Текст книги "Повелитель молний (Королевская кружевница)"
Автор книги: Джанет Линфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
9
Опасаясь поддаться привычному страху и потерять решимость, Маргарет не стала смотреть деду в глаза. Она присела и стала успокаивающе поглаживать дрожащую Пэйшенс, которая с первыми звуками голоса деда забилась под одеяло.
– Вы же знаете, что Пэйшенс упала в реку, и я не могла ее оставить.
– И поэтому ты вынудила меня подниматься по лестнице? – зловеще начал граф.
– Но вы могли кого-нибудь послать справиться о ее здоровье.
– Кажется, я ясно приказал, чтобы именно ты пришла ко мне и обо всем рассказала.
– Думаю, я была вам нужна совсем не для этого разговора. Вы собирались осчастливить меня сообщением, что дали согласие Роберту на наш брак. Да как вы посмели сделать это за моей спиной?! – взорвалась Маргарет и, выпрямившись, с отчаянной смелостью шагнула к деду.
Они стояли лицом к лицу как непримиримые враги. Одетый, как всегда, в черное, граф нависал над ней своим огромным, хотя и ссохшимся с годами телом. Крупные узловатые пальцы с силой сжимали золотой набалдашник эбеновой трости. На изборожденном глубокими морщинами лице выделялись решительно выдвинутый вперед подбородок и запавшие голубые глаза, сверлившие ее с холодной яростью.
– Мы говорим сейчас о твоем ребенке, – веско напомнил граф.
– Что ж, согласна. Сначала о Пэйшенс, но уж потом – обо мне.
Вызов, прозвучавший в тоне Маргарет, заметно разозлил деда, но он размеренно продолжал:
– Ребенок должен быть наказан, Маргарет. Завтра она получит пять розог.
– Не бывать этому! – решительно заявила Маргарет. – Она слишком мала, чтобы связать завтрашнее наказание с сегодняшним проступком. Она не сможет понять…
– Она понимает гораздо больше, чем ты думаешь! – он вдруг повысил голос – первый признак овладевавшего им гнева. – Она соображает, как украсть сладости с верхней полки, пока ты не видишь. Она ухитряется таскать из моей комнаты шахматы, хотя я запретил к ним прикасаться! Граф ткнул палкой в белого коня на ковре.
– Девочка подвергала свою жизнь опасности, и ты отказываешься проучить ее? Что же ты за мать? Она запомнит, что поступила плохо, только если ее наказать.
«Ребенок уже сейчас не помнит, что было утром, а после избиения только возненавидит деда», – с горечью подумала Маргарет.
Дед оценил ее молчание с суровым удовлетворением.
– Теперь о другом… Роберт действительно оказал тебе честь, попросив твоей руки. Вечером я собирался поговорить с тобой.
– Я узнала об этом от него еще утром, – Маргарет старалась быть сдержанной. – Я не согласна.
– Ты должна доверять моему выбору. У тебя уже есть дочь…
– Да, и я очень ее люблю. Но вы не признаете ее, ни разу не погладили, не приласкали, а только втайне от меня готовились ее наказать, чтобы люди видели вашу власть. Вы…
– Маргарет, ты подслушала мой разговор из спальни? – На высоком лбу графа обозначились хмурые морщины. Он бросил взгляд на шахматную фигурку, поняв теперь, как она здесь оказалась.
Она не смутилась.
– Вы сами показали мне потайное отверстие.
– Но ты не смела им пользоваться без моего разрешения! – он снова повысил голос. – Всему причиной твое своеволие, твое дикое упрямство, из-за него ты не хочешь признать, что мои планы тебе во благо. Сколько сил мне стоило убедить тебя, что от Оливера у тебя будет хороший ребенок. И вот она, Пэйшенс, в ее жилах течет благородная кровь, у нее светлый живой ум, она – мой отпрыск, по ней сразу это видно. К сожалению, она – девочка. Ну что ж, мы попытаемся еще раз…
– Мы?! – вскричала возмущенная Маргарет. – Да, в прошлый раз это была сделка, в которой мы оба участвовали, но вы-то ничего не выполнили из своих обещаний. А самое главное, я не дождалась от вас ни любви, ни уважения. Я была для вас только средством исполнения ваших честолюбивых планов, которые я ненавижу и презираю! Но больше это у вас не выйдет, предупреждаю вас и торжественно заявляю, что отказываюсь от Роберта.
