Текст книги "Маскарад"

Автор книги: Джанет Дейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

11

Уютно устроившись на сиденье серого дядиного «Мерседеса», Реми рассеянно смотрела в окно. Дядя что-то рассказывал. Звуки его голоса действовали на нее успокаивающе. Машина ехала по Сент-Чарлз-авеню. Выйдя из конторы, Марк Жардин завел речь о своих детях и внуках и с воодушевлением вспоминал забавные эпизоды, связанные с ребятишками. Реми в нужных местах улыбалась, но слушала вполуха, внимательно разглядывая проспект, по которому они проезжали. Впервые после своего возвращения она видела его так отчетливо, ведь накануне, когда ее везли из аэропорта домой, здания тонули в темноте, а утром были затянуты дымкой белесого тумана.

О карнавальном веселье теперь напоминали лишь гирлянды разноцветных лампочек – участники праздничного парада всегда проходили по Сент-Чарлз-авеню, и потому проспект освещался особенно ярко – да одноразовые стаканы, грудами валявшиеся под живой изгородью из кустов азалии. Розовые бутоны азалии со дня на день должны были расцвести пышным цветом. Реми заметила за домами развевающийся на ветру карнавальный флаг. Он был поднят перед элитарным клубом, который располагался в роскошном здании, надежно отгороженном от мира узорчатой чугунной оградой и раскидистыми магнолиями. Реми вспомнила, что раньше только устроители карнавала из самых респектабельных семейств получали право устанавливать перед своими домами пурпурные, зеленые и золотистые флаги. Это была их привилегия. Пурпурный цвет символизировал правосудие, зеленый – благочестие, а золотой, разумеется, власть.

Казалось бы, вся эта праздничная мишура должна была отвлечь Реми от мыслей о неприятной сцене в кабинете Коула, но получилось ровно наоборот. Она вдруг отчетливо поняла, что дядя Марк нарочно уводит разговор в сторону. Но почему он не хочет объяснить ей, кто такой Броуди Донован? Реми вспомнила, с какой злобой дядя глядел на портрет. Конечно, Марк слышал последние слова Коула. Слышал, как Коул назвал Донована основателем «Кресент Лайн»! И однако же ничего ему не возразил, а теперь не дает ей и рта раскрыть, словно боится расспросов. Но ведь она и сама не настаивает. Странно… Ей словно что-то мешает… Но что?

– Приехали! – провозгласил Марк, и «Мерседес» проплыл меж двух чугунных столбов, служивших опорой для автоматических раздвижных ворот. Некогда на этих столбах висели ажурные кованые ворота, куда въезжали старинные экипажи.

– Вот ты и дома, – ласково улыбнулся Марк. – Слава Богу, что все неприятности позади, верно?

– Если бы ты сказал мне это два дня назад, я бы с радостью согласилась, – ответила Реми. – Но сейчас мне почему-то кажется, что неприятности только начинаются.

Марк промолчал, но его молчание было весьма красноречивым. Особенно по контрасту с тем потоком банальностей, которые он обрушил на племянницу по дороге домой. Судя по всему, она невольно попала в точку.

Марк остановил машину перед бывшим каретным сараем, где теперь был устроен гараж на четыре машины.

В доме, куда они зашли через боковую дверь, витали чудесные запахи. Марк повел носом и воскликнул с преувеличенным восторгом:

– Нэтти, ты с утра колдуешь на кухне!

– Да. А вам давно пора было вернуться.

В холле появилась высокая худая негритянка в белом фартуке. Реми обратила внимание на ее оригинальную прическу: наверху шапка курчавых волос, а виски подстрижены очень коротко. И стильно, и практично, и очень идет скуластому лицу.

Женщина с укором обратилась к Реми:

– У тебя, по-моему, с головой совсем плохо. С какой стати ты ушла из дому ни свет ни заря?

– Вы, наверное, Нэтти, да?

Лицо негритянки было ей незнакомо.

– А кто ж еще? Если я не ошибаюсь, других чернокожих в вашем доме не водится.

Реми удивленно рассмеялась.

