Текст книги "Повелитель молний (Королевская кружевница)"
Автор книги: Джанет Линфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
56
Королева была в восторге от своего французского поклонника. Уже на следующий день после встречи он называл себя ее преданным рабом, а она его – мой Лягушонок. В королеве проснулась женщина, для которой устремленные на нее обожающие глаза и нежные речи блиставшего начитанностью и изящными манерами кавалера – не пустой звук.
Оживленная Мари бегала взад и вперед, принося Маргарет последние сплетни. Говорили, что они вместе обедали, гуляли в парке и без конца разговаривали, избегая показываться на людях, целиком погруженные в волнующее открытие друг друга. Какой-то наглец осмелился утверждать, что они целовались в беседке.
Итак, ее величество королева Елизавета I изволила влюбиться!
Во дворце возбужденно толковали о возможном исходе визита. Все сходились на том, что если на сегодняшнем балу королева сможет появиться во всем великолепии подаренных герцогом кружев, то он покинет Англию уже счастливым женихом. В противном случае можно быть уверенными, что тонкий ход испанцев с кражей манжеты подорвет англо-французские отношения, даже если Елизавета почему-либо раздумает выходить замуж за Алансона. Разумеется, этого никто не хотел, и всеобщее нетерпение достигло своего апогея.
Во второй половине дня у Маргарет собрались все ее друзья и близкие, и в комнате стало нечем дышать. Никто не хотел пропустить момент, когда она возвестит об окончании работы. Последние сутки Маргарет не прерывалась ни на минуту, и манжета была почти готова, но, увы, только почти! Все попеременно подходили заглянуть через плечо Маргарет, сколько осталось.
– Вы можете все уйти?! – не вытерпела, наконец, Маргарет. – Кроме Бертранды, конечно.
Никто и не подумал покинуть комнату, все только разбрелись по углам. Сидящая рядом Бертранда потрепала ее по плечу.
– Не волнуйся, ma chere, ты успеешь. А главное, даже тот, кто сплел эту манжету, не сможет отличить свою от твоей.
Маргарет потянулась поцеловать подругу.
– Спасибо, ma tante.
В дверь постучали, и, когда Гильс открыл ее, в комнату влетела запыхавшаяся взволнованная Кэйт Керри с обтянутой голубым шелком коробкой.
– Мадам! Милорд! Капитан! – сбивчиво заговорила она. – Я бежала изо всех сил. Королева немедленно хочет видеть вас, капитан. Вы не поверите, но я сейчас случайно заглянула в ларец и обнаружила в нем пропавшую манжету!
Пораженные, все в глубоком молчании смотрели на Маргарет, которая ошеломленно переводила глаза с Кэйт на кружево и обратно. Значит, она без толку сделала эту сумасшедшую работу? И все ее мучения, бессонница и волнения впустую?
Затем все вдруг одновременно загалдели, каждый хотел высказать свое мнение о происшедшем.
– Тихо!
Джонатан вскочил на ноги, и все притихли, взглянув на его нахмуренное лицо. Он взял у фрейлины ларец и откинул крышку. На черном бархате, окруженная длинным рюшем, сложенным кольцом, сияла белоснежными звездами манжета – блудная сестра той, с которой Маргарет копировала узор.
Капитан несколько минут, не дотрагиваясь, изучал ее, затем повернулся ко всем.
– Я иду к ее величеству и, как только вернусь, займусь манжетой. Ларец пусть стоит здесь, и чтоб никто до него не дотрагивался. И расходитесь, здесь немыслимо душно, да и мне нужно будет заняться делом в тишине.
Маргарет проводила мужа тревожным взглядом.
В комнате остались три женщины – Маргарет, Бертранда и Мари.
Перед ними на столе матово поблескивал шелковый ларец, скрывающий в себе мучившую их разгадку.
– Почему все-таки его вернули? Маргарет осторожно подняла крышку, и над ларцом нетерпеливо склонились три головы.
– Ничего не могу понять. Может, подложили другую? – Мари осторожно подцепила манжету и вынула ее из коробки. – Давай сравним с твоей, Маргарет.