– Замолчи! Ты не видишь дальше своего носа. Я предлагаю тебе жениха, за которого любая уцепилась бы обеими руками. Роберт – племянник королевы, он очень богат, у него по всей Англии прекрасные поместья. Если когда-нибудь овдовеешь, тебе достанется одна треть его состояния, подумай об этом.
– Но я уже вдова богатого человека, и где же мое наследство? – язвительно осведомилась Маргарет. – Вы не позволяете мне распоряжаться им, подбрасывая только мелочь на пустяки.
– Не вижу смысла давать тебе деньги, когда сам обеспечиваю тебе полный комфорт. И я говорил тебе, что меня не пугают никакие расходы на тебя и твою дочь.
– Мне не нужен ваш комфорт. И хочу вам напомнить, что мне исполнился двадцать один год. Я желаю встретиться с ювелиром и взять причитающуюся мне часть денег, – твердо заявила Маргарет. – Я намерена жить с Пэйшенс своим домом и…
– Я не допущу этого! – прервал ее граф, гневно взмахнув рукой. – Что ты понимаешь в делах? Твои деньги размещены с выгодой, и я один распоряжаюсь ими, чтобы обеспечить твое будущее!
Он подошел к звонку и сильно дернул шнур.
– Я не дам вам сечь моего ребенка! – закричала Маргарет, схватив Пэйшенс на руки.
– Тебе необходимо отдохнуть и успокоиться, – повелительно заявил граф.
Послышались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату несмело заглянула горничная. Граф, не глядя, резко махнул рукой.
– Забери ребенка и скажи няне, чтобы ее уложили в постель. Это необходимо после купания в ледяной воде. Затем пришли кого-нибудь одеть ее милость к ужину.
Маргарет хотела возразить, что не будет ужинать со всеми. Но не вымолвила ни слова, не осмелившись противоречить деду в присутствии прислуги. Передавая горничной Пэйшенс, она шепнула ей на ушко, что зайдет попозже, но девочка все-таки заплакала, протягивая ручонки к матери, когда ее уносили прочь.
– Я настаиваю, чтобы она была здесь со мной, – взорвалась Маргарет, как только дверь закрылась.
– Доктор сказал, что ребенок вне опасности, и у тебя нет причины требовать этого, – холодно ответил дед.
– Это не имеет отношения к случившемуся. Я вообще хочу сама воспитывать дочь и заботиться о ней.
– Вздор, она будет жить, как и все, в детской. А сейчас ложись и будь любезна к ужину выглядеть достойно. Тебе придется принять предложение виконта. И изволь надеть сегодня одно из новых платьев, которые мать выбрала для тебя. Чтобы я больше не видел тебя в черном.
– Я еще должна носить траур по Оливеру, – угрюмо выговорила Маргарет.
Граф в бешенстве ударил тростью по полу и направился к шкафу. Маргарет, побледнев, наблюдала, как он швыряет на кровать одно за другим ее платья, понимая, что вынуждена будет подчиниться. Он снова позвонил прислуге.
– Забери все черные платья, – приказал он явившейся на вызов Агате. – Скажи Джону, чтобы он их сжег. И, кстати, скажи ему, чтобы он вычел один шиллинг из твоего жалованья за эту неделю. В воскресенье ты поздно накрыла на стол.
Агата разрыдалась и, уткнувшись в платья лицом, выбежала.
– Платья можно было бы отдать в богадельню, – заметила расстроенная из-за Агаты Маргарет. Она знала, что девушка опоздала, потому что бегала покормить мать, прикованную болезнью к постели, но разве для графа имеет значение, почему нарушен священный распорядок его жизни?
Дед оставил без внимания ее реплику и подошел поближе. Оперевшись обеими руками на трость, он требовательно посмотрел ей в глаза.
– Целый год я ждал этого предложения. Ты не посмеешь опозорить наш титул. – Он продолжил более мягко, убедительным тоном: – Твои кузины слишком молоды, чтобы родить наследника. Ты единственная, кто может выполнить эту обязанность для нашего рода. Если в ближайшее время наследник не появится, королева отдаст наш титул кому-нибудь другому. Или конфискует земли и оставит титул бездействовать. Твоя мать, тетки, кузины будут изгнаны отсюда из-за твоего упрямства. Подумай об этом, Маргарет.