– Вы… ты за словом в карман не лезешь.

– От тебя научилась, – не моргнув глазом, парировала негритянка. Вероятно, им не впервой было так пикироваться.

– А где… – начал было Марк.

– Мистер Фрезер и миссис Сибилла пьют кофе в солярии, – предвосхитила его вопрос Нэтти.

– Пойду скажу им, что ты вернулась, – засуетился Марк.

– Они нашли мою записку? – запоздало поинтересовалась Реми.

– Ее нашла я, когда принесла тебе завтрак, – ответила Нэтти. – Твоя мать чуть с ума не сошла. Бедняжка уверена, раз у тебя отшибло память, ты и дорогу домой не найдешь.

– Найду, можете не сомневаться.

– Думаешь, ее легко в этом убедить? – с досадой хмыкнула Нэтти.

Нэтти держалась с Реми совсем по-родственному и даже не попыталась поинтересоваться, куда и зачем ушла спозаранку ее молодая хозяйка. Если верить Коулу, то Нэтти давно стала для них членом семьи, но… видимо, не до такой степени, чтобы хозяева дома отчитывались перед ней в своих действиях.

Нэтти погладила Реми по щеке.

– Я рада, что ты вернулась домой. А то я за тебя волновалась, – грубовато сказала она и поспешила отдернуть руку. – Господи, да что ж я торчу тут, когда у меня столько дел! Скажи папе и маме, завтрак будет на столе через двадцать минут. И спроси у мистера Марка, собирается ли он завтракать с вами.

– Хорошо, – пообещала Реми, но Нэтти, не дождавшись ответа, уже убежала на кухню.

Реми с улыбкой направилась в солярий. Мысли ее опять обратились к Коулу и дяде Марку…

Подойдя к двери, она услышала голоса и машинально замедлила шаг.

– Нет, вы только подумайте! Бьюкенен не разрешил тебе присутствовать на собрании! – донесся до Реми голос отца, в котором звучали неприкрытое раздражение и тревога. – Это серьезно осложняет дело.

– Не просто осложняет, а может все погубить! – воскликнул дядя. – Как мы теперь узнаем, есть ли у страховой компании компрометирующие нас документы? Не выяснив этого, мы не можем выбрать правильную тактику.

– А давайте встретимся частным образом с представителями страховой компании, – предложил Гейб. – Мы объясним, что обеспокоены их претензиями.

– Я думаю, пока этого делать не следует, – возразил Марк Жардин. – Иначе они возомнят, что их обвинения обоснованы.

– Честно говоря, – вставил Фрезер, – меня больше всего беспокоит, как бы страховщики не устроили шумиху в прессе. Не дай Бог газеты начнут писать про гибель «Дракона»… Скандал для нас сейчас очень опасен.

– А по-моему, твои волнения излишни, отец, – снова подал голос Гейб. – Держу пари, страховой компании скандал нужен не больше, чем нам. Дядя Марк прав. Прежде чем приступить к решительным действиям, мы должны выяснить, что эти люди против нас имеют… если разговоры про улики вообще не блеф.

– Это знает Бьюкенен, – пробормотал отец. – Парень чертовски хитер.

Реми воспользовалась кратковременной паузой в их разговоре и появилась в дверях.

– Доброе утро!

Все замерли. Реми сразу почувствовала напряжение родных, их радостные улыбки не могли ее обмануть. Отец сидел в плетеном кресле, мать – за сервировочным столиком. Ложечка, которой она размешивала сливки, испуганно звякнула о стенку чашки и застыла. Гейб стоял, прислонившись плечом к белой оконной раме, а дядя Марк, завидев племянницу, остановился как вкопанный посреди комнаты.

– Меня попросили сказать, что завтрак будет готов через двадцать минут. Ты позавтракаешь с нами, дядя Марк?

И тут ее пронзило странное чувство: собравшиеся в солярии люди совсем для нее чужие. Она их совершенно не знает. Не знает и не помнит, хотя это ее семья. Даже мама и Гейб показались ей сейчас незнакомцами. Да, конечно, она помнила брата подростком, но понятия не имела, каким он стал, повзрослев. А отрывочные воспоминания о том, как мама ухаживала за розами, мало что проясняли в ее характере. Реми заволновалась и поспешила отогнать неприятные мысли.