Бертранда протянула обе ладони. На правую Мари бережно опустила найденную беглянку, а на левую Маргарет положила манжету, служившую ей образцом. Напрягая зрение, старая француженка поднесла их к глазам, внимательно изучая. Рядом склонилась Мари.
– Нет, Мари, это парная к первой. Отличить невозможно. Посмотри-ка, у тебя глаза получше.
– Ой, правда, ma tante, прямо как двойняшки! Следившая за ними Маргарет огорченно вздохнула.
– Да, конечно, сразу видно, что с ней ничего не случилось, а я только понапрасну трудилась.
– А ну-ка, Маргарет, покажи мне твою работу, сравним их, – Бертранда искоса посмотрела на расстроенную ученицу.
Когда Маргарет выполнила ее просьбу, стало ясно, что у двойняшек появилась еще одна нарядная сестрица: совпадало все, даже тон сияющей белизны.
Старая француженка радостно рассмеялась.
– Ты представляешь, что ты сумела сделать? Да после этой великолепной школы тебе любая задача по плечу.
– Давайте поскорее уберем ее обратно, – сказала Маргарет, слабо улыбаясь, – а то влетит нам от Джонатана.
Аккуратно взяв манжету за самый кончик кружева, Мари стала осторожно поднимать ее к ларцу и вдруг выронила. Бертранда была рядом, она подставила ладонь и не дала ей упасть на пол. С облегчением переведя дух, протянула манжету Мари и вдруг охнула.
– Что такое? Тебе плохо?
– Да нет, просто укололась чем-то. Маргарет наклонилась и, внимательно осмотрев кружево, заметила в нем крохотную булавку, ловко выдернула ее за головку и положила на стол.
– Дай посмотреть твою руку. Всего лишь крошечный укол булавкой, на пальце только маленькая капелька крови. Я сейчас вытру, – успокоила она подругу и потянулась за платком, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвался Джонатан.
В мгновение ока он оказался рядом с женщинами.
– Почему коробка раскрыта? Вы брали манжету? Я же запретил это делать! А что с рукой Бертранды?
– Ничего страшного, – отвечала Маргарет, – просто слегка укололась вот этой булавкой, которая оказалась в кружеве.
Она потянулась взять булавку со стола, но Джонатан свирепо гаркнул:
– Не смей ее трогать!
Маргарет испуганно посмотрела на него.
– Никто больше не должен дотрагиваться ни до манжеты, ни до булавки! Маргарет и Мари, тщательно вымойте руки. А вам, мисс Бертранда, лучше прилечь, у вас усталый вид.
Старая француженка безропотно подчинилась капитану.
Джонатан с озабоченным видом отошел от кровати, вынул из ларца рюш и передал Мари с просьбой завернуть его в чистую ткань. Затем осторожно поднял найденную манжету своим платком, взял булавку за шарик и бросил все в ларец, который поставил на высокий шкаф. Затем вернулся к Бертранде.
– Ну, а теперь, мисс, – он встал рядом с кроватью на колени и осторожно взял ее руку, – мне нужно сделать маленькую операцию на вашем пальце. Маргарет, зажги еще одну свечу, да поскорее.
– Джонатан, какая в этом необходимость? – запротестовала Маргарет. – Это всего-навсего булавочный укол, я могу его промыть с мылом, если хочешь.
– Делай, что тебе говорят, – резко оборвал он ее.
Напуганная и сбитая с толку, она поспешила повиноваться. Джонатан накалил острие своего кинжала на племени свечи.
– Я теряю драгоценные минуты, но ничего не поделаешь. Вы готовы?
В ответ Бертранда протянула ему руку. Маргарет вздрогнула, когда он аккуратно надрезал подушечку пальца крест-накрест и выдавил кровь. Потом поднял голову, и она встретилась с его мрачным взглядом.
– Да что случилось, ты можешь сказать?
– Дай чистую тряпку, – все, что он ответил. Маргарет торопливо протянула ему свой свежий носовой платок.
Черты лица Джонатана смягчились, когда он заговорил со старой француженкой, продолжая держать ее забинтованную руку.
– У меня плохие новости для вас, мисс, но я знаю, вы предпочтете их неведению. Только что мальчишка из Шеффилда привез Джейн письмо, оно от Роберта. Сейчас я прочитаю его.