Перед неопровержимостью его аргументов Маргарет на мгновение растерялась, почувствовав, что загнана в угол. Но отчаяние подтолкнуло ее проверить свой последний шанс, и она решилась на уловку:
– Насколько я знаю, королева еще не поставлена в известность. Почему вы думаете, что она одобрит этот брак?
– Это не твоя забота. Я все улажу с ее величеством.
Маргарет заметила легкую перемену в его тоне, едва заметный оттенок неуверенности. Значит, дед действительно еще не спрашивал разрешения королевы и, может быть, она не согласится подтвердить брак. Ободренная Маргарет вызывающе вздернула подбородок и надменно отчеканила, глядя в глаза деду:
– Я не выйду замуж за Роберта, и вы не будете наказывать Пэйшенс. Ничего такого я больше не потерплю.
Дед холодно смерил ее взглядом.
– Если потребуется, я накажу вас обеих.
Он пересек комнату, сдвинул палкой кружева с подушки, затем небрежно стянул ее с комода.
– Вы сомнете кружева! Что вы делаете? Оставьте мою подушку, прошу вас!
– Подушку я забираю в свою комнату, Маргарет, – он жестко смотрел на нее, сознательно нанося удар в больное место. – Когда будешь готова повиноваться, снова можешь плести свое любимое кружево.
Маргарет не могла вымолвить ни слова. Довольный своей победой, граф направился к двери, почти не хромая.
– Жду тебя за столом ровно в семь часов. После его ухода Маргарет без сил опустилась на ковер. Она неотрывно смотрела на огонь, переживая заново все повороты разговора. Больно было признать, что она переоценила свою способность противостоять деду. Но еще больнее было думать, что он ни разу не заговорил с ней тем проникновенным, отеческим тоном, каким разговаривал в своем кабинете с Джонатаном. Для своего деда она была только женщиной, удел которой беспрекословно повиноваться, получая взамен теплую клетку и сытную пищу.
К счастью или нет, она не такая, как ее мать и кузины, и никогда не сможет жить в клетке, будь она хоть золотая. С горечью Маргарет подумала, что дед невольно приложил руку к ее решению покинуть дом, который не стал ей родным, и хозяина, с которым ей никогда не найти общего языка.
Нужно дождаться благоприятного момента и сбежать с Пэйшенс сегодня же.
10
Итак, этот вечер будет последним, который Маргарет проведет в доме деда. Она распрямила поникшую спину и устроилась перед камином поудобнее. Нужно было, как следует все обдумать. Прежде всего, куда ей держать путь…
Она вспомнила, что ее единственная подруга Бертранда со своей племянницей Мари решили перебраться из деревни в Лондон. Поместье Клифтон, окруженное небольшими деревушками, не давало им средств к существованию, так как, кроме семьи графа, некому было покупать их великолепные французские кружева.
Семь лет назад, в панике спасаясь от католиков, выгнавших их из родной Франции, со скудным скарбом, который смогли унести на плечах две слабые женщины, они с толпой беженцев оказались заброшенными в Англию, и неисповедимые пути Господни привели их, в конце концов, в Клифтон. Здесь они встретили только что приехавшую из Дорсета юную Маргарет, подавленную потерей отца и одинокую среди незнакомых людей в новой, непривычной для нее обстановке богатого поместья. Всем сердцем привязалась девушка к старой француженке, жившей в большой бедности, но не утратившей силы духа. А то, что обе оказались кружевницами по призванию, еще больше сблизило их.
Память Бертранды можно было без преувеличения назвать сокровищницей, в которой бережно хранились десятки узоров знаменитого французского кружева и способы их плетения. Открыв в Маргарет врожденный талант и страстную приверженность к ее любимому искусству, Бертранда щедро делилась своими знаниями с девушкой. Это было настоящим счастьем для обеих, в нем они видели провидение Господне. Бертранда начала терять зрение и, если бы не Маргарет, ей некому было бы оставить свое неоценимое наследие, так как Мари, к сожалению, не обладала способностями к рукоделию. Любовь к кружевному делу прочно связала двух женщин – одну на пороге смерти, другую в преддверии расцвета, – и Маргарет всей душой сожалела, что не может жить вместе с дорогой подругой, которой доверялась больше, чем матери.
