот жест, не подразумевающий никакого ответа. Но на этот раз за ним последовали слова:

– Говорят, что я скоро буду в прекрасной физической форме, но никто не может сказать, когда прекратятся ночные кошмары.

Харлан погрузился в молчание, и какое-то время Эмма сидела в раздумьях по поводу его истории. Осталось только одно, о чем она хотела спросить. Помедлив, Эмма промолвила:

– Почему вы рассказали мне об этом?

На этот раз Харлан посмотрел на нее в упор. В его взгляде отражалось пережитое.

– Потому что провел последние пару дней там же, где и вы. Это плохое место, Эмма, оно не подходит для проживания.

Это был ответ, но не тот, который она хотела услышать.

Почему он поведал обо всем именно ей?

Эмма находится на борту «Морского ястреба» только из-за ночного нападения на парусник, твердил себе на следующее утро Харлан. Конечно, теперь она не может жить на «Прелестнице».

Эти же слова не очень помогли ему сегодня ночью, когда все его тело стремилось к ней, разгоряченной и нежной, спящей в конце коридора. В его мозгу крутились всевозможные причины, чтобы пойти в ее каюту, начиная от бескорыстной – не страшно ли ей? – и заканчивая более практичной – убедиться, что он еще способен на что-то.

Но было и еще кое-что. Харлан не мог предложить Эмме ничего, кроме физического влечения. Он способен только на дружеские отношения, ничего больше, особенно с такой женщиной, как Эмма, – она просто не поймет его страсти.

После освобождения Харлана и возвращения домой Джош настоял, чтобы он посетил психолога. Та сообщила Харлану, что на некоторое время его чувства обострятся, он будет более впечатлительным. С этим он теперь согласился, ведь в Эмме не было ничего особенного, что могло затронуть его до глубины души, – это лишь подтверждало слова психолога.

Харлан поднялся, быстро оделся – он справился со своими чувствами и пребывал в лучшем настроении за все эти дни. Он просто должен был справиться с этим так же, как вылечить свое тело.

Мурлыкая песню, он вышел из каюты и в ту же минуту увидел Эмму, завернутую в полотенце, которая быстро шла по коридору в сторону своей каюты. У него перехватило дыхание.

О Господи, ее ноги так стройны, подумал он почти благоговейно. И остальные формы совершенны – этого не скроешь за полотенцем.

Но тут же его только-только оперившаяся уверенность в собственных силах разбилась напрочь, и он едва не спрятался в своей каюте.

«Вам захочется укрыться от мира, – говорил психиатр. – Запрещаю вам делать это. Только приняв все вокруг, вы обретете былую уверенность и силу».

– Легко тебе говорить, – пробормотал Харлан себе под нос, проходя мимо двери, которая отделяла его от соблазна, по пути в кают-компанию.

На камбузе ничего не радовало глаз, поэтому, налив кружку кофе, Харлан направился наверх на капитанский мостик. Необходимо было завести двигатели – он не делал этого с тех пор, как Эмма поселилась на яхте. Харлан проверил измерительные приборы, установил переключатели, потом включил зажигание. Мотор завелся легко, и на палубе под ногами стала ощущаться легкая вибрация, создаваемая ожившим судном.

Харлан провел серию тестов. У него никогда не было такого сложного судна, как «Морской ястреб», но он справился с ним. И это вселило в него чувство гордости: обычно судовая команда Джоша, дежурившая круглосуточно, состояла из трех-четырех человек. Работа в собственной компании позволяла Джошу Редстоуну приезжать сюда только несколько раз в год, поэтому к его приезду яхта должна была находиться в исправном состоянии.

Все, казалось, работало хорошо. Вообще, и самолеты, и яхты, которые создавал Джош, были не только самого высокого качества, но и эффективны. Не случайно они разрабатывались для тех, кто предпочитал эти характеристики внешнему блеску. Несмотря на то, что судовая команда «Морского ястреба», дежурившая круглые сутки, состояла из трех-четырех человек, яхта была разработана таким образом, что с ней мог вполне управляться и один.

Джош, как никто, понимает, что означает желание побыть в одиночестве, в который уже раз подумал Харлан.

Он изучил ряд датчиков с круговыми шкалами и снял показания приборов позади штурвала. Здесь на палубном компрессоре для кондиционирования воздуха, редко применявшемся на северо-западе, но зато часто – в тропиках, имелся один датчик, дающий неверные показания. Надо было проверить его и разобраться, что неисправно на самом деле – палубный компрессор или датчик. Харлан надеялся, что это был…

За дверью послышались шаги, приближающиеся к капитанскому мостику Харлан заставил себя продолжать изучать пульт управления, даже когда Эмма вошла.

– Я слышала, что заработал двигатель, – сказала она спустя мгновение.

Он мельком взглянул на нее, заметил ее опасливое выражение лица и спросил:

– Думаете, что я собирался отдать швартовы? Вы же, без сомнения, не собираетесь в плавание?

Эмма слегка покраснела, и Харлан понял: попал в точку.

– Вы ведь довольно подозрительны? – он приподнял бровь. – И уж тем более такая идея вам не по нутру?