Маргарет судорожно стиснула руки, глядя, как муж достает из кармана мятый лист бумаги с торопливо нацарапанными строками.
«Дорогая Джейн, – читал Джонатан глухим голосом. – У меня всего несколько минут, чтобы написать тебе. Мальчишка, который привезет эту записку, точнее расскажет, где я нахожусь, знаю только, что где-то в Шеффилде. Хочу предупредить, что испанцы вернут манжету с булавками, отравленными ядом кураре, если я правильно расслышал. – Джонатан сжал руку француженки, не поднимая глаз от письма. – Очень боюсь, что письмо опоздает, дорога длинная. И еще: дон Луис де Альварес из испанской торговой делегации – главный инквизитор Нидерландов, а не купец. Он возглавляет заговор против королевы. Это по его приказу меня выкрали такие же негодяи, как я, да покарает меня Господь, и держат под замком. Судьбы своей не знаю, но готов принять любую, лишь бы спасти ее величество. Они почему-то думают, что я выдал их, и зверски избивают меня, чтобы дознаться. А я только жалею, что раньше этого не сделал, а сейчас, может быть, уже поздно. У меня словно раскрылись глаза на то, что я сотворил. Молю Бога и тебя о прощении. Прощай. Твой Роберт. Хотя бы мальчику удалось добраться».
– О нет! Джонатан, нет! – Дрожа, Маргарет сжала виски ладонями, и письмо, и то, что ждет Бертранду, казалось кошмаром.
Закрыв лицо, беззвучно плакала Мари.
– Прошу тебя успокоиться, Маргарет, – приказала Бертранда и рассудительно спросила: – А эта процедура может мне помочь, капитан?
– Увы, кураре очень сильный яд, поэтому я не очень уверен. Теперь нам ничего не остается, только ждать.
– Сколько, по-вашему, у меня времени? – хладнокровно и деловито спрашивала Бертранда.
– Если яд успел проникнуть в кровь, он делает свое дело за полчаса.
– Бертранда, дорогая моя, – обнимая плачущую Мари, Маргарет склонилась к подруге. – Я не могу поверить. Мне придется смотреть, как этот негодяй забирает у меня мою…
– Non, non, ma chere, – Бертранда взглянула на нее без тени страха на лице. – Не надо расстраиваться так сильно. Неужели ты не понимаешь? Милостивый Господь устроил так, чтобы и королева не пострадала, и мне пришло благословенное спасение от боли.
– Разве тебе так уж плохо? – расплакалась Маргарет. – Ты ведь никогда не жаловалась.
Бертранда похлопала ее по руке.
– Плохо, мой друг, очень плохо. Я чувствую, что конец уже близок, но без этой помощи мне пришлось бы помучиться… Как действует яд? – спросила она Джонатана с полным самообладанием.
– Вы будете слышать все вокруг, пока сердце не остановится, но не сможете говорить. Думаю, он не вызовет боли.
– Хорошо. Маргарет, возьми свою подушку и сядь рядом, – Бертранда роняла с губ точные указания, не теряя присутствия духа. – Мари, девочка, возьми Пэйшенс и сядь с другой стороны. Капитан, мне очень хотелось бы, чтобы вы с графом тоже были здесь. Mon amie, ты должна закончить эту манжету, чтобы королева смогла ее надеть, – наказала она Маргарет, которая, плача, вернулась к ней с подушкой. – Мари, ты здесь?
Пэйшенс почти заснула в передней комнате. Мари принесла девочку, и она поцеловала Бертранду в щеку, затем уютно устроилась рядом со старой женщиной и снова уснула.
– А теперь, Маргарит, спасай королеву и Англию своими волшебными руками. Я буду следить в уме за узором в последний раз. Скажи мне, когда будешь готова.
Комок в горле помешал Маргарет ответить сразу. Бережно положив руку Бертранды на кровать, она взяла коклюшки и начала работать.
– Я подхожу к концу узора, – с трудом говорила она. – Помещаю булавку в первую петлю и возвращаюсь, чтобы сделать закрывающие стежки.