Кажется, настает момент, когда эта мечта может осуществиться. Она сегодня же договорится с Бертрандой вместе уехать в Лондон. Да, да, неплохо было бы, опередив деда, самой обратиться к королеве с просьбой о защите, и, кто знает, может, ее величество захочет ей помочь, когда Маргарет расскажет о своих злоключениях.
Она проворно встала и подбежала к громоздкому комоду. Выдвинув один из ящиков, достала деревянную резную шкатулку и нашла в ней заветную коклюшку. Надо не забыть захватить ее с собой. Маргарет нежно погладила гравировку на гладком металле. «Моей любимой, моей Маргаритке». Джонатан принес эту коклюшку вечером того же дня, когда впервые дал ей это имя. Взор Маргарет затуманился…
Это был волшебный день. Днем они гуляли по летнему лесу под оглушительный веселый гомон птиц, сидели на любимой поляне, одурманенные запахом трав и цветов. Поздним теплым вечером она снова ускользнула из дома, и они пошли на луг, где его горячие губы покрывали ее смеющееся от счастья лицо, рассыпавшиеся пряди волос, а над ними мириадами мерцающих звезд сиял бархатный черный купол неба. Маргарет не могла поверить, что все это происходило с ней, что сбылись девичьи мечты…
Маргарет ходила в город продавать кружева и покупать еду. Как-то она очутилась там, на празднике окончания сенокоса и в веселой толчее разодетого народа увидела вдруг юношу ее лет. Спрятавшись за убранным лентами и цветами стогом, она потрясенно взирала на юного бога в венке из ромашек и васильков, бросавших пеструю тень на веселое лицо, с обнаженным сильным торсом, смуглой гладкой кожей и поднятыми в танце позолоченными солнечным светом руками, волшебную силу которых она сразу ощутила. Они пластично изображали движения косарей, поражая правдивым и точным рисунком.
В смятении от нахлынувших на нее впечатлений, Маргарет убежала домой, но с тех пор стала выискивать предлоги для посещения города и однажды осмелилась прийти на свадьбу. Оглушенную бесшабашным весельем, трепещущую одновременно от страха и надежды девушку втянули в стремительный хоровод, и вдруг она встретилась с тем юношей взглядом. Когда шумная цепь хохочущих людей распалась, Маргарет подхватили его сильные теплые руки. Она смутно помнила, как они ушли с еще продолжавшегося праздника, как он провожал ее домой и что-то говорил…
Так они познакомились, и ее захватили новые, чудесные ощущения, которые побуждали все чаще уходить из дома, где лежал больной отец. Она сознавала, что поступает плохо, оставляя его одного, но не могла сопротивляться магическому влечению к Джонатану… пока отец не умер из-за нее. Прежняя боль стиснула сердце, и Маргарет подавила подступающие слезы.
Не нужно им было встречаться. Она не была робкой девушкой, льнущей к мужчинам в надежде на его поддержку, какой воспринимал ее Джонатан. У нее всегда были сильный характер и независимая натура, и больше она не будет стыдиться этого и скрывать.
Маргарет очнулась от задумчивости и спохватилась: нельзя опоздать к ужину и навлечь гнев деда. Кто знает, на что он тогда может решиться. Не дай Бог, еще запрет ее в комнате, чтобы она не виделась с Пэйшенс.
Она быстро перебрала одежду, сваленную беспорядочной грудой на кровати, и нашла шелковое платье золотисто-шафранового цвета. Отлично, юбка ей нравится, без этих противных тяжелых фижм. Сбросив домашнее платье, Маргарет обрушила на себя нежно шуршащий шелк, расправила пышные складки длинной юбки и зашнуровала изящно скроенный лиф. Затем подошла к зеркалу, повернулась… Чего-то не хватало, показалось ей, тогда быстрыми движениями она стала выдергивать шпильки из сложной прически. Освобожденная масса блестящих светлых волос рассыпалась по плечам и спине. Несколько взмахов гребнем – и Маргарет удовлетворенно улыбнулась своему отражению. Потом набросила на плечи тончайшую кружевную шаль с любимым узором «лесная поляна».
Маргарет покинула комнату легкой уверенной походкой и направилась к детской. Сдерживая себя, осторожно заглянула туда, чтобы узнать, кто сегодня дежурит, но стул рядом с кроваткой Пэйшенс был пуст. Она настороженно вслушалась, не плачет ли дочка. Из дальнего угла комнаты до нее донесся радостный смех Пэйшенс.