– Увы, сегодня я не смогу позавтракать с вами. Придется пожертвовать Нэттиными оладьями с черникой. Мне срочно нужно в контору, – вздохнул Марк Жардин, поставив кофейную чашку на сервировочный столик.

– Я случайно слышала обрывок вашего разговора, – выпалила Реми, понимая, что тянуть с объяснением нельзя, поскольку дядя сейчас уйдет. – Вы говорили про страховую компанию… Она предъявляет к нам претензии, верно?

Родственники переглянулись.

Реми нахмурилась.

– Вы от меня что-то скрываете?

– Конечно же, нет, Реми! – с ласковой укоризной воскликнул Марк. – Мы не делаем из этого тайны. Компания должна выплатить нам страховку и, естественно, начинает водить нас за нос. Ты ведь знаешь, какие это пройдохи. Проценты назначают грабительские, а когда им приходится раскошеливаться, начинают придираться к каждой мелочи, лишь бы увильнуть от оплаты. Вот и с нами происходит та же история.

– Да, но вы говорили так серьезно… – не унималась Реми.

– Ах, Боже мой, Реми! – засмеялся дядя, нежно обнимая ее за плечи. – Бизнес – вообще штука серьезная. Помнишь, Фрезер, как мы долго выбирали логотип для «Кресент Лайн»? Сколько было споров, терзаний! Мы целый месяц не могли прийти к общему согласию.

– О да, – поддержала Марка Сибилла Жардин, протягивая Гейбу чашку кофе. – Они так яростно спорили, словно от их решения зависели судьбы мира.

Дядя погладил Реми по плечу.

– Вот видишь, детка? Ну ладно, я побежал. Как только что-нибудь узнаю, сразу же позвоню, Фрезер.

– Договорились.

Реми задумчиво смотрела вслед Марку. Может, и правда ей померещилось, что родные встревожены? Она ведь не разбирается в их делах. И Коул, и Гейб в один голос твердят, что она не интересуется семейным бизнесом. Так отчего же ее не покидает чувство, будто от нее сейчас зависит судьба компании? Она-то вряд ли сумеет воздействовать на страховщиков. Нет, наверное, причина в чем-то другом…

– Реми, хочешь кофе?

Она вздрогнула, словно ее застали врасплох.

– Да, спасибо.

Мать подошла к столику. Проходя мимо мужа, она легонько сжала его плечо, а он рассеянно погладил ее по руке. Эти жесты говорили о взаимной привязанности. Видно, за тридцать пять лет совместной жизни Фрезер и Сибилла сроднились настолько, что не мыслили существования друг без друга.

Реми наблюдала за ними отстраненно, как посторонняя. И пыталась вспомнить, обращала ли она внимание на такие детали раньше или воспринимала их как должное.

Мать взяла серебряный кофейник. Реми машинально отметила, что руки у нее изящные, ногти ухожены, тщательно отполированы и довольно коротко подстрижены. Только вздувшиеся прожилки на руках выдавали возраст Сибиллы.

Переведя взгляд на лицо матери, Реми отметила то же самое: на первый взгляд Сибилла казалась молодой женщиной, однако, присмотревшись повнимательней, нетрудно было увидеть приметы возраста под глазами и возле губ. Впрочем, Сибилла до сих пор могла считаться красавицей. От нее веяло спокойной элегантностью, присущей настоящим светским дамам. А еще… еще Реми почувствовала в матери внутреннюю силу. Стальной женщиной Сибиллу, правда, не назовешь; для этого она слишком мягкая и ласковая, но волевое начало в ее характере выражено достаточно явно.

Реми смотрела на мать и гадала, какие у них взаимоотношения. Восхищается ли она Сибиллой, стараясь стать на нее похожей? Были ли они хоть когда-нибудь близки?

Реми не могла себе представить, что она поверяла этой женщине свои тайны. Впрочем, и ссор между ними, наверное, не возникало.