– Да, да, я словно вижу это. Продолжай, Маргарит. – Бертранда сжала ее руку у запястья.
Преодолевая себя, Маргарет продолжала плетение, даря подруге желанное наслаждение. Она торопливо работала, время от времени вытирая набегавшие слезы, бросая взгляд на подругу. Очевидно, яд уже начал свое милосердное действие, и боли прекратили терзать Бертранду: губы перестали сжиматься, и лицо выглядело моложе и безмятежнее.
– Сколько еще осталось? – ровным голосом спросила француженка.
– Я уже начала последний ряд.
– Хорошо. Слушай, что я скажу. Я хочу, чтобы ты знала это. Я благодарю судьбу, которая свела нас в чужом для меня краю. Ты освещала последние годы моей жизни, и я не боюсь умирать, потому что вместо меня в этом мире появилась новая мастерица… Ты работаешь?
– Да, ma tante, – отвечала Маргарет, глотая слезы, – осталось еще немного.
– Не оставляй работу, даже если я уйду раньше. Пусть она будет нашей общей победой. Благословляю вас всех, живите в ми…
Бертранда замолчала, но рука ее сжимала запястье Маргарет. Прошло несколько минут и вдруг пожатие старой француженки ослабло. Не в силах совладать с горем, Маргарет выпустила коклюшки.
– Она еще может нас слышать, – прошептал Джонатан. – Пусть каждый из нас скажет ей прощальные слова. Ваша честь, прошу вас первым.
И старый граф сделал то, чего совсем недавно от него нельзя было ожидать: он преклонил колени перед скромной деревенской женщиной и поцеловал ее руку, что-то шепча. За ним последовал Джонатан. Потом к груди той, которая заменила ей добрую и заботливую мать, припала Мари. Девушка подняла безвольную руку тетушки и погладила ею по кудрявой головке Пэйшенс.
Стараясь сдерживать слезы, Маргарет прижалась лицом к пока живым рукам бесконечно любимой подруги и учительницы, затем погладила Бертранду по щекам и прошептала на ухо слова нежной благодарности и любви.
Грудь Бертранды еще вздымалась, глаза были закрыты. Маргарет и Мари держали ее за руки, пока Бертранда не вздохнула в последний раз.
Маргарет сложила руки умершей на ее груди, поцеловала их и, сжав губы, ожесточенно принялась за работу. Джонатан стоял за ее стулом, держа за плечи.
Наконец Маргарет крепко сшила края и встряхнула готовую манжету.
– Бертранда, дорогая, мы закончили с тобой работу, – прошептала она, склонившись над подругой, – я попрошу отнести манжету королеве.
– Маргарет, – тихо отозвал ее в сторону Джонатан. – Мне тяжело говорить это, но тебе придется самой вручить манжету королеве, потому что она непременно потребует позвать тебя. Приведи себя в порядок и надень бальное платье. Королева не должна ничего заметить.
– Но как же я пойду сегодня на бал? – Маргарет подняла на мужа заплаканные глаза.
– Понимаю, Маргаритка, но не обязательно быть там все время. Передашь королеве манжету, появишься в зале. Пусть она какое-то время видит тебя среди людей, а потом потихоньку исчезнешь. Тем более что на бал должны приехать испанцы, и я хочу, чтобы ты была от них подальше, особенно от Альвареса.
– Испанцы? – насторожилась Маргарет. – Понимаю, они не упустят случая полюбоваться на свою работу… И что же, вы отпустите этого негодяя как ни в чем не бывало?
– Видишь ли, – слегка замялся Джонатан. – Мы еще ничего не решили, просто не было времени посоветоваться, ведь письмо Роберта пришло так неожиданно.
По тому, как муж старательно отводил глаза, Маргарет догадалась, что он о чем-то умалчивает. Сделав вид, что ничего не заметила, она все-таки кинула пробный камень:
– Но если Альварес увидит, что их план провалился, он тут же исчезнет.
– На этот раз ему не отвертеться, – Джонатан гневно сверкнул глазами, невольно выдав себя.
– Хорошо, – коротко ответила Маргарет. – Я сделаю, как ты сказал.
Ей стало ясно, что Джонатан принял решение и сегодня схватится со своим врагом. И, чтобы уберечь мужа, она должна быть наготове.