11
Картина, представшая глазам Маргарет, невероятно удивила ее. На ковре перед камином сидел Эль Магико и держал на руках Пэйшенс, которая заливалась звонким смехом. Девочка нажимала одну за другой пуговицы на его рубашке, каждый раз отдергивая ручку, потому что дядя страшно рычал, притворяясь злым волком.
Меньше всего Маргарет ожидала увидеть здесь Джонатана. Детская была женской территорией, куда не заходил даже граф. Она прислонилась к двери, наблюдая за их веселой возней, с невольной грустью вспоминая недавнее прошлое…
Когда в семье графа рождался ребенок, его в тот же день помещали сюда с кормилицей, а матери разрешалось навещать его только три раза в день. Маргарет возмутилась диким порядкам и еще до рождения Пэйшенс заявила, что будет сама кормить ребенка. Как ни странно, на ее сторону встала мать, обычно во всем безропотно подчинявшаяся воле графа. Однако в шесть месяцев он распорядился перевести Пэйшенс в детскую: мысль о наследнике не давала ему покоя, и Маргарет снова надлежало забеременеть.
Ее маленькая дочка непрерывно плакала без матери. Сколько часов провела Маргарет под дверью детской с разрывающимся от горя сердцем! Сколько раз ночами, опасаясь быть застигнутой, осторожно кралась сюда и, выждав, пока нянька заснет, баюкала и ласкала ненаглядную крошку. Во время болезней дочки она проводила здесь бессонные ночи, подкупая няньку, чтобы та не доносила графу. Сюда же убегала после ссор с Оливером и засыпала на полу около колыбели…
Громкие притворные стоны Джонатана заставили ее прийти в себя. Расшалившись, ее дочка добралась до усов и бороды Эль Магико и с упоением теребила из цепкими пальчиками.
– Ох, пожалейте меня, мисс Пэйшенс, больно-то как! Видно, придется мне ее сбрить. Ой, ты все волоски выдергаешь!
Маргарет решила обнаружить свое присутствие и поспешила к ним.
– Не сердись на нее, Джонатан, она привыкла, что дядя доктор разрешает ей дергать его усы, сколько влезет. Пэйшенс, дочка, прекрати, это невоспитанно, слышишь?
– Ничего, ничего, – он успокаивающе улыбнулся. – Если помнишь, у меня было пятеро младших братишек и сестренок, а сейчас растет племянник, так что я привык с ними возиться и знаю все их хитрости. – Он слегка надавил на носик девочки, отчего та снова залилась колокольчиком. – А я так и думал, когда побеседовал с графом, что ты захочешь побыть с ней. Он сказал, что считает вредным, если перевозбужденный ребенок находится с матерью.
– Ты говорил обо мне с дедом?
– Так получилось…
– Надеюсь, ты не придал особого значения его россказням?
– Почему? Кое-что показалось мне справедливым, например, дед сообщил, что находит тебя строптивой. Но сегодня утром мне удалось об этом узнать из других, прелестных уст, – засмеялся Джонатан и вдруг вскрикнул: маленькая разбойница не на шутку сильно дернула его за ус.
– Пэйшенс! – строго сказала Маргарет. – Оставь дядю и иди ко мне, слышишь?
Но девочка расплакалась и спрятала голову под мышку капитану, упрашивая сквозь рев не отнимать у нее волшебника.
Маргарет ревниво нахмурилась, но Джонатан попросил позволить ему еще немного поиграть с ребенком, пообещав сменить развлечение.
Сдавшись, Маргарет уселась на стуле у окна, а капитан стал показывать Пэйшенс фокусы с наперстком, который обнаружил на ковре. Обомлев от удивления и восторга, девочка притихла.
Лучи вечернего солнца падали прямо на живописную пару. Нежная и трогательная, ее дочка в голубой вышитой рубашечке, с кудрявой головкой, с разгоревшимся от возбуждения круглым лицом, настороженно следила за игрой волшебника с наперстком и платком, прислонившись к его груди и напоминая доверчивую птичку, отдыхающую на надежной спине невозмутимой лошади.
Взбудораженная событиями дня и принятым решением, Маргарет задержала взгляд на лице Джонатана. Мужественное и в то же время чувственное, исполненное невыразимого обаяния, оно будило в ней страстное желание ощутить пьянящее прикосновение этого четко очерченного рта, нежных и сильных рук. Джонатан же казался совершенно спокойным, он всем сердцем отдавался радости общения с ребенком, словно забыв о ее присутствии.