Но еще большей загадкой оказался для Реми Фрезер Жардин. О нем она не помнила ровным счетом ничего. Реми украдкой посмотрела на отца. Лицо Фрезера было серьезным и задумчивым, в темных глазах притаилась тревога… Тревога или страх?

– Реми! Я налила тебе кофе, – прервала ее размышления мать.

– Давайте пойдем в гостиную, – предложил Гейб. – А то меня разморит на солнце, и я усну.

– Ты устал, да? – Реми сочувственно улыбнулась брату. Вид у него и впрямь был неважный: под глазами мешки, лицо осунулось.

– Не то слово! – хмыкнул Гейб. – У меня веки не поднимаются – хоть распорки ставь.

– Не вздумай! – с шутливой серьезностью возразила Реми. – Это больно.

– Да у меня все тело онемело, я ничего не почувствую. – Гейб обнял Реми и в шутку навалился на нее, изображая полную немощь. – Может, отнесешь меня в гостиную на руках, сестренка?

– Ты такой тяжелый! Я на полдороге рухну.

– Я так и думал, что ты откажешься. – Гейб слегка отстранился, но руку с ее плеча не убрал и повлек Реми за собой в гостиную.

Родители пошли за ними.

– Послушай, я до сих пор не могу понять, откуда у тебя взялись силы на утреннюю прогулку? – продолжал Гейб.

– После моих приключений в Ницце мне теперь море по колено, – шутливо ответила Реми.

Она без труда усвоила легкую, немного ироничную манеру общения с братом. Видимо, так у них повелось с самого детства, и эта привычка была у нее в крови.

– Верно… Меня-то ты теперь запросто за пояс заткнешь, – сокрушенно вздохнул Гейб. – Ну и куда ты отправилась погулять, сестренка?

– Я доехала на автобусе до канала, побродила по Французскому кварталу… Там с утра так тихо! Просто чудо… Потом… потом я выпила в «Монде» кофе, немного погуляла по набережной и неожиданно очутилась на пристани. Там, где находятся доки нашей компании.

– На пристани? – Отец явно был шокирован и недоволен. – Приличные девушки в таких местах не гуляют.

– Коул, когда меня увидел, сказал то же самое, – буркнула Реми, заходя в гостиную, выдержанную в охристых и нежно-голубых тонах.

На овальном столе уже был накрыт завтрак на четыре персоны, на мраморном сервировочном столике Реми заметила высокий графин с только что налитым апельсиновым соком. Рядом стояли четыре бокала. Реми выскользнула из-под руки Гейба и потянулась к графину.

– Ага… А я никак не мог понять, почему ты очутилась сегодня в обществе Бьюкенена, – протянул отец, усаживаясь во главе стола.

Реми налила сок в два бокала: один взяла сама, а другой дала брату.

– Да, мы с Коулом немного постояли на берегу и поехали в офис. Он хотел отправить меня домой на такси, – продолжала Реми, тоже собираясь сесть за стол, – но когда мы добрались…

– Нет-нет, ты не сюда села, Реми! – внезапно перебила ее мать. – Это место Гейба.

Реми, словно обжегшись, отдернула руки от резной спинки стула. Перед глазами промелькнула сцена из далекого прошлого. Ей лет семь-восемь. Мать говорит, чтобы она села на другой стул. «Это место Гейба…» А она возмущенно топает ногой и кричит: «Почему он всегда сидит рядом с папой?»

Реми тупо уставилась на пустой стул по правую руку от отца и прошептала:

– Я забыла…

– Ничего страшного! Садись, если хочешь, – любезно предложил Гейб. – Я не возражаю.

– Нет-нет, не надо. – Реми поспешила занять другое место. – Мне и здесь хорошо.

– Как угодно, – пожал плечами брат.

Отец, похоже, не обратил внимания на это маленькое недоразумение и спокойно продолжал:

– Неужто ты не смогла поймать такси возле «Трейд Марта»? По утрам там всегда много машин.

– И сегодня тоже были, – кивнула Реми, – но мне захотелось посмотреть помещения офиса.