Эмма покраснела еще больше.

– Да, – призналась она. – Я еще нервничаю оттого, что нахожусь на судне. Я никогда не любила море. Хотя… теперь должна сказать, что никогда и не предполагала… На яхте я успокоилась.

– Немудрено. Яхта – солидное судно.

– Это помогает и вам? – спросила она, переведя тему разговора на него самого.

– Может быть, – согласился Харлан.

Не может, а точно! Именно поэтому Джош поселил его здесь, на яхте. У Харлана перехватило дыхание, какое-то время он не мог проглотить слюну. Он понял, что происходит с ним сейчас. А ведь Джош Редстоун верит в счастливые, романтические окончания даже самых страшных историй. Не связано ли это с Эммой…

– Харлан?

До него наконец дошло, что нужно удивиться, увидев этот ее озадаченный взгляд.

– Что вы хотели? Удостовериться, что я не похищаю вас?

Эмма посмотрела неодобрительно, и он понял, что попытка отвлечься от своих мыслей получилась слишком резкой.

Пусть так, по меньшей мере, это лучшая оборона, подумал он и, заметив у нее в руках лист бумаги, спросил:

– Что это?

– Это… – она запнулась. – Возможно, мне не следовало говорить об этом больше, но раз вы были недавним другом Уэйна, может быть, у вас есть идеи по поводу письма?

– Письма? – повторил он, уже не на шутку тревожась.

– Это письмо от него. Я получила его через три дня после того, как… как Уэйн умер.

Харлан заметил легкую дрожь, которую Эмма не смогла сдержать.

– Должно быть… страшно?

– Очень. Он отправил его отсюда за день до смерти.

Эмма протянула Харлану письмо. Он не хотел брать его, не хотел даже дотрагиваться, словно ее простое прикосновение могло затянуть его еще глубже в этот сбивающий с толку водоворот, с которым он сражался.

Но Эмма вопросительно смотрела на него. Она ждала. Почти против воли Харлан протянул руку к конверту.

– Вы хотите, чтобы я прочитал его?

Эмма кивнула.

– Вы были ближе всех к Уэйну перед его смертью. Может быть, вам письмо скажет больше?

Харлан сомневался в этом. В те последние дни Уэйну недоставало трезвого ума, и, скорее всего, здесь написана бессмыслица. Неохотно взяв конверт, Харлан вынул уже потрепанный листок и нахмурился.

Письмо было написано на почтовой бумаге яхты «Морской ястреб», роскошном, бледно-сером пергаменте с очертаниями судна и его названием, напечатанным шрифтом темно-красного цвета, – это была эмблема компании «Редстоун». Харлан подумал: когда же Уэйн успел позаимствовать эту бумагу? Письмо было написано жутким почерком, если не сказать закорючками, что Харлан мгновенно отметил. В самом низу, у напечатанной линейки, буквы были выведены с нажимом, оставив следы на обратной стороне.

Пристальный взгляд Харлана уперся в последнюю строку у линейки: «ищи на «Прелестнице». Парусник хранит свои секреты глубоко, но они там». Почувствовав любопытство, он начал читать с начала, часто не разбирая букв, в нескольких местах почерк было почти невозможно разобрать.

Из того, что прочел Харлан, можно было сказать только одно: большей частью бессвязное письмо состояло из обычных резких обличений, отрицаний собственной вины, жалоб на то, что все ненавидели безвинного Уэйна. Также было написано, что когда-нибудь Уэйн станет богатым и пошлет весь мир и свою семью, за исключением Эммы, к дьяволу. Харлан должен был признать, что, по меньшей мере, одно было правдой: Уэйн на самом деле любил свою двоюродную сестру.

– А за что ее не любить? – услышал он свой шепот и вздрогнул. Это проклятое подсознание не только все время напоминает о себе, теперь оно стало проявляться в виде высказываний вслух. – Я знаком с большинством из этих тирад, – сказал он резко. – Единственное, о чем я не слышал, приведено в конце письма.

Эмму оскорбили его слова, но она не показала вида.

– Это я и имею в виду, – произнесла она. – Строка в конце письма.

– Как вы думаете, что это означает? – спросил Харлан.

– Я могу предположить только одно: Уэйн чувствовал, что находится… в беде.

– Вы имеете в виду предчувствие?

Эмма кивнула, в ее глазах читалась тревога.

– Что он мог умереть…

Ну, это безумие, подумал Харлан. Или у Уэйна под действием спиртного или наркотиков начались галлюцинации, или все-таки его самосознание подсказало ему, что однажды злоупотребление такими вещами закончится смертью.

Необходимо было признать и то, что Харлана все время беспокоило это ночное нападение на обшарпанный, видавший лучшие времена парусник. Рядом стояла куда более привлекательная, дорогая яхта «Морской ястреб», но вероятность того, что налетчики случайно ошиблись, была маловероятна. Они знали, за чем и куда идут.

Харлан теперь был уверен: Эмма может оказаться в опасности, если вернется на «Прелестницу». Возможность ее возвращения на парусник полностью исключается.