Маргарет вспомнились рассказы о его многочисленных победах над женщинами. Неудивительно при такой прекрасной внешности и громкой славе героя! Вероятно, он придавал мало значения своим отношениям с этими бедняжками, привыкнув к их обожанию. Она легко может оказаться на их месте и позабыть о решении изменить свою жизнь, а потом только и останется, что пожинать горькие плоды своей слабости. Нет уж, на этот раз она не забудет о своем долге перед дочерью, подумала Маргарет, и решила следить за собой.
Внезапно она преисполнилась тревогой, которую можно испытывать только за очень любимого человека, – она вспомнила об испанской тюрьме. Что там с ним произошло? Дед сказал, что он чуть не умер, и временами взгляд Джонатана становился таким сумрачным, как будто он заглянул в преисподнюю. Это вызывало в Маргарет горячее сострадательное желание защитить его душу, смягчить ее. Чтобы помочь, надо знать, и Маргарет деланно спокойно попросила его:
– Расскажи о своих приключениях на континенте, Джонатан.
Он поднял голову.
– Тебе интересно?
– Конечно, ведь до меня мало, что доходило из этих рассказов, ты знаешь, я не очень общительна.
Джонатан непринужденно улыбнулся.
– Изволь, Маргаритка, да и ты тоже, проказница, послушай о дальних странах.
Он отложил платок и наперсток и потянулся к волчку. Усевшись поудобнее, запустил его, и тот стремительно закружился, сверкая всеми цветами радуги. Поглаживая Пэйшенс по головке и не отводя пристального взгляда от яркого волчка, он принялся рассказывать им о том, как однажды один юноша оказался на войне с врагами в неведомой стране…
Когда он остановился, Маргарет упрямо сказала:
– Все это очень интересно, правда, дочка? Но ты умолчал о главном. Ты уходил из Лулворта шестнадцатилетним мальчиком, а теперь тебе двадцать один год. Ведь за эти пять лет в твоей душе что-то происходило, так что же? Он помолчал.
– Видишь ли, каждый из нас хранит свои тайны. Вот ты даже не обмолвилась, что собираешься замуж за виконта.
Маргарет вздрогнула.
– Это он тебе сказал, да? Тогда знай, что этому самовлюбленному нахалу нельзя верить.
– Так это неправда?
– Конечно. Я отказала ему, но он не обращает ни малейшего внимания на мои слова. Впрочем, как и все мужчины. – Голос Маргарет дрожал от негодования.
– Ну, не все же мужчины одинаковы.
– Не знаю. Выходит, мне не повезло найти различия между ними.
– Например, некоторые более красивы, чем другие, – лукаво усмехнулся он.
– Господи, кого волнует их внешность! – воскликнула Маргарет, не замечая насмешки в голосе Джонатана.
– Думаю, тебе она не безразлична, – продолжал он внешне спокойно, только в глазах его сверкнул озорной огонек, – если ты собираешься за него замуж. Признайся, что он очень привлекателен.
Он, как всегда, поддразнивал ее, и Маргарет резко ответила, на этот раз уже раздраженно:
– Говорю тебе, я и не думаю об этом!
– Ну, хорошо, Маргаритка, а с тобой что происходит? Из нашего разговора у реки я понял, что ты не была до конца откровенной, во всяком случае, твое волнение не соответствовало тому, что ты о себе рассказывала.
Маргарет опустила глаза. Джонатан был прав, она не могла требовать его исповеди, сама многое утаивая. Но признаться, что считает причиной смерти отца свои свидания с Джонатаном, она не сможет: это прозвучит так, будто она винит его.
Джонатан с горечью смотрел на поникшую Маргарет, понимая, что с сердцем, отравленным жаждой мщения, он не должен допустить новую вспышку прежних пылких чувств друг к другу. Лучше оставаться просто друзьями.
А как друга его тревожила независимость Маргарет, истоки которой ему были совершенно непонятны, и которая могла принести молодой женщине много осложнений.
– Как поживает твое кружево? – неожиданно спросил он.
– Почему ты спрашиваешь? – удивилась она и пожала плечами. – Я. по-прежнему очень люблю им заниматься.