– Зачем? – изумился отец, и его рука, потянувшаяся было к бокалу с апельсиновым соком, который поставила перед ним Сибилла, замерла в воздухе.

Реми предпочла не распространяться о своих чувствах, а просто сказала:

– Мне было любопытно. И потом… я надеялась хоть что-нибудь вспомнить.

– Ну и как? Вспомнила? – спросил Гейб.

– Да. Я вспомнила портрет дедушки. Он всегда висел в кабинете, – ответила Реми, но договорить не успела: дверь, соединявшая столовую с кухней, распахнулась, и вошла Нэтти с подносом.

Фрезер Жардин откинулся на спинку стула, и его мрачноватое лицо озарилось улыбкой.

– А вот и завтрак, – весело сказал он. – Какие восхитительные ароматы, Нэтти!

– Еще бы! – хмыкнула кухарка и поставила перед ним тарелку с фаршированными яйцами, политыми лимонно-желтым соусом и украшенными свежей клубникой, ломтиками ананаса и киви. – Я же первоклассная повариха. И вы это прекрасно знаете, мистер Фрезер.

– Да уж, имея такую повариху, трудно сохранить стройную фигуру, – добродушно усмехнулся отец Реми.

Нэтти засмеялась и подала завтрак его жене.

– Кстати, – сказала Реми, разворачивая салфетку и кладя ее на колени, – кто такой Броуди Донован? Коул говорит, он основал «Кресент Лайн». Это правда?

Лицо Фрезера приняло обиженное и сердитое выражение.

– В строгом смысле слова Бьюкенен, пожалуй, прав. – Отец Реми отрезал ломтик вареного яйца. – Донован нажился на войне между Севером и Югом. Он был контрабандистом, незаконно провозил через кордоны атлас, шелк, виски, вино и прочие товары, которые тогда считались роскошью, а потом продавал их по бешеным ценам. И это в то время, когда на Юге люди страдали от голода и холода, когда у них не было даже лекарств! Да, корабли «Кресент Лайн» вначале принадлежали Доновану, но респектабельной компания стала только при Жардинах.

Нэтти скептически усмехнулась.

Фрезер метнул на нее гневный взгляд.

– Что с тобой, Нэтти?

– Со мной-то ничего, – откликнулась негритянка, ставя перед Реми тарелку, и невозмутимо встретилась глазами с хозяином дома. – А вот с вами, по-моему, не все в порядке.

Фрезер злобно посмотрел на нее, но тут в разговор вмешался Гейб:

– Я точно не помню, кто сказал, что в основе крупных капиталов всегда лежит преступление. По-моему, Бальзак, да?

Фрезер Жардин с негодованием повернулся к сыну, и Нэтти, воспользовавшись паузой, успела уйти на кухню с пустым подносом.

– Это вовсе не смешно, Гейб, – возмущенно прошипел отец.

– Извини. – Гейб покаянно опустил голову, но перед этим украдкой подмигнул Реми.

– Все это в прошлом, которого лучше не ворошить, – отрезал отец. – А на мнение Бьюкенена мне лично наплевать.

– Да, но… – Реми хотела спросить, почему Коул сказал, что она должна была бы носить фамилию Донован, а не Жардин.

– Нам следует беспокоиться о настоящем, – перебил ее отец. – И в частности, о твоей амнезии. Надо решить, как с ней быть.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась девушка.

– Когда мне стало известно о твоем состоянии, я позвонил доктору Джону…

– Кому?

– Доктор Джон Себастьян – наш семейный врач. Мы знаем его очень давно. Он лечил еще твоего деда и присутствовал при твоем рождении, – принялся терпеливо объяснять Фрезер. – Пусть ты его не помнишь, но поверь, он прекрасно к тебе относился все эти годы и очень много для тебя сделал. Естественно, узнав о постигшем тебя несчастье, доктор Джон заволновался. Мы с твоей мамой обратились к нему за советом, и он порекомендовал нам одну клинику. Это неподалеку от Хьюстона. У врачей, которые там работают, большой опыт лечения амнезии.