57
Бал уже был в самом разгаре, когда ее величество почтила его присутствием. Все взгляды нетерпеливо устремились на ее руки. Королева словно случайно подняла их вверх, коснувшись высокой прически, и общий вздох облегчения пронесся над залом. Рукава темно-красного бархатного платья, вышитого драгоценными камнями, великолепно оттенялись сияющей белизной звездчатого кружева манжет. Кружевной рюш такого же узора украшал низкое декольте.
Расточая по сторонам благосклонные улыбки, Елизавета прошествовала к своему креслу, стоявшему на обычном месте в простенке между окнами, и ее тут же окружили восторженные придворные.
Появившаяся на несколько минут позже Маргарет незаметно проскользнула в угол зала и опустилась на стул, прикрывая лицо веером. По счастью, королева не обратила внимания на покрасневшие глаза и сильно напудренное лицо своей искусной фрейлины, когда та с поклоном поднесла ей долгожданную манжету, иначе не избежать бы расспросов.
Оглядывая зал поверх веера, Маргарет увидела Джонатана, занятого разговором с Кристофером и Уолсингхэмом. Со стороны могло показаться, что они ведут рассеянную светскую беседу, однако Маргарет сразу заметила напряженность в статной фигуре мужа, в повороте его головы. Маргарет не сомневалась, что они обсуждали способы поимки инквизитора.
В веселой цепочке танцующих пар промелькнуло бледное лицо Джейн Шелтон, которая двигалась, как деревянная кукла.
Маргарет перевела взгляд на столы, предлагающие обильные яства. Во время стремительного танца под захватывающую музыку флейт и виол мало кто испытывал желание оставаться за столом.
Вдруг в распахнутых настежь высоких дверях появилась группа мужчин в черных костюмах с белыми брыжами. Сердце Маргарет сильно забилось.
Испанцы! Семь человек, привлекая всеобщее внимание, торжественно прошествовали к хозяйке бала, оживленно беседующей с Баргли, и приветствовали ее, почтительно преклонив колени. Подле Елизаветы уже возник Джонатан.
От него не ускользнул пронзительный взгляд инквизитора, который тот метнул на руки королевы. Сохраняя бесстрастное выражение лица, капитан смотрел, как испанцы медленно пересекли зал и заняли места за столом.
Прерванные было их появлением танцы возобновились, и к танцующим присоединилась королева. Елизавета явно была в ударе. Оживленная и веселая, как никогда, она танцевала в паре с сэром Кристофером Хэттоном, высоко поднимая изящными пальчиками юбку и показывая стройные лодыжки. Маргарет грустно улыбалась, глядя на грациозно порхающие руки королевы, опушенные у запястьев роскошными кружевами. Хорошо, что ее величеству ничего не известно, каково бы ей было веселиться, если бы она знала, что этот вечер мог стать последним в ее жизни…
Вот она, злая ирония судьбы. Спасена королева, и можно радоваться, но нет больше дорогой, незаменимой подруги, столько хорошего сделавшей для Маргарет за последние пять лет, что навсегда останется в ее памяти.
Время шло, оживление в зале не утихало, испанцы по-прежнему тесной кучкой сидели за столом и попивали вино. Пробило одиннадцать, затем двенадцать часов. Ничего не происходило.
Маргарет начала уставать от напряжения, сказывались и дни неустанной работы, и сознание невосполнимой утраты. В который раз, обводя утомленными глазами зал, она вдруг заметила, что шпалера с паломниками неестественно оттопыривается. Сонливость как рукой сняло. Стараясь держаться как можно более непринужденно, легкими скользящими шагами молодая женщина пересекла зал и оказалась у гобелена.
– Мама! – услышала она голосок дочери, затем раздался ее радостный смех.
– Пэйшенс? – стоя боком к стене, Маргарет слегка повернула голову к колышущейся шпалере. – Как ты здесь оказалась? Дедушка, вы с ней?
– Неужели я отпустил бы ее одну? – послышался, как всегда, ворчливый голос графа.
– Но я же просила вас оставаться в комнатах! – сердито откликнулась она. – Что вы здесь делаете в такой поздний час? Девочке уже давно пора спать!