– Мне кажется, я, наконец, понял, почему оно тебя привлекает. Ты творишь, когда плетешь кружева, создаешь то, что хочешь, и как тебе нравится. Ты – единственная властительница в этом королевстве, и никто не смеет в него проникнуть без твоего соизволения.
По тому, как Маргарет смущенно порозовела, он решил, что попал в точку. Так вот как сформировался этот самостоятельный неуступчивый характер! С детства Маргарет погружалась в захватывающий процесс создания кружевного полотна как собственного мира, населенного живыми образами ее грез. Вот почему от нее так веяло безмятежностью, когда, бывало, он наблюдал за ее работой. Приступ тоски по душевному спокойствию, секретом которого она владела, охватил его, но только на миг, он давно привык справляться с этой безысходностью, будучи на людях.
Соскучившись по матери, Пэйшенс попросилась к ней. Джонатан приблизился к Маргарет и, опустившись на одно колено, протянул ей ребенка, как дар. Маргарет обняла дочурку и зарылась лицом в шелковистые локоны.
Увидев их рядом, таких нежных и очаровательных, Джонатан ощутил вдруг странную легкость и волнение. На какое-то время тягостное прошлое с отчаянными попытками забыть Маргарет с другими женщинами, с жестоким опытом войны, со смертельным видением ледяной одиночки во вражеской тюрьме отступило от него.
Маргарет его юности, сияющая чистым светом безгрешной души, освещенная последними лучами уходящего солнца, показалась ему прекрасным видением. Господи! Прогони из души моей проклятого демона!
– А за что испанцы прозвали тебя Чертовым Колдуном? – спросила Маргарет, и он, удивившись пересечению хода их мыслей, не успел согнать с лица выражение острой муки.
Женское чутье подсказало ей, что она коснулась больного места, и она быстро перевела разговор в другое русло:
– У тебя шершавые ладони, отчего это?
– Огрубели от работы, я ведь оружейный мастер.
– Вот не знала. Ты же собирался вступить в дело отца, торговать мануфактурой.
– Спасибо отцу, он позволил мне самому выбрать занятие, а меня всегда интересовало оружие. В Германии, когда удавалось, я работал подмастерьем.
Джонатан снял с пояса небольшой оружейный молоточек и протянул Маргарет. Она с интересом разглядывала его изящно изогнутую медную головку и ручку, инкрустированную перламутром.
– Так тебе нравится твое ремесло?
– Ну, вообще я достиг неплохих результатов, но, к сожалению, не нашел в нем того, что ты находишь в своем кружеве.
– Как интересно получилось, смотри: благодаря нашим отцам у нас есть любимое дело, правда?
– Да, и я очень благодарен своему отцу. Но твой, по-моему, совершил ошибку, так рано приучив тебя к работе.
– Не надо так говорить о нем, – проговорила она как можно спокойнее, хотя его замечание больно задело ее.
– Я только хотел сказать, что ты слишком часто оставалась наедине с собой.
– А тебе непременно хотелось бы видеть меня другой? – с вызовом спросила Маргарет.
– Что же в этом плохого? Да, я хотел, чтобы и ты почаще выходила из дома, встречалась с ровесниками. Помнишь, как ты подружилась в Энн? Ведь это шло тебе на пользу, разве не так? А если так, то какая разница, я был этому причиной или ты сама?
Джонатан забрал у нее молоточек и прицепил к поясу, который Маргарет сразу узнала. Она подарила его Джонатану на единственное Рождество, которое они праздновали вместе, за несколько месяцев до разлуки.
В ожидании ответа Джонатан поднял голову и встретил устремленный на него взгляд, полный горячей любви. Острый приступ желания пронзил его. Он встал и отвернулся, чтобы овладеть собой.
– Дрова уже прогорели. – Он прочистил горло, откашлявшись. – Подходит время ужина. Я сказал няне, чтобы она пришла перед самым звонком к ужину.
Маргарет молчала, опустив глаза и глядя на заснувшую Пэйшенс. Тогда он осторожно забрал девочку, которая сладко чмокнула губами во сне, и отнес ее в кроватку.
Маргарет подошла за ним и наклонилась поцеловать дочку. Она нежно отвела спутанные кудри с ее лба и прошептала:
– Я люблю тебя, сердце мое. Скоро увидимся. Затем исчезла.
Оставшись один в комнате, где еще слышался шелест ее шелковых юбок, Джонатан постоял у кроватки, желая, чтобы ее слова были обращены к нему, а не к дочери.