– Доктор Джон говорит, клиника построена в очень живописной местности, – вступила в разговор Сибилла Жардин. – Тихо, спокойно, вокруг ни души – красота, да и только! Каждый… клиент живет в отдельном коттедже, у него есть прислуга, а при желании даже шеф-повар. Это не больница, а санаторий.

– И вы предлагаете мне поехать туда? – Реми не верила своим ушам.

– Доктор Джон уверяет, что лучших условий просто не найти. Он же понимает, как нам важно, чтобы тебе было хорошо. – Отец спокойно отрезал еще один кусочек яйца. – Я думаю, мы отвезем тебя туда завтра. У них есть свой маленький аэродром…

– Нет!

Реми даже саму покоробил ее громкий, сердитый крик.

– Нет?.. Не понимаю, о чем ты?

– Я не поеду, – уже спокойней, но по-прежнему решительно ответила Реми.

– Но почему? – запротестовал отец. – Там за тобой будет отличный уход, врачи постараются поскорее восстановить твою память. Неужели ты этого не хочешь?

– Конечно, хочу!

– Так они же тебе помогут, Реми.

– Они не в состоянии мне помочь, – возразила девушка. – В моем случае не помогают ни таблетки, ни психотерапия, ни гипноз. Поверь, я все перепробовала, пока была в Ницце. Но врач сказал, меня излечит только время. А все остальное как мертвому припарки.

– Мало ли что сказал французский врач? – не унимался Фрезер. – Мы должны выслушать и другое мнение. Тоже мне, великий специалист! Может, он просто не знает про новейшие методы?

– Знает, я проверяла.

Реми ткнула вилкой в ломтик ветчины, залитой голландским соусом. Она почему-то страшно разозлилась. Но на кого? На родителей? Глупости… Они же пекутся лишь о ее благе. Или это осторожная попытка руководить ею, контролировать ее жизнь? Может, они и раньше так поступали? Что ж, тогда ее злость вполне оправданна…

– Если лучшее лекарство для твоей болезни – это время, то в такой клинике тебе создадут идеальные условия, – неожиданно заявила мать. – Ты сможешь отдохнуть, расслабиться, будешь избавлена от стрессов.

– Я и здесь прекрасно отдохну, мама. – Реми отложила вилку в сторону. – Почему вы мечтаете от меня избавиться? Я же только вчера вернулась.

– Да мы просто хотим, чтобы ты поскорее поправилась, Реми! – оскорбленно воскликнула мать. – Поверь, мы рады твоему возвращению. Искренне рады! Но мы думаем не о себе, а о твоем здоровье.

– А мне лучше всего будет дома, – отрезала Реми. – Тем более что в привычной обстановке мне легче вспоминать прошлое. Я ведь уже вспомнила и Гейба, и маму, и…

– Реми права, – неожиданно вступился за сестру Гейб. – Ей лучше с нами не расставаться. Мы будем рядом и, если понадобится, всегда придем на помощь.

– Ну хорошо, – согласился Фрезер, но при этом на лице его читалось глубокое недовольство. – Будь по-вашему. Хотя мне лично до сих пор кажется, что ей лучше лечь в клинику.

– Но я… – снова запротестовала Реми, однако Гейб добродушно подмигнул ей и обнял ее за плечи.

– Позволь мне выступить твоим адвокатом, сестренка. Я как-никак профессиональный юрист.

Реми благодарно улыбнулась и замолчала.

– Во сколько у тебя сегодня собрание, папа? – поинтересовался Гейб.

– В десять. А что? – Я предлагаю тебе доехать вместе до центра и по дороге все спокойно обсудить.

– Да мы, по-моему, уже все обсудили!

– Ну и что? – невозмутимо откликнулся Гейб. – Побеседуем еще раз. А сейчас давай не будем спорами портить себе завтрак.

– Ладно, – нехотя согласился Фрезер.

Больше за столом о клинике не упоминали, однако Реми не покидало ощущение нависшей над ней близкой опасности. Родители, наверное, хотят как лучше, но она не может уехать. Не может – и все!.. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснит, что ее тут держит, почему ей так важно остаться в Новом Орлеане…