– Простите, миледи, но это моя вина, – услышала она мягкий мужской голос. – Мсье граф любезно отвечал на мои вопросы о молодых годах ее величества, а мое любопытство оказалось ненасытным, вот время и пробежало так незаметно.
Только теперь Маргарет догадалась, что Елизавета весь вечер знала об Алансоне, прячущемся за гобеленом и наблюдающим за балом в его честь и за его венценосной хозяйкой.
– Простите, милорд, я не знала.
Желая смягчить рассерженную мать, герцог завел разговор о Пэйшенс и вообще детях. Проявив неожиданную наблюдательность, он полностью завладел ее вниманием. Недаром Алансон славился репутацией отменного собеседника.
Неожиданно испанские гости дружно встали и также торжественно, как и прежде, направились к королеве, за креслом которой возвышался Джонатан. Шествие возглавлял Альварес, чем-то неуловимо напоминающий сильного и гибкого зверя.
Приблизившись к Елизавете, отдыхавшей после танца, шесть членов делегации вновь встали на колени, а Альварес, растянув узкий рот в подобие чарующей улыбки и сделав низкий поклон, выпрямился и обратился к королеве:
– Ваше величество! От имени нашей делегации позвольте мне высказать глубокую признательность за блестящий прием. Не сочтите это за грубую лесть, но, будучи досточтимой правительницей своей страны, вы, безусловно, были и королевой сегодняшнего бала. Позволительно ли будет признаться вам, что мои друзья и, разумеется, я сам высоко оценили ваш художественный вкус, столь полно выразившийся в сочетании бархата такого изумительного глубокого тона с хрупкой белизной прекраснейшего кружева, которое мне когда-либо приходилось видеть.
Во время этой витиеватой тирады Джонатан, напрягшийся, как лев перед прыжком, не спуская горящих глаз с инквизитора, приблизился и теперь стоял сбоку от королевы.
– Ваше величество! – Альварес раскинул руки, словно обезоруженный ее красотой. – Вы ослепительны, вы царственны! Позвольте почтительно поцеловать ваши дивные руки, прелесть которых так удачно сочетается с изяществом кружев.
Склонив голову, Альварес сделал шаг вперед и взял действительно красивые руки королевы, снисходительно улыбавшейся его похвалам, поочередно поднося их к своим черным усам. Джонатан видел, как при этом длинные пальцы его палача словно случайно прижимали кружева к запястьям королевы, которая не могла этого не почувствовать и с легким недоумением подняла брови.
Капитан бросил взгляд в зал, и около испанцев выросли Кит и Корнелиус. Уолсингхэм пробирался между танцующими, ведя под руку бледную, как смерть, Джейн.
Убедившись, что все на месте, Джонатан слегка выдвинулся вперед.
– Позвольте поинтересоваться, дон Луис де Альварес, в самом ли деле вас так восхитили кружева или, может быть, вас интересуют те крохотные булавочки с отравленными остриями, что вы столь искусно спрятали в украденную манжету? – язвительно произнес он.
Королева вздрогнула и выдернула руки, глядя подозрительно то на капитана, то на испанца, самообладанию которого определенно можно было позавидовать: он и бровью не повел и, не меняя любезного выражения лица, обращенного к королеве, надменно проговорил, спокойно опустив руки:
– Вы забываетесь, капитан. Делая столь оскорбительные намеки эмиссару его величества короля Филиппа, вы тем самым наносите оскорбление его королевской особе.
– Это не намек, дон Альварес, и не подозрение, – сдерживая гнев, сурово проговорил Джонатан. – Если позволите, ваше величество, – он слегка поклонился вжавшейся в спинку кресла побледневшей Елизавете, – это обвинение в покушении на жизнь королевы Англии.
– Я не принимаю обвинения без доказательств, примите это к сведению, – по-прежнему хладнокровно обронил Альварес, по-видимому, совершенно уверенный в себе.
– А мы не выдвигаем их без доказательств, – заявил капитан. – Джейн Шелтон, что вы можете сказать в связи с нашим обвинением?
Несчастная девушка выступила вперед, отпустив руку Уолсингхэма, и упала на колени перед королевой.
– Ваше величество, простите великодушно, это я взяла манжету и передала ее виконту Роберту Вестону, который уверил меня, что она нужна для приятной вам шутки.
Сжимая подлокотники кресла, Елизавета хмуро выслушала любимую фрейлину и не проронила ни слова.
– Вы хотите сказать, что я могу иметь отношение к глупым шуткам ваших придворных? – презрительно процедил Альварес.
– Вы отлично знаете, что манжета была украдена отнюдь не для забавы. Вас обвиняет Роберт Вестон в своем письме, – капитан поднял извлеченный из кармана помятый лист бумаги, – И я, капитан Джонатан Кавендиш, в заговоре с целью убийства королевы Англии Елизаветы, который возглавляете вы, главный инквизитор короля Филиппа в Нидерландах.
При виде письма Роберта по лицу Альвареса пробежала легкая судорога, однако он тут же овладел собой.
– Странное все же обвинение в краже того, что не украдено. Мы все можем видеть на рукавах ее величества обе манжеты.
– Вместо украденной изготовлена новая, только и всего.
– Вздор! Это невозможно сделать за двадцать четыре дня!
– Вас не затруднит объяснить источник вашей осведомленности о дне пропажи манжеты? – ядовито поинтересовался капитан.
Отталкиваясь от подлокотников, королева привстала в кресле, и в этот момент у нее начался приступ удушья. Непроизвольно вскинув руки к горлу, она тем самым как бы дала сигнал музыкантам, которые резко оборвали свою игру. Все взоры обратились в сторону группы людей у королевского кресла.
Маргарет вздрогнула от внезапно упавшей на зал тишины и резко обернулась. У окна что-то происходило.
– Ваша светлость, не показывайтесь, это опасно, – подтолкнула она назад высунувшего голову Алансона. – Стойте здесь, дедушка, и следите за Пэйшенс, я скоро вернусь за вами, – распорядилась Маргарет и стала пробираться между застывшими в напряжении гостями.
Она приблизилась к королеве, которая уже справилась с приступом и метала громы и молнии:
– Дон Альварес, правильно ли я поняла, что, воспользовавшись нашим гостеприимством под видом благонамеренного эмиссара нашего брата короля Филиппа, вы заплатили нам попыткой лишить нас жизни?
– Ваше величество, это обвинение ложно!
– Молчать! – вскричала Елизавета. – Дон Мендоса! Что я слышу? Эта гадюка не смогла бы пролезть к нам за пазуху без вашей помощи!
– Ваше величество! Уверяю вас, Испания никогда бы…
– Не лгите, господин посол, – не выдержала Маргарет, с презрением глядя на старого Мендосу, – это непристойно для вашего положения. Я собственными глазами видела в вашем доме этого господина, – она указала на Альвареса, – и собственными ушами слышала, как он обсуждал замысел отравления с предателем-англичанином.
– Кровь Господня! – в крайнем гневе воскликнула Елизавета. – Снова заговор под нашим носом! Стража!
Начальник дворцовой стражи выступил вперед.
– Доставьте этих джентльменов в Тауэр для допроса.
Не успел тот сделать и шага, как Альварес, сбросивший маску безвинно оскорбленного, выхватил кинжал и метнул его в королеву. Шпага Джонатана встретила кинжал убийцы в воздухе, и острие скользнуло вдоль тела королевы, не причинив ей вреда. Елизавета упала на руки приближенных, встревоженный Джонатан склонился над ней.
Расталкивая столпившихся дам и кавалеров с такой силой, что они еле удерживались на ногах, Альварес вырвался из окружения и кинулся к дверям. Маргарет охватила ярость, когда она поняла, что смертельный враг ее мужа, отвратительный изувер может убежать безнаказанным. Не раздумывая она бросилась за ним и вдруг остановилась, как вкопанная: на пути инквизитора замерла Пэйшенс с куском пирога в руке.
Отчаянный крик вырвался из груди матери. Поздно! Она увидела, как те же руки, которые разлучили ее с Бертрандой, схватили ее ребенка. Огибая длинный стол, Альварес бежал к гобелену с паломниками.
